Текст книги "Фрося. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

И это ещё не всё, поехала его разыскивать по всему Советскому Союзу, нашла, чтобы прикрыть его остывающие глаза и решиться родить от него ребёночка.

О, я могла бы и дальше перечислять все твои подвиги и сумасбродства, но глядя на тебя, вижу, что твоя сдержанность скоро лопнет, а мы обе не хотим ссоры между нами.

Послушай Фроська, всё то, что ты предложила, для меня неожиданно, не привычно и от всего этого мне как-то боязно.

Хотя, чего мне бояться, если даже смерть сейчас меня не страшит, а жизнь в сегодняшнем виде мне совершенно не мила.

И ещё, теперь самое главное, послушай теперь ты меня подружка…

Я искорёженная жизнью баба, люблю выпить, сквернословлю, не терплю, когда мной помыкают и привыкла жить сама себе хозяйкой… и такую чертовку ты хочешь взять с собой в Москву и поселить рядом…

Фрося поняла, что достучалась до сердца подруги и тут главное не перегнуть палку и она усмехнулась:

– Ну, подруженька у меня тоже не заржавеет, смогу дать тебе достойный отпор и за словом крепким на антресоль не полезу, но лучше обойтись без этого, поэтому, если будешь сильно донимать, то у меня есть дача, сяду на своего жигулёнка и укачу на несколько дней туда, ещё умолять будешь, чтоб вернулась.

От этих слов Фроси, только что недавно горько плакавшая женщина улыбнулась:

– Ну, правильно, приеду к вам в хату и выгоню вашего тату.

Фрося поняла, что она добилась того, чего хотела и не стала больше нажимать на подругу, чтобы не спугнуть её хрупкую надежду на будущее.

– Что-то я начинаю зябнуть, а не пора ли нам вернуться домой, а то уже темнеет, а начнём выбираться отсюда, не ровён час, впотьмах ещё в грязюку влезем по пояс.

Со значительно улучшеным настроением подруги вернулись в дом, подкинули в печку дровишек и начали накрывать на стол к ужину.

Это дома Фрося могла намазать булку с вареньем и с кружкой чая лёгенько поужинать возле телевизора.

В Сибири каждый приём пищи настоящий ритуал, свято хранимый хозяйками и рюмка, другая водочки за вечерней едой почти в каждой семье было делом привычным, и не осуждаемым жёнами, которые и сами зачастую поддерживали в этом мужей.

Фрося не стала возражать против выставленной Аглаей початой в обед бутылки и даже сама пододвинула свою рюмку под разлив:

– Вот, это по-нашему.

Люблю я тебя Фроська, с первого взгляда полюбила, есть в тебе перчинка – острая и душистая, от которой дыхание захватывает и аппетит прорезается.

– Ну-ну, посмотрим, что завтра запоёшь, когда я тебе объявлю сухой закон.

– Навсегда что ли?

Сбрендила подруга, я же засохну так скоро, лучше здесь останусь и размокну в этом поганом пойле.

– Нет, не навсегда, но мы едем с тобой не в цацки играть, а серьёзным делом заниматься и замечу опасным, и по меркам ОБХСС весьма не законным.

Нам за это, если поймают, впаяют, как следует, мне тогда и в Москву не надо будет ехать за своим сроком.

– Не каркай каркуша, ты у нас баба фартовая, да и я, прежде была не лыком шита, прорвёмся, почему-то мне в это верится.

– Так, если бы я не верила, то и не бралась, ведь я с Марком прошла такую школу в коммерции, что сейчас по мордам даже вижу, кто урка, а кто аферист, кто кидала, а кто деловой.

Кстати, завтра есть автобус в Сосновск?

– Так сейчас каждый день ходит, ведь здесь расширили лесопилку и открыли небольшую мебельную фабрику.

Люду сейчас значительно добавилось и автобус стал чаще ездить.

– Аглашка, рот на замок, никому в автобусе ни слова, что мы собираемся во Владивосток, едем к Наташке и весь сказ.

Сейчас выпотрошу свой чемодан, возьму только самое необходимое и начнём складывать меха, я там видела, их на шкафу целая гора.

Давай по последней и ты тоже пакуйся, я помню у тебя была очень справная сумка, с которой ты наезжала в Москву.

Аглая даже не заметила, как её подхватил вихрь Фросиной активности.

Она сгрудила всё со стола на кухню и заметалась по хате, готовясь к завтрашней поездке.

Фрося мысленно улыбалась, кто его знает, может даст бог и таким образом, она вытащит подругу из этого омута несчастья и безнадёги, да и подзаработать той сейчас совсем не будет лишним, нахлебницей ведь в Москву она не поедет.

Да, и самой ей эта поездка была крайне необходима, безусловно, не ради денег, она те, что у неё есть, не знает куда распихать от возможного карающего взгляда властей.

Ей было сейчас необходимо срочно опять почувствовать пьянящий душу коммерческий полёт, сравнимый с переходом канатоходца над пропастью без страховки.

Глава 30

Пока Аглая бегала к соседке, попросить ту присмотреть за домом во время её отсутствия, Фрося в этот момент развила бурную деятельность.

Она собрала свой чемодан, предварительно вытряхнув из него все взятое для поездки в Сибирь.

Тщательно уложив на дно часть приобретённых и хранимых Аглаей мехов, она сверху накидала необходимые в предстоящем вояже одежду и обувь, и с довольным видом взглянула на вошедшую в дом подругу.

Аглая оценив действия Фроси, тоже уложила в свою большую сумку оставшиеся меха и заглянула в шкаф:

– Фрось, я не знаю, что из этого барахла на меня сейчас налезет, я ведь так раскоровела.

– Аглашенька, бери только самое необходимое на первый случай, остальное мы прикупим уже во Владивостоке, это же портовый город, там должна быть знатная толкучка.

– Фроська, ты привычная к нарядам, выкидывать и приобретать новые, а я расстаюсь с каждой вещицей с болью в душе.

– Ерунда, привыкнешь, возьми только обязательно вечернее платье, что мы тебе прибомбили в твой последний приезд в Москву.

– Трусняки и насисьники понимаю, а платье зачем?

– Ну, мы же не будем только по столовкам ходить и в ресторан когда-нибудь заглянем.

– Я и ресторан, ты соображаешь?!

– Мы и ресторан, нормальное явление, не будем же постоянно вечерами сидеть в номере гостиницы и почитывать книжки, хотя и такое иногда допускаю.

Подтрунивая друг над другом, они быстро упаковались и завалились спать, завтра им предстоит очень рано вставать.

Наташа, дочь Аглаи, встретила их в Сосновске с выражением удивления на лице.

Ещё три дня назад она оставила мать в Таёжном в крайне плачевном состоянии духа, не имея представления, как вывести её из этого упаднического настроения, а тут, на тебе, собрались ехать к чёрту на кулички во Владивосток.

Наташа обняла Фросю и прошептала:

– Спасибо вам, тётя Фросенька, вы сделали невозможное.

Аглая подозрительно глянула на них:

– Натаха, мы только переночуем у тебя, пусть твой муженёк не расстраивается.

– Мама, ты опять за своё, он просто такой молчаливый и не умеет контактировать с людьми, а на самом деле мой Сашка очень хороший и к тебе относится с уважением, просто не умеет этого выразить.

– А, бог с ним, с его уважением. Скажи лучше, дети скоро со школы придут?

– Скоро, скоро, вот обрадуются бабушке.

Вы, меня простите, надо обедом быстрей заняться.

Наташа убежала на кухню, а Фрося подступила к подруге:

– Аглашка, прекрати терроризировать дочь, вечер не жизнь, потерпи зятя, постарайся хоть немножко быть поприветливей с ним, а от этого дочери будет не так муторно на сердце, глядя на ваши отношения между собой.

Хотя я тебя отлично понимаю, сама была в таком же положении и душевном расположении со своим зятьком Мишей.

Да и с Настей, жёнушкой Андрея разговариваем, словно находимся на официальном приёме в Кремле.

Вот, с Нинкой Стася, всё просто и сердечно, но тут сынок выдаёт по полной, тьфу ты, даже вспоминать не хочется.

На завтра, с самого утра, они посетили парикмахерскую и привели в порядок голову и ногти Аглаи.

Подстриженная, с выкрашенная в рыжеватый цвет волосами, с аккуратным маникюром, недавно ещё запущенная женщина, выглядела весьма достойно.

Фрося про себя подумала, вот бы ещё с десяток килограмчиков ей скинуть и для своего возраста подруга ещё будет выглядеть вполне прилично.

Вечер накануне прошёл спокойно, Аглая, видимо, следуя совету Фроси, не заедалась с зятем, уделяла много внимания внукам и атмосфера за ужином была по домашнему тёплой и дружеской.

Лёгкий инцидент всё же ненароком было возник и причина была опять-таки из-за пресловутой выпивки.

Аглая потребовала водки и, не смотря, на осуждающий взгляд Фроси опрокинула несколько рюмок.

Чтобы не обидеть агрессивно настроенную женщину, остальные взрослые составили ей компанию, но когда она потребовала ещё одну бутылку, Фрося так заскрипела зубами, что даже у воинственной Аглаи пропал запал:

– Ладно, не серчай подружка, завязали на сегодня, Натаха будем пить чай.

Молодая женщина с восхищением посмотрела на Фросю, которая сумела обломать её крутую, своенравную мать.

Ближе к обеденному времени они покинули Сосновск.

Фрося с Аглаей расположились надолго в купе скорого поезда, который уносил их в сторону Владивостока.

Путь не короткий, почти трое суток им предстояло колотиться в этом купе, но войти с мехами в самолёт они не могли, это было равносильно самоубийству.

Правда, на обратном пути, они планировали воспользоваться уже услугами аэрофлота.

Как ни странно, но длинная дорога им не показалась сильно изматывающей.

Аглая всегда любила почитать хорошую книгу, а Фрося после переезда в Москву и, живя рядом с мамой Кларой, постепенно тоже приобщилась к художественной литературе, хотя в её суматошной в последнее время жизни рядом с Марком, читала крайне редко.

Подруги, как никогда ещё в жизни, находились вместе такой долгий период времени и поэтому в дороге отвели души в разговорах, делясь сокровенным, и строя планы на будущее.

Аглая уже не спорила и не сопротивлялась натиску Фроси, мысленно готовя себя к жизни в Москве, но только очень сожалела, что пошла на поводу у подруги, и не взяла с собой в длинную дорогу хотя бы парочку поллитровочек водочки, душа её прямо-таки выла от отсутствия алкоголя.

Фрося глядя на мучения подруги, махнула рукой и удалилась с кошельком в сторону вагона-ресторана, и через какое-то время принесла заветную бутылочку.

– Аглашка, это тебе на два дня, больше не пойду, а иначе мне придётся рассчитываться с шеф-поваром не только деньгами.

– Ах, подруга, с тобой не пропадёшь, понимаешь ты русскую душу.

– Ну, насмешила, я не только русскую знаю, но и польскую, белорусскую и еврейскую, а там, кто его знает, может ещё и другие души изучу.

В конце концов и этот вопрос сам собой отпал, оказывается в вагоне-ресторане можно было под обед заказать вина или пива, и поэтому Аглая не испытывала больших мучений от отсутствия алкоголя.

Фрося понимала, что в один миг отучить подругу от этой вредной привычки вряд ли удастся, а, зная крутой нрав сибирячки, она временно отступила.

Глава 31

Владивосток встретил авантюрных путешественниц солнечным теплом и приятным морским бризом.

Погода в приморском городе очень отличалась от среднесибирской и подруги в своих тёплых одеяниях сразу же разомлели от жары.

Такси по рекомендации водителя, быстро доставило к одной из лучших гостиниц в городе с приличествующем названием «Адмирал».

Фрося оставила подругу недалеко от входа караулить чемоданы, а сама отправилась во внутрь, пробить свободный номер, как когда-то это делал Марк.

Она подошла к стойке администратора, когда рядом с ним никого не было, вложила в свой паспорт четвертную банкноту и попросила предоставить им хороший номер на двоих.

Администратор, а точнее женщина выполнявшая эту роль, глядя Фросе в глаза заметила:

– Сударыня, хорошие номера все заняты, но я могу для вас сделать особое одолжение, поселив в переполненную гостиницу, но в номер на четверых.

Фрося незаметно для окружающих подсунула в сторону зарвавшейся администраторши ещё одну купюру того же содержания.

Женщина радостно заулыбалась и сердечно защебетала:

– Милочка, чемоданы можете пока оставить у меня под стойкой, через часик-другой явитесь и ваш номер-люкс будет буквально вылизан.

По вам барышня сразу видно, что явилась к нам птица высокого полёта.

Когда что-нибудь понадобится, обращайтесь без стеснений, всё, что в наших силах, мы постараемся предоставить и оказать вам всяческие услуги.

Да, школа Марка не пропала даром, хотя в экстремальных ситуациях, она и раньше до встречи с ним, могла всунуть взятку, с которой в их стране открывались самые закрытые двери.

Фрося вышла на улицу и сразу же ей бросилось в глаза расстроенное лицо Аглаи:

– Подружка, ну, что опять случилось, чего смотришь на меня таким затравленным взглядом?

– Фрось, я тут подслушала разговоры некоторых выходящих из гостиницы людей, они утверждают, что во всём городе невозможно найти ни одного свободного номера и отсюда они тоже вышли не солоно хлебавши.

– Что ты говоришь, а я и не знала, что существует такая проблема?!

Идём, поставим чемоданы у администратора, а сами погуляем парочку часиков по городу, а затем вернёмся заселяться.

Аглая не стала ничего говорить в ответ на реплику Фроси, а потрусила рядом с ней поминутно качая головой, видимо, мысленно ведя с подругой бесконечный диалог.

В ближайших к гостинице магазинах они прикупили себе на первое время лёгкую, подходящую для тёплого весеннего дня одежду и обувь и стали мечтать, как после душа в своём номере переоденутся в обновки.

Войдя в холл гостиницы, Аглая просто диву давалась, видя, как радостно приветствует их слащавая администраторша, какие знаки внимания она оказывает Фросе, заливаясь сладкоголосым жаворонком над своей стойкой.

Поднявшись на лифту на свой третий этаж, идя по длинному гостиничному коридору с чемоданами в руках, Аглая отпыхиваясь от быстрой ходьбы следом за стремительной Фросей громким шёпотом вещала:

– Ну, с тобой и впрямь не пропадёшь, тебя же встречают тут, как Людмилу Гурченко, может спутали с кем…

Фрося только улыбалась, молча поворачивая ключ в замке и распахивая дверь их номера, Аглая зашла и ахнула:

– Вот это да, я в таких хоромах ещё не живала, да, скажи ты наконец, за какие заслуги мы это с тобой получили, говори, а иначе я с ума сойду от любопытства.

– Аглашенька, неужели ты не знаешь, что деньги в нашей стране открывают почти все двери и многие души, давай лучше разыграем, кто первый бежит в душ.

После принятия водных процедур в стерильной чистоты ванной комнате, подруги с наслаждением развалились немного отдохнуть на расставленные по обе стороны шикарного номера полутороспальные кровати, между которыми стояли тумбочки с настольными лампами.

На противоположной стороне комнаты, высился лакированный трельяж с большими зеркалами и платьевой шкаф.

К их услугам были представлены апартаменты из двух комнат.

Они вскоре переместились в зал и уселись в громоздкие кресла.

Здесь также находился диван в тон, журнальный столик, холодильник и большой телевизор.

Аглая водя босой ногой по толстенному ковру, заметила:

– Фрось, а во что выльется нам эта роскошь и на кой фик нам такая сдалась?

– Аглашенька, неужели ты ещё не поняла, что наша жизнь ничего не стоит, а ты жалеешь деньги, за которые в нашей стране опасно что-то толковое купить.

Понятно, подобная роскошь мало кому из советских граждан по карману, но мы то можем себе это позволить, так почему отказывать себе в такой радости.

Признаюсь тебе честно, что могла бы без всякого для себя урона сходу приобрести для тебя в Москве даже трёшку, но попробуй только сунуться куда-нибудь с этими деньжищами без связей, тебя тут же загребут.

Если у нас всё здесь прокатит, как мы задумали, ты тоже отхватишь бабок и не мало, так ты даже в своём Таёжном не сможешь развернуться, тут же органы заинтересуются, а где это уважаемая гражданочка бабла отхватила.

Смотри, с какими муками твоя Лида справила свою кооперативную квартиру и это не из-за того, что не было денег, а потому что надо было выстоять огромную очередь.

Ей сердечной пришлось больше десятка лет маяться, живя в двухкомнатной вместе с родителями мужа, его братом и народив двух деток.

В таких скотских условиях, как только детей умудрились зачать.

Ты, Аглашка счастливая мать, не живёшь, как многие другие вместе со своими замужними дочерьми, от них не зависишь, а более того, каждой из них вывалила пухленькую пачечку на улучшение жилищных условий.

Наверное, за это тебя Наташкин муженёк и не терпит, что в ножки должен кланяться, а его обуревает гордыня.

– Фрось, куда это тебя понесло, вот наблатыкалась рядом со своим крутым полюбовничком, впору в Верховном Совете выступать, а не передо мной распинаться.

Можно подумать, я сама всего этого не понимаю.

Прожили с Коленькой тридцать лет в Таёжном, ни в чём не нуждались, не в чём себе не отказывали, а что там можно было себе позволить и для чего.

Мы с ним по советским меркам совсем не хило зарабатывали, ну и что, деньги, как вода, сквозь пальцы протекали.

Ни разу с ним не были на югах, не носили дорогие одежды и не спали на шикарных гарнитурах, и, казалось бы, так и должно быть, ведь так большинство народа живёт и не ропщет.

Я говорю большинство, а ведь, на самом деле, таких меньшинство, а почти все тянут лямку от получки до получки, все деньги уходят на уборную или на водочку, а другие радости видят только по телевизору.

Фрося удивлённо смотрела на Аглаю, та её сейчас явно поразила своей тирадой.

– Ну, подружка, каждая из нас уже лет на пять тюремного срока наговорила.

И они прыснули со смеха, быстро мысленно проанализировав только что сказанное.

Фрося глянула на свои золотые часики, первый подарок Марка:

– Глаха, пора уже одеваться к обеду, пойдём продегустируем гостиничный ресторан, влезай в новые одёвки, подкрась немного мордаху и вперёд.

Женщины не стали сильно разодеваться, но выглядели достаточно презентабельно в новых лёгких платьях, в туфлях на каблуках, свежие, причёсанные и довольные жизнью.

Фрося так и не уговорила подругу надеть одни из её золотых серёжек с бриллиантами.

Та отмахнулась, даже не слушая доводы:

– Да, остань ты со своими побрякушками, век их не носила и не собираюсь, узнают меня и такую.

Конечно, подруги очень разнились своим внешним видом, умением подать себя в нарядной одежде, в украшениях и манерой поведения.

В этом не было ничего удивительного, ведь Фрося за время проживания в Москве поднаторела в этом изрядно, а с появлением в её жизни Марка, так и вовсе превратилась в светскую львицу.

Она часто вспоминала посещение ресторана в Ленинграде в компании Виктора и как она там, изошла сто потами, увидав разнообразные приборы на столе.

Сегодня её этим уже не испугаешь и более того, она умела ловко управляться всеми вилками и ножами, а чего удивляться, двенадцать лет уже москвичка, а какие у неё были учителя…

Фрося категорически отказала подруге в заказе выпивки:

– Аглашенька, с первого дня в гостинице, ты хочешь обратить на себя внимание неприглядным поведением.

Ты, что не понимаешь, что с водкой под обед, мы будем походить на двух старых шлюх, приехавших словить последний шанс на интимную близость.

– Скажешь тоже, но спорить не буду, придётся в этих вопросах довериться тебе, куда там мне, бабке из Таёжного до столичной фифы.

– Аглая, это ирония или шутка?

– Считай, то и другое, а на самом деле, голая правда и не дуйся, я без злости.

После обеда они не стали разлёживаться в номере, а вышли в город, прогуляться по набережной.

С моря дул тёплый порывистый ветер, ероша волосы, поднимая подолы платьев и освежая солёной влажностью лица.

На встречу и обгоняя их вдоль парапета прогуливалось в свете наступающего вечернего сумрака много праздного люда.

Здесь были вальяжные, солидные пары, стайки весело переговаривающихся молодёжных компаний, но главное внимание Фроси привлекали моряки, а точнее, морские офицеры с иностранных судов, которых она узнавала по не русской речи и, безусловно, по внешнему виду.

Последние пару лет Марк настаивал, чтобы Фрося засела за изучение английского языка, утверждая, что он обязательно в жизни понадобится и хотя бы слегка изъясняться, ей не повредит.

В частых совместных, долгих поездках он пытался ввести ей в мозги необходимые для начального общения общепринятые фразы, отдельные обиходные слова на английском, превращая эти уроки в своеобразную игру.

Она вначале принимала его натиск в этом вопросе в штыки, а затем, как-то втянулась и даже дома иногда вытаскивала заветную тетрадь, куда выписывала новые слова и целые фразы, и штудировала, злясь и смеясь над собой.

Во многих вопросах она доверяла Марку беспрекословно.

Сейчас, прогуливаясь по набережной Владивостока, она мысленно улыбалась, вспоминая с теплом своего потеренного любовника.

Нет, она не будет его оплакивать, он жив и здоров, и более того, от всей души она ему желает в будущем только счастья и удачи.

Аглашка и чуть раннее Андрей, пытались внушить ей к нему ненависть, упрекая его во всех смертных грехах, но он ведь всегда был с ней предельно искренен и с самого начала предупреждал об опасности их деятельности.

Она знала на что шла, а то, что неожиданно так их развернула жизнь, так стоит ли за это сетовать на него, может ещё будет благодарить, что своим отъездом, спасся сам и её не затащил на скамью подсудимых.

Фрося не винила себя за то, что так резко разорвала их отношения, неделя или месяц больше или меньше её уже не устраивали, надо как можно быстрей вырвать его из своего сердца, а в памяти пусть он останется ярким пламенем и сильной личностью, а не жалким и растерянным человечком, в которого он быстро превращался под натиском навалившихся на него сложных обстоятельств.

Фрося вздрогнула от резкого толчка в плечо и голоса подруги:

– Вот, иду и наблюдаю за тобой, то хмуришься, то улыбаешься, даже губы у тебя начали шевелиться, глянешь, и подумаешь, что баба умом поехала.

Что это тебе уже в голову зашло, не иначе своего распрекрасного полюбовничка вспомнила.

– Аглашка, а ведь ты угадала, я действительно сейчас была с ним.

– Вот, дурёха, оглянись лучше и посмотри, как на тебя пялятся мужики, и не просто мужики, а сплошь капитаны.

Фрося залилась смехом.

– Аглашка, капитан в моей жизни уже был, надо что-то новенькое и свеженькое.

И вдруг до её слуха дошла речь на знакомом с детства родном языке – двое стоящих возле парапета офицеров, говорили по польски.

Глава 32

От неожиданно услышанной родной с детства речи, у Фроси ёкнуло сердце.

Со дня смерти ксёндза Вальдемара, она больше ни с кем не говорила на польском языке, а прошло с того траурного момента, когда ушёл из её жизни человек, во многом заменивший ей близких, уже без малого двадцать лет.

Она никогда не забывала, что где-то в Польше, скорей всего, живут её три старшие сестры с семьями, от которых она уже много лет не имеет ни слуху ни духу.

В своё время, сёстры, выйдя замуж, покинули родные Курячичи и ни разу, ни одной весточкой не дали о себе знать, и не поинтересовались, как там прорывается в этой не лёгкой жизни, оставленная на произвол судьбы, младшая сестра.

Так, с восемнадцати лет, она и живёт, не имея рядом ни одного близкого родственника.

Нет, её не жгла обида, просто она, их выкинула из своей памяти, как и они её.

Фрося давно уже научилась жить, опираясь и рассчитывая в основном на себя и на чужих людей, которые стали ей по жизни намного ближе душой.

Подспудно в её голове пронеслась мысль, что её старшие дети в своё время все изъяснялись на польском, а Андрей и до сих пор владеет этим языком в полной мере, но это уже не её заслуга, а его отца.

Ведь Алесь привил мальчику любовь к языкам и тот в разной степени знает ещё немецкий, английский и французский.

А, вот, Сёмка вовсе далёк от её польских корней, ни языка, ни католицизма…

Фрося отмахнулась от всех этих мыслей, как от наваждения и за локоть придержала Аглаю, не спеша приблизилась к тому месту, где стояли два молодых офицера, что-то бурно обсуждающих на польском языке.

Прислушавшись, женщина про себя улыбнулась – ну, о чём могут говорить молодые люди, конечно же о девушках.

Аглая непонимающе смотрела на подругу:

– Ты чего, на молодых позарилась или знакомых встретила?

– Тсс, помолчи минуточку, у меня созрел план, ты только не мешай мне, а стой и улыбайся.

Аглая понизила голос:

– Фроська, а я ведь тебя совсем не знаю – или мы всегда встречались в условиях, где ты не могла развернуться или ты, совершенно изменилась, проведя четыре года в компании своего Марка.

– Аглашенька, давай об этом поговорим попозже, а сейчас мы можем прозевать выпавший на нашу долю не предвиденный шанс.

Аглая не стала спорить и подыгрывать подруге, а уселась на низкий парапет набережной и с мрачным видом уставилась на волнующееся море.

Фрося незаметно приблизилась к ничего не замечающим вокруг парням.

Они настолько увлеклись беседой, что сразу не заметили рядом стоящую женщину, но, когда она обратилась к ним на чистейшем польском языке, от удивления уставились на неё, буквально, чуть не открыв рты.

Фрося отлично понимала, что ей и ребятам из Польши опасно вести разговоры возле слоняющейся по набережной толпы, ведь среди них могли быть и люди из КГБ.

Поэтому можно только перекинуться двумя-тремя фразами на коротке, чтобы не вызвать нездоровое любопытство у возможных ищеек.

Фрося с обвораживающей улыбкой заметила:

– Как я рада приветствовать почти своих земляков в этом городе, куда я попала совершенно случайно и, вы меня простите, но я никак не могла пройти мимо, услышав с детства родную речь.

Молодые офицеры, в свою очередь, выразили радость и своё почтение, такой элегантной и красивой землячке и пригласили пану, вечером посетить приморский ресторан, где они сегодня с другими офицерами с их корабля, собираются отметить заход их торгового судна в этот порт, находящийся на краю света.

На что Фрося им заметила, что ничего не имеет против, но она отдыхает и проводит время в компании подруги, которая не знает и слова на польском.

Ребят это нисколько не смутило, они наоборот обрадовались, что их сугубо мужскую компанию разбавят очаровательные женщины, одна из которых говорит на чистейшем польском языке и будет отличной переводчицей подруге, хотя многие из офицеров неплохо изъясняются на русском языке.

Договорившись о времени и месте, где молодые люди их встретят, Фрося откланялась и подошла к Аглае.

Та сидела по-прежнему на парапете, насупившись и не поворачивая голову в сторону подруги.

Фрося присела рядом, положила руку на плечо рассерженной Аглаи и чмокнула её в щёку:

– Дурёха, разве ты не понимаешь, что нам выпал отличный шанс, не маячить здесь на толкучке, а сбыть товар на иностранный корабль.

Это, конечно, опасно, но мы ведь не будем спешить, познакомимся с людьми, войдём к ним в доверие, а там, кто его знает, может и выгорит.

– У тебя всё выгорит, с твоей хваткой не в Советском Союзе надо было жить, а к капиталистам подаваться, всем Морганам и Рокфелерам носы бы утёрла.

– Аглашка, где ты такого нахваталась?

– Нет, только ты одна умная, а все вокруг дураки, тоже, небось, газеты читаем и телик смотрим.

– Аглашенька, ты и дальше намерена портить себе и мне настроение?

Я ведь у тебя не громоотвод, не могу же постоянно тебя успокаивать, ублажать и нянёхаться с тобой, как с малым дитём.

Возьми себя в руки и вспомни для чего мы сюда приехали.

– Помню, помню, но за твоими зигзагами у меня не получается успевать.

Фроська, я не дуюсь на тебя, я злюсь на себя, насколько ты продвинутая, настолько я забитая, в своём Таёжном за прилавком магазина превратилась в тупое бревно, а ведь когда-то тоже была девка шустрая и за словом в карман не лезла, а теперь брюзжу словно древняя старуха.

– Так, моя старуха, некогда нам с тобой здесь рассиживаться, нас вечером ждут подвиги и блестящие мужчины в ресторане.

– Фросенька, а ты случайно не забыла, что я нахожусь в трауре и ещё не прошло трёх недель, как я похоронила своего Коленьку?

– Да, ничего я не забыла.

Начнём с того, что ты его уже назад не воротишь, а никто тебе не мешает думать и почитать его светлой памятью.

Ты знала для чего мы сюда приехали, а посещение сегодня ресторана это не развлечение, а часть нашей работы.

Уясни, мы с тобой туда идём не развлекаться, а налаживать партнёрские отношения.

Аглая неожиданно резво вскочила на ноги и своей крупной ладонью хлопнула Фросю по спине:

– Ты не дашь, ни в трауре побыть, не позлиться на тебя, ни спокойно умереть.

На кой чёрт, я в своё время, тебя пригрела на груди?!

Смеясь и пикируясь, женщины быстро зашагали в сторону гостиницы.

Глава 33

Вернувшись в гостиницу женщины стали спешно готовиться к их вечернему выходу в ресторан.

У коридорной позаимствовали утюг, выгладили выходные платя и по очереди приняли душ.

Пока Аглая намывалась, Фрося заказала разговор с Москвой.

Прошла уже неделя, как она покинула свою квартиру и с тех пор ни разу не разговаривала по телефону с младшим сыном.

Хоть её Сёмка был достаточно самостоятельным, но всё же он пока оставался мальчишкой семнадцати лет.

Чуть больше месяца до выпускных экзаменов, а тут весна наплывает, одаривая теплом и кружа головы любовным дурманом, особенно юным.

Когда они с Аглаей вырядились, подкрасились и готовы были уже выходить из номера, наконец, соединили с Москвой.

Фрося с волнением, подняла трубку и услышала родной голос сына:

– Мамочка, наконец-то, ты позвонила, я уже и не знал, что думать.

– Здравствуй сынуля, ты же знаешь, куда я поехала, попробуй оттуда ещё дозвониться.

Ты мне лучше быстренько расскажи, как ты там поживаешь, что у тебя нового?

– Мама, а откуда ты сейчас звонишь, мне показалось или на самом деле телефонистка сказала, что из Владивостока?

– На самом деле, но объяснять нет времени и не стоит по телефону.

– Здорово, в такую даль забралась! Но понял, перехожу к делу.

Рассаду на дачу завёз, как мы с тобой уговорились, расставил её по местам.

Печку там уже дважды растапливал, к экзаменам практически готов, хожу регулярно на тренировки и в свободное время тусуюсь с друзьями, не волнуйся, в квартиру нашу табунами не ходят, только иногда кое-кто и избранные.

– Сёмочка, с тобой говорить одно удовольствие, даже вопросы не надо задавать, докладываешь, как на партийном собрании.

– Мамуль, давай по существу, как там тётя Аглая, такое горе на неё упало, как она с этим справляется?

– Справляется, а куда ей деться, вот, вытащила её во Владивосток немного проветриться.

Думаю, в конце мая или в начале июня явимся вместе с ней в Москву, планирую, что она какое-то время поживёт вместе с нами.

– Ну, и отлично, пельмешек настоящих сибирских полопаем и не только, она ведь, не в пример тебе, готовить любит.

– Ах, какой ты предатель, а говорил, что тебе всё равно, что кушать.

– В основном да, но иногда хочется чего-нибудь такого вкусненького, домашнего.

– Сёма, а кто-нибудь ещё звонил?

Фрося затаила дыхание, как бы она не гнала от себя мысли о Марке, но они не отвязано преследовали её.

– Мам, два раза звонил тот старый грузин с хриплым голосом – слюшай дорогой, гдэ твоя мама.