Текст книги "Контроль особых посещений (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

  – Да сам он вздорный! – обругал прежнего владельца Валера, аккуратно поглаживая густо оперенные птичьи пальчики. – Я обязательно выпущу тебя на волю, когда выясню всё, что мне надо, обещаю.

* * *

  Сычик оказался прекрасным помощником: он был смел, очень маневрен в воздухе и совершенно незаметен для людей. Валера посылал его в метро и часами следил, как Кира вместе с мужиком патрулируют туннели и станции, не видя и не слыша пернатого шпиона. Зато тот передавал хозяину и чёткую картинку, и голоса, даже на большом расстоянии и когда говорили совсем тихо – слух и зрение совки были гораздо лучше человеческих. Из-за этого Валере приходилось оберегать сычика от слишком громких и резких звуков проносившихся мимо поездов или ходивших ночью мотовозов, вовремя 'затыкая изнутри' птичьи уши, чтобы маленький шпион не нервничал. Кормил его Валера от пуза как загодя, так и сразу после очередной миссии, так что сычик чувствовал себя комфортно и ужасно рад был вместо тухлого сидения в тесной клетке размять крылья и полетать ночью по просторной подземке.

  Из разговоров Киры и Славы – так она называла сопровождавшего её мужика, Валера понял, что оба – сотрудники какой-то спецслужбы с названием 'Окоп', но что конкретно они делают и зачем, оставалось совершенно непостижимым. Они говорили про какую-то 'паутину', мужик постоянно чему-то учил брюнетку, но ничего, кроме бессмысленных пассов руками и чудаковатых поз, которые они временами принимали, словно по команде в детской игре 'Море волнуется – раз, море волнуется – два, море волнуется – три, морскою фигурой на месте замри!', Валера не видел. В разговорах они упоминали выдр, псов, щенков и перевёртышей, но ничего похожего на то, что развернулось перед Валерой, когда он первый раз столкнулся с брюнеткой, не происходило. Ни серебристой субстанции, ни револьверов с дротиками, ни звериных превращений. Только методичные обходы своего участка метро, взмахи руками, ногами, окрики учителя, старания ученицы добиться успехов в работе с чем-то невидимым.

  Валера не раз подсылал воробьёв к конторе, куда Кира ходила на работу, сажал возле приоткрытых форточек, подслушивал обрывки разговоров между сотрудниками, из которых следовало, что 'Окоп' – контора серьёзная и занимается сверхсекретной деятельностью. Странное название: в каком-таком окопе они могут сидеть?.. 'Канал', 'дусимы' и тому подобные термины тоже были совершенно непонятны, но такие слова как 'зоосад', 'перевёртыш' и 'полнолуние' наводили на мысли об оборотнях, как бы дико это ни звучало, особенно если вспомнить, что видел Валера, прежде чем его усыпили.

  Неужели это и правда спецслужба по борьбе с оборотнями?! А кто же тогда брюнетка – оборотень, умеющий контролировать своё превращение? Валера полез в сеть и обалдел: оказалось, в ту ночь, когда его усыпили дротиком, было как раз полнолуние! Не-е-ет, этого просто не может быть! Бабкины сказки! Но с другой-то стороны, всё же сходится!.. Непонятна только его, Валерина, роль во всём этом действе... Что эта Кира-оборотень с ним делала и зачем усыпила? В голову лезли какие-то совсем уж неправдоподобные предположения, и Валера их отбросил: ну, не мог же он в самом деле подцепить вирус оборотничества! Он только вышел из больницы, сидел на лавочке, никто на него не нападал, никакие звери не кусали... Господи, что за ерунда! Валера снова открыл Лунный календарь: следующее полнолуние наступит только через две недели... Нет, он не может просто тупо ждать столько времени, чтобы увидеть деятельность этой загадочной спецслужбы во всей красе. Тем более, сейчас они тоже работают!

  Чёрт возьми, ну не пустой же воздух месить они ходят все эти дни в метро! Не зря же стараются всячески разминуться с обслуживающим метрополитен персоналом, чтобы никто не заметил, чем они на самом деле занимаются?.. Они-то явно видят, что делают! А он – нет. Почему?.. Может, всё дело в том, что он наблюдает за ними через сычика? Да, сычик, конечно, видит в темноте намного лучше человека, но, возможно, мозг птицы что-то не воспринимает?

  Если это так, то остаётся только посмотреть на всё своими глазами!

  Валера загорелся было идеей самолично пробраться ночью в метро, но по здравом размышлении понял, что это вряд ли осуществимо. Он плохо представлял себе, как и откуда можно человеку спуститься в подземку так, чтобы его не заметили, да и к долгим походам – в его-то состоянии полутрупа с вечно кружащейся головой! – был совершенно не готов. Пятна перед глазами по-прежнему не было, но неожиданное улучшение самочувствия, возникшее сразу после тех знаменательных приключений в метро, за две недели постепенно сошло на нет. Более того, вчера Валера заметил, что стала пропадать чувствительность в правой руке, да и с координацией движений не всё было ладно. Нет уж, диггерство сейчас ему совсем не показано – тут хоть бы просто продержаться подольше, узнать, что происходит, пожить ещё очень хочется...

  Он тряхнул головой, отгоняя надвигавшуюся тучу чёрных мыслей, и всё вокруг поплыло. Дождавшись, когда проклятый 'вертолёт' прекратится, Валера принял лекарство и, взглянув на часы, стал одеваться. До дежурства ещё полно времени – он вполне успеет доехать до станции метро, от которой начинается патрулирование Киры.

  Он должен с ней встретиться! И задать несколько вопросов.

* * *

  Поговорить с Кирой не удалось, потому что встречу Валера запорол, а потом его ещё и вырвало в такси. В итоге пришлось заплатить водителю за ущерб, что, впрочем, не спасло от потока грязной брани, которым шофёр щедро поливал пассажира, пока тот возил тряпкой, убирая низвергнутое на пол машины содержимое своего желудка.

  Едва только Валера распрямился, сжимая в руках дурно пахнущий куль, как водитель, перегнувшись через сиденье, захлопнул дверь и так рванул с места, словно за ним гнался сам дьявол.

  Выбросив тряпку в ближайший мусорный контейнер, Валера добрёл до лавочки, с трудом преодолевая 'вертолёт', не на шутку раскрутившийся от того, что мыл пол головой вниз.

  Чёрт, надо же было так облажаться! Валера бухнулся на сиденье. Почему он так испугался этого идиотского пятна?! Вернулось оно и вернулось, подумаешь! Ну и пусть прямо в тот момент, когда он собрался вопрос задать, что с того? Будто раньше у него не пропадал кусок поля зрения... И, можно подумать, он всерьёз верил в улучшение – так может, пару дней и думал что-то такое, но потом-то! Потом-то он уже чувствовал, что всё снова ухудшается. Так чего тогда держался за это отсутствие пятна, как утопающий за соломинку? Дурак! Надо было не обращать внимания и продолжить разговор, но... нервы! Это всё чёртовы проклятые нервы! Опухоль растёт, давит на мозг и влияет не только на зрение, но и на психику. Надо взять себя в руки. Он должен протянуть эти две недели, оставшиеся до следующего полнолуния.

  'Вертолёт' понемногу успокоился, тошнота отступила, и Валере заметно полегчало.

  Он должен продолжать наблюдать. Слушать. Сопоставлять. Думать! И тогда, возможно, что-то сложится, подвернётся, выяснится... как в тот раз, за окном ресторана... когда Валера вдруг увидел Киру. Был один случай, значит, будут и другие. Надо просто делать, что можешь, и тогда... Валера понятия не имел, что 'тогда', но одно знал точно: нельзя опускаться и просто валяться в постели, дожидаясь смерти. Иначе зачем ему открылась это необычная способность управлять птицами? Нет, подобные дары просто так с неба не сваливаются! Дают – бери! Бери и действуй...

  Валера откинулся на спинку лавочки и прикрыл глаза, проверяя своих пернатых подопечных. Свободны! – объявил он синицам, отпуская их спать, и легонько 'пощекотал' недавно накормленного и уже засланного в метро воробьиного сычика. Мохноногая птаха уютно устроилась в знакомой нише одного из туннелей и, похоже, уже задремала от скуки и сытости. Давай, малыш, просыпайся!

  Сычик открыл глаза и полетел догонять Киру и её спутника, вот уже полчаса как ушедших по своему обычному, давно знакомому Валере, маршруту. Его чудесная, бесстрашная и маневренная совка отлично видела в темноте, крутила головой на триста шестьдесят градусов, и с обзором никаких проблем не имела, так что о внезапном и подлом возвращении проклятого пятна можно было на время забыть.

  

Часть вторая. Уникумы

8. Свидетель

  Очередная ночь в камере подошла к концу, Кира встала с жёсткой лежанки и прошла к умывальнику.

  Вот уже трое суток никто её не допрашивал, не вызывал, вообще не приходил. Это казалось очень странным. Особенно после непрерывных и занудных допросов Сметанкина по несколько раз на дню, когда он с азартом пытался подловить её на лжи и нестыковках. Ему это не удавалось, потому что подследственная рассказывала ровно то, что случилось, не пытаясь выглядеть лучше, чем есть на самом деле, бить на жалость или прикрываться шоковым состоянием, а то и вовсе валить всё на убитого.

  Боль от потери Владислава по-прежнему жгла, но Кира уже научилась от неё отдаляться, сосредоточившись на том, чтобы донести до майора Сметанкина, а потом и до комиссии, которую соберут после завершения предварительного следствия, что, как бы невероятно ни звучали её слова и что бы на самом деле всё это ни значило, убийца – идентичный Киту человек. Да, её показания выглядели фантастично, но что делать, если такова была реальность?! Кира и сама не понимала, как щенок, за которым она погналась, мог внезапно и безвозвратно исчезнуть, и откуда взялся этот чёртов Кит, но так случилось, и единственное, что ей оставалось, это говорить только правду, ибо если в её показаниях выявится даже малейшая ложь, она сразу же станет поводом не верить всему остальному. Вот почему майор снова и снова возвращался к одним и тем же фактам, заставляя рассказывать то, что она уже говорила, кружил, будто хищная птица над своей жертвой, выжидая подходящий момент, прицеливаясь, чтобы нанести первый удар.

  Кира видела: он так ей и не поверил. Она плеснула в лицо холодной водой, отгоняя мрачное предчувствие, что и комиссию в своей невиновности ей убедить не удастся.

  Чёрт подери! Если трибунал решит, что Косулина убила поручителя, то...

  Выдру нельзя развыдрить и сделать обычным человеком. Фарш невозможно провернуть назад! Поэтому её не станут сажать в тюрьму. Её просто устранят. Без шума и пыли... Был человек – и нету! А убийца останется гулять на свободе. Чёрт...

  Кира села на лежанку, обхватив голову руками, пытаясь задушить приступ паники. Чёрт! Нет! Нельзя поддаваться отчаянию... Спокойно! Спокойно. Ничего пока неизвестно! Надо верить в лучшее... Но куда же, чёрт бы его подрал, вдруг делся Сметанкин? Что же случилось?! Кира принялась ходить взад-вперёд по камере. Трое суток... То её без конца таскали в допросную, а то вдруг бросили на трое суток. Что это значит? Предварительное следствие завершено? Или это тактика такая у майора? Типа, посидит – созреет? А может, что-то изменилось, открылись какие-то новые обстоятельства?..

  Она так и шагала из угла в угол, как заведённая, пока через полчаса или час, или полтора? – Кира потеряла минутам счёт – в замке не загрохотал ключ. Завтрак?

  – Косулина, на выход! – зычно распорядился конвойный.

* * *

  Шагая по коридору изолятора, Кира была уверена, что её повезут на трибунал, поэтому, когда ей вдруг вернули личные вещи и попросили на выход, она молча и автоматически, как зомби, пошла к двери, не понимая, что происходит. Оказавшись на улице, Кира замерла, глядя на припаркованную в нескольких метрах от выхода чёрную служебную машину.

  – Ну чего ты там встала, Косулина! – открыв дверцу, гаркнул Арбоканов. – Садись в машину! Живо!

  Стряхнув потрясение, Кира быстро забралась на заднее сиденье рядом с начальником.

  – Доброе утро, Пал Михалыч!

  – Привет, Косулина, – кивнул Аркан. – Как здоровье?

  Машина тронулась с места.

  – Спасибо, нормально, а... куда мы едем?

  – В контору, куда ж ещё, – буркнул начальник. – Надо бумаги оформить, потом домой отправишься.

  – Домой?! То есть... как?..

  – А вот так! – Арбоканов посмотрел на её растерянное лицо и улыбнулся. – Повезло тебе, Косулина. Свидетель убийства Маркольева нашёлся. Стороннее, незаинтересованное лицо. Утверждает, что не ты подполковника застрелила.

  – Какое лицо? – у Киры даже голос сел от изумления. – Там же никого, кроме нас, не было!

  – Ошибаешься, – мягко сказал Аркан. – Кое-кто там был. И не просто всё видел, но и убийцу хорошо рассмотрел, так что мы фоторобот составили: Семён Ракитин вылитый. Вот и выходит, что ты правду говорила, Косулина!

  – Но кто же это?! – Кира чувствовала себя осликом, который идёт и идёт, напрасно пытаясь достать привязанную перед носом морковку. – Кто свидетель?

  – Щенка, из-за которого ты 'намокла', помнишь?

  – Конечно!

  – Ну вот это тот парень и есть. Он – свидетель.

  – Что?! Как это?.. Он что, был в туннеле?! Но где? Я никого не видела! Вдалеке прятался?.. но как же тогда он в этой полутьме Кита мог рассмотреть?!

  – А ты, похоже, чем-то недовольна, Косулина? – поднял брови Арбоканов. – Обратно в изолятор хочешь?

  – Нет, Пал Михалыч, не хочу, просто... это так... так невероятно, я не понимаю!

  – Я потом тебе всё объясню. А пока просто радуйся, что твои слова подтвердились и все на ушах стоят, Кита разыскивая.

  'Это сон! – жуткое осознание нереальности происходящего пронзило Киру, словно дротик с обездвиживающим препаратом, заставив так и замереть с открытым от удивления ртом. – Раз так не бывает, значит, я просто сплю и вижу сон! О нет! Вот же чёрт!'

  – Ребята сейчас всю Москву перетряхивают, нашли ещё двоих, видевших человека с фоторобота возле дома сестры Ракитина. Сама сестра клянётся, что с ним не встречалась, но по всему видно врёт, да и камера в подъезде как раз в то время, когда свидетели видели Кита, снимала только черноту... эй, Косулина, ты меня слышишь?

  Кира заставила себя кивнуть, а затем со зверством ущипнула за руку.

  – Хорошо, а то я уж решил, что тебя парализовало! – сказал Аркан, наблюдая за её манипуляцией. – Что это ты делаешь?

  – Я думаю, мне снится сон! – честно призналась Кира.

  – У тебя что, там, в изоляторе, совсем крышу сорвало, Косулина? Какой, на хрен, сон?! Давай уже, приходи в себя! Сразу я тебя, конечно, к службе допустить не могу, – следствие ещё идёт, да и поручитель составить заключение о твоём состоянии, к сожалению, не успел, а по новым правилам... – Арбоканов безнадёжно махнул рукой. – В общем, кругом надзиратели, инструкции и бюрократия! – он нахмурился. – А выдр, как всегда, катастрофически не хватает!.. Ну да ладно, сейчас бумаги оформим, и домой отправишься – отстранена ты пока от работы. Несколько дней посидишь, а я за это время постараюсь решить вопрос твоего возврата на службу, поняла?

  – Поняла, – Кира кивнула. – Пал Михалыч, а можно, я пока к родителям съезжу? Отец совсем плох...

  – Да ты что, Косулина, совсем уже? Хочешь, чтобы тебя из свидетеля обратно в главную подозреваемую переквалифицировали? Сиди в Москве и не рыпайся, будь готова примчаться по первому требованию.

  – Примчусь, Пал Михалыч! Я же только туда и обратно, я буду постоянно на связи!

  – Нет, Косулина, нет! город тебе покидать нельзя. Вот следствие закончится, тогда и съездишь, а пока по Скайпу с отцом общайся, поняла?.. Не слышу ответа!

  – Есть общаться по Скайпу.

* * *

  Проснувшись, он минут пять не мог сообразить, где и почему находится, с удивлением рассматривая катетер капельницы на локтевом сгибе руки и прикреплённые к телу датчики. Помнилось только, что зовут его Валера Крюков, двадцать девять лет, родителей нет, а глубже – голову будто туманом изнутри затянуло, мешая разглядеть остальное. Кровать, капельница, значит, он болен... Умирает! – вдруг всплыло на туманной поверхности, и Валера вспомнил, что у него неоперабельная опухоль мозга. Проклятая глиобластома, которая растёт, сволочь, как на дрожжах, давая всё новые симптомы! Он попытался поднять правую руку – она едва слушалась и почти ничего не чувствовала. И тут же его накрыло чувство надежды – безумное, яркое, адреналиновое! Сердце будто лишние разы простукнуло, усилив ток крови к голове, разгоняя туман.

  Блин, да он же в ОКОПе! В спецслужбе! Настолько секретной, что обычные люди даже не подозревают о её существовании! И сейчас он лежит в 'Центре реабилитации оперативных работников', в лабораторном корпусе, куда привезли его вчера, после того как оформил все допуски, подписал необходимые документы, в которых дал согласие практически на всё, что в ОКОПе сочтут нужным с ним сделать. Так что с этого дня Валера себе уже не принадлежал, зато и смерти, возможно, принадлежать тоже не будет. Если, конечно, процедура пройдёт удачно.

  Её обычно проводят в полнолуние, когда открывается канал и оттуда вываливаются дикие дусимы – такие же, как тот экземпляр, которого вытащила из Валеры брюнетка Кира – Коса, как все её тут называли. А если б не вытащила, то подчинил бы Валера того подселенца, да и дело с концом, – был бы уже выдрой без опухоли и с отличным здоровьем. И у Косы того злополучного перевёртыша, из-за которого она схлопотала столько неприятностей, не было бы. А теперь вот Валере будут подселять очень странного и сложного дусима, да ещё и без поддержки канала, потому что другого подселенца у ОКОПа сейчас нет, а до следующего полнолуния будущая выдра просто не доживёт. То есть шансов у Валеры сейчас меньше, чем было тогда, в метро. Вот такая, блин, ирония судьбы! Что ж, любит, видно, Бог повеселиться... Остаётся только надеяться, что Его юмор не окажется чёрным. Ждать осталось недолго – процедура состоится уже сегодня.

  'Вы хорошо поняли смысл вот этого пункта?' – человек в белом халате ткнул пальцем в документ, гласящий, что пациент ознакомлен со всеми нюансами и последствиями процедуры. 'Да что уж тут понимать? Всё ясно', – кивнул Валера. 'И всё же? – настаивал врач. – Не могли бы вы сказать, своими словами, что тут написано?' – 'Тут написано, что я согласен умереть, если процедура подселения пройдёт неудачно'. – 'Хорошо, тогда распишитесь вот здесь и ещё здесь'. Валера, естественно, расписался. Лучше умереть в борьбе, чем быть сожранным глиобластомой. Да и вообще, чем бы процедура ни обернулась, после того, что он узнал об ОКОПе, Валера или выйдет из этого 'Центра реабилитации оперативных работников' выдрой, или не выйдет уже никогда.

  Впрочем, он догадывался, что его ждёт, когда принял решение явиться в контору с показаниями в защиту брюнетки. Знал, добиться приёма будет непросто, многое придётся доказывать и показывать, а значит, сознаваться, что подслушивал их разговоры, следил за их операми, видел то, что видеть не должен. Понимал, что если всё получится, то обратного пути не будет. Обнаружив его птичьи способности, Валеру из конторы не выпустят, запрут, наверняка, изучать будут, опыты ставить без перерывов и выходных, а может, использовать в хвост и в гриву, в общем, покоя уж точно не дадут до самой смерти, но это Валеру не пугало. Он всё равно был уже одной ногой на том свете, ну, подумаешь, умрёт немного мучительнее – не такая уж это большая цена за спасение невиновной девушки... Её просто так из тюрьмы не выпустят, Валера понял это, уже после того, как Киру арестовали прямо в метро и увезли оттуда под конвоем, когда послушал разговоры её сослуживцев, вник в эту кухню с поручителем и щенками. В то, что она говорила, никто не верил! Поручитель был застрелен из Кириного пистолета, и, хотя оружие не нашли, многие считали, что его унёс с собой её сообщник, хорошо знавший в туннелях все ходы-выходы, а не какой-то там – к тому же давно умерший! – Кит, который вдруг появился в сбойке вместо бесследно испарившегося щенка.

  Валера страшно жалел, что не направил сычика проследить за этим убежавшим Китом, а, как дурак, продолжал тупо таращиться на поручителя и Киру, как она стреляла по убийце, потом пыталась не дать Владиславу умереть, как вызывала помощь... Словно триллер смотрел, как малолетка в кинотеатре, только что попкорном не чавкал...

  Но ведь это не триллер был, блин, не киносценарий, который можно переписать, а жизнь и смерть настоящих людей! Осознав это, Валера решил во что бы то ни стало всё исправить и прямо на следующий день, изрядно нагрузившись лекарствами для облегчения симптомов, отправился к зданию с неприметной дверью без вывески, куда Кира ходила на службу. В голове при этом крутились песни Константина Никольского. Сначала 'Ночная птица', наверное, потому что была осень и 'ночные песни птицы вещей мне стали песней для души...', а потом, когда композиция почти стихла, вдруг ни с того ни с сего всплыла строка: 'Я добрый, но добра не сделал никому' – это было уже из совсем другой песни 'Я сам из тех'. Там тоже упоминалась птица, но слабая, 'кто перед смертью еле дышит'. Ничего, думал Валера, у него ещё найдутся силы, по крайней мере, на сегодня. Голос Никольского продолжал звучать в мозгу, набирая силу: 'Я сам из тех, кто спрятался за дверь! Кто мог идти, но дальше не идёт...' – Э нет! – воспротивился Валера, решительно топая к цели. 'Кто мог сказать, но только молча ждёт...' Вот уж хрен! – он тряхнул головой, рискуя упасть от накатившего 'вертолёта', – он молчать не будет, он скажет! Докажет! Добьётся! Он должен сделать всё как следует, потому что больше ничего уже не будет. Потому что это – последнее дело в его жизни!..

  Воспоминания прервал щелчок открывшейся двери.

  – Доброе утро! – врач бодрой походкой подошёл к койке, посмотрел на дисплей, отражающий жизненные показатели, проверил, сколько жидкости осталось в капельнице. – Как самочувствие?

  Врач склонил голову, глядя на Валеру одним глазом, будто птица – господи, да его с этими птицами просто заклинило, везде мерещатся, осталось только самому перьями обрасти!

  – Нормально, – ответил Валера. – Жив и готов к процедуре. А как там мой сычик? Его хорошо покормили?

  – А вы что же, сами не знаете?

  – Нет, я могу только считывать всё, что он видит и слышит, и направлять, но сыт он или нет, здоров ли – этого я не чувствую. Однажды так воробья уморил – не заметил, как он истощился. Теперь никогда не забываю на время смотреть и при первой же возможности отпускать, чтобы мог отдохнуть, поесть и напиться.

  – Напоминает вождение героя компьютерной игры, – заметил врач. – Он там бегает, стреляет, его ранят, но сам игрок при этом ничего не чувствует.

  – Да, только компьютерный герой – это набор пикселей, а мой сычик – настоящее живое существо! – возразил Валера. – Я обещал ему, что отпущу в лес, когда вся эта хреновина закончится!

  – Но хреновина ещё не закончилась, – с серьёзным выражением лица заметил врач. – Вот процедуру пройдёте, и делайте со своим сычиком, что хотите.

  – А если не получится? Если умру? За ним, вообще, кто-нибудь смотрит?

  – Ну, разумеется. У нас в ОКОПе все любят флору и фауну, – врач улыбнулся, – не беспокойтесь.

  – А-а... да... мне говорили... Индикаторы выдры!

  – Именно, – кивнул врач. – Способности влиять на животных или растения – первый признак, по которому ОКОП ищет будущих оперативников. После подселения способности обычно усиливаются.

  – А у меня? У меня тоже усилятся?

  – Я бы не стал на это рассчитывать, – потерев подбородок, задумчиво проговорил врач. – В вас же уже вселялся дусим, верно?

  – Ну да... тот, которого Коса вытащила!

  – Вот тогда-то, я думаю, ваши способности и усилились.

  – То есть это уже произошло?

  – Вероятно, – пожал плечами врач.

  – Но ведь до этого птицы на меня вообще никакого внимания не обращали... как и я на них...

  – Возможно, причина в вашей глиобластоме.

  – Хотите сказать, это опухоль разбудила способности?!

  – Всего лишь предположение, – врач неопределённо махнул рукой.

  – Так подождите!.. а что ж тогда будет, если всё получится и моя глиобластома пройдёт?

  – Слушайте, молодой человек, хватит! – врач сдвинул брови. – Вы задаёте слишком много вопросов! Почему я должен без конца на них отвечать? Это в мою задачу не входит!

  – А что входит? – не удержался Валера. – Простите...

  – Проверить ваше состояние и подготовить к процедуре подселения. Вот мы сейчас этим и займёмся. – Врач отсоединил капельницу и принялся снимать датчики. – Надеюсь, вы помните, что я вам говорил про инъекцию нейротоксина?

* * *

  Чёрная меланхолия давила так сильно, что это ощущалось даже физически: Валера шёл, еле переставляя ноги и с трудом преодолевая желание втянуть голову в плечи. Таким несчастным он не чувствовал селя ни разу в жизни: даже в тот день, когда узнал о глиобластоме.

  Разбитое сердце и душевные страдания были результатом действия нейротоксина, но Валера не мог это осознать – глубокая депрессия затмевала разум, и он просто шёл, едва сдерживая рыдания и мечтая о смерти, как избавлении от мук.

  Учёные ОКОПа не могли толком объяснить, почему именно несчастные люди привлекают диких дусимов, но факт этот был установлен давно и всегда использовался врачами, чтобы заманить подселенца в конкретного человека, так что все отобранные по способности-индикатору и прошедшие необходимые проверки оперативники спецслужбы прошли через это, прежде чем стали выдрами.

  Валера не был исключением из общего правила, только ему, в отличие от других, 'повезло' дважды: первый раз, когда Коса вытащила из него дусима, Валера маялся жуткой тоской по естественным причинам, а теперь вот – из-за действия нейротоксина.

  Несмотря на тяжёлую болезнь, кандидат в выдры, узнав о шансе выздороветь, по мнению ОКОПовских спецов, совсем перестал страдать: напротив, дух его оказался на подъёме и даже физические боли отступали под напором веры в себя и надежды на лучшее. Поэтому избежать традиционной инъекции не удалось, и теперь, ведя кандидата к вольеру, врач имел наготове антидот, который собирался ввести, как только произойдёт подселение.

  Разбитый и подавленный до крайней степени Валера никакого волнения перед процедурой не чувствовал: как будет, так и будет – хуже всё равно некуда...

  К тому же никто из спецов так и не смог дать внятные инструкции, как надо действовать, чтобы подчинить дусима. Расспросить какую-нибудь выдру Валере тоже не дали. 'Да вы там сами поймёте! – заверил врач. – Все понимают'. 'А то, что у меня дусим не из канала, а из пса?' – волновался Валера, ещё перед тем, как бумаги подписать. 'Дусим он есть дусим', – философски заметил врач, заполняя какие-то бланки и формуляры. 'Да, но этот уже владеет чужим телом, опыт имеет по части трансформации!' – Валера уставился на врача – тот долго молчал и всё что-то строчил и строчил, пока наконец поднял глаза на любителя каверзных вопросов и решительно подвёл под ними черту: 'Зато в канал не сбежит!'

  Металлические жалюзи, закрывавшие всю переднюю стену вольера поднялись, и Валера увидел пса – на вид самую обычную кавказскую овчарку, разве что хвостом не виляет и взгляд совсем не собачий, но и не человеческий: холодный и будто внутрь, а не наружу направленный... Взгляд русалки из-под воды.

  Собака лежала на подстилке, в лапе тоже катетер, как и у Валеры – ему сняли капельницу, а канюля, как называли эту торчавшую из руки штуку, осталась: именно в неё вольют антидот, когда наступит для этого время. Пока же врач, со шприцем наготове, остановился возле вольера, ожидая, пока дежурный, тоже в белом халате, откроет решётку.

  – Пёс обездвижен, не бойтесь, – успокоил врач, хотя Валера вовсе даже и не боялся.

  В сопровождении дежурного он прошёл внутрь вольера, с тоской глядя на собаку – какое там бояться: пса было так жалко – как бы не разреветься!..

  – Готовы? – спросил Валеру врач, усаживая его на установленную в центре вольера табуретку.

  Тот кивнул. Дежурный подошёл к псу и что-то влил ему прямо в катетер.

  Смертельная инъекция, понял Валера, когда глаза у собаки затуманились и 'глядящая из-под воды русалка' исчезла.

  И тут же что-то вдруг толкнулось в грудь, расплёскивая по телу серебристый иней. Солнечное сплетение стало жечь, словно туда сунули оголённый провод под напряжением. Валера судорожно вздохнул, рванув на себе футболку, и закрыл глаза, пытаясь согнать залившую их изнутри ртутную плёнку...

  А когда отрыл глаза вновь, увидел не пса в вольере 'зоосада', а ртутно блестевшее существо, запечатанное в стеклянном цилиндре среди тысяч и тысяч точно таких же – их ряды уходили вдаль, пока не пропадали из вида, и во всех метались от стенки к стенке существа, похожие на серебристые всполохи. Дусимы! – сообразил Валера. – Вот кто эти создания в цилиндрах, и вот где они сидят до попадания в ведущий на Землю канал.

  Валера смотрел на всё с места одного из дусимов, но находился при этом вне его – такое странное двоякое восприятие, как бывает во сне, когда ты и действуешь и одновременно видишь самого себя со стороны. Его стеклянная колба двигалась по-над другими цилиндрами, давая возможность рассмотреть сквозь прозрачные стенки проплывавших мимо серебристых существ.

  Они переливались, мягко меняя очертания, словно ртуть, но то, что Валера видел, – не было их телами, скорее образом, который создавало его сознание, пытаясь придать форму тому, что в действительности её не имело. В какой-то мере дусимов можно было считать энергетическими образованиями, но не сгустками энергии, а бесконечно текучей связью между отдельными сверхмалыми субатомными частицами, которые могли находиться в любом месте Вселенной, на любом расстоянии друг от друга, оставаясь при этом совершенно непостижимым, но, несомненно, единым целым. Прозрачные колбы, поэтому, никак не могли являться естественной средой обитания дусимов, да и самих этих закрытых 'стаканов' на самом деле не существовало – всего лишь порождённый рассудком образ, который позволял хоть как-то понять, что происходит.

  Едва Валера об этом подумал, как его стеклянный цилиндр резко ускорился и мгновенно перенёсся в другое место, больше всего походившее на лабораторию, уставленную оборудованием и увешанную инструментами непонятного вида и назначения. Посередине вращалась, переливаясь 'бензиновыми' разводами, сфера, а поодаль стоял огромный шкаф. Створки его были распахнуты, демонстрируя ряд вешалок, на которых – Валера не сразу осознал увиденное, а когда понял, то застыл, примороженный ужасом, – болтались распотрошённые люди. Кто-то всунул 'плечики' им прямо в грудь, при этом головы несчастных свисали, будто капюшоны курток, а из вскрытых черепов вываливался обнажённый мозг, утыканный то ли иглами, то ли датчиками – человеческое сознание отказывалось подбирать подходящий образ, стремясь не выявить, а напротив, затуманить картинку. Из сверкавшей сферы вдруг вывалилось что-то бежевое, и Валера, оторвавшись от созерцания жуткого шкафа, увидел, что это – человек! Молодой парень, голый и испуганный. Он озирался вокруг, явно не понимая, как и почему тут оказался. Потом вскочил и попытался бежать, но тут из-за шкафа выехал механизм тусклого латунного цвета – нечто вроде руки-манипулятора на колёсиках и, ухватив бедолагу прямо за шею, поволок его вглубь лаборатории. Валера силился рассмотреть, что там с ним дальше происходит, но в это время цилиндр, в котором был заперт его дусим, вдруг развернулся в прямоугольник с кругами по длинным сторонам и, упав на пол, растворился. Ещё один подоспевший робот тут же поймал оказавшееся на свободе серебристое существо в сетчатый мешок. Мешок стал медленно и неравномерно в одних местах сжиматься, в других растягиваться, пока из ртутного блеска не вылепилась похожая на человека фигура. А в это время к шкафу с висевшими людьми подъехал ещё один, третий, манипулятор и, сняв одну из вешалок, подкатил к дусиму. Накинул тело на сетку с блестящей фигурой, тут же снял и снова отправился к шкафу. Порывшись среди вешалок, робот вытащил другое тело. Это напоминало примерку одежды, и на этот раз манипуляторы были вполне удовлетворены результатом: надетое на дусима тело снимать не стали, а прямо с этой конструкцией покатили прочь от сферы и шкафа, при этом человеческая голова болталась, почти задевая пол.