Текст книги "Фрося. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

За окном кабинета в котором шёл допрос, было сумрачно, в стекло хлестал ранний осенний дождь и Фрося зачарованно смотрела на разыгравшуюся стихию.

Прошло только несколько дней, как она была заточена за эти мрачные стены, а уже всей душой рвалась наружу, готова была в чём сейчас стоит выйти на улицу и вдохнуть полной грудью воздух свободы, даже такой ненастной.

Глава 79

Глядя в окно, Фрося так глубоко ушла в свои мысли и совершенно абстрагировалась от происходящего вокруг неё, а ведь она находилась в кабинете у следователя, где шёл выматывающий душу допрос.

На протяжении трёх часов трое сотрудников из органов ОБХСС пытались всяческим образом, инкриминировать ей подсудную статью.

В какой-то момент Фрося почувствовала, что её положение не такое уж безнадёжное.

Ценный, постоянно вводимый ей в уши перед отъездом, совет Марка, что она должна беззастенчиво всё валить на него, явно имел успех, потому что следователи постоянно наталкивались в ответах на имя любовника, втянувшего её в преступные свои действия.

Нахлынувшие мысли о свободе и Марке резко прервал голос майора:

– Гражданка Вайсвассер, даже судя по вашим уклончивым ответам, можно догадаться, что та сумма денег, что мы у вас обнаружили, только капля в море и большую часть из награбленного вашим благодетелем в сотрудничестве с вами, где-то преступно скрываете и поэтому получено разрешение от прокуратуры на обыск в вашем гараже и на даче.

Фрося как будто не слыша сообщения следователя неожиданно спросила:

– Гражданин майор, а когда я получу разрешение на свидание с сыном?

– В ближайшие дни получите, но предварительно мы хотим побеседовать с ним сами.

Он уже был вызван в пятницу повесткой в наше отделение для дачи свидетельских показаний, но не явился.

Мы хотели его доставить сюда принудительно, но оказалось, что повестка так и осталась лежать в вашем почтовом ящике.

После того, как обратились с запросом в спортивную организацию, мы выяснили, что ваш сын уехал на неделю на соревнования в один из крупных Уральских городов.

Нами принято беспрецедентное решение, не сообщать пока руководителям сборной СССР по боксу о том, что мать талантливого подающего большие надежды спортсмена находится под следствием и содержится в заключении.

Надеемся, что ради сына у вас возьмёт верх здравый смысл и вы пойдёте на сотрудничество со следствием.

– О каком здравом смысле вы мне толкуете, стараясь всеми вам доступными средствами накрутить мне, как можно больший срок и какую, скажите на милость, от этого получит радость мой сын, что его мать попадёт на зону на несколько лет.

– Смотрю, вы гражданочка спекулянтка, уже успели в камере не только получить боевые раны, но и поднабраться блатными терминами.

– Я не по своей воле прохожу эту школу жизни, а подводить себя под университет, под названием зона, не собираюсь.

Следователи находящиеся в кабинете переглянулись, майор забарабанил пальцами по столу.

– Итак, добровольно признаваться в содеянных преступлениях и выдать государству не законно приобретённые крупные суммы денег и другие ценности вы не намерены, а жаль.

Своими чистосердечными признаниями и начав сотрудничать со следствием, вы могли бы облегчить своё неприглядное будущее, но вы продолжаете здесь разыгрывать невинную овечку и косить под дурочку.

Выставляете себя некой жертвой обстоятельств, маскируясь под любовницу сбежавшего от правосудия прохиндея.

Фрося приосанилась на своём стуле и взглянула смело прямо в глаза ехидного майора.

– А как это получилось, что этот прохиндей, как вы говорите, сбежал от вашего правосудия, когда вы уже больше полу года, по вашим словам, усиленно пасёте нас?

Майор не в силах сдержать гнев, грохнул кулаком по столу.

– Заткнись, спекулянтская морда, будь моя воля, я бы тебя на всю десятку запаял на зону, но даже то, что тебе грозит по нашим наработкам, не покажется тебе прогулкой при луне.

Пусть только немного распогодится и мы с тобой прогуляемся в твой гараж и на дачу, а может быть и ещё где-нибудь поковыряемся, я тебе уже говорил, чует моё сердце, что где-то заныкала десятки тысяч рубликов, а, возможно, и валюту с камешками, а теперь ступай и подумай хорошенько о своём поведении на допросах, время в камере для этого у тебя предостаточно.

Глава 80

Прошло три дня после последнего допроса, всё это время Фросю больше не вызывали к следователю в кабинет и вовсе стало казаться, что её просто напросто забыли.

Во вторник у Кувалды состоялся суд и она со скамьи подсудимых в камеру СИЗО уже не вернулась.

Всем стала заправлять окрепшая в своих правах Щепка.

Фрося с омерзением наблюдала за её поведением по отношению к вновь поступающим в камеру простым смертным и вакханалиями с блатотой по отношению к несчастным жертвам.

Особо крупных свар не было, а встревать в ход происходящего не хотела.

Ей было пока необходимо сохранять хрупкое равновесие с этими отморозками.

Щепка Фросю будто не замечала, как и не трогала Настю, видя их дружеские отношения.

Через неделю в камеру с гипсом на руке вернулась Зинуля.

Она косо смотрела на Фросю, в её взгляде на обидчицу, плескался откровенный страх.

Фрося часто по ночам слышала, идущие от близко стоящих нар страстные стоны и вопли, она уже понимала, что это блатные девки так удовлетворяют друг друга.

Манюля сразу же по уходу Кувалды, перешла в собственность Щепки и та пользовалась ею во всех ипостасях, как и Зинулькой, которая с удовольствием выполняла роль любовницы старшей по камере, что гарантировала ей крышу, лишний кусок колбасы, а там, кто его знает, может и сама получала от этого удовольствие.

Под вечер того же третьего дня Щепка подозвала к себе Фросю:

– Слышь Полячка, маляву получила, есть и про тебя.

– А, что, Щепочка, давай быстрей, для меня же это очень важно.

– Да, цыц ты, кто на киче куда-то спешит, чем больше растягиваем время, тем быстрей мотается срок.

Они отсели от всех в угол Фросиных нар и Щепка поведала на словах адресованное лично ей:

– Передайте Полячке, нет базара, стрелке кранты.

Глаза у Фроси полезли на лоб.

– И это всё? И, что это значит?

– Какого хрена ты, у меня это спрашиваешь, я в ваших тёрках с Кувалдой не участвовала.

И уже без всякой злости:

– Как я понимаю, разговор окончен, дело сделано.

Но до Фроси и самой начал доходить смысл малявы – её любимой дачи больше не существует.

Она от напряжения вся взмокла от пота.

Глава 81

В ту ночь Фрося долго не могла уснуть, душу разрывали противоречивые чувства – с одной стороны она была довольна, что угроза, скорей всего, миновала и теперь милиция вряд ли обнаружит на даче крупные суммы денег, валюту и украшения, но с другой, ей было безумно жаль этого райского уголка, где она последние двенадцать лет, с таким удовольствием в летнюю пору проводила выходные, отводя душу работой на приусадебном участке, ведь, как не крутись, а жилка крестьянская в ней жила до сих пор.

Последние четыре года она являлась там полноценной хозяйкой и многое было уже оформлено по её вкусу.

Что обозначают эти кранты, до неё дошло и отозвалось болью в душе.

Она понимала, что это было необходимо и, что любимого домика уже не существует.

Всю неделю шёл дождь, на допросы не вызывали и время в камере тянулось до жути монотонно и медленно.

В выходные дни даже в их камеру сквозь за решетчатое окошко под потолком пробились солнечные лучики и уже в понедельник с самого утра за ней пришли конвоиры.

Они надели на руки Фроси наручники и вывели во двор тюрьмы, где её поджидал воронок со следственной группой.

Фрося думала, что её повезут на дачу, но ошиблась, машина подкатила к её дому, где она заметила стоящего возле подъезда сына с ключами в руках.

Сердце забилось в груди у матери сполошенной птицей, ведь уже больше двух месяцев она не видела своего мальчика, а сейчас она предстанет пред ним с незажившим до конца лицом и в наручниках.

Мать и сын бросились на встречу друг другу, желая упасть в объятия, но бдительные сопровождающие сотрудники ОБХСС не позволили им сблизиться.

Один из прибывших с ней милиционеров забрал у Сёмки ключи и вся группа следователей зашла в гараж.

Их глазам предстали стоящие рядом её любимый жигуль и Ява Сёмки.

Майор присвистнул:

– А, что ребята, не хило живут в нашей стране матери-одиночки, пацану ещё нет восемнадцати, а он уже рассекает на таком мотоцикле.

Мой уже с армии пришёл, а мы чуть не чуть смогли только на Вятку расстараться.

Фрося мгновенно отреагировала на слова её следователя, в голосе которого явно прослеживалась плохо скрываемая зависть:

– Гражданин следователь, мой сын, между прочим, получает государственную стипендию члена сборной Советского Союза, а это, как никак, четыреста рублей.

– Помолчите, у вас никто ещё пока ни о чём не спрашивал, но если хотите добровольно указать, где в гараже хранятся ценности, мы вас послушаем.

Женщина, едва скрывая улыбку, замолчала и демонстративно отвернулась от шныряющих по гаражу милиционеров.

Фрося абсолютно не обращала внимания на начавшийся обыск, отлично понимая, что все действия здесь сыщиков обречены на провал, трудно даже объяснить почему, но у неё ни разу даже не возникла мысль, спрятать что-то в гараже.

Пусть ищут, такая у них работа, но ей находиться в непосредственной близости от своего дома было чрезвычайно муторно.

Это же надо было такому случиться, дойти до подобного позора, пришлось нынче предстать пред сыном в роли уголовницы с наручниками на руках, да и соседи могли случайно оказаться рядом во дворе, и увидеть её в этом непотребном виде.

В гараже у Фроси был обустроен подпол, где хранилась на зиму картошка и банки со всякими солениями, вареньями и компотами.

Найдя его, следователи заулыбались, предчувствуя удачу в обнаружении тайника, но после тщательного обыска их ожидало разочарование.

Они скрупулёзно облазили автомобиль, даже сиденья вытащили наружу, но результат оказался нулевым.

Мрачный майор приказал Фросе проследовать обратно в воронок:

– Вы гражданочка, рано торжествуете, всё равно мы вас выведем на чистую воду, поедем на дачу, значит, всё хранится там.

– Гражданин начальник, а кто мою машину опять приведёт в надлежащий вид?

– Гражданочка спекулянтка, когда получим распоряжение о конфискации вашего транспорта, тогда и приведём его в порядок, вам уже вряд ли когда-нибудь придётся шиковать на личном автомобиле.

Фрося вновь устроилась на заднем сиденье воронка между двумя милиционерами.

Она понимала, что торжествовать ещё пока очень рано, что их ожидает на даче трудно было даже представить.

Одно дело – получить маляву от своих блатных, добрых помощников, из которой, если честно, она мало, что поняла, а другое дело, увидеть собственными глазами, да ещё под конвоем опытных сыщиков.

Примерно через час они подъезжали к даче, сердце Фроси сжималось от предчувствия, того кошмара, что предстанет сейчас перед их взглядом, да и страшно было подумать, какая будет реакция воинственно настроенных против неё следователей.

После нескольких подсказок Фроси воронок выехал на улицу, где располагалась дача и уже издали хозяйка поняла, что её дачный домик исчез, ведь раньше ещё за сотню метров в глаза кидалась красная черепичная крыша, но она не появлялась.

Милицейская машина затормозила и внутри неё воцарилось сотрясающее воздух молчание.

На месте дачи валялись одни только головешки.

Сгорел сарайчик, где хранился всякий садовый инвентарь, инструменты и прочие вещи необходимые в подсобном хозяйстве, сгорел туалет, только одиноко торчала посреди этого пожарища обугленная печка, заваленная золой и мусором.

Фрося безусловно ожидала что-то вроде этого, но увиденное, её ошеломило – дача не подлежала восстановлению, она нуждалась в новом строительстве.

Через плечо рядом сидящего милиционера она пыталась разглядеть в каком состоянии находится приусадебный участок, но сделать это из машины было чрезвычайно сложно.

Взгляды всех присутствующих в салоне автомобиля, наконец, оторвались от созерцания пожарища и переместились на Фросю.

Майор последним, наконец, повернулся к хозяйке уже бывшей дачи:

– Гражданка Вайсвассер, как вы объясните произошедшее, может ваш сынок устроил этот спектакль под названием «загорелся Кошкин дом»?

Фрося молчала, не отводя печального взгляда от места, где когда-то был её любимый райский уголок.

Она ещё лёжа бессонными ночами на нарах, думала о том, что подозрение обязательно упадёт на Сёмку и радовалась тому, что, как удачно совпало, ведь он эту неделю был далеко от дома и дачи, пусть теперь разбираются, а она будет молчать.

Все вышли из машины, вывели и Фросю.

Она облокотилась на уцелевший забор, не пожелав приближаться к пожарищу, а издали смотрела на некоторые обугленные деревья – кто его знает, может весной некоторые из них оживут – такими мыслями она отгоняла от себя весь ужас и радость произошедшего.

С не наигранной печалью в глазах Фрося смотрела, как милицейские сапоги и ботинки отшвыривали в сторону мокрые головешки и угли, слушала, как мрачные мужчины прикидывали между собой, когда мог произойти пожар и кто мог его устроить.

Искать было негде и нечего, дача сгорела основательно.

Вокруг печи валялись осколки стекла, треснутая фаянсовая посуда и расплавленные ложки, вилки и миски.

Майор со злостью оторвал от забора штакетину и начал ей копаться в этом обугленном мусоре, но, вскоре, плюнув в сердцах, бросил это занятие и подошёл к остальным, стоявшим вместе с Фросей возле машины.

Сбегавший за это время к ближайшим соседямодин один из милиционеров, вернулся с полученными от них сведениями, что пожар приключился ночью с субботы на воскресенье прошлой недели, хозяйки на даче не было, она уже больше недели здесь не появлялась, никого подозрительного рядом не видели, да и особо это было трудно сделать, потому что в эту ночь шёл ливневый дождь.

Соседи в большинстве считали, что в эту погоду могли на дачу проникнуть бесшабашные подростки или пьяницы и случайно устроить пожар, такое иногда бывало в их дачном посёлке.

Они также заверили, что проявили гражданскую сознательность и о случившемся на следующий день сообщили по телефону в надлежащие службы милиции и пожарной охраны.

Раздосадованные милиционеры и с понурым видом Фрося вернулись в тюрьму.

Глава 82

Фрося вернулась в свою камеру почти под ужин.

Все обитатели уставились на неё, кто-то с удивлением, а кто-то с интересом.

Первой подбежала вездесущая Щепка:

– Привет Полячка, я думала, что тебя увели уже с концами, а тут на тебе, явилась.

Ну, что там, следаки что-нибудь накопали или всё в ажуре?

– А нечего копать и негде, милиционеры порыскали, а я подышала свежим воздухом.

– Так и надо ментярам поганым, я много слышала про Меченного, если он прописал, что кранты, то кранты, ему, что пырнуть, что грабабануть ничего не стоит.

– Щепка, давай не будем больше перетерать эту тему, себе может стать дороже.

Фрося отлично понимала, что обсуждать с кем-то произошедшее на даче в камере не стоит, любая из находящихся здесь, могла ради облегчения своей участи, спокойно сдать её, передав ценную информацию своему следователю.

Щепка уважительно посмотрела на Фросю.

– А ты, толк в тюремных порядках быстро усекла, всё кранты, тёрок больше нет.

Фрося с Настей уселись рядом на нарах вместе поужинать.

Чуткая подруга не стала ни о чём выпытывать Фросю, но та сама с печалью в голосе поведала обо всём, безусловно, не сообщая о том, что вместе с дачей сгорел страшный компромат на неё.

Лёжа в смрадном помещении камеры на своих нарах после отбоя, Фрося обычно долго не могла заснуть.

Она мысленно перебирала детали произошедшего с момента ареста, все предыдущие допросы и тщательно готовилась к следующим, выстраивая в голове линию своего поведения.

Дни потекли, выворачивая душу наизнанку своим гадким однообразием и ожиданием каких-то изменений в её судьбе, но на допросы больше пока не вызывали.

В пятницу неожиданно сообщили, что ей дали свидание с сыном.

Фросю привели в комнату для свиданий, к её большой радости без наручников.

Посреди стоял стол, а по обе его стороны два стула, намертво прикреплённых к полу, ещё один стул находился возле дверей.

Фрося села, сложив руки на коленях, но не находила им места.

Она нервно оглядывалась, то, разравнивая складки на свитере и юбке, то, поправляя волосы и заглаживла на лице заживающие царапины, и принявшие желтоватый оттенок сходящие синяки.

Наконец, в комнату завели её растерянного сына, она невольно приподнялась на стуле, чтобы прижать к груди своего мальчика.

Он тоже хотел броситься в объятия к матери, но их грозно отдёрнули:

– Не положено, займи парень, место напротив заключённой.

Приведший Сёмку милиционер, уселся на стул возле дверей и строго предупредил:

– У вас пятнадцать минут, довожу до вашего сведения, ничего друг другу не передавать, в любой момент могу остановить или прекратить разговор, если посчитаю, что он носит вредную влияющую на ход следствия информационную подоплёку.

Мать и сын уже не слышали грозного предупреждения сурового охранника, они во все глаза смотрели друг на друга.

– Мамочка, кто тебя так?

– Не обращай внимания сынок, уже почти зажило, прошла боевое крещение, участвовала в боях без правил местного значения.

– Мамуль, я в Свердловске стал чемпионом спартакиады студентов, не проучившись ещё и одного дня, а, как видишь синяков у меня нет.

– Сёмочка, у меня тоже уже заживают, а новых не предвидется.

– Жаль, что я не вовремя бельё постирал, поздно обнаружил грязное.

Милиционер у дверей напрягся.

– Говорите по существу, я не собираюсь ваши ребусы разгадывать.

Мать с сыном улыбнулись друг другу, ведь одной фразой Сёмка многое расставил аккуратно по полочкам.

– Мамулька, я перед теперешним нашим свиданием передал тебе посылку, там и письмо найдёшь.

– Спасибо тебе сыночек, мой любимый, спасибо тебе дорогой, за заботу.

А ты знаешь, что произошло с нашей дачей?

– Знаю, меня вызывали на допрос, как свидетеля по твоему делу.

И опять встрял охранник:

– Запрещено вести разговоры на тему следствия.

Фрося зло зыркнула в его сторону.

– Нам, что с сыном о погоде говорить?

– Конечно, в основном о ней и о семейных делах.

Милиционер, явно, издевался и Фрося с Сёмкой решили в дальнейшем внимания на него не обращать, но больше не касаться скользкой темы, тем более всё важное было сказано, а дразнить собак не стоит, ведь у них было всего пятнадцать минут.

Фрося быстро задавала вопросы сыну, а он также мгновенно отвечал, рассказывая об учёбе в институте, которая уже началась, оказывается первый курс на картошку не посылают.

– Мамочка, в доме и гараже уже порядок, мне наш знакомый Влад помог его навести.

И по глазам сына мать поняла, он обо всём информирован из первоисточника.

Жалкие пятнадцать минут свидания пробежали настолько быстро, что мать с сыном даже опомниться не успели, а суровый милиционер отдал распоряжение о его завершении и увёл подследственную обратно в камеру.

Посылка, которую вскоре вручили Фросе, была примерно того же содержания, что и в прошлый раз, но в её глаза сразу бросился пакет с леденцами обвёрнутый голубой ленточкой.

Именно такие ленточки она с юных лет и до сих пор, постоянно вплетала в свои пушистые пшеничного цвета волосы.

Слёзы, буквально, хлынули по её щекам.

Милый мой мальчик, в такое время вспомнить о материнской слабости, постараться этой милой малостью скрасить серость нынешних неприглядных буден.

Фрося уже привычно отделила часть находящегося в посылке в общак камеры, вручив в руки старшей по камере, неожиданно спросила:

– Послушай Щепочка, а у тебя случайно нет зеркальца?

– Конечно, есть, чего раньше не спрашивала, покрасуйся и верни, если его обнаружат при шмоне, ему хана.

Фрося тщательно расчесывала свои по-прежнему густые волосы, разглядывая себя в маленьком зеркале – синяки и царапины, действительно, уже почти все сошли, только остались чуть приметные отметины, но в волосах засверкали снежинки седины, ничего не поделаешь, в январе уже пятьдесят пять, а события последнего времени не могли пройти без следа.

Вздохнув, она вплела привычно в волосы голубую ленточку и вернула Щепке зеркало.

– Полячка, какая же ты красивая, не зря говорят, что тебя пас бобёр, всем бобрам бобёр.

Фрося рассмеялась:

– Теперь пасёт следак, всем следакам следак.

– Да, про этого майора я слышала, ещё тот ментяра поганый.

Глава 83

Фрося думала, что после обнаружения сгоревшей дачи, её затаскают на допросы, но глубоко ошиблась.

Вскоре появилось такое ощущение, что про неё совсем забыли.

Дни складывались в недели, а те в месяцы, но в её жизни время словно остановилось.

После суда ушла на зону Щепка, но этот факт мало отразился в душе у Фроси, а вот прощание с новой подругой Настей было трогательное.

Хоть и короткое время они пробыли вместе, но дружба их окрепла, больше, чем в других условиях за многие года.

За гонку самогона и его распространение в целях наживы, ей влепили два года вольного поселения, но Настя сильно не огорчилась решению суда, она ожидала большего срока.

Накануне подруги всю ночь проплакали и Фрося взяла с Насти честное слово, что, как только та освободится, тут же её отыщет в Москве.

– Настенька, у меня в жизни было очень мало подруг и мы не должны в будущем потерять друг друга.

Я пока не знаю, чем закончится моя история, но что-то мне подсказывает, что я выкручусь из этих тисков и скоро попаду домой.

Как только освободишься с поселения, тут же отыщи меня, я всё сделаю от меня зависящее, чтобы ты не связывалась больше с этим вонючим самогоном, а без него могла бы заработать себе деньги на достойное житьё-бытьё.

– Фросенька, сердечная моя подружка, я обязательно встречусь с тобой, когда выйду на волю, но чем ты сможешь мне помочь, я же забитая деревенская баба, а ты вон какая фифа городская, даже говоришь, как по писанному.

– Не смеши Настюха, ещё недавно я разговаривала ни чем не лучше тебя, а может быть, даже хуже, я ведь вовсе не русская. Вначале, когда я поселилась в Москве, рот боялась открыть.

Помню, когда работала санитаркой в больнице, так многие бабы меня поправляли, а другие откровенно смеялись.

– Фрося, милая моя, дело же совсем не в языке, просто, зачем я тебе в той жизни, ты вон мне про театры и музеи рассказываешь, а я там отроду никогда не была.

– Ничего страшного, я тоже когда-то не была, а теперь будем вместе посещать их и не только, даже в рестораны будем с тобой ходить.

Последние слова Фроси вызвали у Насти смех и сквозь него она вытирала опухшие от слёз глаза.

Только к концу октября Фросю неожиданно опять вызвали на допрос.

В знакомом кабинете на неё вновь смотрели пронизывающие глаза того же следователя:

– Гражданка Вайсвассер, вас не удивил тот факт, что больше месяца вас не вызывали на задушевные беседы со мной?

– Нет, не удивил, похоже, не о чем вам было со мной разговаривать, ничего нового на меня не накопали, да и копать у вас нечего и негде.

– Ну, почему вы, так думаете, что я обязательно должен копать, да и того, что на вас есть, потянет на срок, но дело не в этом, просто захотелось поговорить с такой умной и симпатичной женщиной.

– Гражданин майор, до сегодняшнего дня Вы что-то не больно со мной говорили, больше спрашивали, а точнее, требовали каких-то признаний в несовершённых мной мнимых преступлениях.

– Ну-ну, не будьте такой агрессивной, это моя работа такая, а с вами, похоже, всегда можно найти тему для разговора, вон и ленточку кокетливо вплели в волосы.

– Но не в этих условиях, а ленточку я вплела не для вас.

– А это почему же?

– Вы, мне глубоко не симпатичны.

Челюсть у следователя медленно опустилась, он явно был растерян, Фрося била словами наотмашь, его же оружием – циничной иронией.

– Гражданка Васвассер, шутки в сторону, заполним протокол и приступим к допросу.

На неё опять посыпались вопросы примерно того же содержания, что и больше месяца назад, единственное было отличие, что сейчас появились в фигурантах по её делу некоторые знакомые фамилии, похоже, дело начинало раскручиваться и не шуточно.

Страха Фрося при упоминании знакомых не испытывала, она с этими людьми в личный контакт не входила, лишь косвенное её присутствие при каких-то сделках Марка, потому что была просто любовницей при воротиле.

С этой линии она больше не сходила и ни сколько её не стеснялась.

Фрося всё отрицала, никого не помнила и никого не узнавала на фотографиях.

Только иногда говорила, что этого видела в ресторане, а того в театре, а кого-то с экрана телевизора.

Следователь краснел и бледнел от злости, но женщина вела себя раскрепощёно, будто и не было за ней никакой вины.

Перед тем, как её увели с допроса, посмотрела прямо в глаза майору и с усмешкой в голосе заметила:

– Гражданин майор, уважаемый Вячеслав Андреевич, а, что поджигателей моей дачи случайно не нашли, кто за это будет нести ответственность, я, между прочим, здесь пострадавшая сторона.

Хотя, дача была застрахована, но разве это покроет все убытки, которые я понесла от потери своей недвижимости.

У майора кровь прихлынула к лицу, губы от злости задрожали:

– Послушай ты, много на себя берёшь, я уверен, что у тебя рыльце в пуху и не в малой мере, но мне с трудом удаётся у себя удержать твою папку.

Находятся дяденьки наверху, которые давят на меня, торопят закрыть твоё дело, но я нахожу новые и новые факты против вашего спекулянтского племени и на тебя найду, помяни моё слово.

Фрося не отвела своих глаз от хищного, злого взгляда следователя и иронически усмехнулась:

– И что, от этого станешь здоровым, богатым и счастливым?

И Фрося вместе с вошедшим конвоиром вышла из кабинета.

Больше месяца ещё продолжалось следствие, но Фрося уже давно поняла, что оно зашло в тупик, кроме тех, изъятых у неё семи тысяч рублей и золотых украшений примерно на эту же сумму, на неё ничего существенного больше не было.

Следственные органы не могли доказать не законное приобретение Фросей золотых украшений, она твёрдо стояла на том, что это подарки от богатого любовника.

Кроме обнаруженной у неё крупной суммы денег, следствие могло только инкриминировать ей, косвенную вину за связь с Марком Гальперином, но трудно было доказать, что она оказывала ему содействия в незаконных махинациях.

В начале декабря Фросю последний раз вызвал к себе на допрос следователь Рощин Вячеслав Андреевич, который встретил её с не свойственным для него понурым видом:

– Гражданка Вайсвассер, вы подтверждаете факт изъятия у вас крупной суммы денег, в количестве семи тысяч?

– Так это же факт, что мне подтверждать…

– Отвечайте, пожалуйста, по существу, мы не на посиделках, а на допросе – да или нет.

– Да.

– Вы подтверждаете, что приобрели на огромную сумму драгоценности, которые были изъяты у вас во время обыска?

– Отрицаю.

– Как вы можете отрицать, когда они были изъяты у вас в присутствии понятых, в ходе обыска в вашей квартире.

– Мне уже надоело повторять, я их не приобретала, а получила в подарок от Марка Гальперина, который на протяжении почти четырёх лет был моим любовником.

– Почему это имеет для вас значение и вы постоянно уточняете, и так убедительно настаиваете на формулировке, каким образом к вам попали эти золотые вещи?

Фрося вдруг потеряла терпение, видно было не вооружённым взглядом, что майор под конец своего следствия, хотел наматать ей хоть малый срок.

– Послушайте, не уважаемый мной Вячеслав Андреевич, гражданин майор, у меня такое впечатление, что для вас всё имеет огромное значение, лишь бы подвести меня под статью и уже для вас не важно какую, ведь даже моя голубая ленточка в волосах для вас имела значение.

– Гражданка Вайсвассер, следствие законченно, я передаю ваше дело со всем собранным на вас материалом в прокуратуру.

Жаль, что не моя воля, но очень надеюсь и этого хватит, чтоб тебя проклятую спекулянтку и еврейскую подстилку, засадить за решётку, хотя бы на пяток лет.

– Гражданин легавый, ты зря так радуешься, я очень сомневаюсь, что подобное произойдёт, но смею тебя заверить, что от этого твой сын с Вятки на Яву не пересядет.

– А ты, спекулянтская сука знай, что я сообщил куда надо, что мать спортсмена готовившегося к олимпиаде в рядах сборной страны находится под следствием по серьёзному государственному делу и он уже больше, как месяц отчислен из команды.

Ну, что так побледнела, ты об этом, похоже, ещё не знала.

Губы у Фроси и правда побледнели, удар майора болезненно отозвался в материнском сердце, но она сумела взять себя в руки и выдержав паузу тихим голосом заметила:

– А будет тебе известно, я очень не любила этот его мордобой, теперь у него появится больше времени уделить внимание учёбе, чтобы быстрей пересесть с Явы на Волгу.

Глава 84

После дня Конституции, который, как известно праздновался пятого декабря, Фросю вновь вызвали на допрос.

На этот раз на месте Вячеслава Андреевича находился другой следователь.

Это был моложавый человек, примерно сорока лет, высокого роста и приятной наружности, к себе сразу же располагала приятная улыбка, над верхней губой, как и у Марка, красовались пышные усы, тёмно-русые волосы были коротко пострижены и разложены в аккуратный чётко обозначенный пробор.

На нём сидел, как влитой элегантный, чёрный костюм, белая рубашка, в тон костюму галстук с красивой застёжкой, в которой сверкал маленький бриллиантик, и уже в тон рубахе платочек в нагрудном кармане. Всё в его виде подчёркивало аккуратность и стиль.

Сердце Фроси неожиданно гулко застучало в груди, мысли забились встревоженной птицей – что-то сейчас обязательно изменится в её судьбе после встречи с этим симпатичным молодым человеком, она была убеждена, только не знала, грядущая развязка, к добру или к беде.

– Здравствуйте Ефросинья Станиславовна, присядьте, пожалуйста, я старший следователь прокуратуры Сергей Фёдорович Луговской.

В мои руки попало, переданное следователями ОБХСС ваше дело после окончания следствия.

Я не буду вас долго мучить хождением вокруг да около – внимательно изучив папку с вашим делом, обнаружил некоторые несоответствия и нестыковки, притянутые за уши факты и недоказательные моменты.

На основании выше сказанного, я хотел бы с вами побеседовать без протокола и желательно бы этим ограничиться, но многое зависит только от вашей искренности, конкретики и стремления сотрудничать со следователем прокуратуры, то есть, со мной.

И молодой человек опять улыбнулся своей располагающей к нему улыбкой.

– Скажите Ефросинья Станиславовна, вам не кажется странным поджог дачи на момент следствия и есть ли у вас соображения на сей счёт?

– Гражданин Сергей Фёдорович…

– Нет, нет, давайте без гражданина, у нас сейчас, можно сказать, приватная беседа.