Текст книги "Месть за моего врага (ЛП)"

Автор книги: Оливи Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

II. 15

(Время закрытия)

– Значит, Эрик все еще не дает тебе покоя, да?

– Да, – проворчала Саша, настраивая один из дисплеев. – Проверь тестер, – велела она, указав на него, и Лев повернулся. – Может, его нужно заправить?

Он нажал на помпу, выдавив на ладонь немного крема для рук.

– Да, кажется, да, – сказал он, втирая крем и принюхиваясь. – Пахнет цветами.

– Да, так и задумано, – ответила Саша, наблюдая, как он чихает. – Это должен быть запах весны. Есть ещё летний, – добавила она, указывая, – зимний и, конечно, осенний.

– Умно, – заметил Лев, делая паузу, чтобы втереть лосьон в костяшки пальцев. – И люди их покупают?

Саша приподняла бровь.

– Это ты мне скажи, – ответила она, указывая на почти пустую полку, и Лев наградил её хитрой мальчишеской улыбкой.

– Тогда магазин, должно быть, приносит много денег.

Саша пожала плечами, подталкивая его к коробкам, которые нужно было разгрузить.

– Вроде того. Да, результаты хорошие, но, если честно, я думаю, могли бы быть и лучше, – добавила она, поймав его любопытный взгляд на свой неоднозначный ответ. – Я пытаюсь уговорить маму запустить какую-нибудь платформу для онлайн-продаж, но ей это неинтересно. Ей нравится вести дела по-старинке.

– Что ж, вполне справедливо, – прокомментировал Лев таким тоном, словно ожидая чего-то. Саша выпрямилась, поправляя волосы.

– Что? – спросила она, и он усмехнулся.

– Мне просто стало интересно, что заставляет кучку ведьм вкладывать деньги в линейку по уходу за кожей, – заметил он. – Кажется, что цель немного мелковата, не находишь? Учитывая всю ту магию, которой вы, судя по всему, обладаете, масштаб явно… внушительный.

Казалось, что он намекает на что-то конкретное, и Саша ответила легко и небрежно:

– И что?

– Что, – повторил он, – я просто подумал, может, вы занимаетесь чем-то… ещё, – уклончиво закончил он, и Саша приподняла бровь.

– Ты хочешь спросить, не занимаемся ли мы чем-то незаконным?

Он пожал плечами.

– Просто это кажется возможным.

– Ну, – осторожно произнесла Саша, поворачиваясь к коробке с кремами для рук, – если бы мы были вовлечены в какие-то дела на черном магическом рынке, приносящие больше денег, чем линия ухода за кожей, думаешь, я бы работала в Нью-Йоркском университете, пытаясь развивать эту линию?

– Я и не говорил, что в твоих словах есть логика, – напомнил Лев, и Саша подавила смешок, глянув на часы.

– Ладно, пора закрываться, – сказала она с лёгким сожалением. – Проваливай, Лев.

Он выглядел разочарованным, хотя она не могла решить, как относиться к его возражениям.

Хотела ли она, чтобы он ушел? Может быть.

Хотела ли она, чтобы он захотел уйти? Определенно, нет.

– Ну а что, если, – поинтересовался Лев, придвигаясь к ней поближе, – я останусь? Просто идея.

Саша подавила в себе небольшой приступ торжества.

– Мне нужно провести инвентаризацию, – сообщила она, указывая на коробки и список. – И, честно говоря, я сомневаюсь в твоих талантах в розничной торговле. С прошлым клиентом ты был не особо полезен.

– Что? Я сказал ей, что блёстки выглядят красиво, – возмутился Лев.

– Да, только это не так, – закатила глаза Саша. – Клиенты любят комплименты, но не лесть.

– Тогда дай мне еще один шанс. Пожалуйста, – добавил он, беспричинно наклоняясь к ней. И снова его губы оказались настолько близко, что их очертания вновь сделали своё дело, превращая её борьбу за самообладание в настоящий кошмар. – Будет весело.

Она замешкалась, решив воспользоваться моментом своей (пускай временной) слабости, и, слегка пошатываясь, подошла к табличке, перевернув её. Теперь надпись «Закрыто» была обращена к улице, а «Открыто» скрылась у стекла, словно ненавязчиво подмигивая.

– Мне нужно работать, Лев, – сказала Саша, не оборачиваясь. Он подошёл к ней сзади и легко положил руки на её бёдра. – Я серьезно.

– Я знаю, – прошептал он, его губы коснулись её плеча, а руки крепче сжали её талию. – Я тоже серьёзен. Я помогу с инвентаризацией, – предложил он, его голос звучал как обещание. – А сэкономленное время потратишь, как захочешь.

Он убрал руку с ее талии и нежно провел большим пальцем по шее. Она откинула голову назад, упираясь ему в грудь, Лев нежно обнял ее за шею, прижимая к себе, и коснулся губами ее уха.

– Сколько времени обычно занимает закрытие? – спросил он, чувствуя, как она с усилием сглотнула под его ладонью, которая все еще покоилась у нее на шее.

– Час.

– Отлично, – ответил Лев, неожиданно отпуская её. Она обернулась и увидела, как он уже разгружает одну из коробок. – Давай сделаем это, – сказал он, кивая на коробки. – А потом я займу оставшиеся полчаса. Договорились?

Его руки были намазаны кремом для рук с весенним ароматом, и Саша, вздохнув, уступила.

– Хорошо, – решила она и принялась за работу.

Она старалась не показывать своего нетерпения, сохраняя размеренный темп, но было ясно, что Лев ускоряет темп. Он поставил на место полную коробку кремов для рук, быстро расставил их на полке, а затем взглянул на неё с хитрой улыбкой.

– Что дальше? – спросил он, и Саша поняла, что это была гонка.

Два заполненных прилавка, восемь новых тестеров и десять минут подсчета мелочи – и вот, наконец, все было готово, и она бросила взгляд на часы.

– Надо же, – заметила Саша, – у меня остались лишние полчаса.

– Как удобно, – усмехнулся Лев. – Итак, куда мы направляемся?

Она сделала паузу, обдумывая вопрос.

– Хм… – начала она, но Лев ответил за неё.

– Давай выпьем, – предложил он, и Саша, немного поколебавшись, кивнула.

– Ладно, – согласилась она. Лев одарил её медленной, уверенной улыбкой, и повел к выходу.

II. 16

(Ответный удар)

Двенадцать лет прошло с тех пор, как Марья в последний раз ступала на склад Кощея Бессмертного.

Теперь ей казалось, что это место было частью совершенно другой жизни или, возможно, просто сном, который она когда-то видела. Раньше оно было для неё безопасным, даже священным. По очевидным причинам, теперь это было не так. Если бы Кощей узнал, что Марья Антонова вновь сумела проникнуть через его защиты, его гнев не знал бы границ. И всё же, когда-то не было ничего важнее украденных мгновений, которые двое молодых влюбленных тайно отвоевывали для себя.

Марья когда-то знала всё об этом месте: как проникнуть внутрь, какие чары обходить, какие сигналы тревоги избегать – ей об этом рассказывали шепотом, который могли услышать только тени. Она думала, что со временем что-то изменится – что Дмитрий предпринял необходимые меры предосторожности, – но почти сразу же обнаружила: все было точно таким же, как и раньше.

Она проскользнула на склад, как призрак, тихо ступая на цыпочках.

Найти Дмитрия оказалось легко. В конце концов, он не был какой-то безделушкой, которую Кощей мог бы спрятать, если бы захотел. Марья знала, что Кощей сделал бы всё возможное, чтобы наложить как можно больше чар, и она почувствовала, как её тянет к их источнику – к охранным заклинаниям, что пульсировали наверху, пока она шла по скрипучим ступеням.

Если какие-то заклинания были специально созданы, чтобы не допустить её внутрь, то они наверняка оказались бы бесполезными. Без Дмитрия семья Фёдоровых оказалась в довольно уязвимом положении. Кроме того, если Дмитрий сумел стать сильным колдуном, то лишь потому, что вырос рядом с ней. Кощей, при всём его многообразии талантов, всегда был больше бизнесменом, чем колдуном. У Марьи же были способности, переданные ей матерью и отцом. Щедрость (или, скорее, наивность), с которой она когда-то делилась с Дмитрием, долгое время оставалась тем, о чём она боялась однажды пожалеть, хотя никогда не позволяла себе долго об этом думать. Прошлое уже не изменить. Как бы то ни было, она всегда делилась с Дмитрием всем, до того дня, когда разделила c ним ничто.

Она прошла через чары и нашла его спящим. Его лицо было умиротворенным и неподвижным.

Ее вина.

Ее рук дело.

Марья с трудом сглотнула и протянула руку.

Он всегда был золотым, словно принц из сказки. Во время колдовского сна его волосы падали на лоб, и она откинула их назад, обводя контур его носа, щек, губ. Когда-то он принадлежал ей. Она знала каждое движение его лица, правда, сейчас оно стало старше, но все равно оставалось таким же прекрасным в полузабытье, как и в ее памяти. Она скользнула рукой вниз, легко проведя по его горлу, и прижала ладонь к основанию грудины, очерчивая большим пальцем прямую линию.

Затем она опустила свободную руку вниз, направляя свою силу на заклинание, и Дмитрий, задыхаясь, резко сел.

– Маша, – выдавил он, едва обретя способность говорить. В уголках его глаз заблестели слёзы, пока он с трудом откашливал остатки проклятия из лёгких. – Маша, Маша, пожалуйста…

– Это не должен был быть ты, – ровным голосом сказала она, и он сглотнул, откинувшись назад на подушки. – Предполагалось, что с тобой все будет в порядке. Ты не должен был стать тем, кто предаст нас. – Она на мгновение замолчала, стиснув зубы. – Кто предаст меня.

– Я не предавал, – хрипло прошептал Дмитрий, пытаясь дотянуться до неё. – Маша, пожалуйста, послушай меня. Я… я дотронулся до зелий, да, но я не… я не крал у тебя, клянусь. Я бы никогда…

– Я не могу остаться, – сказала она, вырываясь из его хватки и поднимаясь на ноги. – Я не могла позволить себе оставить тебя в таком состоянии, но я не могу остаться. Ты знаешь это.

– Маша, пожалуйста, – умолял Дмитрий, всё ещё протягивая руку. Он пошатнулся, пытаясь подняться на ноги, чтобы последовать за ней. – Маша, подожди, тебе нужно…

Он снова потерял равновесие, слишком слабый, для того чтобы стоять. Она молниеносно оказалась рядом, помогая ему выпрямиться. Марья поморщилась, ненавидя себя за то, что вернулась, но она действительно была невероятно хорошей ведьмой. Она не была виновата в том, что оказалась быстрее его, но виновата в том, что не смогла заставить себя отпустить.

– Будь осторожен, – резко сказала она. – Ты был лишён почти всей своей жизненной силы больше недели, Дмитрий. Ты не можешь вот так внезапно начать ходить – ты просто упадешь…

– Маша, – перебил он, пытаясь ухватиться за неё, чтобы удержать равновесие, но она подтолкнула его обратно к кровати и опустила на нее. – Ты должна знать, что я никогда бы так с тобой не поступил. Подумай, Маша, что бы я с этого получил? – Он потребовал ответа, и тогда Марья увидела перед собой Дмитрия, сына Кощея – гордого, харизматичного мальчика, умнейшего среди детей своего возраста; того, кто впервые привлёк её внимание тем, что никогда не опускал своих золотых глаз и не подчинялся чьей-либо воле. – Мне не нужен твой бизнес. И даже если бы был нужен, ты правда веришь, что я рискнул бы перейти дорогу именно вам? Я не дурак, Маша, – сказал он, бесстрашный даже тогда, когда лежал обессиленный в своей постели. – После всего, что между нами было, я лучше всех знаю, что тебя нельзя недооценивать.

– Тогда как ты это объяснишь? – требовательно спросила Марья, неопределённо махнув рукой, обозначая их общее положение. – Кто-то воровал у нас…

– Да, – согласился Дмитрий, морщась, когда попытался сменить позу, – но это был не я, Маша. Клянусь тебе, не я. И при мне это больше не повторится, – добавил он, сжав губы. – Я узнал только накануне твоего прихода…

– Скажи мне, кто это был, – сказала она. – И я убью его сама.

Как всегда, она говорила совершенно серьёзно, и Дмитрий, к её удивлению, улыбнулся.

Он улыбнулся ей, и она в раздражении сжала одну руку в кулак, собираясь отвернуться, но он успел поймать её за запястье, не давая уйти.

– Я не могу тебе сказать, – прошептал он, – потому что ты действительно убьёшь его, Маша. На самом деле, – пробормотал он, и на его лице медленно погасла улыбка, – я действительно думал, что ты убьёшь меня.

Она промолчала.

– Конечно, я надеялся, – тихо продолжил Дмитрий, – что ты этого не сделаешь. Что, возможно то, что было между нами удержит тебя. Но всё же это был риск.

– Да, был. Ты мог умереть, – сообщила ему Марья. – Я могла позволить тебе умереть.

– Да, – согласился Дмитрий. – Но ты не позволила. – Он осторожно протянул руку, взяв её за подбородок, и мягко поднял её лицо, чтобы заглянуть в глаза. – Почему ты не дала мне умереть, Маша?

Она заставила себя отвернуться, но когда не смогла, просто закрыла глаза.

– Дима, – прошептала она с чувством стыда. Он, переместившись, обхватил её лицо ладонями, мягко коснулся губами её лба.

– Это действительно так ужасно? – прошептал он ей у виска, тяжело вздохнув. – Маша, моя Маша. Неужели настолько ужасно то, что ты не смогла найти в себе силы убить меня? Многие влюбленные не смогли убить друг друга, ты же знаешь.

– Я не люблю тебя, – выдавила она, стараясь придать голосу холодность.

Она почувствовала, как он сглотнул, подавляя то, что было внутри.

– Нет, – ответил он после паузы. – Конечно, нет.

– Я не люблю, – повторила она, беспокойно ёрзая. Потом, уже тише, добавила: – Я не могу.

Он провёл пальцем по её щеке.

– Ах, Маша, но ведь это разные вещи, правда? – спросил он, словно знал больше, чем должен был, отчего её лицо болезненно дрогнуло.

– Не надо все сводить к формальностям. Мы давно знали, что не сможем быть вместе, Дима. Знали ещё двенадцать лет назад, что у нас нет ни единого шанса. Мы выбрали свои стороны, и теперь…

– Нет. Ты выбрала свою сторону, – напомнил ей Дмитрий, поглаживая её волосы. Марья распахнула глаза, встретившись с его взглядом. – Ты выбрала. Ты не дала мне права выбора, разве не так?

Она моргнула.

– Что?

– Ты вышла замуж за Стаса, – его голос был полон боли. – Ты отгородилась от меня. Ты отдала свою жизнь другому.

– Потому что я знаю, что ты, превыше всего, сын своего отца, – начала она, но Дмитрий перебил её.

– Нет. Нет, Маша, я сам по себе. – Его ладонь легко обхватила её затылок, кончики пальцев коснулись шеи. – Почему ты не позволила мне выбрать тебя? – хрипло спросил он. – Я бы пошёл за тобой, Маша, если бы ты попросила. Тебе нужно было лишь попросить, и я бы выбрал тебя, вместо всего остального.

– Не надо, – предостерегла его Марья, с трудом сглатывая. – Дима, пожалуйста, не надо…

– Ты счастлива, Маша?

Вопрос застал её врасплох, заставив замолчать.

– Ты счастлива? И я не о Стасе, – продолжил он, и, несмотря на её отчаянное желание не чувствовать ничего, она не могла не вздрогнуть. – Я помню, какой ты была, когда была счастлива, Маша. Я помню жизнь в тебе, но я не вижу её сейчас. И не видел её и тогда, в последний раз, когда мы встретились, и ты разгневала этим свою мать. Так скажи мне: ты счастлива быть великой Марьей Антоновой? – пробормотал он, удерживая ее в пределах досягаемости своих пальцев. – Быть палачом Яги, её правой рукой… Маша, это то, о чём ты мечтала?

Она не смогла ответить. Сказать правду означало предать саму себя, свою жизнь, свою семью. Это означало бы признать больше, чем она могла позволить – ни ему, ни себе, ни кому-либо другому.

Марья не ответила, но её молчание было достаточно красноречивым.

– Я люблю тебя, – напомнил ей Дмитрий. Его рука мягко коснулась её щеки, а она смотрела на него, отчаянно желая, чтобы он замолчал, или, что еще менее вероятно, заставил ее уйти. – Я всегда буду любить тебя. До самой смерти. И если убьёшь меня именно ты, то знай наверняка: и это не отвернет меня от тебя. Я потрачу последний удар сердца на то, чтобы любить тебя, как всегда любил. Только тебя, Маша, – сказал он, и она в отчаянии склонилась, прислонившись лбом к его груди, которая всё ещё слабо поднималась и опускалась. – Только ты, навсегда, я обещаю.

– Остановись. – Она зарылась пальцами в его одежду. – Дима, не делай этого со мной…

– Мы могли бы сбежать, – прошептал он. – Мы могли бы оставить всё это позади. У твоей матери ещё шесть дочерей, Маша. Не слишком ли долго ты ей служила? И я тоже? Мы делаем это уже двенадцать лет, – продолжал он, выстукивая их потери кончиками пальцев по её позвоночнику. – За двенадцать лет без тебя я потерял себя. За двенадцать лет ты построила своей матери империю, – полусерьезно напомнил он, – и всё же, будет ли этого когда-нибудь достаточно?

– Мы никогда не сможем убежать, – возразила она. Она знала это наверняка. Никакая фантазия не могла сделать это правдой. – Не теперь, Дима. Уже слишком поздно…

– Это не обязательно должно быть так.

– Должно.

– Почему?

Ей хотелось убить его, поцеловать, любить, обвить руками его шею. Даже в детстве он всегда думал, что всё понимает. Он искренне верил, к её вечному разочарованию, что мир можно уместить в простые объяснения.

– Потому что должно. Потому что из-за того, что мы сделали, Дима. Из-за того, что я сделала…

– Тогда мы найдём способ всё исправить.

Он умолк, и, не находя других слов, она просто вцепилась в него в этой тишине.

– Если этот мир окажется не таким, каким ты его себе представляла, Маша, я не подведу тебя. Я не разочарую.

– Дима, не надо. Пожалуйста.

Марья Антонова, правая рука Бабы Яги, девочка, которая не плакала, и женщина, которая не умела просить, сейчас умоляла. И несмотря на ненависть к своей слабости, она почувствовала, как Дмитрий смягчился. Он поглаживал её волосы, позволяя ей найти утешение в повисшей между ними тишине. Она медленно опустилась на колени рядом с его кроватью, и он осторожно склонился к ней. Марья вздохнула, обхватив его за талию, и он укутал её своим теплом. Его сердце билось ровно, пульсируя бесполезными клятвами рядом с её ухом.

– Дима, – снова сказала она, и он прижал ее к себе еще сильнее. – Дима, клянусь… – она уткнулась лицом в его грудь, – эта любовь, что я чувствую к тебе, станет моей погибелью.

На мгновение он застыл, вероятно, сражаясь с самим собой, но затем сдался. Его пальцы мягко взяли её за подбородок, поднимая её лицо. Его взгляд был диким, в нем не было ничего, кроме неё, и она издала мучительный, отчаянный вздох, подчиняясь своей гибели и позволяя себе разрушиться, когда он прижался к её губам, удерживая в своих руках всё, что осталось от неё.

В тот же миг, когда он притянул её ближе, Марья почувствовала резкий толчок, а затем ослепляющую боль. На долю секунды ей показалось, что это – просто разлука с ним, что она так сильно любила Дмитрия Фёдорова, что это чувство теперь отзывается болью в ее позвоночнике, в бездне её сердца. Она вздрогнула, вскрикнув ему в губы от страдания, и он отпрянул – но его глаза уже изменились. Его пальцы крепко сжимали её, пока она медленно, слишком медленно осознавала, что боль была вовсе не от его поцелуя.

Совсем нет.

– Дима, – прошептала она, изо всех сил стараясь что-нибудь разглядеть, почувствовав, как её дыхание ускользает от неё.

– Маша! – закричал он, но его голос потонул в глухом реве у нее в ушах.

Она закрыла глаза, всё ещё видя его в своём сознании: его лицо, прижатое к полу, безмолвно умоляющее, а затем снова – c поднятым подбородком, освещенное солнечным светом, когда он шептал ей свои золотые обещания:

Маша, Маша, Маша…

II. 17

(Джентльменский поступок)

– Итак, – сказал Лев, поднимая два пакета с пивом. – Какое выбираешь?

Саша вздохнула, покачав головой.

– Это не совсем то, что я ожидала, когда ты предложил выпить, – сухо заметила она, на что он лишь улыбнулся.

– У меня только тридцать минут, согласно твоим правилам, и, уж прости, но я не собираюсь тратить их впустую среди толпы «Эриков». Итак, – повторил он, поигрывая банками, – ты выберешь дешевое пиво или еще дешевле?

Она невольно улыбнулась.

– Давай самое дешевое, какое у тебя есть.

– Договорились, – решительно ответил он, передавая ей банку и выводя на улицу. Они замедлили шаг, чтобы идти в одном ритме. – Холодно? – спросил он, подразумевая продолжение, а она, сделав выразительный глоток, покачала головой.

– Нет, – сказала она после глотка. – Вполне терпимо. Думаю, я выдержу ещё двадцать пять минут. А ты? – поддразнила она, ловя его взгляд. Он, ухмыльнувшись, слегка толкнул ее, и это вышло настолько неловко, что только добавило игривости.

– Ну что ж, – произнес он, пока они неспешно шагали по тротуару.

– Что ж, – согласилась она. Он жестом указал налево, и она кивнула, переходя улицу, а он остался позади, чтобы пройти с другой стороны, меняя сторону тротуара.

– Что ты делаешь? – спросила она, недоумевая, а он сделал глоток пива и пожал плечами.

– По словам моего отца, это называется «джентльменский поступок», – объяснил он и процитировал: – «В старину», – загремел голос Кощея у него в голове, – «мужчина шел со стороны улицы, чтобы грязь не заляпала дамскую юбку».

– На мне нет юбки, – напомнила Саша, указывая на свои джинсы. Лев снова пожал плечами.

– Пусть так, но рисковать не хочу. Драгоценный груз, – добавил он, подмигивая и сделал глоток, прежде чем поманить ее за собой.

Она вдруг на мгновение остановилась.

Развернулась к нему.

Нахмурилась.

– Черт возьми, Лев, – проворчала Саша, вздохнув, – ты такой благородный идиот.

– Я? – задумчиво протянул он. – Хм. Звучит правдоподобно, но…

Он не успел договорить, потому что Саша резко толкнула его к стене, прижав всем телом. Движение было настолько уверенным, что Лев невольно задумался, как долго она планировала это в своей голове.

– Ух, Саша…

Она поцеловала его, её губы пахли летним бальзамом и дешевым пивом. Он уронил свою банку, и услышал как она стукнулась об асфальт, пока её рука скользнула к его шее, притягивая ближе. Лев ответил с энтузиазмом, поспешно расстегивая молнию на ее пальто и отодвигая ткань, чтобы прикоснуться к единственному дюйму обнаженной кожи, на который весь вечер старался не смотреть слишком открыто.

Её кожа моментально покрылась мурашками от его прикосновения.

– Можно было просто сказать, – пробормотал он.

– Заткнись, – посоветовала она, проскальзывая языком в его рот.

Ее руки добрались до молнии на его джинсах, и, когда она расстегнула верхнюю пуговицу, он сменил позицию, прижав её к стене. Его ладони скользнули вверх, обхватывая её ребра и слегка задевая грудь, после чего спустились, задержавшись на пуговицах её джинсов.

Он хотел этого.

Блядь, он хотел этого, и если бы это не было гребаной проблемой…

– Черт, – прошептал он ей в губы, – я хочу тебя.

– Ну, у тебя еще есть двадцать минут, – беззаботно ответила она, и он поморщился.

Черт, он действительно хотел.

Но что-то (что-то совершенно очевидное) было не так. Он мысленно перебрал все возможные сценарии, и каждый из них заканчивался провалом.

– Тебе не кажется странным, – выдохнул Лев, смирившись, – что ты даже не знаешь моей фамилии?

Она чуть напряглась, отстраняясь, и посмотрела на него с явным недоумением.

– Ты ведь даже не спросила, – заметил он, а она пожала плечами.

– Я думала, ты сам когда-нибудь расскажешь, – ответила она, наклоняясь, чтобы снова поцеловать его, но он остановил её, тяжело вздохнув.

– Я не могу этого сделать, – сказал он, уже злясь на себя, и его гнев только усилился, когда он с усилием отстранился от нее, сделав шаг назад. – Я слишком сильно этого хочу… это слишком… ты слишком…

– Ладно, – вздохнула Саша, закатив глаза. Её губы были припухшими и розовыми, и, черт возьми, как же ему хотелось снова к ним прикоснуться; он хотел этого всю эту ночь, плюс каждую ночь до нее. А если быть совсем честным, то с тех пор, как встретил ее. – Скажи мне, кто ты, если это так важно.

– Тебе это не понравится, – предостерёг он, и она нахмурилась. – Это плохие новости, Саша. Действительно плохие.

Она моргнула.

Ещё раз. Как будто мысленно проигрывала возможные варианты.

Выпрямилась. И это стало свидетельством его провала.

Застыла. Да, она поняла.

Нахмурилась.

– Ты Фёдоров, – наконец сказала она, обращаясь к нему, как к чужаку. – Ты… Лев Фёдоров.

Мгновение они просто смотрели друг на друга.

– Ничего мне не говори, – быстро предупредил Лев. – Если у тебя и твоих сестёр или матери есть планы, не посвящай меня в них. Не доверяй мне.

– Я уже не доверяю, – осторожно ответила она.

– Хорошо, – согласился он. – И я не могу позволить себе доверять тебе.

– Разумеется, – сказала она. – Ты и не должен.

Он стоял молча, размышляя о том, что сказать.

– Саша, послушай, я…

– Это имеет значение? – спросила она, задав вопрос таким нейтральным тоном, что его мысли сбились. – То, что я Антонова? Ты хочешь сказать, что это из-за моей семьи? Моей фамилии?

– Нет, – признался он. – Нет, я… Саша, ты мне нравишься, все это не было ложью. Потому что ты мне нравишься, – вздохнул Лев, – наверное, я благородный идиот…

– Тогда какая разница, что ты Фёдоров? – спросила она, делая шаг к нему. – Пусть всё, что связано с нашими семьями, останется между ними. Ты не сделал мне ничего плохого, и я могу на какое-то время не обращать внимания на твою фамилию. Ну, не знаю, – пробормотала она, взглянув на часы, – хотя бы ближайшие пятнадцать минут.

Лев уставился на нее, ощущая смесь недоверия и облегчения.

– Но…

– Если ты можешь оставить свои секреты за закрытыми дверьми, – предложила она, возвращая его руки на свои бедра, – тогда я тоже смогу.

Он вздрогнул, наклонив к ней голову.

Лев знал, что где-то без сознания лежит его брат, и в этом виноват тот, кто носил то же имя, ту же веру, ту же кровь, что и девушка в его объятиях. Может быть, однажды он увидит в Саше ту же жестокость, что и в её сестрах. Ту же бессердечность.

Но сейчас, в его объятиях, она чувствовала себя такой же, как он, и это было не то, что он мог игнорировать.

– Это будет непросто, – предупредил он.

– Определённо, – согласилась она.

Саша подняла голову, коснулась его губ своими, и Лев произнес:

– Нам действительно не следует этого делать.

– Нет, мы действительно не должны.

– Черт, – выдохнул он, чувствуя, как теряет последние крупицы самообладания. – Но мы ведь собираемся, не так ли?

– Да, Лев, – прошептала она, запуская пальцы в его волосы. – Определенно собираемся.