Текст книги "Опоздавшая"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)
9
ОДЕТАЯ ДЛЯ УСПЕХА
Карен была готова, насколько было возможно, для встречи с людьми из Norm Со, но еще не решила, во что одеться. Она увлекалась своей гардеробной не меньше матери, но по-другому. На самом деле у нее было три гардеробные: одна в квартире, другая на работе и третья на даче в Вестпорте. Во всех трех местах была почти одна и та же коллекция одежды. Когда-то она прочитала, что Коко Шанель хранила в своем гостиничном номере в Пари Ритц очень мало костюмов и только одни брюки. Карен старалась быть похожей на нее. В отличие от Белл и Лизы, она регулярно сокращала содержимое своего гардероба.
Карен одевалась легко. Она считала, что одежда должна быть удобной. По ее мнению, большинство женщин имели слишком много одежды и потому путались в стиле и моде: они не знали, как совместить разные вещи, или же с самого начала плохо представляли свой стиль. В течение тридцати лет Карен изучала внешность незнакомых ей людей. Всякий раз, когда она ехала на работу в подземке, она поражалась тому, что делают с собой женщины. Неужели эта блондинка, напялившая на себя жатую блузку с красной широкой юбкой в сборку, думала, одеваясь: «Я хочу, чтобы окружающие видели меня именно такой?» Даже среди своих богатых клиенток она редко встречала женщин с хорошо подобранной одеждой.
Карен создала несколько теорий, объясняющих, почему женщинам так трудно одеваться модно и удобно. Американки не умеют одеваться отчасти из-за того, что у них всего слишком много. Карен вспомнила француженку, которая однажды навестила Белл. Шикарная и элегантная, жена адвоката заглянула в чулан Белл и в ужасе спросила: «Как вам удается хорошо одеваться? У вас так много вещей, что трудно выбрать». Или, как любил говорить друг Карен, дизайнер по обуви Маноло Блахник: «Самое главное – выбор. Американцы этого не понимают, и это к лучшему».
Карен подметила, что француженки, даже среднего достатка, носят очень дорогую одежду. У них меньше нарядов, чем у американок, но ансамбли продуманы гораздо лучше. Выработка стиля одежды им давалась труднее: в Париже почти невозможно вернуть покупку обратно. В Америке этого не понимают.
Амбиции Карен заключались в решении задачи достичь французского шика в дизайне одежды, но чтобы она выглядела по-американски свободной. Во многом ей это удалось. Ее целью было создание для американок комплектов одежды, в которых сочеталось бы все лучшее из двух миров: тщательная подобранность и шик Франции и легкость движения Америки. У них должен быть выбор, но они не должны тонуть в пятидесяти различных модах и стилях, как это происходит с ее сестрой Лизой. Но нельзя и застывать во времени, как Белл, или связывать себя крепче чем брачными узами с одним-единственным дизайнером – случай Сильвии.
Почти все наряды дизайна Карен были нейтральны по окраске: пшеничного цвета, цвета слоновой кости, серые, коричневые, то есть обычных, естественных, но тем не менее элегантных цветов. Именно цвет собирает вещи в единый ансамбль. И снова Карен вспомнила Шанель, которая не доверяла цветовой гамме природы: у природы «плохой вкус». Коко отдавала предпочтение бежевому цвету из-за его живой естественности. И еще красному – потому что это цвет крови. Коко говорила: «Мы так сильно спрятаны внутри себя, что не грех бы показаться немножко наружу». Карен усвоила большинство ее теорий, но сама не пользовалась красным цветом. Она наелась им досыта в годы работы с Нэнси Рейган и к тому же подозревала, что увлечение Шанель красным объяснялось просто – этот цвет шел ей.
Широко известно возражение против женщин-модельеров: их работы хуже мужских, потому что они моделируют под себя. Карен признавала, что это отчасти относится и к ней. Но разве мужчины-дизайнеры не моделируют одежду для своих манекенов – несбыточно совершенных идеалов, – которая тоже не устраивает обычных женщин?
Конечно, не все сводится к цвету. Несмотря на изменчивость моды, силуэты должны быть удобными, меняться со временем, но так, чтобы они как бы естественно вытекали из предыдущей коллекции.
Проблема заключалась в том, что она могла сделать это, но цены нарядов оказывалась очень высокими, не по карману средней американке. И даже типовая одежда для промышленной бридж-линии была все-таки очень дорогой. Карен покачала головой, размышляя о запутанности классификации товаров в индустрии одежды. Спортсмены не носят «спортивную одежду-бридж». Люди носят куртки, блузки, юбки и джинсы, в которых ходят на работу. «Спортивная одежда за умеренную плату» – таково кодовое название для более дешевого барахла на массовом рынке. Боссы носят «бридж», их секретари – «умеренное». Карен хотела, чтобы ее одежда была доступной для рабочих. Контракт с Norm Со позволит наладить выпуск менее дорогой одежды в противовес Лиз Клайнборнз и омерзительному ширпотребу Бетти Мейер. Ширпотреб – специализация и Norm Со. Карен осознавала, что методы ее кроя и стиля придется адаптировать под менее роскошные, но все же приличные ткани. В этом и состояли требования контракта с Norm Со. Однако вместе с продажей лицензии теряется и контроль над ситуацией. Она попыталась представить, на что будет похожа работа с Norm Со: как она допускает к производству коллекцию, которая будет носить ее имя, но которую сама не разрабатывала. У нее будет сердечный приступ! Однажды Билла Бласса попросили поставить свое имя на модели гроба! Она не могла без смеха вспоминать об этом.
Другая опасность таилась в возможности стать сверхпопулярной. Карден и Халстон продали лицензии на такое количество продукции, что их имена потеряли былой блеск и перестали что-либо значить. Мир моды слишком переменчив. Очень немногим дизайнерам удается держать свою марку так надежно, как держала Шанель. Но Шанель ничего не лицензировала. Ее дело находилось под ее полным контролем, а после смерти оно столь же надежно контролировалось Вертмейерами. Впрочем, мало кто может позволить себе такую роскошь. Нужно постоянно балансировать на грани забвения и сверхпопулярности.
С другой стороны, Карен мало что может сделать, не теряя контроля в той или иной степени. Она не может быстро расширить предприятие, не привлекая крупные внешние деньги. А то, что она расширяет его сейчас, пусть медленно, но на собственные средства, – это просто неоправданный риск, на который ей не надо идти. Как говорит Джефри, самое лучшее – это ДДЛ, деньги других людей. В ее конкретном случае одним из «других людей» был Билл Уолпер из фирмы Norm Со.
Карен еще раз оглядела гардеробную. В этот раз ей хотелось одеться в черное. Если надеть шелковое платье, то не будет ли она выглядеть недостаточно официально? Лучше всего она себя чувствовала в кашемировом наборе собственного изготовления: свитер, подобранные к нему жакет и шаль, но это уж совсем по-спортивному, да к тому же в нем будет слишком жарко: на дворе весна. Карен была творческой натурой и не могла надеть стандартный деловой костюм ни для встречи с Биллом Уолпером, ни для любой другой. Она считала, что костюм идет женщине, когда производит впечатление, будто она под ним голая, без нижнего белья. Впрочем, все эти рассуждения бесполезны: в ее гардеробе не было формального делового костюма. Успех Карен в создании модной одежды во многом объяснялся ее установкой выявить женственное в формальном облике деловой женщины.
Биллу Уолперу, кажется, тоже удалось выявить женственное в большом количестве женщин, с которые он вступал в деловой контакт. Он переспал с каждой из них. Так по крайней мере сплетничали на Седьмой авеню. Карен никогда с ним не встречалась, но по фотографиям в журналах он не производил на нее сильного впечатления. По-видимому, его привлекательность заключалась в размере его бумажника.
Сплетни об Уолпере она услышала от одного из служащих компании Оскара де ла Ренты, с которым поднималась как-то в лифте. Но не исключено, что треп был преднамеренным, чтобы помешать заключить контракт. Публика, вовлеченная в торговлю тряпьем, была очень завистливой, а сейчас Карен стала для них ключевой фигурой. Причем не столько из-за сногсшибательной новизны ее дизайнов, сколько из-за популярности, которую она получила в модной прессе.
В ее деле служба общественных связей была почти столь же важна, как и основная работа по дизайну. Ей не хотелось признаваться в этом. Но годы бесплодных усилий в попытках добиться популярности собственными силами привели к тому, что пришлось уступить настояниям Джефри и нанять на работу Мерседес Бернард. Она осознавала, что им с Джефри повезло: им удалось переманить к себе ценного сотрудника редакции журнала. Мерседес уже не устраивало положение престижного, но низкооплачиваемого работника. Ей хотелось заработать перед уходом в отставку. Джефри обещал предоставить ей такую возможность. За шестнадцать месяцев ее активности в К. К. Inc. вышла огромная статья о Карен в «Вейнити Феар», а в обоих основных журналах – «Нью вуман» и «Нью-Йорк мэгезин» – появились обзоры ее моделей; книги по моде стали уделять много внимания ее работам; у Карен брали интервью Чарли Роуз и Барбара Уолтер, с десяток раз она появлялась на телеэкранах в программе CNN. И она стала закадычной подругой Эльзы Кленш.
Карен понимала, что, как бы ей ни была противна журналистская сосредоточенность не на ее работах, а на подробностях ее личной жизни, ей придется смириться с этим. Америка – это центр культа знаменитостей, самое главное – добиться популярности. Еще недавно к дизайнерам модной одежды относились с презрением, как к простым портным. Теперь к ним относятся, как к кинозвездам, люди увиваются вокруг них. Ей надо играть по правилам: она стала желанной для компании Norm Со и ей подобных из-за фотографий и статей в журналах.
Зазвонил телефон. У Карен не было времени на разговор, но поскольку линия подключалась автоматически, то она услышала голос звонившей по телефону.
– Карен, это я – Лиза! Я попыталась дозвониться тебе на работу, но не смогла. Прости меня за поведение у тебя в гостях. Получилось неловко. Надеюсь ты не очень сердишься на меня? Давай поговорим…
Наступила короткая пауза, но Карен слышала, что сестра не кладет трубку.
– Я соскучилась по тебе, Карен! – сказала Лиза.
Наконец раздался гудок линии телефонной связи, за которым последовал щелчок – аппарат отключился. Карен чувствовала себя виноватой. Надо было поговорить с Лизой. Как долго еще она будет увиливать от разговора? Чем дольше она затягивает, тем труднее решиться на него. Если жизнь Карен становилась полнее и шире, то у Лизы наоборот – мельче, изолированнее. Как же может она поделиться с сестрой своими заботами и не казаться при этом хвастливой?
Карен потянулась и достала серый кардиган из шелкового трикотажа без пуговиц и сопутствующую ему одежду. Затем – пакет с новыми колготками от Фогеля. Они стоят двадцать шесть долларов – непозволительная роскошь и непрактичность: колготки готовы поехать от любого чиха. Однако их элегантность и утонченность оттенка были выше всяких похвал. Карен обычно не прибегала к помощи небольших хлопковых перчаток, которые Фогель включал в комплект с целью помочь надеть на себя его продукцию, не повредив ткани. В этот раз она воспользовалась ими, с негодованием вильнула бедрами – и благополучно натянула колготки. Верхняя часть их была сделана из более плотного материала, обжимающего формы почти до колен – ухищрение, придуманное для женщин пожилого возраста и призванное предоставить им большую свободу в движениях.
«Почему американки, достигнув определенного возраста, начинают ненавидеть свои бедра?» – размышляла Карен. Она занималась этим вопросом почти всю жизнь: он дал ей ключ к успеху. Зная, как женщины, все без исключения, ненавидят свои бедра и животы, Карен продумывала до мельчайших деталей одежды, скрывающие формы этих частей тела. Подняв руки, она натянула на себя шелковый кардиган и обмотала его рукава вокруг талии. Кардиган можно было носить и вместо свитера, но ни она сама, ни те, кто с ней работал, не делали этого. Все они, да и многие ее клиентки, надевали соответствующий кардигану свитер, чтобы скрыть линии живота, ляжек или бедер.
За восемьсот шестьдесят долларов розничной цены они приобретали дорогие пояса и достигали цели. Одежда казалась естественной, была удобна и выглядела роскошно. Она была приятна и на ощупь. Одежда должна ласкать тело! Поэтому Карен никогда не делала блузок из люрекса – он царапается. Она достала туфли из тонкой кожи с наборным каблуком, которые подходили по цвету к ее колготкам, надела их и подошла к зеркалу.
Прекрасно! Даже лучше, чем прекрасно. Это было правильно. Карен знала, как важно правильно одеться, чтобы одежда защищала тебя. Отвратительно-формальные костюмы, которые напяливают на себя мужчины на официальных приемах, есть не что иное, как доспехи двадцатого века.
Она посмотрелась в зеркало. Цвет соответствовал ее светло-коричневым волосам. Она выбрала сумку-конверт подходящего оттенка и положила в нее свои записки. Немного подумав, она засунула туда и свои детские фотографии. Они стали для нее чем-то вроде проездного билета или карточки Америкэн-экспресс, без которой она не выходила из дома. Она еще раз оглядела себя. Сумка смотрелась хорошо, отблеск шелка кардигана создавал ощущение энергии, а свитер скрывал ее слабости. Ей нужна минутка отдыха, подумала она с тяжелым вздохом. Ее основная слабость – нефункционирующая часть ее организма – скрывалась здесь, под обмотанными рукавами свитера. Но ее отражение в зеркале ничем не выдавало ее бесплодия. Она выглядела и сексапильной, и утонченной одновременно, раскованной, благополучной и уверенной в себе, но без снобизма. Карен была уже не молода, но и пожилой ее не назовешь. Она не чувствовала своего возраста и не любила молодиться: это выглядело так жалко. Ее наряд отражал ее отношение к себе, и она знала, что клиенты воспринимали его правильно. Среди них редко встречались молодые.
Оставалось подобрать украшения. Карен подошла к бюро. Она отказалась от идеи надеть шаль – выглядело бы слишком помпезно. В своих дизайнах она использовала и шали, но сама редко носила их. По крайней мере не в качестве шали. Заменить ею пояс, накрутить на голову или обмотать ею ремешок сумки – это возможно, только не использовать по прямому назначению. А если не шаль, то что-то другое должно разрушить линию плеч и шеи и приковать внимание к лицу. Не надеть ли ожерелье?
Она повернулась к небольшому шкафчику с ящиками, который стоял на бюро, в нем хранились все ее драгоценности. Их было немного: она не любила носить украшения. Единственным дизайнером, ювелирные работы которой ей нравились, была Анжела Каминнгс. Но Карен была слишком практична, чтобы потратить десять тысяч долларов на инкрустированные браслеты Анжелы, которые к тому же мешали бы ей делать наброски конструкций одежды. Чаще всего она носила шитые украшения, включенные в ансамбль наряда и изобретенные ею самой. Но не сегодня.
Она достала ожерелье из шести ниток золотых бус разного размера. Их стиль можно было бы назвать «Клеопатра. Две тысячи лет назад». Карен надела бусы на шею. Золото усилило оттенок шелкового кардигана, и ей нравилось ощущение тяжести бус на груди. Одежда – это доспехи. Она вооружилась для битвы.
Когда она была готова, то оказалось, что Джефри уже ждет ее в лимузине. Презентация должна состояться в штаб-квартире компании Norm Со на Пятой стрит Парк-авеню. В вестибюле здания их встретят Дефина, Роберт-юрист и еще двое сотрудников. Как только Карен вошла в машину, Джефри протянул ей папку с бумагами.
– Не хочешь ли просмотреть счета еще раз? – спросил он.
– Нет, – коротко сказала она, и у него хватило ума не настаивать.
Она нервничала. Переговоры были не похожи на те, которые они вели в течение демонстрационного показа у автодорожников. Там она заранее знала, какие вопросы зададут и какую коллекцию одежды она продает. Сейчас же она чувствовала себя, как на экзамене по алгебре в одиннадцатом классе, к которому она никогда не могла подготовиться. Она опасалась, что, как и тогда в школе, на вопрос «Каково правильное значение «х»?» она даст неверный ответ.
Как бы прочитав ее мысли, Джефри сказал:
– Запомни, если они спросят, в какую сумму мы оцениваем компанию К. К. Inc., ты должна назвать им точную цифру.
Она напряженно кивнула. О Боже! Как она и подозревала, любой ответ о значении «х» будет неправильным.
Так каково же точное значение «х»? Что они продают сегодня, если вообще что-нибудь продают? Ее имя? Ее свободу? Ее сотрудников? Карен считала себя хорошим дельцом, но, несмотря на ее неплохие деловые способности, это было не ее поле деятельности. Все перепуталось. Такие мероприятия должны проводить мужчины, учитывать дележи акций, перекрестное кредитование, подсчитывать маргинальные прибыли. Она взглянула на Джефри. Он разбирался во всех этих машинописных страницах, но может ли он понять ее?
Ведь он продает ее саму компании Norm Со. Как называются мужики, которые продают женщин?
Она снова вспомнила Коко Шанель. Однажды ее подруга, мадам де Чевиндж, предупредила ее: «Детка, все мужики – сутенеры». Коко никогда не забывала этого предупреждения.
Карен глубоко вздохнула. «Я схожу с ума, – подумала она. – Это нервы. Я всегда нервничаю перед важными встречами. Какое-то параноидальное состояние. Так было и при встрече со свекром, отцом Джефри, когда мы в первый раз решили расширить компанию. Тогда мы вели переговоры с инвесторами, пытаясь собрать деньги для первой бриджевой линии пошива одежды».
Семейных денег не хватало. А как компания они были еще не настолько крепки, чтобы взять кредит в банке. В таких случаях в Центре одежды обращаются к агентам. Тем иногда удается найти ссуду без гарантий активами предприятия. Такие займы называются нестраховыми, и инвесторы очень нервничают. Но на переговорах Карен нервничала сильнее инвесторов. Несмотря на это, ей удалось преподнести себя солидно, представить в выгодном свете все записи в финансовых книгах и получить заем, который позволил им вовремя выполнить полученные заказы.
Но сейчас все было по-другому. Карен попыталась сосредоточиться. Различие состояло в том, что она не уверена, хочется ли ей действительно достичь поставленных целей. Все стало очень трудно, слишком масштабно и сложно. Карен покачала головой; ей всегда казалось, что чем выше стоит человек на служебной лестнице, тем ему легче. Она так не любила работать на другого дизайнера, что открыла свое собственное дело. Став боссом сама над собой, она столкнулась с кучей трудностей другого рода. Финансовые вопросы. Эмоциональное напряжение. Она добилась успеха. Но оказалось, что быть начальником почти столь же плохо, как и подчиненным. Карен чувствовала себя очень одиноко, и только Джефри спас положение.
Джефри положил руку на ее бедро. Даже через два слоя шелкового трикотажа она почувствовала, какая она холодная. Он тоже напуган?
– Не бойся! – сказал он. – Ты победишь.
Несмотря на холодность руки Джефри, по ней как бы передавался небольшой электрический заряд. Когда в последний раз они занимались любовью? В ночь после посещения доктора Голдмана. Тогда Джефри отказался взять приемного ребенка.
Лимузин остановился у фасада здания Norm Со на Парк-авеню. Перед зданием стояла статуя человека в деловом костюме и с поднятой рукой. На постаменте была надпись: «Такси!» Что это? Остроумное бронзовое напоминание о том, как выглядит формальный костюм в часы пик? Статуя раздражала. Но Карен стало спокойней, когда она увидела, что из-за поднятой руки статуи выглядывает черное лицо Дефины.
– Единственный малый в Нью-Йорке, который может держать руку, поднятой так долго, – сказала Дефина, смеясь и похлопывая статую по бронзовой руке.
Карен тоже засмеялась и выскользнула из машины, стараясь не касаться дверцы, чтобы не повредить колготы. В сопровождении Дефины она быстро и с уверенным видом поднялась по широким гранитным ступеням.
– Тебя никто не сможет обмануть! Не нервничай. Знай, что они не смогут тебе навредить. А выглядишь ты здорово!
– Спасибо, ведьма!
– Хорошо хоть ведьма, а не что похуже, – ухмыльнулась Дефина. – Порой я благодарю Бога, что уродилась черной: хоть не бледнею, когда напугана.
Карен ухмыльнулась в ответ:
– Может, если посильнее постараться, то получится.
– С тем же эффектом можно просмотреть оценки прибыли.
Карен пошарила в своей кожаной сумке-конверте и достала папку с бумагами.
– Бледнеть все-таки легче, – сказала она со вздохом.
К ним подошли Роберт-юрист, Кейси Робинсон, Мерседес Бернард и люди из конторы Роберта. Роберт-юрист был не только бледным, от волнения у него на лбу проступали капельки пота.
Карен протянула ему носовой платок.
– Не показывай им, что сдрейфил, – процитировала она, пародируя Донну Каран, затем пересекла мраморный холл, двигаясь в направлении кабин лифта с вывеской компании Norm Со. Она зарегистрировалась у секретаря, подождала, когда опустился лифт, повернулась к своей команде, стараясь изобразить широкую улыбку, и выдала им наставление, которое, как говорят, повторяла мамаша Ширли Темпл перед каждой киносъемкой:
– Блести, Ширли, блести!
Никто не ответил. Все вошли в кабину лифта.
Офис Билла Уолпера находился, конечно, в директорском секторе верхних этажей здания. При выходе из лифта Джефри взял Карен под руку, и они оказались в невероятно громадной пустой приемной компании Norm Со. По контрасту с шумным и суетливым офисом Карен, здесь было очень тихо. Как бы читая ее мысли, Дефина демонстративно оглядела обстановку – серый ворсовый ковер на полу, обитые черным кресла, гранитная конторка приемной – и спросила приглушенным траурным голосом:
– Кто умер?
Белые кала-лилии в четырехфутовой вазе усиливали похоронную атмосферу помещения. «По крайней мере форма соответствует содержанию, – подумала Карен. – Это не офис, а мавзолей окоченевших трупов».
– Они разрослись, – сказал Кейси Робинсон, – увеличились все отделы.
– Прекрати, Кейси, – остановил Джефри начальника отдела снабжения компании К. К. Inc. – Ты здесь сегодня, нам нет дела до того, что было раньше.
Если помещение оставляло впечатление суровой стерильности, то вид из окна открывал величественную панораму южной части Парк-авеню с видом на верхушку здания Чрислера посреди широко раскинувшегося, сверкающего полукружья Манхэттена. Сорока этажами ниже и двадцатью кварталами южнее находились производственные помещения, наполненные голодными рабочими-эмигрантами. Но здесь… здесь все было спокойно и солидно.
Джефри, поддерживая Карен за локоть, провел ее к секретарской приемной, где представил вошедших исполнительной пожилой женщине, которая очень внимательно осмотрела каждого из присутствующих. Группа вошедших с Карен посередине напоминала равнинных животных, сбившихся в стаю, чтобы защитить молодняк от нападения волков. С той лишь разницей, что она давно уже не относится к молодняку, с грустью отметила Карен. Или это больше похоже на жреческие приготовления к жертвоприношению священного ягненка? «В моем возрасте я больше похожа на барана, вырядившегося в ягненка», – поправила она себя и оглядела свою одежду – не слишком ли моложаво? Нет. Одета она правильно.
Из незаметной двери в углу приемной вышел Херб Бейкер и направился к ним, протягивая в приветственном жесте открытую ладонь как знак мирных намерений (я не вооружен). Бейкер работал финансистом в Norm Со, от его решений много зависело, и он потратил уйму времени на проработку договора с Джефри и Ленни – бухгалтером в К. К. Inc. До сегодняшнего дня Карен видела его лишь однажды. Теперь же он тряс ее руку, как ручку игрального автомата, когда из того пытаются выбить выигранный приз.
– Добро пожаловать в Norm Со! Билл уже давно ждет вас.
Он назвал его по имени, но таким тоном, что оно прозвучало более официально, чем «мистер Уолпер», или даже «Его Величество». Англичанин Базиль Рид произносил это имя с тем же почтением. Как это им удается, удивлялась Карен.
– Мне будет приятно познакомиться с Биллом, – ответила она. «Не чересчур ли слащавым тоном?»
Джефри сжал ее за локоть. Карен улыбнулась ему.
– Можно войти? – спросила она.
И все как один двинулись к двери. Карен испугалась, не столкнутся ли они, протискиваясь сквозь небольшой дверной проем, но нет: все они благополучно вошли друг за другом, хотя Джефри, идя следом за ней, продолжал придерживать ее локоть. Это начинало раздражать Карен. Если он был ее пуповиной к таинственности финансового материнства, то кем была она? Младенцем? Зародышем? Но она точно знала, что никак не чей бы то ни было собственностью. Даже для Джефри. Почему он так держится за нее – чтобы помочь ей, чтобы управлять ею или же чтобы показать, что он хозяин? В любом случае надо от него освободиться. Когда они входили в комнату, Карен мягко, но твердо отстранила руку Джефри.
Комната для переговоров оставляла впечатление незавершенности, как, впрочем, и все остальное в здании Norm Со. Из-за освещения, идущего от углублений в потолке и по краям комнаты, стол для переговоров казался подвешенным в воздухе овальным световым пятном. На нем стоял серебряный кофейный прибор с фарфоровыми чашками, расставленными на лакированном подносе. Была еще ваза с пирожными, которые не крошились и таяли во рту. Карен была уверена, что в этой комнате крошек никогда не было, если не считать за крошку самого Билла Уолпера.
Он стоял во главе стола. Карен удивилась, как ему удается производить столь внушительное впечатление при таком небольшом росте. Он был мясист, но не жирен. Голова была крупной, лицо – плосковатое. При всем том он казался очень привлекательным. В свои почти шестьдесят лет! Билл еще не был седым, и у него была замечательная кожа. Она отливала розовым оттенком. «Не результат ли это повышенного кровяного давления?» – спросила себя Карен, но признала, что это ему идет.
Билл протянул ей широкую квадратную ладонь, но, как отметила Карен, ни на йоту не сдвинулся с места. Горе придется идти к Магомету. Свободной походкой она прошла за стульями вдоль стены и подала руку. Ее удивило, что поданая ей рука оказалась теплой, как будто вместо нее она ожидала хладнокровную тварь вроде ящерицы или, возможно, змеи.
– Билл! – обратилась она к нему, стараясь, чтобы его имя не звучало как титул.
– Карен Каан! – Его ответ звучал, как рыцарский титул. – Лауреат Приза Оукли, – добавил он.
Странно, как он угадал и выбрал то, чем она больше всего гордилась. Они взглянули друг на друга. У него были темно-карие глаза, а ресницы столь же густые, как и волосы на голове. Складки от носа к уголкам губ охватывали рот скобками. Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки.
«Что это со мной? – обеспокоилась Карен. – Я воображаю, что Билл милый и привлекательный человек. Сейчас это не имеет никакого значения. Не смотри на него так, как будто назначила пылкое свидание: это брак по расчету. В чем дело?»
Она редко обращала внимание на мужчин. Карен была счастлива, даже очень счастлива с Джефри, а возникшие в последнее время проблемы ничего не меняли в ее чувствах к мужу. Но разве во время дачного завтрака она не смотрела точно так же на Перри Сильвермана? Боже, она просто сходит с ума. Ей надо сосредоточиться на финансовых отчетах, которые она со своей командой должна представить собравшимся, и принять решение по пакету предложений, подготовленных сотрудниками Уолпера. Карен вынула руку из ладони Билла. Не затянула ли она приветствие?
Теперь настала очередь Джефри обменяться с Биллом крепким рукопожатием. Затем были представлены остальные: Кейси, Дефина, Роберт-юрист, Мерседес Бернард – это с ее стороны и со стороны Билла: Базиль, Херб Бейкер и еще несколько анонимных сотрудников фирмы. Команды расселись друг против друга вдоль стола. Карен заняла место справа от Уолпера. У нее мелькнула мысль: уж не принесут ли сюда шахматные доски, чтобы начать двигать фигуры? «Карен, стань серьезной и сосредоточься на деле!» – приказала она себе.
Появилась еще одна хорошо одетая женщина средних лет и спросила Дефину, какой кофе она предпочитает.
– Черный, конечно, – ответила Дефина с невинной улыбкой.
Как обычно, Дефина оказалась единственным черным участником переговоров. Но она воспринимала это без вызова. Когда же вопрос о кофе был задан Мерседес, та встала и сухо ответила:
– Не беспокойтесь, я налью сама.
Ее феминистское неодобрение сервиса не произвело ожидаемого впечатления на окружающих, разве что Джефри немного поежился.
Билл спокойно наблюдал за демаршем.
– Ну что же, начнем? – спросил Джефри и достал бумаги из своего дипломата.
Присутствующим раздали папки с документами: черные – с предложениями компании Norm Со и в бежевых обложках – материалы компании К. К. Inc. Среди розданных бумаг была карточка с выгравированным приглашением компании К. К. Inc во всемирно известную штаб-квартиру фирмы Norm Со. Карен провела пальцем по выпуклым буквам карточки. Как дорого стоит это ощущение, подумала она.
Билл Уолпер прочистил горло:
– Для начала я должен сказать, что очень рад нашей встрече. Я знаю, как много потребовалось работы, чтобы довести дело до нынешнего его состояния, и, безотносительно к тому, чем закончатся наши переговоры, я хочу, чтобы вы знали, как высоко я ценю наши усилия.
Он поглядел на Карен и добавил:
– У меня такое впечатление, что рано или поздно наша встреча все равно должна была состояться, – судьба!
– Basert, – ответила Карен, что на идиш означало «предопределенность», хотя была уверена, что Билл Уолпер не знает этого слова.
Она и сама сомневалась в его значении, хотя в речи Белл и Арнольда оно встречалось нередко. Боже, почему ей так хочется возражать? Карен отрекалась от своего еврейства, которым так гордилась Белл, и вот теперь она выплеснула его в лицо Биллу Уолперу, наверняка презирающему евреев. Карен слышала, как тяжело вздохнул сидящий рядом с ней Джефри. Наверное, он вне себя от раздражения на нее.
Херб Бейкер начал обсуждение с обзора деятельности компании Norm Со и ее филиалов. Карен взглянула на схему организации с паутиной связей между блоками и тоскливо вздохнула. Она не видела ничего более сложного и запутанного, кроме, может быть, распечаток результатов ультразвукового обследования ее женских органов. Оставалось надеяться, что функциональные структуры Norm Со не так безнадежно бесплодны, как ее детородные органы. Ей почему-то вспомнились мать и дочка, которых она видела в магазине Мейсов, трогательные пятнышки на локотках девочки и шелковисто-гладкие, пухлые щечки ребенка. Если бы у нее была такая дочурка!
