Текст книги "Заложник зла (ЛП)"

Автор книги: Оливия Александер

Соавторы: Рэйвен Дарк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Челюсть Эммы сжимается до тех пор, пока я не уверен, что ее зубы вот-вот треснут. Страйкер, который был угрюмым всю дорогу сюда до этой улыбки минуту назад, кусает кулак, хихикая, явно уловив смысл.

— Тогда пошли, — говорит он, поднимаясь с ней по ступенькам. — Давай найдем тебе хорошее применение.

Ее лицо теряет свой цвет. Если бы взгляды могли убивать, то взгляд, которым она меня одарила, заставил бы меня упасть навзничь.

Ладно, итак, во-первых, между мной и Джулс ни за что на свете ничего не может произойти. Я знаю ее с тех пор, как был в возрасте Бена, как Пенни и Дизель. Она милая, но она мне как сестра. И ни за что на свете я бы не позволил ни одному мужчине наложить лапы на мою Дикую Кошку. Через минуту я предъявлю на нее права перед всеми этими парнями, и я достаточно доверяю Страйкеру, чтобы знать, что любая работа, которую он ей поручит, будет состоять в том, чтобы подавать холодные напитки и помогать девушкам за стойкой. Но она попала в мой черный список. Доставлять ей неприятности — это в порядке вещей.

Страх перед этими парнями — проблема, но я знаю, что Страйкер будет следить за ней, так что из этого ничего не выйдет.

— Драгон рассказал мне о Пенни, — говорит Джулс, вытирая пятно грязи со щеки Бена, когда мы направляемся внутрь. — Я не заходила, чтобы увидеть ее в течение нескольких дней. Здесь было безумие. Как у нее дела?

Я передаю Бена Кэпу, который разворачивает его.

— Ей становится лучше, особенно теперь, когда Гэри в тюрьме.

Говорю тихо, чтобы Бен не слышал, я одним глазом слежу за Эммой и Страйкером, пока Ди велит ей помочь раздавать напитки. — А он знает? — я киваю сыну ее сестры.

— Не все. Он знает, что сделал его отец, но он не знает, насколько это плохо, и я не придумала, как сказать ему, где его отец или что он не вернется домой.

Или то, что теперь, когда его посадили, все, что потребуется — это один телефонный звонок, и он окажется с ножом в животе.

— Не приукрашивай это, Джулс, — говорю я ей откровенно. — И не откладывай это в долгий ящик. Будет лучше, если он узнает об этом раньше, чем позже, и будет лучше, если он услышит правду от вас, а не искаженную версию, которую даст ему Гэри.

— Спайдер, ему семь. Как мне сказать ему, что его отец чуть не убил его мать, и что он проведет остаток своей жизни в тюрьме или умрет там? Жизнь Бена так запутана. Я не хочу делать все еще хуже. Не в его возрасте.

Я сжимаю ее плечо. — Он справится с этим лучше, чем ты думаешь. Дети находят способ разобраться с этим дерьмом, если ты расскажешь все начистоту. Это испортит ему жизнь еще больше, если ты будешь скрывать. Доверься мне в этом.

Джулс поворачивается и пристально смотрит на меня. Взгляд, который она бросает на меня, говорит мне, что она все понимает. Я вижу в ее глазах воспоминание о моем отце, сожаление. Неверие, что они никогда не замечали этого за этим любящим, отцовским фасадом.

На одну ужасную секунду мне кажется, что она собирается выразить сочувствие и извинения, что мы-должны-были-знать. Но вместо этого она сжимает мою руку и кивает.

Я сжимаю ее в ответ, благодарный за ее молчание.

— Декс отдает вам старую комнату Бишопа, пока вы, ребята, остаетесь здесь, — она протягивает мне ключ. — Я только что закончила убирать, прежде чем ты появился. Ты помнишь, где она?

Я киваю, благодарю ее и кладу ключ в карман. Бишоп был военным священником клуба в Уайт-Спрингс, пока его не убили в драке с Ублюдками несколько лет назад.

— Послушай, Спайди, — тихо спрашивает Джулс, — не мог бы ты отвезти Бена к его матери, когда она будет готова? Мне нужно уладить кое-какие дела в Калифорнии на несколько дней.

— Конечно. Я могу…

— Хэээй. Кто у нас здесь?

Я резко оборачиваюсь.

Эмма стоит у двери в здание клуба, держа на ладони поднос с напитками. Праймер, один из парней из Уайт-Спрингс, загнал ее в угол, ухмыляясь ей сверху вниз, как волк.

— Ты аппетитная маленькая штучка, не так ли? — говорит он, протягивая к ней руку.

— Чтоб меня, — я направляюсь к ним как раз в тот момент, когда Эмма прижимается спиной к стене, а поднос и стаканы падают на пол.

— Отвали, — выплевывает Эмма, и ее глаза поворачиваются ко мне, прежде чем, с усилием, она переводит взгляд на Праймера. — Спайдеру не понравится, что ты прикасаешься ко мне.

Это глупо, но это заявление заставляет зверя во мне мурлыкать от удовольствия, даже если она просто говорит это, чтобы отпугнуть его.

— Неужели? — он качает головой, — Спайдер не из тех, кто держит женщину возле себя. Использовать их и выкинуть — вот его игра. Ты принадлежишь ему не больше, чем Текила или Ди…

— Да. Так и есть, — эти слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю обдумать, какое влияние они окажут.

Праймер резко поворачивает голову. Его брови поднимаются, когда он переваривает мой вид, возвышающийся перед ним. Его глаза переходят с моего лица на мои сжатые кулаки, в два раза больше его.

Лицо Эммы расслабляется от облегчения.

Одним шагом я сокращаю расстояние между нами, хватаю ее за запястье и притягиваю к себе. Праймер делает шаг назад.

— Эй, я не знал, чувак. Тебе следует получше следить за своим имуществом, мужик.

Ух ты. Мои внутренности скручивает от совершенно несвойственного мне гнева.

В одну секунду я смотрю на нее, как лев на добычу, а в следующую оставляю Эмму позади. Затем, следующее, что я помню, передняя часть его пореза оказывается в моих кулаках, я прижимаю его к стене и упираю предплечье ему под горло, заставляя его запрокинуть голову.

Несколько бокалов звенят, когда мужчины останавливаются, чтобы посмотреть, и весь клуб затихает.

— Теперь ты знаешь, — рычу я, — тронешь хоть один волосок у нее на голове, и я отрежу тебе яйца и засуну их тебе в глотку. Понял меня?

Позади меня раздается вздох, я понимаю, что это Эмма.

Праймер неуверенно кивает. — Ладно, ладно, как скажешь, чувак. Остынь. Буду держать руки при себе.

Я отпускаю его и поворачиваюсь к комнате в целом. Все, включая Ди, смотрят на меня так, словно у меня выросло две головы, но я не могу заставить себя беспокоиться. Я понимаю, что снова прижал Эмму к себе, только когда она смотрит на меня огромными глазами. Драгон стоит в нескольких шагах от двери, наблюдая за мной раздражающим, расчетливым взглядом, который заставляет меня хотеть сломать его гребаный нос.

— Если кто-нибудь здесь поднимет на нее руку, я сделаю то же самое с ним, — рычу я.

У бильярдного стола Страйкер и Пип оба таращатся на меня. Страйкер произносит одними губами: «Срань господня».

Мне было интересно, где был этот чертов Страйкер и почему он не присматривал за Эммой, и теперь я знаю. Секунду назад я видел Голиафа, массивного вице-президента Уайт-Спрингс, держащего Страйкера, согнутого в захвате головы, в то время как Страйкер смеялся.

— Мы поняли, Спайди, — говорит брат Праймера Ти-Рекс из бара, бросая на своего брата свирепый взгляд за его глупость. — Если она твоя старушка, это круто, но ты должен отдать ей свой патч, чувак. Это сделает все проще.

Я ловлю на себе взгляд президента. — Она не старушка, — говорю я, мой голос теперь более ровный, — но она принадлежит мне, так что руки прочь от нее.

Поднимается ропот согласия. Я обхватываю рукой подбородок Эммы сзади, прижимаюсь губами к ее виску, позволяя поцелую затянуться, как будто я ставлю на ней клеймо. Зверь внутри меня издает еще одно мурлыканье, когда она прижимается ко мне своей милой маленькой попкой в форме сердца, даже когда ее челюсть напрягается.

Весь бар возвращается к своим обычным делам. Страйкер и Пип возвращаются к своей игре в бильярд, Попс продолжает подавать напитки, Джулс уходит на кухню с Беном и парой девушек из Уайт-Спрингс, Ди отходит к диванам в задней части и дает Снейку пиво, и низкий рев десятков мужских голосов возобновляется.

Я зарываюсь лицом в волосы Эммы, позволяя опьяняющему аромату моего шампуня и запаху выхлопных газов от поездки на ее коже наполнить мои чувства. Мой запах на ней успокаивает мои собственнические порывы и одновременно разжигает их снова. — Я не могу оставить тебя без присмотра ни на секунду, не так ли, Дикая Кошка?

Ее дыхание прерывается, то ли от страха, то ли от удовольствия, то ли от того и другого, я не знаю, и мне все равно. Я рычу ей в шею и позволяю своему языку скользить по ее плоти. Моя рука скользит по ее животу, чувствуя, как он дрожит.

— Почему ты говоришь это так, как будто это моя вина? — возмущение в ее тоне заставляет меня улыбнуться.

Я разворачиваю ее лицом к себе и провожу пальцами по ее волосам. Действительно, почему. Это моя чертова вина, что к ней чуть не пристал Праймер. Я чертовски хорошо знаю, что не должен был позволять себе так отвлекаться на мой разговор с Джулс, что я отвел от нее взгляд, но черт возьми, если я скажу ей это.

Разговоры о Гэри все еще выводят меня из себя, и, честно говоря, я не совсем привык к необходимости присматривать за женщиной. Я избегаю привязанности, как чумы, после той ночи, когда трахаю женщину. Черт возьми, мне обычно нравится смотреть, как другой мужчина берет женщину после того, как я поимел ее, часто заставляя ее что-то делать с ним, чтобы я мог наблюдать.

Странно осознавать, что я здесь не в своей тарелке, почти так же странно, как то, что я сделал, устанавливая запрет с парнями. Праймер был прав, называя секс со мной игрой. Это так, и я люблю трахаться с женщинами. Какого хрена она со мной делает? Я никогда раньше не угрожал целому клубу.

Я прижимаю палец к ее розовым губам. — Не отходи от меня, пока я тебе не скажу, поняла?

Она сглатывает, оглядывает переполненное здание клуба, заполненное большими, крепкими, возбужденными байкерами. — Я не собираюсь спорить.

Это показатель ее нервозности, что она не пытается найти какой-нибудь предлог, чтобы уйти от меня без моих угроз.

— Хорошая девочка. Я не могу все время быть с тобой на одной волне. Когда я не рядом, ты остаешься со Страйкером или Кэпом.

— Поняла, — она кивает головой, глядя на меня. — Я не могу поверить, что ты это сказал. Пригрозил отрезать им всем достоинство. Ты бы действительно так с ним поступил?

Я приближаю свой рот на расстояние волоска от ее. — Это было бы наименьшим из того, что я бы сделал за тебя, — рычу я сквозь зубы.

— Знаешь, ты пугаешь меня до смерти, — ее тон легок, но я вижу страх в ее глазах.

Я сжимаю ее затылок и улыбаюсь в ее волосы, думая о том, что я планирую сделать с ней сегодня вечером, после того, как все клубные дела, о которых я должен позаботиться, будут закончены.

Мои пальцы сжимаются на ее шее, пока я не чувствую ее дрожь, панику, пронизывающую каждый дюйм ее тела, пока я практически не чувствую запах ее страха.

— Ты даже не представляешь, — говорю я ей.

— Я знаю, — шепчет она.

Нет, она действительно не знает.

— Спайдер.

Я поворачиваюсь и вижу Драгона, ожидающего с Дексом, президентом Уайт-Спрингс, у двойных дверей в церковь.

— Церковь в десять.

Драгон, вероятно, намерен потратить некоторое время на то, чтобы обсудить деловые вопросы с Дексом перед встречей. Они, скорее всего, ждут, когда появится один из офицеров Уайт-Спрингс, иначе они бы сразу же начали церковь, раз я здесь. Хорошо. Это даст мне время разобраться с другим вопросом, который требует решения.

Я киваю Драгону и хватаю Эмму за запястье, ведя ее в комнату Бишопа.

— Куда мы направляемся? — выпаливает Эмма дрожащим голосом. — Что ты делаешь?

— Тебе будет преподан урок, который я должен был преподать тебе давным-давно, — я знаю, что она не видит моей улыбки. Это даже к лучшему, потому что, если бы она это сделала, это, вероятно, напугало бы ее до чертиков.

Глава 8

В ярости

Эмма

Как только Спайдер отвечает, я понимаю, что у меня проблемы.

Его голос говорит сам за себя. Жестокость в его глубоком рычащем тоне говорит мне, какой именно урок он намерен мне преподать.

К сожалению, у меня есть некоторое представление о том, что будет дальше. Он знает, что, взяв этот бумажник, я планировала сбежать. Взяв его, я предала его. Пошла против него. Снова. Это будет ужасно.

В последний раз, когда я пыталась сбежать, он привязал меня голой к своей кровати на несколько часов. Затем он привязал меня к дереву за пределами Каспера, где мне пришлось стоять голой перед всем клубом во время вечеринки по случаю дня рождения Дизеля. И когда он подумал, что я не только планировала побег, но и что у меня есть информация об Адамсоне, он повесил меня в камере и пытал. Что он сделает со мной на этот раз?

Спайдер направляется по короткому коридору в задней части и поднимается по ступенькам на второй этаж. Инстинктивно я оглядываюсь в поисках двери, ведущей наружу, пытаясь сориентироваться на местности. Его хватка на моем запястье усиливается.

— Нет смысла пытаться сбежать отсюда, Дикая Кошка, — он указывает наверх лестницы. — Здесь повсюду камеры.

Я поднимаю глаза. У потолка на верхней площадке примостилась маленькая камера, темный объектив направлен прямо на меня.

Меня охватывает беспокойство. Я бросаю взгляд через плечо на бар. Сколько там еще камер, которых я не вижу? Были ли они у входа, через который мы вошли?

Мы проходим мимо камеры на лестнице, и я не могу смотреть на нее дольше, чем необходимо.

— В чем проблема? — спрашивает Спайдер, очевидно, уловив мое беспокойство.

Я молча качаю головой, прогоняя старые воспоминания, которые мелькают у меня в голове. Воспоминания, вызывающие удушающую клаустрофобию.

— Выкладывай, — приказывает он.

— Это пустяки. Я просто ненавижу саму мысль о том, что у меня перед носом будут камеры. Мне невыносима мысль о том, что кто-то все время наблюдает за мной. В Колонии… — я снова качаю головой.

По какой-то причине губы Спайдера подергиваются. В его глазах пляшет веселье. — Дай угадаю. Этим придуркам в Колонии нравилось пристально следить за своими маленькими овечками с промытыми мозгами.

Это только половина проблемы. У них также были камеры в изоляторах, позволяющие им шпионить за нами в любое время. Не только это, но у меня всегда было ощущение, что они не просто следили за нами. Они использовали их для изучения нас, а в некоторых случаях использовали записи в более зловещих целях. Я убиралась в одном из домов пастора и, войдя в офис, обнаружила, что один из них наблюдает за девушкой в сарае, уверенная, что он засунул руку в штаны прямо в тот момент, когда я вошла.

Когда я не смотрю на Спайдера и не отвечаю, он пожимает плечами. — Ну, я хочу, чтобы ты все время была начеку. Давай же.

Он снова трогается в путь, таща меня по коридору наверху.

Недоверие в его голосе не могло быть более очевидным, но что это за развлечение?

Мы идем по другому коридору мимо более чем полудюжины дверей, ведущих, как я предполагаю, в спальни. Мне приходится почти бежать, чтобы не отстать от него, чтобы он не выдернул мою руку из сустава.

Я должна испытывать к нему только ненависть, и я не должна чувствовать себя плохо из-за того, что планировала сбежать, но чувство вины камнем ложится мне на живот. Гнев, исходящий от него, давит на меня, как депрессивное облако.

Это отвратительно и извращенно, но я чувствую, что разочаровала его. Что, черт возьми, этот человек сделал со мной?

Как и в мою первую ночь в Каспере, я знаю, что выхода из этого нет. У меня здесь нет союзников. Бороться с ним бесполезно, но паника снова лишает меня разума. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но его хватка на моем запястье неумолима.

— Спайдер, отпусти меня! — мой голос срывается, наполовину от страха, наполовину от гнева.

Ничего не говоря, он останавливается у двери на полпути по коридору и отпирает ее, затем толкает меня внутрь. Его молчание жестоко, сокрушительно и огромно.

— Ты не можешь ожидать, что я просто приму то, что ты со мной сделаешь.

— Ты все еще не понимаешь этого, не так ли? — он закрывает дверь и запирает ее, засовывая ключ во внутренний карман штанов. Затем он проходит мимо меня, пересекает спальню, вытянув руки по бокам. — Ты принадлежишь мне. С той минуты, как ты взяла банку с чаевыми, ты решила свою судьбу, сделала себя моей, чтобы я мог делать с тобой все, что мне заблагорассудится.

Наблюдая, как он пятится в комнату, я замечаю, где мы находимся. Комната не сильно отличается от комнаты Спайдера, с ванной в стороне, большой кроватью и прочной, но простой мебелью. Если бы не тот факт, что у кровати четыре длинных столба, а на столе вместо компьютера аккуратно сложены бумаги, она легко могла бы принадлежать Спайдеру. За исключением двух вещей, которые полностью выбивают меня из колеи, как только я их вижу.

На столе, спереди и посередине, лежит библия, и, самое главное, на стене прямо над кроватью висит распятие.

С первой минуты мне стало ясно, что мы со Спайдером из разных миров. Я выросла дочерью пастора, а он преступник и убийца. С тех пор как я встретила его, я думала, что религия не может играть никакой роли в MК для мужчин, чья жизнь по умолчанию основана на жестокости, насилии и грехе. Глядя на Библию и крест, я моргаю, чувствуя, как будто два моих мира внезапно столкнулись с такой силой, что осознание этого на мгновение преодолевает панику, колотящуюся в моей груди.

Терять концентрацию рядом с этим человеком опасно. Я заставляю себя посмотреть на него, сосредоточиться только на нем и на том, что сейчас произойдет.

— Ты ведешь себя неразумно, — говорю я. Глупо и бессмысленно, но я не могу заставить себя принять это.

— Неужели?

— Да. Ты пытал меня! — я огрызаюсь.

Он качает головой. — О, моя Маленькая Дикая Кошка. Ты называешь это пыткой? Это была детская игра.

Сглатываю.

Это заявление заставляет мои мысли разлететься в миллионе направлений на вспышке чего-то близкого к ужасу.

Мой взгляд скользит к библии на столе. Ее присутствие кажется насмешливым, жестоким даром, оставленным Богом, который оставил меня. Хотела бы я, чтобы она исчезла.

Спайдер проследил за моим взглядом и подошел к столу, подняв бровь и взяв библию. Он смотрит на книгу так, как будто она ему чужда, и тянется к ящику стола. Затем он ловит мой взгляд. Должно быть, он видит облегчение на моем лице, потому что ухмыляется и вместо того, чтобы спрятать книгу с глаз долой, кладет Библию обратно на стол, прямо там, где я могу ее видеть.

Я закатываю глаза, внезапно сожалея о том, что вообще рассказала ему что-либо о своем воспитании.

Он подходит и встает в изножье кровати. — Иди сюда.

Прикованная к месту у двери, я делаю что-то столь же бессмысленное, как и все, что я говорила или делала с тех пор, как мы вошли в эту комнату. Я качаю головой.

Он приподнимает бровь. Когда он говорит, его голос низкий и мягкий, спокойствие в нем леденящее. — Если мне придется тащить тебя сюда самому, тогда то, что случится с тобой сейчас, будет намного хуже.

У меня пересыхает в горле. Он говорит серьезно. Я вижу это в его холодных, безжалостных глазах. Мой мозг лихорадочно ищет выход, которого нет.

Мои ноги угрожают подогнуться, я иду через комнату, чувствуя себя так, словно к моим лодыжкам привязаны тяжелые цементные блоки. Я останавливаюсь перед ним.

— Раздевайся.

И вот, начало рутины, которая стала до боли знакомой. Что за чертовщину он придумал для меня на этот раз?

Образ меня, выставленной напоказ перед всеми присутствующими здесь мужчинами, большинство из которых я никогда не видела до сегодняшнего дня, мелькает в моем сознании. Унижение обжигает мои щеки, я медленно, прерывисто выдыхаю.

Дрожащими руками я снимаю с себя одежду, а Спайдер как загипнотизированный следит за каждым движением. Когда я снимаю рубашку Страйкера и снимаю топ, его глаза скользят по порезам, которые он оставил на моей груди, и блуждают по ней. Его язык облизывает губы. Мои соски мгновенно напрягаются, как будто он их лизнул.

Я снимаю обувь и носки. Его взгляд пылает чистой похотью, когда он смотрит, как я расстегиваю и снимаю штаны. Его горло сжимается, когда взгляд фиксируются на выпуклости моих бедер, на стыке между моими бедрами, впитывая меня, как будто это его право.

Он видел меня такой много раз раньше, и все же он все еще так реагирует. Одержимость в этом взгляде, каким бы холодным он ни был, все равно заставляет мою кровь подниматься до небес.

Как только я раздеваюсь, он хватает меня за запястье и тащит в ванную.

Спайдер дает мне две минуты, чтобы принять душ. Он жесток, приказывая мне поторопиться, пока я мою голову и вытираюсь, не давая мне времени насладиться прохладной водой, струящейся по моему телу и смывающей дорожную пыль и дневную жару.

Когда я заканчиваю, он вытирает мои волосы насухо, быстро протирает мое тело, а затем протягивает мне зубную щетку, оставленную на стойке и все еще в упаковке. Скрестив руки на груди, он наблюдает в зеркале над раковиной, как я чищу зубы.

Глядя в зеркало впервые с тех пор, как мы покинули Каспер, я чуть не подавилась зубной щеткой, увидев следы, которые он оставил на мне. До сих пор у меня не было возможности взглянуть на то, что он сделал со мной.

— Спайдер, — рычу я, поворачивая к нему голову. — Зачем ты это сделал?

Он стоит в дверях, его улыбка — чистое зло, его глаза впиваются в отметины на моей груди.

Я злюсь, глядя на свое отражение в зеркале.

Десятки неглубоких рубцов создают калейдоскоп линий, которые пересекаются в центре моей груди, прямо над грудью. Они нарисованы как спицы на колесе, с соединяющими их кругами, каждый из которых становится меньше к центру.

Паутина. Чертова паутина Спайдера.

Я стискиваю зубы, засовывая зубную щетку в чашку на раковине, прежде чем решаю воткнуть ее ему в глаз. — Ты покойник. Я клянусь.

Он смеется низким сексуальным звуком, от которого паутина, которой он меня заклеймил, начинает покалывать. Он медленно подходит ко мне сзади, обнимает меня за талию и разглядывает узор на моей груди.

— О, да ладно тебе, Дикая Кошка. Разве так должна разговаривать дочь пастора? И с мужчиной? — он целует меня в плечо. — Разве в вашей Колонии нет всего этого женского подчинения?

Я смотрю на него, скрипя зубами. Он действительно использует это против меня?

— Я. Ненавижу. Тебя.

Он кусает меня за плечо. Затем он отпускает меня и хлопает по бедру. — Поторопись. Из-за тебя я опоздаю в церковь, и я отшлепаю тебя по заднице.

Я рычу на него и заканчиваю.

Почему, черт возьми, они называют это церковью? Из всех вещей, которой байкеры могли бы назвать свои встречи, это должно быть что-то, что напоминает мне о Колонии. Я знаю, что в том, что происходит в этой церкви, нет ничего Божественного.

Вернувшись в спальню, Спайдер хватает меня за запястье и снова подходит к изножью кровати. Он притягивает меня к себе. Его пальцы убирают мои влажные кудри с моего лица с осторожностью, которая, казалось бы, противоречит этой хватке на моем запястье, за исключением того, что эта нежность снова напоминает о мужчине, заботящемся о своей любимой игрушке.

Я облизываю губы. — У тебя встреча, — слабо напоминаю я ему. — Я слышала, как Драгон сказал, что у тебя есть десять минут. У тебя нет на это времени.

— Хорошая попытка. Ты не выберешься из этого.

Нет никакого предупреждения. Спайдер разворачивает меня так, что я оказываюсь лицом к кровати. На полсекунды я чувствую, как его грудь прижимается к моей спине, а затем он хватает меня за плечо и толкает лицом вниз на изножье матраса.

Внезапная агрессия вызывает у меня панику, и я плачу в одеяло. Я вскидываю голову. Его большая ладонь прижимает мои плечи вниз, перекинутая через мою спину, другая ладонь прижимает мою щеку к кровати.

Осознание его намерений пронзает меня насквозь. Ожидая, что он возьмет меня сзади прямо здесь, как он так часто угрожал сделать, я пытаюсь приподнять плечи, но он удерживает меня на месте обеими руками. Его бедра прижимают мои к изножью матраса, не оставляя мне выбора.

— Стой спокойно.

— Ты не можешь этого сделать! — мой голос звучит задыхающимся и высоким сквозь стук моего сердца в ушах. Я извиваюсь и встаю на дыбы.

— Стой спокойно, или я сделаю это там, где все смогут посмотреть.

Я замираю, мой желудок переворачивается.

Каким бы ужасным и унизительным ни было то, что грядет, по крайней мере, мы одни. Никто другой не должен видеть, как я обнажаюсь для его использования и уничтожаюсь этим человеком по кусочку за раз. Если бы он сделал это публично, каждый мужчина, который его увидит, знал бы, кто он такой, но я не собираюсь обманывать себя. Каждому из них было бы все равно. Действительно, им, вероятно, понравилось бы это шоу.

Так почему же мысль о том, что он возьмет меня прямо сейчас, именно так, заставляет мою плоть сжиматься от желания?

Я закрываю глаза, делаю резкие вдохи и выдохи и остаюсь неподвижной, как он и сказал.

Грудь Спайдера прижимается к моей спине, когда он наклоняется, от его тепла у меня кружится голова.

— Хорошая девочка, — рычит он мне в ухо.

Продолжая одной рукой давить мне на голову, он скользит другой от середины моей спины вниз к заду. Его ладонь скользит по каждой половинке, согревая кожу и заставляя мои нервы покалывать.

Затем его ладонь скользит вниз по задней части моей ноги. Он обхватывает рукой мое бедро, от шероховатости его ладони на моей коже у меня перехватывает дыхание.

Он толкает мою ногу влево, затем другую вправо. Широко раздвигает их и позиционирует меня так, как он хочет.

Открытой и обнаженной, моя плоть болит от желания, даже когда мой пульс трепещет, как бабочка, пойманная в стеклянную банку.

Твердость его мужского достоинства упирается в мои ягодицы; я чувствую каждый дюйм его через штаны. Я сглатываю.

Господи, я не знаю, почему я так боюсь. Не то чтобы он не брал меня раньше. Но он никогда не делал этого вот так. Положение, в котором я нахожусь, согнувшись с голым задом в воздухе, раздвинутыми ногами, не имея возможности бороться с ним, заставляет меня чувствовать себя гораздо более уязвимой и беспомощной, чем, когда он взял меня в ночь вечеринки Дизеля.

Кроме того, сколько раз он угрожал отвести меня… туда?

Я крепко зажмуриваю глаза, отчаянно пытаясь замедлить бешеный стук своего сердца. — Спайдер, пожалуйста…

Он выпрямляется, и его ладонь шлепает меня по заднице, один единственный жгучий шлепок, который прерывает меня и заставляет вскрикнуть. От укола боли у меня слезятся глаза, и я испытываю неописуемую волну стыда.

В этой пощечине столько доминирования, столько собственничества, что меня бросает в дрожь. Гнев и возбуждение создают ядовитую смесь в моих венах.

Шаги Спайдера шаркают по ковру. Я поворачиваю голову, пытаясь увидеть его через плечо, но он вне досягаемости.

Секунду спустя я слышу громкий звук рвущейся ткани.

Какого дьявола?

Еще два резких рвущихся звука.

Прежде чем я успеваю спросить, что он делает, его бедра снова прижимаются ко мне, удерживая меня на месте. Последний резкий звук разрыва, затем он хватает меня за запястье и дергает, заставляя встать.

Я смотрю налево, и мои глаза становятся огромными. Он привязывает мое запястье к столбику кровати полоской белой ткани от моего топа. Я пытаюсь отстраниться, но он крепко завязывает узел, и мое запястье фиксируется на месте.

— Встреча, вероятно, продлится около получаса, — хрипло говорит он, привязывая мое другое запястье к противоположному столбу. — Как и раньше, это даст тебе время подумать о том, что ты сделала, и что с тобой будет, когда я вернусь.

— Спайдер, ты не можешь! — кричу я.

Он игнорирует меня и наклоняется, раздвигая мои ноги шире и завязывая третью полоску ткани вокруг моей лодыжки, прикрепляя ее к ножке кровати.

Беспомощность и ярость сжигают мои внутренности. — Пожалуйста, не делай этого, — мои глаза наполняются слезами.

Он прикрепляет другую лодыжку к противоположной ножке кровати и сжимает ее.

— Ты не можешь. Пожалуйста!

Он выпрямляется и хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад. Его грудь согревает мою спину, его губы щекочут мое ухо. — Я могу, и я это сделаю.

— Ты собираешься оставить меня здесь вот так? — в незнакомом клубе, где по крайней мере одного байкера Спайдеру уже пришлось поставить на место за то, что он приставал ко мне? Голая и привязанная к кровати без выхода, ждущая, когда он вернется и сделает со мной все, что захочет?

— Да. Так и есть.

— Нет! Спайдер, развяжи меня. Прекрати это, или, клянусь, я убью тебя! — мечусь я.

Он отступает назад и в сторону, осматривая дело своих рук. Он издает одобрительный гул. — Блядь, ты так сексуально выглядишь.

— Спайдер! — кричу я. Я поворачиваюсь так сильно, что кровать немного сдвигается.

— Черт возьми. Ты действительно Дикая Кошка, — он подходит ко мне сзади, пробегая пальцами по моей спине и ягодицам. Я снова бьюсь, и он издает смешок, который одновременно злой и обжигающе горячий. — Ты как дикий зверь, — он издает гортанное рычание, от которого моя плоть становится влажной. — Я бы хотел, чтобы мне не нужно было уходить. Черт, я хочу поиметь твою задницу прямо сейчас.

Замечательно. Моя ярость разжигает его еще больше.

— Спайдер, выпусти меня отсюда сейчас же!

И снова я чувствую, как он прижимается ко мне. — Нет. Не могу этого допустить, — ткань шуршит, монеты звенят в кармане его пореза, и он держит красную бандану перед моим ртом. — Открой.

— Нет! Спайдер, мммфф!

Но я уже открыла рот. Он засовывает бандану внутрь, и когда я пытаюсь ее выплюнуть, он удерживает ее на месте ладонью, откидывая мою голову назад.

— Мне нравится слышать, как ты выкрикиваешь мое имя, но я не хочу, чтобы ты так кричала все время, пока меня не будет. Эти люди не мирятся с шумом.

Я мотаю головой, пытаясь стряхнуть его, издавая бесполезный, приглушенный крик в ткань.