Текст книги "Опоздавшая"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц)
В таких размышлениях она пропустила скучную часть объяснений Херба об устройстве сети оптовой торговли компании Norm Со. Очнувшись, она взглянула на Билла Уолпера и поняла, что находится под его пристальным наблюдением. «Почему он так смотрит на меня? Из-за того, что должен сделать трудную покупку, или же есть что-то более личное?» Она покраснела.
– Карен! Теперь твоя часть сообщения, – объявил Джефри.
Карен встала и подошла к экрану, который открылся, когда часть стены гладко опустилась куда-то под пол. Здесь все шло гладко, но только не у нее. Карен перевела дыхание, пытаясь успокоиться.
– Посмотрите сюда. Компания К. К. Inc. не похожа на другие организации. Я знаю, что все так говорят про свои заведения, но в нашем случае это различие разительное. В последние пять лет ежегодно мы увеличивали объем работ от двухсот до трехсот процентов. Ежегодно. Я не верю, что такие темпы можно объяснить только удачей. Не объяснить это и хорошо налаженной работой с поставщиками и заказчиками.
Она обернулась к Кейси и, кивнув головой, добавила:
– У нас очень неплохой отдел снабжения и поставок. Нет, мы достигли наших успехов потому, что хорошо знаем, что хочет женщина и в чем она нуждается. Потому-то мы сами – воплощение женщины.
– Все правда, кое-кто из нас действительно современные женщины, – вставил Джефри с улыбкой.
– А кто-то хочет стать ими, – пробормотал Кейси Дефине и перехватил осуждающий взгляд Джефри.
Карен улыбнулась собравшимся.
– Дело в том, что все зависит от модели, одежды. Разрабатывая моду, мы испытываем вдохновение, создавая дизайны драпировок тела, решая, что обнажать или подчеркнуть, а что, наоборот, должно быть скрыто или замаскировано. Некоторые уверены, что движущая пружина моды – секс. Все так, но лишь отчасти. Я уверена, что женщины тянутся к моде не только для того, чтобы нравиться мужчинам. Они хотят нравиться самим себе. Мода – одно из немногих средств самовыражения, доступных для них. Широко распространено мнение, что одежда – необходимость, а модная одежда – роскошь. Но женщины, которые покупают наши наряды, делают это не только для того, чтобы подчеркнуть свою женственность. Они покупают роскошные вещи для того, чтобы занять соответствующее положение в обществе. Люди покупают наш товар не потому, что мы хорошо его рекламируем, хорошо наладили производство и поставки или имеем хорошие отклики в прессе, хотя мы и отслеживаем эти моменты. Они покупают нашу одежду потому, что одеваются в нее и не могут не купить то, что им так идет. Мы делаем хорошие модели, и либо вы верите в это, и мы начинаем работать и оправдываем ваше доверие, либо нам не о чем говорить. Потому что если вам нужно только имя на марку товара, то купите себе другое. Наше имя не может быть отделено от нашего дизайна, наших моделей одежды.
Она поглядела прямо в глаза Биллу.
– Вам понятно?
Билл спокойно встретил взгляд Карен и кивнул. Он был серьезен. Он не спускал с нее глаз с момента ее появления в комнате. Что это? Флирт, попытка вывести из равновесия и обмануть, или он действительно готов на серьезное дело? Понял ли он ее?
– А теперь позвольте мне продемонстрировать вам наши модели, – сказала она и кивнула, чтобы высветили первый слайд.
Дальше пошло легче. Она продемонстрировала коллекцию и объяснила идеи, которые легли в основу дизайна. Закончив показ слайдов, она предоставила слово Дефине, которая сосредоточилась на лицензионных аспектах договора. Кейси рассказал о поставках материалов и продукции, а Джефри – о финансовой стороне предприятия. Здесь возникло несколько трудных вопросов, заданных Хербом и Базилем, касающихся причин феноменального роста компании и одновременного спада в ее прибылях, а также о выплатах по кредиту, инвестированному в создание производственной бридж-линии. Джефри отвечал, что они не скрывают наличия проблем с установкой цен и выплатами дивидендов.
– И это – одна из причин нашей заинтересованности в работе с компанией Norm Со, – сказал он и добавил, что уверен в том, что промышленная мощь партнера позволит снизить цены на продукцию.
Слово взял Херб. Он изложил основные идеи лицензирования, разработанные его группой по макетам в натуральную величину, предоставляемым компании К. К. Inc. для лицензирования коллекции спортивной одежды умеренной стоимости, комплектов детской одежды, домашней одежды и изделий из кожи. Большинство прототипов продукции были отвратительно разукрашены символикой. «Неужели никто не сказал им, что наклейки вышли из моды? Кто только придумал это барахло? Переломать бы все их карандаши и запретить рисовать!» – сердилась про себя Карен. Не понимая ее отношения, Херб улыбался, гордясь предложенной разработкой.
– Мы могли бы ввести вас во все эти сферы достаточно легко и быстро, – пообещал он, что заставило Карен почувствовать себя намятым куском теста. – Конечно, это всего лишь прототипы. Но мы выведем вас на массовый рынок скорее, чем кто-либо из наших конкурентов. У нас есть и другие идеи, как вам помочь, – сообщил Херб. – Наши знания продукции на рынке ширпотреба могут оказаться вам очень полезны. Мы имеем контакты во всем мире.
Карен не получила возможности высказаться о своем отношении к эксплуатации рабочих третьего мира, потому что Билл повернулся к ней и дотронулся до ее руки рукой, теплоту которой она вновь ощутила даже через шелк рукава.
– Но почему вы заинтересовались фирмой Norm Со, Карен? – спросил Билл.
Наступила тишина. Тишина все ширилась, нагнеталась…
– Я хочу достигнуть большего, – сказала она наконец. – Я хочу донести свои идеи до большего числа женщин. В какой-то степени это очень эгоистично, но не в смысле стремления к популярности в газетах или к призам и наградам модных ассоциаций. В некотором смысле я более тщеславная. Я верю, что сделанное мною – действительно хорошие вещи и что многие женщины, будь у них возможность приобрести их, охотно признали бы это. Я хочу, чтобы в результате моих усилий эти женщины чувствовали себя хорошо, их одежда была бы удобной и они в ней выглядели прекрасными.
Карен сделала паузу и затем продолжила:
– Сегодня быть женщиной – нелегкое дело. Вы работаете в три смены: на работе, дома с детьми и, следя за собой и своей внешностью, стараетесь выглядеть привлекательной. Если вы не выдержали хотя бы в одной из смен, у вас возникает ощущение краха. Я хочу сделать работу в третью смену более легкой. И хочу, чтобы женщины знали, что это – моя заслуга, мой вклад в их жизнь.
Она еще раз прервалась, чтобы перевести дыхание, и закончила:
– Да, я знаю – это не средство, излечивающее раковые заболевания, но это то, что я могу сделать для людей. Мы все верим, что начатое нелегкое дело нам по силам, и руководствуемся двумя принципами: «не обещай слишком многого» и «сделай больше, чем обещал». Это прямо противоположно тому, что делают большинство наших конкурентов в индустрии моды, но до сих пор срабатывало отлично.
Было около часа дня. Билл Уолпер поднялся со своего кресла.
– Мы провели несколько часов за очень интересным обсуждением. Я хотел бы поблагодарить присутствующих за их вклад в проделанную работу.
Базиль, Херб и их сотрудники вышли из-за стола. За ними последовали Джефри и сотрудники К. К. Inc. Карен не спешила выходить из-за стола. Как? И это все, что она получила за то, что вывернула свою душу наизнанку? В расстройстве ей казалось, что она всех крупно подвела. Билл обернулся к ней, наклонился и взял за руку.
– Извините, но у меня намечен деловой завтрак на сегодня, не согласитесь ли вы позавтракать со мной в ближайшие дни?
Она подняла глаза и взглянула на Билла.
– Мы согласны, – ответил за нее Джефри.
Карен поднялась и вышла из-за стола. Все вместе молча прошли холл и вышли из здания, как выразился Кейси, «не нарушая стиля взрослых людей». Но лишь только они оказались снаружи и попали на Парк-авеню, как Джефри издал победный клич.
– Ура! – воскликнул он. – Мы достали их! Наша взяла!
– Ты уверен? – спросила Карен.
– Абсолютно. У них текут слюнки. Как ты не видишь этого?! Мы достали их!
– Но хотим ли мы этого? – спросил Кейси. – Боже! Эти Базиль и Херб невыносимы. Тоскливы, как испорченная шарманка.
– Такова их работа, – ответил Джефри. – Важно то, что мы сделали свою.
– Я бы не хотел, чтобы такие работники делали мою работу, – проворчал Кейси. – Но, Карен! Ты была великолепна! Так зарождается нечто настоящее!
Карен вздрогнула от последних слов. Что это они? Сговорились доконать ее? Она продавала свою компанию, свое создание, и ей к тому же напоминают, что породить настоящего живого младенца она не может?
– Да, малышка, ты была удивительно хороша! – Дефина поддержала Кейси.
«Похоже, что я ошиблась в оценке событий, – подумала Карен. – Кажется, правда, у меня получилось неплохо».
– У тебя здорово получилось! – вторил Джефри.
– У вас тоже. У всех вас, – сделав над собой некоторое усилие ответила Карен.
– Вот увидишь, мы заполучим этот чертов контракт от этих парней! – пророчествовал Роберт-юрист. – И не менее чем на десять миллионов.
Карен казалось, что она видит, как в уме он подсчитывает свою долю от сделки.
– А я говорю – двадцать! Двадцать миллионов долларов! – выдал свой прогноз Джефри.
– Но это еще не значит, что мы примем их предложение, – сказала Карен. Ее мысли вернулись к Биллу Уолперу. Она с удивлением подумала: «Я шла продавать себя, а оказалось, что меня соблазнили».
Она обернулась к Дефине.
– Как ты думаешь?
– Дорогая! Я ничего не смыслю в финансовой стороне дела, но не понимаю, как такое обилие пар «К» может сделать одежду удобнее. Считай меня привередой, но если бы они предъявили наклейку с тремя «К», то я с визгом выскочила бы из комнаты.
– Они попридерживают ККК-линию для развития производства на Юге – информировал их Кейси. – По их оценкам, там гарантирован высокий индекс спроса.
– К. К. Inc. Расовый вопрос опять на повестке дня, пол не важен: он взаимозаменяем. И вообще, нет ничего реального – только мнения, – огрызнулся Джефри, тряхнув головой. – Знаете, как они обзывают нас в промышленных кругах? ККИнки, а это звучит, как жиденята. Клянусь, если Norm Со узнает про это, то забудьте о договоре с ними, да и с кем-нибудь другим.
– По-твоему, мне пора отказаться от моих глянцевых парадных туфель? – спросил Кейси.
Дефина вскинула брови.
– Да бросьте вы! Мы им нравимся, потому что политически мы слегка левее центра. Поймите, это мир моды.
Карен вмешалась в разговор.
– Постой, Джефри! Неужели ты думаешь, что Билл Уолпер не слышал сплетни о том, почему Халстон не высовывается из своего укрытия? И что он действительно верит, что передача недвижимости Вилли Смита объясняется случившимся с ним сердечным приступом? Джефри, мы не «Мидвест Корпорейт Америка». Мы даже не Уолл-стрит. Мы всего лишь разработчики моделей одежды – слегка чокнутые нацмены, одевающие Америку. И это знает даже такой великий белый человек, как Билл Уолпер.
Джефри повернулся к ней. Он выглядел взбешенным: побледнел, цвет лица стал почти таким же серым, как его волосы.
– Черт подери! – воскликнул он. – К черту!
Карен видела, что в его густых ресницах дрожали слезы – настоящие слезы.
– Билл-то знает. А вот ты – нет! Мы с Робертом потратили много месяцев, чтобы добиться этого контракта. Если бы ты знала, каких трудов нам стоило обеспечить выплаты по займу. Этот договор введет всех нас в категорию «R» по классификации Бентли Турбо. А вместо благодарности – упреки, как будто удача, которая встречается раз в жизни, не удача, а ловушка. Да знаешь ли ты, что если бы наши кредиторы потребовали немедленных выплат договорных сумм, то мы бы обанкротились? И что если Мунчин, Генеско или кто-либо из других поставщиков решит не поставлять товар до выплаты платежек, то мы не получим сырьевые материалы к следующему сезону?
Никакого следующего сезона не будет! Я подготовил короткое замыкание, а вы отключаете ток в сети. О Боже! Вы просто полоумные! Нет, хуже полоумных, – малые дети. Кучка сопливых детей!
Он резко отвернулся и быстрым шагом пошел по Пятой улице в направлении Лексингтон-авеню. На какой-то момент все застыли в молчании. Затем, как и следовало ожидать, Роберт бросился догонять Джефри.
– Джефри, подожди! – кричал он на бегу.
Остальные стояли, как парализованные. Кейси нарушил молчание.
– Что, черт возьми, он имел в виду под «R» Бентли Турбо? – спросил он.
Ему никто не ответил.
Наконец заговорила и Дефина.
– Я и не подозревала, что Джефри считает детей хуже полоумных, – сказала она.
10
ВЫХОД ИЗ УКРЫТИЯ
Карен давно так не уставала. Но она не могла нарушить обещания зайти к Карлу, которого не видела со времен вручения Приза Оукли. Они виделись, но на людях, а это совсем не то, что наедине. Но она всегда так занята. Она взяла лимузин до Бруклина, и теперь он вез ее к салону Карла «Завивка и крашение» на Монтегю-стрит. Салон располагался на первом этаже богатого дома, принадлежащего Карлу. Это было бойкое место для парикмахерской, обслуживающей клиентуру на Бруклин Хейтс, но в иерархии модного мира салон занимал место лишь на полступеньки выше аналогичных заведений в Парамаунт Нью-Джерси. Шофер успел открыть ей дверцу машины, и она вышла на разбитый тротуар несколько причудливой улицы. Бруклин Хейтс был копией Джорджтауна, который был очень похож на Кэмбридж, который напоминал ей… ну, все эти популярные, но несколько провинциальные городские районы.
– Я пробуду здесь пару часов. Вы могли бы пообедать где-нибудь рядом, – сказала она водителю. – За мой счет.
Она имела в виду бар-ресторан «Капулетти на Монтегю», куда не раз заходила с Карлом пропустить по рюмочке, но готовили там скверно. Шофер отрицательно покачал головой.
– Спасибо, не беспокойтесь, миссис Каан, – улыбнулся он ей.
Она двинулась к освещенным витринам «Завивки и крашения». Как может нравиться работа, подумала Карен, которая состоит в основном в сидении в полутьме и ожидании клиента. Нет, она не смогла бы. Хотя это, наверное, очень успокаивает. Но почему ты всегда считаешь, что жизнь других людей неполноценна, что надо исправлять их стиль, улучшать работу, совершенствовать рабочие места или выправлять акцент их речи? Почему? «Потому что я сумасшедшая», – ответила она на свой вопрос и принялась трясти запертую дверь салона.
Карл услышал стук, бросил щетку, которой протирал пол, и пошел открывать дверь. На нем были черные джинсы, черный «Док Мартинс» и белая с черным рубашка Т-покроя с надписью во всю грудь.
– Заходи, пожалуйста! – нараспев пригласил Карл. – Ты тянешь на обладателя Приза фонда Оукли за достижения в американской моде!
– Какое увлекательное занятие! – ответила она с деланной улыбкой.
Карл взглянул на валяющуюся на полу щетку.
– Такова жизнь, – сказал он со вздохом. – Вчера я на балу в «Уолдорф Астории», сегодня – с щеткой в руках выметаю волосы с линолеума. Золушка наоборот. Если хочешь что-то сделать хорошо – сделай сам.
– Ты мне говоришь? Я всегда так делаю, – отреагировала она.
В жестком свете неоновых ламп дневного света Карл осмотрел Карен повнимательнее.
– Может, поговорим о завивке и крашении, – скаламбурил он. – Ты выглядишь ободранной кошкой.
– Тогда я оказалась там, где надо.
– Здесь не обслуживают кошек, дорогая! – фыркнул Карл и выключил свет.
Одной рукой обнимая Карен, другой он набрал код защиты от грабителей.
– «Нам нужно смываться, Мэри!» – процитировал он и потянулся за карманным фонариком.
Карл пощелкал кнопкой, но безрезультатно: фонарик не загорелся. Огорченно вздохнув, он прокомментировал:
– Эту штуку я обычно использую для хранения севших батареек. По крайней мере с ними она увесистая. Вчера на лестнице я натолкнулся на бомжа. Напугался до смерти. Бомж оказался безобидным, но ведь не всегда так везет!
Карл потряс фонариком и провел Карен через большую дверь в небольшой коридор, ведущий к лестнице. Он чуть ли не стонал, втаскивая свое разжиревшее тело вверх по ступенькам.
– «О Мэри! Мои псы уже воют». Для толстяка за сорок одолеть лестницу – непосильная работа. Она прикончит меня.
Они добрались до лестничной площадки, и Карл достал ключ, чтобы открыть квартиру. Как и всегда в стрессовых ситуациях, Карен испытывала острое чувство голода и обрадовалась, почуяв запах еды. Через стеклянную дверь столовой она увидела небольшой круглый стол со свечами на нем и двумя креслами около него.
Квартира Карла были почти точной копией английского деревенского дома. Все – от выцветших, цвета розовой капусты, драпировок мебели до лубяного сизаль-ковра на полу – выдерживало стиль. На фоне бледно-полосатых «имперских» обоев броско выделялись старинные пейзажи и гравюры растений и охотничьих собак. Все носило налет старомодного уюта. За двадцать семь лет ее знакомства с Карлом она никогда не видела, чтобы он покупал какую-нибудь новую вещь. Нет, не из-за скупости; скорее это была своеобразная форма творчества. Он отыскивал вазу, которую можно было превратить в настольную лампу. Лампа требовала абажура, для которого надо было достать шелк определенного оттенка и, конечно, обшить бахромой, которую он срезал с покрывала на постель, купленного им в одном из бесчисленных комиссионных магазинов. Он сотворил напыщенное, но очень уютное гнездышко, в котором и жил вместе с Томасом, пока тот не умер два года назад.
Оглядывая обстановку, Карен отметила, что квартира как-то пожухла, потеряла былое очарование.
– Садись, садись, – пригласил Карл, и Карен с облегчением опустилась в кресло с подлокотниками, стоящее у накрытого стола.
Из окна открывался вид на Монтегю-стрит с высоты дерева. Уже загорелись вечерние огни реклам и фонарей, и их желтый свет сочился в комнату, не освещая, а только усиливая полумрак. Карен вздохнула.
– За что же ты принялась теперь? – спросил Карл. – Выиграла за неделю еще одну какую-нибудь награду?
– Нет, только провела интервью с Эл Халл и переговоры с Биллом Уолпером.
– Ну и ну, простите меня! А заодно, ты не пообедала с королевой? Нет?
– Я обдумываю это сейчас!
– О Мэри, не будь такой противной! В следующий раз я не сяду с тобой за парту в классе подготовки домашних заданий.
Карл был единственным парнем Рокуил Центра, кто не ходил в этот класс.
– Мы встречались в клубе «Драма-Клаб», – включилась в игру Карен.
– Тебе не кажется, что в «Драме-Клаб» рокуилской высшей школы закладывалась стартовая программа по превращению ребят в гомиков?
– Если так, то что мне было там делать?
– Ну, ты же знаешь мою теорию о том, что ты на самом деле не женщина, а голубой, только родившийся в женском теле. Этим объясняется, почему ты такой хороший модельер.
Несмотря на шутливый тон беседы, Карл почувствовал напряженность в ее ответах. Он присмотрелся к ней внимательней.
– У тебя что-то плохо? – спросил он Карен.
В этом смысле с Карлом было хорошо: он всегда чувствовал ее настроение, с ним можно было оставаться самой собой и не притворяться, скрывая свое состояние.
– Да, не очень удачно: возникла угроза краха компании, подготовлена продажа нас на корню, и вдобавок Джефри выбит из колеи, а мать просто спятила. Мне кажется, все закрутилось слишком быстро и не в том направлении, даже если оно правильное. Что ты на это скажешь?
– Боязнь успеха?
– Скорее поражения. На самом деле я на грани сердечного приступа. Что-нибудь посоветуешь?
Карл озабоченно склонился над ней.
– Читай, но не художественную литературу.
Она заморгала, не понимая.
– Что? – Карен ладонью стерла капельку пота с носа.
– Что ты сейчас читаешь?
– Хм… Аниту Брукнер.
– Прекрати немедленно. Попробуй «Деньги и классовая борьба Америки» Льюса Лэмптона. Хорошая книга. Арнольд одобрит. Можно почитать что-нибудь из новых работ Наоми Вульф.
– Карл, ты о чем? Я на грани самоубийства, а ты советуешь мне стать книжным червем!
– Послушай, детка! Мне не хочется состязаться в несчастьях, но поверь, мое сердце было разбито не раз и столькими парнями, сколько у тебя никогда не будет. Послушай моего совета: сейчас не время читать «Звенящий горшок»!
Карен рассмеялась. Карл всегда умел рассмешить ее. Со времен школы – два слишком крупных, толстых, одновременно и слишком простых и слишком сложных подростка, не вписывающихся в школьное окружение, – они всегда могли посмеяться над своими проблемами, как бы тяжелы они ни были для них.
Карл довольно закивал головой.
– Немного еды восстановит твое разбитое сердце, – сказал он и исчез на кухне, чтобы появиться оттуда с полным подносом. – Скушай, ням-ням, детка. Покушай, и все будет хорошо, – сказал он, сюсюкая, как с младенцем, и поставил поднос на подоконник, используемый как распределительный столик.
– И сколько же они предлагают? – спросил он затем.
– Кто? – удивленно спросила Карен, но тут же поняла, о чем он спрашивает, и не смогла сдержать улыбки. В этом весь Карл: от детского сюсюкания до проблем Уолл-стрит – без переходов.
– Еще не знаю. Но Джефри думает, порядка двадцати миллионов.
Карен чуть не издала смешок, называя неправдоподобно громадную цифру.
Карл повернулся и застыл с блюдом в руках.
– Двадцать миллионов долларов – и ты говоришь о сердечном приступе? Дорогая, с тобой действительно не все в порядке.
Он поставил блюдо на стол, принес несколько тарелок и сел напротив нее. Взяв половник, он наполнил ее тарелку.
– Ешь! – велел Карл. – Ты должна набраться сил, чтобы донести такую кучу денег до банка.
– Но я не хочу продавать свою компанию, – попыталась объяснить Карен. – У нас возникли трудности с выплатой долга, но ведь это в порядке вещей – задержки в кассовых поступлениях. Да я и не знаю, что делать с такой уймой денег, которые нам предлагают, разве что увеличить пенсионный фонд. У меня уже есть два дома. Мы не голодаем, не бездомны, и нам не кормить детей.
Карл поднял на нее глаза.
– Как насчет ребенка?
– Забудь об этом. Вообще позабудь. Никакого ребенка не будет. Последняя сенсация, извини за напыщенность выражения: я не могу зачать, а значит, и выносить младенца. Джефри же не хочет и слышать о приемном ребенке.
Она перевела дыхание и подробно рассказала Карлу про доктора Голдмана.
– Но если детей не будет, то какой смысл продавать свое дело? – закончила она.
– Прости меня, но не вижу связи между двумя проблемами. Ясно одно – ты не согласна с Джефри по обоим вопросам.
Карен вздохнула. Как всегда, Карл все понял.
– Точно. Он хочет продать, а я нет. Я хочу ребенка, а он нет. И если этого мало, то Белл сводит меня с ума, и обе мои племянницы выкобениваются как могут. Одна ни о чем не хочет думать, кроме еды, другая вяжется с какими-то подонками.
– Не ты одна в трудном положении, – осторожно сказал Карл.
– Может быть, я просто переработала, – ответила она. – О Боже, Карл, трудно поверить, но сейчас я загружена много больше, чем раньше. На меня работает целая команда на бридж-линии, и это убивает меня. Я готовлю презентацию в Париже и только что закончила разработку моделей нарядов к свадьбе Элизы Эллиот. Странно, но чем больше я делаю, тем больше остается работы.
– Твои трудности мне кажутся классическими проблемами. Трудными, но все же классическими. Все, за исключением вопроса о младенце и Джефри. – Он помедлил и вдруг просиял. – Ты уже встречалась с Элизой Эллиот? На что она похожа?
Карен закатила глаза.
– Она похожа на очень богатую и очень красивую клиентку. Как я могу знать, на что она похожа? Если ты интересуешься тем, как она выглядит в примерочной, то могу рассказать.
– Ты вращаешься в таких высоких сферах! – сказал Карл. – Карен Каан – путь к звездам. Приглашение на свадьбу?
Карен кивнула.
– Думаешь, что Джеки Онасис будет там?
Карен сделала глубокий вздох. Если Карл соскользнет на свой конек о семействе Кеннеди, то она с визгом бросится из окна на Монтегю-стрит.
– Думаю, что я просто сойду с ума, – сказала Карен. – Я и так не понимаю, почему я делаю все то, что делаю.
Она опять вздохнула.
– И знаешь, что я задумала? – спросила она.
Карл жестом показал, что не догадывается. Она рассказала ему о своем стремлении найти родную мать и о том, что не может отделаться от этого желания. Она рассказывала. Карл ел. Все было очень спокойно. Как будто ничего не изменилось, и им было по шестнадцать лет.
– Знаешь, что самое грустное?
Он отрицательно покачал головой.
– Я здорово расстроилась из-за ребенка и расстраиваюсь все больше и больше. Я думала, что Приз Оукли будет преддверьем к родильному дому. Я хочу ребенка. Все время обдумываю то, что никогда не смогу сделать покупку первых туфелек, первой выходной одежды и тому подобное. И знаешь, мне жутко обидно, что никогда не буду носить размахайку.
– Что? – спросил Карл с набитым ртом.
– Размахайку. Знаешь, такая стеганая атласная одежда, которую в старых фильмах носят женщины в больнице после родов. Даже не знаю, шьет ли их кто-нибудь теперь. И что, черт возьми, бабы надевают под них? Может быть, ниже пояса на них вообще ничего нет? Не знаю, почему это меня так заботит, но очень хочется поносить размахайку. Мне кажется, это очень важная часть женского опыта.
– Как эпиляция?
Карен улыбнулась, но улыбка получилась кислой.
– Трудно отказаться от размахайки…
Карл кивнул.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь?
Карл прекратил жевать и тщательно вытер рот.
– Дорогая, я думаю, что, как всегда, ты просто переработала. У тебя нет времени разобраться в своих чувствах. А еще я думаю, что ты столкнулась с самыми трудными проблемами семейной жизни; впрочем, кто их не имел? Я люблю тебя и поддержу во всех твоих решениях. Но, Карен, душенька, что ты надеешься получить, разыскав родную мать?
– Мою родную мать! – ответила она с вызовом.
– И чему это поможет? Что изменится? Пойми меня правильно: я считаю, что ты должна продолжить поиски. Поиски любых корней, кроме, может быть, корней волос, сейчас очень модны. Все только этим и заняты. Хотя меня, например, знание моих корней слегка угнетает.
Карл вырос в мясном магазине Пфафф Порк Стор, которым владел его отец в Рокуил Центре. Все детство его дразнили жирным поросенком. Он и сейчас живет над магазином и выглядит слегка похожим на поросенка, но потерял контакты с семьей и стал убежденным вегетарианцем. Да, кое-что изменилось.
Карл взглянул на Карен и продолжил:
– А что, если обнаружишь, что твоя мать торгует за прилавком в Пфафф Порк Стор или что она алкоголичка, живущая на дотации в ночлежках Куинза? С другой стороны, посмотри на всех родственников клана Кеннеди. Никто из них не стал счастливее от своего родства. Подумай о всех семейных трагедиях людей, которые купились на ложь, что кровь гуще, чем водица. А что их так привлекает в густоте? Густа грязь. Моя мать жива и здорова, но это мне ничем не помогло.
Он опустил брови. Голос его стал доверительным, и коснувшись руки Карен, он спросил:
– Дорогая, я надеюсь, ты не ожидаешь найти горшочек любви на краю радуги, нет?
Карен тряхнула головой.
– Нет, я не ожидаю ничего особенного, я просто думала об этом. – Она вздохнула. – Хотя – кто знает?
Карен взглянула на круглое лицо Карла. Оно выражало озабоченность. Карл закатил глаза.
– Перейдем на более веселую тональность. Как твоя сексуальная жизнь?
Карен фыркнула.
– Что такое секс? Мы почти не видим друг друга, а когда наконец встречаемся, то оказываемся измотанными до предела. Не знаю, может быть, сексом называются все те специальные упражнения, которые мы должны были выполнять для того, чтобы зачать ребенка. Вроде стойки на голове в ожидании, когда сперма найдет дорогу к моей яйцеклетке. В этом не было ничего естественного и привлекательного. Скорее всего, это полностью отвратило Джефри от меня.
– Может быть, он обозлен? Я всегда уклонялся от ухаживаний Томаса, когда злился на него, применяя известную пассивно-агрессивную стратегию.
– На что он может злиться?
– О Карен, уволь! Он мог взбеситься из-за того, что ты плохо готовишь, или из-за того, что не родила ему сына, или потому, что его папенька не любил его. Наконец, из-за того, что ты босс, а он нет.
– Но ведь это он – настоящий босс. Он ответствен за все финансы компании. И всегда был им.
– Да перестань! Собаке брошена кость! Компания – это Карен Каан, это ты, а не Джефри Каан.
– Каан – это его имя. Он сам выбрал свою роль в нашей фирме и сделал это давным-давно.
– Понял. – Карл помедлил какое-то время. – Послушай, что я знаю. Однажды я не разговаривал с Томасом в течение двух недель из-за того, что он купил Миракл-Уип вместо келлменовского Мейо. Я думал, если он действительно любит меня, то должен знать, как я ненавижу Миракл-Уип.
Карл отвернулся к окну. Свет с улицы слепил глаза, и он их слегка прикрыл.
– В те две недели я был готов покончить с собой.
Он снова помолчал и тихо добавил:
– Знаешь, Вилли Артеч умер.
Карен кивнула. Бедный Вилли. Бедный Томас. Бедный Карл. Как, наверное, тяжело пережить смерть друга, а самому продолжать жить. Карен представила себе это состояние и содрогнулась. Она так сочувствовала Карлу. Какая большая часть его жизни оборвалась и безвозвратно ушла в прошлое со смертью Томаса!
«Что бы я делала без Джефри?» Она задумалась, и хотя в комнате было тепло, ее пробил озноб. А ведь и правда, у нее не было других мужчин. Ее жизнь – это школа, Джефри, работа и снова Джефри. Она повзрослела вместе с ним. Да, она действует независимо, путешествует самостоятельно, имеет собственных друзей и собственную жизнь, но знает, что всегда вернется к Джефри – и в этом вся разница. Она не представляет себе возвращения в пустой дом. Бедняжка Карл! Ей было жаль его. В конце концов он прав. Джефри и она здоровы, до сих пор женаты, и худший сценарий, по которому развернется их судьба, – это то, что они получат много миллионов долларов. Карл потерял свой шанс в жизни, а она плачется ему в жилетку.
– Прости меня, Карл, – пробормотала она.
Карл снова повернулся к ней.
– Да не за что. – Он опять пристально посмотрел на нее. – Ничего еще не упущено. Секс всем хорош, но помни, это несерьезно.
Карен засмеялась. Карл подмигнул ей, но лицо его приняло грустное выражение.
– Знаешь, мы не молоды. Не хотелось бы говорить этого, но мы пожилые люди. После смерти Томаса я это почувствовал в полную силу. Я постарел. Нет, не годы состарили меня, а огорчения. Молодые могут их вынести или забыть о них. Но огорчения начинают накапливаться, собираются вместе все потери, неловкости, разочарования. И, скопившись, сокрушают нашу надежду. Уже не могу сосчитать, на скольких похоронах я побывал. Я сломлен. Трудно жить без надежды, что утро вечера мудренее и все станет лучше. Я думаю, что пожилой возраст начинается с опасений за завтрашний день.
Карен кивнула.
– Так вот что с тобой случилось, – сказала она.
