Текст книги "Опоздавшая"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
К этому времени приехал Арнольд. И пока Сильвия, Соуки, Роберт-юрист, Буфф, Белл, Лиза, Тангела и Стефани были заняты в студии Джефри, Карен приветствовала отца, напоила его кофе и усадила на диван. Неуклюжая Тифф, стоя у кухонного стола, доедала бутерброды. О Боже! Она выглядела ужасно. Карен очень сочувствовала девочке. Она сама была толстым и неуклюжим подростком, но у нее не было старшей сестры-красавицы, с которой постоянно сравнивали Тифф. Карен попыталась быть естественной и не выказывать своей озабоченности, когда обратилась к девочке:
– Ты не хочешь посмотреть картины дяди Джефри?
– Нет! – грубо ответила та и принялась за следующий бутерброд. Это был уже третий или четвертый?
– Я тоже не хочу видеть картины дяди Джефри, – вставил Перри. – Ведь он захочет узнать, что я о них думаю.
Если быть честной, то Карен сама не была в восторге от работ Джефри. Но что она понимает в живописи? Его обнаженные казались ей слишком зализанными, очевидными, довольно плохо прорисованными. Скорее Пентхауз, чем Арт Ньюз. Хотел ли Перри сказать, что картины Джефри ему не нравятся? Она уважала мнение Перри, с тех пор как полюбила его тонкую живопись. Она взглянула на него внимательней. Не перепил ли он? Не достаточно ли ему? Ведь еще день. Нет, Карен не осуждала его. Если она сама так страдала из-за невозможности зачать ребенка, то что должен чувствовать он, потерявший дочь? Лотти была очаровательной малышкой. Карен попыталась представить себя на его месте: «Я потеряла мою дочурку…» – Нет, уж лучше оставаться бесплодной!
Перри был привлекательным мужчиной с длинным узким носом, миндалевидными глазами и широким ртом. «Будь он чуть повыше и не начни лысеть, то в нем еще было бы все, что надо», – подумала Карен, удивляясь себе. Раньше она не обращала внимания на то, как выглядит Перри. А чем вызвана ее наблюдательность сейчас? Не объясняется ли она тем, что она впервые видит Перри в гостях без Джуны?
– Джефри рассказал мне об интервью с Эл Халл. Не особо круто? Когда его покажут?
– Обещают на следующей неделе, но не точно.
– Она была солнышком, или как?
– Солнышком? – Карен засмеялась, припомнив холодные глаза Эл. – Ты спрашиваешь, была ли Эл Халл солнышком? Я думаю, что другое слово на «с» будет точнее. Если она хоть отдаленно напоминает тебе солнышко, то ты здорово отстал от жизни. Эта женщина ест вице-президентов телерадиосетей за завтраком. Если ты надумаешь пригласить ее на свидание, то лучше истрать свое время на овдовевшую паучиху, что будет к тому же безопасней.
– Я пытался поухаживать за несколькими, но они ответили, что заняты стиркой своей паутины. А жаль! Это была бы легкая смерть.
И он криво ухмыльнулся. Но ухмылка не могла скрыть серьезность намерений.
– Неужели все так плохо? – спросила Карен.
– Я бы подыскал другое слово в качестве первого приближения – агония…
– Ты в обиде на Джуну? Я имею в виду ваш разрыв.
– Нет, конечно. Обычные трудности совместной жизни с творческой личностью: смена настроений, сверхчувствительность и самоуглубленность.
– Да-а… И с Джефри не просто.
Какое-то время его лицо выражало полное недоумение, он поднял брови в немом вопросе: «Ты спятила?»
– Ты грандиозна, Алис! – выдавил он со смешком неплохую пародию на Ральфа Кармдена.
Карен хотела было спросить его о смысле шутки, но тут открылись вращающиеся двери.
– Мне кажется, что-то случилось на кухне, – вмешалась в разговор Дефина.
Карен принюхалась. Пахло горелым.
– Вот черт! – выругалась она и бросилась из гостиной на кухню. Дымились сожженные лепешки на сковородке. Проклятье, куда делась миссис Фрамптон?
– Хлебный завтрак в стиле Давида? – спросила Дефина.
– Боже! Посмотри, не осталось ли у меня в морозилке что-нибудь взамен? И включи вентилятор – проветрить кухню. Может быть, успеет проветриться до их возвращения.
– Не получится.
И в подтверждение пророчества Дефины к ним вошла Белл.
– Как, ты не поставила таймер плиты? Ведь это так просто – включить таймер.
– Я не знаю, как эта проклятая штука работает, – ответила Карен матери.
– В ее собственной кухне она все знает о работе своих приборов, – сказала Белл, сбивая с толку Дефину, но Карен знала, что в третьем лице она говорила о себе, и тяжко вздохнула.
Снова открылась кухонная дверь, в которой показалась голова Сильвии.
– Что-то случилось? – спросила она с деланно-невинной озабоченностью.
Почему Карен показалось, что свекровь рада ее неудаче?
Дефина ответила Сильвии:
– Сейчас поджарится зубатка. Что вы больше любите – сильно прожаренную капусту или чуть-чуть сырую?
– О, не беспокойтесь, – пробормотала Сильвия и попятилась из комнаты.
Белл тоже ушла.
– Сильно прожаренная капуста? – переспросила Карен со смехом. – Ведь даже ты не любишь ее.
– Дерьмо! Она-то этого не знает. Они не поняли юмора, потому и убрались отсюда.
Дефина открыла дверцу холодильника.
– Плохо дело: здесь почти ничего нет. Впрочем, есть три коробки замороженных полуфабрикатов кекса. Выброси эту сковородку и налей немножко масла на противень.
Подруги занялись готовкой, и скоро кексы жарились в духовке.
Промелькнувшая в голове мысль не доставила Карен удовольствия. Она до сих пор не сообщила Дефине о врачебном заключении доктора Голдмана. Но спешить некуда – впереди еще целая жизнь. Вместо этого она спросила:
– Как тебе нравится Перри?
– Кажется, он очень мил.
Дефина собрала пустые коробки и выбросила их в помойное ведро.
– Настолько мил, что ты могла бы пойти с ним на свидание? Он был женат на поклоннице Джефри, но теперь они развелись, и он свободен.
Дефина прервала занятие готовкой и уперлась руками в бока.
– Во-первых, парень в шоке; во-вторых, он белый, а я с этим покончила. Я больше не связываюсь с белыми. Мне и так слишком одиноко. К тому же это повредит дочке, которая до сих пор не решила, считать ли себя белой или черной. И наконец, он ростом мне по пояс, что может быть в сексуальном плане и достоинством, но я предпочла бы научить высокого становиться на колени. А если бы я и увлеклась им, чего, заметь, не произошло, то помешала бы твоей золовке клеиться к этому белому коротышке.
Во время тирады Дефины незаметно вошел Арнольд. Карен подняла глаза от плиты и увидела отца, стоявшего, прислонившись к стене.
– Хочешь еще кофе? – спросила Карен.
– Можно немножко, если есть. У тебя такой кофе – «Пепто»?
– С тобой все в порядке? – спросила Карен.
Он выглядел не очень хорошо. Неужели она все испортила этой рыбой?
– Да ладно, как обычно, – успокоил он ее.
Она предложила ему пару розовых таблеток, и он ушел.
Миссис Фрамптон появилась на кухне, когда Карен с Дефиной удалось уже все привести в порядок. Где она была?
– Дожарьте кексы, это займет минут десять, и принесите, выложив их на поднос, – сухо распорядилась Карен.
Она ничего не сказала про сожженную сковородку. Миссис Фрамптон смерила ее безразличным взглядом. Дефина открыла дверь, взяла Карен за руку и отвела к гостям, которые до сих пор обсуждали работы Джефри.
– Картины замечательны, они просто прекрасны, Леонард, – сказала Лиза, и муж угрюмо кивнул в знак согласия. – Ты так не считаешь?
– Считаю, – сказал он.
Лиза вздохнула. Как обычно, Сильвия была около Джефри. Она держала его за руку.
– Ты ведь видела его работы? – спросила она Карен. – Не правда ли, они удивительно хороши? Они такие… ну, как старая магия.
Старая магия не имела никакого отношения к обнаженным, которых писал Джефри. Он называл свои работы штудиями и объяснял Карен, что пишет их только для того, чтобы восстановить технику. Но они не носили характер пробных грубоватых работ – типичных для штудий. Они были вылизаны до конца и очень откровенны. Старая магия! Карен улыбнулась свекрови. Самый доброжелательный критик художника – его мать. Джефри сиял. Но Карен не могла не заметить, как поморщился Перри. Ну что ж, поскольку Джефри долго не писал, то сейчас он вряд ли готов был выслушать что-нибудь, кроме льстивого восхищения.
– Они потрясающи! – сказала Буфф. – Ты тоже так считаешь, Перри?
Дефина оказалась права, с удивлением отметила Карен. Буфф клеилась к Перри.
– Потрясающи? – переспросил Перри. – В смысле здорово трясут?
Буфф повернулась к нему, чтобы ответить, но в разговор вмешалась Тангела.
– А кто для вас работает моделью? – спросила она кокетливо.
Карен чуть не прыснула со смеху. Кажется, все женщины только и заняты тем, чтобы ухаживать за ним. Но Дефина нахмурилась.
– Кого, ты думаешь, муж твоей начальницы должен использовать как модель? – сердито прошептала Дефина дочери, взяла ее за руку и отвела в сторону.
Карен улыбнулась им, и тут к ним подошли Белл и Роберт-юрист.
– Расскажи нам об Элизе Эллиот, – попросила Белл. – Она очень мила?
Сильвии наконец удалось улыбнуться Карен.
– Да, это женщина, которая умеет благородно стареть, – сказала она одобрительно. – Какая женщина!
Карен представила себе, какой ад Элиза устраивала в рабочих комнатах, обменялась взглядами с Джефри и согласилась с Сильвией.
– Да, она очень мила.
– Делала ли она пластическую операцию? – спросила Буфф. – То есть, заметила ли ты шрамы?
Карен покачала головой. Даже если бы она заметила, она бы не сказала об этом.
– Когда намечается событие? – спросил Роберт-юрист.
– А вы приглашены? – поинтересовалась Белл.
– Конечно, мы приглашены, – сказал Джефри обиженным тоном. Он не был только поставщиком для богатых и знаменитых, он был одним из них.
– Так что, Белл, – сказал Роберт-юрист, – ваша дочь войдет в избранное общество.
– Она уже вошла в него, – холодно поправила Белл.
– Ерунда. Самое избранное общество сейчас здесь. А предложение Norm Со выглядит действительно стоящим, – сказал Роберт-юрист.
Уже давно фирмы принюхивались к их компании, но потребовалось время, чтобы ими заинтересовалась такая богатая фирма, как Norm Со. Карен просила Роберта не распространяться по этому поводу. Белл и Лиза были акционерами ее компании, и она не хотела обнадеживать их до поры до времени. А этот Роберт – просто задница.
– Зачем ввязываться в большой бизнес? – спросил Арнольд. – По-моему, у моей дочери дела и так идут хорошо.
– Не нервничай. Закладка новой производственной линии модной одежды требует денег, да и налоги душат. Нужно крупное дело.
Арнольд вернулся к Карен.
– Ты так думаешь? – спросил он. – Уолпер – вонючка, Карен, он уже развалил два профсоюза. Никогда не бери в постель партнера, который воняет.
О Боже, думала Карен. Назревает скандал. Она любила Арнольда, но ему надо побороть свои предрассудки относительно корпораций Америки. Теперь и она стала корпорацией.
– Это всего лишь предварительные переговоры, – сказала она отцу.
– Завтра у нас ответственный день, – напомнил несносный Роберт-юрист, накладывая себе еду у буфетной стойки. – Карен, ты подготовилась?
– Думаю, я справлюсь, Боб.
Ей нравилось звать его Бобом. Имя звучало как-то глупо, и называя его так, она хотела осадить этого надутого дурака. Почему он разговаривает с ней, как с недоумком? Может, она ведет себя как-нибудь не так? Или под влиянием Джефри он уверовал, что Карен некомпетентна в делах? Она до сих пор обижалась на Джефри, что тот заставил ее отказать Сиду – юристу, другу ее отца – и передать дела сомнительной фирме Роберта. Но Джефри настаивал – ведь это он вел все дела. Они очень рано начала разыгрывать роли: она – творческого дизайнера, он – парня, ответственного «за деловую сторону». Карен неохотно уступила, потому что разделение обязанностей прибавляло ему чувство собственного достоинства, которым он и так не был обделен. И она выгадала от этого. Ей не приходилось возиться с муторным подсчетом налогов, проверкой состояния кассы, переговорами с профсоюзом, оплатой поставок и всем остальным. Но в такие моменты, как этот, она чувствовала раздражение. Ведь сейчас обсуждали не договор о найме сотрудника на Паблик Рилэйшнз или распродажу остатков одежды и тканей. Они говорили о продаже ее собственного дела. Время от времени мысль о том, что она потеряет контроль над своим делом, угнетала ее.
Вместо того чтобы продолжить обсуждение, она присоединилась к Тифф, которая в одиночестве сидела на диване. На кофейном столике перед девочкой стояла тарелка, наполненная кексами, которые миссис Фрамптон удосужилась-таки допечь. Карен села рядом с племянницей. Девочка взяла верхний кусок кекса и начала жадно есть. Карен заметила, что пропеченное тесто еще дымилось. Но, несмотря на то, что откушенный кусок был очень горячий, Тифф продолжала его жевать, втягивая воздух сквозь зубов, чтобы остудить кусок уже во рту.
– Ты не волнуешься насчет bat mitzvah?
– Нет, – проворчала Тифф с набитым ртом.
– Ты запомнила свою Хафтору?
Хафтора была частью Торы, которую Тифф должна была прочесть на древнееврейском перед прихожанами в синагоге.
– Я никогда не могла это запомнить. Ты же знаешь, я не училась в еврейской школе.
– Тебе повезло. Во что ты собираешься нарядиться? – спросила Карен.
– Какое это имеет значение, если она все равно выглядит свиньей? – громко, на всю комнату спросила Белл.
Тифф бросила убийственный взгляд на бабушку и принялась за следующий кусок кекса.
– Положи на место! – приказала ей Белл.
– И не подумаю, – невнятно сказала Тифф, так как во рту у нее уже был следующий кусок.
– Нет, вы только послушайте, как ей отвечает внучка! За едой не разговаривают! – сердилась Белл.
– А мне нравится, – сказала Тифф и откусила еще кусок.
В комнате наступила тишина. Разговоры прекратились. Подошла Лиза. Карен взглянула на нее. Чтобы удружить Карен, Лиза надела на прием один из сделанных ею в прошлом году нарядов со свитером и легинсами. Но Лиза украсила его поясом от Шанель с сотней камней от Карла Лагерфельда. Карен знала, как трудно выбрать подходящий стиль. Стоило поглядеть на Ивану Трамп. Ивана однажды заплатила тридцать семь тысяч долларов за украшенный камнями пиджак от Христиана Лакруа. Конечно, это было еще до развода. Лиза не могла тратить такие деньги. Но на пояс с камнями она тоже потратилась здорово. И все же не нашла своего стиля. И ей следовало бы сменить ботинки из змеиной кожи. Карен любила свою сестру, но ей не хватало двух вещей – острого взгляда и гордой осанки.
Карен послала Лизе взгляд, который умолял: утихомирь Белл. Лизе это иногда удавалось.
– Мама, ну пожалуйста… – взмолилась Лиза.
– Никаких пожалуйста. Девочка не может сдерживать себя. Посмотри на нее. Во что она себя превратила! Она жрет, как лошадь, а ее сестра ест мало, как птица. Жирный с тощим побежали и подушку разодрали.
Белл нервно провела рукой по пиджаку и юбке, как будто стряхивала несуществующие крошки. Подошел Арнольд и спокойным, тихим голосом что-то прошептала жене.
– Не приставай ко мне, – недовольно ответила Белл, но он взял ее под руку и вышел на террасу.
Подошла Стефани и села рядом с тетей. Как и мать, она не любила ссоры.
– Когда тебя покажут по телевизору? – спросила она и добавила: – Мне так нравится Эл Халл.
– Да, она душечка, просто солнышко, – согласилась Карен и ухмыльнулась Перри. – Я думаю, что они подготовят программу недели за две.
– Как интересно! – сказала Лиза. – Мы все соберемся ее смотреть. Ты не придешь к нам? – спросила она Карен.
Почему-то идея совместного просмотра не воодушевляла ее. Поэтому Карен только неопределенно улыбнулась.
– Посмотрим, – сказала она.
Она любила Лизу, но проводить время в ее компании ей становилось все труднее и труднее. Лиза не имела работы. Карен не имела детей. Возможно, они безотчетно немного завидовали друг другу. Карен почему-то казалось, что Лиза совсем другая, не похожая на нее, что она живет в другом мире, который практически нигде не соприкасался с ее миром. Находясь с ней, Карен чувствовала себя виноватой и одинокой.
Странно, но ей было наплевать и на Эл Халл, и на Элизу Эллиот, которые производили такое впечатление на всех. Зато ей совсем не безразличен был Приз Оукли, о котором никто так и не вспомнил. Карен вздохнула.
– Я очень хочу, чтобы у меня получилась работа с тобой, – сказала Стефани.
Карен погладила ее по ноге.
– Я тоже.
Карен обернулась к Тифф и молча наблюдала, как та поедала очередной кекс. По ее щекам катились слезы. Карен было жалко девочку. Она похлопала по толстой ляжке Тифф.
– Знаешь, что я добыла для твоего bat mitzvah?
– Машину Кеворкяна? – спросила Тифф.
Карен от удивления засмеялась.
Девица была действительно забавна. Может быть, с ней все уладится. Она была не глупа, и у нее было чувство юмора. Подростковая неловкость пройдет, как прошла она у ее тетки. Карен улыбнулась девочке.
– Нет, я купила тебе драгоценное ожерелье. Ты знаешь, что говорит твоя бабушка?
– Знаю, что я жирная свинья.
Карен вздрогнула.
– Она говорит, что каждая женщина должна иметь тройную нитку драгоценностей. И знаешь, что я сделаю? Ядам тебе одну из них теперь, другую на твое шестнадцатилетие, а третью – когда тебе исполнится двадцать один год.
– Правда? Ты не шутишь?
Впервые за это утро Карен увидела, что лицо Тифф просветлело и озарилось улыбкой. Очень странно, но в этот момент Тифф действительно стала немного похожа на Карен. Карен склонилась к ней и поцеловала ее мягкую, пухлую щечку.
– Может, ты хочешь взять ее теперь? – спросила она. – Ты сможешь надеть ее на церемонию.
– Да, – выдохнула в ответ племянница.
Карен взяла ее за руку и повела в спальню.
– Можно я пойду с вами? – попросила Стефани.
– Нет, – мягко отстранила ее Карен. – Ты увидишь ожерелье, когда мы придем обратно.
Когда они с Тифф вернулись из спальни, Тангела и Стефани обступили девочку. Карен осознала, что она сегодня впервые видит двух девушек вместе. Понравились ли они друг другу?
– О-о-о! Бусы прекрасны! – воскликнула Тангела, пробуя их на ощупь.
– А почему ты мне никогда не дарила бусы? – спросила Стефани Карен.
– У тебя никогда не было bat mitzvah, а на свое шестнадцатилетие ты получила в подарок алмазные серьги. Мне кажется, я не обошла тебя, – сухо улыбнулась Карен и встала.
Карен направилась к столу. Она чувствовала себя изможденной. Ей хотелось вернуться в спальню, запереть дверь, укрыться ото всех этих трудных, беспокойных и надоедливых людей. На секунду промелькнула сумасшедшая мысль: что произошло бы, если бы сейчас в комнату к этим людям вошла ее родная мать. Как она повела бы себя? Ах, хуже, чем теперь, не было бы. Карен разочаровалась во всем. Она поглядела на стол и поняла, что голодна. Ну что ж, это обычная ее реакция на раздражение – хочется поесть. Она взяла кусок хлеба и намазала его плавленным сыром со шнит-луком.
– Рискуя быть похожим на твою мать, скажу, что твои ляжки не нуждаются в этой еде, – сказала ей Дефина.
– Яйца курицу не учат, – ответила Карен и откусила большой кусок.
Дефина похлопала ее по животу.
– В конце месяца эта курица должна показать свою коллекцию в Париже. Никто, кроме меня, здесь никого ничему и научить не может.
Дефина подхватила последний кекс, откусила от него кусочек, а в другую руку взяла пустое блюдо.
– Пойдем вычистим все дерьмо, которое там накопилось, – предложила она, указывая на кухню.
Карен прошла с Дефиной к мойке и от избытка чувств закатила глаза.
– Я повторяю тебе, что любая семья нефункциональна… – начала она.
– Дорогая, некоторые семьи более функциональны, чем другие. И неудивительно, что белые не любят черных. Нам не надо принимать это близко к сердцу. Они не любят друг друга тоже. Я думаю, это вполне естественно.
И она стала передавать грязные кофейные чашки Карен.
– Твоя свекровь смущает меня, когда пытается быть услужливой. Не сказать ли мне ей, что у нее не хватает шика носить одежду от Рикейль?
– Думаю, не стоит, – засмеялась Карен, выставляя чашки по краю раковины. «Кстати, об услугах, – подумала она. – Где эта сука, миссис Фрамптон? Придется уволить ее».
– Я боюсь, что не смогу больше выйти к ним, – сказала Карен. Ее губы дрожали. – А ведь я так хотела, чтобы все было хорошо.
– Угу. А я хотела, чтобы Тангела стала архитектором. Секрет счастья в правильном сочетании умеренных ожиданий и бесчувственности. Я думаю, тебе удастся и то, и другое, если ты постараешься.
– Знаешь, что грустнее всего? Я не могу перенести, как моя свекровь обхаживает сыночка. Я веду себя сволочно, да? Она бесит меня.
– Подружка, это все так естественно. Вспомни опыт принцессы Дай. Если б тебе пришлось жить с ее свекровью, то не хватило бы и четырехсот комнат.
– Наверное, таковы все свекрови. Ты знаешь, что сказал бы Карл, если бы он был здесь?
Дефина сменила голос, подражая Карен.
– А еще говорят, что Джеки не ладит с Розой.
Карен засмеялась.
– Если б мне еще решить, кого я не люблю больше всего: Роберта-юриста, Сильвию, сестер мужа или мою мать.
– Выбирай мать, – сказала Дефина. – Какого черта, мои дети всегда так делают, – вздохнула она.
У каждой их них были свои переживания.
Они обменялись улыбками. Затем с совершенным еврейским произношением на идиш Дефина спросила:
– Хочешь, я отравлю их?
Карен засмеялась. Дефина перешла на жаргон Гарлема:
– Ядом по рецепту мадам Ренольт. Поезд еще не ушел, они продолжают жрать.
Карен не поняла, что имеет в виду Дефина, когда упоминает предсказательницу.
– Соблазнительно, но давай не сегодня, – ответила она подруге. – Будем надеяться, что рыбное блюдо исправит положение.
Лиза просунула голову в дверь.
– А, вот где ты! – сказала она. – Послушай, Карен, я все время беспокоилась о тебе. Не могли бы мы поговорить?
– Не сейчас, – устало ответила Карен.
Боже, у нее до сих пор не было возможности спокойно присесть где-нибудь и поговорить с Лизой. Когда в последний раз она звонила Лизе? Карен вновь почувствовала угрызения совести. Ведь она так ничего и не сказала сестре о докторе Голдмане.
– Я ухожу, – сказала Дефина предупредительно.
– Уже? – улыбнулась Лиза. – У тебя на зубах помада, – сказала она Дефине.
– Правда?
Дефина сняла верхний мост и протерла его бумажной салфеткой. Потом вставила протез на место.
– Спасибо, – сказала она, широко улыбаясь.
