Текст книги "Контроль особых посещений (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

  Однако что бы Он ни дал, все сухари и выдры могли влиять на живых существ и даже управлять ими, но не залезать им напрямую в мозги! Это был совсем другой уровень!..

  Ещё одно необъяснимое обстоятельство в копилку тех, что так настораживали в последние полгода. А следующей ночью всех их ждёт 'суперлуние' – что оно принесёт ОКОПу и чем грозит лично Кире? Неизвестно...

   Единственное, что она знала совершенно точно – завтра последнее дежурство с поручителем и это наполняло её глубокой грустью. А вдруг Владислав передумает брать её в свой секретный проект и после грядущей ночи она уже никогда с ним не увидится?..

  Кира отошла от зашторенного окна и села на кресло, вытянув ноги.

  Она отчаянно жалела, что за все эти дни так и не повторила своего приглашения на чашку кофе – не решилась отчего-то, может, ждала, что Маркольев сам проявит инициативу? Зачем? – это так глупо и старомодно, словно Владислав такой уж древний, а ему всего-то семьдесят два года – подумаешь! Тем более физически он в такой же прекрасной форме, как и Кира, так почему бы им не заняться сексом, что тут такого?.. И всё же оно было – это 'что-то такое', отчего она боялась, что секс с Владиславом не будет просто сексом. Для неё... ну, а для него?.. хотелось верить, что тоже, и груди в это время всё неприятно сжималось от волнения. 'Если ты полагаешь, что любовь – это счастье, значит, ты с ней просто ещё не знакома...' – чёрт дери, неужели она и вправду влюбилась?!

  Может, позвонить ему? Кира взяла телефон и принялась задумчиво вертеть в руках, прикидывая, стоит ли рассказать поручителю о птице-шпионе, как вдруг раздалась мелодия вызова. Это был Владислав! Вот кто мысли-то читать научился, улыбнулась Кира, и не у воробьёв, как таинственный птичник, а сразу у людей.

  – Привет, Слава!

  – Ты сейчас занята? – в своём любимом стиле, то есть вообще без всяких предисловий, спросил Маркольев.

  – Не особо, домой только пришла.

  – Ты как-то приглашала меня на кофе, – ровным голосом напомнил Владислав. – Приглашение ещё в силе?

  Кровь бросилась Кире в лицо.

  – Да.

  – Тогда открывай! – велел Маркольев.

  – В смысле...

  Её слова заглушил дверной звонок.

  Быстро пройдя в прихожую, она распахнула дверь: на пороге стоял Владислав с бутылкой вина в одной руке и телефоном в другой.

  Кира молча посторонилась, пропуская гостя, и только когда дверь за ним захлопнулась, догадалась отнять телефон от уха и нажать отбой.

* * *

  Они не скоро оторвались друг от друга и потом ещё долго лежали, обнявшись, пока Кира, наконец, не выскользнула из кровати:

  – Я в душ!

  Маркольев встал следом и, поймав покатившуюся по полу бутылку, спросил:

  – У тебя штопор есть?

  – На кухне, в ящике, – заходя в ванную, ответила Кира. – Бокалы на полке над столом.

  Когда она вышла из душа, Владислав уже открыл вино, отыскал в холодильнике апельсин, сыр и, прихватив бокалы, принёс всё это в комнату, аккуратно ступая меж разбросанными повсюду предметами одежды. Подняв с пола и надев рубашку поручителя, Кира села на диван.

  Владислав разлил вино по бокалам и протянул один Кире:

  – За встречу?

  – Я, конечно, могу ошибаться, – улыбнулась Кира, глядя в его прозрачно-серые глаза и чувствуя себя так, словно внезапно оказалось в невесомости, – но, по-моему, это не встреча, а свидание.

  – Ладно, свидание, – согласился он, звякнув своим бокалом о Кирин.

  Они выпили, вино оказалось насыщенного вкуса, терпким и без капли сладости.

  – Следующей ночью мы последний раз вместе дежурим, – сказала Кира.

  – Всё когда-нибудь заканчивается, – отставив вино, пробормотал поручитель и прикоснулся губами к её шее чуть ниже уха.

  – Как вы думаете, профессор, я сдам зачёт?

  – Разумеется. – Он распахнул рубашку и поцеловал Киру в ключицу, потом забрал у неё бокал и поставил на стол. – Я уже расписался в вашей зачётке.

6. Изолятор

  В маленькой камере, рассчитанной на одного человека, имелся жёсткий лежак, биотуалет и раковина. Она не в 'зоосаде', поняла Кира, когда пришла в себя, и сидит здесь не из-за того, что 'намокла' недопустимо для выдры, а потому что подозревается (а может, уже и обвиняется?) в криминале.

  Это был общеокоповский изолятор для сотрудников, совершивших обычные человеческие преступления.

  То, что произошло вчера, оказалось настолько чудовищным, что она не могла ни о чём думать. Мозг попросту отключился, когда сердце Владислава остановилось, а её арестовали по подозрению в его убийстве. Он умер у Киры на руках, и она была вся в крови, когда её вывели из метро. Смутно помнилось, как её посадили в машину и куда-то повезли, она не обратила внимания куда, потом всё всплывало отдельными кадрами. Она выполняла то, что от неё требовали, как автомат, даже что-то отвечала, когда спрашивали, потом раздевалась, мылась, проходила медосмотр и под конвоем шла сюда.

  Они подозревали Киру в том, что она застрелила Владислава – это било сильнее рокового удара в живот и всех остальных ударов, которые обрушил на неё настоящий убийца, и, вкупе со смертью любимого, ввергло её в продолжительный шок.

   Но теперь шок прошёл. И, несмотря на разбитое сердце и жуткую боль души, Кира уже могла собраться и заставить себя вспомнить вчерашнюю ночь, в полной мере осознав случившееся. Скорбь и ужас, конечно, никуда не исчезли – они по-прежнему присутствовали, но были задвинуты в отдельный, специально выделенный для них 'угол', чтобы расчистить место для трезвой оценки ситуации, в которой оказалась Кира. А ситуация, скажем прямо, выглядела хуже некуда: Владислав убит из её пистолета, хотя оружие пока не нашли. Сама она тоже стреляла, но вовсе не по Владиславу. Но кто знал об этом? Связь и камеры заработали, когда всё уже было кончено, а обычных людей-свидетелей не имелось – никто из пассажиров или персонала метро не видел, что на самом деле произошло.

  Такое положение дел устраивало ОКОП, и спецслужба прилагала немало усилий, чтобы и впредь всеми средствами избегать утечки информации, однако сейчас, лично для Киры, это была настоящая катастрофа.

  Вообще, когда дело касалось связанных с каналом явлений – будь то дусим, 'паутина' или перевёртыш, – только обычные люди могли описать то, что происходит, исключительно с человеческой точки зрения, то есть без постороннего влияния не принадлежащих к нашему миру субстанций. Обычный человек не видел ни паутинных фантомов, ни ртутного блеска подселенцев, перед ним были только люди и их действия. У выдр восприятие действительности этим не ограничивалось. Достаточно вспомнить атаку активной 'паутины'-сети, чтобы понять, насколько способность видеть иномирные сущности влияет на осознание происходящего. Там, где перед выдрой представала величественная картина вихря из холодных, ртутно-серебристых потоков, просочившихся через сеть, чтобы потом собраться над ней в сияющую фигуру с клинками и одним движением рассечь ловушку, обычный человек увидел бы, как абсолютно голый мужик зачем-то крутится на месте, нелепо размахивая руками.

  Вместо незавершённого перевёртыша, из-за которого к Кире приставили поручителя, случайный прохожий увидел бы, как девушку сотрясают судороги, а руки и ноги так сильно дёргаются, что одежда трещит и рвётся по швам. Если же перевёртыш завершался, то восприятие обычного человека рывком перескакивало от одного образа к другому: вот был мужчина, а вот на его месте уже большая и злая собака, реже – волк или даже крупный хищник семейства кошачьих, а то и гиена, которую мог бы узреть, например, работник зоопарка. В отличие от камер, которые переставали фиксировать происходящее, как только не принадлежавшая нашему миру сущность начинала выходить наружу или другим способом проявлять активность, человеческие органы чувств продолжали исправно посылать сигналы в мозг для обработки. Полученный в итоге образ зависел от конкретного человека, общим оставалось только то, что заменившее человека существо не казалось нормальным людям сверхъестественным чудовищем, а приобретало форму из нашего мира.

  В мегаполисе подавляющее большинство граждан увидели бы оборотня как пса крупной породы: кавказскую овчарку, ирландского волкодава, леонбергера или ещё какую-нибудь собаку – взбешённую и опасную, но вполне земную по виду. Потому в ОКОПе и прижилось это название: пёс, хотя сами выдры видели перевёртышей иначе, чем не заражённые иномирной субстанцией люди. Какое из восприятий отражает объективную реальность (если таковая, учитывая неуловимость канала из иного мира, вообще существует) – этот вопрос оставался на откуп философам.

  Выдры не тратили время и силы на подобные размышления, они просто выполняли свою работу, стараясь не допустить замены человеческой души дусимом. Иногда они ошибались и погибали, становясь жертвами казалось бы давно прирученного и подавленного подселенца, у которого вдруг получалось взять верх над человеком, но смерть сухаря – это совсем другое дело. 'Растворённый' дусим не мог причинить вреда хозяину, к тому же сухарь был гораздо сильнее любой выдры и никогда не погибал от действий иномирной сущности. Зато его без проблем мог застрелить человек.

  Особенно, если так и напрашивался мотив: Маркольев хотел отправить её в 'зоосад', но Кира была категорически не согласна – настолько, что, когда поручитель сказал ей об этом, разозлилась и убила его, надеясь списать всё на ужасы суперлуния. Предлагали сразу же написать признание.

  Господи, ну какой же поганый, невероятный, просто ужасающий бред! Она, разумеется, отказалась и рассказала, как всё было, но ей не поверили: слишком уж всё это походило на больную фантазию...

  Они не понимали, что Маркольев никогда не отправил бы её в 'зоосад', он отобрал её как лучшую для своего секретного проекта – какого, теперь ей никто, видимо, уже не скажет, да и говорил ли сам Владислав кому-то о сути этого проекта? Может, в тайне держал до поры до времени?.. Но не в этом было главное! А в том, что Кира – теперь-то уж она знала точно – любила его! Любила Владислава! Но об этом тоже никто не знал... Не знал, что она умерла бы, но не выстрелила в него! А скажи она – сочли бы враньём!

  Подавив подступившие слёзы, Кира поднялась с лежака и принялась ходить взад-вперёд по камере, твёрдым звуком шагов отгоняя подступавшее отчаяние. Перед глазами встало смертельно бледное лицо Владислава, изо рта стекает тонкая струйка крови... Ну уж нет! Кира подошла к умывальнику в углу и плеснула водой в лицо – раз, второй, третий. Она – выдра! А выдры так просто не сдаются! Видение исчезло, эмоции отступили, унося с собой горе в дальнее хранилище. Кира мысленно закрыла за ними дверь и повернула ключ. Вот так! Она вытерла лицо рукавом и села на лежак.

  Раз она невиновна, надо стоять на своём. Она должна выйти отсюда! Выйти, чтобы разобраться с настоящим убийцей Владислава. Если его найдут – хорошо, Кира воспользуется этим, а если нет, то она сама отыщет эту мразь, и кем бы он на самом деле ни был, расплаты ему не избежать!

  И папа! Ей так надо повидаться с родителями! Она обещала матери через месяц приехать, и это время уже прошло...

  А ещё ей обязательно нужно встретиться с Климом Брусенцовым, про которого никто не должен знать и чей телефон она, по просьбе Владислава, выучила наизусть и стёрла из своего смартфона.

* * *

  Допрашивал её уже знакомый майор Сметанкин. Он сказал, что проведёт предварительное следствие, после чего дело будет передано в трибунал. 'То ли у них там, в Первом, нехватка кадров, то ли он – к каждой бочке затычка', – подумала Кира, садясь за стол напротив.

  – Приятно видеть вас снова, – сказал майор.

  Она, конечно, не могла ответить ему тем же, но держала себя в руках, поэтому в ответ на эту реплику просто промолчала. Что самое интересное, не похоже было, чтобы Сметанкин издевался, хотя, возможно, он только притворялся искренним – да, вот так ловко притворялся! – таланты у всех разные. Майор не был противен на вид: обычный парень лет тридцати пяти, светловолосый, но не слишком белокожий, с тёмными бровями, крупным прямым носом и голубыми глазами.

  Задав ряд положенных по протоколу вопросов о самой подозреваемой, Сметанкин, наконец, перешёл к сути дела:

  – Итак, лейтенант Косулина, несмотря на то, что подполковник Маркольев был застрелен из пистолета того же калибра, что и ваш, вы утверждаете, что не убивали поручителя?

  – Разумеется, я не убивала его! – с нажимом подтвердила Кира.

  – Ладно, – кивнул Сметанкин. – Тогда объясните, почему вы избавились от вашего боевого пистолета?

  – Я не избавлялась, я лишилась его, когда была без сознания. Маркольева убил тот, кто украл моё оружие.

  – Но на ваших руках обнаружены следы выстрела, значит, вы тоже воспользовались оружием? Когда? – спросил майор, будто не знал, что на пистолете Владислава остались Кирины отпечатки. Может, эксперты ещё не успели дать заключение?

  – Я стреляла из пистолета подполковника Маркольева, когда хотела остановить его убийцу.

  – Но не остановили.

  – Нет, – Кира пришлось приложить усилия, чтобы голос не дрогнул.

  – Почему? – Сметанкин впился взглядом ей в переносицу.

  – Промахнулась. Убийца скрылся за поворотом туннеля.

  – А вы не стали его преследовать.

  – Я не могла оставить Сла... подполковника – он был тяжело ранен! Я должна была оказать помощь.

  Какое-то время майор пристально изучал Кирино лицо, о чём-то напряжённо раздумывая, потом сказал:

  – Хорошо. Расскажите ещё раз, что произошло во время вашего последнего дежурства с подполковником Маркольевым.

  – Но ведь вы всё уже и так знаете... – Кира поёжилась от внезапно охватившего озноба.

  – Да, я это читал, – он постучал пальцем по протоколу. – А теперь прошу вас, лейтенант Косулина, рассказать всё лично мне и подробно. Понятно?

  – Так точно, – Кира набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, стараясь расслабиться и не щетиниться дикобразом.

  Майор ей не враг – он просто проводит предварительное следствие.

  – Дежурство было напряжённым, – постаравшись успокоиться, начала Кира. – Мой Дус постоянно дёргался, словно щенков явилось огромное множество, хотя в итоге мы с подполковником засекли только четырёх. Сначала явились два – один за другим, их мы вытащили без особых проблем, несмотря на то, что дусимы оказались крупнее обычных. За месяц с поручителем я значительно улучшила свои навыки, так что с одним диким подселенцем справилась быстро и самостоятельно, а обработать второго помог Владислав, но не потому, что я бы его не осилила, а просто чтобы дать мне возможность немного передохнуть.

  – Разве он не должен был только наблюдать за вами и не вмешиваться, пока вы справляетесь, чтобы дать максимально обоснованное заключение?

  – Он считал, что я уже прошла проверку, я говорила: подполковник был уверен во мне и вовсе не собирался отправлять в 'зоосад'!

  – Кто-нибудь может это подтвердить?

  – Не знаю, – застигнутая врасплох нежданным воспоминанием о своём первом и единственном свидании с Владиславом, когда он сказал: 'Я уже расписался в вашей зачётке', Кира уткнулась взглядом в столешницу, чтобы не выдать вдруг подступивших слёз. – Возможно, Маркольев что-то говорил про меня начальнику нашего подразделения полковнику Арканову? Я, со своей стороны, где-то в середине срока с поручителем, докладывала, что никаких осложнений у меня не предвидится. Арканов тогда вызвал меня и спросил, чего ему ждать, а я ответила, что успехов... Может, у него и с поручителем был подобный разговор? Или... – Слёзы ушли наконец обратно, Кира подняла глаза на майора и умолкла.

  Сметанкин с бешеной скоростью строчил что-то у себя в блокноте, до того самозабвенно, будто на него снизошло поэтическое вдохновение. Слышал ли он вообще, что она сейчас говорила?

  – Или? – закончив строчить, спросил майор, опровергая её подозрения.

  – Или с кем-то ещё...

  – С кем? У него были друзья, доверенные лица?

  – Я не знаю, – пожала плечами Кира, верная данному Владиславу слову никому не сообщать о Климе Брусенцове. А ведь этот Клим, похоже, был его единственным близким человеком, что-то их крепко связывало... Заметив, что Сметанкин внимательно наблюдает за её лицом, она, стараясь, чтобы это выглядело, как итог соответствующих размышлений, предположила: – Сослуживцы по подразделению?

  – Он работал один, – сухо ответил майор. – Общий язык ни с кем не мог найти. Так же было и с вами? Он был жесток, придирался?

  – Нет, мы нормально сработались... к чему вы клоните?

  Кира встретилась со Сметанкиным взглядом и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Майор смотрел на неё так, словно она была лягушкой, которую он пока только просвечивает рентгеном, но скоро дело дойдёт и до скальпеля.

  – Я не убивала подполковника Маркольева, майор! Вы слышите?! Не убивала!

  – Успокойтесь, лейтенант Косулина, – Сметанкин чуть заметно улыбнулся с таким видом, будто дождался, чего хотел. – Давайте вернёмся к вашему с подполковником последнему дежурству. Итак, вы засекли, а потом выгнали обратно в канал двух крупных дусимов. Что было дальше?

  Кира глубоко вдохнула, медленно выдохнула и, взяв себя в руки, продолжила:

  – Минут пятнадцать примерно ничего примечательного не происходило, а потом из поезда появился ещё один щенок. Очень странный.

  – В чём заключалась странность?

  – В том, что он не побежал к выходу в город. Все щенки всегда стремятся выбраться на улицу, а этот... – Кира покачала головой, вспоминая. – Мужчина средних лет вышел из дверей и не сделал больше ни шага, так и оставаясь на краю платформы, спиной к поезду. Машинист ему даже посигналил: мол, зачем так близко стоишь, отойди! – но щенок так и не тронулся с места. Потом поезд уехал, и я сразу же выпустила Дуса – он установил с дикарём контакт, но тот, вместо того, чтобы высунуться наружу, резко потянул Дуса к себе. В прошлое дежурство уже случалось нечто подобное, поэтому я была начеку и не дала Дусу даже коснуться тела щенка, отозвав его обратно. Владислав всё понял, велел мне не дёргаться, а сам быстро пошёл к щенку. Тот так и продолжал стоять на краю платформы, а ведь поезд, в котором он приехал, был не последним! Интервалы между поездами в такое время намного больше, чем днём, но всё же не более пяти минут, это значило, что скоро приедет следующий, там машинист, пассажиры, нужно было срочно убрать щенка с платформы куда-то в укромное место и там уже обработать, пока он не успел вырасти в пса. Я догнала поручителя, но прежде, чем мы схватили мужика и поволокли за колонну, из-за его спины вдруг появился ещё один щенок!

  – Не понял! Кто появился?

  – Ещё один щенок! Он вдруг выскочил из-за спины мужика.

  – То есть как? – удивился Сметанкин. – Он что же, всё это время стоял за спиной другого человека, а вы его не видели?!

  – Лично я до последнего не видела, – Кира пожала плечами. – Не верите, спросите машиниста, который сигналил: он смотрел с другого угла и, наверное, заметил, что на краю стоят два человека – один носом в спину другого... Первый мужик был крупный и высокий, а второй парень – тощий и ростом ниже... И знаете, может, Маркольев тоже понял, что щенков два, просто ничего мне не сказал.

  – Почему?

  – Да так... он вообще говорил мало, не любитель был каждую мысль озвучивать.

  – Даже когда рабочий момент?

  Кира только молча пожала плечами, стараясь отрешиться от эмоций и прогнать снова накатившую боль.

  – Ну ладно, вернёмся к моменту, когда вы увидели второго щенка. Что было дальше?

  – Щенок спрыгнул с платформы вниз, на рельсы, и вдоль стенки рванул в туннель. Я хотела броситься за ним, но мужик вцепился в меня мёртвой хваткой и не пускал. Это была ещё одна странность – так, как эти двое, щенки никогда раньше себя не вели! Однако думать над этим нам с подполковником было совершенно некогда, и мы оттащили мужика за колонну, где минуты три пыхтели, прежде чем от меня отцепили. Мужик оказался здоровым, сильным и на редкость упорным, а бить его по голове, чтобы отправить в нокаут, нельзя: у потерявшего сознание щенка человеческая душа перестаёт сопротивляться дусиму, так что мужик мгновенно стал бы псом. Поэтому пришлось повозиться, прежде чем я освободилась и смогла побежать за вторым щёнком.

  – А Маркольев?

  – Маркольев остался за колонной разбираться с мужиком. И тут – снова странность, уже третья – тащить дусима тоже оказалось неожиданно сложно!

  – Что это значит 'неожиданно сложно', поясните.

  – Возможности сухой выдры намного превосходят то, что можем мы, выдры простые. Вытащить дусима для подполковника – раз плюнуть!

  – Раз плюнуть – это как? – в глазах Сметанкина вспыхнул неподдельный интерес, что было удивительно для надзирателя – уж они-то должны были знать о сухарях и выдрах всё. Правда, сами они при этом не обладали никакими особыми способностями, кроме тех, чисто человеческих, что привели их в секретную спецслужбу. Они никогда не видели ни дусимов, ни 'паутины', псы выглядели для них обычными бешеными собаками, так что возможно, майору было чисто по-человечески любопытно послушать кого-то с иным восприятием.

  – Ну, подполковнику не надо, в отличие от меня, выпускать своего Дуса, держать контакт и следить, как бы дикарь не пересилил твоего Дуса, а потом тянуть обоих, рискуя переусердствовать и 'намокнуть'. Он в принципе не может 'намокнуть'... не мог то есть, – поправилась Кира и, стараясь отбросить эмоции, быстро добавила: – Короче, обычно дусим для него, что котёнок: руку протянул, 'взял за шкирку' и отправил 'пинком' обратно в канал.

  – Что же тогда за неожиданная сложность? – спросил всё с тем же, неослабевающим интересом, Сметанкин. – 'Котёнок' оказался кусачим?

  – Скорее неподъёмным, – чуть подумав, ответила Кира. – Я заметила, что Владиславу стоит большого труда тянуть дусима – судя по вылезшей наружу части, он был огромным, – но помочь я не пыталась, да и вряд ли смогла бы. К тому же фора второго щенка с каждой секундой увеличивалась, и мне надо было догнать его, пока он не вырос в пса! Поэтому я оставила подполковника, слезла с платформы вниз и побежала за вторым щенком. Сзади, в глубине туннеля, уже виднелся свет от прибывающего состава, и я слышала гул, но думала, что пока поезд въедет на станцию, пока высадит пассажиров, я успею нагнать щенка. Я не видела его, но мой Дус реагировал на дикого подселенца, значит, парень где-то здесь, нырнул, наверное, в межтуннельную сбойку, а проход там закрыт решёткой, так что деваться ему некуда!

  До сбойки было метров двести, я припустила что есть духу, но добраться туда до поезда всё-таки не успела. Пришлось прижаться спиной к стене, пережидая, пока состав пронесётся мимо, – такая потеря драгоценного времени! Мимо, с рёвом мчался, мелькая огнями, поезд, поток воздуха бил по лицу, а я стояла и думала только о том, что щенок в этот самый момент мог уже перекидываться. Если это случится, он запросто снесёт решётку, вырвется в другой туннель, и там уже вряд ли я сумею его догнать – четыре ноги монстра намного быстрее двух женских. А если по дороге псу попадутся люди, то он их загрызёт!

  Только когда последний вагон унёсся вдаль, я вдруг обнаружила, что мой Дус угомонился и больше не пытается переть на контакт! Сначала я подумала, что это из-за того мужика с огромным подселенцем – когда он в меня вцепился, я вынуждена была до предела затянуть поводок, чтобы его дусим не утянул моего, и теперь мой пришибленный Дус не может учуять второго щенка, потому что тот далеко убежал. Ослабив ежовые рукавицы, я побежала вперёд, уверенная, что вот-вот почувствую вновь пробудившегося Дуса, но этого так и не произошло. Добравшись до сбойки, я увидела, что решётка распахнута, но не раскурочена, как сделал бы пёс. Кто-то из людей здесь ходил и просто её не закрыл, решила я и пошла через сбойку, всё ещё надеясь на Дуса, но он так и не шелохнулся. Всё это, после предыдущих странностей казалось уже совсем непонятным и невероятным! Куда мог деться щенок, который уже на грани или вырос в пса?! Дус обязательно должен его чувствовать! Не мог же он взять и испариться?.. Не мог... если только кто-то его уже не убил, а я не слышала выстрела, потому что в это время грохотал поезд! Я выхватила пистолет...

  – Кто-то убил пса? – вклинился в её рассказ Сметанкин. – Ну, так и что же? ОКОП всегда убивает псов, почему вас это вдруг насторожило, да настолько, что вы тут же решили этого человека пристрелить?

  – Я не решила его пристрелить! – Кира нахмурилась: майор специально передёргивал, и это было очень противно. – Я достала пистолет для самообороны. Потому что не понимала, кто это мог здесь сделать! Наших в этом параллельном туннеле не было, работники метрополитена могли появиться в нём только позже ночью, да они и не вооружены. Я чувствовала опасность... не только из-за отсутствия логики в происходящем, но даже просто инстинктивно... и в итоге оказалась права!..

  – Послушайте, лейтенант Косулина, – перебил Сметанкин – он тоже разозлился, видно решив, что подследственная сочиняет. – Давайте пока оставим инстинкты, и обратимся к фактам. Опишите конкретно, без цепочек ваших умозаключений и ощущений, что случилось дальше.

  – Дальше всё произошло очень быстро, – сухо сказала Кира, мрачно уставившись на собственные руки. – Я почти дошла до конца сбойки, когда услышала сзади частые шаги – кто-то бежал по туннелю. Я обернулась, и в это время на меня кто-то прыгнул, ударил по рукам, пистолет вылетел, мы с напавшим упали на пол, завязалась потасовка. Я пропустила сильный удар в живот, меня скрючило, а он перекатился, схватил мой пистолет и, прячась за мной, открыл огонь по возникшему в проёме сбойки человеку. Это был подполковник Маркольев – он к тому времени расправился с дусимом мужика и побежал следом за мной! Подполковник получил две пули в грудь и упал на спину, прямо на входе в сбойку, чуть ли не головой на путях, по которым уже снова нёсся поезд. А прятавшийся за мной убийца вскочил и рванул в параллельный туннель. Я бросилась к Владиславу, он был ещё жив. Я оттащила подполковника внутрь сбойки и, увидев, что связь восстановилась, сообщила о случившемся, потом схватила пистолет Маркольева, высунулась с другой стороны и открыла огонь по убегавшему, но не попала: освещение слабое, убийца уже далеко, в тёмной одежде, а потом и вообще он скрылся за поворотом. Я вернулась к Владиславу, чтобы оказать первую помощь, и была с ним, пока не прибыли врачи. Но подполковник Маркольев умер раньше... у меня на руках...

  – И убил его, по вашей версии, какой-то неизвестный человек, – постукивая ручкой по столу, то ли спросил, то ли констатировал Сметанкин.

  – Это не моя версия – так было на самом деле! – Киру так возмутило заявление майора, что подступившие было слёзы мгновенно втянулись обратно.

  – Почему же тогда этот неизвестный человек, завладев вашим пистолетом, не убил и вас тоже?

  – Не знаю, – пожала плечами Кира. – Может, сбежать торопился? А может, ещё что-то... И вообще, знаете, тот человек, который убил Владислава, показался мне знакомым.

  – Что значит – показался?! – Сметанкин отбросил ручку и уставился Кире в глаза. – Я, старлей Косулина, веду предварительное следствие, а не к гадалке пришёл! Так что отвечайте прямо: убийца был вам знаком или нет?

  – Он был очень похож на одного бывшего сотрудника ОКОПа.

  – На кого именно?

  – На Кита.

  – Кита?! – притворно удивился майор.

  – Кит – это Семён Ракитин, служил в Седьмом подразделении, а в нашем одно время работал на усилении, месяц примерно я с ним постоянно пересекалась и хорошо его помню.

  – И где же сейчас Семён Ракитин? – продолжал допытываться майор, будто не знал, будто Кира не говорила о Ките сразу же, как её только арестовали.

  Конечно, она говорила! Потому что надеялась, что эту похожую на Ракитина тварь удастся задержать, пока она не ушла слишком далеко. В бумагах на столе Сметанкина это было, и он наверняка изучил все материалы про бывшего сотрудника ОКОПа Семёна Ракитина, так зачем спрашивает? Получает извращённое удовольствие, заставляя её снова прочувствовать, каким бредом сумасшедшего звучат её показания? Кира набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, повторяя про себя, что Сметанкин ей не враг, но вдруг подумала, что, может, наоборот: всё это специально подстроено, Владислава убили, а теперь уничтожают и её, а майор в этом дьявольском плане просто добросовестно играет отведённую ему роль?

  – Семён Ракитин умер, – проговорила Кира, отчаянно гоня прочь уже вплотную подкравшуюся паранойю. – Самоубийство. Он бросился под поезд в метро три года назад.

  – Если Ракитин мёртв уже три года, то как же он мог убить подполковника Маркольева?

  – Никак не мог, – согласилась Кира. – Именно поэтому, майор, я и не сказала, что это был именно Ракитин, я сказала – 'очень похож'!

  – Никому не известный брат-близнец что ли? – фыркнул Сметанкин, губы его закривились: мол, байки ваши никакой критики не выдерживают.

  – Я не знаю.

  'Пусть думают, что хотят! – решила Кира. – Но это пока единственная зацепка, которая поможет искать убийцу'. Потому что, говоря откровенно, он был не просто похож на Кита, это и был Кит. Он знал метро изнутри, ориентировался в туннелях, имел представление, где расположены лазейки наверх, что и позволило ему после убийства больше не попасться никому на глаза и сбежать. Но это было косвенное подтверждение, и Кира вряд ли приняла бы его во внимание, если бы не потасовка на полу сбойки, когда они оказались с преступником лицом к лицу. У Кита было красное родимое пятно, похожее на букву 'Х' прямо над левой бровью – сам он говорил, что это знак будущего величия, а сослуживцы подкалывали его, что это Бог шельму метит... И теперь, закрывая глаза, Кира вспоминала, как видела эту особую примету во время драки, ещё до того, как получила сокрушительный удар в живот.

  Версия близнеца тоже не прокатывала, потому что близнецов с абсолютно идентичными родимыми пятнами не бывает, но Кира не стала говорить об этом майору. Она вообще никому не сказала об этой особой примете, опасаясь, что её сочтут сумасшедшей. Ведь мёртвые не воскресают, а значит, это не мог быть сам Кит! Но кто же тогда?! Его точная копия? Как это возможно? Заяви она такое, и от её показаний просто отмахнутся, как от бреда сивой кобылы, поэтому Кире ничего не оставалось, как говорить 'похож на Кита' – так она могла донести правду до следствия, не добавляя баллов к сомнению в собственной адекватности.

  А такие сомнения возникали, ибо Кирин рассказ содержал столько странностей, что поражал даже её саму. Ну, допустим то, как явились два человека, один носом в другого, ещё мог подтвердить машинист, но вот то, что во втором тоже был дусим – обычный человек не видел! Это было известно только со слов Киры, как и то, что потом он внезапно исчез, вместо того, чтобы трансформироваться! – совершенно невозможная ситуация, заставлявшая любого сотрудника ОКОПа подумать, что этого второго щенка попросту не существовало. Как и таинственного 'очень похожего на Кита' убийцы, которого тоже никто нигде не засёк...