Текст книги "Фрося. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Казалось бы лучше семьянина найти трудно, а тут рассказ невестки всё перевернул с ног на голову, вот мерзавец, вот паршивец, с каким бы удовольствием она ему бы нахлестала по мордам, да разве этим спасёшь ситуацию и прочистишь мозги зажравшемуся подонку.

Как помочь Нине она пока не имела никакого представления, но жалела невестку, которой когда-то все девки Постав обзавидовались, какого она подцепила жениха.

После их размолвки, произошедшей почти четыре года назад, она сравнивала старшего сына с его папашей.

Но, куда тому до сына!

Хотя, кто его знает, на самом деле, дай она в своё время тому волю и тоже бы руки распустил, и, что, разве Степан не бегал по бабам, ещё и как, ведь их интимная жизнь с первого соития не заладилась, но она тогда этому была только рада, что не любимый муженёк перестал домогаться её в постели.

Но разве можно было сравнить их отношения с единственным её официальным мужем, с тем, как развивались эти отношения у Нины со Стасом.

Помнится, душа радовалась, глядя на их ласки, нежность и взаимопонимание, а на вот, поди…

Мать никогда в детстве не смогла бы помыслить, что её старшенький, с виду такой увалень и молчун, так высоко взлетит, и не по профессиональной деятельности, а станет партийным функционером.

Хотя, что тут особо странного, ведь Степан тоже пытался с самого начала прихода в их места Советской власти, выдвинуться в активисты, что, впрочем, ему и удалось, и если бы не война, то возможно, тоже мог бы стать ответственным партийным работником.

В Поставах Степан считался активистом из рабоче-крестьянского сословия был уважаемым и обласканным новыми властями.

Нет, надо будет всё же попробовать обуздать сыночка, съездить и постращать его заявлением в партийные организации, может по отношению к жене хоть присмиреет.

Боже мой, она же совершенно опаздывает, некогда даже толком приодеться.

Ладно, не в театр, узнают, а, точней, некому там её узнавать.

Глава 16

Жигули Фроси подкатили к спортивному комплексу, когда часы показывали уже четверть четвёртого.

Она поспешно припарковалась и побежала искать зал, где проходят соревнования.

Слава богу, промахнуться было тяжело, стоял такой крик и свист, что ориентируясь на него, она в считанные минуты оказалась на трибуне.

Быстро глянула на хорошо освещённый ринг, но Семёна среди двух тузящих друг друга подростков не было, неужто прозевала…

Только она успела найти свободное место, как раздался гонг и судья, одетый во всё белое, развёл двух ершистых бойцов по разным углам.

Пока тот же судья собирал какие-то бумажки у сидевших рядом с рингом людей и куда-то их передавал, Фрося огляделась и спросила у ближайшего соседа:

– Вы не подскажете, когда будет драться Семён Вайсвасер?

Пожилой мужчина глянул на неё удивлённо:

– Вообще-то в следующем бою, а кем вы ему приходитесь?

– Разве трудно догадаться, мамой.

– Ну, мамы редко ходят на бокс, им же больно смотреть, как из их сыночков душу вытрясают.

Фрося вскинула голову:

– А если её сынок кому-то эту душу вытрясает?

– Ну, не знаю, тоже, наверное, не очень эстетично.

– Да, разве я сюда пришла за эстетикой, просто сын попросил поддержать его, разве я могла ему отказать в этом.

– Похвально, похвально, вы редкая мамаша, сыну есть кем гордиться.

Пока они так разговаривали, объявили победителя предыдущего боя и через канаты на ринг выпрыгнули следующие участники соревнований, и Фрося среди них узнала своего мальчика, выступающего в чёрных трусах и белой майке.

Пока представляли боксёров и тренеры давали последние наставления своим питомцам, Фрося заметила, что взгляд Сёмки невольно блуждал по лицам в зале, она поняла, что сынок ищет именно её.

Мать тут же отреагировала, вскочила на ноги и помахала рукой, и в ответ тут же поймала счастливую улыбку сына.

По требованию рефери ребята поприветствовали в центре ринга друг друга и разошлись по своим углам, получить последние уже бесполезные наставления от взволнованных, не менее подопечных, тренеров.

Раннее говоривший с ней сосед толкнул Фросю в бок:

– А знаете, ваш сын совсем на вас не похож, он ведь явный еврейчик.

Фрося уже хотела в резкой форме ответить, но тут раздался гонг и судья свёл соперников в центре ринга.

Парень противостоящий Семёну был несколько выше ростом, с длинными руками и придерживающийся агрессивной тактики.

Он постоянно наступал, резко выбрасывая вперёд левую руку, не давая Сёмке приблизиться к нему, а иногда взрывался, молотя быстрыми сериями по нескольку ударов.

Фрося, не смотря, на свою неискушённость, видела, что большинство из этих ударов, приходились в перчатки Семёна, а иногда только ловили воздух, потому что юркий её сын сноровисто уклонялся, отвечая лёгкими тычками левой руки, то в голову, то в живот.

Фрося закусила губу, ведь некоторые удары высокого парня всё же доходили до лица её мальчика.

Раздался гонг и объявили, что первый раунд закончился.

Соперники разошлись по углам, куда их тренеры уже выставили табуретки, на которые уселись молодые боксёры и стали обмахивать полотенцами разгорячённые лица своих подопечных, что-то шепча им на ухо.

Фрося снова услышала своего соседа:

– А твой парень хитроват, как и надлежит его нации, но Санька, в конце концов, его замолотит, помяни моё слово.

Ах, как хотелось Фросе ответить этому мужлану, а ещё больше, размахнуться и влепить со всей силы по ухмыляющейся морде и всё же не выдержала:

– Милейший, только дурак подставляет себя под удары, а вот избегать их не каждому дано.

– Не сердись барышня, но без толкового удара в боксе не выиграешь, всё равно победу отдадут более активному, поверьте, я в боксе кое-что смыслю.

Фрося не стала на этот раз ничего отвечать назойливому соседу, а уставилась на ринг, где соперники опять сошлись в бою.

Она иногда видела по телевизору бокс, ведь Сёмка не пропускал ни одной трансляции по этому виду спорта и болел так активно, что его крики, заставляли её заходить в зал, и слегка присмирять разошедшегося болельщика, но в эти минуты, она невольно замирала у экрана, и наблюдала за боем, а вот, вживую она видела бокс впервые.

Казалось бы, противостояние продолжается в том же ключе, но длиннорукий соперник Семёна явно осмелел и стал проявлять ещё большую активность, иногда игнорируя защиту и этим тут же воспользовался её сын.

После очередного сильного выпада правой рукой давящего его к канатам соперника, Сёмка поднырнул под этот удар и в свою очередь, резко выстрелил своей левой в бороду, а когда тот пошатнулся и полностью раскрылся, нанёс сильнейший удар правой сбоку в челюсть.

Парень пошатнулся и упал на колени, судья обхватил Семёна за плечи и оттолкнул в сторону его угла.

Затем начал громко и медленно считать.

При счёте пять, соперник Сёмки шатаясь поднялся на ноги, помотал головой и стал водить руками в перчатках по животу.

Судья внимательно вгляделся в его глаза и дал команду, к боксу.

Семён, по видимому, прислушавшись к наставлению тренера, сразу же ринулся в атаку развить успех, но на этот раз его соперник придерживался уже другой тактики.

Он ушёл в глухую защиту, практически, не помышляя об атаке и, когда Сёмка с двух рук наносил серию ударов, просто вязал его, обхватывая тело своими длинными ручищами, не позволяя как следует развернуться.

Судья раз за разом давал команду, брэк и разводил соперников в стороны для продолжения боя.

В таком ключе и закончился второй раунд.

Фрося с усилием разжала свои ладони, сжатые в кулаки, пальцы её побелели, так сильно она их сжимала в нервном возбуждении и в волнении за сына.

Сосед опять не удержался от комментариев:

– Ах, твой парнишка хват, ловко поймал Саньку на встречном, но тот сам виноват, решил закончить бой досрочно, за это и поплатился.

Фрося оглянулась на непрошенного комментатора:

– Ваш Санька, не даёт Сёмке вести настоящую борьбу, лезет со своими обнималками, мешает развернуться.

– Миленькая, это тоже тактика, ему же надо восстановиться после нокдауна, вот посмотришь, в третьем будет совсем другой бой, твой явно подустал, молотя по рукам и стараясь вырваться из клинча, а мой Санёк за это время полностью пришёл в себя и сейчас покажет вашему хлюпику, по чём фунт лиха…

И опять Фросе не хватило времени ответить словоохотливому соседу, начался третий раунд.

Фросе тоже показалось, что её Сёмка уже слегка устал.

Он отступал и отступал, уходя от разящего удара, постоянно наносимого соперником длинной выставленной вперёд левой рукой.

Тот на сей раз не открывался, а просто, как фехтовальщик словно рапирой тыкал и тыкал в сторону Семёна рукой, не давая тому подходящего момента для встречного удара.

Зрители в зале вопили и свистели, к своему ужасу Фрося услышала, разорвавшие душу крики:

– Бей его, добей жыдёныша, Санька, врежь пархатому!

Холодный пот потёк между лопаток, неужто и Сёмка слышит эти крики, это ведь может вывести его из равновесия и он может пропустить нечаянный сильный удар, а тут ещё сосед не унимается:

– Ну, всё твоему хлопцу, капец, Санька своего уже не отдаст.

Фрося вдруг вскочила на ноги, заложила четыре пальца в рот и зал взорвал резкий свист, перекрывший все вопли и крики рьяных болельщиков, а после этого зал ещё огласил пронзительный голос матери:

– Сёёёмааа, не сдавайся, сыынооок!

И словно подхваченный этим свистом и криком матери, Семён резко ушёл в сторону и нанёс сильный и резкий удар сопернику по печени.

Правая рука Саньки непроизвольно слегка опустилась, закрывая живот и открывая лицо и тут же туда последовал кулак Сёмки.

Удар с левой был не сильным, но соперник растерялся и вновь резко приподнял правую руку.

Новый удар по печени, оказался весьма болезненным и сбил Саньке дыхание.

Руки у Саньки потеряли прежнюю живость и активность, слегка повисли, открывая лицо, ведь заканчивался третий раунд, а он, как не хочешь, а побывал в первом в нокдауне, и во втором и третьем потерял немало сил, постоянно атакуя.

Уже оставались последние секунды до конца боя и Сёмка перешёл в яростную атаку.

Он зажал соперника в углу ринга, нанося удары по голове и животу, тот в ответ даже не помышлял об ответных действиях, уйдя опять в глухую защиту.

Раздался спасительный для Саньки гонг и судья оттащил ещё находящегося в пылу боя Семёна от соперника, который, чуть пошатываясь, но улыбаясь, побрёл в свой угол.

Он устоял.

Глава 17

После финального гонга Фрося сидела опустошённая, глядя издалека на своего мальчика, который поймал взгляд матери и взмахнул рукой в боксёрской перчатке, приветственно улыбаясь.

От сердца отлегло.

Ей было теперь всё равно, кому отдадут победу, главное, сын не сломлен и, похоже, сохранил ещё немало сил, потому что он приплясывал в своём углу, что-то отвечая тренеру.

Судья собрал записки и подал их на главный судейский столик, а там началось бурное обсуждение.

В конце концов, соперников позвали в центр ринга, рефери их взял за руки повыше кисти и в зале повисла тягостная тишина.

Наконец, судья-комментатор объявил:

– В этом бою по очкам победу одержал Александр Леваньков.

В зале тут же раздались крики и свист.

Публика разделилась, большинство откровенно радовалось победе своего любимца, но значительная часть зрителей, к немалому удивлению Фроси, выражали своё несогласие с решением судей.

Мать видела, с каким понурым видом её сын покидал ринг и сердце сдавила такая жалость, что невольные слёзы побежали из глаз.

Сосед сочувственно погладил её по плечу:

– Сударыня, ты так не расстраивайся, это спорт.

Я же тебе говорил, что без акцентированного удара трудно оказать на судей благоприятное впечатление, тем более Санька гораздо титулованней, а судьи живые люди.

Поверь, твой парень держался молодцом, даже на мой взгляд, он был чуть сильней, но с судьями не поспоришь.

Фрося сквозь слёзы посмотрела на мужчину:

– Спасибо вам за поддержку, из любого поражения нужно выносить правильные выводы, надеюсь и мой Сёмка это сделает.

Она поднялась и пошла на выход.

Долго бродила по коридорам спорткомплекса, пока ей не подсказали, где находятся раздевалки боксёров.

Как Фрося не просилась, но её туда не пустили и она решила ждать.

Прошло, наверное, ещё пол часа и Фрося увидела выходящих из раздевалки сына, идущего с понурой головой, а рядом моложавого мужчину, но уже с седой шевелюрой.

Она пошла к ним на встречу.

Сын, увидев мать, сконфуженно улыбнулся:

– Виталий Николаевич, это моя мама.

Тренер Семёна встретился глазами с Фросей:

– Очень рад, у вас отличный парень, настоящий мужчина, он сегодня не проиграл, а получил хороший спортивный и жизненный опыт.

На первом проигрыше в боксе карьера не заканчивается, все его поединки, а в них и победы ещё впереди, а такой проигрыш, как сегодня, только закаляет характер.

Будем продолжать тренироваться, а парень пусть готовится к выпускным экзаменам и поступает в вуз, с его отличным послужным списком в спорте, открытой головой и настойчивым характером, это сделать будет не сложно.

– Виталий Николаевич, я ведь впервые присутствовала на боксёрском поединке и, при этом, случилось так, что попала на него, когда выступал мой сын.

Ведь я дала в своё время согласие на эту секцию только для того, чтоб Сёма мог постоять за себя и теперь я уверена, он это сможет сделать, ведь против него выступал не только соперник, но и судьи и зал.

Я вижу, что он не сломался, а это самое главное, а продолжит он заниматься боксом или нет, наверное, зависит только от него, просто я поняла, побеждать надо так, чтоб ни у кого не осталось сомнений в твоём преимуществе.

Простите, я вам задурила голову, мы, пожалуй, поедем с Сёмой домой.

– Всего вам доброго, очень рад был познакомиться, Семён всегда очень уважительно отзывается о матери.

Мать, есть мать, а тут ещё такая, умная, сильная и красивая женщина.

Симпатичный тренер поклонился Фросе, хлопнул по плечу Сёмку и вернулся в раздевалку.

Фрося с сыном сели в Жигули и покатили в сторону дома.

– Сынок, а не отметить ли нам с тобой серебряную медаль, только заедем вначале на могилку к маме Кларе, ведь во многом этим ты обязан ей.

– Обязательно навестим бабушку, но мне, как-то стыдно перед вами, ведь она столько возлагала на меня надежд, а ты верила в меня и никогда не чинила препятствий.

– Я и сейчас верю в тебя, и надежды ещё не угасли.

– Мам, а скажи только честно, кто был сильней?

– Сынок, я мало разбираюсь в боксе, тем более, всей душой я была на твоей стороне, но мне один дядька сказал, который болел за твоего соперника, что ты был чуть сильней, но не сумел в этом убедить судей.

Мне кажется, что надо было ещё раз врезать этому Саньке по морде так, чтоб он опять упал на колени.

– Мама, мне тренер сказал, что я не смог вовремя развить успех, не сумел в должной мере найти, что противопоставить его длинным рукам, а главное, не абстрагировался от зала.

– Что значит последнее?

– Мам, разве ты не слышала, что кричали в мой адрес те подонки?

– Ах, Сёма, слышала, слышала, но хватит об этом, давай, я тебе в подарок куплю крутой проигрыватель для пластинок.

– Мам, правда?

– А, как же, ты ведь у меня скоро станешь студентом.

После посещения кладбища, где покоилась Клара Израилевна, они поужинали в дорогом кофе, позволив себе десерт, не задумываясь над калориями, ведь соревнования закончились, а Фрося так похудела за последнее время от переживаний, что опасаться лишнего веса им было нечего.

Домой они вернулись, когда стрелки часов уже показывали далеко за восемь вечера:

– Ой, Сёмочка, мне ведь надо срочно позвонить родителям мужа Лиды, необходимо выяснить, почему я не могу дозвониться до Аглаи, что-то прямо на сердце становится неспокойно.

– Позвони, позвони, а я немного позанимаюсь, а вначале всё же хочу вертушку свою опробовать, это, конечно, не Шарп, но для совдепии и Эстония очень даже хороша.

Фрося переоделась и набрала нужный номер телефона:

– Добрый вечер, простите, вас беспокоит Фрося, подруга матери Лидочки.

Что-то я не могу дозвониться туда в Сибирь, а Лидочка ведь съехала от вас в новую свою квартиру и, похоже, телефоном ещё не обзавелась.

Мать мужа Лиды, с наигранной печалью в голосе удивлённо спросила:

– Ефросинья Станиславовна, разве вы ничего не знаете?

– Вы про что?

– Так, Лидочка уже неделю, как срочно вылетела к матери.

Фрося покрылась холодным потом и прошептала в трубку:

– Не томите душу, что случилось с Аглаей?

– Аглая, наверное, жива и здорова, а вот её мужа Николая убили на охоте.

Глава 18

От жуткой вести у Фроси замерло сердце, сдавило виски, а в горле словно застрял острый кол.

Она сдавленным голосом спросила у сватьи Аглаи:

– Когда и как это случилось, почему мне не сообщили?

– Ах, Ефросинья Станиславовна, да, уже почитай, как месяц прошёл, как они, мой сват со своим другом милиционером ушли в тайгу на охоту и пропали, а неделю назад их случайно нашли убитыми.

Лидочка, как узнала от Наташи о произошедшем, так сразу же улетела в Таёжный.

– Скажите, пожалуйста, а Лида вам звонила оттуда?

– Да, она через три дня возвращается, сами понимаете, я за время её отсутствия совсем замоталась с двумя малышами, в садик, из садика, а после работы тоже надо ими заниматься, а я ведь уже не молодая, хорошо ещё, что мой сынок прекрасный папаня, а так бы совсем замудохалась.

Дальше выслушивать эти излияния болтливой женщины было выше всякого терпения.

– Вы, меня извините, мне трудно сейчас разговаривать, я никак не могу прийти в себя после вашей ошеломляющей новости, до свиданья.

Фрося положила трубку и оцепенела.

Она стояла в прихожей тупо уставясь на телефонный аппарат.

Душа отказывалась принять эту ошеломляющую прискорбную новость – Коля, милейший Коля, спокойный, добродушный, никогда не поднимающий голоса, работящий, мало пьющий, а главное, верный и надёжный друг Аглаи, безропотно сносящий все выходки вздорной жены, а ведь в той темперамента хватало на десятерых, убит, трудно было даже это представить.

Как теперь будет жить подруга, оставшись вдовой, совершенно одинокой, без родственников и хороших друзей в этом богом забытом сибирском посёлке?!

Ах, да, похоже, и Василия Митрофановича убили, такого толкового и справедливого милиционера ещё поискать надо, а каким он был замечательным человеком.

К сожалению, уже был.

Сёмка выглянул из своей комнаты, желая позвать мать, чтоб продемонстрировать свою новую музыкальную игрушку, но увидев её, стоящую в оцепенении с глазами полными слёз, сразу понял, она только что по телефону получила ужасное известие:

– Мамочка, что с тобой, что случилось?

– Сёмочка, в Таёжном убили моих друзей, Колю, мужа Аглаи и Василия Митрофановича, милиционера, я тебе о нём рассказывала.

И тут, словно прорвало плотину, Фрося осела на пол и разразилась рыданиями.

Подбежавший к ней Сёмка, бережно поднял мать с пола на ноги, нежно обнял за плечи и повёл в ванную.

Он своей рукой мыл ей лицо холодной водой, не успокаивая, а говоря ей самые нужные слова в данную минуту:

– Мамочка, я знаю, какое это для тебя горе, ты не можешь в такое тяжёлое время для твоей подруги оставаться вдалеке от неё.

Завтра покупай билет на ближайший самолёт и отправляйся в Сибирь.

За меня не волнуйся, ты же знаешь, что я привычный оставаться один, без тебя в доме.

Обещаю, что всё будет в порядке, а ты собирай чемодан и ложись спать, уже поздно, а утром у тебя столько дел.

Фрося от слов сына постепенно успокоилась от слёз, вытерла полотенцем лицо и внимательно посмотрела на Сёмку:

– Сынок, а ты у меня оказывается совсем повзрослел, я даже не заметила когда.

Ты, совершенно прав, я в такое тяжёлое для неё время обязана быть рядом с подругой. Завтра утром позвоню Андрею, ты ведь говорил мне, что он в Питере, возможно, тоже захочет полететь отдать дань уважения близким убиенных, и поклониться могилам его добрых приятелей.

Ведь Коля и Вася с юного возраста столько раз брали его на охоту и рыбалку.

Они во многом скрасили Андрейкино пребывания в Таёжном, когда мы приехали практически на пустое место.

Коля вовсе питал к Андрейке отцовские чувства и мечтал, что он станет для него зятем.

Да, я пойду спать, не знаю, усну или нет, но, по крайней мере, полежу и разберусь в своей голове, что-то там всё перепуталось.

Фрося лежала уставившись в темноту, думая, вспоминая и тихо плача.

Слёзы стекали на подушку, она их не вытирала, разве поспеешь за ними, когда душа разрывается от горя.

К своему стыду ей больше всего было жалко Аглаю.

Как теперь ей с этим дальше жить, ведь у её девочек своя жизнь, свои семьи, а той быть приблудой равносильно смерти, а то и хуже.

Трудно представить Аглаю, живущую в семье у какой-нибудь из дочерей, она же не будет спокойно наблюдать, если ей что-то будет не по нутру, а это скандалы, а это обиды, а это война.

В этих горестных размышлениях Фрося даже не заметила, как уснула.

Чуть свет она внезапно проснулась и в ту же секунду, память кинула её во вчерашнюю ошеломляющую новость, которая огорошила, и ввела в жуткую печаль.

Нет, раскисать нельзя, надо действовать, быстро подниматься, звонить Андрею, узнавать про билеты и собирать чемодан.

На протяжении всех этих навалившихся внезапно дум, её неотвязно преследовала, может быть, не подходящая к случаю, мысль о Марке.

Наверное, так уготовано судьбой, а с ней спорить бесполезно, всё равно проиграешь, а хлопот себе наживёшь – ведь они с Марком собирались после Сёмкиных выпускных экзаменов в школе, уехать вдвоём на две недели на юг, провести напоследок вместе незабываемые для обоих дни.

Когда она теперь вернётся в Москву, в каком будет настроении и, самое главное, где в это время будет находиться Марк?!

От этой внезапно пришедшей страшной мысли, она даже присела на кровати – да, такое может случиться, они больше не увидятся.

Ах, а чтобы изменилось, если бы они ещё какое-то количество раз как-то пересеклись, ещё несколько раз помиловались, а что потом… всё равно, скорая разлука.

Ладно, скорей всего, до отъезда они уже не повстречаются, но на всякий случай Мирабу она всё же позвонит, да и в любом случае, надо сообщить Марку о своём внезапном отъезде.

Вот, как неожиданно всё перевернулось, не надо больше думать, как предупредить Аглаю о тех несчастных мехах.

Фрося проводила сына в школу, а сама набрала Ленинградский номер телефона Насти.

К её радости к аппарату подошёл сам Андрей:

– Здравствуй сынок, как я рада, что застала тебя.

– Мамань, привет, привет, по твоему голосу не скажешь, что тебя обуревает радость, такое чувство, что тебя пощекочи и ты заплачешь.

Чтобы и впрямь не разрыдаться, Фрося скороговоркой выпалила:

– Андрейка, убили Колю и Васю, я завтра лечу к Аглае.

И тут, Фрося, действительно, заплакала в голос.

На другом конце провода застыла гнетущая тишина и казалось ей не будет конца.

Только по прерывистому дыханию сына в трубке, Фрося догадывалась, что их не разъединили.

Наконец, раздался хрипловатый тихий голос Андрея:

– Мама, возьми, пожалуйста, два билета на завтра, я вылетаю вместе с тобой.

Глава 19

Фрося положила трубку…

Так, этот вопрос выяснила, безусловно с Андрейкой будет полегче преодолеть это сумасшедшее расстояние до приютившегося в глубинах Сибири Таёжного, а то в дороге от одиночества и дум можно отупеть.

Сердечный всё же мой мальчик, хоть и прячется за ширмой позёра.

Нечего сказать, хорошая я мама и бабушка, надо же, от свалившихся новых переживаний даже не спросила про его Алесика и про их отношения с Настей.

Ладно, в самолёте будет предостаточно времени поговорить с сыном, хоть сможет немного отвлечься от тягостных дум.

Чемодан она ещё успеет собрать, надо в первую очередь, позвонить в аэропорт, узнать ближайший рейс на Иркутск и есть ли в наличии билеты.

Потом необходимо смотаться в магазин прикупить для Сёмки пельмени и сосиски, он же парень у неё неприхотливый, с такой, как она мама, привык к подобной еде, ей же вечно некогда заниматься готовкой.

Хорошо ещё, что во времена мамы Клары у них дома частенько была приготовленная еда, хотя и та, на этом сильно не заморачивалась.

Диспечер аэропорта её расстроила окончательно.

После того, как она туда дозвонилась, наяривая в течение часа, ей сообщили, что ближайший самолёт на Иркутск через три дня, а завтра утром есть только рейс на Новосибирск, и то, надо поспешить с покупкой билета, остались считанные.

Делать нечего, полетим в Новосибирск, оттуда пересядем на другой самолёт или поездом доберёмся до Иркутска, затем в Сосновск и в Таёжный, одним словом, мрак.

Вспомнилось, как почти двадцать лет назад, они с Андреем больше чем десять суток добирались до этого Таёжного и ничего, особо не жаловались.

Андрейке она звонить больше не будет, что зря обсуждать маршрут, когда никакого выбора просто нет.

Из кассы аэропорта и пробежавшись по магазинам, Фрося вернулась домой уже далеко за полдень.

Как ни странно, Семёна застала сидящего за учебниками:

– Мамуль, звонил Андрейка, он уже выехал в Москву.

– Молодчина, для него сорваться с места ничего не стоит.

Ты обедал?

– Да, у меня оставались талоны от соревнования и я перекусил в столовке.

– Ну, мы с тобой нигде не пропадём, как там в басне – и под каждым ей листом, был готов и стол и дом…

Это точно про нас.

Фрося грустно улыбнулась сыну:

– Я взяла билеты на завтрашнее утро, правда, только до Новосибирска, Андрей даже об этом не знает.

– Мамуль, а насколько ты уезжаешь?

– Не знаю, я пока ничего не знаю, я тебе оттуда обязательно буду звонить.

Неожиданно Фрося вспомнила про Марка и про его предупреждение на счёт хранимых у неё в кресле денег и золота.

Она внимательно посмотрела на Сёмку и глубоко задумалась:

– Мам, ты чего так смотришь на меня, будто я украл у тебя миллион?

– Сёмочка, а ты умеешь хранить важные тайны, такие, о каких ты даже догадаться не можешь, но только скажу тебе, что это, как военная тайна, но за неё твоя мать может сесть в тюрьму на длительный срок.

– Мама, зачем ты у меня такое даже спрашиваешь, ведь я за тебя и на смерть пойти могу.

– Ну, вот этого совсем не надо.

Я в тебе не сомневалась, просто надо было с чего-то начать этот разговор, идём со мной.

Фрося завела сына в зал и как, когда-то Ане открыла свой тайник в кресле Вальдемара, который до верху был плотно набит пачками денег.

Сёмка присвистнул:

– Вот это да! И эти бабки все твои?

– Нет, Сёмочка, наши.

Так, я тебя очень прошу, не задавай мне лишних вопросов, на большинство я всё равно не смогу тебе ответить, лучше слушай внимательно.

Завтра мы с Андреем улетим в далёкую Сибирь, а через два дня наступит суббота.

Ты сложишь в свой рюкзак деньги из этого кресла, сколько в него поместится, туда же положишь вот эти золотые монеты, вот эти украшения, другие не трогай, и вот эти ордена и медали Ицека, я обязана их сохранить для него.

Вызовешь такси, поедешь один и только один, с собой заберёшь все стоящие на окнах в баночках рассады, сложи их в большую сумку и оставь её открытой, чтоб таксист видел, что ты везёшь.

Когда приедешь на дачу, все эти баночки с рассадой выставь на подоконники и столы, полей их, и, желательно, чтоб это ты делал каждую субботу или воскресенье, а если у тебя получится и чаще, вернусь домой из Сибири и мне тогда надо будет их высадить на участке.

Не перебивай меня мой мальчик, дослушай до конца.

Деньги раздели на несколько частей и спрячь надёжно, что под крышей, что в сарайчике, что под полом… тут я тебе даю пространство для фантазии.

Я долго думала, куда девать золото и вот, что надумала, если посчитаешь мою идею дурацкой, скажи, возражать не буду.

Семён улыбнулся.

– Мам, давай продолжай, я уже с тобой ничему не удивляюсь.

– Так вот, все эти побрякушки мы сложим в банку из-под кофе, ты постараешься залезть в печку, в дымоходе выбьешь топором один из кирпичей, всунешь туда эту банку и куском кирпича заставишь, хорошо было бы ещё, если Бы ты после этого замазал новые швы цементом.

– Мам, ты, где такое прочитала или сама придумала?

– Не смейся, но, действительно, сама придумала.

И Фрося ласково улыбнулась сыну.

– А, что плохо?

– Что ты, совсем неплохо, у меня уже чешутся руки всё это обтяпать, я словно герой детективного фильма.

– Эх, Сёмочка, Сёмочка, только роль у тебя здесь отрицательная, прости меня, мой мальчик.

– Мама, ты просила не задавать тебе тяжёлых вопросов, я и не буду, потому что о многом сам начал догадываться.

Не буду сейчас или когда-нибудь тебя осуждать или обсуждать, ты можешь вполне быть уверенной, что ни одной живой душе я не открою нашу тайну, тем более, милиции.

Ты мне веришь?

– Сёмочка, если бы не верила, то и не доверилась бы.

Так, пока не забыла…

После того, как кирпич поставишь на место, распали и, как следует протопи печку, и так делай в каждый свой приезд на дачу.

– Мамочка, я догадался, чтобы сажей покрылся кирпич и не видно было, что его вынимали.

– Садись, пять с плюсом.

Глава 20

Дело уже шло к середине апреля.

В Москве с каждым днём становилось всё теплей, медленно, но уверенно весна набирала обороты.

Фрося стояла над открытым чемоданом, растерянно взирая на ворох вещей разбросанных по кровати, не имея особого представления, какую одежду ей брать с собой в поездку, ведь в Таёжный весна приходит почти на месяц позже, чем в их широтах.

Определённые сомнения вызывал тот факт, что она не имела никакого понятия, на какой срок туда едет.

В конце концов махнула рукой, в любом случае до лета она там не останется, но кинула на всякий случай парочку сарафанов, а вдруг всё же добудет до погожих деньков.

Фрося отлично понимала, что там, куда и зачем она едет, будет совсем не до нарядов.

Раздался телефонный звонок и Фрося оставив на время сборы, устремилась в прихожую.

Звонил Мираб:

– Это ты?

– Да, я.

– Тэба будут ждат черэз час на том же мэстэ, гдэ и в прошлий раз.

Добрый посредник не ожидая ответа и не прощаясь положил трубку.

Время поджимало.

Однако оперативно Марк получил известие, ведь не прошло и часа, как она почему-то сильно робея, позвонила старому грузину с просьбой сообщить их общему приятелю об её скором отъезде.

Ну, и хорошо, появилась возможность увидеться, поговорить и попрощаться, ведь она уезжает неизвестно на какой срок, кто знает, может эта встреча вовсе последняя в их жизни.

Фрося мигом привела себя в надлежащий вид и зазвенела ключами в прихожей.

Из своей комнаты показался с удивлённым взглядом на серьёзном лице сын.

– Сёма, мне надо отъехать, постараюсь вернуться не поздно.

– Мама, ты, надеюсь, помнишь, что Андрейка скоро должен уже появиться.

Долго со своим кавалером не разгуливай, ты ещё даже толком не собралась.

– Какая ты, всё же язва, мой сыночек, а ты мне для чего, встретишь брата.

Не переживай, может быть я и поспею вернуться к его приезду.

Фрося на сей раз ехала уверенно по знакомому маршруту и уже издали увидела Волгу Марка, стоящую у обочины.