Текст книги "Фрося. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Может, сейчас допросят и выпустят?!

Хотя в это слабо верится.

Капитан усевшийся рядом с ней на заднем сиденье воронка, поинтересовался:

– Гражданочка Вайсвассер, где находится ваш гараж, не мешало бы и там порыскать, как и на даче, чует моё сердце где-то клад захоронен.

– Ключи от гаража и дачи остались дома.

– Ничего, успеем ещё наведаться и в те места, мы только вначале следственного пути.

Фрося сидела выпрямившись на заднем сиденье в окружении двух милиционеров, устремив невидящий взгляд в переднее окно воронка.

Вот и началось, о чём её предупреждали и чего она так боялась.

Теперь не стоит ломать руки, а надо думать, как из сложившейся ситуации выйти с наименьшими потерями.

В отделение милиции они прибыли, когда на улице уже совсем стемнело.

С ней долго не занимались, сдали дежурному, а тот, изъяв личные вещи: часы, кошелёк, кольцо и серёжки, отвёл по мрачному коридору к камере предварительного заключения, с лязгом открыл дверь и буквально впихнул внутрь:

– Поспи здесь распрекрасная буржуйка, спесь с твоей морды к утру окончательно сойдёт.

В длинной камере по обе стороны вдоль стен тянулись двухэтажные нары, застеленные грязными тюфяками, в углу слева от дверей находился умывальник и ведро для исправления физиологических нужд.

Кроме неё в камере находились ещё три женщины – в одной она безошибочно определила старую попрошайку с испитым лицом, две другие уставились на неё колючими глазами, это были моложавые женщины, но от них веяло криминальным прошлым и неприветливостью к поздней гостье.

Фрося не вступая в разговоры с обитателями камеры, облюбовала одни из нар на втором этаже, забралась ловко на них и вытянула уставшее тело на вонючем тюфяке.

Ещё несколько часов назад, она даже помыслить не могла о том, что ждёт предстоящим вечером и ночью, а ведь все ужасы только начинались.

Молодки о чём-то пошептались и одна из них подошла к Фросе:

– Откуда ты такая красивая, может свитерочком поделишься, холодновато что-то нынче.

Фрося не шевелилась, но вся подобралась, затевалась не шуточная ситуация, явно не похожая на игру, но решила пока не реагировать, а присмотреться, как будут события развиваться дальше.

– Сама снимешь или тебе помочь?

Фрося не стала ничего отвечать, а только решительно помахала отрицательно головой.

Шустрая молодка неожиданно схватила цепкой рукой Фросю за волосы и потянула нижний край свитера к голове.

Думать стало некогда, с первых минут пребывания в тюрьме, пришлось вступить в конфронтацию и было предельно ясно, что если не дать сразу отпор, последствия для неё будут плачевными.

Фрося напряглась и со всей силы врезала локтём в лицо грабительницы.

От неожиданности и силы удара та грохнулась спиной на стоящие напротив нижние нары, где лёжа наблюдала за происходящим вторая молодуха.

Фрося резко села, спустив ноги с нар:

– Послушайте, милейшие барышни, если хоть одна ещё раз приблизится ко мне, бить не буду, а просто задавлю.

Посягавшая на её свитер сидела на нарах, прижав пальцы к разбитым окровавленным губам и с ненавистью в голосе прошипела:

– Попомни сучара, попадёшь в обезьяний клоповник, с тобой разберутся по полной.

Потревоженный шумом в камере, звеня ключами приближался дежурный милиционер, никто не хотел огласки конфликта и все быстро заняли лежачее положение на своих нарах.

Спать было крайне неудобно, обуревали мрачные мысли и хоть страха, и ожидания нового нападения со стороны молодок не было, но Фрося до утра почти не сомкнула глаз.

На завтрак принесли в железных кружках мутный чай и кусок серого хлеба.

Фрося не стала проявлять свою брезгливость и с отвращением всё же выпила мутное пойло с чёрствым хлебом, ей было необходимо не потерять физические силы, они впредь ей ещё как пригодятся.

Вскоре увели куда-то сгорбленную пожилую женщину в лохмотьях, а следом вызвали из камеры одну за другой молодух.

Одна из них с разбитыми опухшими губами, уходя, зло посмотрела на Фросю и сквозь зубы процедила:

– Мы ещё встретимся, сучара и ты ещё о многом пожалеешь.

Фрося сидела на верхних нарах, обхватив голову руками, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Мрачные мысли наползали одна на другую и главная из них – как правильно себя вести в создавшихся обстоятельствах, чтобы как можно быстрей выбраться из этого кошмара.

Ведь, это только камера предварительного заключения, а впереди своей жуткой неизвестностью маячила тюрьма.

Из этих пугающих всю её сущность дум вырвал лязг открывающейся двери:

– Вайсвассер, следуй на допрос к следователю.

Глава 71

Фросю провели по тому же мрачному коридору, по которому нынче ночью её доставили в камеру, только на сей раз в обратнюю сторону.

Сопровождающий дежурный милиционер остановил её за плечо у двери, видимо, кабинета следователя.

– Заходи.

Фрося решительно переступила порог, она намеревалась сделать всё от себя зависящее, чтобы уже сегодня попасть обратно в свою квартиру.

За столом сидел мужчина средних лет в сером костюме, облик его был невыразительным – коротко подстриженные русые волосы, плоское лицо с носом картошкой, плотно прижатые к голове уши и только острый внимательный взгляд глубоко посаженных глаз, словно буравил вошедшую.

Молча несколько раз оглядев сверху до низу и обратно, он, наконец, изрёк:

– Пока присядьте гражданочка Вайсвассер, но мне кажется, что вам придётся и посидеть.

– Я не знаю, как вас звать-величать, но по какому праву вы меня задержали и пугаете.

– Ладно, шуточки в сторону.

Я майор милиции из ОБХСС, Вячеслав Андреевич Рощин, а теперь приступим к заполнению протокола допроса.

Он пододвинул к себе пачку листков.

– Фамилия, имя, отчество?…

И посыпались вопросы протокольного порядка.

Наконец, майор чуть отодвинув от себя заполненные листки, откинулся на спинку стула и вновь устремил на Фросю свой прощупывающий взгляд:

– И, так, рутинная часть закончилась, а сейчас приступим непосредственно к допросу.

Ефросинья Станиславовна, в ваших интересах добровольно и честно во всём признаться, таким образом мы сэкономим ваше и наше время, и вполне допускаю, что таким образом вы сгладите себе несколько годков заключения.

– Вячеслав Андреевич, я не имею представления, о чём вы меня спрашиваете и, тем более, обвиняете.

– Начнём с того, что для вас я не Вячеслав Андреевич, а гражданин следователь, а теперь по существу.

Даже не вдаваясь в подробности, откуда у вас такая огромная сумма денег и ценностей больше, чем на десять тысяч рублей, так только за не законное хранение крупных сумм и ювелирных, золотых украшений заработанных не честным трудом, вам полагается несколько лет тюрьмы.

– Я в Москву приехала не бедной женщиной, у меня в Поставах было хорошо налаженное хозяйство, излишки я продавала на базаре и собирала деньги на обучение детей.

– Ну-ну, пой ласточка, пой, вы мне сказки про белого бычка здесь не рассказывайте, с тех пор уже прошло двенадцать лет.

– Так я после прибытия в Москву жила на всём готовом под крылом, вам, скорей всего, хорошо известной – Клары Израилевны Вайсвассер, которая занимала много лет должность заместителя прокурора Москвы.

– Гражданочка, неужели ты думаешь, что я не ознакомился с твоей биографией, прежде чем вызвать на допрос?!

Мы уже более полу года копаем материал на тебя с твоим любовничком и компаньоном, который каким-то образом успел убраться из страны, но в этом мы тоже разберёмся.

Фрося сразу же обратила внимание, что следователь резко перешёл в обращении с ней на ты.

– Гражданин следователь, я вам никакая-нибудь урка, а уважаемая женщина, мать четырёх детей и по возрасту на несколько лет постарше вас буду, прошу обращаться ко мне уважительно, как следует это делать в официальных государственных заведениях.

Майор опёрся локтями на стол:

– А вы гражданочка Вайсвассер ещё та цаца, ну-ну, посмотрим, что дальше запоёте.

Вопросы следовали один за другим, но Фрося всё категорически отрицала и не называла имён, ссылаясь на то, что не имела личных контактов с компаньонами любовника.

– Гражданин майор, вы поймите, я только сопровождала Марка Григорьевича в его поездках и командировки, но ни с кем там не встречалась.

Всё его свободное время мы проводили в гостиницах, посещали рестораны, театры, музеи и иногда просто прогуливались по улицам.

Если это преступление быть любовницей богатого человека, то готова понести за это наказание, я и так его несу перед детьми и перед собой, оставшись на старость лет одна без надёжного мужского плеча. А он по неизвестно какой причине и попустительству каких высокопоставленных лиц, улизнул из страны, оставив меня одну, расхлёбывать его грехи?

Лицо следователя налилось краской, на губах даже выступила слюна от гнева скулы заходили желваками.

– Что ты, тут мне разыгрываешь из себя дурочку, мы не таких видали, кому передавала со склада магазина дефицитный товар, может и это будешь отрицать?

– Нет, не буду, я действительно иногда по просьбе заведующего через чёрный ход магазина передавала какие-то свёртки незнакомым людям, они мне официально не представлялись.

– Так, так, а может, случайно, знаешь, каким образом поступали к гражданину Гальперину ценные меха редких животных из Сибири?

– Первый раз об этом слышу, он мне не докладывал, как и о многом другом.

– Послушай умница, может ты ещё не знала и даже не догадывалась, что он занимается незаконной деятельностью, перепродавая в три дорого дефицитный товар, приобретал на складах неучтёнку и спихивал её через магазин, где он был заведующим, ничего не подозревающим советским гражданам?

– Что вы, на меня кричите, это, что я доставала этот товар, это, что я его сбывала, это, что я сбежала из страны???

Я только была его любовницей и если это подсудно, то готова понести наказание не только морального толка, но простите, разве есть такая статья, по которой за это судят.

Я не разыгрываю перед вами дуру, я она и есть, он там купается в море и деньгах, а я тут перед вами отдуваюсь за все его преступления перед Советской властью.

Вы спрашиваете, знала ли я, что он доставал, сбывал, облапошивал в три дорога граждан и совершал прочие не законные действия, конечно знала, только через магазин он это не продавал, а сбывал ценный товар таким же воротилам, как и он сам.

– Вот, выдаёшь, а откуда ты это знаешь, что они воротилы?

– Товарищ майор…

– Гражданин я для тебя.

– Ну, тогда и ко мне обращайтесь на ВЫ, а можно и по имени отчеству.

Следователь несколько раз набрал и выпустил с шумом воздух сквозь сжатые губы.

– Так, откуда Вы знаете, что они воротилы?

– Простите, гражданин майор, я же вам говорила, что через чёрный ход выдавала товар и получала от них деньги, а за зарплату в сто рубликов разве простой советский гражданин мог себе позволить покупать такие дорогие вещи и ещё с переплатой.

– Скажешь, что ты от этого ничего не имела?

– Гражданин майор, я понимаю так, что мы теперь продолжим наш разговор обращаясь друг к другу на ты?

– Ефросинья Станиславовна, своей наглостью Вы меня не собьёте с толку, ещё раз спрашиваю – получали Вы деньги за свою посредническую деятельность?

– Получала какие-то мелкие суммы, но вы у меня раньше об этом не спрашивали.

– И, конечно же, Вы будете отрицать, что не знали о его связи с криминальным миром и даже с некоторыми ворами в законе?

– Гражданин следователь, он мне что-то говорил об этом, но я не вникала, к чему мне это.

Послушайте меня гражданин майор, я не отрицаю, что получала деньги за каждый проданный через чёрный ход товар.

Я не отрицаю, что все эти четыре года, пока находилась в любовницах у Марка Григорьевича жила практически на всём готовом, принимая от него ценные подарки и крупные суммы денег.

Я не отрицаю, что ездила с ним в командировки, живя в роскошных гостиницах, три года отдыхала с ним на южном морском побережье в фешенебельных пансионатах, посещала рестораны, театры, музеи и принимала с удовольствием наряды, от нижнего белья до натуральных шуб.

– Гражданочка Вайсвасер, что Вы разыгрываете передо мной мягкую и пушистую, зачем нагло корчите из себя примитивную любовницу, нам ведь известно от работников магазина, где и Вы, кстати, работали, что вы с заведующим были достаточно близки во всех вопросах воровской коммерции, они не раз слышали, как вы между собой обсуждали ваши незаконные комбинации.

– Это поклёп, такого быть не могло, я ведь работала только три-четыре часа с утра и честно выполняла свою непосредственную работу, занималась уборкой.

– Но ты, ведь знала, что твой любовник занимается незаконной коммерческой деятельностью, что он в три дорога сбывает дефицитный товар, что он обкрадывает государство и простых его граждан, что он дискредитировал советскую торговлю?

Терпение Фроси лопнула, она подняла глаза на следователя:

– Конечно, знала и пользовалась награбленным, но только не у простых советских граждан, такие из чёрного хода дефициты не тащили, я, что не видела, какие разряженные барышни подкатывали на казённых автомобилях с личным шофёром, чтобы забрать этот товар.

Вы мне говорите, что уже больше полу года нас пасёте, так какого чёрта вы выпустили из страны уважаемого вора, бандита и афериста Марка Григорьевича Гальперина?

А вам известно, что в то время пока я ездила на похороны мужа подруги в Сибирь, он преспокойненько покинул меня и нашу страну, а наши компетентные органы взирали на это сквозь пальцы.

– А ты не за мехами случайно ездила в Сибирь?

Фрося глубоко вздохнула, она не стала отвечать на этот вопрос, а только отрицательно покачала головой.

– Гражданин майор, уважаемый Вячеслав Андреевич, а покопайтесь лучше у вас наверху и узнайте, кто допустил до того, что находящегося под подозрением в серьёзных финансовых махинациях товарища беспрепятственно в течение короткого срока выпускают из страны.

Вам, не кажется, что теперь по чьей-то указке, на его любовницу стараются навешать всех бешеных собак?

Следователь никак не отреагировал на последние её слова, а опустил голову и быстро заполнял протокол, не поднимая глаз на Фросю.

Затем, он размашисто подписался и перевернул листы к ней:

– Гражданка Вайсвасер Ефросинья Станиславовна, ознакомьтесь с протоколом допроса и если я всё верно записал с ваших слов, то поставьте свою подпись внизу каждого листа.

Фрося вскользь прочитала написанное, там было сухо изложены её ответы, никакой отсебятины следователя она не заметила и спокойно расписалась там, где указал ей майор.

Мужчина поднялся со стула:

– Гражданка Вайсвасер, до конца следствия вы арестованы и будете находиться в следственном изоляторе в Бутырской тюрьме, сейчас я вызову машину и конвоиров, а пока вас проводят в камеру предварительного заключения, где вы находились до допроса.

Глава 72

Через два часа за Фросей зашёл дежурный милиционер и вывел её из камеры, в коридоре поджидали два конвоира.

Один из них попросил Фросю протянуть вперёд руки и тут же заключил их в наручники.

В таком жалком виде Фросю грубо втолкнули в машину, сопровождающие её конвоиры уселись по обе стороны и они поехали.

Фрося не плакала и не обращалась к богу, она не проклинала свою злосчастную судьбу, Марка втравившего её в мир незаконной коммерции, себя, что не смогла противостоять лёгкой наживе и шикарной жизни… она проклинала Советскую власть.

Фрося с горечью вспоминала отсидевших без всякой вины в Советских лагерях Степана, Алеся, маму Клару и, конечно Семёна, вынужденного по вине той же Советской власти стать вором и получить в юные годы длительный срок, и списать собственной кровью преступление перед государством, на которое его толкнула та же Советская власть.

Вот теперь её везут в тюрьму и, что будет дальше неизвестно, как повернётся следствие, что на неё накопают, хотя и та сумма денег и украшения, что у неё изъяли, похоже, потянут на срок, но надо ведь ещё дожить в тюрьме до суда.

Хорошо ещё, что большую часть денег и украшений, не говоря уже о валюте, они спрятали на даче и что-то у Мираба.

Сможет ли она когда-нибудь получить эти деньги от бандитов, трудно сказать, но лучше пусть они пропадут, а иначе, если бы обнаружили их при обыске, то стало бы намного сложней отвечать на провокационные вопросы следователя, и, так натерпелась изрядно.

Всё, не стоит даже о них вспоминать, дальше в болото они точно не утащат, а вот дача сейчас не кажется надёжным местом, если обнаружат там её заначки, то могут легко подвести и под расстрел.

Фу, ты, до чего могут довести мрачные мысли, хотя допросом у следователя она осталась довольна, на её взгляд, она выбрала правильную линию поведения и не похоже, чтобы где-то прокололась.

Наверное, уже вернулся Сёмка, боже мой, какая страшная картина ему предстала и как он, узнав о произошедшем, и где сейчас находится мать, болезненно переживает за её судьбу.

Соседи, конечно же, ему всё рассказали, какая стыдоба, а мальчишке надо идти в институт, как на нём скажется её нынешнее положение, если её осудят, то тогда точно за границу на соревнования не выпустят.

Одна мысль перескакивала на другую и она даже толком не заметила, как подъехали к высокому забору с колючей проволокой наверху, как открылись массивные ворота и они въехали на территорию тюрьмы.

Ей пришлось претерпеть ряд унизительных процедур пройти тщательный осмотр вплоть до интимных мест, вымыться хозяйственным мылом и надеть на себя казённое грубое нижнее бельё.

И вот, её ведут по длинным тюремным коридорам под конвоем двух хмурых охранников.

Перед ней открываются двери, а потом с лязгом за ней закрываются.

Она должна была идти до самой камеры, держа руки за спиной, хорошо ещё, что сняли наручники.

Наконец её подвели к одной из камер, которая, по всей видимости и станет её временным пристанищем.

Дежурный охранник по этому коридору с лязкгом повернул большим ключом в замке, резко распахнул дверь и небрежно подпихнул в спину Фросю, и она оказалась в душном, насыщенном всякими противными запахами помещение, которое теперь ей станет на какое-то время домом.

Глава 73

Фрося обвела настороженным взглядом помещение, скользя глазами по обстановке и лицам – на неё, со своей стороны, уставились, сидевшие на нарах, два десятка женщин разного возраста и вида.

Фрося прислонилась спиной к дверям и затравленно смотрела на тесные своды камеры для такого большого количества людей.

В одной из женщин она узнала ту молодуху из камеры предварительного заключения, которая хотела силком отобрать у неё свитер.

Безусловно, и та сразу же узнала Фросю и что-то быстро шептала какой-то заключённой, сидевшей на нижних нарах возле стола, плотно придвинутого к стене с решётчатым окошком под потолком.

Не успела Фрося, как следует оглядеться и выбрать подходящую линию поведения, как старая знакомая с разбитыми губами вдруг поднялась со своих нар, и двинулась в её сторону.

Она не спеша подошла к Фросе и воинственно уперев руки в бока, стала напротив в метре от неё, мерзко осклабилась и вдруг, плюнула в лицо:

– Что сучара, я тебе же говорила, мы ещё встретимся, а, ну, шементом скидывай свой свитерок и лопари у тебя гожие, тоже скидывай, а может тебе помочь.

Фрося тщательно рукавом свитера вытерла плевок.

Надо было срочно что-то предпринять, если она сейчас покажет свою слабость, то её растопчут эти урки, как букашку.

Она твёрдо решила, пусть изобьют, но она добровольно с вещами не расстанется.

– А ты попробуй сними, ведь уже пробовала, что забыла или морда твоя поганая уже зажила.

От резкого отпора Фроси, старая знакомая несколько растерялась, но оглянувшись, увидела, что к ним медленно приближаются две молодые женщины приблатнёного вида и тут же воспряла духом.

– Послушай бикса, ты зря пасть разеваешь, я посмотрю на тебя, когда ты будешь мне и другим колёса лизать, а, ну, скидай шмотки.

И не успев ещё договорить, неожиданно схватила Фросю руками за горло и начала яростно давить.

Раздумывать было некогда и Фрося изловчившись, со всей силы всадила нападающей коленом в живот.

Получив страшный удар, молодуха скинула руки с горла, согнулась и схватилась за раздираемое болью место, и тут же, Фрося с размаху ударила кулаком ей в лицо.

Рука у Фроси по-прежнему была очень сильная, привычная к тяжёлому физическому труду, что и прочувствовала на себе напавшая на неё заключённая.

Она вначале осела на пол, а затем, рухнула без сознания, завалившись на спину.

У Фроси мелькнула дурацкая на этот момент мысль – а мой Сёмка сейчас бы гордился матерью.

Но посторонние мысли быстро отхлынули от сознания Фроси, потому что две приблизившиеся к этому времени к месту драки уголовницы, не решительно замерли на месте, переводя взгляд с Фроси на лежащую на полу напарницу и обратно.

Фрося со своей стороны также оценивала создавшуюся обстановку – безусловно, в камере были не все блатные и с этими двумя прошмыговками она как-нибудь справится, но, что дальше, ведь, в конце концов, изобьют до потери сознания и, что она этим докажет, останется без вещей, а ещё и увеченная.

В это время к ним приблизилась та здоровенная баба, с которой накануне шепталась, медленно приходящая в себя поверженная Фросей.

Следом за ней двинулись ещё три женщины, ситуация принимала кровавый для Фроси оборот.

Фрося поняла, что эта здоровая баба была в этой камере явным авторитетом.

Именно, от её слова зависело, будет ли с ней расправа или оставят в покое.

На последнее она уже не могла рассчитывать, потому что её окружили со всех сторон жаждущие мести товарки поверженной ею противницы.

Всё было не на её стороне, только за спиной оставалась дверь, но повернуться и стучать, звать на помощь она не успеет, да и придёт ли она, эта помощь.

Авторитетная баба и Фрося не сводя друг с друга взгляда примерялись к обстановке.

После не долгого молчания, атаманша сквозь зубы спросила:

– Откуда будешь бобриха, авторитет имеешь или без крыши решила обороняться, ведь не таких здесь обламывали.

– Я не понимаю о чём ты мне говоришь, но почему я должна этой шмокодявке свои вещи отдавать.

Вступив в разговор со здоровой блатной бабой, отвечая ей, Фрося несколько отвлеклась и не заметила, что поверженная ею поднялась на ноги и приблизилась с боку.

Со страшным визгом, она вцепилась Фросе ногтями в лицо, а следом за ней бросились в драку и остальные, нанося суматошные удары по голове, плечам, животу и спине.

Фрося стояла пригнувшись, закрыв лицо и живот руками.

Отвечать на сыпавшиеся со всех сторон тумаки было бесполезно, нельзя было раскрываться и подставлять особо уязвимые места.

Нападавшие в своём рвение больше мешали друг другу, но некоторые удары были достаточно болезненными.

Фрося не кричала и не звала на помощь, а подыскивала подходящий момент для решительной контратаки.

Вот, бы ей добраться до той главной отвратительной толстой бабы, но на это нельзя было рассчитывать, потому что та не принимала участие в избиении, а с ехидной улыбкой наблюдала со стороны.

В голове у Фроси уже мутилось от частых ударов, лицо горело от прогулявшихся по нему ногтей, на теле казалось не было живого места, ещё немного и она упадёт и Фрося решилась атаковать.

Двумя ладонями схватила первую попавшуюся руку и не обращая больше внимания на сыпавшиеся со всех сторон на неё удары, упёрла локоть пойманной руки о колено и надавила всей тяжестью своего не худого тела.

Раздался хруст, а следом дикий раздирающий душу и слух дикий крик боли.

Мгновенно все участвующие в драке женщины разбежались по своим нарам, возле дверей осталась стоять одна растерзанная Фрося, а на полу возле её ног лежала и корчилась, и страшно выла от боли с вывернутой под неестественным углом со сломанной в локте рукой молодая блатная.

Дверь в камеру резко распахнулась, на пороге стоял дежурный охранник:

– Что здесь происходит, в карцер захотели?

Со своих нар подобострастно ответила авторитетная баба:

– Не переживай начальник, девочки немного повздорили, сейчас всё уладим, вот только Зинульке нужна, похоже, медицинская помощь, ручку бедняжка о парашу побила, кажется сломала.

Безусловно, охранник сразу же оценил обстановку в камере.

Подобное происходило постоянно и повсеместно, но часто новичка быстро обламывали, а эта бабёнка решилась постоять за себя и похоже, неплохо справилась.

Хотя видно, что и ей тоже изрядно досталось, но по всем признакам во враче особо не нуждается.

Пока подоспевшие другие охранники уводили в санчасть девушку с переломанной рукой, Фрося, следуя строгой команде, проследовала вглубь камеры, чтоб занять какие-нибудь свободные нары.

Она шла в глубь камеры с высоко поднятой головой, раздираемая страшной болью во всём теле и понимая, что выигран только первый раунд, а бой ещё продолжается.

Глава 74

Фрося медленно шла по проходу между рядами двухярусных нар, подыскивая свободное место.

Со всех сторон она ловила на себе любопытные взгляды, но ей было ни до кого, ужасно болело избитое тело и саднило расцарапанное лицо.

С одних из нижних нар ей тепло улыбнулась деревенского вида женщина и показала рукой на одни из верхнего яруса.

Фрося неловко, преодолевая боль, забралась на них, легла и затихла, прислушиваясь к своему ноющему телу и голове.

К ней подошла с мокрой тряпочкой, та деревенская женщина и стала аккуратно протирать в кровь разбитое и оцарапанное лицо:

– Голубка, какая же ты сильная и смелая, от этих блатнячек спасенья никому нет, а ты молодчинка, сумела постоять за себя.

Меня зовут Настей, нам надо друг друга держаться, есть тут и другие обыкновенные бабы, которым от этой шалавы с её бандой нет продыха, всех сука замордовала.

Ты, с ней сильно не ерепенься, она ещё та бандитка, уже несколько раз сидела и сейчас говорят по убийственному делу проходит.

Всё это Настя шептала Фросе на ухо, прикладывая мокрую холодную тряпку к её окровавленному лицу.

Фрося с благодарностью принимала заботу новой знакомой.

Постепенно напряжённость отступала, тело ныло, но острой боли она уже не чувствовала, а примочки прохладной тряпкой приносили лицу облегчение:

– Настя, а тебя то за что заграбастали?

– За самогоночку родненькая, за её родимую.

Тяжело одной бабе на селе жить и дровишки надо заготовить, попилить и порубать, и огород распахать, и навозик привезти да раскидать, крышу починить, забор подлатать, и мало ли работы возле своего дома и в собственном хозяйстве.

– Настенька, что ты мне рассказываешь, будто я сама это всё не проходила.

Меня, кстати, зовут Фрося.

– Фросенька, лапочка, да, что ты можешь знать о деревенской жизни, думаешь, что две грядки на дачке посадила, так нашу жизнь уразумела.

Не смотря на боль Фрося от души рассмеялась:

– Ну, Настюха даёшь, я почти до сорока лет вела большое хозяйство – огромный огород, корова, свиньи, куры, индюки, а, что там говорить, солила, мариновала, квасила, а ещё и на базаре излишки сбывала, надо было ведь четырёх детей на ноги поднимать.

– Ой, душа моя, что-то ты на деревенскую совсем не похожа, краля городская, да и только.

– Так, я уже двенадцать лет в Москве живу и теперь, действительно, только на дачке ковыряюсь.

В это время с лязгом открылось окошко в двери камеры, привезли вечернюю баланду.

Зэчки звеня алюминевыми ложками о железные миски потянулись на раздачу.

Настя потянула за руку и Фросю:

– Пойдём подружка, за снедью, сильно и вкусно не налопаешься, но с голоду не сдохнешь.

Фрося слезла с нар и подошла вместе с новой подругой к очереди, и встала вслед за Настей.

Подошёл её черёд, она посмотрела на раздатчика:

– У меня нет миски с ложкой.

– Новенькая что ли?

– Да, сегодня только поступила.

Раздатчик еды, мужчина среднего возраста, был явно из заключённых, сочувственно посмотрел на Фросю.

– Ого, как тебе успели уже фейс разрисовать, Кувалда, наверное, приложилась.

– Кто?

– Держи поедуху и ложку, не могу я с тобой долго наговариваться, кум гляделки пялит.

Фрося взяла свою миску с перловой кашей, маленьким кусочком какой-то разваренной рыбы и куском хлеба.

За столом все места были заняты атаманшей и её приближёнными.

Другие обитатели камеры сидели на своих нарах и уплетали кашу, звеня ложками о миски.

Настя позвала Фросю присесть на свои нижние нары, чтобы ей не лезть наверхатуру, но от стола раздался низкий голос атаманши:

– Давай голуба, дуй сюда, потолковать надо.

Настя опустила глаза, не решаясь повлиять на решение Фроси, которая сразу поняла, надо идти, этого разговора всё равно не избежать и лучше с этим покончить сразу.

Она подошла со своей едой к столу и взглянула в заплывшие жиром глаза:

– Что и еду будете отбирать?

– Не пыжься бобриха, если не удалось сразу обломать, то сделаем это попозже, если, конечно, не угомонишься и не сбавишь обороты, но пока хочу с тобой погутарить.

Манька, спрыгни со стула, дай место гостье рядом со мной.

Фрося села на освободившуюся табуретку рядом с атаманшей и взглянула на неё.

– Хавай, а то скоро кирза застынет, не проглотишь.

Каша уже была чуть тёплая скользкая и пересоленная, но превозмогая подступающую тошноту, Фрося начала медленно её есть.

Атаманша подсунула ей кусок копчёной колбасы.

– Жуй, разбогатеешь, отдашь.

Фрося совершенно не понимала, как себя вести в сложившейся обстановке, брать или не брать этот щедрый подарок, как реагировать на происходящее и, что рассказывать этой злобной на вид женщине, без благожелательного отношения которой, трудно будет здесь выжить.

– Прошу прощения, я не знаю, как к вам обращаться, меня зовут Фрося.

– Вот, насмешила, девки вы слышали, ко мне на вы обращаются.

И Жирная атаманша разразилась диким хохотом, который подхватили её сявки, и тут же посерьёзнев:

– Кувалда, секёшь, зови меня Кувалдой, это моё погоняло, а имя тебе знать не обязательно.

Фрося с большим трудом справилась с кашей, с колбасой она глоталась намного лучше.

Хотела подняться и пойти за другими вымыть в умывальнике посуду, но её остановила властная рука:

– Манюля, помой наши мисочки, а потом с чаёчком расстарайся, а мы начнём тёрку.

А, что ты голуба, так за свиторок свой зацепилась, неужто в школе не учила, что Ленин говорил делиться надо.

– Я не люблю, когда силой отнимают, а поделиться всегда рада.

– Так, сымай, мне будет маловат, так на колбаску сменяем, не прочь?

Фрося поняла, придётся расстаться с ангоркой и надо это сделать без лишних слов, вступать опять в бой у неё сейчас не было сил, да и желание поубавилось, ведь скопом, в конце концов, изобьют до смерти, и она быстрым движением стянула через голову мягкую свою кофточку, и осталась в одной футболочке натянутой на казённый бюстгальтер.

– Манюль, притарань какое-нибудь барахлишко, прикрыть нежные плечи бобрихи.

Молодая блатнячка ходившая, похоже, у Кувалды денщиком, кинула Фросе сомнительного вида и чистоты кофту на пуговицах.

Та не церемонясь, быстро облачилась в неё и взглянула на атаманшу.