Текст книги "Заложник зла (ЛП)"
Автор книги: Оливия Александер
Соавторы: Рэйвен Дарк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Та ночь, кажется, прошла миллион лет назад, в другое время, в другой жизни. Кажется, что это ласковое слово было произнесено другим мужчиной, женщине, которая не была мной. Услышав это единственное слово — детка, я чувствую, как будто вижу крошечную вспышку кого-то другого внутри него, человека под монстром, которому удалось пробиться сквозь темную тюрьму, в которой монстр держит его.
Вместо того чтобы приблизиться к этому крошечному лучику надежды, я уклоняюсь от него, как будто уклоняюсь от горящего пламени. На самом деле его там нет. Спайдер был просто не в себе в этот момент. Если он испытывает что-то похожее на эйфорию, в которой я только что была, это затуманило его мозг. Он охвачен порывом, кайфом настолько сильным, что сказал бы все, что угодно, если бы это пришло ему в голову.
Когда последний прилив покидает мое тело, я позволяю логике и здравому смыслу вновь заявить о себе, позволяю моей ненависти ожесточить мое сердце перед холодной, не приукрашенной правдой. Позволять себе верить в те эмоции, которые я слышу в нем сейчас, не только опасно, но и глупо. Кайф временный, и когда он закончится, останется только тьма, животное, которому на меня наплевать, которое будет пытать меня, если захочет, и которое убьет меня при первой же провокации.
Дыхание Спайдера медленно приходит в норму. Мое замедляется.
— Так чертовски идеально, — его пальцы убирают мои волосы с мокрого от пота лица.
Драка только раззадорит его, поэтому я лежу там, уставившись в окно, позволяя своему мозгу отключиться. Отступая внутрь.
У меня между ног дергается его член. Он издает глубокий рокочущий звук в своем горле.
— Черт, у меня снова встает. Видишь, что ты со мной делаешь? Все, что мне нужно сделать, это подумать о тебе, связанной и дергающейся, как дикое животное, и я хочу снова трахнуть тебя в этой постели.
Его язык скользит по моей щеке.
Нет, нет, нет.
Мне требуются все мои усилия, чтобы не оттолкнуть его. Он бы только поиграл со мной.
Наконец, его вес спадает с меня. Он отступает, как будто оценивая то, что он сделал. Его ладонь скользит по моим изрезанным ягодицам, легкая ласка, которая, тем не менее, заставляет меня шипеть сквозь зубы.
— Господи Иисусе. Я почти хочу, чтобы ты снова разозлила меня. Это было здорово.
Эти слова разжигают мой гнев до бушующего лесного пожара, заставляя мой желудок сжиматься от страха. Он не может быть серьезным.
По очереди Спайдер развязывает мои лодыжки. Как только они освобождаются, он отступает назад.
— Оставайся тут, — он шаркает по ковру.
Куда, во имя всего Святого, он направляется? Я поднимаю голову и оглядываюсь через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как он берет седельную сумку, а затем исчезает в ванной. Беспокойство зовет меня встать на ноги до того, как он вернется, чтобы дать себе хоть какое-то преимущество, но мои ноги похожи на желе, и я не могу заставить свои мышцы двигаться.
В ванной льется вода, и я слышу, как он вытирает руки. Спайдер возвращается через минуту, неся приземистую белую банку. Стоя позади меня, я слышу звук, с которым он отвинчивает ее крышку. Затем пальцами ласкает мой зад, разглаживая густое, прохладное желе по коже.
Я вздрагиваю от жгучей вспышки боли, но желе быстро успокаивает жжение, оставляя после себя ощущение покалывания. До моего носа доносится запах чего-то лекарственного. Спайдер покрывает рубцы на моей спине с почти любовной заботой, которая после его жестокости кажется насмешливой.
Он осторожно втирает. Если бы ситуация была другой, забота, которую он проявляет, заставила бы меня чувствовать себя любимой, даже избалованной, но я не настолько глупа, чтобы думать, что я важна для него. Он снова ухаживает за своей любимой игрушкой, полирует драгоценный камень, потускневший от его повреждений. Я стону, чувствуя себя использованной и потерянной и желая исчезнуть.
Он выпрямляется и завинчивает крышку на банке. Я слышу, как он возвращается в ванную, и снова льется вода. Когда он возвращается, он подтягивает меня в сидячее положение. Он поворачивает мое лицо к своему.
— Пусть это послужит тебе уроком, — он проводит большим пальцем по моим губам. — Я не собираюсь убивать тебя, Дикая Кошка. Но я так же тебя не отпущу. Ты принадлежишь мне, и это все, что нужно, так что устраивайся, потому что тебя ждет чертовски крутая поездка.
Эти слова должны принести некоторое облегчение и шок. Он не собирается меня убивать. До сих пор он оставлял этот вопрос без ответа, часто дразня меня этим. Но эти слова настолько полны собственничества и высокомерия, что после того, что он только что сделал, все, что они делают — это усиливают мое отвращение к нему. Привязанность, которую, я уверена, слышу в его голосе, заставляет меня чувствовать себя потерянной и опустошенной из-за тщетности всего этого. Его безразличие к боли, которую он причинил, нет, его откровенное удовольствие от этого, лишает меня всякой рациональности, и есть только необходимость причинить ему боль.
Я отворачиваю лицо, вскакивая на ноги. Это последняя капля.
— Отойди от меня! — я кричу, дрожа от ярости. — Никогда больше не прикасайся ко мне, ты, жалкий кусок дерьма! Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной, я не хочу, чтобы твои руки касались меня. Просто держись от меня подальше.
Он посмеивается, я думаю, над моими ругательствами. Я должна ненавидеть себя за то, что говорю такие вещи, но я не могу заставить себя беспокоиться.
— Этого не случится, — он касается меня под подбородком. — Ты привыкнешь ко мне. Через некоторое время тебе снова понадобится мое прикосновение. Я дам тебе достаточно времени, ты полюбишь меня.
Я отпрянула, ошеломленная. Полюблю его? По-настоящему?
— Нет, Спайдер, — выдавливаю я сквозь зубы, без труда встречаясь с ним взглядом. — Ты всего лишь животное. Я могу многое чувствовать к тебе, но я никогда, никогда не полюблю тебя.
Я ожидаю, или, может быть, надеюсь, что он дернется назад, как будто я дала ему пощечину, чтобы он показал какой-то знак того, что я причинила ему боль. Вместо этого Спайдер улыбается и гладит меня под подбородком, игнорируя мой яростный взгляд.
— Это ничего не меняет. Теперь я — твой мир, Эмма. Я — все, что есть, и все, что когда-либо будет у тебя.
Его слова заставляют меня чувствовать себя безнадежной и пойманной в ловушку. — Нет, ты не можешь…
— Я могу, и я это сделаю. Я оставляю тебя себе, Дикая Кошка. Ты хочешь провести свою жизнь, ненавидя меня вечно, давай, вперед, но вечность — это долго, очень долго.
Пожав плечами, Спайдер поворачивается и уходит, оставляя меня наедине ни с чем, кроме ошеломленной тишины.
Глава 11
Рози
Спайдер
У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю, как спит моя Дикая Кошка.
Ее великолепное тело, загорелое от солнца пустыни, лежит поперек кровати, запутавшись в одеялах и простынях. — Черт. Так чертовски сексуально, — бормочу я. Почему она это делает со мной?
После того, как я оставил ее прошлой ночью, я спустился вниз, стараясь держаться как можно дальше между нами. Женщина — это секс, искушение, в котором я не могу позволить себе заблудиться. Вместо этого я проигрался в покер с парнями и большую часть ночи веселился с братьями Уайт-Спрингс. Декс и пара парней предложили мне киску, и меня чертовски разозлило, что я не трахнул одну из их клубных девушек. Я вырубился с кучей парней на диванах, проснулся и обнаружил, что половина из них все еще напивается до беспамятства.
Намереваясь сегодня утром прокатиться немного самостоятельно, я вернулся в спальню за своими сидельными сумками. Мне нужно было подумать, нужно было погрузиться в игру, и я не могу быть рядом с ней, чтобы сделать это.
Мне не следовало смотреть на нее, когда я вошел. Не следовало останавливаться. Я должен был просто уйти. Вместо этого я сидел на краю кровати, загипнотизированный ее видом.
Мое сердце бешено колотится, когда видения прошлой ночи пронеслись у меня в голове. Ее приглушенные крики, ее испуганная настойчивость в том, что она понятия не имела, кто такой Адамсон. Я все еще не готов поверить в то, что она рассказала мне о своем прошлом. Ее история о Его Святом Мире просто чертовски притянута за уши. И я отказываюсь верить, что она не лжет о том, что не знает Адамсона. Особенно теперь, когда я знаю, что ублюдок, который пытался отнять ее у меня, связан с ним.
Практически до того дня, когда умер мой ублюдочный отец, он вбивал мне в голову, что женщинам нельзя доверять. По его словам, все они лживые и обманывающие шлюхи, которым нечего дать, кроме мокрой киски. Дай им дюйм и все такое дерьмо. Теоретически Эмма — олицетворение того образа, каким представлял женщин дорогой старый папочка. Она ограбила клуб. Она лгала, пыталась сбежать от меня при любой возможности. За исключением…
За исключением того, что в ней так много такого, что не соответствует этому образу.
За те годы, что я работаю в клубе, я сталкивался с худшими представителями человечества. У Эммы есть сострадание, которое я редко вижу в своей работе. Она показала это тем, как заботилась о Кэпе после того, как его подстрелили. Она отдает, не думая о себе, ставя других на первое место. В ней есть что-то милое, невинное, что притягивает меня. Но, по моему опыту, такая невинность обычно является маской, скрывающей глубоко испорченную натуру. Я мотылек для ее пламени, и я просто знаю, что если подойду слишком близко, то обожгусь.
У каждого есть свой угол зрения. Вы быстро учитесь этому в MК, в мире, который заставляет мужчин и женщин одинаково делать все, что они должны, чтобы оставаться на шаг впереди. Каждый раз, когда я чувствую, как она проникает мне под кожу, я чувствую себя так, словно балансирую на острие ножа, ожидая, когда упадет другой ботинок. В любую секунду я узнаю правду, что все это было притворством, и она все это время играла со мной. С этой прекрасной, невинной маски сойдет все и останется все уродливое, существо, которое повредит мою душу и съест мое сердце.
Я протягиваю руку и убираю один темный локон с ее щеки, осторожно, чтобы не разбудить ее. Ее волосы цвета воронова крыла делают ее загорелую кожу почти бледной в убывающем лунном свете.
Она не шевелится. Я преодолеваю желание сесть и смотреть на нее, пока она продолжает спать. Клуб нуждается во мне, и нам с братьями нужно разгадать тайну. Никогда не думал, что буду таким, как Магнум П.И. (прим.перев.: американский сериал), пытаясь докопаться до сути лжи, которую сказала мне женщина рядом со мной.
Поднимаясь на ноги, я бросаю на нее последний взгляд, прежде чем закрыть за собой дверь.
Когда я спускаюсь в бар, где собрались парни, поглощающие яичницу-болтунью и картофельные оладьи, Рэт находит меня еще до того, как я успеваю сесть.
— Спайди, у тебя есть секунда?
— Да, — я хлопаю его по плечу. На этот раз я собираюсь, черт возьми, выслушать то, что он хочет сказать, несмотря на то, что яичница-болтунья зовет меня по имени. В противном случае мне придется купить ему целый видеомагазин, чтобы компенсировать это. — Так в чем дело?
— После того, как я установил связь между парнем, который похитил Эмму, и этим чертовым Адамсоном, я начал просматривать старые сообщения на его телефоне. Ты никогда не догадаешься, что я нашел.
— И? — я поднимаю на него бровь.
— Прежде всего, я разобрался с его татуировками. У него есть несколько довольно характерных. Основываясь на этом, я думаю, что его зовут Джей.
— Это только начало. А сообщения?
— Было еще одно сообщение с координатами и временем, и еще один ответ от похитителя.
— Опять ресторан?
— Нет. Ты не поверишь, — его глаза широко раскрыты от волнения детектива, нашедшего важную улику. — Это был пансионат Рози. Сообщение было отправлено Джею, и опять же, я не знаю, от кого.
Снова это место. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. — Что это было за сообщение?
Рэт протягивает мне свой телефон. Я смотрю на сообщение, нахмурив брови, когда читаю странный текст вслух.
— XX6 0100 — 114.9327482 36.8164782, — я корчу Рэту лицо. — Что, черт возьми, это за дерьмо? Я не компьютерщик.
Рэт ухмыляется. — Ну, эти длинные цепочки цифр в конце — это долгота и широта. Цифры перед ними — военное время (прим.перев.: 24-часовой формат американцы называют military time (военное время))…
— Подожди, откуда ты знаешь, что это время — военное? Это может быть что угодно.
— Его телефон настроен на это, и по тому, как это написано в некоторых других сообщениях, можно это сказать. Что касается этого дерьма XX6, я понятия не имею.
Я ухмыляюсь. — Разве ты не должен знать все?
— Даже у моего внутреннего гения есть свои пределы, брат.
— Каков был ответ этого засранца Джея?
— Посылка доставлена.
— Какого хрена? — я качаю головой. — Эти сообщения, очевидно, не имели никакого отношения к Эмме, потому что она была с нами, — я провожу рукой по лицу. — Но пансионат Рози был в списке, который мы нашли в особняке, и это был тот же самый пансион, в который она звонила. Что, черт возьми, здесь происходит?
Я оборачиваюсь, глядя в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, в комнату Бишопа, где спит Эмма.
— Что за черт! — кричу я, гнев бурлит в моих венах. Мои щеки становятся все горячее, и я с трудом могу контролировать мысли, которые проносятся у меня в голове. — Этот лживый кусок задницы.
Черт, я говорю, как мой отец.
И все же, если она думала, что прошлая ночь была плохой, то сегодня будет в десять раз хуже.
— Нам нужно нанести визит этой сучке Рози, — я осматриваю комнату, замечая Драгона, который копается в большой тарелке с яйцами и беконом у бара.
Одна из девушек из Уайт-Спрингс повисла на нем, запустив пальцы в его волосы. Густые рыжие кудри падают на ее задницу, и у нее пара самых больших сисек, которые я когда-либо видел, почти вырывающиеся из ее майки. Одетая в джинсовые шорты, у нее сочная, упругая задница, по которой я обычно умирал бы от желания пошлепать.
Жестом приглашая Рэта следовать за мной, я подхожу к Презу, который откладывает вилку и вытирает жир со рта. — Уходи, Руби, — он прогоняет ее, шлепая по заднице. — Я получу кое-что из этого позже, — добавляет он.
Руби подмигивает ему и неторопливо уходит.
— Какого хрена тебе нужно, Спайдер?
Я сообщаю ему о том, что нашел Рэт.
Драгон кивает. — Можешь убираться к черту отсюда прямо сейчас.
— Мы возьмем с собой Страйкера и Рипера.
Выезжая со стоянки клуба полчаса спустя, мы направляемся на юг, в сторону Койот-Спрингс, мчась по шоссе 93. Здесь жарко, как в аду, удушающий жар, от которого я изнемогаю, бьет мне в спину. Я теряю себя в этой поездке. Страйкер едет рядом со мной, а Рипер и Рет — в моей шестерке, замыкают шествие.
Проходит более двух часов, прежде чем мы проезжаем мимо знака «Добро пожаловать в Койот-Спрингс», дороги, обсаженной пальмами, ведущей в пустынное сообщество в часе езды от Лас-Вегаса. Это небольшое сообщество, созданное для тех, кому не нравятся азартные игры и похоть Города Грехов. Это и те, кто любит оставаться в тени, такие же, как мы.
Поскольку Рэт знает, куда мы направляемся, он идет впереди, когда мы приближаемся к месту назначения, указывая путь. Он замедляет ход, поворачивая за угол, и остальные из нас следуют его примеру, позволяя реву наших двигателей стихнуть. Район кажется тихим, дома выкрашены в типичный мягкий бежевый цвет, как и все дома в пустыне. Это оттенок, который почти совпадает с цветом песка, предназначенный для отражения тепла, а не для его поглощения.
На полпути по длинной улице, у дома с вывеской «Продается», вывешенной на лужайке, Рэт сигнализирует нам остановиться. Мы въезжаем на подъездную дорожку и глушим двигатели. Рэт указывает на то, что кажется старым двухэтажным домом в конце улицы. Никаких вывесок, никого снаружи. На самом деле, вся улица кажется городом-призраком, или все на работе.
— Это оно, — говорит Рэт.
Я оцениваю дом. Он выглядит обычным, с окрашенным забором, который проходит через заднюю часть дома с обеих сторон, вероятно, для защиты от хищников и для уединения. Ближайшие дома с обеих сторон находятся на расстоянии ста футов или больше. Подъездная дорожка проходит вдоль боковой части дома вокруг задней части. Там есть ухоженный сад и низкий кустарник, аккуратно выстилающий подъездную дорожку, а каменная дорожка ведет к входной двери.
Чистый американский пригород, прямо из «Проделки Бивера».
Я спешиваюсь вместе с остальными, которые снимают шлемы. — Я пойду и проверю это место. Рэт, ты идешь со мной, — я жестом подзываю его. Высокий, но стройный, с приятным лицом, он вряд ли кого-нибудь там напугает. — Мы не хотим пугать дорогую старушку Рози в следующей жизни, когда все мы будем стоять на ее крыльце. Рипер и Страйкер, вы остаетесь здесь и смотрите в оба.
Рэт и я оставляем Страйкера и Рипера позади и идем по дорожке к входной двери. Я бросаю на Рэта взгляд и указываю на табличку, вывешенную на ухоженной лужайке перед домом. На табличке написано «Защищен системами сигнализации Бейтса».
— Я вижу, — говорит Рэт тихим голосом, выглядя совсем не обеспокоенным. — Я позабочусь об этом, если нам придется.
Я оглядываюсь на окна. Нет жалюзи. На подъездной дорожке нет машины. Может быть, дома никого нет. Я стучу медным молотком в дверь.
Никто не отвечает, и я ничего не слышу изнутри, поэтому стучу снова, на этот раз громче.
Через несколько секунд щелкает замок. Дверь открывается, и в щель выглядывает лицо молодой девушки.
— Да? — она говорит так тихо, что я почти не слышу ее.
Мне сразу бросается в глаза несколько вещей. Ее лицо желтоватое и бледное, как будто она годами не видела солнечного света. Ее светло-каштановые волосы длинные и вьющиеся. Ее одежда выглядит старой и поношенной, мешковатые джинсы свисают с ее очень худого тела. На ней выцветшая черная футболка «Харлей», эмблема наполовину стерта. У нее вид нездорового человека, который сильно похудел за очень короткое время. Черт, ей не может быть больше девятнадцати.
На ее лбу тоже выступает пот, и как только ее взгляд падает на наши порезы, то немногое, что осталось на ее впалых щеках, исчезает с них.
Запугивание не сработает с этой девушкой. Если мы собираемся попасть в этот дом, нам нужно действовать осторожно. Я отступаю назад, позволяя Рэту взять верх.
— Привет. Рози здесь? — спрашивает он.
Девушка качает головой. — Ее сейчас здесь нет, — и снова ее голос едва слышен, но он недостаточно низкий, чтобы я не заметил в нем дрожи. Люди обычно успокаиваются, когда Рэт разговаривает с ними, любая нервозность по поводу нашего статуса байкера успокаивается. Но когда он шагнул вперед, отнюдь не спокойно, она вздрогнула. — Не хотите ли оставить сообщение?
— У вас есть свободные комнаты? У нас в городе есть несколько парней, которые ищут место, где можно остановиться на несколько ночей.
— Рози вернется только завтра, — она заламывает руки. Я замечаю, что они мозолистые и потрескавшиеся. Ди назвала бы их руками посудомойки. — Я не знаю, что есть прямо сейчас.
Рэт бросает на меня взгляд, и я слегка киваю ему, молча говоря ему, чтобы он продолжал говорить, пока я перехожу через парадную лестницу и заглядываю в окна, как будто пытаясь понять, тот ли это тип жилья, в котором мы бы остановились.
Рэт получает сообщение. — Сколько стоят комнаты? И что входит в них?
Слева от дверей большое эркерное окно выходит в безупречно чистую гостиную с чистым бежевым ковром, ужасной мебелью с цветочным рисунком и уродливыми лампами на боковых столиках. Дальше я разглядываю лестницу, ведущую на второй этаж.
Это похоже на бабушкин дом, место, где маленькая старушка хлопочет на кухне, выпекая печенье и сытные завтраки для своих постояльцев. Я был бы готов бросить все на хрен и отправиться обратно прямо сейчас, списав эту поездку на пустую трату времени, если бы не знал, что что-то не так.
Эта женщина связана с Адамсоном, парнем, из особняка которого сбежали боевики, и эта чертова цыпочка выглядит слишком нервной. Она что-то скрывает.
Я возвращаюсь к Рэту, когда он ее о чем-то спрашивает.
— Я ничего не знаю о том, сколько она берет, — говорит девушка тем же дрожащим, тихим хрипом. Она переступает с ноги на ногу. — Я всего лишь экономка.
Она выглядит так, как будто вот-вот скажет нам убираться, но она слишком чертовски боится сказать это. Она также не смотрит ни одному из нас в глаза, ее взгляд устремлен в пол.
Рэт смотрит на меня через плечо. Его брови хмурятся от беспокойства, прежде чем он четко произносит: — Она в ужасе.
Я подхожу ближе к двери.
Ее поведение кричит о покорности. Она так сильно напоминает мне Эмму, что это выбивает меня из колеи. Что, черт возьми, здесь происходит?
Я смотрю ей за спину, но в коридоре слишком темно, чтобы сказать, есть ли там кто-нибудь. Затем я сокращаю расстояние между нами. Она вздрагивает, ее рука сжимает дверь так, что костяшки пальцев побелели, но я замечаю, что она не закрывает ее. Я кладу руку на дверной косяк, создавая впечатление секретности.
— Все в порядке? — спрашиваю я, понижая голос.
Наконец ее глаза устремляются на мои, и они расширяются, как будто она видит что-то в моем лице, что пугает ее.
— Все в порядке. Мне просто нужно вернуться к домашним делам, — она делает небольшой шаг назад. — Все в порядке, — говорит она почти твердо. — Рози вернется завтра. Пожалуйста, уходите.
С этими словами она закрывает дверь, и замок щелкает.
Рэт смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать, но я слегка качаю головой и жестом приглашаю его следовать за мной. Мы идем по дорожке, никто из нас ничего не говорит, пока мы не выходим на улицу.
— Она была чертовски напугана до смерти, — тихо бормочет Рэт.
— Черт. Да, — я сопротивляюсь желанию оглянуться на дом и насторожить ее, если она наблюдает за нами.
— Может быть, она просто боится нас, — говорит Рэт, указывая на наши порезы.
Большинство людей в Неваде знают, кто мы такие. Черт возьми, Эмма, должно быть, единственная женщина, которую я встречал, которая не понимала, что означают наши нашивки. Но я могу сказать, что Рэт не больше, чем я, верит, что эта цыпочка отреагировала не только на появление двух байкеров на ее пороге.
Рэт и я идем по улице к дому с табличкой «Продается», где ждут Рипер и Страйкер.
Меня поражает, почему поведение этой девушки беспокоило меня. Это больше, чем просто страх, который я увидел в ее глазах, когда подошел к ней. Как бы Эмма ни боялась меня иногда, это не идет ни в какое сравнение. Я уже видел такое поведение раньше. Я видел это каждый день, пока рос.
Всякий раз, когда незнакомые люди подходили к двери или кто-то новый приходил в гости, у нее было такое же выражение лица. Моя мать принимала тот испуганный вид человека, который боится, что ее тайна будет раскрыта, и последствий, которые за этим последуют. Она выглядела разбитой, сломленной, как будто борьба покинула ее настолько, что она больше даже не знала, как держать себя в руках. Как будто она сдалась.
Моя мать была сукой, женщиной, которая больше заботилась о себе и кайфовала, чем о собственном гребаном ребенке, но даже я не перестаю видеть, что она была жертвой, женщиной, пойманной в ловушку брака с монстром.
Каким бы идеальным и привлекательным ни казался этот дом снаружи, эта девушка выглядела так, как будто сам дом медленно высасывал из нее жизнь. Точно так же, как выглядела моя мать, когда была достаточно трезва, чтобы заботиться.
У меня внезапно возникает непреодолимое желание самому взглянуть на эту милую Рози. Так или иначе, нам нужно попасть внутрь этого гребаного дома.
Мы поднимаемся по подъездной дорожке и обнаруживаем Страйкера и Рипера, сидящих верхом на своих байках и болтающих об этом. Они припарковали свои байки сбоку от дома, припарковав их рядом с какими-то кустами, вне поля зрения улицы. Мы сообщаем им о том, что мы нашли.
При упоминании о страхе девушки Рипер поднимает свой шлем, собираясь надеть его обратно. — Хорошо, какого черта мы здесь стоим?
— Да, — добавляет Страйкер, — почему, черт возьми, вы двое не вошли? Похоже, ей нужна помощь.
— Мы не пойдем туда, не зная, во что мы ввязываемся, — говорю я. — Там могут быть парни, затаившиеся в засаде с оружием, готовые взорвать дом в ту же минуту, как мы туда войдем.
— Или они могут напасть на нас, и она может оказаться в эпицентре всего этого, — добавляет Рэт.
— Мы, блядь, будем сидеть в этом доме и смотреть, что произойдет, — говорю я. — Что-то чертовски не так с этим местом, но даже если бы этого не было, что-то напугало эту девушку. Я хочу знать, что это такое. Располагайтесь, ребята. Возможно, нам придется подождать.
Рипер ворчит, опуская шлем и вытирая пот со лба. — Черт. У меня уже яйца вспотели от сидения здесь на этой чертовой жаре.
— Смирись с этим, Рип. Они, блядь, не отвалятся. Пошли, — я хватаю свою сумку и киваю на дом рядом с ними. — Мы можем остудить наши задницы там.
— Спасибо, черт возьми.
Рэт подходит к нашим байкам и хватает наши сидельные сумки. — Давай, Страйкер. Ты можешь использовать свои навыки с пользой.
Страйкер потирает руки и следует за нами к боковой двери, забирая у Рэта свою сумку. Он взваливает ее на плечо, а затем вытаскивает из пореза свои инструменты для вскрытия замков. Он оглядывается по сторонам. — Здесь есть гребаная сигнализация?
— Нет, — Рэт качает головой, — я заглянул в здешние дома. Этот дом был выкуплен. Контракт на сигнализацию расторгнут.
Рипер прислоняется к стене, нажимает кнопку на своих часах и смотрит на Страйкера. — Давай посмотрим, как быстро ты сможешь это сделать на этот раз.
Страйкер ухмыляется и наклоняется над замком. Раздается металлический скрежет, а затем щелчок замка, прежде чем он открывает дверь.
— Пятнадцать секунд, — Рипер хлопает его по спине, когда он открывает дверь. — Ты становишься медленнее, когда стареешь.
— Пошел ты, — Страйкер смеется и ждет, пока мы войдем, прежде чем закрыть дверь. Мы входим в большую открытую кухню, безупречно чистую, как выглядит дом только тогда, когда он выставлен на продажу. — Будь полезен и продолжай наблюдать.
Рипер покидает нас, направляясь к передней части дома, чтобы быть начеку. Сейчас раннее утро, и мы не хотим, чтобы тот, кто показывает этот дом, появился с покупателем и вызвал полицию.
Тем временем Рэт достает из наших сумок бутылки для воды и наполняет их все из-под крана.
Оставив Рипера в гостиной, Рэт, Страйкер и я поднимаемся наверх в большую спальню в передней части дома. Там нет ни мебели, ни вещей, только отвратительный бежевый ковер, точно такой же, как в гостиной Рози. Я вдруг чувствую себя так, словно меня засунули в каждый фильм о слежке, который я когда-либо видел.
Я стою у переднего окна с Рэтом, который достает бинокль из своей сумки. Отсюда, сверху, мы можем видеть поверх верхушек деревьев переднюю часть жилого дома. Я вижу часть большого заднего двора за ним и забор, который проходит вдоль задней и боковых сторон участка. Улица и этот дом устрашающе тихие. Вокруг вообще никого нет.
Рэт стоит у окна, прижав к глазам бинокль. Время летит незаметно. Сосед подъезжает к дому неподалеку и заходит внутрь, а парень из «ФедЭкспресс» доставляет посылку в другой дом, но в остальном этот район с таким же успехом может быть городом-призраком.
Я достаю свой телефон, используя время, чтобы проверить свои сообщения. Когда я открываю прямую трансляцию, которая отслеживает мою спальню, конечно, комната пуста. Я нахожу старые кадры из ленты, которая хранится на моем телефоне. Открывая видеофайл, я ухмыляюсь при виде нас с Эммой, сплетенных вместе на моей кровати, в то время как я врываюсь в нее, как одержимый. Мой член превращается в сталь при виде этого. Крики Эммы, наполовину протестующие, наполовину страстные, доносятся из телефона.
— Какого хрена? — Страйкер поворачивается от окна ко мне, приподняв брови.
Я беззастенчиво ухмыляюсь, но убавляю громкость, чтобы остальные едва могли это слышать.
— Правда, Спайди? — говорит Рэт, оглядываясь на меня. — Ты собираешься стоять там и смотреть порно на своем телефоне, пока мы будем смотреть на эту скучную улицу задниц?
— Это не порно. Это… — я замолкаю, не в силах придумать подходящее описание. Наблюдая, как Эмма берет мой член, запрокинув голову, закрыв глаза, с выражением полного восторга на ее прекрасном лице, когда она распадается на части? Это произведение искусства.
— Дай мне посмотреть, — говорит Страйкер, хватая мой телефон. — Это звучит чертовски сексуально.
— Руки прочь. Не отвлекайся от своих дел, — рычу я, держа телефон вне досягаемости. Я мог бы пригрозить Эмме, что поделюсь ею с парнями, чтобы держать ее в узде, и я мог бы фантазировать об этом, но как бы сильно это меня ни бесило, мысль о том, чтобы поделиться ею с кем-либо, вскипает в моей крови.
— Кайфолом, — смеется Страйкер, возвращаясь к Рэту.
Я фыркаю и начинаю видео сначала.
Страйкер поправляет свое барахло, бросая на меня мятежный взгляд. — Черт, это скучно, Рэт. Как ты терпишь это дерьмо?
— Наблюдение — смертельно скучная работа, — Рэт пожимает плечами, наблюдая за пансионом. — Мне это нравится. Оставляет много времени, чтобы подумать о других вещах.
В его голосе слышится голод, который заставляет меня задуматься, хочу ли я знать, о чем он думает, когда находится в засаде.
— Например, о чем? — спрашивает Страйкер, делая глоток из своей бутылки с водой. — Быть выпоротым чудо-женщиной и ее лассо?
— Черт возьми, да. Ты слишком хорошо меня знаешь.
Все мы смеемся.
— Эй, вы трое там, наверху, обращаете внимание? — Рипер зовет снизу. — Там внедорожник заезжает на улицу.
Я ставлю видео на паузу и подхожу к окну. Рипер прав, по дороге ползет черный внедорожник. Я задерживаю дыхание, ожидая, когда он въедет на подъездную дорожку к этому дому, но машина продолжает ехать до конца улицы.
