Текст книги "Город Дождя(СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Совершенно верно! – сказал Амбер. – Медсестра сообщила нам о вашей самовольной прогулке. Итак, где вы были?

Он почувствовал, что Амбер пытается считывать его мысли. Но кто-то экранировал его, самую малость, и слегка помогал Кроласу осуществлять мысленный контроль. "Нет, не думать об этом! Думать о том, как я выхожу из палаты, дохожу до лифта, еду на первый этаж... И – сижу там, возле лифта, так и не осмеливаясь проскочить фойе и устремиться к центральному выходу. А немного там посидев в нерешительности – еду обратно", – сам себе дал Кролас установку, стараясь держать мысли под контролем.

– Он хотел бежать! Но – побоялся. Спускался на первый этаж, – тотчас заявил Амбер.

– Изолировать! Срочно отправить в карцер! И установить там мощное поле. Будет у нас для опытов – как крысёныш, – гневно вскричал профессор.

– Ну, это вы – дальше сами распоряжайтесь. Вызывайте санитаров. Пусть скрутят его и доставят, куда надо. А я – пожалуй, пойду, – сказал Амбер.

– Да, Амбер! С этим строптивцем мы сами дальше разберемся. А вы займитесь, наконец, девчонкой. Надо вытрясти из неё всё, что она знает.

Кролас еле сдержал мысли. Стараясь не думать о том, что за девчонка такая их интересует. Он думал о карцере и змеях, мазохистски стараясь зацепиться за эти жуткие образы.

Пока Амбер не вышел прочь.

Тараканов же ещё несколько раз походил вправо-влево.

– Из моего карцера домой никто не выходит. И обязательно, рано или поздно, там полностью теряют рассудок. Но, не поймите неправильно – всё это делается не для моего удовольствия, а для науки! Подобные эксперименты дают бесценный научный материал, воистину бесценный... Усилим излучение, и посмотрим, как это повлияет на такие крепкие, строптивые мозги, как ваши. Любого человека очень легко можно сломить. Любого! Но меня интересует не сам результат. Нет, меня заботит именно эта грань, за которой это – уже и не человек вовсе, а безвольная тряпка. И его организм перестает трепыхаться. А еще, во что он может превратиться непосредственно на грани. Это же – так занимательно! Некоторые сопротивленцы решают уйти в иные измерения или раствориться в небытии... Выход из тела, медитации. А некоторые – стихи пишут или рисуют, чтобы не свихнуться, или приобретают странные способности, весьма интересные... Однажды мы вошли в карцер – а там и вовсе никого нет. Представляете? Исчез человек! Так-то... Вам я бумаги оставлю, карандаш: пишите, рисуйте! Вы же – творческая натура!

– Я – не творческая натура.

– Ха-ха! В смысле: вы этого нам не заявили! Но это – не важно. Вы ведете себя, как творческая натура. К примеру, убежать пытались, строптивец. Чем вам здесь не нравится? Кормят, поят. Удобства – есть. Работать – не надо. Чего вам не хватает? Свободы? Вот и будете самовыражаться! В карцере. Искусство – это свобода! Свобода – чего? Путешествий? Сейчас же закатим вам любое воображаемое путешествие! Ха-ха-ха!

После своей длинной тирады Тараканов высунулся в коридор и громко позвал:

– А ну, санитаров сюда, быстро! Переведём клиента в изолятор!

Немного позже, Кроласу вкололи какой-то сильно болючий укол, после которого конечности перестали ему повиноваться. "Хотя я не оказываю никакого сопротивления, они сделали это со мной... Зачем? Боятся, что ли? – подумал он. В то время, когда его, как безвольный труп, потащили к лифту, он ничего не мог делать, не мог пошевелить рукой или ногой и даже слегка приоткрыть глаза. Но, в то же время, всё чувствовал и осознавал.

Кроласа, как дрова, вынесли из лифта второго этажа, занесли в небольшую комнату и выгрузили прямо на пол.

После этого дверь с лязгом захлопнулась, а он, беспомощный, остался валяться на полу.

* * *

Снова кто-то долбился ему в голову. Долго, почти безнадёжно. Как дятел долбит дерево, когда достает из-под коры короедов.

– Кр-ролас, Кр-ролас, Кр-ролас! Пр-росыпайся! Пр-росыпайся!

Это – вран. Иоганн открыл глаза. "О, боже! Как же всё это ужасно! Я хочу заснуть, и проснуться не здесь, а где-нибудь в другой реальности... Или – не проснуться вовсе. Я сделал всё, что мог. И – не сделал ничего. Меня морально уже уничтожили, разбили, превратили в амёбу. Я больше ничего не могу!" – подумал он.

– Линда! Помни пр-ро Линду! Она пр-роснулась. И очнулась от гипноза. Только, тепер-рь стар-рательно притвор-ряется. Она готова бежать.

– Но, теперь я не могу ничего. Я заперт. И выйду отсюда только вперед ногами.

– Не вер-рь в это! Что-нибудь обязательно случится! В кр-райнем случае – бунт, всколыхнувший весь город, спасёт тебя! И др-рузья тебя не оставят. Мы с тобой, Кр-ролас! Дер-ржись! Твою теперешнюю комнату от кабинета Тар-раканова отделяет лишь узкий кор-ридор. Пр-рослушивай его беседы по телексу, когда сможешь. Не ведись на настр-рой темного астр-рала и гипноизлучений, действующих на тебя. Это всё – вр-ременно. Помни, что всё это закончится, обязательно закончится. Я жду тебя обр-ратно...

Он сел на пол. Осмотрелся. Это была полностью голая, пустая комната. Без окон, с маленьким пубом в углу. Причем, дверь в пуб отсутствовала. Иоганн, сидя, прислонился спиной к стене. Закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь поймать чужие сильные эмоции...

– Что? И это вы паникуете из-за кучки бунтарей и беспорядков, творящихся в Городе? – услышал он знакомый голос. Профессор разговаривал по телексу.

– Разве не можете нажать на них посильнее, закрутить гайки, ввести комендантский час? Запретите собираться на улицах в количестве больше трех, вести себя неподобающим образом: петь песни, громко говорить. На всё введите штрафы. Создайте такие законы, от которых у всех волосы встанут на затылке, такие, что их нарушать по определению будет каждый человек просто своим существованием... Вот увидите, что вскоре все станут как шелковые и будут по струнке ходить.

– В городе происходят не просто беспорядки. Мне кажется, что бунт перетекает в организованную революцию.

– Тем более, уважаемый Феогнид Соломонович. Тем более! Покажите им, кто в доме хозяин – и они испугаются кровопролития и затихнут. И без паники! Проявите железную волю, наведите порядок единым росчерком пера, так сказать. Новыми, устрашающими всех, законами! Действуйте, а не устраивайте истерику, – и профессор отключился от абонента-собеседника.

Потом он вновь набрал на пульте чей-то номер – и Кролас услышал:

– Я знаю, что ровно в десять он должен будет доставлен заказчику... Но, думаю, мы с вами его должны встретить раньше. Да, около самого мединститута. Думаю, что погрузка начнется часа за полтора до назначенного срока. Там я буду лично. А вас я жду, со всеми вашими людьми, уже непосредственно перед бункером. Да, мы должны его опередить и полностью убедиться, что этот заказ действительно выполнен и отгружен. Ни с чем другим его невозможно спутать. Проследив доставку от начала до конца, мы попробуем отбить клон около бункера. Именно для этого мне и потребуетесь вы и все ваши люди. Обязательно! И, будучи возле бункера, если я не подъеду к вам от мединститута в течение получаса, вы тоже двигайтесь к мединституту. Это будет означать, Золотусский и его люди вычислят нас, заподозрят неладное и остановят транспортировку. Будем тогда прорываться в институт клонирования, – на этом, профессор прервал беседу и отключил телекс. На этот раз, совсем.

"Что ж, это, быть может, полезная информация. Надеюсь, вран – слышал?" – подумал Иоганн.

– Я слышал. Думаю, на связи был Карл Уваров. И мы с Генрихом тоже, на всякий случай, в это же время к мединституту подтянемся. На летающей машине-невидимке, подарке дяди Оси. Пр-роследим вместе с Тар-ракановым путешествие клона к Золотусскому. Хорошо, если они сцепятся там между собой. А мы будем в кур-рсе событий.

От усилий, приложенных для прослушивания бесед Тараканова, Кролас устал. И долго потом лежал, тупо уставясь в потолок. Несмотря на поддержку врана, его преследовали нерадостные мысли...

"Это – конец. Я не смогу не только спасти Линду, но даже сам выйти когда-нибудь отсюда... И даже если все-таки когда-нибудь, многие годы спустя, мне удастся отсюда бежать, я не смогу вновь начать всё сначала: органично войти в социум, устроиться на какую-нибудь завалящую новую работу...К тому же, я теперь буду слышать всё, что думают обо мне потенциальные работодатели и коллеги. И уже не смогу изобразить хорошую мину при плохой игре. Более того, мне будет несносна любая работа, которую мне может предоставить город: это будет непременно низкооплачиваемый и унизительный труд. И если бы меня спросили сейчас, какую работу я бы пожелал – я бы не ответил. Не потому, что не люблю работать; просто мне отвратительно существовать бок о бок с большинством из тех людей, с которыми мне приходилось сталкиваться в городе "по делам" – зомбированных по уши СМИ и "услугами" Тараканова. Этих бездуховных крыс ничего в жизни не интересовало, кроме собственного преимущественного положения, подхода со стороны сыра к общему бутерброду. Они готовы были затоптать всех себе подобных, случайно ставших на пути", – безрадостно думал он.

"Да, мне нет больше места в этом городе. Профессор был прав. И мне просто ничего другого не останется, если я выйду наружу, как вновь вернуться"...

– Кр-ролас, Кр-ролас, Кр-ролас! – долбил вран.

"Ой, что это я? Можно же ещё попробовать бежать из города на пизанс-территорию... Да, прочь отсюда. Может, это получится? Не сейчас – так хоть через неделю, месяц... Стоп! Бежать из города? Как? Через посредство торговой мафии? Я в ней не состою... Конечно, можно попытаться через Собор, если меня отец Амвросий пожалеет... А потом – жалкое существование, питание склизкими огурцами и гнилой картошкой... Смерть в тридцать пять – сорок лет от тяжелого труда... Жизнь, угробленная лишь за возможность платить городу за землю, на которой живёшь, и за жалкий харч. Которого едва хватает на то, чтобы с голоду не протянуть ноги!" – продолжал размышлять Иоганн.

– Кр-ролас, пер-рестань! – пытался прорваться вран.

"А, кроме того, сейчас я уж точно не смогу помочь тем, кто затеял бунт и беспорядки в городе... Не смогу отключить купол, созданный профессором Таракановым... И потому город не поддержит хакеров и торговцев, поскольку зомбирован СМИ и волновыми приборами ... Так что – торжествуйте, зомби и вездесущая тупость! Здравствуй, Город Солнца... Ты останешься прежним, незыблемым в своем неистощимом маразме. Космически свершившимся фактом, который не изменят никогда ни люди, ни даже боги – которых здесь явно нет. И этот проклятый, отвратительный реликт регресса, замкнутый на себя, будет вечно протухать под синим небом", – Иоганн явно погружался в депрессию...

– Кр-ролас, не занимайся самоедством! Всё будет хорошо! Правда. Отдохни немного – это пр-росто таракановские пр-риборы... Они вызывают у тебя постоянную депр-рессию. Так на тебя влияют. Р-расслабься, – посоветовал ему вран, снова внедряясь в его мысли.

– Расскажи что-нибудь, чтобы я отвлекся, – попросил его мысленно Иоганн.

– Здесь сильная аппаратура. Именно в карцер-ре. Еле прор-рываюсь. Скор-ро совсем не смогу, надо будет отдохнуть и мне. Исчезну на время из твоей головы... Но, попр-робую пока транслир-ровать видеор-ряд. Пока смогу. А потом – спи...

И Кролас увидел вокруг прекрасные пляжи с пальмами, с белым песком, с морем до горизонта. Он был на корабле, медленно уплывающим, среди волн. Эти волны – чистые, прозрачные – ближе к берегу, накатывались друг на друга. Если смотреть с корабля прямо вниз, в воду, то были видны водоросли и раковины на дне, кораллы, проплывающие мимо рыбки и медузы. А вот, мимо корабля пронеслись стайкой, выскакивая наружу и пытаясь говорить с людьми, веселые дельфины. А затем человек с ластами и в маске тоже проследовал мимо, в чистой голубой прозрачности с серебряными бликами... И тут Иоганн вдруг осознал, что наблюдает этот берег, это море глазами птицы, сидящей на плече у человека...

Он не знал, долго ли проспал – но проснулся на этот раз от того, что кто-то открыл входную дверь. Кролас мгновенно вздрогнул, приготовившись к новым издевательствам. Неожиданно, когда дверь приоткрылась и чья-то голова просунулась вовнутрь, он услышал знакомый ему голос Математика:

– Иоганн! Ты – здесь? Подойди сюда, поближе!

Он встал и, насколько мог быстро, побежал к дверям, на свет. Ощутив при этом, что конечности оттаяли от укола и слушаются его хорошо. Стоя в проеме дверей, Математик сказал ему буднично:

– С этой стороны дверь открывается простым поворотом ручки, но изнутри открыть её невозможно.

Кролас выскочил наружу из карцера, отпихнув в сторону Математика, и устремился к лифту. Но затем обернулся, пробежав лишь несколько шагов, и спросил:

– Зачем вы здесь? Это – большой риск! Вас могут за этот проступок теперь тоже отправить в карцер... Так же, как и меня! – спросил он ошарашено.

– Во-первых, я вам должен... Отдать вот это, – и Математик протянул Кроласу гипнокристалл. Который тот машинально спрятал в карман халата. – А, во-вторых... Эта ваша штука избавила меня от кошмаров и грустных размышлений. И я вам благодарен, – замялся Математик.

– А в-третьих – теперь я, благодаря вам, отсюда сбегу! А потому, давайте поспешим вместе к лифту, – сказал Иоганн тихо. – И – побыстрее!

Математик не стал возражать, а быстренько потрусил за ним, когда тот вновь устремился вперед по узкому коридору. "Только бы никто сейчас не вышел из лаборатории или кабинета!" – думал беглец.

В лифте он нажал на третий этаж.

– Как вам удалось отлучиться из своей палаты и сколько времени прошло после того, как меня забрали сюда? – спросил он быстро.

– У меня есть хорошая знакомая – медсестра Тамара, та самая, которая, как я понял, дала вам "куп де вита". Она – очень хороший человек, хотя и работает... здесь. Она заступила на дежурство в восемь утра... Вы, если наблюдательны, знаете, что работают здесь в три смены...

– Значит, сейчас не намного больше? Десяти еще нет?

– В восемь тридцать Тараканов сообщил дежурной, что он уезжает. И что на его место заступает Лилойя Майева. Лилойя уже в одном из кабинетов Тараканова, и будет дежурить в его отсутствие. Когда профессор связался по внутреннему телексу с Тамарой, я был в сестринской. Мы болтали. И, как только профессор позвонил, я за шкафом спрятался. Ведь медперсоналу не положено болтать с нами – с пациентами. А потом, когда телекс отключился, я и вовсе смылся... Отправился сразу сюда, сказав Тамаре, что уже в палату пойду. Она поверила и занялась заполнением журнала. Я решил, что время сейчас – самое удобное. Хотел, конечно, только этот прибор отнести. Где вы его взяли?

– Значит, сейчас – около девяти? Вы не представляете, как это важно... И я ещё... Могу успеть.

– Сейчас – примерно восемь сорок... А что...

Во время конца их беседы, лифт уже несколько минут стоял на этаже, раскрывая и снова закрывая двери.

– Не поминайте меня лихом! И посоветуйте Тамаре срочно, под любым предлогом, отпроситься и покинуть пансионат. Сами забаррикадируйтесь в комнате – и не выходите, ни в коем случае. Вообще, лягте на пол... Пока всё не закончится... И в окно не высовывайтесь. Заклинаю: всё сделайте, как я прошу, – сказал Иоганн, послав собеседнику импульс сильных чувств, и одновременно нажав снова кнопку с цифрой три. Двери начали снова открываться – и он выпихнул в них Математика, и сразу же нажал "двойку".

– Что? Что ты задумал? – довольно громким голосом, не удержавшись, спросил Математик. Но ответом ему была лишь улыбка Кроласа в дверях захлопывающегося лифта.

Когда створки сомкнулись, навсегда отделив Иоганна от недоумевающей физиономии маленького смешного человечка, он подумал о том, что будет теперь благодарен по гроб жизни этому Математику – что бы там, впереди, ни случилось... Лифт ехал вниз. И пора – и срочно – было действовать!

Глава 7. Большие проблемы

Проснулся Шнобель, как ему показалось, от легкого толчка в голову. «Блин, заснул! Что же это было? Выстрел?» – подумал он.

Барабашка, нащупав его руку, сжал её со всей дури – и начал трясти. Шнобель понял, что Барабашка получил гораздо более явный сигнал... По всей видимости, о том, что ментальный купол доживает последние минуты распада. В принципе, наверное, он уже отключен. Затем голову будто заполнило светом. Охватила эйфория. "Действовать! Барабашка прав... Теперь купола просто нет! Надолго ли? Как хочется, чтобы – навсегда!" – подумал Шнобель.

Он приподнялся и размял затёкшие ноги. "Золотусский, предположительно, находится за компьютером в своем кабинете. Барабашка должен попасть туда, войдя за кем-нибудь из серых – и приложить Волка сзади по голове чем-нибудь тяжелым. Затем убрать и серого и как можно сильнее повредить компьютер... Настолько, насколько успеет", – вспомнил Пещерник их план.

Самому же Шнобелю предстояло разобраться с "запасным вариантом" – сидящим за компьютером стариком, пользующимся аварийным, ручным управлением. На это у него будет совсем мало времени: от начала аварийного сигнала до включения стариком красной кнопки. Предположительно, до запуска всего военного комплекса и приведения его в боевую готовность... Если Шнобель завладеет компом и вырубит старика раньше этого момента, то Золотусский это почувствует. И тогда дело будет проигранным: Волк не даст осечки, не ослабит бдительность и примет все возможные меры к ликвидации тех, кто вторгся в его владения. Ведь он "завязан" на комп, и его скорость реакции будет мгновенной. В отличие от старика... Которому к своей кнопке требуется ещё дотянуться, получив аварийный сигнал. Счет пойдет на секунды...

Шнобель нащупал в пустоте руку Барабашки, потряс его за локоть. Это означало: "Пора!"

Они вышли из укрытия, миновали склад и оказались в коридоре. Здесь им надо было разойтись в разных направлениях, не говоря ни слова и абсолютно не видя друг друга. И Шнобель отправился по направлению того кабинета, где сидел старик. Предположительно, с ним отправился и Пёс. Ведь он всегда следовал за ним.

Пещерник приблизился к открытой двери, остановился вблизи её и стал ждать. В его руку на минуту ткнулось что-то мокрое и холодное. Собачий нос...

Вскоре по всем коридорам прокатилась волна общей тревоги. "Должно быть, это Барабашка уже внедрился в кабинет Золотусского. Возможно, даже повредил центральный компьютер и вырубил Золотусского, если это ему удалось. Теперь, его может перезапустить старик", – подумал Шнобель. Похоже, что все серые, при этом, почему-то поспешили на поверхность, а не к шефу. По всем внутренним коридорам, судя по шуму, проносились люди, и также, открывались все ходы наверх.

Шнобель немного растерялся, но решил действовать по намеченному плану.

За пультом управления сидел невысокий сгорбленный старик, удивленно уставившийся на экран монитора.

– Кто здесь? – обернувшись, завопил он, когда вошёл невидимый Шнобель.

И вдруг Шнобеля сбила с ног невидимая собака. Растянувшись на полу, споткнувшись о Пса, Шнобель услышал, как над ним просвистела пуля. Теперь она вылетела в ещё не закрывшуюся дверь, а её створки съехались вместе секундой позже.

Вдобавок, Пещерник, когда падал, сбил набок прибор с головы собаки, благодаря чему она стала наполовину видимой. Теперь голова Пса с высунутым языком и половина его тела отчетливо вырисовывались в углу комнаты.

– Это – всего лишь животное? Откуда в бункере животное? – пробормотал старик, уставившись на Пса.

И в это время невидимый Шнобель, который успел подняться, подошел к нему сзади. И, выкрутив старику назад руки, связал их веревкой за спинкой стула. Потом, подняв с пола валяющийся пистолет, выпущенный из разжавшихся рук старика, Шнобель приставил его к виску сидящего и спросил:

– Как отключить этот компьютер?

Одновременно с этим вопросом, он осознал, что всё помещение, ещё в то время как он рухнул на пол, плавно начало подниматься вверх, как скоростной лифт. А в это время, наконец, остановилось.

– Не убивайте меня! Это – в ваших интересах. Я всё расскажу. Вам теперь не осталось никакого другого пути, кроме как бежать отсюда, а потом – из города, на пизанс-территорию! Вы обязательно проиграете, если вступите в бой с Золотусским. С ним связана целая система, которую не переделать... Прежде всего, это – мощнейшее вооружение, и, если вы уничтожите сейчас и меня, и главный здесь компьютер – то всё равно при этом ровным счетом ничего не изменится. Вы думаете, что ваши сторонники уже убили сейчас Золотусского? Нет! Не так-то всё просто, молодой человек! Включите систему слежения на параметр 1-01, и всё увидите сами. Кнопка "системс", координаты 1-01, набирайте! Там было ликвидировано кибернетическое устройство – копия профессора, которое он сегодня запрограммировал и оставил вместо себя! Ваши люди уже отключили, вернее, полностью сломали, наш главный компьютер... Главный компьютер этого Центра... Ответственный за его вооружение и защиту. Да, это на время вывело из строя и ту аппаратуру, которая может задействовать и всё подземное вооружение. Но, во-первых, часть этого вооружения – сейчас на задании, на которое отправился и сам профессор...

– Он – самолично, со своей военизированной охраной, встречает клон? – спросил Шнобель.

– Да. Вы и это знаете? Что ж... Похвально. Там у него достаточно и техники, и оружия. И отсюда все его люди уже вышли наверх по аварийному сигналу. Мой кабинет по этому же сигналу был выброшен на поверхность. Почувствовали подъем? А тот или те, кто пришли с вами, изолированы в кабинете шефа... И вскоре туда будет поступать отравляющее вещество... Крыса попалась в клетку. И всё вокруг, по всему периметру этого подземного сооружения, подвергнется газовой атаке.

– Вы скажете, как спасти моего друга? Тогда, я гарантирую вам жизнь!

– Молодой человек! Отключите приборы полной вашей невидимости – они уже ни к чему, но разговаривать так с вами неудобно... Мне – всё равно, буду ли я жить в ближайшие сутки. Если вы не убьете меня, то после до меня обязательно доберется Золотусский... А он страшно подозрителен. В любом случае, я уже не жилец. К тому же, я – просто его личный медик, не более того. Не какое-нибудь доверенное лицо, наделённое полномочиями. У него нет доверенных лиц. Совсем. А моя функция... Я контролировал его драгоценное самочувствие, когда он пребывал в этом бункере – всего-то на всего. И за одно следил за аппаратурой в его кабинете, когда его нет. На всякий случай. Сейчас я не смог восстановить главный компьютер: не успел. Вы не дали. И теперь он непременно сочтет, что я с вами в сговоре – а иначе, по его мнению, как вы могли бы сюда проникнуть? Он ликвидирует меня. Просто, на всякий случай...

А затем он снова приведет всё в должный вид... Главное его гнездо – под нами... Там ещё несколько подземных ярусов. На двух из них – центр обработки, где работает штат таких же медиков, как и я. Они занимаются заменой у стертых людей определенных зон мозга на микрочипы.

Ещё ниже, где-то совсем глубоко, есть центр, где находится основная компьютерная сеть, контролируемая серыми. Они явятся и переоборудуют здесь всё, принесут новую или восстановят старую аппаратуру... Где как, местами. Всю, полностью – часа через два. Причём вся система, после восстановления, тут же автоматически придет в боевую готовность.

– Сейчас – стоп! Быстро рассказывайте мне, как спасти моего друга, иначе вы – не просто умрете... Пёс! Иди сюда! Хороший песик! Я скажу ему "фас"... А он – моя обученная собака, и справлялся даже с собакокрысами... И может легко расправиться с человеком. Он перегрызёт вам глотку, – Шнобель блефовал.

– Я же вам ещё не всё рассказал! Сейчас весь город находится на краю гибели!

– Потом – расскажете! Как спасти того, кто в кабинете шефа? Сейчас туда пойдет газ!

– Я не знаю, как его спасти...

– Пес! Приготовься.., – и Шнобель развязал собаке ранее перевязанную бинтом пасть.

Собака насторожилась, подняв уши торчком, и свирепо зарычала.

– Я знаю код доступа – мы войдем в сеть... А потом – отменим команду "подавать газ", – сказал человечек быстро, – Но вы же не допустите меня за компьютер, побоитесь?

– Код! – заорал Шнобель.

– Эх... День рождения Золотусского... Двадцать восемь – точка – ноль семь. Так! Нажмите "делет команд". И "оупен"... А теперь – по системе слежения убедитесь, что ваш соратник жив и что двери в коридор из помещения, где он находится, открылись... А газ еще не начал поступать. Мы успели отменить это.

Шнобель проверил по системе слежения – двери действительно открылись. Но Барабашка-то был невидим... Вдруг, он всё же надышался отравляющего газа? Но это была вся помощь, которую он мог сейчас оказать другу. И если тот жив, то должен сам сообразить, как выбраться наверх.

– А теперь – рассказывайте всё... Как уничтожить базу, где создаются новые слуги Золотусского, про нижнюю сеть компьютеров, называемую вами "Центр"...

– Мы с вами зря отвлеклись... На мелочи. Я уже начал рассказывать... Центр содержит, кроме всего прочего, некий блок со страшным оружием разрушения. И он повязан с Золотусским – поскольку главное управление нижнего компьютерного центра, с помощью которого можно легко уничтожить город, находится, образно выражаясь, в голове этого человека. Он – часть этой компьютерной системы. Вы сейчас блокировали лишь возможность применения оружия верхнего яруса – и то на время. Выключать или ломать тот компьютер, что находится сейчас перед нами – бессмысленно. С помощью него я лишь диагностировал Золотусского и подстраховывал его на случай временной отключки его мозга. Я должен был обеспечивать программу, содержащуюся в мозгах шефа и стабилизировать его организм. Когда он был в бункере. И думаете, что я всё это делал из-за того, что питаю к нему нежные чувства? Увы... Всё совсем не так. Просто, если эта гадина подохнет, то... Весь город тут же взлетит на воздух. Весело, правда?! – старик истерически хихикнул. – И потому все мы, медики, не будучи напичканы нанопроцессорами, всё равно служили этой гниде... Вход на самый низ Центра, включение там или выключение всей аппаратуры, а также, включение и выключение главной красной кнопки – это возможности, данные лишь одному Золотусскому. Все ходы-выходы нижнего помещения настроены на активацию с помощью наложения его ладони... Только его отпечатки пальцев – ключ для проникновения вовнутрь, – сказал старик.

Шнобель теперь слушал его молча и внимательно.

– Но, самое страшное, что его смерть – тоже активатор процесса... Если Золотусский умрет – запустится ядерное оружие. Именно потому все его прихоти здесь выполняют...

– То есть, чтобы мы все не взлетели на воздух в случае его смерти, профессор должен соблаговолить спуститься до своей гибели в самый нижний бункер... И отключить свою страшную систему, которая сработает в случае его смерти?

– Примерно так.

– Зачем ему клон?

– Он – гуманный, видите ли... Он не хочет, чтобы в случае его насильственной смерти всё непременно взлетало бы на воздух. Так случайно получилось. От болевого шока во время вживления всех этих наноприборов, которые он захотел там встроить, что-то там в голове у него заклинило... Он хотел иметь возможность только включать и выключать свою взрывоопасную систему как из самого бункера, так и на расстоянии. То, что в случае его смерти система тоже окажется в состоянии "старт", её переклинит, – мы, медики, поняли не так давно. Совсем отключить столь грозное оружие, лишившись возможности манипулировать нами всеми, кто полностью в его власти, да и всем городом – он не хочет. Но и, всё-таки, осуществить после своей смерти полный Армагеддон – тоже.

Один из медиков тут и предложил ему идею "вечного Золотусского" – конечно, сделав это не без лести, возведя его словесно в "спасители города". Ему было предложена мысль стать единым в двух лицах – более молодом и более старом. Чтобы в случае смерти последнего, его молодой клон-двойник успел отключить всю систему. Которая придет в готовность не моментально после его смерти, а в течение трех часов... И успел спасти город, впоследствии взяв и всё подземное наследство в свои руки.

Его убедили, что при полной идентификации обоих тел он и будет ими обоими управлять – ещё и нанопроцессоры ему в этом помогут. И, поскольку второй клон всегда вновь можно будет заказать, то... Он станет просто вечным.

– А... Тот, другой его клон – Гондурас... Он смог бы войти в бункер?

– Какой – другой? Пока единственный, точный клон профессора, будет получен им сегодня... С часу на час. А здесь всё вскоре восстановится – вы не забыли? Через два часа серые, те, что снизу, пребудут сюда – и всё восстановят. А нас с вами ликвидируют. Мы здесь запечатаны.

– Зачем было предусмотрено поднятие вашего кабинета наверх?

– На случай, если террористы проникают в бункер, скорее всего, с целью взорвать его, меня выносит наверх. И я должен тут же сообщить по связи Золотусскому, что произошло. А он связывается тогда с Центром... Они предотвращают взрыв. Но вы ничего не взрывали, и... Догадались обо мне. Устройство нас выстрелило наверх, но я ничего не смог сообщить шефу, несмотря на заложенную программу.

– Так Золотусский не подключен к уничтоженному нами компу, и пока не в курсе, что здесь происходит, раз вы ему об этом не сообщили?

– Нет. Он подключен только к самому главному компьютеру нижнего яруса, Центра. К этому он подключается дополнительно, когда он здесь.

– Тогда у нас ещё есть время!

– Но вы не выйдете отсюда. Дверь самозаблокировалась. И я, в случае проникновения террористов – то есть, вас, в помещение – труп. Меня допросят, выпотрошат мне мозги – и убьют.

– Выпотрошат? То есть, у вас все-таки есть заложенная программа, записывающее устройство и нанопроцессоры в голове?

– Минимум. Только – как и у всех медиков – невозможность вредить Золотусскому, когда я работаю, контролируя его мозг. И, тоже как у любого медика, находящегося здесь – программа, отключающая страх в то время, когда мы производим операции, вживляя нанопроцессоры в мозг стертых людей... Иначе медикам бывает страшно это делать. И...я запрограммирован сообщить Золотусскому, если что здесь случится. Но вы мне не дали это сделать.

– Да, страшно делать из людей роботов... Но, в конце концов, где мы сейчас находимся – в смысле, этот кабинет? Вы обещали всё рассказать, если я сохраню вам жизнь. Как нам отсюда выйти?

Некоторое время человечек будто испытывал страшные муки, борясь сам с собою и разрываемый на части противоречиями. Затем сказал:

– Любой человек может открыть эту дверь. Но – снаружи, а не изнутри. Только никто, кроме серых, получивших установку, сюда не подойдёт. И я удивляюсь, что их ещё нет.

– Почему сюда не могут подойти люди, если позвать на помощь?