Текст книги "Экс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Павел Ганжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 56 страниц)

  И "запах опасности" лишь укреплял данное мнение. Вместе с тем, смущало отсутствие слежки. Что, преследователи временно затаились и ловушку готовят? Тогда какую? Когда и где? И главное, непонятно, на кой ляд такие сложные конструкции. Простой путь – почти всегда самый эффективный. А что может быть проще, чем контролировать перемещение объекта охоты. Наставил "флажков" и жди, пока жертва сама попадется в периметр наблюдения. И сколь чуждым не было бы мышление "демонов", до подобного "примитива" могли бы додуматься.

  Знание-понимание на эти вопросы отвечать отказалось по причине очередного сбоя, кумекая, пришлось обходиться без привычной подпорки. Какой-то затык у Чужих образовался с установлением личности Ветрова. С его идентификацией. Однозначно. Он и ранее, до практики, когда обдумывал последствия уничтожения оболочки Чужого, был почти уверен, что у "демонов" нет конкретики по фигуранту "паркового инцидента", а ныне в этом не сомневался. По той же самой причине – Антона до сих пор не обнаружили. И если до "полевки" можно было списывать собственную свободу и "недосягаемость" на недостаток времени и сложность задачи, мол, нигде не наследил, Академия БФБ – режимное заведение, откуда выудить специфическую информацию по размытому запросу тяжело даже Чужих, то теперь данный посыл... не прокатывал. Совершенно.

  И задача не очень сложная при наличии соответствующей информации, и времени минуло достаточно. А Антона не схватили. Несмотря на то, что пытались. Ведь в Сандитауне "демоны", несомненно, на Ветрова вышли. А до того в Академии подбирались вплотную, когда экса донимало чувство, что вокруг сжимается кольцо. Пускай тогда больше постарались не талант интуита с даром авурха, а инстинкт самосохранения с обыкновенной мнительностью, но в том чувстве имелся серьезный процент и адекватного восприятия обстановки. В пустынном городе же Антон точно знал, что "демоны" рядом и охотятся за ним. Точнее – чуть иначе. Не именно за ним, а за человеком, уничтожившим оболочку одного из Чужих.

  У экса складывалось ощущение, что охота велась... размыто. И преследовали не персонально курсанта Академии БФБ Антона Ветрова или сотрудника службы безопасности корпорации "Объединенные вооружения" Энтони Уитроу, а врага паразитов, раскрывшего их страшную тайну. Казалось, что Чужие ищут беглеца не при помощи личных данных, фотографий, голографий и видеоизображений, примет и прочей информации, которую обычно используют для розыска люди, в том числе и силовые структуры, а посредством иных приемов и методов. Непонятно, правда, каких. По запаху, что ли? Или по условному альфа-бета-омега– излучению? Или по остаточным следам неведомых хренмюзонов? Тут не угадаешь. Конечно, некие общие приметы наверняка имелись, в противном случае Ветрова не пытались бы проводить до отделения копы, определенно действующие по ориентировкам. Но, очевидно, лишь общие. Будь у Чужих изображение Антона, полиция по их заказу захомутала бы беглеца быстро. А так...

  Нет, соответствующей информации у "демонов" нема. Хотя под камерами и сканерами экс мелькал, но явно не "засветился". А где "засветился", там приборы спалил. А ведь и "пузан", и "дама в синем платье" Антона видели и имели возможность, как говорится, зафиксировать, однако... не смогли. Точнее, в единственном числе – не смогло, если принять за основу что существо было одно, просто оболочка разная. Да, пузатого мужика Ветров преследовал, применив все доступные средства маскировки, но перед шатенкой в синем платье Антон предстал, что называется, в полной красе. В первозданном естественном виде, без грима, очков и макияжа. И "дамочка" имела возможность рассмотреть экса, зафиксировать его изображение. Тот пристальный, пронизывающий до потрохов взор шатенки Ветрову до гробовой доски не забыть, как вспомнит, так волосы на спине дыбом – правильно утверждают, что первые впечатления самые сильные.

  При наличии фиксации, сопоставить весоростовые данные, моторику движений и идентифицировать личность – не слишком сложная проблема и для средней руки пользователя любой сети Федерации. При наличии соответствующих программ и конкретных установочных данных, понятно. Не говоря уже о правоохранительных органах и спецслужбах. А для "демонов", которых полковник Смит и Радулеску, а за ними и Антон привыкли считать более продвинутыми технически, чем люди, проблем с фиксацией, передачей обработкой информации быть не должно априори. Вместе с тем, проблемы были.

  Значит, не такие уж они крутые перцы, эти пресловутые Чужие. А по запаху или хрюбозонам нехай ищут. Ветров и сам не последний эксперт по части запахов. В том числе и опасности. Недаром и сейчас принюхивается.

  Успокоенный результатами "принюхивания и осмотра", экс просочился в Академию. Без эксцессов. Если не считать таковым относительно длительную проверку "на воротах". То ли один из сканеров закочевряжился, то ли возвращающихся с "полевки" курсантов было принято мурыжить подольше, но автоматика не сработала. Обычно для прохода хватало дистанционного считывания чипа, касания пальцами контактной панели для проверки отпечатков и визуальной идентификации. Визуальная идентификация проводилась и программой, и охраной.

  Естественно, охранники мордально всех курсантов не знали, тем более что будущие сотрудники Бюро нередко использовали пресловутую маскировку, но соответствие реальной ряхи и изображения в документах проверялось строго. А тут что-то не срослось. Хотя ксивы, пусть и "левые", были у экса в полном порядке. И Антон вынуждено позагорал в изолированном отстойнике, дожидаясь дежурного офицера. И даже успел малость струхнуть. Но недоразумение разрешилось оперативно, не дав порезвиться проснувшейся было мнительности. Дежурным оказался знакомый эксу преподаватель Академии капитан Леонси, который удостоверил личность Антона. Правда, для страховки заставил Ветрова пройти экспресс-проверку по сетчатке глаза, но то ерунда. Досадные мелочи. Главное – ни чуйка, ни знание-понимание сигналов об опасности не подавали.

  В Академии экс первым делом проверил припрятанный в укромном месте комм, предназначенный для экстренной связи с Дианой. Номер был зарегистрирован на "мертвую душу", никто, кроме Дианы, его не знал, и связывались они крайне редко, но брать аппарат с собой на полевую практику Антон не рискнул. Дабы не подставиться и не подставить. Все же в современном мире любой задействованный хотя бы единожды прибор связи – это след. Не дай бог, номер засветился где, выведай о нем компетентные товарищи, и передвижения Ветрова желающие будут читать, будто раскрытую книгу. И не только "демоны". Да и Диану, прихвати Чужие либо их прихвостни экса с левым коммуникатором на руках, на раз-два по номеру вычислили бы. Оно, вроде как, не прихватили пока, ни "демоны", ни "прихвостни", но наперед предсказать Антон этого не мог. Видеть отдаленное будущее, подобно Нострадамусу, он таки не умеет. Несмотря на знание-понимание, способности интуита и прочие чувствительно-прогностические таланты.

  После двух – трех сеансов связи коммуникатор и номер обычно Антоном менялись. И данный аппарат пора было скидывать и приобретать другой, что экс сделать элементарно не сумел. После инцидента в муниципальном парке и до отъезда в Сандитаун Ветров сидел в Академии, словно в осаде, боялся носа высунуть за охраняемую территорию. И не имел возможности, ни поменять комм и номер, ни передать свежий контакт Диане.

  На комме обнаружилось одно сообщение. От понятного адресата. Недельной давности. Короткое, почти образец лаконичности: "Надо встретиться". Сообщение не содержало никакого посыла об опасности или срочности – на данный случай у Ветрова с Лурье была предусмотрена целая система кодовых слов и фраз. Ничего тревожного, просто информация о том, что желательно увидеться в ближайшее удобное время. Однако Антон забеспокоился. И не потому, что информация поступила на комм для экстренной связи, экс так называл аппарат лишь в силу... собственной исполнительности. Приказал полковник Смит иметь канал для экстренной связи, и левый коммуникатор стал так именоваться. К тому же на номера предшественников данного аппарата Диана ранее неоднократно отправляла похожие сообщения. Как правило – когда получала задания, материалы или сведения от полковника или Буша. Ничего экстренного, из ряда вон или настораживающего. А что-то внутри дрогнуло. Сердце екнуло. И чуйка захандрила. Едва заметно, без похолодания в потрохах, на грани, с позволения сказать, ощутимости.

  Пришлось давить в себе внезапно возникшее желание все бросить и срочно бежать на поиски Дианы. Спасать, выручать, вызволять. С трудом подавил. Убедив себя, что дергаться не стоит. Мало того, что суетой можно привлечь внимание... кого не нужно, так и академическое начальство не одобрит такие выходки – появиться на территории, и тут же слинять куда-то без доклада. Тем более что срочности сообщение недельной давности не предполагает. Если должно было случиться что-то связанное с этим коротким сообщением – оно уже случилось.

  Логичные доводы подействовали. Антон взял себя в руки и, хотя сердце ныло, не стал суетиться. Отправил ответное сообщение. Почти столь же лаконичное: "Принято. Послезавтра на прежнем месте в обычное время". Привел себя в порядок, помылся и переоделся, а затем доложился о прибытии куратору. И сразу же предварительно изложил результаты полевой практики. При этом не забыв слегка скорректировать сроки выполнения задания, причины раннего отбытия и выбор столь извилистого маршрута для возвращения. Объяснив последнее обстоятельство желанием потренировать в полевых условиях свое умение уходить от преследования, сбрасывать "хвост".

  Объяснение было натянутым, на грани бреда – подобного практического задания эксу не давали, а какой идиот станет эдаким мазохизмом заниматься на "полевке" по доброй воле? Разве что упоротый ботаник, помешанный на будущей службе. Которым курсант группы "Три-бета" Антон Ветров однозначно не являлся. Психологический профиль не тот, в чем мог убедиться любой желающий с соответствующим допуском, заглянув в личное дело курсанта. А куратор группы "Три-бета", и по совместительству – полевой практики Антона, штаб-майор Бертольд в личное дело экса несомненно заглядывал. И не единожды. По-другому этот педант поступить просто не мог. Не за красивые же глаза штаб-майор получил свое о многом говорящее прозвище – Бот.

  Впрочем, по поводу данных нестыковок экс не беспокоился. Для Бертольда и прочих вероятных проверяльщиков картина выглядела более чем понятно. И привычно. Да, курсант, безусловно, наплел с три короба касательно причины выбора кружного маршрута для возвращения. Никакие навыки и умения скрываться от слежки не испытывались. Версия для отвода глаз. Для официального протокола. А на самом деле незатейливая ложь призвана прикрыть стандартные курсантские примочки: загул, кутеж, пьянство и, как говорили в старинной комедии двадцатого века, излишества разные нехорошие.

  Что может быть естественнее для курсанта-старшекурсника, чем желание оттянуться напоследок перед очередным учебным триместром? Коль представилась шикарная возможность. Для нормального курсанта, ясен пень, а не для повернутых на учебе индивидов, коих в прежние эпохи кликали зубрилами и ботаниками засушенными, а ныне незатейливо именуют дятлами. За то, что неустанно долбят дерево науки. Как уже упоминалось, записывать Ветрова в упоротые ботаники у куратора и другие осведомленных интересующихся основания отсутствовали. И версия с загулом была вполне удобоваримой. Тем более что при необходимости она легко проверялась. В барах Ветров зависал? Зависал. Доступных дамочек снимал? Снимал. В "номерах" со миледями ночевал? Ночевал. А кувыркался ли Ветров с ними в постели, голыми на закорках катал или псалмы пел – тут уже дело десятое. Мало ли у кого какие перверсии. Да и не станет ни куратор, ни гипотетические проверяльщики так глубоко копать – проституток детально опрашивать на предмет, чем именно в номере занимались.

  "Фактически" или, если желаете, фактологически, имел место загул курсанта. И точка. В принципе, залет, но мелкий. Ведь Ветров, по сути, использовал личное время. Практическое задание он уже успешно выполнил. Досрочно выполнил. И имел право в любой момент завершить "полевку" и вернуться в Риверсайд. А там после защиты практики отдыхать. До начала следующего учебного цикла. Правда, пьянствовать в Академии режим не позволял, а в городе слишком отвязно "расслабляться" курсанты не рисковали. Но и здесь проверяющим придраться было к Антону сложно. Пил по маршруту следования, был грех, с проститутками отметился, но не буянил, не дебоширил, столы не ломал, морды посетителям не утюжил. Драка с патрульными в припортовом районе Акваполиса – не в счет, дело не в баре происходило. И до того случая вряд ли дознаются. То есть, вел себя Антон тихо и неприметно. Вообще, можно сказать, вживался в роль. Если и повод для дисциплинарных санкций, то для незначительных. В виде строгого устного внушения.

  Что и случилось. Бот "уловку" раскусил. Спустя пару часов после предварительного доклада о результатах полевки, вызвал экса и устроил разнос в собственном неподражаемом стиле. Сиречь продолжительный монотонный гундеж на тему недопустимости пьянок. Около часа вещал о том, как следует вести себя курсанту Академии, дабы не уронить честь мундира, не запятнать ее же, оправдать высокое доверие начальства, государства и налогоплательщиков и бла-бла-бла.

  То ли что-то проверил оперативно, запросил информацию по маршруту следования Антона, то ли тупо в профилактических целях мозги прополоскал. По известному принципу: все вы, сволочи-курсанты, одним миром мазаны. На словах мысли исключительно об учебе, а в действительности так и норовите под видом выполнения задания каким-нибудь непотребством заняться. В частности, напиться, покурить дрянь наркотическую, девок распутных оприходовать и кураторов обмануть. Но кураторы не пальцем деланы, вас насквозь видят.

  Второй вариант выглядел более реалистично. Что ни говори, но за столь короткое время организовать и провести толком проверку по маршруту архисложно. Даже с учетом современных средств связи и возможностей Бюро. Да и возможности Бюро – понятие растяжимое. Одно дело – работа по заданию оперативного сотрудника или, тем паче, руководства БФБ, где и рвение проявить не грех, а другое – исполнение невнятного запроса преподавателя из конторской Академии. Вряд ли лбы расшибать от усердия по такому запросу будут. Будь Бертольд хоть трижды штаб-майор и четырежды куратор учебной группы. Для служак, преподаватель, он и на Ньюланде – преподаватель. Не занюханная штафирка из гражданских, естественно, и не высоколобый научник, однако и не вполне настоящий конторский. Послать в далекие неоткрытые края не пошлют, но не более. И за два часа горы не свернут. То бишь, похоже, Бертольд Антона, используя специфический архаизм древних времен, спрофилактировал.

  Алгоритм несложный. Бот эмпирически определил, что кое-где в докладе курсант пургу гонит, особенно – по части тренировок в полевых условиях умения уходить от преследования. А поскольку штаб-майор человек опытный, знает, что правдоподобными, но сомнительными россказнями курсанты, как правило, прикрывают собственные грешки и косяки, то реакция в виде промывки мозгов была предсказуемой. Удивляла лишь двухчасовая отсрочка, но ее можно списать на "позднее зажигание" куратора. Или занятость – допустим, у Бертольда какое-то важное мероприятие намечалось, из-за которого вволю оторваться на бедных ушах и мозгах Ветрова не получалось. Ну, не мог же Бот по причине нехватки времени провести сокращенную экзекуцию – такие полумеры не в традиции штаб-майора.

  А тут куратор оторвался. По полной программе. Все уши прожужжал. И отпустил Антона только тогда, когда тот уже начал плохо соображать, о чем идет речь. Не в целом, тут все было предельно ясно: курсант Ветров – потенциальный алкоголик, наркоман, сексуально распущенный тип и редкостная неблагодарная скотина. Его, видите ли, учат, кормят, поят, одевают, а он не ценит. Страна доверила ему охрану интересов, а он на казенные деньги гулеванит, мерзавец. Антон перестал понимать конкретные претензии. Едва ли не обвинения. То ли он казнокрад, то ли развратник, то ли пьяница, то ли нарушитель правовых и моральных норм широкого профиля.

  Бот еще и периодически вопросами неожиданными взбадривал. Типа: "Вы меня слушаете, или нет?". Или: "Что скажете в свое оправдание, курсант?". Ответов на них не требовалось, но изобразить внимание, преданно выпучить глаза и проблеять нечто неопределенно-виноватое было необходимо. Что дополнительно напрягало. Антон едва не вспотел, появилось до боли знакомое ощущение, что в голову напихали ваты. И поневоле вспомнились душеспасительные беседы с милейшим военным психологом капитаном Джонсон, чтоб ей икалось подольше. Вроде бы, совершенно разные люди, а эффект от общения одинаков.

  К счастью, Бот таки угомонился. И отпустил Ветрова восвояси. Напоследок, наверное, чтобы смягчить эффект от изнасилования мозга, соизволив добавить толику конструктива. Уведомив Ветрова о том, что защита практики для первого потока прибывших с "полевки" назначена на послезавтра.

  Следующие сутки были отмечены нервотрепкой. И не по причине предстоящей защиты – традиционная академическая страшилка об отчислении по итогам неудачной «полевки» ныне его мало волновала. К тому же доклад о результатах полевой практики Ветров набросал и закодировал заблаговременно, еще в Риверсайде, осталось расшифровать и распечатать. И в успешной практически защите не сомневался. Практически – во всех смыслах слова.

  Беспокойство же было связано с Дианой – сообщение недельной давности слишком сильно взбудоражило психику. Не то, чтобы Антон не находил себе места, метался из угла в угол львом в клетке. Отнюдь. Ветров большую часть дня провалялся в боксе на кровати. Однако не мог заснуть и периодически ловил себя на том, что слишком крепко сжимает челюсти, чуть ли не до зубовного скрипа. Или скрежета. И зубовный скрип-скрежет совпадал по времени с мыслями о Диане.

  Казалось бы, причины себе нервы мотать отсутствуют. Обычное сообщение, никаких намеков на неприятности. А подтверждения тому, что получен его ответ, не требовалось. Ни Диана, ни Антон старались не злоупотреблять сообщениями. И других данных о том, что с девушкой случилась беда, нет. Ни объективных, ни субъективных – знание-понимание помалкивало. И сопутствующие факторы на психику не давят – "запах опасности" не усиливается, дар авурха с чуйкой характерных сигналов не подают. Значит, "демоны" вплотную не подобрались пока. Ан нет. Беспокойство давило на сердце. А некие невнятные предчувствия грызли печенку. Поэтому защиты полевой практики Антон не боялся, а, напротив, ждал. Даже жаждал, словно моряк высадки на берег после полугодичного рейса. Едва ли не с вожделением. Ведь после защиты можно сорваться в город и отыскать Диану. И покончить с этим муторным беспокойством, предчувствиями и неопределенностью. Там психику могут начать терзать иные демоны, точнее – "демоны", но то уже другая история.

  Отстрелялся перед комиссией Антон одним из первых. Доклад изложил четко. На вопросы ответил тоже бодро. Никто из пятерки входящих в комиссию преподавателей шибко не придирался. Если не считать Бота. Куратор провокационными вопросами кровушки попил изрядно. Особенно усердно пытал об обстоятельствах вербовки агента – того самого Билли Отвертки, то бишь помощника начальника склада Уильяма Виктора Дженаро.

  Штаб-майор едва эксу плешь не проел – все интересовался, почему именно Отвертку Антон выбрал для вербовки, по каким причинам был уверен в успехе, как собирается использовать его в дальнейшем. И прочая, и прочая. С учетом того, что Ветров умолчал об организованном на него покушении – инциденте с роботом погрузчиком, задача отбояриться от наседавшего штаб-майора и не проколоться была не такой и легкой. Тут чуйка и знание-понимание мало чем подсобить могли – язык и мысли работают быстрее, чем экстраспособности. А слово – не воробей, вылетит, не поймаешь. И пока интуиция или дар авурха предупредить успеют, язык уже многократно предаст. Если не думать, естественно. И, отвечая на въедливые вопросы куратора, Антон напряженно думал, каждое слово контролировал.

  А скрыл факт покушения Антон по элементарным меркантильным причинам. Посягательство на жизнь курсанта Бюро – серьезное преступление, не жалкая кражонка с заводского склада, пусть и боеприпасов. Узнай комиссия о столь тяжком проступке завербованного агента, последствия стали бы непредсказуемыми. Тут бюрократическая машина вполне могла проехаться по интересам курсанта, куратора и преподавателей. Дали бы делу ход, отправили Отвертку на каторгу, и лишился бы Ветров перспективного личного агента и бонусов в виде успешной вербовки.

  Однако отбрехаться от нападок Бертольда и не проколоться получилось. Антон успешно защитил "полевку". Хотя вышел из аудитории распаренный и взмыленный, словно бежал пятикилометровый кросс по пересеченной местности. Взмыленный, но удовлетворенный. Комиссия мало того, что полевую практику зачла с высокой оценкой, но вдобавок рекомендовала последующее обучение курсанта Ветрова с углубленными занятиями сразу по двум направлениям – следственному и агентурному. Что тяжело, но почетно.

  Помимо Ветрова, защищались еще одиннадцать практикантов, причем двое – из группы "Три-бета". Те, кто раньше других с "полевкой" разобрался. На удивление, ими оказались не привычные учебные лидеры, "отличники", а заурядные середняки: Мережко и Хейда. Именно Ян был единственным курсантом, отстрелявшимся раньше Ветрова. Мережко и встретил Ветрова в коридоре после защиты. Встретил банальнейшим, затасканным донельзя:

  – Ну что?

  – Порядок, отбился.

  – Поздравляю!

  – Аналогично, – вяло вернул алаверды Ветров.

  – Бот сильно приставал?

  – Не очень, – сказал Антон. – В меру собственной нудности, чуть больше, чем обычно.

  – А мне плешь прогрыз до черепа. Достал вопросиками, иезуитская рожа. И чего придирался? У меня задача стояла: в техслужбу грузового терминала космопорта внедриться, негласную проверку провести и нарушения выявить. Что я и сделал. Внедрился, провел. И нарушения выявил, да еще какие. На неучтенный канал контрабанды лекарственных и психотропных веществ вышел. Два гаврика в терминале этим делом занимались. И я все снял, зафиксировал, жуликов слил, доклад написал. И представил красиво, разложил по полочкам. Не доклад, а конфетка. Хоть ленточкой перевязывай. И тема перспективная. Если покопаться глубоко, глядишь, и до чего-нибудь поинтереснее добраться можно. Вплоть до наркоты. Не одними же таблеточками гаврики промышляют. Следи за ними, потом бери с поличным, оформляй и в суд дело отправляй. Но то дело кадровых сотрудников. А я и моя "полевка" тут каким боком? Что я еще должен был делать, скажи?

  Ветров пожал плечами. Было видно, что Мережко собрался излить наболевшее, нажаловаться на судьбу и злого куратора. Выслушивать сетования однокурсника в планы экса не входило. Напротив, хотелось побыстрее сорваться в город на встречу с Дианой, чтобы унять терзающую душу тревогу. О том, что практические задания у курсантов группы были схожими, Антон и раньше догадывался, а знать подробности чужой "полевки" ему ни к чему. Лишняя информация.

  Ян, вообще, зря языком трепал, курсантам в Академии настойчиво прививали привычку "секретиться", любовь к конфиденциальности. И не поощряли желание поделиться с товарищами деталями персональных задач. А за разглашение подробностей полевой практики могли и наказать. Едва ли высшей мерой – исключением, но и по головке не погладили бы. Понятно, стучать на Мережко Антон не собирался, но у особистов в Академии средств и способов получения сведений хватало. Например – элементарная прослушка. Так что разговаривать с Яном по поводу "полевки" у Ветрова резона не было вдвойне. Но и посылать Яна с его жалобами в... места нехоженые было бы не очень правильно – зачем портить отношения с однокашником, будущим коллегой? Плодить неприятелей не стоит, врагов и без того в достатке. Потому Антон избрал тактику пассивного общения. Не поддерживать беседу, не поддакивать, лишь выслушивать. Молча. Авось выскажется, остынет и отстанет. Однако Мережко хватало и пассивного участия. Он не отставал.

  – Вот и я говорю. Что тут сделаешь? Жуликов самостоятельно вязать? Так у меня полномочий нет. И смысл? За ними тогда уже не проследишь, на серьезную делюгу не раскрутишь. А этот... завел шарманку. Почему не использовали агентурные возможности? Где план и реализация вербовочных мероприятий? – передразнил Мережко Бота.

  Антон мог бы много чего сказать про агентурные возможности и вербовочные мероприятия, но промолчал. Ян – взрослый мальчик, сам про них в курсе. Да и не подавать же реплики и ломать собственную тактику вежливого молчания из-за такой ерунды. А то невольно подкинешь дровишек в костер, Мережко еще больше вдохновится. И так раздухарился.

  – Представляешь?! А где я ему агентов возьму? Рожу, что ли? Этих гавриков-контрабандистов я бы ни в жизнь не вербанул, там волки матерые. Только что зубами не лязгают. Один – безопасник с двадцатилетним стажем, мне в отцы годится, а второй – мелкая сошка, вроде, но мутный сильно. Я пробил по базам: пять раз его пытались под статью засунуть – ни разу не удалось. То ли связи крутые, то ли уже давно завербован. И кем-то очень серьезным. Представляешь, чем для меня ситуация пахла?

  Ветров слушал Яна вполуха, но слово "пахла" заставило подобраться. Зацепило, напомнив о запахе опасности, исходящем от "демонов". И вдруг Антона озарило. Будто щелкнуло в голове. И не знание-понимание постаралось, и не экстраординарная интуиция, а что-то, с одной стороны, более привычное, заурядное, а с другой – эфемерное. Родилась идея, в общем. Точнее – получила развитие показавшаяся глупой догадка о том, что "демоны" ищут неприятеля, уничтожившего оболочку, по запаху. Не по альфа-бета-омега– излучению, не по остаточным следам придуманных хренмюзонов и хрюбозонов, а именно по запаху. По запаху воларита. Условно выражаясь, естественно. Ведь неизвестно, имеется ли у Чужих обоняние в принципе. Но какой-то орган или прибор позволял "демонам" фиксировать наличие воларита в организмах людей. В этом Ветров не сомневался.

  Полковник Смит рассказывал Антону, что у людей проживавших на планетах Аномального Пояса обязательно обнаруживались маркеры воларита в крови. И чем больше человек проводил времени на Лауре или Вулкане, особенно вблизи месторождений и без использования средств защиты скафандрового типа, тем выше устанавливалось содержание вещества в организме. У тех, кто провел больше года Лауре, поголовно обнаруживали маркеры в крови. А Ветров, если позволено так выразиться, проволаритился знатно. По уши. Два года на службе отмотал, причем рядом с месторождениями. И фонил для Чужих наверняка ощутимо.

  Правда, у беглых инквизиторов по поводу маркеров воларита в крови имелась еще одна гипотеза, в правильности которой Антон сильно сомневался. Радулеску и Смит полагали, что содержание воларита в организме каким-то неведомым образом делает невозможным искусственный сердечный приступ. По нехитрой схеме: нет вещества в крови – "демоны" сердечный приступ на раз-два сообразят, а если есть – то не сумеют. И примеры из собственного расследования приводили. У них в Центральном аппарате БФБ несколько лет назад паразиты кучу сотрудников уделали. И, в основном, народ полег от сердечных приступов. Здоровенькие майоры и капитаны. А те жертвы, кто на планетах Аномального Пояса воларитом "пропитались", тоже пострадали, но не от проблем с кровяным насосом загнулись. Просто исчезли. Испарялись вместе с одеждой и документами.

  Однако на сей счет у экса было свое мнение. Кардинально отличное от гипотезы Смита и Радулеску. И подтвержденное горьким опытом. Почему-то изрядная "пропитка" воларитом не спасла Антона при встрече в муниципальном парке с Чужим в оболочке пузатого мужика. Лишь тень той острой боли в левом подреберье, едва не разорвавшей сердечную мышцу, заставляет вздрагивать. И бросает в холодный пот. С Ветровым не случались инфаркты, инсульты, гипертонические кризы и прочие сердечно-сосудистые "радости", сравнивать не с чем, но то, что Антону пузан чуть не остановил "моторчик" – сто сорок шесть процентов. И если бы не слепой бросок клинком из хвоста свордера... патологоанатомы зафиксировали бы смерть от сердечного приступа. Так что, полковник с капитаном тут явно ошиблись. А вот то, что "демоны" воларит каким-то макаром чуют – похоже на истину. И садятся на хвост Антону, скорее всего, именно "по запаху".

  Антон по обыкновению обратился к дару авурха. Знание-понимание откликнулось, и сочло идею достоверной с девяностопроцентной долей вероятности. Ветров так увлекся собственными мыслями, что ненадолго отстранился от окружающей обстановки. И от ее главной части – Мережко. А тот продолжал монолог, не обращая внимания на молчание собеседника.

  – Вот было бы прикольно, подкати я к нему со своими "вербовочными мероприятиями". Опозорился бы по полной. Они со своим куратором поржали бы над моими потугами. Этого мутного персонажа три года назад по тяжелому вооружению крутили, и то не зацепили, а я тут со своими неучтенными таблеточками.

  Яна понесло, и он принялся описывать подробности биографий выявленных контрабандистов. Судя по настрою, наболевшее Мережко вознамерился изливать долго. И первоначальный расчет Антона на то, что Ян выговорится, остынет и отстанет, не оправдывался. Однокурсник пыхтел, словно нагревшийся чайник, сыпал красочными эпитетами и бурно жестикулировал. Одним словом вошел в раж. Пришлось Ветрову забыть про отстраненные размышления, плюнуть на тактики со стратегиями и урезонить коллегу.

  – Ты митинговать заканчивай. Нас тут вдоль и поперек пишут, а ты мне свою "полевку" в деталях расписываешь. Вдруг сейчас тоже запись идет. Потом еще придерутся.

  Ян сразу же сдулся. Пробитым вязальной спицей воздушным шариком. Даже выпустил воздух с похожим звуком.

  – Уфшш. Да, что-то я того... лишнего наболтал. Это Бот меня из себя вывел придирками. Грозил "полевку" зачесть условно, хорошо хоть комиссия его не послушала. – Мережко оглянулся, будто стараясь определить наличие невидимых глазу камер, микрофонов и сканеров. – Нет, здесь писать не должны.