Текст книги "Фрося. Часть 4 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 6
Фрося не сводила глаз с лица Марка.
В голове плыл туман, не то от выпитого коньяка, не то от услышанного сейчас от любовника.
Все её тайные надежды раскололись в одночасье, сердце захлестнула горькая правда, им никогда не быть вместе, то есть, не быть мужем и женой.
Как же она была слепа, всё искала причины в Марке, в его нерешительности порвать с семьёй, с которой он давно уже потерял единое целое, но он же глубоко прав, разве в её доме он обретёт его.
Конечно же, нет.
Сёмка никогда не примет в свою душу Марка, ни за какие коврижки, надо знать её мальчика, который может отступить, но никогда не поступиться своими принципами.
Вот, и остаётся ей опять делать выбор, и как сказал Марк, именно ей надо решать, как дальше будут развиваться их отношения, ведь мужчина отдал ей на откуп их будущее.
– Марик, а пойдём и впрямь потанцуем, а то от этих разговоров и коньяка я скоро на ногах не смогу стоять.
Марк налил им ещё по рюмочке, подозвал официанта, заказал ещё один графинчик и только после этого взглянул в глаза женщины.
– Фросик, милый мой Фросик, в твоей компании я чувствую себя всегда счастливым, а ты вот и не сможешь даже отгадать почему.
– Так почему?
– В тебе столько притягательно женского, начиная от волшебных сапфировых глаз, продолжая каждой черточкой лица и вот этой голубой ленточкой, которая всегда придаёт твоей причёске девичью свежесть, и непостижимую привлекательность, мне всегда хочется зарыться в шёлк твоих волос и дышать тобой и с тобой одним воздухом.
Ты же, не смотря на пышность твоих форм грациозная, гибкая и элегантная.
Будь моя воля, я бы не этих селёдок брал для демонстрации мод, а такую женщину, как ты, на тебе всё смотрится эффектно, и, неважно, ты в бюстгальтере и трусиках или в шубе, сапогах и песцовой шапке.
Не надо, не перебивай меня, это же не мужской бред, когда горишь страстным желанием, четыре года нашего тесного общения мне позволяют дать полную оценку твоему телу, душе и характеру.
Вот последнее у тебя не сахар, бываешь прямолинейной, принципиальной, порою даже жёсткой, я бы сказал в твоих этих чертах больше мужского, но нет, ты женщина от макушки до пальчиков ног – нежная, сентиментальная, верная и я точно знаю, страстная.
Вот, за последнее твоё качество давай и выпьем, а потом пойдём танцевать, потому что я опять страстно желаю прильнуть к твоему телу и поцеловать тебя за ушком.
Фрося пила обжигающий горло коньяк и он словно не пройдя к ней во внутрь, вдруг побежал по щекам, она с любовью смотрела на Марка, который всё больше и больше скрывался в тумане слёз и алкоголя.
Марк обошёл столик, промокнул салфеткой её щёки и глаза, поднял за плечи на ноги и повёл в круг танцующих.
Они плотно прижались друг к другу, отдаваясь на волю спокойной мелодии и Марк, как и обещал, целовал её в шею, шепча ласковые слова.
То ли от ласковых слов мужчины, то ли от выпитого, то ли от того и другого, но земля буквально уходила из-под ног Фроси.
– Маричек, давай вернёмся за столик, а иначе я оконфужусь, у меня ужасно кружится голова.
Они быстро вернулись на свои места, Марк подозвал официанта и заказал крепкий чай для женщины, а для себя кофе.
Фрося по-прежнему пила только в основном чай, никак она не могла привыкнуть к кофе, хотя любила ароматный запах напитка предпочитаемого уже многими людьми в её окружении.
Марк больше не предлагал Фросе выпить, хотя сам пока подали кофе и чай, опрокинул в себя несколько рюмок почти не закусывая.
– Маричек, ты стал много пить и выглядишь неважно.
Ты не расстраивайся за меня, я не буду на тебя давить, я согласна оставить всё, как оно есть, ты от меня больше никогда не услышишь ни одного словечка упрёка, только, пожалуйста, береги себя, ты мне так нужен.
Марк вылил остатки коньяка из графинчика в рюмку, посмотрел через неё на свет, глубоко вздохнул и выпил.
Он пододвинул к себе чашечку с кофе и стал запивать коньяк мелкими глотками.
– Фросенька, Фросенька, если бы дело было только в том, какими останутся у нас отношения, ведь я был уверен в твоём здравом рассудке и любви ко мне.
Мы не можем сегодня всё расставить по местам, как этого хочется нам, но за нас это сделает время, но, к сожалению, оно не только лечит, а оно ведёт к старости, а вот её я ужасно боюсь, даже больше, чем решётки.
– Марик, от твоих слов я могу сойти с ума, неужто действительно что-то страшное происходит вокруг тебя, может и мне надо чего-то поостеречься…
В ответ Марк пьяно засмеялся:
– Ну, что ты дорогая, ты только ползаешь по верхам моего архипелага, хотя если заметут меня, то и тебя в покое не оставят, потаскают изрядно, поэтому я и решил, как можно быстрей сорваться за бугор.
Фрося чувствовала по себе, что выпитый коньяк играл во всём теле и голове, и краешком сознания поняла, что этот разговор надо тут же прекратить и более того, покинуть ресторан, потому что Марк опьянел окончательно и уже не сдерживал голос, а сидящие за соседними столиками уже оборачивались в их сторону.
Ей, конечно, было очень интересно и важно, что раскроет в своих откровениях Марк, но придётся всё же это отложить на другой день.
Она подозвала официанта, рассчиталась с ним и попросила вызвать два такси к парадному входу в ресторан.
Глава 7
Проснувшись, Фрося прислушалась к себе.
Страшно болела голова, мутило, а мочевой пузырь готов был лопнуть.
Чуть приоткрыв глаза, она поймала в окне яркий апрельский луч солнца, ранним пробуждение это не назовёшь.
Она лежала под одеялом в бюстгальтере, трусах и даже колготки не сняла.
Попыталась вспомнить, когда и как попала домой, и к своему стыду осознала, что помнит только момент, когда Марк помогал ей забраться в такси.
Она села в постели и тысячи иголок впились в мозги, хотелось тут же рухнуть обратно на подушку, но естественное желание опорожнить мочевой пузырь, заставило сорвать колготки, делая на них страшные затяжки, но это в данный момент её совершенно не беспокоило.
Накинула халат и даже не обув домашних тапочек, устремилась в туалет.
После исправления естественной нужды, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась, вот, это морда, такого опьянения и похмелья она ещё никогда в жизни не ощущала.
Спазмы подступили к горлу, она быстро склонилась над унитазом и её вырвало.
Фрося прямо с крана напилась холодной воды и тошнота снова накатила, отнимая последние силы.
Её рвало уже горькой водой, она без сил стояла на коленях над унитазом, а позывы не проходили и не проходили.
Наконец-то отпустило, она поднялась с колен на дрожащие ноги, умыла лицо холодной водой и вернувшись в спальню, буквально упала на кровать, даже не сняв халата.
Фрося услышала, как в комнату к ней зашёл Сёмка.
Она поспешно спряталась под одеялом и, перевернувшись, взглянула на сына.
Он уже был в школьном костюме, стоял, облокотившись об притолоку, в руках держа кружку с чаем и бутерброд, в глазах его читалась неприкрытая жалость.
– Сынок, ну, что ты смотришь на меня, это же первый раз я так напилась..
– Мам, тебе плохо?
– Не то слово, легче было бы помереть.
– Мам, ты помнишь, как вчера, а точнее, сегодня ночью, ты заявилась домой?
– Прости сынок, но не помню, расскажи.
– У меня допоздна засиделись друзья.
Я познакомился с новым парнем, артистом театра Маяковского, но об этом потом и пошёл стелиться.
Хорошо ещё, что музыку вырубил.
Слышу, кто-то возится и возится в замке, думал уже воры, приготовился оказать достойный приём.
Резко открываю дверь, а ты просто падаешь ко мне в руки.
Хорошо, что за грушу зацепился рукой, а так бы вместе грохнулись на пол.
Кое-как дотащились до твоей спальни, ты и шлёпнулась на кровать, мгновенно отрубившись.
Прости мамуля, я тебя слегка раздел, накинул одеяло и пошёл спать.
– Ох, сынок, сынок, до чего дошла твоя мать, тебе, наверное, стыдно за меня…
– Ай, брось ты, это же первый раз я вижу тебя такой, а у других ребят, отцы и матери и не такое вытворяют.
– Сёмочка, ты же из за меня в школу опоздаешь, дай мне, пожалуйста, таблеточку анальгина и поторопись на занятия.
– Мамуль, тебе же очень плохо, может я промахлюю сегодня и побуду с тобой?
– Ты, что с ума сошёл, как я после этого буду учителям и тебе в глаза смотреть, вот выпила таблетку, посплю и всё пройдёт.
– Мам, а про какой бугор ты бубнила, пока мы шли с тобой до твоей кровати?
Фрося вдруг ясно вспомнила слова Марка, сказанные в ресторане и новая волна головной боли накатила со страшной силой.
– Иди сынок, иди, мне сейчас не до разговоров.
– Ладно, я пошёл, позвони своему собутыльнику, пусть придёт, побудет с тобой, он же привычный к этому делу.
Фрося не успела ответить на последние язвительные слова сына, тот развернулся и вышел из её комнаты, а вскоре за ним захлопнулась входная дверь.
Фрося освободилась от халата и нижнего белья, натянула просторную ночную рубаху и с наслаждением откинулась на подушку.
Боже мой, только бы побыстрей заснуть, о работе и думать не хочется, но это не страшно, Марик отмажет, не впервой, хоть это бывало по другим причинам.
Марик, Марик, неужели он и впрямь уедет со страны?!
Если говорит, значит, уедет, это не тот человек, который просто так треплется.
Факт уедет и конечно же, без неё, заберёт с собой свою распрекрасную Сонечку и девочек, и поминай, как звали.
А, что будет со мной, ведь я умру от тоски и так в выходные дни бывает места себе не нахожу.
Хорошо ещё, в летний период спасает дача, там хоть душу отвожу на участке, в лесу и на пруду.
Сёмочка скоро уже станет совсем взрослым, ему и сейчас мама не больно то нужна, хотя, признаться честно, он у неё хороший сын, хоть и языкатый, но уважительный, не пьёт, не курит, а то, что у него полно друзей и девчонок, так чему тут удивляться, его папаню тоже все обожали.
Что заранее оплакивать свою судьбу, придёт время и наплачусь, брошу всё и укачу к Аглае, там и вылечусь вблизи несравненной подруги.
Будем надеяться, что до этого ещё далеко.
Ах, да, Марик ещё и про ОБХСС что-то толковал, это ещё пострашней заграницы, надо будет и эту тему с ним, как следует перетереть.
Наверное, надо ей полностью соскочить с этого бизнеса, в кресле Вальдемара уже скопилось под сотню тысяч рубликов и золотишка добавилось изрядно, и даже доллары имеются, зачем ей больше.
Это Марик раскидывается денюжками на право и на лево, а она то баба бережливая, привыкла к этому с детства, всегда только на себя и могла рассчитывать, а вот в последние четыре года так вовсе почти на себя не тратилась, все жизненные удовольствия за счёт богатенького любовничка – поездки на юг, наряды, украшения, рестораны… чёрт, уже привыкла к такой жизни, что я буду делать в той тайге…
Телефон разрывался в прихожей, но подняться не было никаких сил и никакого желания – кому надо, позвонит попозже.
Фрося под воздействием анальгина погрузилась в глубокий оздоровляющий сон.
Глава 8
Фрося медленно приходила в себя после тяжёлого сна, связанного с жутким похмельем и после сильной обезболивающей таблетки.
Вместе с пробуждением в сознание врывались звуки влетающие в комнату из открытого окна, ей сразу же стало ясно, что в разгаре день, потому что было тяжело раскрыть глаза из-за падающего на лицо солнца.
Фрося почувствовала в теле необыкновенную лёгкость и желание сладко потянуться, что она незамедлительно и сделала с лёгким стоном, подняв над головой к изголовью кровати руки.
Раздался лёгкий смешок и она поняла, что находится в комнате не одна.
Резко распахнув глаза, увидела сидящего на краю кровати Марка, который добродушно улыбался ей на встречу.
– Марик?… откуда ты?…
– Да, я уже больше часа наблюдаю за твоим сладким сном и любуюсь твоими прекрасными чертами лица.
– Да, но как ты сюда попал и откуда узнал, что я валяюсь так бездарно в кровати?
– Я с самого утра тебе названиваю, а в ответ тишина, поэтому собирался бросить всё и мчаться на твой двенадцатый этаж, ты ведь сама мне дала ключ от твоей квартиры, которым я ещё ни разу толком не воспользовался.
Когда решил последний раз позвонить, перед тем, как отправиться к тебе, тут трубку и поднял твой парень и с укором в голосе сообщил о плохом самочувствие его матери, и более того, предложил приехать и вывести тебя из плачевного состояния.
– Марик, а где он сейчас?
– Не пугайся, ушёл на тренировку, поэтому в общем-то он и позвал меня к тебе, чтобы не оставлять одну, сердечный мальчик, ничего не скажешь.
– Ты с ним встретился?
– Конечно же, да, он открыл мне дверь, обласкал суровым взглядом и ни то, попросил, ни то, приказал, чтоб подобное с его мамой больше не повторялось.
Марк от души рассмеялся.
– Представляешь, говорит мне, вы можете пить сколько вам угодно, для вас это, как бальзам, а маму мою пожалейте, если бы вы знали, как ей сегодня утром было плохо.
Я и заверил его, что такое больше не повторится, по крайней мере при мне не больше трёх рюмок.
Как ты? Сейчас, вроде выглядишь неплохо…
– Маричек, я в душ, а ты ныряй под одеяло и скоро проверишь моё самочувствие.
И женщина смеясь, побежала в ванную.
Фрося вернулась в спальню свежей после принятия холодного душа, обкрученная полотенцем.
Марк уже лежал в кровати, укрытый по пояс одеялом, закинув руки за голову и улыбаясь, смотрел на вошедшую в комнату любимую женщину.
Фрося сорвала с себя полотенце и голенькая нырнула под бочок мужчины, легла головой к нему на грудь, нежно гладя живот и спускаясь рукой всё ниже и ниже…
Мужчина не сопротивлялся ласкам, в свою очередь, гладил её по влажным после душа волосам и атласной спине.
Фрося накрыла ладонью вздымающегося удальца и тот в её пальцах мгновенно окреп, и женщина, обхватив ствол покрепче, несколько раз подняла и опустила кожицу, в ответ раздался тихий стон Марка:
– Фросенька, миленькая, иди ко мне, иначе я сейчас возьму инициативу на себя…
– Нетушки, нетушки, мой любимый.
И с этими словами губы её плотно захватили головку и язык прошёлся по всему конусу, дразня и возбуждая и без того яростный пламень, от которого даже дрожь побежала по телу мужчины.
Он ухватился за её плечи и потянул на себя:
– Фросик, душа моя, умоляю, прекрати терзать меня, я хочу тебя всю, всю без остатка, а то я скоро взорвусь, а я уже не молодой человек, чтоб потом быстро восстановиться.
Фрося откинула в сторону одеяло, перекинула ногу через тело Марка и медленно ввела в своё разгорячённое лоно готового к наслаждению удальца.
Она сидела, не шевелясь с улыбкой глядя на любовника, а тот нежно гладил пышные полушария грудей, целуя и покусывая задорно торчащие коричневые клювики.
Наконец, руки Марка с мягких полушариев грудей спустились на широкие упругие полушария бёдер и несколько раз приподняли и опустили на себя тело женщины, и она не в силах больше сдерживаться, наращивая темп закачалась над ним.
За эти почти четыре года, которые Фрося провела в обществе Марка, она превратилась в страстную женщину, в настоящую жрицу любви.
Ведь это был первый мужчина, с которым она на протяжении такого длительного периода находилась в интимной связи.
Примерно такое же время Фрося была не законной женой Алеся, но тогда она была, то кормящая, то беременная, то опять кормящая.
Наезды в деревню Алеся были крайне редкими и возле них всегда копошились совсем малолетние дети.
К этому надо ещё отметить, что после грубых половых отношений со Степаном, она вовсе превратилась в деревяшку и под воздействием любви к Алесю, только-только начала просыпаться, чувствуя какое-то наслаждение от интимной близости.
Двенадцать лет полного воздержания и то, что когда-то в ней только начало просыпаться, опять ушло в спячку.
Наверное, если бы не Семён, она уже не дала бы телу послабления, потому что, именно Семён разбудил в ней эту чувственность, смелость и желание получать и дарить наслаждение.
Ах, с тех пор прошло уже столько лет, её сыночку уже семнадцать с половиной.
До сих пор больно вспоминать, какой скоротечной была та любовь с Семёном, а в последствии, короткий роман с Виктором можно смело поставить не в счёт.
Да, с Марком они тоже не регулярно занимаются любовью, но очень даже может быть, что от этого их встречи всегда носят характер урагана, а может быть это потому, что между ними не существуют супружеские обязательства.
Они всегда буквально накидывались друг на друга в длительных и коротких командировках в номерах гостиниц, за две недели пребывания на юге возле моря превращали их страсть в безумство.
И даже короткие свидания на даче или посередине дня в её квартире, ещё больше подогревали их любовное томление.
Иногда они не в силах сдерживать себя, как юнцы пускались во все тяжкие прямо в рабочем кабинете Марка.
Глава 9
После бурного оргазма удовлетворённые любовники с учащённым пульсом и с блаженными улыбками, медленно приходили в себя, возвращаясь с небес, куда их заносила всегда бурная взаимная страсть и Души постепенно находили свои места в привычной оболочке тел.
Марк с Фросей лежали рядом голова к голове на подушке, восстанавливая дыхание.
В затянувшемся молчании оба всё явственнее осознавали, что вчерашний сложный разговор далеко ещё не окончен, а завершить его было необходимо и кто-то первым должен был нарушить хрупкую тишину, хотя понимали, что после этого вряд ли станет легче, а, скорей всего, в их отношениях всё намного усложнится.
Первой не выдержала Фрося:
– Марик, я не хочу причинить тебе дополнительные душевные муки, но было бы по отношению ко мне не справедливо, а возможно, и вредно для нас обоих, не довести начатый вчера разговор до логического завершения.
Я буду последним человеком на земле, который хочет тебе доставить неприятности, поэтому приму любое твоё решение о дальнейшем развитии нашего совместного будущего.
Мне многое в своей жизни пришлось преодолеть, смогу и это, как бы мне не было трудно.
Ты же знаешь, что ради благополучия своей дочери, не смотря на то, что душа моя буквально разрывалась от боли и до сих пор кровоточит, пошла на то, что бы расстаться с ней и, возможно, навсегда.
Честно признаюсь, не очень надеюсь на то, что когда-нибудь смогу с ней встретиться.
Хочешь верь, а хочешь нет, но я рада, что поступила так, а не иначе, по крайней мере, знаю, что она жива и здорова, что снова занимается своим любимым делом, и пусть только письма поддерживают нашу связь, но и это намного лучше, чем видеть её страдания вблизи себя.
Поэтому, я очень тебя прошу, откройся мне, не как женщине с которой ты делишь постель, не как деловому партнёру, с которым тебя связывают выгодные сделки, а как сердечному любящему тебя другу, готовому ради твоего счастливого будущего на любые жертвы, если они тебе понадобятся.
Я постараюсь тебя понять и не буду ни за что осуждать, а если тебе нужна моя хоть какая-нибудь помощь, то с удовольствием тебе её окажу, на мои средства ты точно можешь рассчитывать.
Ты не смейся, у меня действительно за эти годы нашей совместной деятельности скопилась изрядная сумма денег, поэтому можешь смело ими воспользоваться.
Если ты повис на крючке у милиции и тебе грозит смертельная опасность, то не думай обо мне, срывайся и беги, ты не пропадёшь ни в какой стране, в этом я уверена.
Пусть мне ногти вырвут, на куски порвут, но я тебя никогда не продам, точно так, как никогда не поступлюсь счастьем своих детей.
Марк приподнялся на локте и внимательно вгляделся в глаза женщины.
– Фросенька, ты выговорилась или у тебя есть ещё что-нибудь к этому добавить?
– Марик, наверное, есть, только я не знаю всей правды и всего положения вещей.
– Ну, ладно, мне всё равно рано или поздно пришлось бы с тобой поделиться самым сокровенным, раз ты настаиваешь, пусть это произойдёт сегодня.
Я не буду тебя посвящать в детали, меньше знаешь, лучше спишь, а тем более, эти знания будут весьма вредными, как ты выражаешься, когда у тебя будут рвать ногти, но очень и очень надеюсь на то, что до этого не дойдёт.
В самом начале нашей коммерческой деятельности я тебя предупреждал, что вместе со мной ты выходишь на тернистую дорогу, которая обеспечивает материальное благополучие, но идёт вразрез с законами нашего продвинутого государства.
Я хочу сбежать с этой страны не только из-за страха за себя и свою семью, но во многом ради твоего спокойного и обеспеченного будущего.
Мне сообщили достоверные источники, что ищейки уже вышли на мой след, но на определённых инстанциях, благодаря моим связям, ход дела до поры до времени надёжно затормозят.
И он невесело засмеялся, стараясь незаметно смахнуть набежавшую непрошенную слезу.
– Фросенька, я постараюсь убраться из этой страны до того, как на меня повесят всех собак.
Ты должна уяснить, что если не дай бог, после моего отъезда возьмут тебя за жабры, всех этих собак смело вешай на меня, там, где я буду, меня уже не достанут.
Видит бог, я старался никого не обижать, но кому-то явно наступил на мозоль и очень даже может быть, какому-нибудь своему конкуренту.
Милый Фросик, хватит нам уже оплакивать будущее, надо его, как можно надёжней обезопасить.
Срочно свяжись со своей подругой и строго накажи, чтобы все приобретенные меха, спрятала куда подальше, в Москве с ними появляться пока близко нельзя.
Может позже после моего отъезда вы их сами потихоньку реализуете, тут я рассчитываю на твою деловую хватку.
Перед отъездом я тебя сведу кое-с кем, но обращаться к ним будешь только в самом крайнем случае, это криминал, но эти люди мне много должны, я их часто выручал, поэтому обратишься к ним без всякого страха и не думая о расплате, всё оплачено мной далеко вперёд.
Милый мой Фросик, на днях я подаю документы в Овир с ходатайством на выезд на постоянное проживание в Израиле.
Не округляй глаза, я туда не поеду, это только для того, чтобы выбраться из этой страны, а куда я рвану из пересылочного лагеря, пока не решил, может это будут штаты, может в Европе задержусь, а очень даже может быть, что поплыву в далёкую Австралию.
Конечно же, у тебя возникает естественный вопрос, а почему всё же не в Израиль, ведь я еврей и жена моя тоже, но это Фросенька по паспорту, а по осознанию я не принадлежу ни к одной нации, для меня политика не имеет никакого значения, любой мир для меня лучше самой справедливой войны.
Вот поэтому не Израиль, история показывает, что в этой стране никогда не будет мира.
Про свои деньги ни мне, а тем более кому-то другому даже не заикайся, я рад, что ты скопила достаточную сумму для жизни, вот и пользуйся на здоровье.
Перед отъездом постараюсь подсуетиться и устроить тебя на хорошую и спокойную работу.
Да, с завтрашнего дня ты уволена с магазина, я уже отдал распоряжение.
Уясни твёрдо, больше от тебя не требуется никакой посреднической деятельности, ты вышла из дела, как будто в нём и не была, так будет спокойней для меня и лучше для тебя.
Со всеми нашими многочисленными знакомыми только раскланивайся и то тогда, когда они этого захотят.
Заруби твёрдо у себя на носу, ты только выполняла мои распоряжения, не вникая в суть сделок и не знакомясь с клиентами.
Да, ещё пикантная деталь, ты постоянно находилась рядом со мной, потому что была моей любовницей.
И не смотря, на такой серьёзный разговор, они вдруг вместе прыснули.
Фрося села на кровати, сложив под себя по-турецки ноги:
– Я может опять в твоём представлении, буду говорить глупости, но всё же послушай меня, мой любимый Марик, когда-то в после-военные годы, я попала в очень тяжёлую ситуацию, о многом я тебе рассказывала, но тебе не обязательно было это запоминать.
Так вот, в сорок восьмом году я уже вступила на этот тернистый путь, о котором ты мне только что напомнил – я продала в Вильнюсе царские золотые монеты, а за это в то время, наверное, был предусмотрен законом расстрел.
На вырученные деньги обзавелась живностью и всеми необходимыми продуктами питания и вырвала свою семью из тисков голода и, кто его знает, может быть и смерти.
По совету мудрого старого еврея, всем, чем только можно было, торговала на базаре и жила безбедно на зависть всем землякам.
Я ведь смогла поднять на ноги и дать образование старшим детям, и ещё многое могла бы себе позволить, но я тогда не умела брать блага от жизни и получать от неё настоящие радости.
Я очень тебе благодарна, ведь многому из того, как наслаждаться жизнью, имея достаточно приличный доход, научил меня ты.
Хочу тебе ещё раз напомнить, это были первые годы после войны.
Не пугай меня, я уже достаточно пуганная и перед следователями в органах тоже не один раз сиживала.
Поэтому говори только по делу, не щади ты меня от горькой правды никуда уже не сбежишь, ведь самое страшное сейчас состоит в том, что я теряю тебя.
Глава 10
При последних словах Фроси, Марк резко вскочил на ноги и совершенно голым нервно зашагал взад и вперёд возле кровати.
– Фросик, я тебя очень прошу, позволь на сей раз табачным дымом испортить свежий воздух в твоей спальне, нет больше мочи, как хочется закурить…
– Кури, кури, я ведь и раньше иногда тебе позволяла, а в гостиницах ты особенно у меня и не спрашивал.
Марк поставил локти на подоконник, устремив взгляд на улицу, а скорей всего, в никуда, стараясь выпускать дым только в открытое окно.
Оба понимали, что разговор ещё не окончен, но нужна была пауза, чтоб собраться с мыслями, здесь и так в эти минуты было сказано столько всего неприятного, а главное, сколько за этим сказанным в душе скопилось горечи.
Марк от первой сигареты прикурил вторую и повернулся к сидящей в прежней позе женщине:
– Фросик, мы оба ещё не осознали до конца, что пройдёт несколько месяцев и, возможно, расстанемся с тобой навсегда.
Тебе, скорей всего, покажется, что теряешь только ты, что ты станешь самой несчастной женщиной на земле, покинутой вероломным любовником, но это далеко не так.
Ведь ты останешься свободной, без всяких обязательств перед кем-либо, богатой и независимой, не потерявшей своей женской привлекательности.
Я знаю, будут слёзы, метания и терзания, но всё это со временем пройдёт, и рядом с такой яркой самобытной женщиной обязательно кто-то нарисуется, а я уже ревную к нему.
Обо всей степени горя, я не боюсь произнести этого слова, связанного с потерей моего Фросика, я ещё сам не осознал, настолько привык, что ты всегда рядом.
Мне трудно даже представить, как я буду жить без тебя.
Я так долго готовился к этому разговору, ведь всё последнее время живу только с тяжёлыми думами в израненной душе.
Ты, наверное, заметила, что моё настроение в последнее время было никудышным и теперь понимаешь, что для этого были достаточные обоснования.
Мне всё думалось, что сгущающиеся надо мной тучи рассеются и я многое для этого предпринимал, но всё напрасно, маховик запущен.
Я отправляюсь в неизвестность, по-сути начинать жизнь сначала, когда за плечами уже пятьдесят прожитых лет, покинув хорошо налаженную жизнь, не хилое благополучие, влиятельность, работу и, конечно, самое страшное, тебя.
Рядом со мной останутся только опостылевшая жена, ненавидящая тёща и презирающие отца дети.
Ну, зачем ты рвёшь мне душу, не плачь миленькая, я же не пытался вызвать в твоей отзывчивой душе к себе жалость, просто обрисовал наше с тобой ближайшее будущее.
Я уверен, что в скором времени ты, а чуть позже я, найдём себя в этой жизни, ведь мы с тобой не ждём милостей от других, а сами идём к ним на встречу.
Марк прилёг на кровать и притянул к себе женщину, гладя по пышным волосам.
– Фросенька, я тебе сейчас расскажу, а ты об этом тут же и забудешь…
За границей, у моих, так мне кажется, надёжных людей, кое-что уже меня ожидает, и я, благодаря этому, обязательно скоро поднимусь на ноги.
Марк присел, облокотившись о спинку кровати и положив голову Фроси к себе на колени, всмотрелся в широко распахнутые на встречу ему сапфировые лаза.
– Всё, эту тему закрыли, переходим опять на наше с тобой ближайшее будущее, а точней, настоящее.
Появление вчера в ресторане было последним нашим публичным совместным выходом в Москве, пусть в глазах многих это выглядит, как полный разрыв отношений.
Я не буду больше появляться в твоей квартире, как и не буду звонить, ведь скоро все мои звонки будут прослушиваться органами и, кто знает, может и твои, поэтому созваниваться будем только в экстренных случаях.
У нас будет телефон посредника, которому я полностью доверяю.
Можешь и своему мальчику сообщить, что мы расстались, для него это будет приятной новостью.
Фрося грустно улыбнулась.
– Ах, Марик, Марик, при всей моей любви к сыну, я тобой никогда не собиралась жертвовать.
Мой Сёмочка уже достаточно взрослый и ему надо думать, как свою жизнь устраивать, а его мама как-нибудь обойдётся без советов детей, ведь раньше как-то справлялась.
– Всё, всё, проехали, не хмурь бровки, это сущая ерунда, будем считать моей неудачной шуткой, пойдём дальше.
Фросик, мы становимся с тобой безработными и у нас появляется масса свободного времени, а с каждым днём весна набирает обороты.
Скоро начинается твой любимый дачный сезон и надеюсь, что мой обожаемый гамак всегда будет наготове.
Про дачу я тебе говорю, потому что там мы сможем пока встречаться почти без всякого опасения.
Фрося нежно провела рукой по лицу мужчины, будто стараясь разгладить морщины появившиеся в последнее время.
– Маричек не изводи ты себя понапрасну, если нельзя уже ничего изменить.
Мужчина вздохнул и начал покрывать поцелуями ладонь любимой женщины.
– Фросик, милый любимый мой Фросик, я на тебя уже столько нагрузил всякого негатива, что пора уже немного подсластить твою душу.
Наша совместная поездка к морю в июле не отменяется, если, конечно, к этому времени я не уеду за рубеж, но если всё затянется, то я скорей всего уже работать не буду, а перемещение по стране не запрещается и паспорт не заберут.
Фрося высвободилась из объятий мужчины, легла на живот, положив на кулаки бороду:
– Марик, а когда ты примерно всё планируешь осуществить, я имею в виду выезд за границу?
– Ну, это уже будет зависеть не от меня, хотя я, конечно, воспользуюсь своими старыми связями, чтоб побыстрей сдвинуть ситуацию с мёртвой точки.
Но сценарий, хочется надеяться, будет выглядеть примерно так: после подачи документов на выезд, нас с Соней скоро уволят с работы, мою старшенькую доченьку вытурят из университета.
Меня скорей всего вызовут в органы, я как не хочешь, а член коммунистической партии с немалым стажем.
Со слезами на глазах расстанусь со своей красной книжицей, которая меня хранила от многих бед, и с которой я никогда не краснел, ведь цвет этой книжечки совпадает с цветом стыда, а ведь и на самых верхах им не стыдно воровать, брать взятки и пользоваться привилегиями партийных работников.
Если в течение полу года меня не выпустят, то на Западе начнётся компания за мои демократические права, поверь, шумиха будет похлеще, чем вокруг Михаила Шульмана.
