Текст книги "За все надо платить"

Автор книги: Патриция Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

26

Морин Чейз отперла дверь своего коттеджа и оглянулась через плечо на Фила Страттона.

– Хочешь зайти выпить что-нибудь?

Это было классическое приглашение с намеком на интимную близость, но Фил усомнился в ее искренности. Вечер начался неплохо: за коктейлями и закусками они обсудили некоторые дела, направляемые в суд. Но когда Фил заговорил о Дилане Беннетте и его роли в смерти отчима, Морин вскочила на своего любимого конька и так до конца ужина говорила исключительно о Марке Уивере.

Она выжидательно смотрела на него.

– Конечно, почему бы и нет? – ответил Фил и последовал за ней в дом.

Кухня сочетала в себе функции столовой и гостиной. Здесь стоял диванчик-визави, зачехленный английским ситцем в цветочек, горка с фарфоровым сервизом, расписанным листьями плюща, в углу располагался газовый камин, который Морин поспешила зажечь.

– У тебя уютно, – заметил Фил, оглядывая расставленные повсюду вазы с цветами и плоские чаши с засушенными лепестками.

Морин поставила перед камином вышитый вручную защитный экран и обернулась к нему.

– Я специально тут прибралась для тебя.

– Очень мило, – пробормотал он, сам чувствуя, как неискренне и плоско звучат его слова.

– Присядь, – пригласила она, указывая на диванчик. – Пива?

– Это было бы отлично, – на этот раз в его голосе прозвучал неподдельный энтузиазм.

Морин вытащила из холодильника бутылку пива, а себе налила бокал вина.

– Когда-то я тоже любила пиво, – вздохнула она. – Это было до знакомства с Марком. Он был любителем вина. Мы с ним планировали путешествие по Франции на одной из этих барж, которые останавливаются у разных винодельческих хозяйств. Он в самом деле научил меня разбираться в винах.

Морин села напротив него на диванчике и дотронулась бокалом до зеленой пивной бутылки.

– Будем здоровы! Только не надо думать, что я увлекаюсь всеми этими дегустаторскими штучками… Ну, ты знаешь: легкий привкус черники, табачный налет в осадке и все такое прочее. С Марком все было иначе. Я хочу сказать, он не был претенциозен. Просто он умел ценить тонкие прелести жизни.

Фил закрыл глаза и поднес к губам бутылку пива. Очевидно, перемена обстановки не повлияла на ход ее мыслей: его ждало продолжение истории Марка Уивера. Неужели Морин даже не догадывается, насколько скучным и тоскливым был их разговор за ужином? Стоило ему заговорить о чем-то – о чем угодно! – как его слова тут же напоминали ей очередной случай из жизни Марка. Связь могла быть сколь угодно натянутой и даже призрачной, ее это ничуть не смущало.

Морин сидела так близко от него, что Фил ощущал тепло ее кожи. Он даже подумал, что она делает ему аванс. На крошечном кокетливом диванчике их бедра соприкасались. Но Фил чувствовал: если он вступит в игру, у него останется тяжелое ощущение, что Морин воспользовалась им как дублером, заставила занять место покойника. Когда Фил был моложе, его бы это не смутило. Тогда для него важнее всего было любой ценой урвать свое, а все остальное не имело значения. Но те времена миновали, и теперь он был просто не в силах делать вид, что ему все равно, и выполнять гимнастическое упражнение. Ему надо было твердо знать, что он интересует женщину, а уж потом ложиться с ней в постель.

Морин заметила, что он молчит.

– Может, включить музыку?

Фил пожал плечами и отодвинулся от нее, насколько позволял маленький диван.

– Почему бы и нет?

Морин встала, сбросила туфли и подошла к проигрывателю в другом конце комнаты.

– Что тебе нравится?

– Ну, не знаю… Джаз, блюз.

Она вставила диск в прорезь, и комнату наполнили заунывные завывания на фоне рваного ритма. Морин вернулась на диванчик и со вздохом закрыла глаза. Фил вдруг догадался, что именно она сейчас скажет, и не ошибся.

– Это любимый певец Марка, – прошептала она.

Фил поставил бутылку на столик и встал.

– Пожалуй, мне пора.

– А куда торопиться?

Он посмотрел на нее. Щеки Морин раскраснелись от вина, медно-рыжие волосы растрепались, пуговица на шелковой блузке расстегнулась, и в разрезе показалась ложбинка между грудей. Фил вздохнул.

– Ты очень красивая женщина, Морин.

– Спасибо. – Она похлопала по сиденью рядом с собой. – Почему бы тебе не развить эту мысль? Мне хотелось бы еще послушать.

– Да нет, я лучше пойду.

– Предпочитаешь не смешивать работу с удовольствием?

Ему хотелось сказать ей правду. Сказать, что он наконец понял, почему она никогда ни с кем не встречается. Мало кто из мужчин согласился бы выносить ее бесконечные рассказы о другом мужчине. Да не просто о другом мужчине – о женатом мужчине, который давным-давно ее бросил. У Фила даже мелькнула мысль, что Кили Уивер, пожалуй, была права, когда говорила, что Морин преследует семью Марка из ревности.

– Да. Мне кажется, это не слишком удачная мысль, – сказал он вслух. – Мы с тобой так хорошо работаем вместе… Не стоит портить такое прекрасное сотрудничество.

Морин поглядела на него с невинным видом.

– Почему это должно что-то испортить? Может, нам станет веселее работать вместе?

От досады Фил чуть не лишился дара речи. Неужели он должен ей объяснять?

– Я не уверен, что нам станет веселее, – неохотно проворчал он.

– Просто я тебе не нравлюсь, – обиженно заметила Морин.

– Еще как нравишься!

Фил знал, что не умеет убедительно врать. Так или иначе, сейчас он мечтал только об одном: как бы выбраться отсюда поскорее.

Морин подошла и как была, в одних чулках, прислонилась к нему. Он ощутил выпуклость груди сквозь тонкую ткань блузки.

– Ну же, детектив, не надо быть таким неповоротливым!

Ее белая, тронутая веснушками кожа пахла ванилью. У него закружилась голова, он вдруг забыл, почему, собственно, решил уйти. Судя по виду, она была… готова на все. Фил уже начал подыскивать для нее оправдания. Может, она просто истосковалась в одиночестве. У нее же явно никого не было после Марка Уивера. Может, у них будет потрясающий секс и она думать забудет о Марке!

Морин взяла его за руку, сплела свои пальцы с его пальцами и тихонько потянула.

– Ну давай, – шепнула она. – Сядь.

Решимость Фила поколебалась. Теперь ее внимание действительно было приковано к нему. Она глядела на него так, словно видела впервые. «Может, ей вино ударило в голову? – предположил он. – Может, и впрямь стоит задержаться на пару минут?..»

Его размышления прервал пронзительный телефонный звонок.

– Не обращай внимания, – сказала Морин. – Надо было его выключить.

Но Фил не мог проигнорировать ночной телефонный звонок: слишком часто его вызывали на место преступления в любое время суток.

– Нет, – сказал он, высвободив руку, – лучше ответить.

– Наверное, ты прав. – Морин направилась к телефону, висевшему на стене в кухне.

– Где у тебя ванная? – спросил Фил.

– Через спальню, – ответила она, указывая на дверь в тускло освещенную комнату на другом конце гостиной, а сама сняла телефонную трубку и повернулась к нему спиной. – Алло? – Она выслушала невидимого собеседника и вдруг нахмурилась: – Минуточку, не так быстро. От кого вы это узнали?

Фил направился в спальню. Это был настоящий дамский будуар, затянутый кружевами, уставленный цветочными вазами, освещенный одним лишь маленьким ночником под шелковым розовым абажуром. Пересекая комнату, Фил снова задумался. Еще несколько минут – и он окажется в ее постели. Он знал, что это неразумно, даже вне зависимости от присутствия или отсутствия Марка Уивера. Связаться с Морин Чейз – это действительно скверная мысль. Из соседней комнаты до него доносились привычные интонации ее «делового» голоса, громкого и сердитого, хотя слов он разобрать не мог. Интересно, кто это ей звонит?

Фил открыл какую-то дверь, предполагая, что она ведет в ванную, но оказался в гардеробной. Свет зажегся автоматически: сработало встроенное в дверь реле. Здесь было множество полок и вешалок с одеждой, но в глаза ему сразу бросилось платье, вывешенное вдоль штанги, – длинное кремовое платье из атласа и кружев с треном, струящимся на пол. Свадебное платье. Фил ошеломленно смотрел на него. «Зачем ей свадебный наряд? – растерялся он. – Разве она когда-нибудь была замужем?» Платье было не новое, явно ношеное – на кружевной отделке возле выреза остались следы тональной пудры. Фил наклонился, приподнял атласный трен и увидел, что он слегка забрызган грязью и зазеленен травой. Значит, Морин носила платье, и не только по дому. Нет, он точно помнил, что она никогда не была замужем!

И вдруг его, подобно молнии, поразила тошнотворная мысль: именно это платье она собиралась надеть на венчание с Марком Уивером! Она сохранила его, хотя прошло столько лет! И, судя по виду, она его не просто примеряла, любуясь на себя в зеркало. Она носила его, хотя никакой свадьбы не было.

– Эй! – раздался сердитый окрик у него за спиной.

Фил уронил трен платья, словно застигнутый на месте вор.

– Это похоже на ванную? – потребовала возмущенная Морин.

– Извини, – пробормотал он. – Я открыл не ту дверь.

– Убирайся! – скомандовала она. – Не прикасайся к моим вещам!

Фил попятился из гардеробной, стараясь не встречаться с ней взглядом. Она с силой захлопнула дверь, а он вдруг ощутил огромную жалость к ней. Жалость, смешанную с презрением. Он даже представить не мог, как ему теперь смотреть ей в глаза.

– Послушай, Морин, мне очень жаль. Это вышло нечаянно. У меня и в мыслях не было подсматривать…

– Заткнись!

Фил отшатнулся.

– Уже поздно, – сухо сказал он. – Пожалуй, мне лучше уйти.

– Ты чертовски прав.

27

Кили открыла шкаф в прихожей и сняла с крючка на двери маленькое вельветовое пальтишко Эбби. Им предстояло съездить в центр города к Лукасу. Накануне, после встречи с доктором Стоувером, Кили перебрала по нитке все содержимое гардеробной Марка, но так и не нашла «заначки», которую, по его словам, он держал в доме. В ходе поисков она вспомнила про браслет из дымчатого кварца, но и его тоже не нашла.

В конце концов она решила объявить Лукасу, что ей нужно продать облигацию на пять тысяч долларов. Если он спросит, зачем ей это нужно, она скажет правду. Она была готова заплатить Уэйду за информацию сколько потребуется.

Но, уже надевая плащ, Кили вдруг остановилась. Она не подумала о гардеробе в прихожей! Марк держал здесь кое-что из одежды и обуви. Она торопливо прошлась по карманам его курток, потом посмотрела вниз – на лыжные ботинки и спортивный инвентарь. Здесь были теннисные ракетки, прислоненные к стенке, клюшки для гольфа, которыми он никогда не пользовался, а в самом дальнем углу стояла пара ковбойских сапог из змеиной кожи. Кили опустилась на корточки и вытащила сапоги из шкафа. «И где только он их откопал?» – удивилась она. Насколько ей было известно, Марк никогда не надевал эти сапоги. И тут ей вспомнился Лукас с его любовью к Дикому Западу. Должно быть, это он подарил сапоги Марку на день рождения, а Марку духу не хватило от них избавиться.

Кили поспешно ощупала изнутри один сапог, потом другой – и со вторым ей повезло. «Есть!» – сказала она себе и осторожно извлекла из носка сапога толстую пачку денег, скатанную трубочкой и скрепленную резинкой. Сняв резинку, она торопливо пересчитала плотную стопку сотенных купюр. Три тысячи. Уэйд требовал пять, но она не сомневалась, что, увидев деньги, он заговорит. «Спасибо тебе, дорогой, – мысленно поблагодарила она Марка, закрыв глаза. – Благослови тебя бог».

Услыхав стук захлопывающейся автомобильной дверцы, Кили быстро спрятала деньги в карман, сапоги забросила обратно в шкаф, а сама поднялась на ноги. Подхватив Эбби из манежа, она подошла к двери.

За дверью стоял Лукас, его морщинистое лицо сияло улыбкой.

– Кили! – воскликнул он. – У меня для тебя сюрприз!

Кили, озадаченно хмурясь, распахнула дверь пошире, чтобы дать ему войти, – и увидела рядом с ним осунувшегося, измученного Дилана, устремившего взгляд на свои кроссовки.

Сердце Кили чуть не выскочило из груди, она вскрикнула, и Эбби тоже радостно заверещала, увидев брата. Кили обняла его свободной рукой, Дилан торопливо и крепко обхватил вместе и мать и сестру.

– О Дилан! – прошептала Кили, уткнувшись лицом в плечо его кожаной куртки. – О мой дорогой, ты здесь!

– Я вернулся, мам, – заверил он ее. – Все хорошо.

Не разжимая объятий, Кили повернулась к Лукасу. На ее лице был написан благоговейный трепет.

– Как это получилось? – воскликнула она. – Как вам удалось…

Лукас пожал плечами.

– Все оказалось довольно просто. Я проверил ту женщину. Ну, ту, из социальной службы. Миссис Эрлих. Ее имя сразу показалось мне знакомым. Несколько лет назад ее обвинили в преступном недосмотре, когда она перевозила ребенка в приют. У него обнаружили следы побоев и сотрясение мозга.

– О мой бог! – ужаснулась Кили.

– Морин Чейз отказалась отдавать ее под суд, заявила, что во всем виноваты родители, а социальный работник тут ни при чем. С тех самых пор миссис Эрлих никто не мог обвинить в преступном недосмотре. Она всегда… скажем так, «проявляла бдительность». Морин позаботилась, чтобы именно ее назначили заниматься делом Дилана.

– Только чтобы наказать нас! – воскликнула Кили. – Но ведь это же незаконно?

– Формально закон не нарушен, – возразил Лукас. – Но когда я все объяснил доктору Стоуверу и рассказал ему о том, что Марк разорвал помолвку с Морин, чтобы жениться на тебе… Ну, словом, он решил, что Дилан может вернуться домой.

– Лукас! – произнесла Кили с придыханием. – Вы гений!

Лукас отмахнулся.

– Я же сказал, что все было просто. Но Стоувер по-прежнему настаивает, что Дилан должен пройти курс лечения. Амбулаторно.

– Конечно! Я тоже так считаю. Но что ж мы стоим на пороге? Входите! Входите оба.

Лукас покачал головой.

– Я не могу. Я обещал свозить Бетси к заливу, полюбоваться ржанками. Просто хотел сначала полюбоваться на твое лицо.

– О Лукас, я не знаю, как вас благодарить! Я навек перед вами в долгу!

– Без проблем, – улыбнулся он. – Дилан, отдыхай. Держись подальше от неприятностей.

Дилан кивнул и вошел в дом. Кили поколебалась, потом повернулась к Лукасу.

– Его отпустили официально? – спросила она с беспокойством. – Или это просто… визит?

– Его действительно отпустили. Но опасность еще не миновала, – нахмурившись, признал Лукас. – Морин Чейз без боя не сдастся.

– Чем это нам грозит?

– Она собирается найти судью, который опротестует решение доктора Стоувера.

– У нее ничего не выйдет!

– Я тоже так думаю, – кивнул Лукас. – Если только она не найдет каких-либо веских оснований.

Взгляд Кили стал ледяным.

– Что ж, я попробую побить ее в этой игре.

– Что ты имеешь в виду? – озабоченно спросил Лукас.

Кили помедлила.

– Скажем так: возможно, мне удастся узнать, что на самом деле здесь произошло в тот вечер, когда Марк погиб.

– Каким образом?

Рассказать ему о Уэйде? Это имя уже готово было сорваться у Кили с языка, но она заставила себя промолчать. Лукас ни за что не одобрил бы такой план.

– Это просто предчувствие, – сказала она.

– Кили, – вздохнул Лукас, – Дилан вернулся домой. Суетись вокруг него, ухаживай за ним, проследи, чтобы ему было хорошо и уютно. А судебные тяжбы оставь мне. Поверь, я справлюсь с Морин Чейз.

– Я не сомневаюсь, что вы с ней справитесь. Еще раз говорю вам, Лукас: я перед вами в неоплатном долгу.

Кили проводила его взглядом, пока он, хромая, шел к машине, а затем вошла в дом и закрыла дверь. Дилан стоял в гостиной как чужой, все еще держа в руке свой рюкзак. Кили подошла к нему сзади и взяла рюкзак.

– Сядь, – предложила она. – Хочешь чего-нибудь вкусненького? У тебя такой измученный вид, родной мой… Господи, как я рада, что ты здесь!

– Со мной все в порядке, мам, честное слово, – заверил ее Дилан. – Не дергайся.

– Не дергайся?! – возмутилась Кили.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала в лоб. Дилан высвободился и трагически закатил глаза.

– Прекрати! – простонал он.

Кили отпустила его и улыбнулась.

– Слава богу, ты наконец дома! – воскликнула она. – Как мне хотелось забрать тебя из этого ужасного места!

– Да уж, там было дерьмово.

– Дилан! – одернула его Кили, но ее голосу не хватило строгости.

Он бросил взгляд на Эбби, вцепившуюся в его штанину. Ее личико сияло беззубой улыбкой.

– Привет, коротышка, – ласково сказал Дилан. – Как поживаешь?

– Видишь, как она рада, что ты вернулся!

Дилан кивнул и улыбнулся ей, но его плечи ссутулились.

– Я и сам рад, что вернулся. Там было жутко тоскливо.

– Ты все еще принимаешь то лекарство? – осторожно спросила Кили.

– Угу. И мне полагается раз в неделю к нему приходить.

– К доктору Стоуверу? Я думаю, тебе это будет полезно, – сказала Кили. – Он производит впечатление очень чуткого человека.

Она очень тщательно подбирала слова, но если бы доктор Стоувер оказался поблизости, она бы его расцеловала.

– Да, он ничего, – кивнул Дилан.

– Ты должен с ним разговаривать! И со мной тоже, дорогой. Не надо все копить в себе. Ты должен мне доверять. Мы должны доверять друг другу.

– Знаю, знаю, – проворчал он.

– Ну что ж, прекрасно.

Кили видела, что он уже замыкается, уходит от нее куда-то далеко. Ее слова прозвучали фальшиво и неискренне даже в ее собственных ушах. «Я действую неправильно, – подумала она, борясь с подступающей паникой. – Надо менять старые порядки. Но как?»

– Я… хочу, чтоб ты знал, что я… постараюсь все исправить. – Ее голос дрогнул.

– Да все в порядке, мам. – Дилан зевнул и сделал вращательное движение головой. – Я устал, – признался он.

Он так сильно вымахал за последнее время, что стал выше ее ростом, а ей вдруг вспомнилось, как она привезла его домой из роддома. Она была молодой, неопытной мамой и страшно боялась сделать что-нибудь не так. Вот и сейчас его юная жизнь зависела от нее, и стоило совершить ошибку… Ей захотелось рассказать ему об этом, но она по глазам видела, что он не захочет слушать. Судя по темным кругам под глазами и восковому цвету лица, Дилан был предельно измучен.

– Ну, хорошо, – бодро и деловито заговорила Кили. – Я вижу, ты устал, так что давай пока оставим этот разговор. Поднимайся в свою комнату. Можешь немного полежать, послушай музыку… Я принесу тебе имбирного лимонада.

– Волшебное средство! – усмехнулся он. – Мамино лекарство от всех болезней.

Кили застенчиво улыбнулась.

– Раньше оно всегда тебе помогало.

– Неплохая идея. Я люблю имбирный лимонад.

Кили подняла с пола рюкзак, но Дилан забрал его назад.

– Мам, я здоров. Чес-слово. Не надо таскать за мной вещи. И не надо за мной приглядывать. Все в порядке. Не волнуйся.

– Ты уверен? – Голос Кили дрогнул.

Дилан неловко потрепал ее по плечу и кивнул.

– Ну, и где же мой лимонад? – проворчал он. – Я вижу, сервис в этой столовке ничуть не улучшился, пока меня не было.

– Давай топай! – в тон ему ответила Кили.

Сердце не умещалось у нее в груди от радости. Она мысленно поблагодарила бога за эту минуту счастья.

28

– Попробуйте эти дыхательные упражнения в следующий раз, когда почувствуете приступ паники, – посоветовал Эван Стоувер пациенту, сидевшему в кресле напротив его письменного стола. – Это действительно прекрасный способ расслабиться.

– Попробую, – уныло пообещал молодой человек.

Он хотел еще что-то сказать, но доктор Стоувер выразительно посмотрел на часы. Молодой человек покорно поднялся и вышел в дверь позади письменного стола, а доктор Стоувер начал вносить записи в его карту, пока детали еще были свежи в памяти.

Раздался робкий стук в переднюю дверь кабинета, потом внутрь проскользнула секретарша.

– Извините, доктор Стоувер, – объявила она, – пришел ваш следующий пациент, но в приемной находится окружной прокурор. Она хочет видеть вас немедленно и говорит, что это очень важно.

– Гм, – промычал доктор Стоувер, – когда у меня следующий перерыв?

– В шесть.

– Прекрасно. Перепишите пациента на шесть и скажите мисс Чейз, что я сейчас ее приму.

Секретарша удивилась, но отступила, не говоря ни слова, и тихо прикрыла за собой дверь. Доктор Стоувер повернулся в кресле и выдвинул из картотечного шкафа ящик с папками. Он отыскал старую, пожелтевшую папку, просмотрел ее и положил на стол в тот самый момент, когда Морин Чейз показалась на пороге кабинета.

– Здравствуй, Морин, – сказал он. – Присаживайся.

Морин села в только что освободившееся кресло. Она положила ногу на ногу и расправила узкую юбку, туго натянув ее на колени.

– Чему я обязан удовольствием? – спросил доктор Стоувер.

– Вчера вечером меня ждал неприятный сюрприз.

– Вот как?

– Один из моих… коллег позвонил мне и сообщил, что вы одобрили выписку Дилана Беннетта под опеку его матери.

– Совершенно верно.

– Я хочу знать, почему вы позволили ему вернуться домой. Я же вас просила подержать его здесь. Может быть, вы мне объясните, зачем вы его отпустили?

– Здесь не тюрьма, – спокойно ответил доктор Стоувер. – Здесь больница. Я счел, что Дилан Беннетт достаточно здоров, а заботу о нем можно поручить матери. Она производит впечатление ответственной женщины.

– Насколько мне известно, вы получили крайне отрицательный отчет от социального работника, – напомнила Морин.

– От миссис Эрлих, – уточнил Стоувер.

– Да.

– Это она сообщила тебе о том, что я выписал Дилана?

Морин помедлила, пораженная его осведомленностью. Миссис Эрлих узнала о выписке Дилана от подруги, работающей в больничной аптеке, и тотчас же перезвонила Морин, чтобы заверить, что ее вины тут нет. И теперь, встретив проницательный взгляд Стоувера, Морин испытала сильнейший соблазн все отрицать. Но она напомнила себе, что не может позволить Эвану Стоуверу себя запугать.

– По правде говоря, это действительно была миссис Эрлих. Она была крайне раздосадована. Она мне заявила, что категорически возражает против вашего решения.

Доктор Стоувер кивнул.

– Я ни минуты не сомневаюсь, что она возражает. И я тебя уверяю, я принял к сведению ее отчет. Но я принял к сведению и ее… предвзятость в этом деле.

– Предвзятость?

– Она перед тобой в долгу. Мне все известно о деле Гаскилла и о том, как ты вступилась за миссис Эрлих.

– Ее несправедливо обвинили.

– Может быть, и так. Тем не менее своим положением она обязана тебе. И мне известно, что она не может себе позволить потерять работу. У ее мужа тяжелое заболевание почек, и они целиком зависят от ее медицинской страховки.

– Я об этом ничего не знала.

– Морин… – вздохнул доктор Стоувер, качая головой.

– Вы намекаете, что я каким-то образом давлю на миссис Эрлих?

– Морин, ты тоже не можешь претендовать на объективность в деле Дилана Беннетта. Ты когда-то была помолвлена с его отчимом.

Морин стиснула подлокотники кресла так, что суставы побелели.

– Эта информация была вам доверена по секрету!

– Об этом известно многим. Вряд ли это можно счесть конфиденциальной информацией.

– Мои отношения с Марком Уивером не имеют отношения к делу. Мы говорим о подростке, который представляет опасность для себя и для окружающих.

– Мы говорим о несчастном, сбитом с толку мальчике, на долю которого выпало слишком много трагических переживаний. В настоящий момент он чрезвычайно уязвим. Неужели у тебя нет к нему ни капли жалости? Уж кому, как не тебе, следовало бы проявить сочувствие!

– Речь идет не обо мне, – отрезала Морин. – Я исполняю свой долг прокурора.

– Ну что ж, я рассмотрел все обстоятельства и не нашел ни одного убедительного довода в пользу того, что Дилан причастен к смерти Марка Уивера.

– Вы рассмотрели все обстоятельства? – презрительно фыркнула Морин. – С каких это пор вы стали экспертом по криминалистике?

– Я на это не претендую. Но я эксперт по психологии подростков, и, по моему убеждению, данный пациент не представляет опасности ни для кого, кроме самого себя. А та откровенная травля, которую ты ему устроила, лишь усугубляет его состояние.

– Травля?! – возмутилась она.

– Да, травля. Что именно символизирует для тебя Дилан Беннетт? По-моему, ты с самого начала должна была задать себе этот вопрос.

Морин уставилась на него ледяным взглядом.

– Он представляет собой угрозу для общества, – отрезала она. – Для общества, интересы которого я защищаю. И если произойдет еще один так называемый несчастный случай, ответственность ляжет на вас!

Доктор Стоувер откинулся в кресле.

– Морин, я стараюсь сотрудничать с окружной прокуратурой. Мы не враги. Но я здесь не для того, чтобы помогать тебе в осуществлении твоей личной вендетты. Есть границы, которые переступать нельзя.

Морин встала.

– Прекрасно, – сказала она. – Делайте что хотите. А я буду исполнять свой долг. Ваша помощь мне не нужна.

Доктор Стоувер очень внимательно посмотрел на нее.

– Ты в этом уверена, Морин?

Всю дорогу домой Морин была вне себя. «Я тебе покажу, ублюдок! – твердила она. – Думаешь, если когда-то ты меня лечил, это дает тебе право указывать мне, что делать?!» Ей не хотелось вспоминать о том, при каких обстоятельствах она когда-то познакомилась с Эваном Стоувером. Безвременная гибель брата-близнеца совершенно выбила ее из колеи. Ей становилось все хуже, и в конце концов она решила покончить счеты с жизнью, проглотив горсть таблеток. Морин было тогда шестнадцать лет. В тот момент Эван Стоувер пришел ей на помощь. Морин и потом продолжала посещать его время от времени. Например, когда Марк оставил ее. Она просто не знала, к кому еще обратиться. Она никому не могла доверять и решила, что безопаснее всего будет пойти к человеку, которого закон обязывает хранить тайну. Но доктор Стоувер не давал ей об этом забыть! Казалось, он получает какое-то извращенное удовольствие, бросая правду ей в лицо!

Погрузившись в размышления, Морин по ошибке свернула на улицу с односторонним движением и чуть не врезалась в идущую ей навстречу машину. Водитель погрозил ей кулаком, а она отъехала к обочине, чтобы собраться с мыслями. «Успокойся, – приказала она себе. – Ты должна взять себя в руки».

Сделав глубокий вдох, Морин перебрала кассеты в прозрачном пластиковом ящичке, стоявшем на сиденье рядом с ней, вставила одну из них в магнитофон и включила. Зазвучали голоса, и опять у нее вырвался вздох – долгий и томный. Она любила записывать свои встречи с Марком, и это была одна из лучших пленок в ее коллекции. Она услыхала свой собственный, что-то бормочущий голос, а потом голос Марка. Он рассказывал ей, как провел день, пока она массировала ему спину в постели. Морин прекрасно помнила, что должно было за этим последовать. Еще несколько минут, и он повернется в постели, начнет ласкать ее… Как обычно, увлекшись воспоминаниями, она поплыла…

Морин развернула машину в правильном направлении и двинулась вперед. Теперь ей казалось, что она плывет, словно перышко, подхваченное воздушным потоком. Так бывало всякий раз, когда она с головой погружалась в воспоминания.

Давным-давно, в приступе игривости, Морин предложила Марку снимать минуты близости на видео. Но Марка ее предложение почему-то шокировало, он отказался наотрез. Морин мгновенно прекратила разговор. Пусть думает, что она пошутила. Записывать их встречи на магнитофон она стала по секрету от него, просто для забавы, чтобы ощущать его присутствие, когда его не было рядом. Это началось как раз в те дни, когда Марк стал часто отлучаться в Мичиган – якобы для того, чтобы помочь вдове друга уладить дела после смерти мужа. Морин и не подозревала, что одинокая вдовушка – Кили Беннетт, – не теряя времени даром, отбивает у нее Марка. Нет, когда записывались эти пленки, Морин все еще пребывала в блаженном неведении. Откуда ей было знать, что вскоре у нее не останется ничего, кроме этих пленок, нескольких фотографий и забытых предметов одежды?

Она добралась до своей подъездной аллеи как раз в тот момент, когда Марк начал восхищаться тем, как она умеет его возбуждать. Он умолял ее продолжать, не останавливаться. Морин уже предвкушала, как, доехав до дому, заглушит мотор и будет просто сидеть в темной машине, переживая сладкие мгновения с закрытыми глазами и бурно бьющимся сердцем. Но, подъезжая по длинной изгибающейся аллее к дому, она с досадой поняла, что забыться в сладких грезах ей не суждено. Возле ее дома стоял припаркованный автомобиль, преграждавший путь к гаражу. Это был фургон с рекламной надписью на борту. Морин остановила машину, затянула ручной тормоз и прищурилась. «Пицца «Тарантино».

«Что, черт побери, это значит?! – в бешенстве подумала она. – Чей-то дурацкий розыгрыш? Может быть, Фил Страттон пошутил?» Морин с содроганием вспомнила, как чуть было не позволила ему соблазнить ее прошлым вечером. За ужином она немного выпила, и вино ударило ей в голову. Подумать только, она чуть было не легла в постель с неотесанным полицейским, налакавшимся пива и сующим нос в дамские гардеробные! Боже! Вот что значит метать бисер перед свиньями!

Морин вышла из машины и направилась к фургону разносчика. Мужчина с помятым лицом и стриженными ежиком волосами стоял, привалившись к боку своего фургона, и курил сигарету. Когда она подошла ближе, он бросил окурок и затоптал его в землю. Его лицо показалось ей смутно знакомым. Особенно эти полузакрытые глаза рептилии.

– Я не заказывала пиццу, – сразу же заявила Морин.

– Знаю. Я здесь не из-за пиццы, мисс Чейз.

Морин оглядела его, прищурившись, и машинально потянулась за сотовым телефоном.

– Я вас знаю, – сказала она. – Я выступала против вас в суде, не так ли?

– Верно, – кивнул он.

Морин была напугана, но старалась не подавать виду.

– У меня здесь телефон с автоматическим вызовом полиции…

– Вряд ли вы захотите вызывать полицию, – ухмыльнулся Уэйд. – Если они услышат мою историю, арестуют вас, а не меня.

– О чем вы говорите?! – изумилась Морин, сжимая в руке телефон.

– О Марке Уивере, – ответил он. – О том вечере, когда он умер. Я по ошибке доставил пиццу в его дом, но оказалось, что он заказывал… не пиццу. Он в тот вечер сам был занят доставкой… по особому заказу окружного прокурора. Теперь вспоминаете?

У Морин все внутри перевернулось. Она смотрела на Уэйда, вспоминая, где видела его лицо в последний раз, и наконец медленно опустила сотовый телефон обратно в сумку.

– Что вам нужно? – спросила она шепотом.