Текст книги "Месть за моего врага (ЛП)"

Автор книги: Оливи Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

IV. 15

(Старые души, старые солдаты)

Иван медленно потягивал свой напиток, размышляя о слишком многих вещах одновременно.

Марья и Дмитрий.

Саша и Лев.

Ненависть и любовь, подумал он, на самом деле не так уж и отличаются. Ему было любопытно, знают ли это также Кощей и Баба Яга: что ненависть и любовь удивительно схожи. Обе – интуитивные, обе идут изнутри. Обе оставляют шрамы, напоминающие о боли. Ненависть не может родиться из равнодушия. Она рождается только на противоположной стороне той же монеты.

Иван проверил часы, покачав головой: Марья всё ещё не вернулась. «Один час», – сказала она, – «и ни минутой больше».

Он не задавал вопросов; главным образом потому, что не хотел знать ответы.

Накануне ему приснился сон. Он снова был на том месте у той реки, с поднятыми руками, глядя на Романа Фёдорова.

Так убьёшь меня тогда?

И ответ Саши: Он попросил меня не делать этого.

Какие запутанные сети мы плетём, с сожалением подумал Иван, покачивая головой.

И в свете вокруг него ему вдруг показалось, что тени кивнули в ответ.

IV. 16

(Это не шутка)

Марья Антонова вышла в ночь, всё ещё покрытая отпечатками пальцев Дмитрия Фёдорова. Она была окутана его прикосновениями с головы до ног. У него всегда были терпеливые руки. Это были руки, созданные для искусства. Его пальцы были неутомимыми, уверенными, точными. Он обладал руками художника, ремесленника. Его пальцы не знали усталости, они были уверены и постоянны. Он обладал руками мастера, художника. Они были словно лучи полуденного солнца – медленные, но решительные. Заставляя кожу гореть в каждой точке, к которой они прикасались.

Его губы, напротив, были неукротимыми. Это были губы странника, никогда не задерживающегося на одном месте. Язык паломника, ищущего священную землю. Каждый раз, когда его губы касались её, это было как возвращение домой – пусть на одно мгновение, на один вдох. Но домом тут же становилась гладкая линия её челюсти, изгиб шеи, впадина на её ключице. Его губы могли сделать дом из её талии, скрыться в изгибах её напряжённой спины. Он мог задержать свои пальцы на нежной кости её лодыжки, обхватывая её пятку с благоговением, и она думала: это тоже твой дом, как и мой.

Она вздрогнула от холода в ночи, плотнее закуталась в пальто и стала искать Ивана.

– Ты получила то, что нужно? – спросил Иван, подходя к ней на тротуаре.

Нет.

Да.

– Я получила то, за чем пришла, – ответила Марья, что было скорее правдой, чем полным ответом. Иван посмотрел на неё с приподнятой бровью, и она уточнила, немного грубо:

– Он хочет воскресить брата.

– И, полагаю, ты сказала ему, что восстают только святые? – Иван усмехнулся, а Марья хмыкнула.

– Я не давала обещаний, – заверила она. – Мне нужно заботиться о сестре. У меня своих проблем хватает, чтобы добавлять к ним ещё и горе Дмитрия Фёдорова.

Это были слова, которые она могла произнести только потому, что её сердце билось где-то вне её тела, а оставалось наверху, в месте, где она только что была. Конечно, жизнь без него не была безупречной; она всё ещё знала, как оно действует, могла представить себе решения, которые оно бы приняло. Но теперь она от него не зависела. Когда-то сердце было вне её контроля, теперь же стало чем-то вроде локтя: оно сгибалось только по её воле.

– Как она? – спросила Марья, возвращая внимание к Ивану. – Саша. Ты что-то заметил?

Он помедлил.

– Она выглядит грустной. Хотя, думаю, если бы я не знал тебя на протяжении десятилетия твоей собственной грусти, я бы и не уловил признаков её.

Марья бросила на него раздражённый взгляд.

– Ты оскорбляешь меня, Иван.

– Нет, вовсе нет, – заверил он. – С чего бы мне оскорблять тебя, подчеркивая твою человечность?

– Потому что я Антонова, – напомнила она, приподняв бровь. – Я не какая-то влюблённая девочка, Иван. И Саша тоже. Она алмаз. Ничто не может её сломить. Ничто не сияет ярче.

Иван слегка пожал плечами.

– И всё же, – возразил он, и Марья вздохнула, отворяя тонкую завесу реальности, чтобы перенести их обратно в дом.

Теперь, без Стаса, дом казался тише, холоднее. Стас был теплом дома. Марья подумала, что он согревал её, не позволяя оставаться холодной.

Она не забыла этого.

Не забыла его, но всё же.

Её сердце билось в другом месте, и это можно было легко отодвинуть на задний план.

– Тебе ещё что-то нужно? – спросил Иван, уловив тень задумчивости на её лице.

Марья покачала головой.

– Нет, Иван.

Она сделала паузу, будто раздумывая, а затем протянула руку, касаясь его щеки.

– Ты знаешь, как я ценю тебя, правда?

Он кивнул, прижимаясь щекой к её ладони.

– А ты знаешь, что я последую за тобой куда угодно.

Она кивнула.

– Знаю.

Этого было достаточно для одного вечера. У неё оставались дела: следы Дмитрия Фёдорова, от которых нужно было избавиться, прежде чем они оставят шрамы. Она представила воду, которая ей потребуется, чтобы сделать это, и сдержалась чтобы не дрогнуть. Вода будет обжигающе горячей; сначала она сожжёт, а потом заморозит её. Она укроется в розовой воде и раскаянии, а затем уснёт с его словами, звучащими в ушах: Вернись ко мне, Маша. Когда закончишь подчинять себе небо и землю, возвращайся.

Марья тяжело сглотнула и направилась в спальню, пока Иван медленно уходил по коридору. Она остановилась, заметив пробивающийся из комнаты свет. Ей захотелось позвать Ивана, но она передумала.

Она была Марьей Антоновой. Ей нужен телохранитель лишь для того, чтобы прикрывать её спину. Она была более чем способна защитить себя от того, что ожидало её лицом к лицу.

Марья отворила дверь и замерла, молча наблюдая за происходящим.

– Не паникуй, – предупредила её сестра Катя.

Смешное заявление. Марья никогда не паниковала.

– Что это? – медленно спросила она, обводя взглядом своих сестёр и отмечая каждую по очереди.

Катя, которая видела мёртвых.

Ирина, которая их слышала.

Галина, которая могла напитать силой генератор.

А за ними…

– Марья Антонова, – сказал труп, и Марья вздохнула.

С одной стороны, она могла рассердиться. Очевидно, её сёстры сделали что-то невероятно глупое. С другой стороны, по крайней мере, они пришли прямо к ней. Это, как и всё остальное, Марья могла решить. А если это не поддавалось решению, то его можно было уничтожить.

– Можно было хотя бы избавиться от запаха, – наконец сказала Марья, обращаясь к Кате.

Та пожала плечами.

– Это твоя сфера деятельности, – напомнила она.

– Когда-то, Маша, ты была не столько всемогущим наркобароном, сколько девушкой, с умелыми руками.

– Унижай меня дальше, почему бы и нет, – пробормотала Марья, поворачиваясь к трупу. – Что ты хочешь?

– Я должен спасти Сашу, – сказал он. – Я должен её спасти.

Марья посмотрела на сестёр. Галина слегка пожала плечами.

– Саша мертва, – сказала Марья трупу. – Слишком поздно спасать её.

Ирина и Катя переглянулись.

Труп, тем временем, покачал головой.

– Я спасу её, – сказал он.

– От чего? – спросила Марья.

– От мира, – ответил он. – А если не от этого мира, то от всех остальных.

Марья нахмурилась и снова взглянула на сестёр. Ирина неуверенно сделала шаг вперёд.

– Он немного застрял, – пояснила она.

Он. Марья уже знала, что это «он», но всё равно.

– Застрял в чём? – спросила она, внимательно изучая его. – В прошлом?

– В своей смерти, – уточнила Ирина. – Поэтому нам пришлось вернуть его.

– Он повсюду следовал за мной, – добавила Катя. – Говорил с Иркой. Надо было что-то сделать.

Марья перевела взгляд на Галину, которая только пожала плечами.

– Мне просто было скучно, – честно призналась она, и Марья вздохнула.

– Ладно. Галя, подойди сюда, – сказала она, и Галина кивнула, положив руку ей на плечо. – А ты, – обратилась Марья к трупу, – садись.

Труп послушно сел.

– Это может занять время, – предупредила Марья. – Было бы быстрее просто убить тебя снова.

– Забавная штука – смерть, – ответил труп. – Она странно влияет на время.

На мгновение Марья почувствовала, как медленный след пальцев Дмитрия отзывается на её щеке.

Мёртвые редко остаются мёртвыми надолго. Всё время что-то воскрешается.

– Да, – сказала она со вздохом и положила руки на глаза трупа, а затем закрыла собственные. – Так и есть.

IV. 17

(Союзники)

Прикоснуться к Марье Антоновой – всё равно что поймать молнию. Она была разрядом электричества, и Дмитрий, парализованный её прикосновением, остался лежать обнажённым и одиноким на смятых простынях, пока к нему не вернулась чувствительность. Тогда он вскочил на ноги, торопливо вышел на улицу и оказался там, где недавно уже бывал.

– Бридж, – резко позвал он. – Что насчёт этой перемены в сердце…

– Ах, прекрасно, – раздался голос Бринмор Аттауэйа, который обернулся с дивана. – Мы вас ждали, Дмитрий Фёдоров.

Дмитрий замер.

– Мы?

Молодая женщина повернулась с места напротив Бриджа, попивая что-то из бокала. Наверняка снова смерть-виски, подумал Дмитрий. Она улыбнулась.

– Вы, должно быть, Дмитрий, – сказала она.

Её глаза были другими, но во всём остальном сходство было поразительным.

– Вы сестра Марьи, – сказал он и начал перебирать в голове варианты. Не Екатерина, не Ирина, не Лилия, не Елена. Кто-то из младших. Галина?

Нет. Он знал точно, кто это. Более того, он понимал, что означало её присутствие здесь.

– Вы Саша, – наконец осознал Дмитрий, и она медленно улыбнулась.

– Очень приятно, – сказала она, и он поморщился.

– Вы должны быть мертвы.

– Смерть в нашей семье задерживается ненадолго, – ответила она. – Похоже, это у нас наследственное.

На этом Дмитрий развернулся к Бриджу.

– Что здесь происходит?

– Альянс, если хотите, – сказал Брин. – Скорее, изощрённая схема, но «альянс» звучит приятнее. Вы хотите моей помощи, – объяснил он Дмитрию, – и она тоже. Но, учитывая, кто я, – Дмитрий мысленно скривился, – я всегда предпочитаю аутсорсинг.

Дмитрий задумался.

– Что вы предложили ей от моего имени? – спросил он.

Брин рассмеялся.

– Ничего, – ответил он. – Предложение ваше.

Дмитрий повернулся к Саше, которая тем временем поднялась с места.

– Почему я не должен прямо сейчас сообщить отцу, что Баба Яга нарушила сделку? – резко спросил он. – Мы могли бы прийти за вами. Объясните, почему я этого не сделаю.

– Потому что мы оба хотим свергнуть вашего отца, – спокойно сказала она. – Потому что я хочу, чтобы он страдал. И вы тоже.

Дмитрий напрягся.

– Смелое заявление наследнику Кощея, – сказал он.

– Но это так, не правда ли? – согласилась Саша. – Ведь наследник у него уже есть. Королевство, которое нужно передать. Говорят, оно весьма достойное. Так что, если подумать, вам было бы выгодно, если бы вашего отца больше не стало.

– С чего вы взяли, что я тороплюсь?

Она одарила его скучающим взглядом, которому явно научилась у Марьи.

– Бридж сказал, что вас беспокоит неудовлетворённость. Удобно, что я в схожей ситуации. Наши наследия не так уж отличаются, знаете ли, – заметила она. – Империя. Соперничество. Потери. Вина. Окровавленные руки по обе стороны.

Дмитрий бросил взгляд на Бринмора, который лишь пожал плечами, и снова повернулся к Саше.

– Чего вы хотите? – спросил он. – Кроме невозможного.

– Бридж уже сказал вам, – ответила Саша. – Мне нужен союзник. Кто-то, кому я могу доверять. Это деловое предложение.

– Я не люблю сделки, – заметил Дмитрий.

– Ну, вы явно пришли сюда, чтобы заключить одну, – указала Саша. – Что-то изменило ваше мнение?

Сердце Марьи пульсировало у его груди.

– Одно дело – пойти против своего отца самому, – сказал Дмитрий жёстко. – Другое – помогать врагу.

– Я враг вашего отца, а не ваш, – поправила Саша. – Я хочу, чтобы ваш отец заплатил. Я хочу, чтобы ваш брат страдал. А вы? Мне безразлично. – Она пожала плечами, демонстрируя своё равнодушие. – Я не знаю, какой вы человек, Дмитрий, но знаю, каким человеком вас считал ваш брат. И знаю, что есть место, пусть узкое, где ваши интересы совпадают с моими. Так что, – сказала она, подходя ближе, – учитывая всё, я ваш друг.

Это не звучало как слова дружбы, подумал Дмитрий.

Но и неправдой их было трудно назвать.

– Дайте мне что-нибудь, – сказала Саша. – Что-нибудь, чтобы выбить почву из-под ног Кощея, чтобы его империя рухнула. Взамен я обещаю не трогать вас.

Дмитрий фыркнул.

– А если я не соглашусь?

– Я уничтожу вас, – ответила она без колебаний. – Это займёт больше времени, но это не переговоры. Я уничтожу Кощея; посмотрю ему в глаза и удостоверюсь, что он понял, чего он мне стоил, – сказала Саша, не отводя взгляда. – С вашей помощью или без. Но я была бы эффективнее с хорошим партнёром. Я не привыкла тратить своё время впустую.

Она замолчала, а затем добавила:

– А когда я закончу с Кощеем… – пауза. – Когда, не если. Когда он больше не будет угрозой, мои сёстры и я сможем вернуть Льва. Перемирие Кощея с моей матерью утратит значение. Мои руки больше не будут связаны. Представьте, что я не Антонова, – предложила Саша, её серые глаза пристально смотрели на него, – а вы не Фёдоров. Представьте, что мы просто двое людей, скучающих по одному и тому же мужчине.

Дмитрий не мог отказаться от шанса вернуть брата.

И всё же он бы предпочёл, чтобы это предложение исходило от кого угодно, только не от Антоновых. И уж точно не от неё.

– Ну что ж, – выдохнула Саша, словно ставя точку. – Мы поняли друг друга?

Дмитрий повернулся к Бринмору.

– Это не то, чего я хотел, – сказал он. Ему нужно было это произнести.

– Нет, – согласился Бридж. – Но разве вы часто получаете то, чего хотите, Дмитрий Фёдоров?

Почти никогда, подумал он.

– Ладно, – медленно произнёс он, повернувшись обратно к Саше Антоновой. – Что вы предлагаете?

IV. 18

(Только святые)

– Вот, – сказала Марья, откидываясь назад, чтобы оценить своё творение. – Как ты себя чувствуешь?

Бывший мертвец поднял руку к щеке.

– Вы в этом очень хороши, – заметил он. – Жаль, что большая часть моих воспоминаний о вас связана с тем, как мой брат чуть не умер от вашей руки.

– Ну, это только потому, что ты мало что помнишь, – ответила она. – Лев Фёдоров.

Лев моргнул, словно вновь занял своё место в собственных костях, в своей жизни, в своём имени.

– Теперь вы можете идти, – сказала Марья своим сёстрам, мягко положив руку на ладонь Галины. – Мы со Львом должны кое-что обсудить.

Ирина замялась.

– Но, Маша, насчёт мамы…

– Вы ничего не скажете, – твёрдо заявила Марья. – Я сама всё расскажу маме.

Катя и Ирина выглядели так, словно собирались возразить, но в итоге лишь коротко кивнули, смирившись, и ушли. Галина поцеловала сестру в щёку и последовала за ними.

– Так, – произнесла Марья, поворачиваясь ко Льву, – почему ты тревожил моих сестёр?

Он был очень похож на молодого Дмитрия. У этого Фёдорова были тёмные волосы и глаза, но его челюсть была острее, а скулы выше, и он не был «золотым». Однако в его взгляде горел знакомый юношеский огонёк, та искренность, которую Дмитрий давно утратил.

– Никто другой не мог меня видеть или слышать, – объяснил Лев. – Смерть – довольно неприятный опыт. Хотя, как я понимаю, вам это знакомо.

– Более или менее, – согласилась Марья. – Но всё же, почему ты боишься за Сашу?

– Я думал, может быть, Рома причинит ей вред. Или, что ещё хуже, она потеряет себя.

Слова Ивана: «Она кажется грустной» – быстро промелькнули в сознании Марьи и исчезли.

– Ты плохо знаешь нашу Сашу, – сказала она, и Лев поднял бровь.

– Разве? – возразил он.

Марья вспомнила пустой взгляд сестры, но промолчала. Она слишком хорошо знала, к каким бедам приводит неразумная любовь.

– Саша мертва, – сказала она наконец, придерживаясь лжи. Ей ещё предстояло понять, пойдёт ли Лев с этим к своему отцу или братьям, а значит, доверять ему она не могла. Но это не делало его бесполезным. – Хотя ты всё ещё можешь помочь ей, – осторожно добавила она, одновременно корректируя план на ходу. – Ведь виновник её смерти до сих пор на свободе.

Лев скривился.

– Ты имеешь в виду Рому?

– Отчасти. – Марья выстраивала ложь. – Но это вина Кощея, что Саша должна оставаться мёртвой, разве не так? Никто не должен знать, что ты жив, – предупредила она. – Иначе сделка между Кощеем и Бабой Ягой рухнет. Последствия будут катастрофическими – и для твоей семьи, и для моей.

– Мой отец, – эхом повторил ошеломленный Лев. – Он заключил сделку?

Марья кивнула.

– Но… – Лев сглотнул. – Если он виноват в её смерти, то ты понимаешь, что говоришь?

Она снова кивнула.

– Ты просишь меня перестать быть Фёдоровым?

– Да. – И она действительно об этом просила. – Но поскольку ни один Фёдоров не мог бы вернуть тебя к жизни, ты обязан своей жизнью Антоновым. Не так ли?

Лев замялся.

– Но мои братья… – начал он, но замолк, словно некая истина вдруг вспыхнула в его сознании. – Ты не убила Диму, – наконец сказал он, нахмурившись. – Ты спасла его, когда могла оставить умирать.

Марья ничего не ответила.

– Марья Антонова, – Лев моргнул. – Ты, случайно, не… хорошая?

Смех прозвучал горько, обжигая горло.

– Нет, – заверила она. Если бы её сердце всё ещё было в груди, оно могло бы замереть от вины, но его там не было. – Я просто женщина с мертвой сестрой. Я всего лишь оружие, – пояснила она, – направленное на того, кто причинил мне боль.

Лев обдумал ее слова.

– И что же ты хочешь от меня? – спросил он.

Она рассказала.

Она рассказала, и он кивнул.

После недолгого обсуждения он протянул ей руку, и они заключили сделку.

А затем Марья Антонова скрылась в ночи и направилась прямо к матери.

Она уже была готова постучать в дверь, стоя на пороге, но замерла, услышав голоса. Это напомнило ей недавний эпизод с воскрешением, разыгравшийся в её спальне. Марья взмахнула рукой, чтобы скрыть свою тень, и тихо вошла, прислушиваясь.

– …может, нам стоит закопать топор войны? – говорил пожилой мужчина. – Я помню тебя, Марья, какой ты была. Ты думала, что я не замечаю тебя или что вижу в тебе лишь инструмент, что тобой можно владеть или пользоваться. Но я видел тебя иначе. Я видел женщину нелюбимую, обесцененную. Ведьму, способную на большее, чем её подхалимствующий муж. Я видел партнёра, Марья. Я знал, что ты станешь Бабой Ягой, раньше, чем ты сама это поняла. И я был готов. Я ждал.

– Лазарь, – мягко сказала Яга. – Ты действительно думаешь, что я не была бы рада, если бы ты был рядом?

Марья сглотнула, сжав руку в кулак.

Она надеялась, что это был обман. Ложь.

Но её мать, женщина, никогда не демонстрировавшая мягкости, выглядела именно такой.

– Какие мы были глупцы, – произнёс Кощей, и ногти Марьи вонзились в её ладонь. – Неужели мы не могли бы забыть свои разногласия теперь, когда потеряли так много?

– Исправить всё, ты имеешь в виду? – спросила Яга, тяжело вздохнув. – Это было бы проще, Лазарь. Гораздо проще работать с тобой, а не против тебя.

Горло Марьи сжалось.

Отголосок того, как некогда сжималось сердце в ее груди.

– Мы страдали только из-за наших разногласий, – продолжил Кощей, его руки протянулись к костяшкам пальцев Яги, и Марья, больше не в силах выносить этого, резко выскочила из комнаты. Она взмахнула руками, рассекла воздух и мгновенно перенеслась домой.

Они верили, что пострадали.

Верили, что они страдали.

Ей хотелось кричать.

Ей хотелось, чтобы ее стошнило.

Но вместо этого в ее голове зазвучали голоса из воспоминаний.

Маша, не делай этого…

Двенадцать лет назад мать заставила её выбирать.

Маша, пожалуйста. Пожалуйста!

Двенадцать лет назад она посмотрела в глаза тому, кого любила, и произнесла самое страшное из своих слов. Она сказала ему, что ничего не чувствует.

Ты не можешь так говорить, Маша. Я знаю, что ты так не думаешь!

Двенадцать лет назад она вырвала своё сердце, отбросила его, похоронила где-то глубоко.

Маша, ты – солнце, луна и звёзды…

Маша, если ты уйдёшь, ты заберёшь с собой всё моё сердце…

Марья Антонова, я буду любить тебя до конца своих дней.

– Дима, – прошептала она, прерывисто дыша, и откинулась на спинку кровати.

Если бы ты только выбрала меня, Маша, я бы спас тебя от этой жизни.

Она смотрела на линии на своих ладонях, пытаясь найти ответы, которых не было. Даже когда голос Дмитрия угасал в её мыслях, жгучая боль её ненависти не ослабевала.

Я просто оружие, направленное на того, кто причинил мне боль.

Просто оружие, подумала она.

Просто оружие.

Нож сам себя не направляет.

Вернись ко мне, Маша…

Просто оружие, направленное на цель.

«И кто же,» – спросила она себя со злостью, – «направлен на меня саму?»

Марья холодно посмотрела на свои руки, пальцы которых сжимали лезвие, которым она была.

Баба Яга могла уступить.

Но Марью Антонову сломить было невозможно.

IV. 19

(Грязные деньги, дурная кровь)

– Как ты сюда попал? – Эрик Тэйлор поднял голову на звук стука в дверь, оторвавшись от таблеток, которые считал и раскладывал. – Постой-ка. Я тебя знаю?

– На самом деле, да, – подтвердил Лев, облокачиваясь на дверной косяк и кивнув за плечо. – Дверь была не заперта. Рад видеть, что твоё лицо зажило, – добавил он.

Улыбка Эрика мгновенно погасла.

– Ну, пожалуй, стоило догадаться, – пробормотал он, качая головой, и снова вернулся к своим таблеткам. Лев отметил тонкий кожаный браслет на запястье Эрика, мельком взглянул на него, прежде чем сосредоточить внимание на, увы, уже почти зажившем лице. – Благородные люди всегда что-то скрывают, не так ли?

– Возможно, – признал Лев.

В конце концов, это было недалеко от истины, хотя он сомневался, что Эрик Тэйлор имел какое-либо понятие о благородстве.

– Так, – продолжил Эрик, не поднимая глаз от своей работы. – Значит, ты новый клиент? Я понимаю твоё стремление к секретности, – заметил он, бросив на Льва мимолётный взгляд. – Сам люблю конфиденциальность, но всё же мог бы заранее предупредить, что это ты.

Лев пожал плечами.

– Нельзя быть слишком осторожным.

– Но ты пришёл рано, – Эрик жестом указал на недоделанную работу с таблетками. – А это так же невежливо, как и опоздание, по моему мнению.

– Безусловно, этого нельзя допускать, – согласился Лев и добавил: – Итак, кто твой поставщик?

– Ах, – протянул Эрик, не отрываясь от своих записей – кодам из цифр и символов, возможно, продажам или запасам. – Этого я тебе, разумеется, не скажу. У нас тут, знаешь ли, что-то вроде «деньги говорят». А я – нет.

– Понятно, – кивнул Лев, делая шаг вперёд. – Даже извинений не будет, я полагаю?

Эрик хмыкнул.

– За что?

– У тебя не очень хороший послужной список, правда? – заметил Лев, и глаза Эрика сузились, хотя он всё ещё не поднимал головы. – Знаешь, перед тем как я сюда пришёл, моя работодательница специально упомянула, что ты – как это она выразилась? Ах да, «шовинист». Или «нарцисс»? Возможно, «пылающая мусорная куча токсичной маскулинности» – уже не помню, всё как-то слилось…

– Простите? – Эрик наконец поднял голову. – Последний раз, когда я проверял, у меня было то, что тебе нужно, придурок. Если ты не собираешься быть вежливым, то, очевидно, знаешь, где дверь.

– Действительно, – согласился Лев. – И, к счастью, меня вежливость не слишком интересует, так что это упрощает дело. К сожалению, перед уходом я должен поменяться с тобой местами, так что…

– Поменяться? – переспросил Эрик, наконец повернувшись к Льву. – Это не так работает, ясно? Здесь я устанавливаю правила, а ты…

Рука Льва резко устремилась вперёд, сжимая горло Эрика.

– Теперь, – уточнил Лев, – я здесь главный, Эрик. Я бы извинился, но, – он пожал плечами, – я понял, что время – очень ценная штука.

Эрик открыл рот, пытаясь выдавить хотя бы слово, но Лев только вздохнул.

– Верно, – пробормотал он себе. – Снова потраченное впустую время.

Одного короткого импульса в основании горла Эрика было достаточно, чтобы его тело обмякло. Лев позволил ему рухнуть на пол, равнодушно отодвинув ногой в сторону. Наклонившись, Лев убедился, что пульс отсутствует, снял кожаный браслет с запястья Эрика, а затем выпрямился и взял одну из таблеток.

В этот момент раздался стук в дверь. Лев собрал таблетки, мельком осмотрел их и спрятал в карман. Не торопясь, он пересёк просторный мраморный холл, направляясь к входной двери. Она, конечно, была заперта, но не охранялась никакими серьезными способами. Неудивительно, что Эрик оказался не готов к встречам с ведьмами.

– Да? – сказал Лев, открывая дверь. Перед ним стоял мужчина в безупречно сидящем сером костюме.

– Эрик? – спросил тот. – Мы говорили по телефону.

Лев кивнул и жестом пригласил его войти.

– Это не займёт много времени, – сказал он. – Что-то вроде «деньги решают», верно? То есть, нам это и не нужно.

Мужчина остановился, разглядывая Льва, нахмурился.

– Я думал, что встречусь с Эриком, – сказал он, чуть дрогнув. Его глаза мелькнули в сторону замка, но Лев лишь улыбнулся, плавным движением пальцев запирая дверь издалека.

– Эрик сейчас немного занят, – ответил он. – Так что я возьму это на себя.