Текст книги "Зверское убийство. Тайна Люка Эббота"

Автор книги: Паула Гослинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Вы устали? – спросила она.

Он мгновенно вспыхнул раздражением:

– Устал? Устал? Да эта девка – сущий садист, тебе известно это? Ей доставляет наслаждение моя беспомощность перед ней. Кошмарная женщина. Дай ей отвод от должности.

– Отлуп? – усмехнулась Дженифер.

– Желательно. – Он устало улыбнулся. – Ей хочется, чтобы я катался на велосипеде.

С минуту Дженифер сомневалась, правильно ли она расслышала, а затем улыбнулась:

– Вероятно, цикл упражнений на велосипеде?

– По-моему, вряд ли можно меня представить катающимся по окрестностям? – проворчал дядя, но голос его смягчился. – Она говорила что-то о свежем воздухе и солнце. Ужасно, порет всякую чепуху. Я бы и не возражал, если бы только она не была так тошнотно жизнерадостна. Мне хотелось ударить ее чем-нибудь тяжелым. Да простит меня Бог за каждого моего пожилого пациента, которому я советовал «больше двигаться» и «быть бодрее». Как им, наверное, хотелось послать меня к черту!

Дженифер было известно, как Фрэнсис, скрепя сердце, каждый раз противостояла старику, настаивая на своем – лишь бы вылечить его, – и теперь она молча улыбнулась. Несмотря на жалобы, дядя Уэлли неуклонно поправлялся под мягким тираническим влиянием ее и Фрэнсис.

– Я – старый человек, я устал и не вижу ничего плохого в том, что я полежу здесь на кровати.

– Лжец. И вы уже наотдыхались за несколько месяцев, – сказала быстро Дженифер. – Думаю, что велосипед-тренажер – хорошая идея. Километров тридцать в день – будет неплохо для начала.

– Она рекомендовала пятьдесят. Сказала, что подсоединит тренажер к моему телевизору, и я буду сам вырабатывать электричество, чтобы смотреть фильмы.

Сама мысль о том, что Фрэнсис станет подсоединять прибор к прибору, заставила Дженифер рассмеяться.

– Кстати, сегодня хороший фильм, – продолжал с энтузиазмом дядя. – «Дон Эймеч изобретает телефон». Он там…

Дженифер нарушила неписаное правило и прервала дядюшку:

– Как вы думаете: способна ли жена мистера Тига отравить его?

Дядюшка с укором, все еще в воспоминаниях о старом творении Голливуда, посмотрел на нее, но подумал над вопросом и ответил:

– Что, опять вернулась к своим прежним штучкам?

– Вы имеете в виду все эти загадочные записи о желудочных заболеваниях, что я нашла в его карточке?

Он поднял руку:

– В течение всех лет наблюдений трижды или четырежды случались его желудочные недомогания. Я посылал его на рентген, на гастроскопию, на прочие исследования: все это в карте есть. В конце концов я обнаружил мышьяк.

– И что вы предприняли?

Он пожал плечами:

– Хорошо ли, плохо ли, но я оставил это без последствий, потому что не мог понять, действительно ли она стремилась убить его – или хотела просто слегка отомстить ему за то, что он превратил ее жизнь в ад. Количества обнаруженного мышьяка мизерны, не смертельны. Но я дал ей понять, что я в курсе того, что она совершает. Он стал вести себя лучше, хотя эти недомогания сильно подточили его организм. Но не надо портить ей жизнь еще более, подумал я. Я пожалел женщину, однако убийство… – Он покачал головой. – Не думаю, что она способна.

– Однако не вам судить – вы ведь не способны бить свою жену.

– Мне следовало бы бить ее раньше, – любовно ответил дядя Уэлли. – Тогда, возможно, она навещала бы меня чаще.

– Ну, это несправедливо, – сказала Дженифер. – Вы вполне способны выезжать на своей каталке. И лифт работает безотказно. Вы даже смогли бы прогуляться недолго на собственных ногах, если бы захотели. А когда она приходит навестить вас, вы жалуетесь, что она мешает вам смотреть фильмы. Удивительно, как это она не отравила вас!

Его лицо осветилось догадкой:

– Ты полагаешь, что она могла бы подсыпать мне яд в течение всех этих лет? Наверное, один из тех, про которые она читает в своих дурацких романах с убийствами: нечто южно-американское. Это объяснило бы многое.

– Дядя Уэлли, как бы вы там ни старались переложить вину за свою болезнь на кого-то другого, виноваты только вы сам: вы всю жизнь слишком много ели, слишком много курили, слишком часто выпивали и слишком много волновались по любому поводу. Ваш удар – это еще цветочки, я бы сказала. Я ждала апоплексического удара. В конце концов, вы его вполне заработали, в особенности в течение одной из обычных воскресных политических дискуссий на повышенных тонах, что так часто бытуют в Уолсэке.

– Как там поживает Уолсэк, кстати? – спросил дядя, надеясь отвлечь ее от очередной кампании пропаганды здорового образа жизни.

– Все еще стоит, несмотря на ваше отсутствие, – парировала Дженифер. – Как я догадываюсь, обед должен быть готов. Считайте себя счастливчиком, что у меня нет сегодня времени сделать вам хорошую выволочку. И не смейте курить на голодный желудок: я-то вижу, что вы спрятали сигару, вы… вы… старый… червяк!

И она ушла.

– Червяки живучи, как тебе известно! – мрачно проворчал дядя ей вслед.

Однако тут же усмехнулся, посмотрев на закрывшуюся дверь, достал из-под покрывала сигару и переложил ее в ящик тумбочки.

На будущее.

Сумерки накрыли славный городок Вичфорд. Понемногу колорит менялся от желто-зеленого до черно-бархатного, расцвеченного огнями, как бриллиантами: огни уличные, огни в домах – на любой размер и вкус, они переливались на склоне горы, спускавшейся к невидимой в темноте речке Перл, шепчущей свою неумолчную песню. Деревья по берегам шумели и шептались, и шум листвы уносило далеко в поля, через ряды изгородей, к зеленым лесам на холмах. Из окон коттеджей и домиков огни бросали свой отблеск на облетающие сады и усыпанные листвой лужайки. Длинная вереница машин на улице Хай-стрит, наконец, исчезла. Мягкость уходящего лета испарялась под влиянием прохлады подкравшейся осени. Наступала ночь.

В поместье Пикок Мэнор мажордом принес в гостиную предобеденный шерри; в доме Мэйберри обед был уже на столе. К доктору Мэйберри отнесли поднос с едой, и он с наслаждением смотрел очередной фильм по Би-би-си-2 под горячий ростбиф.

Мистер Пелмер, который оставался допоздна, чтобы выполнить вечерние медикаментозные предписания, наконец закончил дела и ушел. Свет, падающий в окна аптеки, сиял на флаконах с успокоительными средствами, с тониками, косметикой, парфюмерией и на блоках с пластырем. Но аптека, таящаяся за этим блестящим великолепием, выставленным в витрине, была темна и пуста.

В современном, стоящем на отшибе высоко на холме, доме доктора Дэвида Грегсона часы пробили очередной час. Звон их эхом пронесся по пустым комнатам.

В новом квартале купали в домах ребятишек на ночь, а младенцев кормили, держали торчком некоторое время, а затем гордо демонстрировали усталым отцам, только что возвратившимся домой с работы (включая отца неумолчного Дэррена Патрика Болдуина).

По всем четырем комнатам маленькой квартирки Фрэнсис Мерфи разносился запах гари от запеканки, которую методично поджигала электропечь: ее Фрэнсис совсем недавно поставила на автоматический таймер.

В Монастырском центре начинался очередной прием. Веселье и вино лились рекой, так же, как и нескончаемая чепуха светских разговоров. Люди входили и уходили, слышен был громкий смех, и по темным закоулкам переходом и залов шла оживленная любовная игра. Однако здесь это считалось артистическим самовыражением и было более или менее принято. Если кто-либо протестовал, его сейчас же награждали званием «нетворческого» человека, и было ясно, что такому лучше бы вовсе не рождаться на свет.

Было уже поздно. Постепенно городской шум стихал. Туман, поднявшийся с полей, повис над рекой. Над темными лугами прокричала сова, вылетевшая на ночную охоту. Колокол на колокольне церкви Сент-Мэри пробил час. Народ Вичфорда наслаждался домашним уютом в тепле и безопасности.

На втором по счету повороте дороги Свэн Уэй, под кустом бузины, лежал мертвый человек.

Второй человек убегал прочь.

Глава 5

Люк Эббот и Пэдди Смит сидели в гостиной, когда к ним вышел хозяин Уолсэка. Они остановились перекусить перед очередной дачей показаний по поводу смерти Берил Томпкинс. Эббот уже собирался попросить повторить тосты и кофе, но лендлорд опередил его, сообщив, что им звонят по телефону.

Когда Люк вернулся, чашки уже были наполнены свежим кофе, а в вазе были тосты.

– Это Беннет. Имеется еще работенка.

– Да? – Пэдди деловито намазывал масло на тост. Вероятно, еще кипа бланков для заполнения, черт подери, подумал он.

– Случилось второе убийство. На этот раз в самом Вичфорде. Еще одна женщина – и тоже с перерезанным горлом.

Пэдди воззрился на него.

– Ты шутишь, – наконец проговорил он сквозь рот, набитый тостом с земляничным джемом.

– Хотелось бы, чтобы это было так.

– Какая дрянь!.. Тот же метод?

– Судя по тому, что сказал Беннет, совершенно тот же. Тело найдено двадцать минут назад, на тропинке, ведущей к реке. Если я помню местную топографию, то та тропа, что вела с фотофабрики, пересекает главную дорогу, спускается с холма и, наконец, соединяется с тропой у реки. – Лицо его было растерянным. – Сирил уже выехал. Нам тоже нужно поторопиться.

– Надо было бы оказаться там пораньше, – осторожно произнес Пэдди.

– Старых приятелей или старых злодеев?

– Я ничего конкретного не имел в виду, – сказал Пэдди, проглатывая остатки обжигающего кофе. Он встал. – Я ничего не сказал.

– Тебе не стоило бы говорить, – поправил Люк, также вставая. – Каждый раз, когда мы с тобой за последние дни сталкивались с фактом убийства, в моем мозгу крутилось это слово. Догадываюсь, что у тебя тоже?

– Тот псих? – Их взгляды встретились.

– Именно.

Они вышли из Уолсэка и взглянули на красивый спуск Хай-стрит. Дождь, прошедший вчера вечером, очистил воздух, и в небе показалась широкая стрела стаи улетающих на зимовку диких гусей. Этой осенью наступили ранние заморозки, и на деревьях уже были видны желтые и красные листья. На стеклах машины выступили капли конденсата, что также указывало на дальнейшее похолодание.

– Нужно бы упаковать теплые вещи, – заметил Люк. – У меня предчувствие, что они вскоре понадобятся.

Глава 6

Незадолго перед концом утреннего дежурства Дженифер услышала весть о втором убийстве. Кэй, секретарь и медсестра, принесла новость вместе с кофе.

– Мы потеряли пациентку.

Дженифер непонимающе взглянула на нее, затем осторожно спросила:

– Миссис Уаймарк? Я ожидала, что придут сведения из госпиталя.

– Нет. Уин Френхольм.

На лице Дженифер отразилось изумление.

– Но ведь с ней было все в порядке только вчера! Она желала, чтобы я… – тут она запнулась. – Да, видно, я действительно огорчила ее. Она, видимо, перешла к Митчелу или Лэррэби.

– Дело не в вас. Кто-то перерезал ей горло. – Кэй сказала, и это произвело эффект разорвавшейся бомбы.

– Что???

Кэй кивнула.

– Дружок сестры моей невестки работает в полиции. Они нашли ее утром на дороге у реки. Под кустом бузины. Бедняга. Я недолюбливала ее, однако никто, как бы плох он ни был, не заслуживает такого. – Кэй скрестила тощие руки на груди и с интересом посмотрела на Дженифер: – И чем же это вы ее огорчили?

– Ничем, – поспешно ответила Дженифер. – Ерунда, теперь это все ничего не значит. Бог мой, это уже второе убийство!

– И обе – с перерезанным горлом. Похоже, какой-то псих разгуливает на свободе. Кроме нас двоих, конечно. – Обычный добродушно-язвительный тон Кэй слегка ужесточился этим утром.

– Она изнасилована?

– Не знаю: он не сказал. Только сообщил, что она убита. Он просто проронил это походя, когда навещал свою мать. Сказал – и пошел. – Кэй поежилась. – Только от мысли об этом становится плохо: один взмах ножом – и с тобой покончено. – И она странным взглядом посмотрела на Дженифер. – Иногда вашего дядюшку вызывала полиция по поводу происшествий. Вас тоже позовут?

– Нет, полагаю. Обычно они звонят Лэррэби: его сын – полицейский. Все, что делает Лэррэби, – это констатация смерти. Если смерть выглядит подозрительно, они вызывают специальную команду из лаборатории судебной медицины Регионального центра.

– А откуда все это вам известно?

Дженифер отпила кофе и улыбнулась Кэй поверх чашки: она бы желала сказать правду, что выяснила эти подробности из детективов тетушки Клоди, но предпочла выглядеть таинственной.

– Бог ведает, – шаловливо произнесла она. – Зато я не знаю ничего из тех сплетен, что знаешь ты.

– Само собою! – с деланным негодованием произнесла Кэй. – Это моя профессия – кормиться сплетнями во всей округе, а не ваша. Или вы собираетесь уволить меня?

– Упаси Бог, – кратко ответила Дженифер.

Кэй Холл была секретарем и медсестрой ее дядюшки все последние десять лет. Она была энергична, умна, весела и хорошо знала население городка и его окрестностей. Высокая и костлявая женщина сорока лет, блондинка с шикарными волосами, Кэй обладала быстрым языком и горячим сердцем. Она училась на госпитальную сестру, однако вскоре после окончания колледжа вышла замуж и на свою работу не вернулась. Работа в медицинской фирме Мэйберри (теперь Грегсон и Имс) вполне ее устраивала, так как ее можно было сочетать с семейной жизнью.

– А вы бы постыдились, что так нелюбопытны, – сказала Кэй с сожалением истинной любительницы новостей.

– Мне вполне достаточно происшествий в моей маленькой жизни, спасибо, – отвечала Дженифер, допивая кофе.

– Однако если мы станем терять таким образом пациенток… – продолжала Кэй, и по ее тону Дженифер поняла, что о мисс Френхольм особенно жалеть не стоит. Кэй не была лицемеркой. – Ну, теперь ничто не заставит меня выйти в темень, пока его не поймают. Тем паче не выпущу Дебби, если только с нею не пойдет отец или брат. – И она пристально взглянула на Дженифер. – А как же теперь ночные вызовы, хотела бы я знать? Вы и теперь будете выходить на них только с чемоданчиком и улыбкой? Вам нужно немедленно это прекратить. Это может быть наркоман, маньяк и все, что угодно. Наркоманам обычно нужны деньги на наркотики, но иногда они выслеживают медиков, чтобы поживиться медикаментами. Вы же знаете, сколько докторов подвергаются нападениям из-за наркотиков. Так что же…

– Я буду осторожна, – пообещала Дженифер. – У меня нет никакого желания лежать с перерезанным горлом.

– Говорите еще мне, – пробормотала Кэй. – После того, как иногда вы разговариваете с доктором Грегсоном…

– Но, ты!.. – вскинулась Дженифер, однако Кэй уже вышла, довольная достигнутым.

Кэй чувствовала напряженность, создавшуюся в их фирме, и была недовольна противостоянием двух врачей. Дженифер так же чувствовала неловкость от этого, но пока не видела путей разрешения конфликта.

Дженифер нажала кнопку для вызова следующего пациента и решительно выбросила из головы все лишнее, чтобы полностью погрузиться в жалобы и симптомы очередного больного. Но когда открылась дверь, вошел отнюдь не пациент.

Вошел не кто иной, как Дэвид Грегсон. Он закрыл за собой дверь и встал, неотрывно глядя на нее. Она также посмотрела прямо ему в глаза, отметив седую прядь в его густых русых волосах и его пронзительные зеленые глаза, которые завораживали мужчин и очаровывали женщин. Видимо, всех женщин, кроме Дженифер и его бывшей жены. Дженифер полагала, что Грегсон холоден и несимпатичен, хотя ей и пришлось неохотно признать, что он хороший врач, в особенности хорош в диагностике.

Более того, его пациенты были преданы ему – и это говорило о том, что Дженифер не узнала его с очень важной стороны.

– Я слушаю, – не выдержав, сказала она.

Он отошел от двери и сделал несколько шагов по направлению к ее столу.

– Убийство, – только и сказал он.

– И что?

– Мне не нравится это. Уже две женщины. Мне бы не хотелось, чтобы вы были третьей. Я возьму на себя все ночные вызовы до тех пор, пока убийцу не поймают.

– Ерунда, – кратко ответила Дженифер.

– Это не ерунда, а просто благоразумие! – взорвался Грегсон. – Если бы вы не были заядлой феминисткой…

– Я не феминистка и не идиотка. Я буду осторожна. Во всяком случае, вы и не доверите мне много ночных вызовов. А только на ночных вызовах случаются интересные медицинские случаи. Иначе вы оставите мне лишь фурункулы, да врастающие ногти, да…

– Да синяки? – с полуулыбкой предположил он. – Виноват, но это будет так, поскольку именно с этим чаще всего сталкиваюсь и я в своей практике. Это – терапия. Это – удел практикующего врача. Хирург в госпитале видит лишь крайние случаи медицины, фатальные. А здесь – основная ее часть. Подумайте о нашей части как о лимфатической системе медицины: мы берем на себя все скучные, повседневные заботы о здоровье. Нам нечасто доводится увидеть нечто зрелищное…

– Такое, например, как мистер Криттендон?

– Я обращал ваше внимание на этот случай, – мягко напомнил он. – Мистер Криттендон пришел к нам в разгаре заболевания малярией, которую он подцепил в путешествии по Дальнему Востоку. Малярия вряд ли является эндемическим заболеванием Котсуолда. Случай мистера Криттендона – классический.

Дженифер смягчилась:

– Простите, Дэвид, мне не хотелось упрекать вас…

– Но вы все-таки упрекнули? Ну что ж, справедливо. Нахожу упреки для вас и я. В конце концов, большинство партнеров имеют какие-то возражения, когда приходит новый человек и вмешивается в его дело, правда?

– Дядя Уэлли не отошел от практики окончательно, и я – не совсем новый человек в его деле…

Он взглянул на нее с жалостью:

– Вы знаете так же хорошо, как и я, что он должен отойти от дел. Все его разговоры о том, что он еще возьмет бразды правления, это самоутешение, нонсенс. Даже если он физически сможет передвигаться, то ум его уже не тот, что был. Да и настроение у него уже не рабочее. С ним, как с медиком, покончено, Дженифер, и мы оба знаем это. Он может быть неоценим как консультант, но…

– Как мило с вашей стороны признать хотя бы это его достоинство, – съязвила Дженифер, неприятно пораженная признанием вслух факта, который давно был известен ей самой. – А я полагала, что вы вечно будете изображать его поклонника.

Грегсон проигнорировал ее выпад.

– Он был блестящим врачом в свое время, но теперь он очень устал, Дженифер.

– А следовательно, вы станете главой фирмы и найдете кого-нибудь более соответствующего своим вкусам, кто бы заменил его, – ядовито продолжила Дженифер. Но не кажется ли вам это немного щекотливым моментом: жить в его доме – и одновременно работать в его офисе?

Это было несправедливо, и она понимала это, но Грегсон вечно вставал у нее на пути.

– Но есть альтернатива, – сказал Грегсон. – Уйти мог бы именно я, и вы станете главой фирмы. Вы бы желали такого варианта, не правда ли? Чтобы все перешло к вам?

– Нет, – неожиданно сказала она. – Я бы не желала. Я не смогу нести весь объем работы, но вполне способна исполнять половину его. Я бы желала, чтобы мне было позволено это, вот и все. – Она оставила опасную тему и перешла к другой: – Во всяком случае, дяде Уэлли нужен коллега-мужчина, с кем он мог бы общаться.

– А почему он не мог бы общаться с вами?

Что-то в его глазах притягивало, и она не смогла отвести взгляд.

– Мне нравится, что у меня есть коллега, с кем я могу посоветоваться, – признала она. – В госпитале именно в этом заключается положительный момент работы. Я нахожу терапевтическую практику… пугающей… иногда, если говорить правду. – Под его взглядом она и не могла говорить ничего иного, кроме правды. – Я имею в виду, что ставить диагноз в затруднительных случаях в условиях спальни, полагаясь лишь на свои глаза и уши, – это ужасно. Говоря откровенно, иногда это пугает меня до смерти!

– Так вы признаете это? – Взгляд его смягчился. – Может быть, из вас получится лучший терапевт, чем я полагал ранее. Мы все испытываем страх, Дженифер: в этих спальнях, при виде страдающих больных, под пристальным взглядом жены или мужа, которые полагают, что ты – Бог. А ты – просто мужчина или женщина, и еще нужно упомнить проклятые двадцать три альтернативных диагностических условия, к которым подходят данные симптомы. Или еще хуже: вам необходимо как-то сообщить родственникам, что все симптомы указывают на нечто ужасное. Когда я приехал сюда, Уэлли сказал мне, что терапевт общего профиля – это наихудшая и наисложнейшая специализация из всех возможных. И он оказался прав.

Дженифер улыбнулась.

– Он говорил мне это, когда я была еще ребенком и бегала за ним повсюду, как нитка за иголкой. – И она взглянула на Грегсона, чтобы убедиться, что он не смеется. – Так вы и вправду иногда чувствуете страх?

– Да.

– Спасибо, в таком случае, за то, что признались мне. Я-то думала, что вы человек оригинальной железобетонной конструкции.

Он пожал плечами, будто спохватился, что сказал ей слишком много. Или устыдился того, что провел в ее кабинете более двух минут.

– У меня нет времени, чтобы обсудить с вами все противоречия характера вашего дядюшки. У нас обоих – пациенты. Я беру на себя ночные вызовы. А вы можете взять большую часть дневных пациентов. Вы не поверите, когда увидите, сколько нарывов – и преимущественно на заду – появляется в этот сезон.

И он вышел прежде, чем она успела возразить.

Два воспаленных горла, четыре пациента, чувствующих себя «неважно», одно вывихнутое запястье, угроза инсульта, одна бессонница и одна подтвержденная беременность – и вот она свободна.

Свободна для записей, заполнения карт и подписания рецептов, а также для вызовов на дом. Она уже собралась выходить, когда зазвонил телефон.

– Это полиция, – сказала Кэй, положив ладонь на трубку. – Вероятно, Бэрри Триту пришлось идентифицировать личность убитой, и он упал в обморок. Хотела позвонить «скорой», но он просит приехать лично вас. Что ответить?

– Я еду, – сказала Дженифер.

– Тоже мне, любительница ужасов, – усмехнувшись, съязвила Кэй – и ответила полиции утвердительно.

– Нужно молиться, чтобы это не просочилось в печать, вот что я могу сказать, – изрекла Мейбл Пикок Тобмэн, отворачиваясь от окна, где она наблюдала за действиями полиции на берегу реки. – Разве я не говорила, что приезд сюда всех этих подозрительных хиппи повлечет за собой неприятности?

– Что общего это имеет со специалистами Монастырского центра? – раздраженно спросил Марк.

– Так ведь она – одна из них, – возбужденно отвечала мать. – Молочница сказала мне, что она – одна из этих людей, что лепят там горшки. Тебе она также известна, если не ошибаюсь, – ядовито добавила мать. – Впрочем, все это неудивительно для такой женщины. Она ведь работала с двумя мужчинами – это уже о многом говорит.

– О чем это говорит? – лениво вопросил Бэзил. После того, как он мимоходом взглянул за окно, интереса к происходящему там он больше не проявил. – Она же работала с ними, дорогая моя, а это совсем не означает, что она спала с ними. К тому же, если ты имеешь в виду тех двух, кого я имею в виду, – то они оба – геи.

– Геи? – фыркнула Мейбл. – Отвратительно и возмутительно.

Мужчины переглянулись. Марк поднял глаза в немом отчаянии, а Бэзил пожал плечами.

– Времена меняются, любовь моя. Теперь это и не возмутительно, а вполне приемлемо.

– Только не для меня, – твердо ответила Мейбл. – Дикие сексуальные комбинации и рекомбинации людишек в этом Центре достойны тех отвратительных романов, что идут с лотков сегодня. Ты знаешь, это так, Бэзил. Не понимаю, как могла я согласиться с идеей, что все это будет происходить прямо у моего порога.

Эта фраза была любимой у Мейбл: «прямо у моего порога». И факт, что у них не было соседей в пределах километра в любом направлении от порога, не смущал ее. Все, что ни случилось бы в Вичфорде, случалось как бы с самой Мейбл, – и все страшно шокировало ее.

Не впервые Марк смотрел с изумлением на брак своего отчима и своей матери и недоумевал, что за страсть, если была таковая, соединила их, столь разных. Бэзил был на десять лет моложе своей жены, и Мейбл не мог признать красавицей даже любящий сын. Она сохранила хорошую фигуру ценой суровой диеты и непрерывных упражнений, прекрасно одевалась и умело красилась, причесывалась на манер высокомерной матроны. Однако годы наложили на нее свой отпечаток.

Они с Бэзилом оставляли впечатление привлекательной пожилой четы и, казалось, были преданы друг другу. Но Марк не мог их вообразить вдвоем в постели – или, во всяком случае, не мог представить ничего промелькнувшего между ними, кроме чинного поцелуя. И не желал представлять. В особенности во время завтрака.

– Я уверен, что они найдут убийцу быстро, – сказал Марк. – Пару дней назад в Вичфорде произошло второе убийство.

– Бог мой, – испугалась мать, – я об этом ничего не знала.

– Знала, знала, дорогая, – парировал Бэзил, доедая четвертый кусок тоста с мармеладом. – Я показывал тебе заметку об этом вчера в вечерней газете.

– И опять женщина?

– Да.

– Они были… – она осеклась и осторожно добавила: – Они подверглись поруганию?

– Там ничего не сказано. Наверняка… хотя, кажется, в газете было что-то сказано о пропавших сумочках.

– Так, значит, это уже нельзя назвать нашим, местным убийством, не так ли, – жизнерадостно продолжил Марк. – Это похоже на заезжего гастролера.

Мать пригвоздила его взглядом:

– Мне кажется, здесь нет темы для шуток, Марк. Эта вторая была убита неподалеку от нас – всего-то через реку. Несколько сот метров…

– И еще сотня метров водной поверхности.

– Ну и что? Я шагу не сделаю отсюда, пока этот маньяк не будет пойман. Пока этот монстр на свободе, ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности. – Марк открыл было рот, однако замолк, предвидя дальнейшие препирательства.

Он взглянул на отчима:

– Ты опоздаешь на поезд, приятель, если не поторопишься. Хочешь, подброшу до станции?

Бэзил посмотрел поверх газеты на часы-ходики на стене позади Марка.

– Бог мой, я и понятия не имел, что уже столько времени. Слишком долго гулял утром. – Он перевел взгляд на окно. – И погода не такая уж приветливая. Спасибо, Марк, я воспользуюсь, пожалуй.

– Куда ты едешь, Марк? Ты ведь не открываешь магазин по четвергам. Я думала, ты подбросишь меня в Милчестер, – капризно проговорила мать. – Ты же знаешь, мне нужно новое платье на свадьбу к Карлслейкам.

– Я знаю, мама, – сказал Марк, вставая и бросая салфетку возле тарелки. – И так же знаю, что мне придется продать одну из любимых вещей, чтобы оплатить это платье.

Она удивленно посмотрела на Марка, затем сделала неопределенный звук зубами:

– Не болтай глупости.

– Я действительно должен поехать в город, но вернусь через час, так что твой тур в Милчестер не откладывается, не беспокойся.

– И что же мне делать здесь, пока ты в городе?

Марк уже следовал за Бэзилом к двери.

– Поразмысли над смыслом жизни. Это принесет тебе пользу.

Когда Бэзил пришел к ней, чтобы отдать традиционный поцелуй, уже в пальто и шляпе, она была страшно обозлена:

– Ты должен серьезно поговорить с Марком, Бэзил. В последнее время он стал просто невозможен.

– Любовь моя, он вряд ли послушается меня, – ответил Бэзил.

Бэзил был высокий, худой, интересный мужчина лет пятидесяти. К его словам и взглядам прислушивались в хорошем обществе в Лондоне. Ранняя женитьба, не продлившаяся долго, сформировала в кем гетеросексуальные наклонности, а его продолжительное холостяцкое существование приписывали либо «разбитому сердцу», либо нежеланию повторить ошибку молодости. Его манеры, очарование и непринужденность завоевали ему любовь и популярность; и тем больше было разочарование «света» и некоей Найжел Дампстер, когда он внезапно женился на «неизвестной» Мейбл Пикок, вдове неопределенного возраста – но, несомненно, обладательнице определенного состояния. Несмотря на ожидания противоположного, Бэзил остался верным жене и образцово выполнял семейные обязанности, не потеряв свои позиции в Сити и отличаясь безупречным поведением.

– Ты же знаешь, Марк считает меня неисправимым идиотом, – беспечно сказал Бэзил жене. – Он желает исполнить свой план и сделать бизнес на поместье, а ты стоишь на его пути. Возможно, лучшим выходом для тебя было бы уступить ему.

Она с упреком посмотрела на него:

– Я не ожидала, что ты скажешь такое.

Бэзил вздохнул:

– А я не ожидал, что работа в Сити будет столь неблагодарной и изматывающей.

Она загорелась участием:

– Неужели все так плохо?

– Нет, не плохо, дорогая. Не плохо – ужасно, вот и все. А дорога туда и обратно… – Он пожал плечами. – Я думаю, что цена уступки невелика. По крайней мере, если план Марка исполнится, это будет означать что я смогу оставаться здесь, с тобой. Такие блестящие перспективы стоят небольшого самопожертвования, как ты считаешь?

– Именно: самопожертвования! – взорвалась Мейбл, но смягчилась, глядя на его упрекающее выражение лица. – Я подумаю над этим, Бэзил. Правда, я подумаю.

Его лицо осветилось улыбкой:

– Ну, так-то лучше. Подумай. Вот и все, о чем просит твой мальчик.

«Мальчик» появился в это время в дверном проеме:

– Ты готов?

– Иду, – ответил Бэзил. Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать жену. – Увидимся в субботу, дорогая. Я приеду утренним поездом.

– Ты разве не вернешься сюда опять? – с внезапным огорчением спохватилась Мейбл.

– Дела, не могу, моя радость. Вечером – ужин с директорами; большая конференция в пятницу утром. Мне нужно быть выспавшимся и свежим, – отвечал Бэзил. – Конференция, похоже, затянется и обещает завершиться еще одним ужином. Возможно, опоздаю и на утренний поезд. Как всегда, останусь в клубе. Послушай-ка, я в награду привезу тебе свежую прессу, идет? Бай, любовь моя.

Удрученная, Мейбл стояла у двери и слышала внизу их разговор вполголоса. Затем хлопнула дверь. Она окинула взглядом пустую столовую и не испытала радости от шелковых обоев и столового серебра. Она посмотрела на остывший тост на своей тарелке…

– Черт возьми, – пробормотала Мейбл.