Текст книги "За все надо платить"
Автор книги: Патриция Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
– Измерения сами по себе ничего не доказывали, – сказал Лукас. – Но Фил использовал их, чтобы составить устрашающего вида диаграмму, якобы доказывающую, что девочка была физически не в состоянии самостоятельно добраться до подоконника. Йетс наконец сломался и признал, что выбросил девочку из окна в приступе ярости, потому что она описалась в постели.
– О мой бог! – ахнула Кили. – Какое чудовище!
– Морин отправила Йетса за решетку до конца его дней.
– Так ему и надо!
– Конечно. Так или иначе, на этом Морин сделала карьеру. На следующих выборах она обошла своего босса и заняла его место. Стала самым молодым прокурором в истории округа Профит. Не говоря уж о том, что она стала первой женщиной, занявшей эту должность.
– А теперь Фил Страттон хочет сделать из моего сына второго Фредерика Йетса?
Лукас положил руку ей на плечо.
– Кили, успокойся. Здесь такого не случится. Я просто предупреждаю тебя: если Фил заявится к тебе с какими-то чертежами, не обращай на них внимания и сразу звони мне. А теперь прости, мне надо идти.
– Лукас, спасибо вам за все. За то, что пришли сюда.
– Я всегда рад тебе помочь. Ты сможешь сама вести машину?
– Я справлюсь.
«Я должна справиться», – сказала себе Кили. Но она не знала, что ей сказать Дилану. Вся ее жизнь превратилась в один непрекращающийся кошмар. Подойдя к своей машине, она села за руль, включила двигатель и посмотрела на сына.
– С тобой все в порядке?
– Нормально, – буркнул он.
– Это было ужасно, – пробормотала Кили.
Дилан не ответил.
– Родной мой, я только что говорила с Лукасом. Он считает, что они преследуют нас по личным мотивам. Ты же знаешь, Марк был когда-то помолвлен с другой женщиной. И эта женщина – окружной прокурор. Они просто пытаются отравить нам жизнь.
Вместо ответа Дилан включил радио и настроил приемник на свою любимую станцию, передающую «тяжелый металл».
– Дилан, выключи это! – приказала Кили. – Я с тобой разговариваю!
– А я хочу послушать, – буркнул он.
– Нет, ты меняпослушай. Нас преследуют несправедливо, но это еще не значит, что мы можем просто так от этого отмахнуться.
Дилан прищурился, глядя в окно, и забарабанил пальцами по колену. Кили протянула руку и выключила радио. В машине наступила тишина. Взгляд Дилана заледенел.
– Как это получилось, что ты мне ничего не сказал о том пистолете?
– А ты не спрашивала! – огрызнулся он.
«Я же тебе не враг! – в отчаянии подумала Кили. – Почему же я не могу поговорить с тобой?» Но она не сказала этого вслух, а только вздохнула и покрепче ухватилась за руль.
– Может, ты мне еще чего-то не сказал? Мне больше не нужны сюрпризы вроде этого.
На лице Дилана промелькнуло виноватое выражение, и Кили похолодела.
– Дилан?
– Нет, теперь ты все обо мне знаешь, – ядовито бросил он.
– Дилан, я тебя предупреждаю: не смей разговаривать со мной в таком тоне.
– А ты не можешь просто вести машину? Я хочу домой.
«В этом наши желания совпадают», – подумала Кили.
– Мы должны заехать к твоей бабушке и забрать Эбби.
Дилан вдруг выпрямился, словно его ударило током.
– Ничего ей не рассказывай.
Кили посмотрела на него.
– О чем?
– Ни о чем. Не говори ей про пистолет. Не хочу, чтобы она волновалась, – решительно заявил он. – Обещай, что ничего ей не скажешь.
Кили нахмурилась. Ей стало страшно при мысли о том, как мало она знает собственного сына.
– Ладно, я ничего не скажу, – обещала она, а про себя добавила: «Пока не скажу», от души надеясь, что больше никому не придется об этом узнать. И в этом их желания совпадали.
10
Ингрид Беннетт по-прежнему жила все в том же скромном, аккуратном домике на тихой улице, который ее муж купил, когда Ричарду было четыре года. Поворот на Соловьиную улицу всегда напоминал Кили о том, как Ричард впервые привез ее сюда – познакомить с родителями и рассказать о предстоящей свадьбе. Она до сих пор помнила, как тогда гордилась собой и как волновалась, надеясь понравиться его родителям. Хотя в студенческие годы она предпочитала носить черное – и практично, и модно, и загадочно! – в тот день она специально надела светло-желтый свитер и даже пошла на немыслимую жертву: отгладила свои синие джинсы.
Кили повернула к дому Ингрид и поставила машину позади ее маленькой белой «Тойоты». С минуту она смотрела на чистенький бежевый домик с подстриженными кустами и лужайкой, с которой опавшие листья были аккуратно выметены. Ингрид и после смерти мужа продолжала поддерживать безупречный порядок, хотя с каждым годом ей это давалось все с большим трудом.
– Я подожду в машине, – пробормотал Дилан.
Кили удивленно оглянулась на него.
– Ты же знаешь, бабушка захочет тебя повидать.
Дилан с тяжелым вздохом открыл дверцу машины и вылез, не глядя на мать. Он прошел по дорожке к дому, без стука открыл дверь и вошел внутрь. Кили вошла за ним следом. Будь она одна, она бы постучала. У нее были хорошие отношения с Ингрид, но они носили несколько церемонный характер. А вот Дилан всегда уверенно вваливался в дом бабушки, громко окликая ее на ходу и не сомневаясь, что она ему обрадуется.
Кили пересекла крошечную прихожую, постучала из вежливости по открытой двери гостиной и заглянула внутрь. Ингрид сидела в кресле, Эбби ползала у ее ног по большому зеленому ковру, Дилан склонился над бабушкой, а она обнимала его.
– Привет, Ингрид, – поздоровалась Кили. – Как спина?
– Побаливает, – призналась Ингрид. – Мне все время приходится принимать болеутоляющие.
Кили присела на корточки рядом с Эбби. Девочка играла с целой горкой пластиковых игрушек, которые Ингрид держала в доме специально для нее.
– Она хорошо себя вела?
– Конечно, – ответила старуха. – Только везде лазила.
Кили оглядела комнату. Всюду царил идеальный порядок. Каждая статуэтка и корзинка с засушенными цветами стояла на своем привычном месте.
– Извините, – сказала Кили. – У нее такой возраст.
– Да я не против, – заверила ее Ингрид. – Я все понимаю, не беспокойся.
Кили обняла Эбби и чмокнула ее пушистую макушку. Ей вдруг захотелось защитить дочку. Она знала, что Ингрид любит малышей и будет рассказывать о подвигах Эбби всем своим подругам. И все же, когда она говорила об Эбби, в ее голосе чувствовалась сдержанность, моментально исчезавшая, когда разговор заходил о Дилане. Эбби была для нее просто симпатичной девчушкой, а вот Дилана она обожала.
– Чего хотела полиция? – спросила Ингрид.
Кили взглянула на Дилана, который в ответ состроил ей «страшные глаза».
– Они просто составляют отчет о несчастном случае. Вы же знаете, как это бывает.
Ингрид кивнула в ответ.
– Погоди-ка минутку, – сказала она Дилану, поднявшись с кресла. – Хочу кое-что на тебя примерить.
Кили подавила улыбку, заметив тревогу на лице Дилана. Он перехватил взгляд матери, прошептал одними губами: «Опять свитер!» – и закатил глаза. Кили героически старалась не засмеяться. На прошлое Рождество Ингрид связала ему красный свитер с изображением северного оленя. Он надевал этот свитер исключительно в гости к бабушке, причем застегивал «молнию» на куртке до самого горла, а войдя в дом, тут же начинал жаловаться на жару и снимал свитер.
– Дилан, иди сюда, милый, – позвала Ингрид из дальней комнаты.
Когда-то это была спальня Ричарда, а теперь Ингрид держала в ней свою швейную машинку, отрезы тканей, вязальные спицы и пряжу, а также старый компьютер Ричарда. Кили предложила его Ингрид, когда переехала в Сент-Винсентс-Харбор, – у Марка был компьютер последнего поколения. Поначалу Ингрид отказывалась, но Дилан предложил свою помощь в настройке и показал ей, как подключаться к Интернету. Теперь Ингрид переписывалась по электронной почте с сестрой Ричарда, Сюзанной, хранила в компьютерной памяти выкройки и образцы вязания и обменивалась рецептами с другими членами кулинарного кружка в режиме реального времени.
– Иду! – крикнул Дилан, старательно изображая энтузиазм.
Кили ободряюще кивнула ему, и он, волоча ноги, побрел по коридору. Кили встала и подошла к стеллажу вишневого дерева, занимавшему целую стену гостиной. Здесь располагался телевизор с видеомагнитофоном, а остальные полки были заняты семейными фотографиями в рамочках. На полке рядом с телевизором, где Ингрид обычно держала свою коллекцию резных фигурок из кости и рога, сейчас лежали два пухлых фотоальбома. «Должно быть, у Ингрид ностальгическое настроение», – подумала Кили. Она открыла верхний альбом и перелистала страницы. Ее внимание привлекла фотография Ричарда за рулем его первого автомобиля – подержанного драндулета с откидным верхом. Рядом с ним сидел Марк. По его рассказам Кили знала, что в то время он практически дневал и ночевал в доме Ричарда. На фотографии оба мальчика махали руками и корчили рожицы в объектив. Все снимки в альбоме были расположены в хронологическом порядке, поэтому ей без труда удалось найти еще несколько фотографий Марка. Это были снимки тех лет, когда они с Ричардом были неразлучны, задолго до знакомства с ней. Кили до сих пор казалось странным, что она побывала замужем за ними обоими.
Услыхав, что Дилан возвращается в гостиную, она закрыла альбом. На нем был черный пуловер с вывязанным на груди разрядом молнии.
Кили вопросительно подняла брови, и Дилан пожал плечами.
– Да уж получше, чем олень, – пробормотал он.
– Принеси его сюда, – позвала Ингрид. – Он еще не закончен.
– Иду, бабушка, – откликнулся Дилан. – Клевый свитерок.
Кили ощутила гордость за него. Ни за что на свете он не ранил бы чувства Ингрид.
Дверной звонок прозвонил в тот самый момент, когда Дилан вышел из комнаты.
– Я открою! – крикнула Кили.
Она подошла к входной двери и открыла ее. На пороге стоял молодой человек в белой рубашке, джинсах и блейзере. В руках у него был черный микрофибровый чемоданчик.
– Миссис Беннетт?
– Нет, я ее невестка, – ответила Кили.
– Она меня ждет. Меня зовут Том Мерсер, – представился он.
– Минутку. Я ее позову. Ингрид! – громко окликнула Кили, подойдя к дверям гостиной. – Вас тут спрашивает какой-то Том Мерсер.
– Пусть заходит, – откликнулась Ингрид.
Кили вернулась к дверям.
– Проходите.
Молодой человек вошел в гостиную и увидел сидящую на полу Эбби. Он наклонился к ней, что-то ласково приговаривая, и она в ответ вознаградила его редкозубой улыбкой. Тут в комнату вернулась Ингрид.
– Это вы звонили мне из «Газетт»?
Молодой человек протянул руку.
– Том Мерсер. Рад с вами познакомиться, миссис Беннетт.
Ингрид пожала ему руку.
– Присаживайтесь, мистер Мерсер. Хотите чего-нибудь выпить?
Кили с подозрением покосилась на молодого человека, вынимавшего из чемоданчика портативный магнитофон, потом перевела взгляд на свекровь.
– Прошу прощения, я вас не познакомила, – сказала Ингрид. – Кили Уивер, бывшая жена моего сына. Это о ней мы с вами говорили по телефону. А это мой внук Дилан.
Дилан небрежно пожал руку незнакомцу, а Кили нахмурилась и взяла Эбби на руки.
– С какой стати вы говорили обо мне? – спросила она.
– Мистер Мерсер готовит статью о Ричарде, – с гордостью объявила Ингрид.
– Зачем? – Невольно вырвалось у Кили, хотя она сама почувствовала, как невежливо прозвучал ее вопрос.
– А почему бы и нет? – обиделась Ингрид. – Мой сын был блестяще одаренным человеком.
– Да, но он умер пять лет назад, заметила Кили. – Почему именно сейчас понадобилось писать эту статью?
– По правде говоря, я рассчитывал поговорить и с вами тоже, миссис Уивер, – сказал он.
– О чем? Что вам известно обо мне?
– Ну, разумеется, я провел некоторое исследование при подготовке статьи, – осторожно ответил Мерсер.
Кили пристально взглянула на него.
– Статья будет не только о Ричарде, не так ли? – напрямую спросила она. – Она имеет отношение к смерти Марка?
– Честно говоря, статья посвящена им обоим, – примирительно признался Мерсер. – Такие истории представляют интерес для широкой публики. Два школьных товарища, преуспевающие в своих областях, умерли молодыми при трагических обстоятельствах. И оба к тому же были женаты на одной и той же женщине. Люди захотят об этом прочитать.
– Нам не нужна шумиха, – нахмурилась Кили. – Мы хотели бы оставить всю эту историю в прошлом.
– Миссис Беннетт охотно согласилась побеседовать о своем сыне, – вежливо, но упрямо проговорил Том Мерсер.
– Я уверена, что миссис Беннетт просто не поняла, что вы задумали, – сказала Кили, стараясь справиться с Эбби, которая начала беспокойно вертеться у нее в руках. Она не взглянула на свекровь, стоявшую у нее за спиной, но мысленно взмолилась, чтобы Ингрид ее поддержала.
– А я тут никакой беды не вижу, – сказала Ингрид.
Кили повернулась и посмотрела на Ингрид. Ведь старуха не знает всех ужасных подробностей допроса, проведенного детективом Страттоном, сообразила она. Но Кили не собиралась заговаривать об этом в присутствии репортера.
– Мне кажется, это просто неуместно, – сказала она.
– Ну, ты можешь думать, что хочешь, – сухо ответила Ингрид, – но мне не указывай, с кем говорить в моем собственном доме о моем родном сыне. Я с нетерпением ждала этого визита. Мне не часто выпадает случай поговорить о Ричарде. Видит бог, ты о нем даже не вспоминаешь!
Кили почувствовала, как краска заливает ее лицо. Том Мерсер одарил ее плутоватой улыбкой. Он уселся на диван и закинул ногу на ногу. Кили перехватила Эбби другой рукой, подняла сумку и вытащила ключи. Она не могла говорить об этом при Мерсере.
– Дилан, – сказала она, – идем.
Дилан перевел настороженный взгляд с матери на бабушку, потом подошел к Ингрид и снова обнял ее.
– Клевый свитерок, ба, – повторил он. – Спасибо.
– На здоровье, дорогой. Я его закончу на этой неделе, – пообещала она и поцеловала его в щеку.
Не глядя ни на Кили, ни на репортера, Дилан направился к входной двери.
– Спасибо, что присмотрели за Эбби, – поблагодарила Кили, избегая взгляда свекрови. – Мистер Мерсер, не трудитесь мне звонить. Мне нечего вам сказать.
Возвращение домой прошло в молчании: Эбби мгновенно уснула в своем специальном сиденье, мать и сын не обменялись ни словом. Возле дома Кили вынула малышку из сиденья и прижала ее к груди. Эбби, не просыпаясь, ухватилась крошечными пальчиками за отворот ее шелковой блузки.
Как только они вошли в дом, Дилан сразу направился по лестнице в свою комнату, но Кили его остановила.
– Дилан, – сказала она, – прошу тебя, держись подальше от этого человека. Ничего ему не говори, если он зайдет в школу или еще куда-нибудь. Не разговаривай с ним. Мне все это очень не нравится.
Дилан кивнул.
– Я не буду с ним разговаривать. Но бабушка сказала правду: ты никогда не говоришь о папе. Ты ведешь себя так, будто его вовсе на свете не было.
Кили устало посмотрела на сына.
– Родной мой, мне тяжело говорить о папе с твоей бабушкой. Но это не значит, что я его не любила. Мы с тобой можем поговорить о нем в любое время. Я буду только рада поговорить о нем с тобой.
– Да, конечно! – процедил он, глядя куда-то поверх ее головы.
– Дилан, я очень любила твоего отца, – повторила Кили. Ей пришло в голову, что уже поздно, что надо готовить ужин, а ему надо делать уроки. Но она решительно отбросила все эти соображения. – Послушай, дай мне уложить Эбби и снять эти неудобные туфли, а потом мы с тобой посидим, поговорим, может, посмотрим наши старые видеопленки. Помнишь, как мы ходили в поход, когда тебе было семь? Мне очень нравится этот фильм. Помнишь, как еноты растащили наши припасы и нам пришлось подвесить все, что осталось, на дереве?
– Я не ребенок! – прорычал он в ответ. – Мне все это не нужно!
– Но, дорогой, ты же только что сказал…
– Думаешь, можно прокрутить старые видеофильмы и сразу все исправить?
Кили уставилась на него в замешательстве.
– Что исправить? Я думала, ты хочешь поговорить… Дилан, у нас был ужасный день. Все эти допросы, все, что случилось… Я просто хочу, чтоб ты знал: я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь!
– Ну так объясни мне, – умоляюще произнесла она.
– Ты никогда меня не слушаешь. Все равно что со стенкой разговаривать.
– Спасибо, сынок, – с горечью ответила Кили.
– Я иду к себе!
Кили опустилась на нижнюю ступеньку, прижимая к себе дочку. Дилан взбежал по лестнице и с грохотом захлопнул за собой дверь.
11
Кили вышла к почтовому ящику, с грустью глядя на золотистые осенние листья, освещенные неярким солнцем. «Взять бы сейчас Эбби и махнуть куда-нибудь, – подумала она. – Развеяться, позабыть обо всем». В последнее время она вздрагивала при каждом телефонном звонке – ей казалось, что это следователь прокуратуры коршуном кружит над их домом, высматривая добычу. Возвращаясь по дорожке к дому, Кили почувствовала, что ей боязно входить внутрь, – так страшно давила на нее царившая кругом тишина.
Прошлой ночью ей приснился сон: она приехала навестить Дилана в его новой школе. Она сидела за столом в каком-то помещении, похожем на кафетерий. Он был в школьной форме и все время повторял ей, что терпеть не может эту форму и хочет вернуться домой. Во сне Кили никак не могла понять, зачем ей вообще понадобилось отсылать его в закрытую школу (наяву она об этом даже не думала). Другие мальчики молча проходили мимо них, шаркая ногами, и она все спрашивала себя, почему к ним никто не приехал в родительский день. Чувство отчуждения, которое она испытала во сне, было так велико, что от него невозможно было отмахнуться. Ей хотелось забрать Дилана из школы и увезти его домой, но она точно знала, что это невозможно. И только проснувшись, она поняла, что это не школа. Это тюрьма.
Кили покачала головой, стараясь отогнать воспоминание об ужасном сне. «Посади Эбби в коляску и пойди погуляй, – приказала она себе. – Скоро погода испортится, надо пользоваться последними теплыми днями». Но и мысль о прогулке тоже пугала ее. Она всегда чувствовала себя такой одинокой, толкая перед собой коляску по этим тихим, чисто выметенным улицам, где дома так далеко отстояли друг от друга, что вся округа казалось вымершей. К тому же в последнее время она чувствовала себя такой усталой, что самые простые обязанности казались ей неподъемными.
А ведь не только ей было так тяжело! Кили вспомнила о Дилане. В последние дни его приходилось чуть ли не силком поднимать по утрам с постели. Прежде он всегда вставал рано, но сейчас… это было все равно что разбудить человека, впавшего в кому. Кили уверяла себя, что во всем виноваты подростковые гормоны – всем известно, что в этом возрасте детям требуется больше сна. Но она опасалась, что и Дилан тоже страдает депрессией. Увы, всякий раз, стоило ей намекнуть, что ему следовало бы поговорить с психологом или хотя бы со школьным консультантом, Дилан смотрел на нее так, будто она предлагала ему шутки ради положить голову на плаху. Кили понимала, что в один из ближайших дней ей придется проявить настойчивость.
Покормив Эбби, она тут же, на кухне, начала перебирать рекламные письма и каталоги, пришедшие по почте. Ее внимание привлек элегантный буклет, извещающий о специальной распродаже для постоянных клиентов ювелирного магазина Кольера. В этом магазине Марк покупал большинство подарков для нее, и ей сразу вспомнился счет на браслет из дымчатого кварца в золоте. Она собиралась узнать у хозяина, забрал ли Марк свой заказ, но за последние дни столько всего случилось, что это просто вылетело у нее из головы.
– Стоит съездить туда и узнать. Пошли, детка, – обратилась она к Эбби, которая все еще сидела в своем высоком детском стульчике и колотила ложкой по подносу. – Мы едем в город.
Эбби радостно засучила ножками, ее глазки загорелись.
– Девочка моя! – воскликнула Кили, подхватив ее на руки и прижимая к себе, хотя все ее личико было измазано овсяной кашей. – Ты меня просто спасаешь. Честное слово. Раз уж мы все равно отправляемся гулять, заедем посмотреть на уточек.
Теперь она была полна решимости – отыскала счет среди бумаг Марка, взяла бутылочку Эбби, подгузники, пакетик сухариков для уток и засунула все это в большой пластиковый пакет из-под подгузников. Потом небрежно провела расческой по волосам, торопливо накрасила губы, взяла девочку и отнесла ее в машину. Пока она пристегивала Эбби к детскому стульчику и запихивала складную коляску за переднее сиденье машины, малышка с восторженным визгом тыкала пальчиком в прыгающих по деревьям белок.
В тот самый момент, когда Кили забиралась на водительское сиденье, в доме раздался телефонный звонок. Она помедлила. Вдруг это Дилан? Первым делом она всегда вспоминала о сыне. А может быть, это полиция? Или агент по недвижимости – звонит, чтобы назначить новую встречу? Или Лукас с новой кипой бумаг на подпись?.. Если это Дилан, он знает номер ее сотового. Телефон лежал в сумке для подгузников на самом верху. «Все остальное меня не волнует, – сказала себе Кили. – Я ничего не желаю знать! Мы с Эбби едем в город. Кому надо – пусть перезвонят». Она захлопнула дверцу машины и завела мотор.
Старинный очаровательный городок Сент-Винсентс-Харбор выглядел особенно живописно в мягком золотистом свете осеннего солнца. Кили прокатила коляску по главной улице и остановилась у магазина Кольера. Витрина искрилась золотыми часами и драгоценностями на черном бархате. Кили толкнула дверь, и внутри тихо звякнул колокольчик. Реджинальд Кольер, щегольски одетый, в галстуке бабочкой, обслуживал пожилую даму, которая рассказывала ему длиннейшую историю ожерелья, принесенного на реставрацию. Кили терпеливо ждала, пока ювелир уверял клиентку, что починить сломанную застежку не составит труда, прятал ожерелье в пластиковый мешочек и запирал его в выдвижной ящик под стеклянным прилавком-витриной. Наконец он повернулся к Кили.
– Могу я вам помочь?
Кили глубоко воздохнула.
– Надеюсь, что можете. Меня зовут Кили Уивер. Мой муж Марк был вашим постоянным клиентом.
На лице ювелира появилось скорбное выражение.
– Мистер Уивер был очень ценным клиентом, – сказал он. – Такая ужасная трагедия! Примите мои соболезнования.
– Спасибо, – поблагодарила Кили. – Но я пришла спросить вот об этом. – Она положила счет на стеклянный прилавок.
Реджинальд Кольер задумчиво кивнул.
– Да-да, – сказал он. – Разумеется. Прошу прощения, миссис Уивер. Мне следовало предупредить бухгалтерию, чтобы не беспокоили вас этими бумажками в такую трудную минуту. Мне так неловко… просто ужасно. Тут никакой спешки нет. Я прекрасно понимаю, у вас есть более неотложные дела. Мне очень жаль, что это вас расстроило.
– Вы очень добры, – смягчилась Кили, – но, по правде говоря, дело в том, что браслета у меня нет. Я подумала: вдруг Марк оставил его в магазине, чтобы сделать гравировку? Я этот браслет в глаза не видела.
Реджинальд Кольер нахмурился.
– Нет, мистер Уивер забрал его с собой. Это был великолепный браслет, я его хорошо помню. Дымчатый кварц. Квадратные камни изумрудной огранки, оправленные в золото.
– Судя по вашим словам, это очень красиво, – согласилась Кили. – Но у меня его нет. Правда, я еще не обыскала весь дом, решила сначала заглянуть к вам…
– Я не припоминаю никакой гравировки, но позвольте мне проверить. – Ювелир вытащил из-под прилавка гроссбух в черном кожаном переплете и перелистал страницы, исписанные изящным почерком. – Вот, – сказал он. – Мистер Уивер забрал браслет две недели назад. Теперь я вспоминаю. Он мне сказал, что это подарок для вас на годовщину свадьбы.
Кили с трудом сдерживала слезы.
– Я так и думала, – прошептала она. – Он умер как раз накануне нашей годовщины.
– Как это трагично, – вздохнул мистер Кольер. – Должно быть, он его где-нибудь спрятал, чтобы в нужный момент преподнести вам сюрприз. Вы, вероятно, знаете его потайные места? Жены всегда знают. Моя, например, знает. Мне никогда не удавалось ее одурачить.
Кили нахмурилась.
– Нет, я не знаю.
– Может быть, у него в конторе? – предположил ювелир. – Или в сейфовой ячейке?
– У него не было сейфовой ячейки. Но в конторе – может быть. Это мысль. Придется мне там поискать, – согласилась Кили.
– О, я уверен, что браслет найдется. Разумеется, если вы не одобрите выбор мистера Уивера, можете в любую минуту обменять его на другой. Или если хотите его вернуть, мы, безусловно, вас поймем…
– Нет-нет, – решительно заявила Кили. – Это ведь его последний подарок. Как только найду браслет, я буду его хранить как самую бесценную реликвию. – Она улыбнулась ювелиру. – Спасибо вам. Вы были очень добры.
Он дружелюбно кивнул и помахал Эбби, когда Кили развернула коляску и направилась к выходу. Придется искать браслет всерьез. Правда, она уже искала, но ведь не перевернула же весь дом вверх дном! Это была далеко не самая важная из ее проблем.
Перейдя улицу, Кили заметила на углу синий газетный автомат с последним номером местной «Газетт». «Надо бы купить», – подумала Кили и тут, подойдя ближе, разобрала в застекленной витрине заголовок. Кровь сразу прихлынула к ее лицу, сердце подпрыгнуло и болезненно затрепыхалось в груди.
«ТРУДНЫЙ ПОДРОСТОК – ПРИЧИНА ДВУХ РОКОВЫХ СМЕРТЕЙ», – кричал заголовок. Под ним была надпись чуть помельче, но тоже прописными буквами: «ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР ПРОВЕДЕТ УГЛУБЛЕННОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ». Статья, написанная Томом Мерсером, сопровождалась фотографиями. Одна – фотопортрет Марка – была взята из рекламного проспекта его адвокатской конторы. На второй были изображены Ричард и Марк в подростковом возрасте, сидящие в автомобиле с откидным верхом. В последний раз Кили видела эту фотографию в альбоме, лежавшем в гостиной Ингрид…
Она торопливо отыскала в сумке две монетки и сунула их в щель автомата. Через несколько секунд он равнодушно выплюнул один экземпляр. Кили быстро пробежала глазами статью. Имя Дилана в тексте было тщательно обойдено, так как он был несовершеннолетним, но его называли «четырнадцатилетним пасынком Марка Уивера, видного местного адвоката, утонувшего в бассейне возле собственного дома, чья смерть вызывает подозрения у окружного прокурора».
В статье обильно цитировались высказывания Морин Чейз, заявившей, что прокуратура в настоящий момент вынуждена пересмотреть сложившуюся версию смерти Марка Уивера в свете той роли, которую сыграл мальчик в смерти своего родного отца.
Кили вспомнила свой сон, и на нее нахлынула дурнота. Она яростно стиснула в руках газету, словно это была сама Морин Чейз, женщина, которую она даже не знала. «Как она смеет?! – подумала Кили. – Обливает грязью в газете ни в чем не повинного ребенка. Моего ребенка. Моего сына». Слезы навернулись ей на глаза, но она не позволила себе заплакать. Именно этого и добивалась Морин Чейз: использовать свою власть, чтобы унизить их и причинить им боль.
– С меня довольно! – заявила Кили вслух. – Это ей так с рук не сойдет!
Эбби, расслышав сердитые нотки в голосе матери, захныкала, и Кили немного пришла в себя. Ей хотелось сию же минуту отправиться в контору Морин Чейз, прорваться мимо секретарши прямо к ней в кабинет и без обиняков выложить все, что накипело на душе. Но в каком же невыгодном положении она окажется, если будет предъявлять претензии окружному прокурору, таща на буксире ребенка. Что же ей делать? Попросить секретаршу Морин Чейз присмотреть за девочкой, пока она будет устраивать головомойку ее боссу? Кили чувствовала себя беспомощной и раздосадованной.
– Идем, детка, – пробормотала она, направляясь к машине. – Нам пора домой.
«Только не к Ингрид, – добавила она про себя. – Даже разговаривать с ней не хочу. Проклятая болтушка. Выложила все о Ричарде человеку, который решил публично распять Дилана! Надеюсь, теперь она довольна». Она была в таком гневе, что почти не соображала, куда идет. Прекрасный осенний день померк вокруг нее.
