Текст книги "Заложник зла (ЛП)"

Автор книги: Оливия Александер

Соавторы: Рэйвен Дарк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

— Ты в порядке, — говорит он таким тихим голосом, что это почти разбивает мне сердце. Он отстраняется, и я вытираю его слезы.

— Конечно, крутой парень. Ты не сможешь так легко от меня избавиться.

Он внезапно целует меня в щеку, а затем заползает обратно в объятия своей матери. Пенни крепко обнимает его и улыбается мне через плечо. Ее рука сжимается вокруг моей.

— Я… эм… — она вытирает глаза и неловко откашливается, — я не знаю, что сказать. Ты была невероятной. Эм… спасибо.

Чувствуя себя очень неловко, но улыбаясь, я соглашаюсь кивнуть и сжимаю ее руку в ответ. Мои глаза затуманиваются от слез. Я пару раз открываю рот только для того, чтобы закрыть его, не находя подходящих слов.

— Где она, черт возьми?

Чувства, которые были притуплены болью и страхом, внезапно обостряются при звуке рычащего, грубого голоса Спайдера в конце коридора.

Пип отвечает, но они слишком далеко, чтобы я могла услышать его ответ.

— Ты, — громко рычит Спайдер.

— Эй! — Пип внезапно встревожился.

— Где, черт возьми, ты был, когда происходило все это гребаное дерьмо? — Спайдер рявкает, теперь прямо за дверью, — почему ты не был с ней?

— Господи Иисусе, я говорил с тобой по телефону, — огрызается Пип.

Мое сердце замирает. Я облизываю губы, не смея поверить, что это защита, которую я слышу в голосе Спайдера, что это больше, чем просто знакомое чувство собственничества, которое я так хорошо знаю.

— О, — Спайдер звучит так, как будто часть гнева покинула его на секунду, — хорошо, где, черт возьми, была Ди во время всего этого? Если с ней что-нибудь случится проспект, и ты, и Снейк будете…

— Черт, — раздается голос Ди, — вы двое можете вести себя тише? Ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули? — шипит она, — она здесь, Спайдер. Она ранена, но с ней все в порядке, ясно?

Затем появляется Спайдер, стоящий на коленях у края кровати передо мной. Его огромные руки обхватывают мою голову, и когда он поднимает мое лицо, тепло его ладоней проникает в меня, кажется, возвращая меня к жизни впервые с тех пор, как появился Гэри.

— Посмотри на меня, — говорит Спайдер. Мягкость его голоса застает меня врасплох так же сильно, как и беспокойство, которое, клянусь, я вижу в его глазах, — ты в порядке?

Я киваю, обхватывая его запястье рукой, чувствуя, как дрожь в моем теле прекращается, когда его присутствие успокаивает меня.

Я только наполовину замечаю, что Дизель сейчас в комнате. Он сидит на кровати с Пенни и Беном, обнимает Бена и держит Пенни за руку. Я слышу, как Страйкер и Рипер приглушенными голосами разговаривают в коридоре с Пипом и Ди. Я раз или два слышу имя Гэри, и они произносят его так, как будто это проклятие.

— Я в порядке. Это всего лишь рана, — я все еще прижимаю полотенце к голове.

— Что случилось? — Спайдер забирает у меня полотенце, смотрит на кровь на нем, а затем смотрит на порез на моем виске.

— Он ударил меня пистолетом. В этом нет ничего особенного, — я беру у него полотенце и снова прижимаю его к голове.

Ситуация могла быть намного хуже. Насколько близко я была к тому, чтобы меня пристрелили? Насколько близко Пенни была к тому, чтобы потерять своего сына или свою собственную жизнь? Злость на Гэри и чувство вины за его побег сокрушают меня. — Я пыталась остановить его, — добавляю я неуверенно.

— Конечно, ты пыталась, — свет в глазах Спайдера, кажется, гаснет, и его руки опускаются с моего лица.

Нотка гнева в его голосе сбивает меня с толку.

Он игнорирует меня, распахивает дверь и выходит из палаты.

———

Поездка обратно в Каспер, вероятно, заняла всего меньше часа, но кажется, что это в десять раз дольше. Пип ведет фургон с Ди на переднем сиденье, в то время как я еду сзади одна. Я прижимаю ткань к голове сбоку, мечтая о чем-нибудь, что могло бы заглушить пульсацию в моем черепе, но Ди хочет, чтобы Акс осмотрел меня, прежде чем я что-нибудь приму.

Я полагаю, у боли есть и светлая сторона. Из-за этого становится все труднее зацикливаться на испытании с Гэри, которое грозит захлестнуть меня всепоглощающей волной. Так легче не думать о том, что могло случиться с маленьким Беном или Пенни. Или мной. Если бы я не смогла подставить Гэри подножку, смог бы он скрыться с Беном, даже если бы Пип был в коридоре? Если бы Гэри решил застрелить Пенни или меня…

Она была бы уже мертва, и я тоже. Ни у кого из нас не было бы возможности избежать пули, если бы он выстрелил в нас.

Я откидываю голову назад, закрываю глаза и отбрасываю эту мысль в сторону. Мне не приносит никакой пользы думать так. Но отбрасывание воспоминаний в сторону только подталкивает мои мысли к Спайдеру, к тому, как он ушел, не сказав ни слова заботы или утешения.

Вместо беспокойства он был зол. Обвинение, которое я увидела на его лице до того, как он ушел, отпечаталось в моем мозгу, оставив после себя путаницу, от которой у меня закружились мысли, и укол, разъедающий мое сердце, как разъедающий яд.

Спайдер любит Бена и Пенни, и я знаю, что он был бы раздавлен, если бы с ними что-нибудь случилось, так почему он должен злиться на меня за это? Его реакция не имеет смысла.

Фургон наконец останавливается, и передние двери открываются, а затем с грохотом захлопываются. Снаружи доносятся голоса, Пипа, Ди и Акса, но я не могу разобрать, что они говорят. Пип отпирает и открывает задние двери.

— Получила хороший удар по голове, да? — говорит Акс, беря меня за руку и помогая выбраться из машины, — иди сюда, — он ведет меня к боковой двери в здание клуба и вниз по ступенькам в подвал, куда, вероятно, отвели Кэпа, когда в него стреляли.

Пока Акс осматривает мою голову, он заставляет меня повторить все, что произошло. Он не думает, что у меня сотрясение мозга, но оказалось, что мне нужно наложить пять швов, и он настаивает, чтобы я успокоилась и не работала пару дней.

Пип и Ди оба ждут, пока он работает, Ди соглашается дать мне отгул, как бы я ни старалась сказать ей или доктору, что в этом нет необходимости. Пип выходит, и я слышу, как он информирует Драгона в холле.

— Она настоящая маленькая чертова Флоренс Найтингейл (прим.перев.: Сестра милосердия и общественный деятель Великобритании), не так ли? — раздраженно говорит Драгон, — что еще?

— Рипер охраняет дверь Пенни на случай, если этот мудак вернется, чтобы закончить работу, — тихо говорит Пип, и мой желудок немного расслабляется, — Дизель останется с ней на некоторое время. У нас есть кое кто, кто следит за Беном и Рути в ее доме.

— А Гэри? Кто-нибудь знает, куда подевался этот ублюдок?

— Он в бегах.

Раздается громкий удар, как будто Драгон что-то ударил, и он ругается.

— Страйкер подмазал несколько ладоней и получил видео от службы безопасности из больницы, чтобы Рэт посмотрел, — добавляет Пип.

— А Спайдер?

Мои уши напрягаются при этом, но в коридоре раздаются шаги, и мужские голоса затихают, пока их не становится едва слышно.

Как только Акс заканчивает, он отпускает меня, удивляя меня улыбкой и пожатием моего плеча. — Больше никакого этого героического дерьма. Держись подальше от неприятностей, хорошо?

Я слабо улыбаюсь ему, видя удивительное уважение в его глазах. Трудно поверить, что это тот же самый человек, который накачал меня наркотиками всего несколько дней назад.

Ди обнимает меня и ведет наверх. Она осматривает повязку и пластырь, наложенный на рану. — У тебя там будет приличный шрам, когда он заживет, но выглядеть это будет не так уж плохо.

— Где Спайдер? — спрашиваю я по дороге в бар. Я съеживаюсь, слыша, как задаю вопрос вслух, который задавала слишком часто с тех пор, как встретила его.

Судя по тому, как ее рот приподнимается, она уловила беспокойство, которое мне не удалось скрыть в своем голосе. — О, не беспокойся о нем. Он занимается тем, что у него получается лучше всего.

Я хмурюсь, раздраженная ее ответом. Это ничего не выдает, но зловещая манера, с которой она это говорит, позволяет мне слишком легко представить, чего она не говорит.

Снова клубные дела.

Делает то, что у него получается лучше всего. Что это такое? Защищает клуб, верно?

Эти слова подразумевают бесконечные возможности, но они ясно дают понять, что, что бы он ни делал, это опасно. Бандит вышел на свободу.

Эта мысль вызывает невольное напряжение в моих мышцах. Неважно, как сильно я хочу разозлиться на него, я не могу избавиться от страха за него, который сжимает мою грудь.

— Скажи Сасси, что ей придется заменить Эмму в ближайшие несколько дней, — инструктирует Ди Монику, когда мы проходим мимо нее по пути в коридор, ведущий к спальням.

— Итак, — говорит Моника, следуя за нами к комнате Спайдера. — Значит, тебе удалось увильнуть от работы, Липкие Пальчики?

Яростный гнев пузырится у меня в животе, как кислота, но я закатываю глаза и ничего не говорю.

Ди не отвечает, но ее челюсти сжимаются, и ее рука на моих плечах напрягается.

— Сасси больна, — говорит Моника.

Ди набрасывается на нее. — Тогда позови кого-нибудь другого, — холодно приказывает она, — и если я услышу, что ты пытаешься поднасрать Эмме, я позабочусь о том, чтобы ты была единственной, кто сможет дать Уистлеру все, что он захочет, в течение следующего месяца.

Лицо Моники бледнеет. Она отстраняется от нее. Шок и ужас на ее лице доставляют мне дикое удовольствие. Моника исчезает, и я смотрю на Ди, когда она открывает дверь в комнату Спайдера ключом из связки, полной их.

Это странное чувство — осознавать, что здесь только что произошло. С того момента, как Спайдер привел меня в Каспер, Ди не только изо всех сил старалась сделать мою жизнь невыносимой, но и всякий раз, когда Моника доставляла мне неприятности, она наблюдала за этим с восторгом. Я не смею поверить, что то, что случилось с Гэри, перечеркнуло все с чистого листа, но все же мне кажется, что она внезапно перешла на другую сторону.

Я дрожу, как будто ветер перемен только что пронесся по этому зданию клуба, становясь осязаемой вещью, которую я чувствую на своей коже.

Что там Морт сказал о том, что случилось с Кэпом? Клуб следит за плохим и хорошим. Это не забывается.

Струйка тепла немного устраняет холод, который я испытывала во время моей последней встречи с Спайдером. Может быть, я вижу в действиях Ди больше, чем они заслуживают, но это немного похоже на то, что долг был выплачен.

Оставшись одна в комнате Спайдера, я долго сижу на его кровати, погруженная в свои мысли. Возможно, мой долг был выплачен в глазах Ди, но будет ли он когда-нибудь выплачен в его глазах? Может ли это когда-нибудь случиться?

На следующее утро меня будит стук в дверь. Я с удивлением понимаю, что уже почти полдень, если верить прикроватным часам Спайдера. Ожидая увидеть Пипа или Ди, я надеваю халат, который мне одолжила Ди, открываю дверь и моргаю.

— Моника?

Она стоит в дверях и выглядит необычайно неловко. На ее руках сложена куча одежды. Она не смотрит мне в глаза, но ее взгляд скользит по перевязанной ране на моем виске, прежде чем вернуться к одежде. — Я… эм. Я не… Я имею в виду… — она протягивает мне одежду. — Вот. Да.

— Это Ди послала тебя сюда? — я нерешительно беру одежду, машу ей рукой приглашая и отступаю, чтобы дать ей место.

— Нет.

— О… — я прикусываю губу.

Она заламывает руки. — Слушай, я… насчет вчерашнего. Я не знала. Пип рассказал мне о том, что случилось с Гэри прошлой ночью. О том, что ты сделала.

Восхищенная улыбка появляется на ее лице вместе с извинением в глазах, и я чувствую, как мои губы произносят беззвучное «О».

Она прочищает горло и дергает подбородком в сторону одежды. — Я надеюсь, что она подойдет. Она самая маленькая, какая у меня есть.

— Это твоё? — во мне просыпается надежда, надежда на то, во что я не верила, что это возможно.

Я смотрю на серые легинсы и темную футболку, ни то, ни другое не особенно откровенно. Меня охватывает облегчение от того, что они не принадлежат какой-то шлюхе Спайдера. — Э-э… спасибо.

Моника пожимает плечами. — В этом нет ничего особенного. Я подумала, что это меньшее, что я могу сделать, — ее улыбка неловкая, но в то же время теплая. Теплая, как она улыбалась мне до того, как я украла эти чаевые.

Мое сердце взрывается, внезапно чувствуя себя огромным и наполненным. Такое чувство, как будто тяжелый груз, который лежал у меня на груди, внезапно упал.

— И тебе лучше наслаждаться ими, пока можешь, — добавляет она с ухмылкой. — Как только Спайдер вернется, он, вероятно, заставит меня сбегать за тем же сексуальным дерьмом, которое он заставлял меня подбирать для тебя с тех пор, как ты здесь.

Дразнящий огонек в ее глазах, точно такой же огонек, который я видела в них, когда она дразнила меня за то, что послала меня обслуживать байкеров в Логове Дьявола, за то, что я не знала, что такое байкеры. Мое сердце становится немного больше.

Затем мои глаза расширяются, смысл того, что она только что сказала, бьет меня по лицу.

Одежда, которую Спайдер заставил меня надеть в мой первый день здесь из его шкафа, очевидно, была от одной из его женщин, но остальная…

Я ворчу и качаю головой в потолок, бросая одежду на кровать. — Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что он покупал эти вещи?

Уловив гнев в моем голосе, она сдерживает смешок. — О Боже мой. Ты думала, что они от других женщин, которых он… Ох, — она прикрывает рот, ее плечи трясутся.

— Ооо, — я сжимаю кулаки, — это... это… — я не могу найти подходящего для него слова, от которого у моих родителей не встали бы дыбом волосы.

Моника хихикает. Приятный, чисто игривый звук стирает недели вражды между нами, и внезапно я чувствую, что иду по воздуху.

Затем она приходит в себя и наклоняет голову. — Слушай, Эмма, я слышала, о чем Рэт болтал остальным парням. О том, почему ты украла эти деньги. Он говорил об этом сегодня утром с Пипом.

Мое сердце подпрыгивает.

— Спайдер может быть слишком большим мудаком, чтобы не поверить тебе, но я понимаю. Если бы я знала почему, я бы никогда… — она замолкает, и ее глаза внезапно становятся влажными.

Мои глаза щиплет, горло сжимается, и следующее, что я помню, это то, что мои руки обнимают ее. Ее руки сжимаются, и я закрываю глаза, слезы текут по моим щекам.

Мы долго стоим тут в тишине, прежде чем она, наконец, отстраняется и еще раз прочищает горло. — Итак… Гм… поскольку ты собираешься застрять без дела на некоторое время…

Я закрываю дверь и иду к кровати, чтобы одеться, глядя на нее, когда она замолкает.

— Я собиралась свернуться калачиком с попкорном и посмотреть фильм. Присоединишься ко мне?

Я вытираю глаза и радостно киваю. — Что ты собираешься смотреть?

Когда я снимаю халат и натягиваю легинсы и футболку, до меня доходит, что я никогда не смотрела фильм до конца, ловя только отдельные его фрагменты, обычно фильмы «Холлмарк» или полезные детям, которые Портеры разрешают смотреть своим мальчикам.

— Я подумала, что посмотрю «Звездные войны» или что-то в этом роде, — говорит она, открывая дверь, пока я поправляю футболку.

— Звездные кто?

Она широко раскрывает глаза и улыбается. — Вау, девочка. Ты не знаешь, что такое «Звездные войны»? Это просто неправильно, — она хватает меня за руку и тянет по коридору. — Давай, Марсианская Девочка. Мы исправим это дерьмо прямо сейчас.

Мое сердце подпрыгивает. Я чувствую себя легче, чем когда-либо за последние дни. Даже облако отсутствия Спайдера и страх перед его возвращением кажутся менее мрачными.

— Эмма. На одно слово, — рычит голос позади меня.

Мы с Моникой останавливаемся у двери в ее комнату и оглядываемся через плечо, чувствуя себя так, как будто счастливый шарик в моем животе только что сдулся.

Драгон крадется к нам. С каждым его шагом мой желудок сжимается все сильнее.

За единственным исключением того дня, когда я позвонила ему, когда был подстрелен Кэп, президент никогда по-настоящему не разговаривал со мной. Обычно он бормотал всего несколько слов, и всегда Спайдеру, никогда не обращаясь непосредственно ко мне. Нахождение рядом с ним всегда заставляет меня чувствовать себя неловко, и хмурый взгляд, который он носит, говорит мне, что это не похоже на приятную беседу.

— Э-э… — я неуклюже опускаю плечи и киваю.

Он останавливается перед нами, и то, как его ярко-голубые глаза резко бросаются на Монику, не заставляет меня чувствовать себя лучше.

— Я буду через секунду, — говорю я ей.

Она исчезает в комнате с таким видом, как будто оставляет меня в темном лесу наедине с волком. Дверь закрывается, оставляя нас наедине.

— Я слышал о том, что случилось с Гэри в больнице, — его тон ровный и холодный и ничего не выдает.

— Сэр? — пищу я, так как не знаю, что еще сказать, чувствуя, как по мне разливается жар.

— То, что ты сделала, было невероятно глупо, — говорит он, и резкость в его тоне застает меня врасплох.

Гнев пронзает меня, и все же я не могу выдавить из себя ни слова. Мои глаза отказываются подниматься от пола, а мое лицо очень горит. Я собираю все свое мужество и заставляю себя посмотреть в его необычайно красивое, суровое лицо.

— Сэр, а чего вы ожидали…

Он поднимает руку, и я ненавижу себя за то, что сразу замолкаю. Я начинаю понимать, почему некоторые парни замолкают и сразу же освобождают места рядом с ним, когда он появляется. Его глаза ловят мои, как у хищника, и все в нем кричит о том, что любой из пасторов выглядит трусом. Он невероятно пугающий.

Его рука опускается, как только я замолкаю. — Бен и Пенни живы благодаря тому, что ты сделала, — ровность его голоса не соответствует его словам.

Я с трудом сглатываю, не уверенная в том, что здесь происходит. — Сэр?

Продолжает он, и его голос теперь странно тих, — Я этого не забуду.

Не зная, что сказать, я просто смотрю на него. У меня такое чувство, что это не то, что женщина часто слышит от него, и у него тикает челюсть, что говорит мне, что ему не нравится это говорить.

Слова до жути похожи на слова Морта.

— Это все, — натянуто говорит он, кивая мне, чтобы я шла своей веселой дорогой.

— Да, сэр, — говорю я, совершенно сбитая с толку. Я поворачиваюсь, чтобы войти в комнату Моники.

— Это не значит, что я тебе доверяю, — добавляет он через плечо по пути в бар.

Как будто он начал отпускать меня с очень острого крючка, а потом вонзил его обратно. Я понятия не имею, как я отношусь к нему, и у меня есть тайное подозрение, что именно это ему нравится.

Если раньше я была сбита с толку, то это заявление заставляет меня долго смотреть на его огромную спину.

Как только дверь в комнату Моники закрывается за мной, я прислоняюсь к ней, чувствуя, что мои колени вот-вот подогнутся. Моника сидит на краю своей кровати, уставившись на меня с открытым ртом. Очевидно, она слышала каждое слово.

— Хорошо, что, черт возьми, только что произошло? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Я не уверена, — Моника постукивает по губам краем футляра от Blue-Ray, который держит в руках. На задней стороне футляра изображен мужчина с очень старой прической, в темной одежде и со странным мечом, который, кажется, светится, в боевой стойке. Ее голос приглушен. — Но позволь мне рассказать тебе кое-что о Драгоне, Эмма. Он является президентом более пяти лет, и я ни разу не слышала, чтобы он благодарил женщину за что-либо.

— Но он не поблагодарил меня.

Она кивает, ее глаза мерцают. — От Президента? Это было настолько близко к благодарности, насколько это возможно для одного из нас.

Следующие два с половиной часа были одними из лучших, которые у меня когда-либо были.

Мы с Моникой сидим на ее кровати, поглощая попкорн и кока-колу, Моника время от времени глотает выпивку, которая вскоре делает ее пьяной. Фильм продолжается, и она безжалостно дразнит меня, когда я задаю вопросы обо всех странных именах персонажей, планетах и кораблях. Ближе к концу фильма, когда Оби Ван Кеноби убит Вейдером и исчезает, я перевожу взгляд с нее на экран, снова на нее.

— Подожди, куда он делся? Его мантия все еще там. Он сейчас бродит где-то по галактике голый?

Моника падает обратно на кровать, воя от смеха. — Он мертв, тупица, — но в ее тоне нет резкости.

— Ой, — я бросаю в нее зернышко, и она бросает его обратно, — но почему он исчез?

Она садится, пытаясь выглядеть серьезной. — Рэт смог бы объяснить это лучше меня, но я думаю, что он пошел к высшим силам или что-то в этом роде.

— Оу! — я смотрю на экран, когда Люк, Хан и Лея входят в большой зал, заполненный солдатами флота повстанцев, чтобы получить свои медали, — но он был Люку как отец. Это отстой.

Мы смотрим финал, и я лежу поперек ее кровати рядом с ней, чувствуя, как счастье, уже расцветающее во мне, растет от сочного финала фильма.

— Итак, что происходит между тобой и Пипом? — я спрашиваю ее, когда она встает, чтобы вставить «Империя наносит ответный удар», — вы, ребята, значит, вместе?

Она смотрит на меня, сидя на корточках перед плеером Blue-Ray.

— Ну, я просто имею в виду, что ты кажешься заинтересованной, но я видела, как ты уходила с… Я имею в виду… — мое лицо заливается краской, и я неуклюже замолкаю. — Извини, я все еще не понимаю, как это работает.

Моника вставляет диск Blue-Ray, но когда она садится на кровать, она не смотрит на меня. Она возится с пультом дистанционного управления и не нажимает кнопку воспроизведения.

— Прости. Мне не следовало спрашивать. Это не мое дело.

— Я думаю, никто никогда не говорил тебе, что такое клубная девушка, не так ли?

Я качаю головой. Затем у меня отвисает челюсть. — Подожди. Джулс так себя называла. О, ничего себе, — я смотрю в потолок, — немного медленно соображаешь, Эмма.

Моника одаривает меня слабой улыбкой.

— Но почему ты это делаешь? Я не осуждаю, просто…

— Ты думаешь, они заставляют нас это делать, — она качает головой, — мы здесь не по принуждению. Клубные девушки выбирают быть здесь. Мы можем уехать в любое время.

Но я вижу печаль в ее глазах. — Но как насчет Пипа? Ты хочешь быть с ним, не так ли?

Она пожимает плечами. — Если бы он попросил меня быть его старушкой, я бы не отказалась.

— Но почему он этого не делает? Разве он не хочет этого?

— Он не может. Так это не работает, — на мой растерянный взгляд она кладет руку мне на колено, — хорошо, вот в чем дело. Я не буду говорить, что этого никогда не бывает. Но клубные девушки редко становятся старушками. Это часть работы. Мы должны принять любого, кто захочет, в любое время. Просто так оно и есть. Даже если бы Пип захотел, его нужно было бы принять в МК, чтобы спросить.

— Но разве он уже не принят? Он ведь член клуба, верно?

Она качает головой. — Он проспект. Он должен заработать нашивку своего членства — символ черепа Бандитов, которая у Спайдера на порезе.

— Итак, пока он это не сделает…

— Пока он этого не сделает, то, что у нас есть сейчас — это все, что есть.

— Как ты думаешь, он спрашивал, примут ли они его?

Она не отвечает, но молчание говорит само за себя. Моника фыркает. — Давай просто посмотрим фильм, хорошо? — она нажимает кнопку воспроизведения.

Господи, мое сердце болит за нее. Когда она заговорила о служении мужчинам, я увидела в ее глазах странную гордость, которая сильно напомнила мне о том, что она однажды сказала мне. Мы делаем то, что должны для клуба. Но невозможно было не заметить болезненную тоску в ее глазах.

Я чувствую, что только наполовину понимаю правила игры в клубе, когда речь заходит о девушках. Очевидно, что здесь существует строго соблюдаемая иерархия. В Колонии тоже существовала иерархия, хотя она была более негласной, чем здесь.

Среди членов Его Святого Мира жена Дэвида Гилда занимает то же положение, что и Ди здесь. Под ее началом идут жены пастора, затем жены дьяконов и так далее по цепочке. Как дочь пастора, я должна выйти замуж за пастора или человека равного ранга. Женщины всегда дружелюбны друг с другом, но существует негласный закон, согласно которому те, кто занимает более высокое положение, не сближаются слишком близко с теми, кто занимает более низкое положение, и кому-то вроде меня не следует даже думать о том, чтобы связать свою судьбу с мужчиной более низкого положения. Этого просто не произошло бы, и, если бы кто-то думал, что это возможно, пасторы положили бы этому конец, если бы женщины не сделали этого первыми, избегая неприемлемости.

Я нахожу выбор Моники стать клубной девушкой одновременно интригующим и печальным. Грустно, потому что у меня такое чувство, что и она, и Пип выбрали бы другой путь, если бы все было по-другому. Статус проспекта Пипа означает, что он не является полноправным членом, но даже если бы его приняли, статус Моники удержал бы его. Он был бы похож на новоназначенного дьякона, тоскующего по девушке из конюшни. Их отношения никогда не были бы приняты никем, и это повредило бы отношениям, которые у них были со всеми остальными, если бы те, кто занимает уважаемое положение, просто не нашли способов разлучить их. Они оба существуют в положении, которое делает невозможным что-то большее, чем случайный секс.

Понимание ее ситуации поражает меня с полной силой, и боль в моем сердце заставляет меня страстно желать обнять ее. Мысли о Спайдере мелькают в моей голове, и я отбрасываю их назад, ненавидя тоску, которая подкрадывается ко мне. Тоска, которой даже не должно быть, и которая, я знаю, совершенно бесполезна.

Позже, уже после наступления темноты, я лежу в кровати Спайдера на животе, одеяла сняты. Я сплю голая, и прохладный воздух из кондиционера ласкает мой обнаженный зад. Мне не нравится спать голой, но мой зад все еще болит, и это ощущается еще хуже после того, как я просидела весь день. По крайней мере, меня никто не видит.

Я оставила лампу выключенной, так что только луч света из ванной не дает комнате погрузиться в кромешную тьму. Мои мысли бесконечно крутятся по спирали, сбивая с толку и давя мне на грудь, как кирпичи.

Свежая злость на Спайдера поднимается подобно огню, а затем быстро сгорает, гася собственное бессилие. Это бесполезно, неспособно причинить ему боль и ничего не делает, кроме как оставляет меня опустошенной и чувствующей себя еще более беспомощной.

Я понятия не имею, какое место в клубной иерархии занимают мои отношения со Спайдером. Я не клубная девушка. Он претендовал на меня с исключительностью, которая была бы невозможна, если бы я была такой. Он сказал, что намерен оставить меня у себя. Но я так же не старушка. Я для него не такая особенная, как Ди для Снейка. Я инструмент для его удовольствия, которым он пользуется по своему усмотрению, со мной обращаются как с клубной девушкой, но даже без тех свобод, которые у них есть. Другие мужчины не могут прикоснуться ко мне, но я так же не могу уйти или отказать ему.

Каким бы безымянным оно ни было, постоянство моего собственного положения проникает в меня, болезненное и неизбежное. Будущее простирается передо мной, внезапно безнадежное и темное, как ночь вокруг меня. То, что произошло с Гэри накануне, изменило отношения с женщинами, и это каким-то образом изменило ситуацию в глазах Драгона, но я даже не могу сказать, как. И, судя по тому, как Спайдер посмотрел на меня, прежде чем уйти, я сомневаюсь, что она изменилась для него. Возможно, как бы это ни было бессмысленно, она даже изменилась к худшему.

Эта мысль опустошает меня, не оставляя ничего, кроме отчаяния в моем сердце и страха, растущего в глубине моего живота. Между мной и Ди все по-другому, и между мной и Моникой. Но каким будут отношение между мной и Спайдером, когда он вернется? Он украл мое будущее, мою свободу, мое достоинство, и все же у меня ужасное чувство, что он может забрать у меня еще много чего, если захочет.

Я бью кулаком по его подушке. Сон не приходит ко мне долгое, долгое время.

Глава 18

Бессердечный

Спайдер

Я еду один по трассе I-15 в сторону Барстоу, не обращая внимания на большую буровую установку, которая сигналит, когда проносится мимо. Я бы просто подрезал водителя, чтобы он перестроился, но мне насрать. У меня есть дела, и это значит, что дороги принадлежат мне.

Забавно думать, что водитель этого грузовика, вероятно, не стал бы сигналить, если бы не управлял сорока трёхтонным транспортным средством, которое раздавило бы меня, как жука, и превратило бы мой байк в груду металла, столкнувшись лицом к лицу. Когда я перед ним, он ни за что не пропустит мою нашивку Дьявольские Бандиты. Солнце сядет только через пару часов, и оно пылает, светит прямо на череп и оружие. У нас есть два отделения в Лос-Анджелесе, и наша территория простирается до Барстоу и за его пределами. Мы так же печально известны в Калифорнии, как и в Неваде, и даже если бы это было не так, большинство водителей обходят байкеров стороной, откуда бы они ни были. Им и в голову не придет бросить вызов парню в порезе.

Если бы я не спешил, я бы последовал за водителем, и как только он остался один, я бы вытащил его из грузовика и разбил ему голову об кузов, оставив его на обочине дороги.

Для любого другого такая реакция была бы расценена как дорожная ярость, но для меня? Обязательный ответ на вызов, которого требовали те же самые боги, которые призвали меня наказать мою Дикую Кошку за кражу этих гребаных чаевых. Никто не проявляет неуважения к клубу, и громкий, долгий, сердитый рев этого клаксона нельзя было рассматривать как ни что иное.

Я и так был достаточно взвинчен, находясь здесь. Я бы преподал ему урок, который мои кулаки и его голова не скоро забыли бы.

Дикая Кошка. Образ маленькой воровки всплывает у меня перед глазами, заставляя мои кулаки сжимать руль моего байка, когда я нажимаю на газ и набираю максимальную скорость.

Меня не было там, когда она столкнулась лицом к лицу с Гэри, но я позвонил Пенни в дороги, и она рассказала мне, что произошло. Она рассказала мне, как Гэри направил свой гребаный пистолет на них обоих, как он пытался похитить Бена и угрожал ей и Эмме. Как Эмма защитила Бена, оттолкнув его за спину, прежде чем Гэри смог схватить его. Как она дала Бену время уйти, защищая его и подставляя подножку Гэри, хотя этот ублюдок мог сделать гораздо хуже, чем вырубить ее пистолетом. Образы того, что мне сказали, прокручиваются в моей голове, как это было тысячу раз за последние несколько часов с тех пор, как это произошло, и теперь знакомый, нежеланный узел сжимается в моем животе.