Текст книги "Город Дождя(СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Вран, сидевший в его изголовье, раскрыл один глаз и неожиданно попросил:

– Не будите Ген-р-риха р-резко. Если выспится – ср-разу будет в нор-рме!

И потому, они не спешили его расталкивать. Доверились чувствительности врана.

А пока, поужинали пирожками и кашей из коммунятника.

– У нас есть два пластпакета, – заметил Шнобель во время ужина. – А "чешую" и компьютер нужно отсюда уносить обязательно. Ты уж прости, Оливер. Но этот район города провален. Он почему-то наблюдается серыми. А уж если они начали что-нибудь метить... В общем, чешуйку надо перепрятать. Где-нибудь подальше.

– Я согласен. Тем более что я просто могу вылезти из канализационного люка, в этом районе они почти всегда открыты. А поверху доберусь до того места, где влезу в подземку и найду свою перепрятанную чешую. Не проблема даже новую надыбарить, если эта вам глянулась, забирайте, – спокойно согласился Оливер.

– Я не знаю, чем мы будем заниматься в ближайшее время, – спокойно продолжал Шнобель. – А надо бы переправить книги на хату Ансельму. Они пока останутся здесь. Я напишу адрес и нарисую план, куда их потом отнести. Но только этим должен заняться не ты. Ты мог вызвать подозрение, и за тобой вероятна слежка. Есть ли кто наверху, кто мог бы выполнить такое поручение? – спросил Шнобель Оливера.

– Насчет книг – любое поручение выполнит Анатолий. Из всего коммунятника – он самый главный, да пожалуй, кроме меня, единственный их любитель. Он их на толчке иногда скупает, когда удается где денег подработать.

– А! Тогда передашь книги Анатолию. Скажи, что у Ансельма он добудет много интересного. Туда можно будет приходить и читать. Ты сам, быть может, сейчас отправишься наверх, спать. Это – смотря, что скажет Генрих. И никуда из коммунятника в ближайшие дни не выходи. Чтобы тебя можно было в любой момент застать. Предупредить, если что.

– Понял, – кратко сказал Оливер.

Потом Кролас слегка придремал.

Очнулся, когда книги уже перебазировались под кровать к Анатолию, в двух пластпакетах лежали комп и "чешуя", вся каша была съедена и пирожки тоже, а только что очухавшийся, наконец, Генрих полюбопытствовал, кто они такие. От его голоса Иоганн и проснулся.

Шнобель вкратце изложил ему "ситуёвину". Некоторое время Генрих сидел молча и размышлял. Потом обвел всех благодарным взглядом и сказал:

– Я вынужден вам довериться. Мы связаны странной цепью событий. И, наверное, пришёл тот самый "крайний случай", на который мне были даны некоторые рекомендации. Мой код надо заблокировать сегодня же. Хорошо, что вы взяли компьютер – серые, таким образом, вряд ли уже выходили в сеть. Мы, должно быть, успеем. Выйдем по аварийному каналу связи, придется рисковать. Я очень слаб, и мне понадобится помощь двух человек, чтобы это осуществить: один будет поддерживать меня, другой – нести компьютер. Мальчика можно отправить спать.

– Мы не можем сейчас же выйти на связь и заблокировать код, прямо здесь? – спросил Шнобель.

– По ряду причин, это невозможно. Во-первых, не с любого места можно связаться, не зря все хакеры используют "подземку" – настолько много наверху помех, вызванных работой телексов и другой техники... Хотя наши компьютеры работают совершенно на другом принципе, в другом, так сказать, диапазоне. Во-вторых, сейчас не время выхода, а потому просто надо выходить в комп-поле и оставлять там информацию "SOS!", а чтобы туда выйти, нужен синхронизированный с нашим компьютер, тогда мы можем "подключить" ближайший третий компьютер сети и вместе пробиться в "комп-поле".

– Я немного читал старые книги о компьютерных технологиях, – осторожно вмешался Шнобель. – Они действуют по принципу "всемирной паутины", есть какой-то компьютерный центр...

– Нет! Вы рассказываете о принципе, который существовал до хакерских войн. Мало кто знает из тех, кто не входит в Единую Ложу, что теперь компьютеры (подпольные, разумеется) работают не на принципе паутины, а на принципе сети рыболовной, ячеистой, или принципе игры в спраут, если хотите... Но это – очень долгая тема, а нам надо действовать!

– Вкратце, я понял. В смысле: что я ничего не знаю о компах, но нам нужен второй. Координаты, видимо, известны. Осталось только выйти осторожно отсюда так, чтобы ни на кого не нарваться. Вероятно, через "подземку"? – вмешался Иоганн.

– Кр-ролас пр-рав! – вдруг отозвался вран. – А путь свободен... Они ушли! Пр-равда, оставили везде ловушки. Не стоит, потому, углубляться в этом районе в подземку. Нам надо сначала до люка – и навер-рх! – прокаркал вран.

Увидев врана, Генрих изумился, но ничего не сказал.

– Вперед! – сказал Шнобель, до сих пор одетый незжем.

– Мальчику с нами, думаю, не надо идти, – Генрих стал сосредоточен. – Я на его карте сейчас обозначу место, где мы оставим скафандры. Путь на новую мою базу – тоже. Он отлично по карте ориентируется. А сегодня – пусть покинет нас и пойдет спать.

– Хорошо, учитель, – сказал Оливер.

– Всё будет нормально. Давай карту. – И Генрих обозначил на ней нужные точки и надписи.

Оливер взял карту и засунул в карман халата.

И остальные попрощались с мальчиком, а Шнбель сказал ему, что связь в ближайшие дни придется с ними держать, скорее всего, через Анатолия, который выйдет на жилище Ансельма.

После этого, они вылезли из люка и пошли по ночному городу. Впереди шёл Генрих, поддерживаемый Шнобилем, который до сих пор был переодет незжем. Плечи Пещерника были увенчаны пластпакетом в виде рюкзака, набитого «чешуёй». Сзади шёл Кролас и волочил в другом пластпакете комп.

В Новочеркасском районе города, кроме как в центре, уличная иллюминация отсутствовала. Даже фонари. "Ну, и хорошо", – подумал Кролас. Так же удачным было и то, что было далеко за полночь – опасное в городе время давно миновало. Спали даже многие незжи, прямо возле мусорных контейнеров. Лишь уличные коты безумствовали, издавая страшные звуки, напоминавшие ведьминские завывания, и зелёные радиоактивные всполохи, колеблясь, веяли замогильным зловещим холодом, от которого слегка глючило. Шнобель вполголоса молился.

Вскоре Генрих сказал:

– Спустимся здесь, через люк. Оставим скафандры на одной нашей точке. Для мальчика.

– Хорошо, – согласился Шнобель. Они осторожно спустились. Нычка, которая была за узким проходом, заваленным хламом, оказалась неразграбленной.

– Здесь... Мог бы тоже выходить на связь Оливер. Но компа здесь пока нет. Оставим в схроне скафандры, – пояснил Генрих. Припрятав лишнюю "чешую" и завалив снова проход, все вылезли наружу. Светила полная луна. Было тихо.

Вскоре они вышли на центральную улицу, сиявшую всеми цветами радуги реклам и гипнокартин. На улице не было никого. Ни машин, ни людей. Искусственные ёлки и каштаны казались в это время суток ещё более неестественными. В глаза резко ударила вынырнувшая откуда-то реклама женских колготок и прокладок. Потом наверху неожиданно включили еще одни шоры, показывающие набегающую волну. От неожиданности Иоганн вскрикнул и споткнулся о выломанную плитку тротуара.

Они пересекли эту единственную центральную улицу Новочеркасского района, и вновь пошли боковыми улочками. Где-то над ними, в единственной в этом районе прозрачной надземной линии, пронесся поезд метро.

И снова – шаткие заборы, кошки и незжи. Подворотни, пропитанные мочой, куски шлакоблоков, какой-то битой развалины, бесчисленное количество труб, проходящих по поверхности и закатанных жустером, похабные пьяные голоса из открытых настежь дверей и окон.

Затем показалась Соборная площадь, до сих пор кое-где покрытая кусками каменной мостовой, а местами – плиткой, асфальтом, пластиком... Высокотехнологичная пласторганика застывала почти мгновенно, но всё же, странным образом, несла на себе отпечатки кошачьих лапок.

Соборная площадь сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: перед прохожими последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь. "Последний, вроде бы, символизирует примирение. Не помню, кого с кем", – вспомнил Кролас. Каждый памятник давно был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.

Кроме того, на площади стоял обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что у него крест периодически срывало ветром, о чем по городу ползли странные слухи, что это, мол, не случайно, а провозвестник беды... Купол же Собора был выкрашен простой зеленой краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа... Особенно впечатлявшее именно ночью, когда сквозь него просвечивали звезды. Христос был бедный, измученный и одинокий. И невесело взирал на площадь оттуда, сверху.

– Нам надо проникнуть внутрь Собора, – сказал Генрих.

Замшелые, полуразрушенные его ступени зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.

Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством, и вначале он решил испробовать другие способы проникновения. Он, а следом за ним, и остальные, начали обходить Собор. И вскоре обнаружили по другую сторону небольшую дверцу, ведущую в подвальное помещение. Над ней горела свеча.

Иоганн подошёл к ней и подергал. Дверь оказалась не заперта.

И вскоре они спускались вниз по ступеням старой лестницы. Она быстро закончилась, и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, спал большой рослый человек в черной рясе, который в это самое время перевернулся с боку на спину и захрапел. Он был, по-видимому, пьян. Приглядевшись внимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видал только по телексу.

Они, повинуясь Генриху, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония, а прошли в следующее ответвление помещения. Еще на подходе стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Там они увидали иконостас, врата в алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклоненный седовласый человек. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся – и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.

Закончив молитву, он встал, приблизился, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.

– Здравствуйте, батюшка Амвросий! – ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы. – Я хочу повидать отца Даниила.

– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, очень нуждающийся в божьей защите и помощи,– отвечал батюшка Амвросий. Ему, похоже, был знаком этот крест. Он что-то означал. – Только, путь к затворнику долог и труден.

– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землей, – ответствовал Генрих.

– Но не знаешь, насколько глубокими ходами. Ваш путь будет пролегать не в той подземной части города, где вы, видать, хаживали. Нет, еще глубже под землей, там, где давно, может быть, целые столетия, не ступала ничья нога... Что там сейчас – вряд ли кто знает.

Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.

– Неужели, глубокий подземный ход существует? – вырвалось у него.

– Даже не ход, а ходы. Некоторые – древние, некоторые – совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, есть подземные озёра и реки. У меня есть примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, – и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала, за выступами стен. Они последовали за ним, и оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времен, такой же деревянный, не покрытый скатертью стол и стул. В углу висела икона Спаса, а перед ней, на небольшой полочке, стояла свеча в узком подсвечнике.

Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.

Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в её значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он еще дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вел аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.

"Н-да... Всё это следует запомнить. На всякий случай, – подумал Кролас.

Из кармана его журналистской жилетки тем временем незаметно для всех вылез вран и теперь тоже внимательно изучал карту.

Тщательнее всего требовалось запомнить ходы и ответвления по пути до монастыря, куда предстояло идти.

Вернувшийся Амвросий снова спрятал карту в маленький шкафчик, и, благословив пришедших сюда, велел им:

– А теперь – следуйте за мной.

И они стали спускаться потайным ходом, по винтовой чугунной лестнице, в самые недра Собора. Наконец, они ступили на холодный пол темного и мрачного подземелья. Помещение вокруг было освещаемо лишь тусклым неровным светом массивной свечи, которую нес Амвросий. Он отыскал на одной из плит и нажал ногой на некий скрытый механизм, после чего другая плита, неподалеку, медленно, со скрежетом, отъехала в сторону. Из глубины образованного проема повеяло плесенью и запахом старого дерева.

– Ну, с богом! – отец Амвросий перекрестил ещё раз напоследок их всех по очереди. После чего, Шнобель, за ним Генрих и Кролас, замыкавший процессию, – погрузились в раззявленную пасть мрачного потайного хода. Плита следом за ними стала снова заползать на свое привычное место, потом что-то защелкнулось со скрежетом. Они оказались запертыми внутри гулкой длинной шахты, круто уходящей вниз.

Шнобель включил мощный фонарик. И они увидали, что теперь были внутри деревянного полусгнившего каркаса; а то, на чем все трое теперь стояли, являлось металлической лестницей, закрепленной местами на деревянных столбах. Кролас глянул вниз, когда Шнобель посветил туда фонариком. Лестница шла пролетами; между отдельными её участками следовали небольшие деревянные платформы, довольно старые и шаткие. Где-то внизу металлическая лестница и вовсе внезапно обрывалась, и чуть ли не треть расстояния, за последней платформой, шла лишь деревянная, и весьма шаткая.

– Шнобель, ты веревку прихватил? – спросил Иоганн.

– Да, Кролас, я захватил всё, что у нас было, – ответствовал Пещерник.

Первым спускался Шнобель; он долез до конца металлической лестницы и теперь стоял на последней платформе. Там он закрепил, перекинув через край лестницы и балку, веревку, и оба её конца сбросил вниз, предварительно привязав к веревке пластпакет с оставшейся "чешуей" и прочим добром, и весьма хитрым узлом. Веревка, разматываясь, пошла вниз и вскоре пластпакет достиг дна. Затем, обхватив одной рукой Генриха и став на верхние перекладины ненадежной лестницы, Пещерник зацепил другой рукой веревку, обхватил её этой рукой и ногами, и стал довольно быстро и проворно спускаться, держа другой рукой Генриха. Когда они достигли дна, после них спускался Иоганн, с компом за плечами. Веревка временами раскачивалась, и он ударялся плечами о гнилые склизкие доски. Когда же все были внизу, Шнобель с помощью лихой манипуляции быстро отвязал пластпакет, скинул веревку вниз и смотал её. Далее следовал проход, ведущий вдаль. Похоже, он всё более и более сужался.

– Давайте, оденем чешуйку! – шутливым голосом предложил Шнобель. – На всякий случай. А то, я без неё в подземке чувствую себя голым.

Остальные всерьёз восприняли его предложение и без колебаний облачились в скафандры. Тогда облачился и Шнобель, сняв, наконец, костюм незжа.

Потом они осторожно двинулись вперед по темному тоннелю: впереди Шнобель с фонарём, потом Генрих, а Кролас замыкал шествие.

Ход, постепенно сузившись, дальше шёл постоянной ширины: примерно в метр.

Здесь часто раздавались таинственные странные звуки и шлепки. Попадались мыши, крысы и здоровенные жабы. Ход иногда изгибался и заворачивал, иногда раздваивался, но оба ответвления рано или поздно должны были сойтись вновь: так было на виденной ими карте.

Вскоре, после очередного соединения обоих ходов, они набрели на подземную естественную полость – подземную пещеру, довольно обширную, с небольшим озерцом и ручейком. Живописно свисавшие с потолка острые камни, естественного происхождения плиты и колонны, которые иногда разрушались и рассыпались, образуя завалы, являлись довольно эффектным сопровождением этой утомительной дороги. Особенно, когда через все эти завалы ракушечника приходилось перелезать поверху, через оставшуюся узкую щель, рискуя при этом застрять между наваленных камней и потолком прохода.

Из обширной естественной пещеры они попали вновь в рукотворный лаз, более широкий, чем шел ранее. Но боковых ответвлений и тупиков становилось всё больше. Путники теперь петляли и возвращались по нескольку раз на одно и то же место, и вновь попадали в следующий тупик. Пока не отыскивали нужный проход. Но вскоре вновь обнаружилось русло пробившегося из-под земли тонкого ручья, который больше не исчез в стене, и тогда дальнейшая дорога пошла вдоль его русла, довольно чистого. Ручеек становился шире, пока не достиг ширины примерно метра полтора, и далее не расширялся, полого спускаясь всё глубже и глубже под землю. Пещерник, исполненный энтузиазма, чувствовал себя как дома и шёл, уверенно находя дорогу и по возможности обходя боковыми проходами самые трудные завалы. Интуиция и нос его не подводили.

В конце пути вновь пошло сужение расширявшегося ранее прохода, и они оказались в совсем узком, тесном туннеле. Ручеёк здесь исчез, уйдя в узкое боковое ответвление, в которое не проникла бы даже собачонка. В этом узком туннеле, вдобавок, им пришлось, как кротам, пару раз разгребать насыпи земли, наполовину перегораживающие проход. Но наконец, они неожиданно для себя увидели впереди свет. Теперь они шли на эту точку света, остаток пути выключив фонарь. И проход вновь расширился.

В конце концов, они попали в коридор, в котором стены были обложены кирпичной кладкой. Тот свет, который они увидали издали, шел от зажженных свечей. Они были установлены в подсвечниках вдоль стен, примерно на расстоянии метра друг от друга. Коридор, в который они вышли, пересекал длинную и узкую подземную комнату, в которой, по обе стороны, находились вырубленные прямо в породе кельи без дверей, лишь с проемами, а также с небольшими окошечками. В одном из концов узкой комнаты оказалась кованая железом дверь, ведущая наверняка в подвал какой-нибудь старой церкви. Но к ней они не подошли и не пытались её открыть, поскольку вблизи увидали еще одно узкое боковое ответвление, а там – еще одну маленькую освещенную келью. Подземный ход около открытой двери, ведущей в келью, с двух сторон освещался электрическими лампами. А келья один к одному была похожа по обстановке на уже виденную ими комнатку батюшки Амвросия. В ней виднелась фигура человека... Он, несмотря на глухую ночь, сидел сейчас за письменным столом. На нем стоял массивный медный подсвечник с тремя натуральными свечами.

Когда они приблизились к келье, человек обернулся. Он был высоким, седобородым старцем; и старец, казалось, нисколько не удивился их приходу.

– Заходите, – пригласил он, улыбаясь широко. – Я – затворник Даниил, настоятель монастыря, – и он почему-то подмигнул Шнобелю.

Довольно быстро сняв за порогом скафандры, они, все по одному, еле протиснулись в открытую настежь дверь кельи. Там оказалась узкая деревянная кровать, маленький столик с лампадкой, книги, а в углу... У Иоганна аж дыхание от удивления перехватило: на еще одном столике, сиял своими многочисленными деталями шикарнейший компьютер... Такой, как и у Генриха. Запретный в городе...

Отец Даниил, проследив направление взглядов, погладил шелковистую бороду и довольно усмехнулся:

– Вас послал сюда мой друг, Амвросий? – спросил он, посмотрев на Генриха.

– Да, – ответил тот.

– Если тебе будет совсем трудно, возьми этот крест и пойди разыскивать отца Даниила. Его спросишь у батюшки Амвросия. Но путь к затворнику долог и опасен, – отец Даниил улыбнулся. – Так тебе сказал недавно некий странник, на паперти в Ростове?

– Так, батюшка. И еще, он догадался, что я – хакер. И он... Тоже был посвященный.

– Ну... Вот ты к нам и добрался, – и затворник ласково похлопал Генриха по плечу.

Глава 8. Вран, Шнобель, и снова – дома.

...Немного погодя, Иоганн со Шнобелем оставили Даниила и Генриха наедине. А сами отправились немного поспать в одной из келий, чтобы с утра двинуться на работу: естественно, прямо отсюда. Шнобель только сейчас, перед сном,переоделся из коротких кожаных штанов и рубашки в свою привычную одежду, захваченную им вместе с «чешуёй». Потом он расположился спать на полу, устланном свежими травами, принесенными сверху послушниками монастыря по просьбе отца Даниила. Кролас улегся на единственном здесь топчане, устланном лишь тонким одеялом. В его изголовье поместился Тенгу.

Иоганн заснул почти мгновенно. Хотя, долго еще, сквозь сон или же во сне, воспринимал голос врана. Начавшего, похоже, по его еженощному обыкновению, мелодично вещать...

– Книга Алконоста, страница семьсот девяносто четыре, – сонно начал вран. – ...И началась война хакеров, и так, будто и не войной была вовсе, а лишь озорством мальчишек. Началась с незаметных вскрытий секретных документов, считки информации и бесплатных выходов в интернет... Многие нечистоплотные дела самих владельцев интернет-центров списывались на хакеров. И те ожесточились. И действительно начали войну. Нашелся человек, сочувствующий им. Которым оказался молодой гений компьютерных технологий. Он разработал новое направление, давшее поколение компьютеров, работающих на совершенно ином принципе. С этих пор, была создана Единая Ложа Хакеров. Выходя в Интернет, на свои компьютеры они перекидывали только нужную информацию, и потом записывали её на кристаллы – Камни. Ими тайно создавалась своя сеть, не связанная со «старым инетом». Её преимущество было в том, что у новой сети не было центра, который можно было бы уничтожить: она не была «паутиной» с пауком. И когда новая, «ловчая» сеть была сформирована, нужная информация, без всякого хлама и мусора, скачена, хакерами была устроена «охота на пауков». «Пауками» они называли провайдеров официального интернета. В результате «Единая ложа хакеров» спалила старую систему при помощи вирусов и других хакерских хитромудростей. Про существование же новой сети знала только Ложа. И каждый член её должен был обладать знанием ряда определенных приемов для работы на компьютере нового типа. И это знание передавалось теперь только изустно, как своего рода посвящение.

Официальный Интернет погиб, и больше не возобновился. Потом была придумана легенда о том, что его специально закрыли власти. Из-за того, что компьютер вреден для глаз и мозга... Что, впрочем, не исключило дальнейшее единичное использование компьютеров или небольших локальных сетей. Исключительно в офисах, для хранения рабочей и канцелярской документации и так называемых "полезных сведений".

Интернет не был возобновлён по причине начавшихся в это же время экологических катастроф, всемирных бедствий, образования отдельных зон... Связь между которыми была прервана в связи с существованием межзонных аномалий, непроходимых для человека и техники. Любая связь между различными зонами планеты прервались. Одновременно с разделением Земли на зоны, " "рубанулись" все спутники, теле– и радиосвязь, а на несколько месяцев отключалась работа любых электроприборов.

Причина возникновения зон осталась невыясненной. Поговаривают, что где-то велись исследовательские работы: то ли по изучению магнитного поля земли, то ли по воспроизведению каких-то аномальных явлений, связанных с нарушением пространственно-временного континуума. Также ходили слухи о проведенном испытании нового психотронного оружия. Так или иначе, но о причинах произошедшего не обладал полными знаниями никто. Скорее всего, сыграло роль случайное наложение друг на друга одновременно проводившихся секретных широкомасштабных экспериментов, что повлекло за собой нарушение в глобальном, планетарном масштабе общего баланса сил планеты.

Несколько месяцев тьмы и беззвучия сделали мир неузнаваемым. И теми, кто знал об этом, новом, мире больше всех, стали члены подпольной Единой Ложи Хакеров. Они сохранили умение с помощью одновременного выхода на связь создавать Компьютерное Поле (КП) такого потенциала, что оно преодолевало пределы единичной зоны и давало возможность обмена информацией с соседними. И потому, наибольшей информацией о мире отныне владели хакеры. А степень знаний зависела от статуса хакера в Ложе.

Некоторые официальные власти "зон-городов" (то есть, зон, по очертаниям почти совпадающих с границами какого-либо города и его окрестностей) догадывались о существовании Ложи. Но не считали её настолько, насколько это соответствовало действительности, обладающей чем-то из ряда вон выходящим. Относились просто как к одной из цепочек андеграунда, опасной, но не слишком. А хакеров считали неформалами, любящими таинственность, напускные секреты, особые ритуалы и от скуки общающимися между собой с использованием старых компьютеров – и только в пределах зоны, конечно. Что было порицаемо и антиобщественно, но, тем не менее, заботило власти далеко не в первую очередь. По слухам, хакеры иногда пользовались защитой торговцев, по-видимому, имея с ними время от времени некое деловое партнерство. А вот с торговцами, даже для властей, шутки воистину были плохи. Торговая мафия была реальной опасностью и конкурентом для власть предержащих и анкюлотников. С торговцами власти вели политику невмешательства в дела друг друга.

Так, Единая Ложа Хакеров продолжала подпольно существовать и даже расширять свою сеть.

* * *

Когда Кролас проснулся, он сел на топчане и опустил ноги вниз, и при этом нечаянно коснулся ногой Шнобеля. Тот приподнялся моментально, затем и вовсе вскочил.

– Сколько время? – спросил он сонным голосом.

– Семь пятнадцать, – ответил Кролас, посмотрев на часы.

– Гуд! – ответил Шнобель.

Они оставили пластпакет со снарягой и чешуёй Генриху, на случай, если ему придется вдруг самостоятельно покинуть город. Да и волочиться сейчас с ним в общественном транспорте Шнобель счел не безопасным и подозрительным.

Когда они вышли потихоньку из кельи, то в узком коридоре уже не горели ни электричество, ни свечи. Но темно не было, поскольку кованная железом дверь, ведущая наверх, была теперь открыта; видны были ступени лестницы, ведущей наверх. Когда они поднялись по лестнице, то оказались внутри небольшой церкви. Вернее, в её подвальном помещении, где тоже был иконостас и велись службы. Выход наружу вывел их прямо в монастырский дворик, окруженный белеными длинными двухэтажными помещениями с оконцами. Похоже, там, в кельях, жили монахи.

Один из молодых монашков подошел к ним, и без слов указал рукой в направлении ворот, за которыми находились монастырские сады и огороды. Обширное пространство занимали теплицы с прозрачными стенками и крышами из пластстекла. Было видно, что там росли капуста, морковь, редис, огурцы, картофель и другие овощи. Неподалеку виднелся сад фруктовых деревьев. Монашек провел их и по этому саду, где под деревьями росли ягоды, травы и цветы. В конце сада, близ прочной кирпичной стены, бил святой источник. Монашек жестом разрешил им зачерпнуть воды в ладони. Она оказалась чистой и приятной на вкус.

Иоганн подумал, что источник, быть может, был вышедшим на поверхность подземным ручейком. Подобным тому, по которому они шли в глубине подземной пещеры.

Потом Кролас и Шнобель пошли следом за монашком вдоль кирпичного забора, по небольшой дорожке, сбоку от которой, за деревцами, шел забор деревянный. В монастыре разводили, по-видимому, свиней, кур и уток, коз и овец, которых монахи шли теперь кормить и которые блеяли, хрюкали, крякали и кукарекали где-то за оградой.

Далее, другие два монаха подошли к ним, и, не задавая никаких вопросов, так же молча, проводили их до громадных массивных монастырских ворот. Они отодвинули тяжелый засов и выпустили их через небольшую калитку сбоку.

Только, выйдя на улицу, Шнобель, похоже, сориентировался. Но Кроласу этот район города был совершенно не знаком.

– Кажется, мы находимся где-то между Аксайским и Новочеркасским районами города, так как сразу за монастырем – остатки железной дороги. Ей теперь никто не пользуется. Видишь, там, вдали, за небольшими домами – высоченная стена?

– Это... Городская стена?

– Да. Здесь заканчивается город... За стеной – сельский район.

– Трущебы...

– Может быть.

Шнобель повернул в сторону, противоположную железным рельсам. Долгое время они шли мимо зданий коттеджно – дачного типа, пока не вторглись в привычные просторы многоэтажек, шопов, эскалаторов, бусов и метро. Выйдя "к цивилизации", как сказал Шнобель, они вскоре заметили станцию метро. Это была конечная станция одной из веток. После пересадки, через пару станций, Кролас простился со Шнобелем.

– Ну... Мне пора выходить. До будущих времен...

– До будущих времен... Надеюсь, еще встретимся. Бывай! – отозвался Шнобель.

Он ехал к "Сковороде", где была его квартира. Не к Ансельму. Чтобы не подставлять. А Иоганн направился домой. И вран, никем из прохожих не замечаемый, сидел у него на плече. До его работы ещё оставалось немного времени.

У подъезда своего дома Кролас с разбега налетел на гнусную фосфоресцирующую урну, забитую пластпакетами с мусором. Другой прохожий только что пнул её, отпихнув подальше со своей дороги. Урна лихо подъехала к Иоганну по скользкому тротуару, только что промытому дворниками с порошком, до зеркального блеска. Кролас чуть было не растянулся, вписавшись в урну, и, долго балансируя на скользкой поверхности, с трудом удержался на ногах.

"Блин! Эти заморочки с урной становятся традицией", – подумал он.

А вот и подъезд, до боли знакомый. Ему показалось, что он не был здесь, по крайней мере, с неделю. Ещё миг – и он вдыхал родной запах наркосигарет, кошачьей мочи и почему-то ромашки-4... Вдыхал даже с удовольствием.