Текст книги "Зверское убийство. Тайна Люка Эббота"

Автор книги: Паула Гослинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

«Коп шоп» в Бервуде легко можно было бы принять за колледж или школу, построенную каким-нибудь заезжим чудаком. Выстроенный вдоль Джорджиан лайнз, он стоял на склоне Хай-стрит, под сенью огромных каштанов.

Однако внутреннее убранство полицейского участка не оставляло никаких сомнений. Реставрированный в середине семидесятых, он был устлан потертым зеленым линолеумом; треснувший пластик «под бронзу» украшал потолок; вокруг было граненое стекло и хром. Уступка природе и уюту была сделана в виде двух огромных растений в вазонах, однако их ничем не ограниченный рост привел к тому, что они стали походить на две гигантские паутины. Однако здесь было чисто: настолько, насколько могли обеспечить чистоту усталые леди, нанятые уборщицами; и даже не пахло дезинфекцией.

Пахло здесь компьютерными терминалами.

Дженифер представилась констеблю, сидевшему за столом, и ее тут же провели через какую-то дверь, затем пустым коридором, пока они не пришли в маленькую комнату, где сидел Бэрри Трит. Он трясся, икал и отказывался от горячего сладкого чая, который ему настойчиво предлагали.

– Бог мой, доктор Имс, это было ужасающе!! – завопил Бэрри, как только увидел Дженифер. – Из нее вытекла вся, абсолютно вся кровь: это видно по ее рукам, таким красивым, талантливым рукам. Теперь они такие неподвижные, мертвые… такие…

– Забудьте об этом, – бесцеремонно сказала Дженифер: она лечила мистера Трита несколько месяцев назад и хорошо запомнила, что с этим человеком нужна строгость – и никакой чепухи. Однако, когда она продолжила, голос ее стал помягче. – Я знаю: вид мертвого тела пугает, ужасает, но то, что вы видели, это не ваша бывшая кузина. Это то, что она оставила на земле. Это ужасно, для вас это шок. Однако вы должны собраться с духом и не поддаваться слабости. Вы чувствительный человек, и своими эмоциями вы лишь навредите самому себе, вот и все. Почему бы вам не поехать в госпиталь?

– Бога ради, я ненавижу эти госпитали, – простонал мистер Трит.

Но тон Дженифер, похоже, все-таки положил конец его истерике. Однако на смену ей пришла жалость к самому себе.

– Моя мать умерла в госпитале, отец умер там; мой ближайший, незабвенный мой друг скончался в госпитале… Люди уходят туда и не возвращаются… Я не могу, не могу…

– Я поняла вас, мистер Трит, – сказала Дженифер, открывая чемоданчик. – Вы обижены на медицину. Особенно на госпитали. – Она нашла то, что искала, и начала готовить инъекцию. Трит взглянул краем глаза на шприц и позеленел.

– Это необходимо? – ужаснулся он.

Дженифер вздохнула:

– Вы не любите, к тому же, и инъекций?

Он покачал головой, и из его глаза скатилась слеза.

У него были до смешного большие черты на маленьком лице. Подбородок был совершенно «съеден» носом и глазами. Он носил шаловливый детский костюмчик в коричневых и оранжевых тонах: комбинезон, шелковую рубашку, брюки в обтяжку и остроносые кожаные туфли. В нем было что-то неуловимо детское и даже сказочное, и он знал об этом. Она выбросила шприц в мусорное ведро и отыскала несколько таблеток транквилизатора. Дала ему две и быстро написала рецепт на несколько последующих.

– Возьмите в аптеке на пути домой, – сказала она. – Или вы предпочтете поехать на работу?

– Гордон ждет меня, – слабым голосом проговорил Трит, ставя на стол бумажный стаканчик с водой.

– Вы сможете вести машину?

Он вздохнул со страдающим видом, но по всему было видно, что ему не терпится как можно скорее пожаловаться своему партнеру на скорбные перипетии этого утра.

– Я постараюсь, – сказал он. – Нужно жить дальше, правда?

– Конечно, это единственный выход, – согласилась Дженифер, сделав голос подобрее. Он был очень несчастен, несмотря на всю его слащавость и истерику. Его было искренне жаль. Творческий человек впечатлителен вдвойне, а подобное происшествие выведет из себя любого.

– Вы закончили с ним? – спросила Дженифер девушку-эксперта.

– О да, мэм, он был нам нужен лишь для опознания. Там он вел себя очень стойко, но когда приехали сюда, чтобы заполнить бланки…

Мистер Трит взглянул на нее с негодованием.

– Я также не люблю полицейских участков, – с достоинством проговорил он и вышел. Предварительно ему пришлось повозиться с дверью, которая открывалась внутрь вместо ожидаемого наружу; но в конце концов он одержал верх над дверью, и его легкие быстрые шаги вскоре затихли в отдалении.

Дженифер закрыла чемоданчик и взглянула на девушку:

– Я могу быть вам полезна? Вы выглядите неважно.

– Спасибо, – усмехнулась та. – Это не его вина, – усталость. У нас нечасто случаются убийства. В этот раз было, конечно, страшно неприятно, но я не упала в обморок. Зная себя, полагаю, что упаду как раз перед лицом старшего инспектора.

– О нет, я думаю, вы будете держаться молодцом, – поддержала ее Дженифер, следуя за нею в холл. – Это ведь второе убийство?

– Да, аналогичное было в Вудбери, – спокойно сказала девушка.

– Есть какая-то связь между ними?

Девушка с упреком посмотрела на нее.

– Простите, – сказала Дженифер. – Я не должна была спрашивать.

Та вздохнула:

– Не вы первая, не вы последняя задаете этот вопрос, доктор Имс. Многие, видимо, приходят к такому заключению. – Она остановилась в дверях. – Легок на помине! Вот и он!

– Кто?

– Главный детектив – старший инспектор.

Они вошли в приемную, где двое мужчин разговаривали с сидящим за столом констеблем.

Случайно тот, кто был повыше ростом, повернулся – и застыл, увидев Дженифер. Дженифер также была поражена, увидев его.

– Дженни Имс? Что ты-то здесь делаешь? – спросил он.

Последний раз, когда Дженни виделась с Люком Эбботом, – был ее последний день в Вичфорде, встреча на школьном матче по крикету. Люк выглядел тогда великолепно: весь в белом, с подкладными плечами, размахивающий битой и жестикулирующий перед лицом арбитра. Арбитр был не на шутку встревожен его воинственным видом, вспоминала Дженни, – и, видимо, повод для тревоги был.

За прошедшие годы Люк стал еще выше ростом и более худ. У него давно исчезли цыпки на руках; он научился до блеска чистить ботинки и красиво улыбаться. Пиратские усы, которые он отрастил, весьма шли ему. Он был одет в хороший костюм-тройку. Что-то подсказывало ей, что его мальчишеский задор исчез под влиянием какой-то скрытой боли, но она же воспитала в нем силу и глубину чувств, которых не было в том мальчишке из ее детства. Тогда он был ее героем. Она ожидала, что из него получится профессиональный спортсмен или юрист, а может быть, врач или даже премьер-министр. Но только не инспектор.

– Старший уголовный инспектор? Ты?! – выдохнула она.

– Что плохого в том, чтобы быть полицейским? – с вызовом ответил он вопросом на вопрос, думая о реакции окружающих. – Весьма респектабельная профессия.

– Да, я согласна. Абсолютно респектабельная. – Она слегка усмехнулась. – Я просто удивилась, до сколь высоких чинов ты дослужился. Я ожидала, что с твоим характером ты постоянно будешь сидеть в будке – или какой там эквивалент этого сооружения в вашей служебной терминологии.

– Я и сидел там дважды или трижды, – усмехнулся он. – Но со временем я смирил себя – и вот, поднялся до таких высот благодаря своей гениальности. Что еще?

– Боюсь и сказать. – Она окинула взглядом присутствующих.

– Что же это?

– А то, что все и теперь тебя боятся.

– Это все оттого, что он – злобный и хитрый сукин сын, – послышался сзади густой голос. Это был, конечно, сержант Пэдди, но его любовное выражение лица выдавало факт, что сказанное было чистейшей ложью. – Каков же он был в детстве?

Дженифер смотрела на Эббота, а тот с опаской глядел назад.

– Тогда он был тоже злобным и хитрым, но очень хлипким сукиным сыном, – улыбнулась она. – Славным парнем, когда находился в хорошем настроении, – и негодяем, когда в плохом. Люди побаивались связываться с ним.

– М-да, значит, то же самое, что и теперь, – кивнул Пэдди.

Эббот глянул на констеблей и прочистил горло. Ситуация выходила из-под контроля, а кроме того, его ждала работа.

– Похоже, что нам придется сегодня много поработать; но, может быть, мы соберемся вместе как-нибудь вечером?

– Было бы хорошо. Я живу с тетей и дядей: я взяла дядину практику.

Эббот кивнул: похоже, это было ему известно; так что удивление его относилось не к тому, что он видел Дженифер, а к тому, что он увидел ее в полицейском участке.

Дженифер колебалась: сказать ему или нет.

– Уин Френхольм была нашей пациенткой, – осторожно сказала она.

Перемена в нем произошла мгновенно: теперь она уже была не школьной приятельницей, теперь она была нужна ему для дознания.

– Да? – сказал он. – Как давно ты ее видела?

– По правде говоря, я видела ее буквально вчера утром, – сказала Дженифер, чувствуя себя дискомфортно под его острым взглядом из-за его резкого тона. – Она была записана к доктору Грегсону и обычно посещала его. Но мы, бывает, работаем по утрам вместе, занимаясь хирургией; а она пришла и спросила специально, не сможет ли она попасть на прием к женщине-врачу. Когда я поговорила с ней, стало понятно, почему именно она желала попасть ко мне: ей необходим был аборт.

– И ты помогла ей в этом?

– Я разъяснила ей, как собрать документы и пройти эту процедуру. Я предложила ей вначале обсудить этот вопрос с отцом ребенка. Она сказала, что отец ребенка не желает больше поддерживать с нею отношений, и это ее также устраивает.

– Она сказала тебе его имя?

– Нет. Она ушла очень расстроенная: похоже, она ожидала, что я сделаю ей аборт сама, прямо там же и сразу. Когда она услышала, что нужно пройти специалистов и все прочие формальности для разрешения от Министерства здравоохранения – либо платить большие деньги, чтобы сделать это тайно, – она впала в безумие. Но прошла минута – и она опять была совершенно спокойна. Наблюдать все это было несколько странно. Она вдруг начала просить меня сделать анализы крови для доказательства отцовства – и прочее. Мысли ее, похоже, скакали от одного решения проблемы к другому. Она, конечно, была девушкой неординарной, но совершенной эгоисткой, я бы сказала. Даже безжалостной эгоисткой. Однако с таким ангельским личиком она смогла бы убедить любого, что она – милое, невинное дитя. Она сказала, что знает, кем мог бы стать отец ребенка…

– Мог бы стать?..

– Она сказала; «Я знаю, кем он может стать, счастливчик этакий».

– Тогда она могла бы говорить так о ребенке, но не о его отце.

Дженифер поразмыслила над этим.

– Да, полагаю теперь, что это так. Я, правда, спросила ее, что она имеет в виду, но она только кинула на меня загадочный взгляд и сказала, что придет через два дня, «когда примет решение».

– Она сказала это вчера утром?

– Да.

– А вечером она была убита, – спокойно добавил Пэдди.

– Но, возможно… – начала было Дженифер.

– Что? – спросил Эббот.

– Я о той, другой женщине – в Вудбери. Не аналогичное ли это убийство? Не тот ли самый убийца действует?

– Именно это мы выясняем здесь, – сказал Эббот.

Глава 8

Люк Эббот смотрел на тело Уин Френхольм с бесстрастным интересом, как смотрел бы хирург на тело оперируемого. Это тело было теперь не личностью, а проблемой. В отличие от хирурга, перед ним не стояла задача вновь вернуть тело к жизни.

– Хорошенькая, – спокойно сказал он.

Ей было около тридцати; у нее была стройная тонкая фигура и длинные светлые волосы. Мелкие правильные черты на тонком лице. Смерть не запечатлела на нем черты характера. Дженифер Имс сказала, что девушка была эгоисткой, даже безжалостной, – но могла заставить кого угодно поверить в обратное. Наверное, кое-кто все-таки не был ею настолько очарован. Одежда ее была со вкусом подобрана, даже артистична – и, как он мог догадаться, стоила немало.

Да, женщина в Вудбери была много старше – и совсем не столь привлекательна.

– Между прочим, она была беременна, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Сирил Франклин, опустившийся на колено подле тела, удивленно взглянул на него, недоумевая, не разработал ли Эббот еще одну версию.

Люк торжествующе улыбнулся:

– Ее врач сказала, что девушка обратилась к ней по поводу аборта. – Его глаза внимательно примечали детали. – Рана идет слева направо, одним взмахом ножа; чистая, мощная работа: наверняка человек, работавший правой рукой и подошедший к жертве сзади. – Сирил вздохнул, снял очки в черной оправе и начал протирать их, в то время как Люк продолжал констатировать очевидное. – Никаких признаков борьбы и сопротивления: ни порезов рук, ни порванных ногтей.

Одежда девушки была пропитана кровью, в особенности справа; однако, как и в случае с женщиной в Вудбери, она не была ни порвана, ни в беспорядке.

– Убита там, где была найдена? – спросил Пэдди.

– Я бы сказал, предположительно. – Сирил указал место своими очками. – Лужа крови имеет правильные очертания. Кровь обтекала тело. Крови не столько, сколько можно было бы ожидать от раны такого размера, но ведь жертва очень худа.

– Так же, как и та? – тихо добавил Люк.

Сирил некоторое время молчал, глядя на труп и крутя в руках свои очки. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос, так же, как и Люку не слишком хотелось задавать его. В конце концов он надел очки и кивнул:

– Возможно.

– Мне нужно осмотреть место, – сказал Люк, отвернувшись от трупа, чтобы было легче сосредоточиться. Легче было также не злиться. Пройдя несколько шагов, он повернул обратно.

– Есть одна вещь, которую вы могли бы сделать для меня, если не возражаете. – И он рассказал Франклину, чего бы ему хотелось.

– Боже мой, да вы – холодный циник, – ответил Сирил. Затем усмехнулся. – Мне нужно было додуматься до этого самому.

– Мне нужны результаты в целом, – добавил Люк. – Все, что может быть найдено, – пойдет в дело.

– Это будет сделано, о великий, до последней молекулы, – проговорил Сирил. – И это будет великолепное исследование.

– Так вы тоже – холодный циник? – вопросил Люк.

– Как положено: холодный ум, горячее сердце.

– Само собой, – кивнул Люк и повернулся к Пэдди, который давно ждал его на тропинке.

Свэн Уэй была респектабельной дорогой, оставшейся от старой речной тяги, что тянулась вдоль реки Перл. Она была благоустроена и переименована; в тридцатых годах здесь были построены дома, и лужайки от них вели прямо к воде. По берегам тянулись старые лодочные сараи; в воде виднелись еще остатки старых досок, которые почти сгнили после войны, когда вошли в цену старые большие дома. Реке местные власти попечительствовали, однако речная тягловая дорога считалась обузой, в особенности для местных обитателей: на лужайках из-за нее вечно гуляли незнакомцы.

После войны движение по реке почти прекратилось, поскольку те ее рукава, что впадали в Темзу, либо сузились, либо слишком обмелели, чтобы вместить большие семейные катера. Она стала проходима лишь для мелких лодок, а некоторые места реки были знакомы только заядлым рыбакам.

Тягловая тропа почти заросла, однако Свэн Уэй уцелела благодаря тому, что местные жители использовали ее, срезая путь между городом и новым кварталом. И именно здесь прошли стильно обутые ножки Уин Френхольм, после чего их хозяйка осталась навсегда лежать на алой простыне из собственной крови.

Место было теперь оцеплено полицией. Возле оцепления ошивались несколько зевак, да поблизости проплывала лодка. Двое мужчин в ней изображали рыбную ловлю, однако их взгляды были притянуты к тропе и деятельности полиции.

– Вы теперь можете более-менее представить, что произошло, – сказал констебль Беннет.

Он был местным полицейским, которому в обязанность было вменено держать связь с региональным уголовно-следственным отделом, и он очень старался доказать свою профессиональную ценность.

– Он поймал ее как раз тогда, когда она прошла весь этот отрезок и уже повернула на склон, ведущий вверх, к городу. Боюсь, вы не сможете взять на тропе отпечатков: городской совет весьма мудро и некстати распорядился засыпать на прошлой неделе тропу свежим гравием. Нет никакой возможности обнаружить, знала ли она о преследовании – и убегала, либо понятия не имела, что убийца рядом, пока он не схватил ее. Гравий все скрыл.

– Есть ли намек на место, где он поджидал ее? – спросил Пэдди, еще раз окидывая взглядом тропу. – Например, этот старый лодочный сарай – вы проверяли его?

Беннет кивнул:

– Мы хорошо проверили их все, сэр, так же, как и дома. Большинство из них разваливаются или используются для хранения всякой рухляди. Мы нашли несколько костров рыбаков, однако ничего похожего на то, что там поджидал жертву убийца. Мы полагаем, что он следовал за жертвой прямо от нового квартала.

– А в тех домах, что наверху, кто-нибудь слышал торопливые шаги, бег, крики?

– Нет. Но мы опрашиваем дом за домом.

– Продолжайте. – Люк говорил ровным, нейтральным голосом. – Кто обнаружил тело?

– Весьма странно, но это был ее партнер по бизнесу: парень по имени Бэрри Трит. Он срезал путь по этой тропе и увидел ее ботинок, что торчал из-под куста. Он узнал ее именно по ботинку: это обувь, изготовленная вручную одним из мастеров Монастырского центра ремесел. Он сказал, что сразу же почувствовал… – Беннет заглянул в свой блокнот, – «предчувствие», потому что точно знал: этот ботинок – ее. Он прошел еще несколько шагов, увидел кровь и побежал к ближайшей телефонной будке. Он сначала держался ничего, а в участке сдох. Очень нервный парень, – простодушно добавил Беннет.

– Вы сказали, что он ее партнер по бизнесу?

– Еще и родственник. Единственный родственник, насколько я понимаю. Она содержала магазинчик художественных поделок вместе с ним и другим парнем, Гордоном Синклером. Они керамисты. Были. Нет, я имею в виду, что двое еще живы. – Апломб с Беннета слетел весьма быстро, как только ему пришлось разъяснять. – Они также жили вместе, однако не в том смысле… В смысле, в одном доме, но не жили с девушкой…

– Мужчины жили друг с другом, что ли?

– Возможно. Конечно, это лишь догадки.

– Бросьте, Беннет, это дело вполне житейское. Я могу понять.

– Оба такие странные, просто придурки, – добавил Беннет с улыбкой облегчения.

– Так, значит, маловероятно, чтобы кто-то из них был отцом ее нерожденного ребенка.

– Да что вы! Конечно нет! – И Беннет тут же устыдился своей горячности. – Я имею в виду…

– Продолжайте, продолжайте.

– Я имею в виду, что они даже не скрывали этого, сэр. Два парня показывали любовь друг к другу при всем честном народе.

– Показывали специально – или просто никакого камуфляжа?

– Простите, сэр?

– Да я просто спрашивал, насколько они намеренно это делали. Хотя в нашем веке – и при наших нравах – скрывать это вовсе ни к чему. Теперь вот о чем: странное совпадение, что именно он нашел ее. Вы говорите, этот Трит – ее родственник?

– Двоюродный брат. Других родственников вроде бы нет.

– Значит, он может быть наследником? И было ли какое-то завещание? Или между ними существовало партнерское соглашение?

– Мы не узнавали этого, сэр.

– Что? – шутливо прищурился Пэдди. – Прошло пять часов – а вы еще «не узнавали этого»?

– Но, сэр…

Люк улыбнулся в усы. Ему показалось, что из Беннета выйдет толк.

– Продолжайте работать, констебль. Вы на правильном пути. А я пройдусь по тропе, пока та тучка не разразилась дождем. Пойдем, Пэдди?

И они пошли вдоль берега реки, которая мирно журчала в своем русле, поросшая по противоположному берегу гигантскими ивами. Позади них видны были дикие заросли кустарника, а позади полоски кустарника – луг.

– Пэдди, там находится Пикок Мэнор. Мы проезжали его: красивое место с большим кругом для экипажей, зеркальные стекла окон и стены, увитые плющом. Когда-то я вынашивал планы вырасти, разбогатеть и купить это поместье. Сын хозяев был моего возраста и учился, конечно, в самых лучших платных школах, – а я посещал местную общественную. Мы играли с ним по праздникам в крикет, и однажды летом я разделал его в пух и прах. Однако после этого мы остались с ним приятелями. Неплохой малый, правда… – Он не договорил и пошел дальше.

– Правда – что?.. – спросил Пэдди, стараясь не соскользнуть на ходу в воду.

Люк улыбнулся:

– Правда, мешало его неслыханное для меня богатство.

– Если сохранить уровень расходов, подобный нынешнему, я бы сказал, что в ближайший год или полтора года вы безнадежно увязнете в долгах. Ужасно, Марк, говорить это, и мне бы не хотелось, однако я не вижу никакого выхода. Деньги, вырученные за землю, не дали ничего, кроме погашения этих смертельно рискованных долговых обязательств. Если вы не решитесь продать еще принадлежащие вам земли, то… – Хитерингтон, управляющий банком, воздел руки – и уронил их.

– Вероятно, еще один залог невозможен.

Хитерингтон внимательно посмотрел на него поверх очков:

– Разве это благотворительный фонд, а не банк? Если бы вы, Марк, имели бы регулярный доход; или, скажем, доход вашего отчима был бы хотя бы чуть более регулярен… тогда банк мог бы рассмотреть этот вопрос. Но в существующих обстоятельствах – нет, боюсь, что нет. Наверняка вы не нуждаетесь в земле, что лежит между домом и рекой?

– Конечно, мы не нуждаемся в ней. – Марк говорил чуть раздраженно. – Но это часть того, что является Пикок Мэнор и составляет его целостность, его очарование. Я показывал вам чертежи конференц-центра. Эта местность будет распланирована под гольфовые площадки. Если мы продадим эту землю, конференц-центр потеряет ценное достояние и ландшафтное окружение.

– Тогда что касается участка земли за домом?

– Думаю, мы можем продать этот кусок, Лисий выгон. Земля находится за холмом, вне поля обозрения от дома. Местные охотники, конечно, поднимут вой – но неужели мне влезать в долги только для того, чтобы эти «любители животных» в красных костюмах занимались своими дикими развлечениями? Вы думаете, на эту землю найдется покупатель?

– Мне довелось случайно узнать, что торговый концерн ищет место для строительства своих торговых точек, – медленно проговорил Хитерингтон.

– В чем именно будет заключаться строительство?

– В супермаркете.

Марк побледнел:

– Может быть, есть другой потенциальный покупатель?

– Возможно, заинтересуется фирма по продаже электроники. И пара застройщиков под перепродажу. Если желаете, я узнаю. – Воодушевленный вероятной благодарностью постоянного и ценного клиента, Хитерингтон стал более смел. – Надеюсь, вы не собираетесь завести наследника? – улыбнулся он.

Марк Пикок поднял брови:

– Не рассчитывайте, что я упустил из виду этот вопрос. Но я слишком привязан к поместью, чтобы отбросить заботы о его спасении. Если кто-то попадет в поле моего зрения и подойдет мне – прекрасно, но охотиться за счастьем я не намерен.

Он всегда был расчетлив. И с разочарованием понимал, что проиграл, полагая, будто его мать очень богата. Прекрасный вид дома обольстил Бэзила, как он обольщал многих, включая и самого Марка. Но он и в самом деле любил этот дом. Любил настолько, чтобы перестать видеться с Дженифер Имс, как только почувствовал, что готов не на шутку влюбиться в нее – и пустить дела на самотек. Она была прекрасная девушка, но вряд ли она готова принять в свою жизнь его, его мать, Бэзила, и сверх того – заботу о доме. Кроме того, навряд ли их брак был возможен. Если бы только я был достаточно силен, чтобы послать матушку ко всем чертям, думал он.

– Что ж, тогда я оставляю этот вопрос на ваше разрешение, – проговорил Марк, вставая и протягивая руку Хитерингтону. – Как только вы переговорите с возможным покупателем, дайте мне знать.

Управляющий заверил его, что вскоре свяжется с ним, и они расстались.

На улице Марк глубоко вдохнул свежий воздух. Воздух был омыт дождем, который прошел за время его пребывания в банке.

Он направился было к своей машине и тут увидел Дженифер Имс, которая выходила из аптеки напротив. Он поджидал ее, чтобы поприветствовать, если она станет пересекать улицу, и увидел, как она молча поглядела в его сторону – и прошла мимо с высоко поднятой головой.

Марк почувствовал себя неуютно. Он сел в машину. Бэзил Тобмэн повернулся к нему с вопросительным видом:

– Ну что?

Марк наблюдал, как Дженифер села в свою машину и отъехала.

– Нам, вероятно, придется продать Лисий выгон, – зло сказал он. – Нам не предоставят более отсрочки. Вроде бы есть несколько покупателей: например, один – под застройку супермаркетом.

– Мейбл никогда не пойдет на это, – сказал Бэзил, напуганный одной лишь мыслью о предстоящей сцене, которую устроит жена.

– Именно на это я и рассчитываю, – ответил Марк. – Если я скажу ей, что это единственный возможный покупатель, она, наконец, склонится к моему плану и подпишет проклятые бумаги.

– Сколько у нас времени?

– Хитерингтон должен проделать определенную работу. Я сказал ему, что желаю продать – или сделал вид, – и теперь он будет тихо работать над этим месяц-два. Кроме того, его жена столь амбициозна, что он предпочтет из-за нее оставаться в хороших отношениях с Мейбл. Как видишь, некоторые полагают, что это возможно. – И он слабо улыбнулся. – Мы можем еще спасти ситуацию, но вдруг… – И Марк откинулся на сиденье. – Нет, Бэзил, ты должен убедить ее.

– Я сделаю, что смогу, – сказал его отчим и улыбнулся. – В прошлом на моем счету было немало побед.

Марк застыл:

– Прошлое нужно забыть. Нам нужно думать о будущем.

– Я уловил, милый мальчик, – согласился Бэзил. – А теперь, если ты довезешь меня до станции, как было заявлено, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы оплатить по счетам. Идет?

Марк с подозрением кинул на него взгляд.

– Идет. Спасибо.

– Не стоит. Мне хочется утрясти эту ситуацию к лучшему так же сильно, как и тебе. Я тоже люблю дом: это мой духовный Дом так же, как и физический. Я много раз говорил тебе об этом. Я сделаю все, что смогу, чтобы удержать его и спасти. И ты знаешь это.

– Да, я знаю. – Фантазии отчима насчет дома иногда казались ему дикими, а любовь его к дому смущала Марка, но он был благодарен тому за поддержку.

Марк включил зажигание и поехал: сначала на станцию, а затем обратно домой. Он вел машину небрежно, «подрезав нос» грузовику и на слишком большой скорости въехав на мост, после чего был вынужден резко затормозить, избегая столкновения с туристическим автобусом, припаркованным на противоположной стороне.

Он понимал: нужно еще завезти мать в Милчестер.

Он меньше боялся столкновения с туристическим автобусом, чем столкновения с матерью.

– Первое, что нам предстоит, – выяснить, кто был отцом ребенка, – сказал Люк сержанту Пэдди, делающему заметки в блокноте. – Нужно, очевидно, поговорить с ее кузеном и его другом; затем с другими знакомыми и постараться вывести из этого заключение о ее характере.

– А газеты? Или ты хочешь, чтобы я подготовил заявление для печати?

Люк подумал и изрек:

– Скажи им, что есть определенное сходство между тем и другим убийством, но не вдавайся в подробности. Если я правильно понимаю газетчиков, это все, что им так хочется услышать. Я не желаю утечки информации. – И он взглянул на Пэдди, который вопросительно поднял бровь.

– Обе жертвы – женщины, у обеих перерезано горло, вот и все сходство, – сказал Пэдди, пожимая плечами. – Но ты же знаешь, они сейчас же станут распространять слух об убийце-маньяке.

– Может быть, это как раз то, с чем мы имеем дело, – неопределенно заметил Люк.

– Я полагал, ты пока не желаешь говорить об этом, – напомнил Пэдди.

– Я – не желаю. И Сирил не желает, как ты мог заметить. Но ты прав: мы должны рассмотреть эту версию. Мы также должны рассмотреть версию о подражательном убийстве: вот почему у нас впереди много работы для ног. Мы должны убедиться, можно ли найти какую-то связь между двумя жертвами, или же решительно отмести всякую взаимосвязь между убийствами. Если это – убийство по подобию, нам нужно постараться не спугнуть ни одного из двух убийц, распространяя версию о маньяке. Тогда они подумают, что можно отбросить осторожность, и «всплывут». В альтернативе, если мы будем искать маньяка, – он также может «всплыть». Так часто бывает с ними.

Пэдди нахмурился:

– Ты имеешь в виду «всплыть» с новым убийством?

Люк кивнул, и его лицо было угрюмо:

– Да, с новым. И еще с новым. И еще…