Текст книги "Контроль особых посещений (СИ)"

Автор книги: Ольга Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

  Что же касается цифровой электроники, то такие проблемы были только у меня, лесничий мог пользоваться любыми приборами, цифровой камерой, например, а позже и любым современным смартфоном... Наверное, так получалось оттого, что его ртутник был 'зарыт' глубоко внутри, под нормальной местной человеческой сущностью, которая не давала ему влиять на технику, в то время как моя, пришедшая из иного мира, душа захватила местное тело и всегда находилась как бы снаружи, постоянно на виду, контактируя с миром.

  Из-за этого даже внешность моя, пока я 'болел', начала меняться – вызвавшие 'скорую' соседи сказали, что я был сам на себя не похож, когда лежал без сознания. Но притом я вовсе не возвращался к облику того беглого заключённого, как почему-то сразу приходит в голову, хотя, если подумать, – это совсем не логично, раз душа его давно уже покинула наш мир. Нет, с моей внешностью происходило нечто, сходное с описанием моей бывшей гражданской жены, когда она говорила, что я 'словно плыву по контуру'. Моя искусственно занявшая чужое место душа стала сдавать позиции и всё хуже удерживала форму, из-за чего черты лица теряли чёткость, а тело оплывало, как свечка, медленно, но верно превращаясь в аморфную массу. Процесс, к счастью, был вовремя остановлен приездом лесничего, после чего повернулся вспять, и я снова стал самим собой.

  В итоге, после выписки из больницы, мне тоже пришлось уволиться из любимого лесхоза и последовать за лесничим в город, чтобы оставаться поблизости. А время было смутное, безумное, лесничий как-то сладил себе новый паспорт с новым именем и подходящей датой рождения, и лет десять после этого где только мы ни жили и кем только ни работали: дворниками, грузчиками, сторожами, перекупщиками и продавцами на рынках, позже стали цветами торговать и весьма успешно, поскольку, благодаря способностям лесничего, наши растения очень долго не вяли.

  А в нулевых, когда мы снова поменяли место жительства и лесничий сменил документы, появилось много очень состоятельных нуворишей, желавших иметь зимние сады и 'английские' приусадебные участки, так что лесничий вновь обратился к цветочному поприщу. Только сделал он это несколько с другой стороны, сумев прославиться как ландшафтный дизайнер и устроитель зимних садов, потому что растения, которые он разводил, отлично росли и никогда не болели, так что качество озеленения оказывалось преотменным. Я всегда был на подхвате, сопровождал его при выполнении заказов, все чёрные работы выполнял, ну и так, вообще, – подай-принеси.

  Так продолжалось ещё лет десять, а потом нам снова, из-за того, что лесничий не старился, пришлось рвать все связи и переезжать. Я к тому времени уже выглядел значительно старше, так что теперь мы легко могли сойти за отца с сыном. Лесничий выправил себе новые документы, и мы уехали в Москву... Было это году уже в две тысячи двенадцатом... да.

  И вот однажды, когда мы искали новые возможности для жизни и работы, случилось то, о чём мы уже давно даже и не думали: над нами вдруг снова открылось 'окно' другого мира. Это произошло в метро, поздно ночью, перед самым закрытием. В вагоне, кроме нас, никого не было, когда Лесничий вдруг захрипел и схватился за грудь. Я бросился к нему и почувствовал знакомую тягу – это было дыхание пустоты! Человеческое зрение бессильно вне нашего мира, поэтому, находясь в теле, я не видел ни 'окна', ни развёртки трёхмерного пространства, но тем не менее, благодаря нашей с лесничим связи, умудрялся противиться этой тяге голодной пустоты, поглощённый одним единственным стремлением: не дать ей забрать моего отца, брата и друга в одном лице. Да, я ничего не видел, но чувствовал сидевшего в нём ртутника и человеческую душу, которой и помогал в отчаянной борьбе с внезапно озверевшим подселенцем. 'Окно' пыталось заполучить лесничего, и для этого пустота накачивала ртутника силой, пытаясь вырвать из подчинения человеческой души, которая могла ослабеть и поддаться, если бы не моя помощь, а я готов был отдать всё, даже жизнь, лишь бы лесничий снова обрёл власть над чёртовым подселенцем, отныне и навсегда!..

  Судя по тому, что дело происходило, пока мы ехали в поезде от одной станции до другой, противостояние продолжалось всего несколько минут, но мне они казались бесконечными. Время словно остановилось, пока я черпал себя из себя – звучит бредово, но я не знаю, как можно словами описать этот странный процесс. Последнее, что я почувствовал, прежде чем наступила темнота, это что ртутник теряет силу и словно бы распадается.

  После этого я долго болел, дни мои проходили в полузабытьи, поэтому недели три после случившегося помнятся урывками. Я лежал в постели и лесничий, бросив все дела, заботился обо мне, как о дите малом, а потом, когда стало получше, нанял сиделку, а сам стал надолго уходить куда-то.

  Спустя месяц я окончательно выздоровел, но, глянув в зеркало, ужаснулся: там отражался старик! Я выглядел на двадцать лет старше, чем был, когда мы с лесничим садились в тот роковой поезд. Собственный вид меня так потряс, что я чуть снова не слёг, на этот раз с сердечным приступом, ведь здоровье моё вполне соответствовало внешности: весь организм состарился одним махом на двадцать лет. К счастью, хоть я и начал вставать, нанятая лесничим медсестра ещё продолжала следить за моим здоровьем, – она оказалась очень внимательной и квалифицированной сиделкой, так что приступ удалось предотвратить.

  – Ты отдал мне двадцать лет своей жизни, – грустно сказал лесничий, когда я более-менее поправился. – И никаким спасибо тут не выразить того, что я чувствую... Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу сполна отплатить тебе за это, прости меня!

  – Не извиняйся, – сказал я ему. – Ты ни в чём не виноват! Я сам захотел помочь тебе – это был мой выбор... никто не знал, что так получится. Но я рад, что ты остался здесь, на Земле, со мной! Это того стоило.

  – Да, я остался. И благодаря тебе ртутник больше не может даже попытаться одержать надо мной верх. Он навсегда потерял свою целостность и полностью растворился во мне. Что бы ни случилось, ему из моего тела не выйти, и душу мою не вытолкнуть. Никогда.

  – Ты уверен?

  – Да.

  – Но это же замечательно! – обрадовался я и даже хотел вскочить и обнять его, но лицо лесничего было таким сосредоточенным и печальным, что мою радость тут же сменила тревога. – Или... что? Почему ты хмуришься? Что-то случилось?

  – Нам нужно отсюда съехать. Я переселюсь в другое место, а тебя определю в специальную клинику.

  – Что? Извини, я не расслышал...

  – Я нашёл новую, очень хорошую и интересную работу, но из-за неё мне придётся определить тебя в специализированный интернат-клинику для престарелых, и видеться мы не будем, я приду, только если к тому возникнет острая необходимость.

  – Не... понимаю... – только и смог выдохнуть я.

  – Ты плохо приспособлен к самостоятельной жизни, – безжалостно продолжал меж тем лесничий, – и состарился ещё на двадцать лет, выглядишь на семьдесят с лишним, и что-то подсказывает мне, что износ твоего организма тоже соответствует этому возрасту.

  Я был настолько ошеломлён, что только таращился на него, с трудом концентрируясь на словах. Почему?! Я жизнь ему спас, двадцать лет жизни отдал, а он сдаёт меня в дом престарелых? За что?!

  – Почему ты это делаешь?! – наконец выговорил я.

  – Это не просто дом престарелых, это элитная клиника для родственников знаменитостей, деньги придётся платить немалые, но зато я могу остаться анонимным сыном пожилого отца.

  – Но зачем?! Почему? С чего тебе надо меня бросать?!

  – Никто тебя не бросает, успокойся, Клим! Это для твоей же безопасности! Никто не должен знать, что мы с тобой связаны, иначе тебя на веки вечные запрут в секретной лаборатории и чёрт знает какие опыты станут над тобой проводить! Поэтому ты не должен обо мне болтать, не должен ничего знать о моей новой работе, кроме того, что она позволит мне оплачивать твоё пребывание в интернате-клинике. Живи себе и ни о чём не думай, там отменные условия, а я буду навещать тебя иногда... раз в год, может быть.

  – Раз в год?!– выкрикнул я, стараясь проглотить жгучую обиду, но от этого она только разрасталась. Она затопила все внутренности и стукнула в голову, что в ушах у меня зазвенело, в глазах потемнело, и я снова, в очередной раз, лишился чувств.

  Падал, чёрт возьми, в обмороки, как институтка, и поделать ничего с этим не мог! Правильно лесничий меня бросил: на хрена ему сдалась такая глупая, старая развалина – так думал я в тот день. И в последующие тоже... когда съезжал он из нашей съёмной квартиры, а я потом там один недели две сидел, пока за мной не приехала машина из интерната с улыбчивой девушкой, которая помогла мне собрать кое-какие личные вещи. Что потом стало с остальным барахлом, понятия не имею...

  Меня увезли в клинику, поселили в отдельную комнату со всеми удобствами, осмотрели, таблетки разные назначили... Я всё время спрашивал медсестёр о сыне, когда он придёт, но они всё время уходили от ответа и весьма профессионально отвлекали меня от мыслей о нём.

  Сначала я, конечно, с опаской к ним относился, в штыки всё воспринимал, но они – терпеливые, и я в конце концов, ничего, пообвык. Людочка заботилась обо мне, относилась к любым капризам с большим вниманием, старалась помочь и утешить, даже если я требовал какую-нибудь явную глупость. Она знала о пагубном влиянии моего организма на современную цифровую технику, учитывала это при проведении процедур и на медицинских осмотрах – давление мне, к примеру, старым аппаратом со стетоскопом в ушах мерила. Ну, я потихоньку и оттаял. Условия тут и правда превосходные и любой твой заскок никого не смущает...

  А потом вдруг лесничий меня навестил, причём в другом облике! Сначала я его, конечно, не узнал, но потом голос, улыбка... а главное, глаза – чистые, светло-серые, совершенно особенные! Они остались прежними! Вот тогда-то я и догадался, что он пластическую операцию сделал по изменению внешности и подумал, что под нож-то он, видно, лёг, чтобы здесь, в Москве, поблизости от меня остаться! И как-то сразу потеплело так на душе у меня, перестал чувствовать себя ненужным, брошенным. Стал я его с тех пор не лесничим, а сыном звать, даже про себя.

  Навещал он меня, и правда, очень редко, но я видел: это не потому, что не хотел. Оберегал он меня от чего-то, с новой работой, видно, связанного... даже имя своё новое не сообщил. Не знаю я, чем он занимался, но думаю, не зря он боялся, что если те, с кем он общается, узнают обо мне правду, то в покое уже не оставят. Не врал он про секретные лаборатории, как я думал, когда сын впервые объявил мне про клинику...

  И вообще, он ведь как лучше хотел: возможно, и на работу эту новую, опасную, но сильно денежную устроился, чтоб я ни в чём не нуждался. А то сердце-то у меня совсем слабое стало, чуть что шалит, проклятое, а здесь всё под боком и врачи и аппараты есть специально для меня подобранные, чтоб суперсовременные цифровые не использовать... боюсь даже представить, сколько стоит такому особенному, как я, клиенту-пациенту здесь жить – а он платил, не жался...

  А в последний приход сын сказал мне, что постарается найти доверенное лицо, чтобы, если с ним что случится, мне было к кому обратиться... Господи! Да я же как дитя малое – всю жизнь обо мне кто-то должен заботиться – стыд и срам!.. Ну ничего, уже осталось немного, и вам, по крайней мере, не придётся больше со мной мучиться, юная барышня! Три недели – и я умру – теперь-то вы понимаете почему... О нет-нет, не волнуйтесь! Смерти я не боюсь, ведь на этот раз я попаду к Богу, а не буду восемьдесят один год торчать в пустоте, ничего не чувствуя, вынужденный непрерывно повторять себе собственную историю! К тому же ухожу я с чистой совестью, потому что успел рассказать вам всё! Всё, что мне известно, и я очень надеюсь, это как-нибудь поможет... вам или каким-то другим хорошим людям.

10. Неожиданная надежда

  Кира захлопнула ноутбук с двояким чувством: с одной стороны, она была страшно рада, что лечение стволовыми клетками всё-таки благотворно сказалось на отце: выглядел он не в пример лучше, чем три месяца назад, когда ему проводили саму процедуру, а с другой – сердце сжималось от тоски, что снова не получается приехать.

  Мать старательно делала вид, что не обижается, но в глазах ясно читался упрёк: 'Ты обещала! Ты говорила, что приедешь через месяц – это время прошло!..' – 'Прости мама, – думала в ответ Кира, – хоть моей вины в этом и нет'.

  'А ты уверена? – вдруг шепнул ей внутренний голос. – Может, зря ты в этот сверхсекретный, ненормальный ОКОП завербовалась? Ведь уже тогда было известно, что отец неизлечимо болен'. – 'Ну и как бы я оплачивала все эти дорогущие приспособления, процедуры, лекарства, которые продлевают отцу жизнь и делают её не такой тяжёлой?' – 'Ну, не оплачивала бы, и что? Не всё в мире измеряется деньгами – пусть это и прописная истина, но уж больно к случаю подходит. Вот это новомодное европейское лечение стволовыми клетками, например, оно ведь от болезни избавиться всё равно не поможет! Всего лишь отсрочка, а какой в ней толк, если тебя в это время рядом нет?!.. Так всю отсрочку тут, в столице, и профукаешь... А потом, меньше чем через пять лет, оставшаяся вдовой мать ещё и дочери лишится... Ну и сколько, думаешь, она проживёт, пусть и будут ей постоянно большие деньги приходить? Разве прибавят они смысла её одинокому существованию?' – 'Но нельзя же всю жизнь просидеть возле папы с мамой?! Да и учительницей мне быть никогда не нравилось! Я спорт любила, адреналин! А рутина мне ненавистна... да я просто молодая была, не знала, чего хочу, вот по маминым стопам и пошла в школу работать... Да когда мне предложили службу в ОКОПе, я рада была до смерти! И не из-за денег, конечно, хотя... ну да, моя служба очень щедро оплачивается – но не это главное, просто должна же у меня быть своя жизнь... как и у любого человека!' – 'У человека, да, – вот ключевое слово! А ты сейчас разве человек? Выдра Косулина? Разве можешь ты нормально жить, замуж выйти, детей родить и потом состариться, как все люди? Не кажется ли тебе, что твой отец хотел бы прожить меньше, но морально удовлетворённый, рядом с дочерью и в окружении внуков? Не говоря уж о матери, которая только несёт и несёт свой крест без надежды на счастье...' – 'Ну, да, возможно, им было бы лучше, если б я осталась обычной учительницей, но не мне и уж точно не всем тем щенкам, которым я жизнь спасла! Я люблю своих родителей, но я должна быть выдрой, потому что это как раз по мне! Не болтаться бессмысленной пешкой, планктоном, незаметным винтиком в системе, а быть особенной, быть на вес золота! Я, между прочим, жизнью на работе постоянно рискую – тоже, пойми, дорогого стоит! Защищать всё человечество! Это, знаешь ли... да это же просто классно, чёрт возьми!'

  Ага, классно... особенно в тюрьме посидеть в ожидании трибунала... Кира вздохнула и откинулась в кресле, прикрыв глаза. Ну, посидела, что ж теперь... в любом деле бывают тяжёлые моменты... да и была она не в тюрьме, а в ОКОПовском изоляторе, причём не так уж долго... и, в любом случае, это всё равно не так ужасно, как увидеть смерть Владислава! Хуже этого в её жизни ещё ничего не было... минутку! Кира выпрямилась, открыв глаза. И как это она раньше-то не подумала?! Владислав ведь был застрелен во время открытого канала, а значит, смерть его тела вовсе не означает, что душа навсегда ушла туда, откуда нет возврата!..

  Встреча с Климом и полученная от него информация ясно давали понять, что выбитая в канал душа может выжить и после вернуться обратно на Землю! Если, конечно, старик в своём уме, а не плетёт небылицы. А он не похож на вруна да и соображает нормально, к тому же, будь Клим обычным человеком, Слава не стал бы так его прятать... Нет, старик, конечно же, говорит правду, которая косвенно подтверждается его влиянием на цифровую электронику. Это характерно для всех, кто приходит из канала. Вот и Кита цифровая камера тоже заснять не смогла. Потому что он – оборотень! Но не пёс, а оборотень-человек. Такое, оказывается, вполне возможно. Кит ведь тоже умер во время открытого канала, и значит, так же как и старик, сумел выжить на той стороне и вернуться на Землю. Они оба – люди-оборотни, которые смогли занять чужие тела, трансформировав их в соответствующую своей душе форму!

  Если уже два человека это сделали, то почему бы и Славе не попробовать?!

  Правда, тут есть одно 'но': никто из этих двоих не был сухарём с полностью растворённым дусимом... И что?.. Да, в общем-то, ничего, просто Кира не знала, как может повлиять на Славину душу это отличие. Может, и никак... Клим с Китом тоже были очень разными, как и обстоятельства их попадания в канал. Душу Клима выбило, когда канал ещё открывался, где попало, и, похоже, никак не контролировался, поэтому и удалось спрятаться 'на мосту', не доходя до другого 'берега', в чём могло сыграть роль и то, что он, в то время, был ещё и душевно болен. А Кит покончил с собой, когда канал уже был взят под контроль какой-то, никому пока неизвестной силой, открывавшей его в определённое время в определённом месте. Вряд ли эта сила позволила бы Ракитину, как Климу, притаиться в канале, наверняка, его утянуло на ту сторону. Интересно, что же он там видел? И как сумел вернуться на Землю – тоже, как Клим, прицепившись к дусиму? А ведь похоже на то, подумала Кира, вспомнив, как два щенка стояли на платформе, чуть ли не прижавшись друг к другу. Потом один побежал в туннель и стал Китом, а второй вцепился в Киру и не пускал – они со Славой оттащили его за колонну, и только спустя несколько минут от него удалось освободиться, из-за чего у Кита и вышла такая фора. Выходит, этот здоровый дусим Кита сюда, на Землю, и перенёс. И если между ними установилась такая, как рассказывал старик, связь, то Кит, как и Клим, скоро умрёт – ведь Слава того транспортного дусима вытащил и отправил обратно в канал!.. Или не вытащил?! – вдруг подумала Кира, вспомнив, как трудно было Славе тянуть из щенка подселенца. И она не видела, чем кончилось это противостояние, потому что убежала в туннель. А потом Кит застрелил Славу, а её арестовали...

  Схватив телефон, Кира позвонила Арбоканову.

  – Косулина?

  – Здравствуйте, Пал Михалыч, можно спросить?

  – Вопрос о твоём восстановлении будет решён только через пару дней.

  – Спасибо, я буду ждать, но я не об этом.

  – А о чём же? – удивился Аркан.

  – Скажите, а тот щенок, с которым работал Маркольев, когда я побежала в туннель за Китом... дусим из него вышел? Я имею в виду – Маркольев смог его вытащить?

  – Разумеется. Маркольев был лучшим из сухарей, ты чего, Косулина? Почему спрашиваешь?

  – Если того дусима вытащили, то я думаю, Кит скоро, недели через три, не позже, умрёт.

  – Поясни! – грозно потребовал начальник.

  – Для этого мне надо с вами встретиться и поговорить. Я не могу вот так, в двух словах... честное слово!

  – Слушай, Косулина, – начал было Арбоканов, но тут же сам себя перебил: – Повиси тут, у меня вторая линия.

  Пока в трубке играла музыка, Кира размышляла, как будет докладывать начальнику, откуда у неё информация, придётся, видимо, рассказать про Клима... ну, а что же делать? Если это поможет найти Кита – то тут все средства хороши! Да и старик ведь добровольно ей открылся и готов ко всему, потому что скоро умрёт... Эх, вот бы побыстрее найти Кита, выяснить у него, как можно вернуться на Землю, и передать эту информацию Славе! Только как?! Ну, вообще-то есть один способ... Кира мрачно усмехнулась. Дождаться, когда канал откроется и умереть, отправившись туда, куда ушёл Слава... Соблазнительно, конечно... Однако совершенно неприемлемо! Кто будет заботится о родителях? ОКОП не станет платить им пенсию, если Кира покончит с собой, устранившись от службы... Да и вообще, разве сможет она отказаться ещё почти пять лет с ними видеться, следить, чтобы они ни в чём не нуждались? Она должна нормально попрощаться с отцом и обеспечить маме безбедную старость!..

  – Косулина! – взревел в трубку начальник, оборвав музыку.

  – Да, Пал Михалыч!

  – Отложим разговор до завтра! Сейчас не до этого! К тому же ты всё равно пока отстранена.

  – А что случилось?

  – Потом, Косулина, потом, когда тебя восстановят... надеюсь!

  – Но Кит...

  – Кита мы должны поймать в ближайшие дни, а потом пусть умирает, что бы за этим ни стояло! – отрезал Арканов и нажал отбой.

  Что-то точно случилось, поняла Кира, что-то очень плохое... Узнать бы, что происходит! Полистав список контактов, она набрала Мамонта.

  'Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети'.

  Чёрт, да что они все, сговорились?!

* * *

  Кира открыла дверь и ступила в тропики. На улице было ветрено и промозгло, а тут царила тёплая тишь. Глубоко вдохнув жаркий влажный воздух, она улыбнулась – в кабинете начальства всё было как раньше, до убийства поручителя и тюрьмы. В последний раз Кира заходила сюда за несколько дней до рокового суперлуния, плюс около недели в изоляторе и ещё трое суток отстранения – времени прошло совсем немного, но ей казалось, что не меньше года.

  – Здравствуйте, Пал Михалыч! Тепло тут у вас... хорошо!

  – Я тоже рад тебя видеть Косулина! – Аркан вышел из-за стола ей навстречу и протянул руку.

  – Это значит, меня восстановили? – расплываясь в улыбке ещё сильнее, спросила Кира, пожимая крепкую сухую ладонь начальника.

  Получив автоматический звонок с указанием явиться к Арбоканову, она не была уверена, что это связано с её восстановлением. Пытаясь узнать, что случилось, она вечером позвонила нескольким ребятам, с кем были дружеские отношения, но те ничего не сообщили, с извинениями сославшись на приказ по её отстранению. А телефон Мамонта, как вчера, так и сегодня весь день, оставался выключенным.

  – Да. Вчера обнаружили тело Пименковой из Третьего подразделения. Сухая выдра, прозвище Игла. Пропала неделю назад. И вот сегодня утром пришли результаты экспертизы: Пименкова убита из того же пистолета, что и Маркольев, застрелена в то время, когда ты находилась в изоляторе.

  – Значит, это Кит! – воскликнула Кира.

  – Скорее всего. Когда мне сообщили про найденное тело с огнестрельным ранением и приблизительное время смерти, я тоже так подумал. Потому и перенёс наш разговор – надеялся, что в свете нового факта тебя быстрее восстановят. Так и вышло. Хотя некоторые в комиссии сомневались, считая, что убийца может быть твоим сообщником.

  – Да что за бред?! – не удержавшись, возопила Кира.

  – Я тоже склонен думать, что это не так, – согласился начальник, проходя обратно за свой стол. – К тому же сейчас у меня каждый человек на счету, и я должен иметь возможность использовать всех своих выдр. – Он сел, одновременно указав на стоявший напротив стул.

  – Я готова, – кивнула Кира, занимая предложенное место. – Используйте!

  – Я за тебя поручился, Косулина! – Аркан подался вперёд и уставился прямо в глаза: – Смотри не подведи.

  – Не подведу, Пал Михалыч!

  – Вот и отлично. Сегодня же к работе и приступишь. Но сначала доложи-ка мне, что ты там вчера хотела про Кита сообщить.

  – Это не только про Кита, Пал Михалыч!.. Тут... всё дело в том, что, оказывается, вытесненная в канал человеческая душа может выжить и вернуться обратно на Землю! Поэтому убийца Маркольева – это не просто похожий на Ракитина человек – это и есть сам Кит! Он бросился под поезд во время открытого канала, и его душу затянуло 'на ту сторону', в другой мир, где Кит находился все эти годы, пока, в прошлое полнолуние, не вернулся на Землю... – И Кира вкратце рассказала начальнику всё, что узнала от Клима, акцентируясь в основном на фактах, имевших прямое отношение к сегодняшней ситуации. Как она лично встречалась с таким же, как Кит, человеком-оборотнем, изменившим отнятое у чужой души тело, возле которого не работают смартфоны и не снимают камеры, но, в отличие от оборотней-дусимов, только цифровые. Про транспортных подселенцев и связь человека-оборотня с тем, в кого такой дусим вселился. Предположила, что, возможно, в том, другом мире, есть ещё выжившие души, например, подполковник Маркольев и другие выдры, которые не справились с дусимами и были застрелены во время открытого канала... А может, там живы вообще все человеческие души, которые когда-то попали в канал?!

  Арбоканов слушал её очень внимательно, иногда переспрашивал, черкая что-то в лежавшем на столе блокноте, порой уточнял подробности и задавал вопросы. Уже заканчивая свой рассказ, Кира напомнила начальнику, что Маркольев отобрал её в какой-то секретный проект – возможно, всё это как-то связано?..

  – Возможно, связано, – кивнул Арбоканов. – Но об этом после... А сейчас вот что: мне надо заняться срочными делами, а ты пока составь рапорт о том, что только что рассказала, изложи всё подробно, в письменном виде, время до ночи ещё есть, как раз успеешь до патрулирования, поняла?

  – Поняла, – ответила Кира. – А с кем я буду патрулировать? Снова с Мамонтом? У него же вроде новая напарница...

  – Нет, – покачал головой начальник. – Не с Мамонтом. Напарником твоим будет Валерий Крюков.

  – Валерий Крюков? – Кира нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда это имя кажется ей знакомым. – Кто это?

  – Свидетель, который сам явился к нам в контору дать показания в твою защиту.

  – Вы говорили, это сделал бывший щенок, из-за которого я 'намокла'!

  – Так и есть! Это он – Валера Крюков. Стал у нас выдрой.

  – Стал выдрой?! – Кира не верила своим ушам. – Но это же... выходит, я тогда вытащила дусима из будущей выдры?!

  – Именно, – с интересом разглядывая её лицо, подтвердил Аркан. – Причём выдры отменной силы и реакции – позавидовать только можно!

  – Позавидовать? Чёрт, да что же это – я тогда зря надрывалась? Ещё и перевёртыш схлопотала, ну, ничего ж себе!

  – Да ладно, Косулина, расслабься, – успокоил начальник. – Ты делала то, что должна была. Никто тогда не знал, какие у него способности.

  – А какие?

  – Он сам тебе всё расскажет! Встречаетесь здесь, за полчаса до патрулирования. А сейчас давай иди, не задерживай! Пиши рапорт.

  – Есть, – Кира встала и направилась к выходу. На пороге она обернулась: – Пал Михалыч, ещё один вопрос – разрешите?

  – Только один!

  – Скажите, а что с Мамонтом? Я уже сутки не могу ему дозвониться.

  – В 'зоосаде' Мамонт, Косулина. – Он повелительно махнул рукой, отсекая дальнейшие расспросы. – Подробности у ребят узнаешь. Свободна!

  С открытым от изумления ртом, Кира молча вышла из кабинета.

* * *

  Написав и переслав начальнику рапорт, Кира минут пять напрасно послонялась по коридорам и, не встретив ни одной выдры, направилась к выходу, чтобы перекусить и вернуться в контору позже. Тогда, ближе к вечеру, здесь может появиться и ещё кто-нибудь из ребят, с кем можно поговорить о Мамонте – ну, не по телефону же такие вещи обсуждать... да и вообще, хотелось бы заодно расспросить и об обстановке как в метро, так и в подразделении.

  Выйдя из здания, Кира чуть было не направилась в любимое Славой кафе 'Улыбка', но потом решила, что не стоит и потопала к ближайшей точке с фаст-фудом – дрянь, конечно, но выдре не так вредно, как нормальному человеку, да и обстановка не будет располагать к меланхолии, как в тихом, уютном кафе. Не время сейчас тосковать: первый день после восстановления на работе, да ещё и новый напарник – надо постараться сохранить боевой настрой.

  – Коса! – вдруг услышала она за спиной знакомый голос и, обернувшись, увидела бежавшую к ней Алису – выдру из своего подразделения.

  – Привет, Лиска! – улыбаясь, Кира поспешила ей навстречу. – Рада тебя видеть!

  – Я тоже! – растопырив руки, ответила Алиса.

  У Киры отлегло от сердца – опасения, что после смерти поручителя и ареста на неё будут поглядывать с подозрением, не оправдались. Выдры не верили, что она могла застрелить поручителя... ну, Лиса, во всяком случае, точно не верила! И это было приятно.

  Девушки обнялись.

  – Ну, как ты? – сослуживица внимательно рассматривала Киру. – В конторе была?

  – Только что оттуда! Аркан вызвал, сказал, что я могу приступать к работе.

  – Восстановили, значит? – Алиса хлопнула её по плечу и рассмеялась.

  – Ага. И напарника нового дали... – Кира помрачнела. – Мамонт, оказывается, в 'зоосаде'.

  – Да, я слышала. Как он там?

  – Ты меня спрашиваешь?! Да я сегодня только об этом услышала!

  – А-а. Ну, я... думала, вдруг ты успела к нему съездить...

  – Какое там! – отмахнулась Кира. – Меня как отстранили, так словно в вакуум бросили, я вообще не в курсе, что происходит! Аркан пару слов буркнул и выгнал: подробности, мол, у ребят узнаешь... а ему некогда.

  – Ну, оно и неудивительно. Такое творится – все на ушах стоят, начальство, по-моему, вообще не знает, что делать.

  – Чёрт, Лиска, ну просвети! Спаси отставшую выдру от информационного голода!

  – А от обычного голода заодно спастись не хочешь?

  – Хочу! Очень даже...

  – Ну, пошли тогда, – Алиса махнула рукой куда-то направо, – в пиццерию. Пожуём, а попутно я, так и быть, скажу тебе, что сама знаю.

  – Отлично, пошли! – Кира взглянула на часы. – За час пятнадцать успеем? А то у меня встреча с новым напарником.

  – Да, там всё быстро. Слушай, Коса, а кто у тебя новый напарник?

  – Э-э нет! – усмехнулась Кира. – Баш на баш: скажи, как так Мамонта угораздило, а я тебе про напарника. А то все только меня пытают, а потом говорят, что время вышло!

  – Да брось, Коса, думаешь, я скрываю что ли? – Алиса вздохнула. – С Мамонтом то же, что и с Сим-Симом... только напарницу свою он, к счастью, не загрыз, хотя неслабо поцарапал и напугал до смерти. Виола выстрелила в него, но не из боевого пистолета, а дротиком, прикинь?

  – Отчаянная девица!

  – Ну да... у них вроде отношения были...

  – Любовь? – изогнула бровь Кира, вспомнив рассуждения Мамонта о ненужности и невозможности серьёзных чувств между выдрами.

  – Да говорят!

  – Надо же!.. Вот тебе и блондинка с сырной коробочки... как она убежать-то сумела – пса одним дротиком не остановишь!

  – Да вот смогла как-то... Вырвалась, пока он тупо смотрел, что в него воткнулось, и это вытаскивал, успела перезарядить револьвер и всадила в него ещё один дротик, а потом бегала по туннелю, пока он, в конце концов, не завалился. Но когтями ей по спине успел пройтись напоследок! А как только уснул, так и 'высох'. Сидит теперь в 'зоосаде'...

  – Ну и ну! – протянула Кира. – Видать, и правда любовь.