Текст книги "Контроль особых посещений (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

  Едва Кира вошла в помещение с вольерами для диких животных, как её ручной подселенец дёрнулся, сразу почуяв неподалёку дикаря. Придавив Дуса, она остановилась возле крайней камеры. Жалюзи во всю переднюю стену – в двух других, пустых, вольерах поднятые вверх – здесь были опущены, скрывая то, что происходило внутри, за решёткой, но оттуда слышалось шуршание и доносился явственный запах псины. Наверное, это тот пёс, что два полнолуния назад вырвался в город и загрыз человека, подумала Кира, подходя к решётке вплотную.

  Внезапный, резко смявший жалюзи, удар с внутренней стороны бокса заставил её отшатнуться.

  – Кто-о-о т-у-у-т, – низко и протяжно раздалось из вольера, – кт-о-о ту-ут, кто тут?

  После пяти лет с лишним лет в ОКОПе напугать Киру было не так-то просто, но от этого зловещего шёпота даже у неё по спине побежали мурашки. Кто это?! Как такое может быть?! Псы не владеют речью, это невозможно в принципе!.. Они что, запихнули сюда человека?.. Но голос, сила! – всё это не походило на человеческое, а главное – Дус! Дус точно чувствовал чужака – на придавленных выдрами подселенцев, даже если эти выдры здорово 'подмокли', он так не реагировал!

  Тот, кто стоял по ту сторону решётки, отступил от стенки и жалюзи расправились.

  – В-вы-ы-ыдра, выдра, – провыл он. – Убиййца!

  – Ты... ты можешь говорить? – поражённо пробормотала Кира, давя прущего на контакт Дуса.

  – Настанет и твой черёд! – полоски жалюзи раздвинулись, и через образовавшуюся щель выглянул не человеческий, а звериный, похожий на волчий, глаз. – Настанет!

  Дальше по коридору хлопнула дверь, заставив повернуться на звук. Из комнаты дежурного вышел человек в белом халате и, заметив посетительницу, быстро направился в её сторону.

  – Здравствуйте, вы кто?

  – Лейтенант Косулина, – ответила Кира и, достав удостоверение, повернулась обратно к боксу: глаз исчез, жалюзи распрямились, и за ними царила полная тишина.

  – А что вам, Кира Витальевна, тут, в нашем крыле, надо? – без обиняков спросил человек в белом халате, возвращая ей документ.

  – А-а... – Кира замялась, вновь посмотрев на жалюзи – из комнаты по-прежнему не раздавалось ни звука.

  – Что? – дежурный нахмурился.

  – Да ничего... Я просто приходила к друзьям в соседнее отделение, Каренко застала, а Симоняна нет, и врача я там тоже не нашла. Подумала, может, он здесь и подскажет...

  – Нет здесь вашего врача. Все врачи сейчас на консилиуме.

  – А вы, собственно, кто?– поинтересовалась Кира, глядя дежурному в глаза. – Как ваша фамилия?

  – Майор Сметанкин, – он достал удостоверение, но в руки не отдал, открыв и показав издали.

  – Первое подразделение? – удивилась Кира. Подразделение за номером один было управляющим центром ОКОПа и контролировало остальные подразделения, определяя политику и стратегию работы всей спецслужбы. – А что случилось?

  – У вас нет полномочий для получения этой информации, – ответил майор и показал рукой в коридор: – Вас проводить?

  – Подождите, вы сказали: все врачи на консилиуме. Что за консилиум и почему тогда Симоняна нет в боксе? Он что, тоже на этом консилиуме?

  – Повторяю: у вас нет полномочий. Прошу на выход!

  Кира поняла, что добром от этого Сметанкина ничего не добиться, а устраивать разборки сейчас, когда у самой всё висит на волоске, не с руки.

  – Нет, спасибо, я дорогу знаю.

  'Ничего, я ещё вернусь сюда, вот только с Колом и своими проблемами разберусь!' – подумала она, покосившись на закрытый жалюзи бокс: тот, кто там был, по-прежнему сохранял тишину, и это не могло быть случайностью. Шипевшее на Киру существо явно не хотело привлекать внимание майора, а он сам не мог ничего чувствовать, потому что выдр в Первом не было.

  – Тогда всего доброго! – Сметанкин выжидающе смотрел на Киру – уже без всякой улыбки.

  – До свидания, – она развернулась и зашагала на выход, спиной ощущая холодный взгляд майора из подразделения, сотрудников которого остальные ОКОПовцы называли просто: надзиратели. Внутри продолжал недовольно ворочаться Дус.

* * *

  – Вот твоя любимая, жива и почти здорова! – Кира аккуратно ссадила кошечку на землю рядом с Серым – тот немедленно принялся её обнюхивать – быстро и жадно.

  В ветклинику Кира пришла пораньше, но кот её уже ждал. Выскочив из-под лавки, замер, таращась круглыми, ждущими глазищами. Похоже, он давно уже тут, во дворе, болтался, может даже вообще с утра.

  Позволив своему мохнатому другу убедиться, что с ней всё в порядке, кошечка встала и медленно пошла прочь: шатавшаяся поначалу походка постепенно обретала уверенность. Серый тихонько затрусил следом. Прежде чем скрыться в кустах, он остановился и, повернувшись, мяукнул – жёлтые пятаки смотрели Кире прямо в глаза.

   Очевидно, это означало его кошачье 'спасибо', но сказать наверняка было трудно, ведь речью кот, в отличие от существа в 'зоосаде', не владел и всё, что хотел, показывал исключительно действиями. Сам он указания Киры понимал – вероятно, это было не на уровне слов, а каким-то другим образом, человеку неизвестным.

  Мыслительные процессы животных и людей так сильно отличались, что 'намокшая' выдра теряла способность говорить. И тогда оставались секунды, чтобы найти поводок и приструнить Дуса, иначе он навсегда выбивал человеческую душу и единолично завладевал телом! Так обстояло дело с выдрами, а уж про обычных людей и говорить нечего: у них вообще не было поводка, а значит, и шансов остановить перевёртыш, сохранив душу. А без души нет разума!

  Но то существо в 'зоосаде' – оно точно было порождением дикого дусима, но при этом словно бы владело одновременно и силой зверя и разумом человека... Смесь двух вариантов сознания, двух миров... – никто в ОКОПе никогда не упоминал о таких случаях! Говорящий пёс – разве это возможно?! Однако Кира слышала и видела собственными глазами... нет, ей не померещилось! Да и надзиратель не стал бы ошиваться в 'зоосаде' просто так.

  Хотя какое там 'просто так' – последнее время столько всего неправильного случилось: дусим появился какой-то неправдоподобно здоровый... к тому же вселился прямо в поезде, так что надо теперь градусники ещё и во всех составах вешать; Сим-Сим умудрился 'высохнуть', уже разорвав напарнику горло, а другие выдры 'утонули' прямо попарно; сбежавший пёс загрыз ни в чём не повинного гражданина – тут не только надзирателям, всему ОКОПу было от чего забеспокоиться!..

4. 'Паутина'

  До сегодняшнего дня Кира видела Владислава Маркольева только на фотографии и представляла его себе обычным человеком лет тридцати пяти, светлоглазым, с непримечательной внешностью, среднего роста и телосложения – в общем, так, ни рыба ни мясо на вид, ни за что не скажешь, что сухая выдра...

  Реальность разбила это представление в пух и прах. Маркольев оказался высок и красив, чем сразу же вызвал у Киры симпатию. Почему-то хотелось ему подчиняться и доверять, и даже осознание того, что это именно он обрёк Кокона на заключение в 'зоосад' и может точно так же отправить туда и её, не могло заставить относиться к поручителю настороженно. Пытаясь понять, как те же самые, что на фото, черты лица могут выглядеть настолько по-другому в реальности, Кира постоянно и откровенно пялилась на поручителя, что, похоже, его вовсе не раздражало, временами вызывая едва заметную, будто невесомую, улыбку. Вот эта самая улыбка и помогла в конце концов определить, что красивым Владислава – Кира, хоть застрели её, теперь даже про себя не хотела называть его Колом – делает что-то идущее глубоко изнутри. Говорили, сухой выдрой или сухарём становятся через перевёртыш, во время которого человек поглощает зверя, так может, именно этот 'растворённый в крови' зверь и дарил поручителю такую привлекательность? Отличная физическая форма, точные, грациозные движения – сразу видно, Владислав прекрасно чувствовал себя в собственном теле: абсолютно свободно и очень комфортно. А черты лица... – что ж, возможно, его мимика тоже была грациозной?

  – Ты работать сегодня собираешься?

  Они с поручителем молча шли по туннелю, как вдруг Маркольев остановился и задал этот вопрос. Кира повернулась, неожиданно ярко осветив его лицо: глубоко уйдя в свои мысли, она забыла выключить закреплённый на голове фонарик, который зажгла минут пять назад, когда наступила в лужу и обрызгалась. Две глубокие вертикальные морщины, прорезавшие лоб Владислава возле переносицы выглядели боевой раскраской, точёные скулы были словно оголённые кости, а короткий ежик едва тронутых сединой волос вдруг показался вставшей дыбом звериной шерстью. Блестящие, цвета сверкавшего на солнце льда глаза смотрели на Киру в упор.

  – А?.. Да! Извините, задумалась.

  Она погасила фонарик. В туннелях не было темно: горело аварийное и рабочее освещение, чего было вполне достаточно, чтобы видеть, куда идёшь, а остальное в патрулировании от обычного зрения уже не зависело.

  – Да можно на 'ты', – огорошил Владислав. – К чему нам церемонии?

  – А говорят, вы... то есть ты – злой, как пёс! – вдруг само сорвалось с Кириного языка.

  – И что? – без интереса в голосе осведомился он, играя своей фирменной невесомой улыбкой.

  – Да ничего, просто... – она опустила взгляд, смутившись, что таращится на поручителя такими же круглыми пятаками, как её знакомый серый кот. – Просто я думаю, это не так!

  – Ну и зря, – с неожиданной холодностью произнёс Маркольев.

  – Почему?

  – Потому что ни дружеское обращение, ни работа напарниками не помешают мне засунуть тебя в 'зоосад', возможно пожизненно, если я увижу к тому предпосылки. Это ясно?

  – Вполне, – снова посмотрев ему прямо в глаза, ответила Кира.

  – Сзади, – не отводя взгляда, совершенно спокойно сказал Маркольев.

  Она резко развернулась: фантом был похож на огромную кобру в боевой стойке. Миг, и он атаковал, целясь в грудь, но Кира успела выставить кулак, пронзив огромную 'змеиную голову'. Руку прострелило, как от удара электрическим током, Дус внутри задрожал, но, к счастью, не взбесился. 'Кобра' постепенно уходила внутрь Кириного тела – сейчас, при закрытом канале, это было не опасно, если, конечно, всё делать правильно.

  Фантомы могли принимать любую форму, быть огромными или, наоборот, едва заметными, их, между полнолуниями, обнаруживалось в метро великое множество: непрерывно перемещаясь, они имели свойство появляться то там, то здесь, где именно – заранее предугадать невозможно. Обладая той же загадочной и непонятной природой, что и дусимы, субстанция, порождающая фантомы, видимо, вываливалась из открытого канала вместе с дикими подселенцами и 'клубилась' потом по всему метро, до поры оставаясь невидимой.

  Окоповцы прозвали её 'паутиной', потому что стоило только на неё наткнуться, как сразу возникал фантом, который набрасывался на выдру, словно паук на муху. Это, конечно, касалось исключительно тех, у кого был ручной дусим, обычным людям, пока канал закрыт, ничего не грозило, так что толпы обывателей могли спокойно перемещаться по Московскому метро, когда и куда захочется, вообще не ощущая иномирного присутствия.

  Однако обычный человек легко мог стать щенком во время полнолуния, и 'вызревшая' за месяц 'паутина', если её не удалить, весьма этому способствовала, помогая дикому дусиму быстрее вселиться. Она вела дусима к человеку так же, как разлитая повсюду вода проводит электрический ток – в результате щенок мог мгновенно трансформироваться в пса, и тогда шансов выгнать дикаря вообще не было. Поэтому выдры тщательно обследовали каждый закуток подземки, вычищая 'паутину' всё то время, пока канал был закрыт. Делать это, естественно, приходилось по ночам, когда нет пассажиров, сохраняя тайну и от дежурных сотрудников метро, которым говорилось, что эти еженощные походы проводятся в рамках мероприятий по борьбе с терроризмом.

  – Что ж вы... ты раньше не сказал? – обезвредив 'кобру', возмутилась Кира.

  – Как по мне, так в самый раз! – отрезал Владислав и, повернувшись, зашагал вглубь туннеля.

  Выдры замечали фантомов внутренним, идущим от ручного дусима, чутьём, и человеческое зрение при этом не играло никакой роли: образы возникали сразу в мозгу, как только нарвёшься на 'паутину'. Но у сухаря Маркольева явно было не так, иначе он не остановился бы за несколько минут до того, как плававшая неподалёку 'паутина' коснулась Киры.

  Бегом догнав поручителя, подопечная дёрнула его за рукав.

  – Ты их заранее чувствуешь, да? Видишь ещё до того, как в 'паутину' вляпаться!

  – Ты тоже всё, что надо, увидишь, если перестанешь в облаках витать.

  – Я вообще-то больше пяти лет уже здесь работаю, – спокойно напомнила Кира, – и 'паутины' этой перечистила столько, что фантомы у меня из ушей скоро полезут!

  – Очень хотелось бы посмотреть! – Маркольев взглянул на неё с таким искренним, прямо-таки детским любопытством, что у Киры сначала челюсть отвисла, а потом она прыснула со смеху и сказала:

  – Ну и мастак же ты прикидываться, Слава!

  – Конечно, я же оборотень, – совершенно серьёзно ответил поручитель.

  Он внезапно выбросил руку в сторону, и Кира увидела яростно сучившего задними ногами красноглазого 'кролика'. Маркольев держал его за уши, а фантом извивался, пытаясь вырваться, разевал багровую пасть с кривыми жёлтыми резцами и вообще выглядел на редкость противно: тощее серое тело напоминало перевитые верёвки, глаза – два злобных уголька с точками чёрных зрачков. Подняв тварь высоко над землей, сухарь вдруг запрокинул голову и, открыв рот, заглотнул 'кролика', словно удав, – Кире даже показалось, что кожа поручителя на мгновение блеснула узором из тёмно-коричневых пятен на жёлтовато-оливковом фоне, как шкура тигрового питона.

  – Ты проглотил его?!

  – А чего было тянуть-то? – пожал плечами Владислав и как ни в чём не бывало двинулся дальше, Кира поплелась за ним, силясь понять, как можно добиться столь высокой скорости растворения фантома, но так ничего и не придумала.

  Они прошли ещё с полкилометра, как вдруг из-под Кириного ботинка веером прыснули 'крысы' и побежали по ногам вверх.

  – Гнездо! – вскричала она, ловя и растворяя 'зверьков', пока они не взбесили Дуса, однако 'крысят' оказалось так много, что Кира не успевала схватить каждого. – Слава, помоги! – завопила она, чувствуя, как стрелы нерастворённых фантомов бьют прямо в её подселенца, наполняя его дурной, тёмной и необузданной силой.

  – Всем телом! – донеслось до неё сквозь нараставший 'стрёкот кузнечиков' в голове. – Не хватай руками, Кира, работай сразу всем телом!

  – Слишком быстро! – прохрипела она, пока пытаясь затормозить одних 'крыс', упускала других, слишком стремительно все они ввинчивались, стремясь достичь Дуса. – Я не могу...

  – Перестань воспринимать 'паутину' как отдельных существ, твой мозг способен реагировать сразу на всех: чувствуй их кожей! Чувствуй и растворяй!

  На секунду Кира вдруг действительно ощутила, как 'паутина' единым целым обнимает тело, повсюду прижимаясь горячими пятнами, но тут кожа её на загривке пошла мурашками, а потом вспучилась от рвущейся наружу шерсти – нет, нет! только не это! Господи... – по телу прошла волна-судорога, сбрасывая 'паутину', 'крысы' полетели прочь, а кровь огненной молнией ринулась по жилам, но Кира сумела остановить превращение – свобода от фантомов сделала усилие точным и яростным: поводок уложил разбушевавшегося Дуса на место, петля затянулась, полностью лишив подселенца возможности вырваться.

  Застилавшая глаза красная пелена спала, и Кира увидела Владислава. В руках он держал нечто невероятное. Это было похоже на прозрачный ящик, битком набитый шевелящимися 'крысами', только вообще без стенок – сцепившись между собой, 'зверьки' просто висели в воздухе между ладонями поручителя, образуя ровный куб.

  Заметив, что подопечная пришла в себя, Маркольев развёл руки, и 'крысиное полотно' развернулось, полностью покрыв его с ног до головы. А потом – Кира и охнуть не успела – все 'крысы' разом исчезли, мгновенно впитавшись в тело.

  – Чувствуй их кожей, – напомнил поручитель, – и растворяй сразу всех. Поняла?

  – Да, но... это... – Кира очертила в воздухе куб, – как, вообще, такое возможно?

  – Такое? Какое такое? Ты сбросила, я поймал – ничего особенного.

  – Что поймал? – соображать, после чуть было не случившегося перевёртыша, было трудновато.

  – 'Паутину', что ж ещё? Неплохо ты сработала, кстати, – Владислав вдруг встряхнулся всем телом, словно выскочившая из воды собака. – Надо и мне ввести это в обиход.

  – Ты ж велел растворять... – нахмурилась Кира, думая, что вряд ли могла заслужить похвалу, и он просто над ней издевается.

  – Велел, да только у тебя ведь уже шерсть полезла, – прозрачно-ледяные глаза сухаря блестели, словно два драгоценных камня.

  – Полезла, – признала Кира.

  – Ну, значит, надо было сбрасывать. Ты всё правильно сделала, иначе ловить бы мне сейчас перевёртыша.

  – Я могла бы тебя покалечить!

  – Ну это вряд ли! – Маркольев впервые за всё время их знакомства расхохотался. – Скорее наоборот.

  Это был искренний смех сильного и уверенного в себе сухаря, способного обуздать любую 'намокшую' выдру.

  – Ты мог бы впитать всех 'крыс' раньше, – укорила Кира, не разделяя его веселья. – Не дожидаясь, пока мой Дус...

  – Тебе не понравилось учиться? – оборвав смех, перебил поручитель, тон его стал серьёзным. – Жаль, у тебя хорошие задатки!

  Полыхая щеками, его подопечная опустила взгляд и уставилась в пол. Слова Владислава и ранили и доставляли удовольствие одновременно. Да, это был урок – сродни тому, когда не умеющего плавать бросают в холодную воду, чтобы посмотреть, потонет или нет. Поручитель был прав: она смогла сделать то, чего раньше не умела – ощутить целостность 'паутины' и сбросить её, лишая Дуса дурной энергии. Но цена! Цена могла оказаться слишком высокой – неуправляемый перевёртыш и 'зоосад'! Маркольев ведь не пришёл ей на помощь – просто стоял, выкрикивая указания и наблюдая, что из этого получится!.. И вот ещё что! – Киру вдруг пробил пот, потому что она вспомнила про 'кобру', и как поручитель не отрицал, что видит 'паутину' заранее. Значит, и 'крысиное гнездо' он наверняка заметил ещё до того, как Кира туда вляпалась, но не предупредил!

  – Ты специально меня спровоцировал, – медленно произнесла она и уставилась в сторону, не желая видеть глаза Владислава. – Хотел, чтобы мой Дус взбесился... ты и с Коконом так же?.. – она сглотнула и умолкла.

  – Кокон? – переспросил поручитель. – Это Каренко из Третьего, куколками обвешенный, что ли? Ну и? Что? Что я с Коконом?

  – Так же поступал! Как со мной!

  – Не понял: ты спрашиваешь или утверждаешь?

  – Почему Кокон попал в 'зоосад'? – она наконец посмотрела на Маркольева, встретив его прозрачный, на этот раз как будто вообще ничего не выражающий, взгляд.

  – Потому что выпендривался.

  Кира распахнула глаза, поражённая точным совпадением слов Каренко и поручителя, но потом до неё дошло:

  – Ты что, сказал ему? Кокон спросил за что, и ты так ответил?

  – Вероятно, – пожал плечами Владислав.

  – То есть ты считаешь, поэтому он позволил подмять своего Дуса? Чтобы повыпендриваться?

  Поручитель посмотрел на неё жёстким взглядом.

  – Кишка у него тонка так выпендриваться, – медленно проговорил он, потом похлопал подопечную по плечу и улыбнулся: – Но твоя въедливость – дело хорошее, и учишься ты быстро. Может, и до сушки когда-то дорастёшь, задатки есть. – Он повернулся и пошёл вперёд.

  Кира некоторое время стояла на месте, обдумывая его слова: неужели она и правда способна когда-нибудь дорасти до настоящей сухой выдры? И хочет ли этого?.. стать таким, как Владислав, существом? Вспомнилось, как он манипулировал живым полотном из 'крыс' – это было по-настоящему круто!

  Ладно... она двинулась следом. Тяжело в учении, легко в бою! Стараясь быть готовой к очередной атаке 'паутины', Кира внимательно следила, куда наступает, лишь изредка позволяя себе посматривать на поручителя, ступавшего чуть впереди, бесшумно и мягко, как ягуар.

  Всё-таки он был очень красив!

* * *

  Две недели с Маркольевым пролетели как один день – столько было новых впечатлений, неожиданностей, странных уроков поручителя, а главное, 'паутины'! Кира не могла припомнить, чтобы выдры когда-нибудь натыкались на её залежи так часто. Димка Мамонтов, с которым она периодически пересекалась в конторе, тоже жаловался, что давно не сталкивался с таким количеством фантомов, и что, оказывается, в прошлое полнолуние не только у неё были проблемы, но и ещё у трёх выдр из разных подразделений.

  – Говорят, дикари у них вылезли здоровенные, как кони, – никто, кроме тебя, Коса, не рискнул вытаскивать! – заявил Мамонт, когда они отошли к окну в коридоре, чтобы не мешать снующим туда-сюда служащим. – Все трое пристрелили щенков и баста!

  – По инструкции, – констатировала Кира, глядя на улицу.

  – Ага, точно! – кивнул Димка и тоже уставился в окно. – Ты у нас одна такая... трепетная оказалась, на весь ОКОП прославилась, – он легонько толкнул её под локоть. – Звездой теперь будешь... если Кол тебя не переварит, конечно, – Мамонт сочувственно засопел. – Как он, вообще, вменяемый?

  – Я бы так не сказал! – раздался сзади знакомый голос.

  Кира с Димкой обернулись. Маркольев смотрел на Мамонта в упор, без тени насмешки.

  – Здрасьте! – сказал тот.

  – Добрый день! – откликнулся поручитель, но руки не протянул.

  – Я это... – Димка бросил взгляд на Киру, ища поддержки.

  – Тебе бежать уже надо, – улыбнулась она. – А то опоздаешь!

  – Ага, да! Пора, извините, – отлепившись от подоконника, он рванул мимо сухаря в коридор. – До свидания!

  – Всего доброго, – не оборачиваясь, ответил Владислав, глядя через стекло на небо, и лучи заходящего солнца играли в его светлых глазах.

  – А ты почему сегодня так рано? – спросила Кира.

  – Собираюсь перекусить до работы, тут недалеко есть кафе – тихое и кормят неплохо, название, правда, дурацкое: 'Улыбка'. Я всегда там перед нашим рейдом питаюсь.

  – А меня сегодня Арбоканов к себе вызвал, – зачем-то сообщила Кира.

  – Тоже интересовался моей вменяемостью? – спросил поручитель.

  – Скорее моей, – рассмеялась его подопечная. – 'Полсрока прошло, Косулина, докладывай, чего мне теперь от тебя ждать!'

  – И что ты ответила?

  – Успехов, говорю, Пал Михалыч, ждать, чего ж ещё!

  – Правильно сказала! – одобрил Маркольев и, оторвавшись от созерцания быстро темнеющего неба, скользнул взглядом по её лицу:

  – Есть пойдёшь?

  – Пожалуй, – кивнула Кира. – Домой ехать времени уже нет, и тут, в конторе, тоже делать нечего...

  – Не оправдывайся, это ведь не свидание! – как всегда, огорошил поручитель и направился к выходу.

  Кира зашагала следом, ловя себя на мыслях, от которых горели щёки.

* * *

  Кафе 'Улыбка' оказалось вполне приятным заведением – Кира никогда раньше в него не заходила, считая не стоящей внимания забегаловкой, а оказалось, тут и правда вкусно и не слишком дорого кормят. За едой они почти не разговаривали, Маркольев явно наслаждался ужином, а Кира всё думала, стоит ли рассказать ему о говорящем оборотне.

  Когда она, после того странного посещения 'зоосада', зашла в кабинет Аркана, он только спросил, как там Сим-Сим, и когда услышал, что с ним увидеться не удалось, сразу потерял интерес к этой теме и переключился на другие вопросы. Тем не менее Кира, улучив момент, всё-таки спросила, не отправляли ли кого-нибудь недавно в 'зоосад'.

  'С чего это ты взяла, Косулина?' – начальник уставился на неё неприятно тяжёлым взглядом, и в кабинете заметно поднялась влажность: повинуясь настроению хозяина, цветы в усиленном режиме принялись испарять воду, превращая помещение в душные тропики.

  Способность управлять процессами в растениях была выдро-индикатором Аркана, так же, как талант Киры объясняться с собаками и кошками. Эти способности-индикаторы всегда оказывались так или иначе связаны с флорой или фауной и усиливались после того, как человек становился выдрой, и если бы начальник получил ручного подселенца, то, не исключено, что его комнатные лианы смогли бы обвиваться вокруг шеи и душить подчинённого. К счастью, Арбоканов выдрой не стал, ибо, как объяснил в своё время Кире Амиго: 'Ну, блин, Коса, сама подумай: должен же кто-то в нашем дурдоме всегда оставаться настоящим человеком! Тем более командир!'

  'В вольере для диких животных кто-то был, – ответила Аркану Кира, – и он разговаривал, но жалюзи были закрыты и я его не видела'.

  'Разговаривал, но не назвался? А сама чего ж не спросила?' – Аркан взял такой тон, словно уличал её в чём-то, листья свисавшей за его спиной традесканции мгновенно выцвели, став из тёмно-зелёных почти белыми.

  'Да я не успела, явился майор Сметанкин из надзирателей и выпроводил меня вон'.

  'Ну, значит, не твоего ума дело, Косулина, кто там сидит, в этом боксе! – заключил начальник, как показалось Кире, с облегчением: взгляд его стал менее напряжённым, а тон чуть смягчился: – Зачем ты вообще попёрлась в отделение для псов?'

  'Хотела узнать, где врачи, в части, выделенной для людей, их не было'.

  Ещё в начале разговора что-то удержало её от того, чтобы рассказать Арканову, как Дус почувствовал в боксе дикого подселенца, а сейчас, после неоднозначной реакции начальства, Кира и вовсе уверилась, что дело тут нечисто. Но её посвящать в эту 'зоосадовскую' тайну ни Аркан – если он сам в курсе! – ни уж тем более надзиратели из Первого явно не собираются, и стоит только начать лезть с разоблачениями, как Киру отстранят от службы: крыша, мол, у Косы после перевёртыша поехала... Спасибо, если в бокс через стенку от того существа не запрут.

  'Ты сказала, вы разговаривали, – меж тем продолжал допытываться начальник, подтверждая её выводы. – О чём?'

  'Я говорила, что он разговаривал', – уточнила Кира.

  'С кем? – взгляд Аркана снова сделался яростным, захрустел, раскрываясь, огромный лист упиравшейся в потолок диффенбахии в углу кабинета. – Косулина, почему мне приходится всё из тебя клещами вытаскивать?'

  'Да ни с кем, Пал Михалыч, так, бормотал он себе под нос, я ничего не поняла, просто услышала, что в закрытом боксе кто-то что-то говорит и остановилась, но тут пришёл Сметанкин и выгнал меня'.

  Начальник собрался ответить, продолжая сверлить её недобрым взглядом, но тут в кабинет вошёл Маркольев, Аркан стал знакомить поручителя с подопечной, и к теме 'зоосада' они больше не возвращались.

  С тех пор Кире очень хотелось поговорить ещё с кем-нибудь, кроме начальства, о том странном случае в 'зоосаде'. Когда Мамонт сказал, что в последнее полнолуние, ещё трём выдрам попались дикари, здоровенные, как кони, и что всех щенков поэтому пристрелили, сразу подумалось: а может, не всех? Может, они не просто здоровенные, но и вообще – другие? Одного поймали, и это его она видела в 'зоосаде' в отделении для псов? Ей захотелось поделиться этим с Мамонтом, но она не стала, ибо... ну, что может сказать ей Мамонт? – парень в конторе всего два года работает, зелёный ещё! Вот другое дело – Маркольев, он-то уж точно больше, чем Кира, повидал...

  – Ну как тебе? – спросил Владислав, отодвигая опустевшую тарелку.

  – Очень даже неплохо. Спасибо, что пригласил – сама бы я сюда точно не зашла.

  – Что, снаружи слишком затрапезно выглядит?

  – Ага, какую-то старообразную забегаловку напоминает.

  – Вот, наверное, потому я сюда и хожу, – усмехнулся своей невесомой улыбкой Владислав. – Старьё к старью тянется.

  – На вид тебе лет тридцать пять, – улыбнулась Кира.

  – Тридцать три было до того, как я дусима завёл, – кивнул поручитель. – А на самом деле мне – семьдесят два: пенсионером был бы давно уже, если б не дусим. Что? – заметив на её лице удивление, спросил поручитель. – Ты ведь это хотела узнать: сколько мне лет?

  – Ну, в общем... – Кира смутилась.

  – На 'ножке' я спросил хирурга, нельзя ли состарить меня лет на десять – показалось, так было бы лучше.

  – Гармоничней, – согласилась Кира, представив глаза Владислава на более зрелом лице. – Но состарить нельзя, всё обратно подтягивается, морщины разглаживаются, ты разве не знал?!

  – Я этим вопросом просто не интересовался, казалось, раз черты лица можно поменять, то и состарить не проблема.

  – Но... ты же должен был с другими общаться, разговаривать! Многие ведь хотели бы делать операции не по изменению внешности, а чтобы выглядеть старше, тогда можно было бы дольше оставаться с родными и близкими...

  – До этой новой инструкции по поручительству, я ни с кем не болтал, общался только по необходимости и работал всегда один. К тому же, первую пластическую операцию мне сделали только пять лет назад. Я в ОКОПе не так давно работаю, устроился туда только в две тысячи двенадцатом, а до того понятия даже не имел о его существовании... Выдрой стал давно, но, не зная о нашей спецслужбе, просто жил своей жизнью. Менял документы каждые десять или чуть больше лет и переезжал туда, где никто меня не знал, – он усмехнулся, но Кира вдруг почувствовала, что за усмешкой скрывается боль. – Я обрывал все связи, Коса, когда переезжал.

  До этого поручитель предпочитал звать её по имени, и его резкое 'Коса' вместе с неожиданными откровениями про свою необщительность и первую 'ножку', тоже свидетельствовали об этой, глубоко таимой, но, видимо, никогда не проходящей боли.

  – Ясно, – Кира опустила взгляд, уставившись в свою тарелку.

  Ей тоже всё это предстояло. До первой 'ножки' оставалось меньше пяти лет. Отца уже не будет в живых, а вот мама... она останется совсем одна на старости лет.

  – Ты выглядишь сильно расстроенной, – вдруг отметил поручитель. – У тебя что, есть парень?

  – Да, есть! – соврала Кира и, подняв взгляд, посмотрела в прозрачные, как ледяные кристаллы, глаза сухаря. – Скажешь, зря?

  – Не моё дело учить тебя жизни, – пожал плечами Владислав. – Мне надо только составить заключение о твоей профпригодности.

  – А я и не просила меня учить! – фыркнула Кира. – Я так, мнением старшего товарища просто интересуюсь, что лучше: несколько лет счастья, которые сменяются душевными мучениями, или спокойное существование, когда нет ни того, ни другого?

  – Если ты полагаешь, что любовь – это счастье, значит, ты с ней просто ещё не знакома. И в этом случае, лучше, конечно, первое, – улыбнулся Владислав – Кире показалось, он понял, что нет у неё никакого парня.

  – А если настоящая любовь, то второе?

  – А если настоящая, то у тебя всё равно нет выбора! – поручитель вдруг расхохотался.

  Ответный смех Киры вышел тихим и блеющим, что ещё сильнее развеселило Маркольева.

  Сказать про говорящего оборотня она так и не решилась.