Текст книги "Опоздавшая"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)
Карен вспомнила, что когда-то слыхала: Тора должна читаться безукоризненно правильно. Но ведь всему на свете есть предел. Тифф прервала чтение, и тогда впервые среди присутствующих установилась мертвая тишина. Притихли даже дети прихожан. Тишина нагнеталась. И поэтому не было ничего удивительного в том, что когда Тифф начала читать Тору снова, то сразу же запнулась, и рабби тут же поправил ее. Тифф закатила глаза. Карен скрестила было пальцы, но испугалась – не сочтут ли это кощунством в синагоге. На следующей поправке Тифф бросила на рабби убийственный взгляд, повторила слово и замолчала совсем.
– Chama, – подсказывал ей рабби.
– Chama, – повторила Тифф и остановилась. Остановилась и застыла.
В следующие пять минут рабби читал за нее каждое слово и Тифф автоматически повторяла за ним. Неловкое смущение среди разряженной публики в синагоге стало переходить в шелест недовольства. Рабби подсказал очередное слово. Тифф повторила и замолчала. Карен взглянула на сестру, которая сидела рядом, около опустевшей скинии у подиума. На ее остекленевшем лице застыла чудовищная улыбка. Сидящий рядом Леонард кипел от возмущения. И тут Карен услыхала первый смешок. Ей показалось, что хихикнула Стефи, но она не была в этом уверена. Первый смешок был робким, но за ним раздались еще два, затем три, потом десятки хихиканий. Карен поглядела на Тифф. Ее лицо налилось кровью и стало таким же красным, как и ее платье. Раздались предостерегающие шиканья, люди подталкивали друг друга локтями. Хихиканье наконец прекратилось. О Боже, что они будут праздновать после такого провала?
– Белл, если ты хоть слово скажешь Тиффани, то я тебя задушу, – после гнетущего молчания изрек Арнольд.
Арнольд и Белл сидели между Карен и Джефри в машине, ехавшей из синагоги к месту приема.
– Ей угрожает ее собственный муж! – объявила Белл, словно они не слыхали сделанное предупреждение. Теперь уже каждый из них выглядел не лучше Арнольда. Церемония затянулась более чем на два часа. Джефри поглядывал на часы каждые тридцать секунд.
– Ты успеваешь на самолет? – напряженно прошептала Карен.
– Какой еще самолет? – спросила Белл.
Обычно мать не обращала ни на кого никакого внимания. «Такова моя удача, – подумала Карен, – надо же, что именно сейчас она услыхала, что я говорю. Придется сообщить ей об отъезде Джефри раньше, чем она сумеет сказать об этом Лизе». Карен огорченно вздохнула. Как ей еще удается делать карьеру и вести собственную семейную жизнь, когда только для того, чтобы управиться со своим взрывоопасным семейством, требуется полный рабочий день?
– Джефри надо сегодня же вечером лететь в Париж. Самолет вылетает из аэропорта Кеннеди.
– Значит, он улетит сразу после приема? – спросила Белл, – Разве есть такие поздние рейсы?
– Нет, таких нет. Поэтому он уедет до начала приема. Он только поздравит собравшихся и сразу же уедет. У него очень важная поездка. Он обязательно должен оказаться в Париже завтра утром.
– Более важная, чем bat mitzvah собственной племянницы?
К счастью, прежде чем Джефри мог объяснить, что список престижных гостей и без него будет достаточно длинным и следовательно беспокоиться не о чем, в разговор вмешался Арнольд.
– Прекрати, Белл, – оборвал он жену.
Арнольд редко вмешивался в дела Белл, но Карен сразу же поняла, что Белл не ставит ни его самого, ни сделанное им предупреждение ни во что.
– Как ты можешь уехать в такой момент? – спросила она напрямик у Джефри. – До пирога?
– Мне все равно, я никогда не ем десертов, – сказал Джефри.
– Я имею в виду…
– Белл! – прорычал предостерегающе Арнольд.
Карен не могла припомнить, чтобы Арнольд когда-нибудь раньше повышал голос. Она посмотрела на отца. Его лицо не было таким бледным, как раньше, но, может быть, это из-за того, что кровь от гнева прилила к его голове?
На некоторое время Белл замолчала. Водитель вел машину через Инвуд в направлении к приемному залу в Лоуренсе. Разве они не проехали мимо него? Неужели шофер сбился с пути? Улицы, надо сказать, были здесь путанными. Господи, даже в таких пустяках одно беспокойство, подумала Карен. Белл снова заговорила:
– Она говорила им, что их платья будут выглядеть смешными. И она была права.
Белл скрестила руки на своей плоской груди так, что ладони оказались на плечах, которые она принялась поглаживать с видом воробьихи, вычищающей мусор из крылышек. Ей никто не ответил, и остальную часть пути они проехали молча.
Они действительно потеряли дорогу. Шофер дважды останавливался, чтобы уточнить направление, прежде чем они доехали до ресторана, у которого к машине подскочил одетый в униформу вахтер и предупредительно открыл дверцу. Но они не могли выбраться из машины одновременно, поэтому троим из них пришлось ждать своей очереди, и Том Вульф-шофер встал с другой стороны дверцы. Карен осмотрелась вокруг.
– Неужели мы первые из прибывших? – удивленно спросила она: место выглядело пустым. – Лиза ведь заказала два автобуса, чтобы привезти гостей, так где же они?
Белл пожала плечами.
– Никто не хочет знать ее мнения, – сказала она обиженно. – Где здесь туалет?
Все четверо прибывших вошли в огромное фойе ресторана. Это было одним из тех мест, которые специализировались на обслуживании торжественных приемов. Две аккуратных хромовых вывески указывали в разных направлениях. «Свадьба Ливайнов» – сообщалось на одной из них. «Bat mitzvah Саперштейнов» – указывала другая. Все прибывшие двинулись по указанному направлению, мимо женского туалета, около которого Карен и Белл оставили мужчин подождать их, пока они не приведут себя в порядок.
Ну и тут никого не было.
– А где же все остальные? – спросила Белл.
– Может быть, они задержались, рассаживаясь по автобусам, – сказала Карен, но она явно беспокоилась. На что похожи эти автобусы? Их шофер потерял дорогу к ресторану, и они истратили лишние полчаса, чтобы добраться до места. Могли ли автобусы задержаться еще дольше? Уж те-то шоферы знали путь сюда. Карен посмотрела в огромное зеркало, обрамленное горящими лампочками. Последний раз она видела такое оформление где-то в семидесятые годы. Зеркало было выдержано в стиле Диско-Голливуд, который продержался около двух десятилетий. Лампочки отбрасывали угрюмый отсвет на нее и на мать.
Белл тут же начала выкладывать на полку перед зеркалом косметику из своей сумочки, готовясь подправить свое лицо. Карен посмотрела на себя. Она выглядела несчастной. Так может выглядеть женщина, только что потерявшая ребенка. Лицо стало бесцветным, кожа нездорово лоснилась. Нервничая на церемонии, она слизнула всю губную помаду. Прическа растрепалась. Ничто, кроме полной хирургической реконструкции, не могло спасти это лицо, подумала Карен и потянулась за губной помадой и пудрой.
Краем глаза Карен посмотрела на Белл, которая наносила на лицо пудру и гримасничая красила губы с полуоткрытым ртом. Карен переняла у нее привычку строить такие же рожи при подкрашивании своего лица. В ее голове проскочила шальная мысль: не спросить ли сейчас у Белл о своем удочерении? Ведь так хочется поделиться своими горестями. Если б только мать была открыта душой для восприятия таких излияний!
Но открытым у Белл был только рот.
– Ты считаешь, что с отцом все в порядке?
– Что ты имеешь в виду? Его костюм? Я говорила ему…
– Нет, нет. Я беспокоюсь о его здоровье. С ним все хорошо?
– Ну, ты знаешь своего отца. – Белл пожала плечами. – Работает без перерывов, а ест что попало. Что я могу тебе сказать?
Когда они вернулись к поджидавшим их мужчинам, муж и отец увлеченно обсуждали дела, что было неудивительно, если Джефри заговорил с ним об этом проклятом контракте с Norm Со. Но это единственное, о чем он думал. Арнольд же, со своей стороны, тоже был очень заинтересован, поскольку в последнее время он готовил обозрение для профсоюза по положению дел в компании Norm Со. Джефри следовало бы об этом знать.
Карен почувствовала, что между мужчинами нагнетается напряженность. Контракт с Norm Со надвигался на них, как злая сила, готовая все сокрушить и раздавить на своем пути. Сейчас она может сравнить себя с Индианой Джонсом, уворачивающимся от обрушившейся на него лавины камней. Вот так вот! Карен Каан в Храме Судьбы! Ладно, они уже побывали в Храме. Теперь они находятся в трапезной Судьбы. А вдруг это хуже, чем в Храме?
И тут она сообразила. Пусть с контрактом делают, что хотят. В крайнем случае она же может просто не подписывать его. Какое ей дело до того, как много времени Билл Уолпер и его помощники тратят на его подготовку? Она ничего не станет подписывать до тех пор, пока не получит то, чего хочет, – ребенка. Кто это говорил: «Ничто не кончено, пока не кончено»? А, кто бы ни говорил – он был прав. Она не в ловушке. У нее еще есть варианты. Но в данный момент ей надо предотвратить назревающий скандал, пока он не принял угрожающих размеров.
– Они закрыли профсоюзы на всех своих предприятиях на Юге, – говорил Арнольд. – Они угрожают перенести производство продукции за рубеж. И они действительно разгонят профсоюзы и перейдут на зарубежное производство – в любом случае. Уже сейчас отечественные фабрики получают лишь ошметки их заказов. Ошметки!
– Арнольд, ты не можешь оспаривать эффективность их основного производства. Оно оказалось прибыльным вот уже в тридцати семи кварталах. Значит, они организовали дело правильно.
– Правильно? Лишь в том случае, если ты считаешь, что рост безработицы в стране и создание производств с рабскими условиями труда в странах третьего мира морально оправданными.
– Мы не обсуждаем моральные проблемы, Арнольд, – по голосу Джефри Карен поняла, что тот на грани взрыва. – Мы говорим не про мораль, – повторил Джефри, – мы говорим о деле.
– А разве дело и мораль не связаны друг с другом? Разве мораль кончается там, где начинается бизнес?
Карен слыхала их споры и раньше, раз десять, но они никогда не принимали такой личной окраски. Впрочем, раньше она даже не помышляла о продаже своего предприятия. Она взяла под руку отца с одной стороны, и мужа – с другой.
– Вы выбрали неподходящее время для обсуждения деловых вопросов, – сказала она. – Разрешите мне предложить моим двум красавцам по рюмке вина?
Держа мужчин под руки, Карен потянула их вверх по лестнице в зал для приемов. Зал был по-прежнему пустым, за исключением бармена, который смотрел в окно, стоя спиной к вошедшим. Но он повернулся, услышав, что они направляются к бару.
– Как насчет шампанского? – спросила Карен.
– А какое у вас есть? – спросил Джефри.
Бармен поднял бутылку вина калифорнийского разлива с неизвестным названием. Джефри отрицательно мотнул головой.
– Шампанское домашнего производства? Ну, Леонард дает! – громко воскликнул он. – Мне рюмочку скотча, пожалуйста.
– Налейте две, – добавил Арнольд.
– Арнольд, ты помнишь, что говорил врач? – предостерегла его Белл.
«А что, собственно, говорил врач?» – подумала Карен. Она только что спросила Белл о здоровье отца, и та ничего не упоминала о врачах. Ходил ли Арнольд к врачу? Если да, то почему Белл не сказала ей об этом в туалете?
– Доктор говорил, что мне нельзя расстраиваться, Белл. Ты с ним согласна? – спросил Арнольд.
Белл пожала плечами. Карен и Белл выбрали сухое вино. Группа из четырех человек стояла в пустом зале с поднятыми бокалами. За что они могут выпить? Не за провал же Тиффани? Возникло неловкое молчание. Джефри поглядел на часы.
– Ну что ж, выпьем, – наконец пробормотал Арнольд, и все четверо отхлебнули по глотку вина.
Они прождали сорок пять минут, но автобусы так и не появились. После небольших пререканий Джефри уехал в аэропорт.
Но вот наконец два автобуса подъехали к ресторану в сопровождении кортежа машин, на которых прибыли и другие гости. Из автобусов стали высаживаться раздраженные и помятые пассажиры. Разъяренную процессию возглавляла Лиза, которая вела Тифф, придерживая девочку за мясистое предплечье. С таким же успехом она могла вести ее за ухо, подумала Карен. Лиза почти откровенно кипела от ярости. Тиффани же, казалось, напротив, была в безразлично-коматозном состоянии.
– Твою мать! – сказала Лиза вместо приветствия. – Ты нанимаешь чертовы автобусы, чтобы они доставили тебя из пункта А в пункт В, а те не могут сдвинуться с места. Она вела себя, как лоботомированная или после венерической операции, – добавила она о дочери и презрительно и угрюмо оглянулась на Леонарда, который вместе со Стефани помогал гостям выбраться из автобусов.
– Я говорила тебе: не заказывай автобусы.
К чести Лизы, та сумела сдержать себя и не ударила мать.
Карен посмотрела в огромное окно на пеструю толпу внизу. Женщины осматривали свои помятые платья и сердито одергивали их, мужчины проводили согнутым указательным пальцем между шеей и воротником. Около женского туалета образовалась очередь.
– В одном из автобусов не работал кондиционер. Видит Бог, я подам в суд на мерзавцев.
Карен посмотрела на Тифф. У нее был остекленевший взор жертвы автомобильной катастрофы.
– Пора начинать этот чертов праздник, – негромко прорычала Лиза.
* * *
Казалось, что прошли часы, прежде чем женщины вышли из туалета. Стефани аккуратно проверила каждую кабинку. Убедившись, что она осталась одна, она вошла в последнюю из них. К этому времени Стефани уже выпила двенадцать коктейлей и около двадцати рюмочных тостов. И это только в буфете, до того как все уселись за стол. Надо было срочно избавиться от выпитого, прежде чем эти чертовы калории впитаются в кровь. «Если у меня получится, то я зарекаюсь что-нибудь есть за обедом, я не хочу повторять все сначала», – думала девушка.
Церемония оказалась слишком нервозной, вечер шел из рук вон плохо, а она сама не умела контролировать себя. Но по крайней мере она может контролировать свой желудок. Стефани засунула средний палец в горло и начала давиться от кашля. Пришлось повторить эту процедуру несколько раз, прежде чем начались настоящие позывы к тошноте. Ее вырвало, но для достоверности она снова засунула палец в горло и повторила всю процедуру сначала. У нее закружилась голова, и Стефани с трудом уравновесила себя, опершись плечом о стенку кабины и глядя в унитаз. Отвратительный вид блевотины снова вызвал рвотные спазмы. И как только эта еда могла соблазнять ее? Она вела себя, как свинья, нажравшаяся пойла. Стефани оторвала клочок туалетной бумаги, тщательно вытерла им рот и сунула испачканную бумагу в бачок для отбросов. Затем еще одним клочком бумаги стерла пот с верхней губы и со лба, спустила воду в унитазе, повернулась и открыла дверцу кабинки.
Уперев руки в бока, здесь стояла ее бабушка.
– И чем же ты тут занимаешься? – грозно спросила Белл.
Стефани не ответила и, пошатываясь, вышла из туалета.
Застолье тянулось ни шатко ни валко, но не складывалось ни во что, даже отдаленно напоминающее праздник. Карен была поражена тем, что к ней неожиданно подошел Перри Сильверман и сел рядом на свободное место.
– А что ты здесь делаешь? – спросила она его.
Джефри говорил ей, что среди приглашенных была Джуна, но тогда почему здесь Перри? Лиза определенно сошла с ума.
– Я не видела тебя в синагоге.
– Не волнуйся, я в числе приглашенных, – сказал он. – Но без дураков. Я решил пойти только в ресторан. Выпить на халяву и встретиться с тобой.
Интересно, встретился ли он уже с Джуной? Карен не знала, что сказать.
– Лиза пригласила тебя? Я не думала, что вы знакомы друг с другом.
– А мы и не знакомы. Мы виделись в первый и последний раз на твоем званом завтраке. – Перри взял ее за руку и сказал: – Брось это. Идем потанцуем.
Он оказался еще не пьяным, и Карен неохотно, но согласилась. Он был настолько ниже Джефри, что ей было неловко и странно, когда он обнял ее за талию и повел в танце через почти пустой зал. Справа от них две маленькие девочки пытались выманить на ча-ча-ча Коля Портера. Карен улыбнулась, но решила не указывать на них Перри: одна из девочек была возраста его дочки Лотти. Тот, кажется, не заметил их. А танцевал он на удивление хорошо, вел уверенно, притом не принуждая партнершу. Интересно, помнит ли он что-нибудь о той ночи, когда звонил ей из телефонной будки на углу дома, рядом с ее работой. Он ничего не говорил, просто вел ее в танце. Через какое-то время она поняла, что с Перри она танцует намного лучше, чем когда-либо танцевала с Джефри.
– Здесь моя жена, – пробормотал Перри.
Она подумала, что это предупреждение, как будто они занимаются чем-то предосудительным и могут быть пойманы с поличным. Когда он развернул ее в танце, Карен увидела Джуну, сидящую в дальнем конце зала.
– Как она попала сюда?
– Автобусом, – сказала Карен, подавив смешок. – Тебя это волнует?
– Волнует? Если бы я знал, что она придет, то заказал бы поминки. Но теперь, полагаю, этого не требуется. Нынешний прием – неплохая репетиция их, не так ли?
Карен ничего не ответила, позволив ему плавно вести себя под звуки «Начни в Бегвине».
Но что же все-таки происходит? Почему Лиза наприглашала друзей Карен? Как ей могло прийти в голову пригласить одновременно и Перри, и Джуну? Их обида друг на друга хорошо известна всем. Но самое странное то, что Джуна приняла приглашение и пришла. Почему? Она не знала Лизу вообще, а сама Карен никогда не приветствовала бывшую любовь своего мужа. Все выглядело, как насмешка. Карен осмотрела присутствующих. Хотя подавали всего лишь первое блюдо, некоторые из гостей уже собирались уходить. Боже, это убьет Лизу, а Тифф и так уже выглядела мертвой.
В этот момент Белл подтащила Стефани к Карен. Перри продолжал танцевать, повернувшись спиной к подошедшим женщинам. Но Белл это не остановило.
– Ты знаешь, что она наделала? – негодующе спросила Белл у Карен. – Она блевала. Она блевала в уборной.
Перри остановился и повернулся лицом к Белл. Все четверо стояли посреди танцевальной площадки.
– Она выблевала хорошую еду. Я предупреждала ее, что это грех. Дети голодают, а она блюется хорошей едой.
– Кажется, я готов сделать то же самое, – сказал Перри. – Может быть, мы обсудим этот вопрос в другой раз? – И он отвесил Белл подчеркнуто формальный поклон. После этого, взяв Карен под руку, он отвел ее в сторону.
– Нет ничего опасней кровных родственников, – посочувствовал он ей.
Карен тряхнула головой.
– Мы родные по дурости, а не по крови, – устало сказала она.
Они вернулись к столу.
– А где Джефри? – спросил Перри, занимая его свободное место.
Карен вздохнула. Перри напомнил ей о несделанном деле. Ей надо предупредить Лизу о том, что муж был вынужден уехать. В суете, возникшей по прибытии автобусов, Лиза, кажется, не заметила его отсутствия. Но откладывать дальше нельзя. Сообщение об этом наверняка заденет самолюбие Лизы, но другого выхода не было.
Однако прежде чем Карен смогла подойти к сестре, руководитель оркестра взял в руки микрофон и объявил:
– А теперь, леди и джентльмены, наступил момент, которого мы все так долго ждали. Церемония зажжения свечей в честь Тиффани Саперштейн!
Оркестр сыграл усталый туш, свет мигнул и стал медленно затухать, цепочка официантов пронеслась по залу, выкатывая на тележке невероятных размеров пирог. Раздались жидкие аплодисменты оставшихся гостей. Свет снова зажгли, освещая пирог и убитую горем Тиффани, стоящую рядом с ним. В одной руке девочка держала свечку, а в другой – набор карточек.
– Моя первая… – проговорила она в микрофон, и голос ее звучал, как задыхающееся бормотание, которое невозможно было разобрать.
– Громче! – закричал кто-то из зала.
Тиффани какое-то время молча щурилась под слепящим светом ламп.
– Для-моей-первой-свечки-я-хочу, чтобы-ко-мне-подошли-мои-бабушка-и-дедушка-Саперштейны, – сказала она заученно-монотонным голосом. – Я-про-вела-так-много-летних-каникул-в-их-доме-и-была-сча-стлива-каждое-посещение.
В ее чтении не было даже намека на эмоции или чувства. Раздались несколько жидких хлопков. Оркестр начал играть, родители Леонарда поднялись, прошли в центр комнаты, поцеловали Тиффани и зажгли свечку.
И тут только Карен сообразила, что Тиффани зачитает и карточку с именами ее и Джефри. Что делать? Фотограф суетливо нащелкивал снимки с прародителями Саперштейнами и Тиффани, увековечивая событие на период жизни фотобумаги «Кодак». «О Боже, – думала Карен, – я совсем забыла об этом. Как я влипла!» Тиффани была одинаково безразлична к вспышкам фотоаппарата и поцелуям. И не успели бабушка и дедушка зажечь свечки, как девочка взяла следующую карточку.
– Теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-бабушку-Белл-и-моего-дедушку-Арнольда-подойти-сюда. Я-хочу-поблагодарить-их-за-ту-любовь-и-поддержку, которую-они-оказывали-мне-в-течение-многих-лет.
Бесчувственность голоса ребенка пугала. Зал молчал, слушая ее зачитывание с меньшей симпатией, чем диснеевскую механическую аудио-анимацию.
Белл и Арнольд проделали свой путь к невероятно громадному пирогу и поцеловали Тиффани. В свете юпитеров Арнольд выглядел еще хуже, чем раньше. Он здорово постарел, подумала Карен. Белл взяла свечку из рук Тиффани, зажгла и вставила в пирог рядом с поставленной ранее. Снова были сделаны фотоснимки, и гости захлопали. Тиффани безучастно смотрела на свои карточки.
– Теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-сестру-Стефани-подойти-сюда; иногда-мы-отчаянно-ссорились-с-нею, но-в-глубине-души-очень-любим-друг-друга.
Стефани легко вошла под свет юпитеров. Девочка была по-настоящему красива, но выглядела очень худой. Более худой, чем когда-либо. Не решила ли она похудеть преднамеренно? Не это ли пыталась сообщить ей Белл? Когда фотограф начал делать снимки, Стефани оживилась, обняла Тиффани и приняла картинную позу. Тиффани проигнорировала жест и взглянула вниз на следующую карточку.
– И-теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-тетю-Карен-и-дядю-Джефри-подойти-сюда-и-зажечь-свечку, и-хотя-я-вижусь-с-ними-не-так-часто, как-мне-хотелось-бы, я-их-очень-люблю.
Карен поднялась и со щемящим сердцем прошла через танцевальный зал к девочке. С сестрой ей придется объясниться позднее. Она взяла ледяную руку племянницы в свои ладони.
– С тобой все в порядке? – бесполезно спросила она.
Тиффани даже не кивнула в ответ, только сунула ей в руки свечку. Если девочка и заметила отсутствие дяди, то ничем не показала этого. Карен ничего не оставалось, как взять свечку и направиться к пирогу.
– Где Джефри? – прошипела Белл театральным шепотом. – Я предупреждала его о пироге.
Карен так и не пришлось зажечь свечку, потому что в этот момент Арнольд упал. Кажется, ноги совсем отказали ему. Он упал, как дерево, сваленное на поляну. А пока падал, хватался за воздух вытянутой правой рукой. Но уцепиться было не за что. В последнюю долю секунды перед тем как грохнуться Арнольд взмахнул рукой так неудачно, что сбил пирог на пол.
