Текст книги "Город Дождя(СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

– Что ж! Каков бы ни был монстр, думаю, бластер сработает...

У Кроласа закружилась голова, и он пробкой вылетел из чужого разговора. Наверное, просто закончился запас ментальной энергии.

Поэтому, Иоганн потерял сознание. Ему показалось, что он летит в пропасть. И летел он долго. Его мотало из стороны в сторону, кружило вихрем...Потом пошло странное видение. Такое... Не должен был видеть человек. Похоже, это было видение... На время отдавшего ему все свои силы, врана...

...Было холодно. Ветер безнадежно трепал зеленую листву, сгибал тонкие деревья. На небольшом бугре, запрокинув голову лицом в свинцово-серое небо, лежал незнакомый седой человек с длинными кучерявыми волосами. Казалось, что он уже умер. Но он всё же улавливал едва уловимые, но отчетливые звуки: приглушенное биение сердца. И он был связан с незнакомцем незримыми нитями сознания. И знал, что незнакомец мог бы обмануть кого угодно. Уже обманул. Но... только не его.

Потому, что он был его враном... И кажется, его звали Сирин...

Ветер трепал его взъерошенные перья. Он сидел у человека в изголовье. Он не плакал. Враны не плачут. Он ждал. Ждал слияния. Чтобы проводить человека в его последний путь. Он знал, что он – хороший проводник. Враны – хорошие проводники. И они переживают своих хозяев...

Вран искал сознание хозяина. Но – не мог найти. Человек... растворился где-то слишком далеко. Может, он уже ушел? Нет. Быть того не может!

Вран ждал. Долго. Бесконечно долго.

Ветер утих. Пошёл крупный дождь.

Вдруг он почувствовал... Присутствие. Человек возвращался. Это был он – и будто не он... Появилось что-то новое в его прежнем хозяине...

И вот – сильней застучало сердце, затеплилась жизнь в знакомом лице...

Стали расправляться морщины, разгладились складки возле губ. Расправились плечи. Помолодела кожа. Только волосы по-прежнему ещё оставались седыми, когда он приоткрыл свои чёрные, юношески живые глаза. Присел, скрестив ноги, подставляя лицо дождю. Достал из заплечной котомки любимую старую флейту. Заиграл.

Взлетевший было вран вспорхнул к нему на левое плечо. И они – человек и вран – слились со звуками флейты. Протяжными и грустными... На время, улетели вибрацией прочь от земли – в свинцово-синее небо...

Он был враном. Он умел летать хорошо. И сознание его человека теперь тоже было крылатым. Такого раньше не было, нет. Никогда. Его хозяева уходили прочь, навсегда. Но теперь...

Да, теперь они летали вместе...

Глава 3. На монастырском подворье.

Возвращались Генрих и Шнобель через Собор. Это было хлопотно, но в достаточной мере конспиративно. Нельзя было привести в монастырь «хвост».

Когда они вернулись, отец Даниил и другие монахи были на вечерней службе. Переодевшись, Генрих и Шнобель пошли в свою, гостевую, келью. Генрих, еще слабый после болезни, прилег на топчан. А Шнобель сел внизу, на постланном сене.

– Генрих, я сегодня, неожиданно для себя, узнал много нового... Скажите, а большой ли информацией о прошлом, о времени Единой Земли, обладают хакеры? И что они знают о состоянии других зон в настоящем? – спросил Пещерник.

– До того, как хакеры решились на последний шаг – рискнули "рубануть" старую инет – сеть, они скачали из неё на камни всю полезную информацию. И создали много мощных обучающих ноосферных полей. Тем не менее, то, что ты приволок сюда на книгоносителях, существенно пополнило мою библиотеку кристаллов. Боюсь, что информация на книгоносителях и инет-информация отнюдь не дублировали одна другую. Похоже, нередко существовала информация только в одном или другом виде. Хочешь, я тебя научу пользоваться моей библиотекой кристаллов? Думаю, ты найдешь там много для себя интересного.

– Конечно, и я хотел бы освоить хакерский комп... Если это возможно, – обрадовался Шнобель.

– Да. Я могу принять тебя в наши ряды. И обучить, – серьезно заявил Генрих.

– Кстати, о видах техники в прошлом... Вчера я изучал те книги, что попали мне в руки недавно. Которые нашел в том самом старом доме, в подземке. Я вычитал, в литературе художественной, что раньше были так называемые "сотовые" телефоны, мобильная связь. А потом их признали вредными. И перевели человечество на что-то, похожее на миниатюрные переносные компы. И в них связь осуществлялась только через интернет. К тому моменту, полностью контролируемый. За каждым пользователем был установлен тотальный контроль...

– Да. Это всё верно. Но интернет-сеть, как нам известно, накрылась. Отчасти, хакеры, как я знаю, накрыли её именно из-за тотального контроля... А после Общей Смерти были созданы только телексы: они совмещают в себе функцию существовавших ранее видеотелефона и телевизора. Телексы стационарны, а их переносной, карманный вариант в наше время страшно дорог и работает только как телевизор, – продолжил Генрих.

– Но теоретически... Возможно ли сделать прибор, позволяющий связываться при перемещении, и малого размера? – спросил Шнобель. – Иногда новое – хорошо забытое старое. Это, быть может, будет действенный приборчик... Особенно, при проведении в городе возможных синхронизированных операций.

– Ну, во-первых, это процесс трудоемкий. Нужны средства обеспечения связи. Во вторых – всё же запеленгуют. Так что, пока надо отставить идею, – ответил Генрих. – Хотя, технически это выполнимо. Ходят слухи, что Золотусский и его ребята вообще пользуются вживленными в мозг микрочипами, обеспечивающими их постоянную связь с шефом. Такая связь работает везде, разве что, исключая самую глубинную подземку. Там подобная техника может и не действовать.

– Кстати, о Золотусском: всё же, почему серые открыли охоту на вас с Оливером?

– Скорее всего, Золотусского интересовали компьютеры в подземке. Старые, подпольные компьютеры и всё, что с ними связано. Он хочет с их помощью, вероятнее всего, добыть интересующие его сведения. Может, о прошлом, ведь он считает, что информацию о нём могут содержать только старые компьютерные файлы... Стоит только в них покопаться хорошенько. Книги для него не существуют. Хлам...

– То есть, ему нужны даже не хакерские, а уж совсем древние компы?

– И да, и нет. Ещё до Общей Смерти появились хакерские компы. И вся информация о древних знаниях на них была перезаписана. Более древний комп, созданный раньше хакерского, найти практически невозможно.

– Значит, ему нужны любые нелицензионные компы, так я понял?

– Да.

– И он хочет узнать что-то о прошлом?

– Или – о настоящем... О положении дел, связанных с зонами. Если он уже пронюхал о наличии у хакеров такой информации... Мы не знаем, что он ищет в подземке. Но явно что-то, связанное с компами... Быть может, что это связано с его теперешним глобальным интересом: есть сведения, хотя и непроверенные, что он интересуется проблемой возможности перезаписи информации импульсов с мозга человека на электронные носители. Неизвестно, с какой целью. Может, для создания совершенного биоробота, машины убийства... Нам недавно стало известно, что Золотусский балуется именно экспериментами по перезаписи человеческого мозга. Потому, вследствие его экспериментов, в городе вначале стали появляться "стертые". И лишь потом уже серые... А появление "стертых" – это явный признак проведения экспериментов на мозге. И такое явление уже было ранее в истории.

– Да, я читал о подобных экспериментах в одной старой книге, правда, уже давно. Этой книги у меня нет, мне её давали почитать. Автора не помню. Ну, то была не совсем уж старая книга, а уже на пластпапире...

– Это очень интересно. Припомни, пожалуйста, всё, что сможешь, – попросил Генрих.

– В книге говорилось о том, что у исследователей какого-то закрытого института появилась идея создать, так сказать, копии гениальных людей. Вернее – их гениальных мозгов. И, понятное дело, стали производить опыты сразу... Не на крысах. Для того чтобы что-то, условно говоря, записать, нужно что-то стереть. Понадобились «стертые» люди. Поскольку проще всего, чтобы их использовать, было взять людей, которых никто не будет искать, стали вылавливать бомжей: это что-то вроде теперешних незжей, но менее мутировавших... А также, пьяниц, женщин легкого поведения... Им стиралась в каждом случае разная часть мозга. Так как требовалось установить, какая именно часть может быть стерта совершенно безболезненно для последующего эксперимента. На стертый мозг перезаписывались данные, которые были списаны с людей, владеющих обширными знаниями. Неудачные результаты экспериментов... породили странные случаи, когда на улицах стали появляться люди, которые ничего (абсолютно ничего!) не знали о себе, но хорошо разбирались в политике, экономике или интегральном исчислении.

Людей, разучившихся ходить, говорить – к счастью, не было. Но оказалось, что стереть личные эмоции, память о семье, о родителях – было легче, чем какие-нибудь "пунктики": тягу к водке, к примеру, или к бомжеванию – и тому подобному. Так появились в крупных городах высокоинтеллектуальные бомжи, к которым приходили советоваться академики.

Но самое печальное было в том, что самые удачные эксперименты не были связаны с перезаписью какого-то конкретного, небольшого, но удачно выбранного участка мозга. Наилучшие результаты дала практически полная перезапись всего мыслительного участка головного мозга, обоих полушарий.

Эти "случаи" оставляли под наблюдением в лаборатории. В народе поползли слухи, что ученых держат в тюрьмах и заставляют работать "на правительство", как это уже бывало в ещё более старые времена: но на самом деле у этих людей или вовсе не было дома, или же их родственники просто не поняли бы, что вдруг с ними произошло. Вдобавок, они сами никого бы не узнавали.

У многих "результатов эксперимента" происходил дисбаланс между желаниями духа и желаниями тела, нередко такой невыносимый, что люди пытались покончить с собой. Лишь где-то у седьмой или десятой части "удачных" экспериментов не происходило подобного дисбаланса. Это говорило лишь о том, что тело было более-менее подходящим: хороших людей перезаписали. Не достигших глубоких знаний только вследствие внешних обстоятельств: неудачников, из-за плохих условий существования и материальной задницы выкинутых из социума, ставших в результате бомжами или горькими пьяницами.

Так появилась идея перезаписи при работе с "хорошим материалом", который не заставил себя ждать: с добровольным согласием подписывали контракт на проведение эксперимента то студенты, отчаявшиеся от того, что по финансовой причине были вынуждены оставить вуз – и завещая деньги, полученные за участие в эксперименте, своим родителям, то матери, желающие обеспечить материальное благополучие своих детей даже такой ценой, ценой жертвы, то – просто люди, находящиеся в столь затруднительном положении, что вот-вот могли пополнить собою ряды бомжей или самоубийц.

Эксперименты продолжались, и появилось уже достаточное количество исследований для того, чтобы говорить об их общих закономерностях.

Оказалось, что даже среди результатов последнего рода экспериментов (а их было около сотни) только три человека смогли пользоваться записанными на их мозг знаниями. Остальные – могли, конечно, иногда, как машины, вдруг выдать что-нибудь, но могли и совсем неожиданно, в самый неподходящий момент, забыть всё напрочь. Знания всплывали у них в тот момент, когда это было совершенно не нужно – во время сна или еды, и полностью исчезали во время работы, когда требовалось их применить.

В общем, примерно об этом на основе своих собственных наблюдений (не связанных с подобными экспериментами, конечно: он в них участия не принимал) писал Сергей Иванович Правоторов, описывая некоторые мыслительные процессы. Попробую воспроизвести: "При отсутствии интеллектуальной дисциплины и массы приложенных усилий по достижению и хранению знаний сами знания, имеющиеся ныне в активе и полученные когда-либо ранее, становятся ненужным хламом и постепенно "отбрасываются" из активной памяти. Мы все получаем массу информации из книг, газет, учебников – а многое ли мы помним, особенно по прошествии некоторого времени? И легко ли мы можем забыть соседа, ударившего нас ни за что сковородой по голове десять лет тому назад? Это всё означает, что мы хорошо помним то, что связано с эмоцией. Знание должно быть эмоциональным, мы органически должны участвовать в его получении. Знание должно быть очеловеченным. То есть, передать знание лучше всего может только один человек, владеющий знанием, другому при непосредственной беседе. Об этом хорошо знали древние, строившие обучение на принципе непосредственной передачи. Вспомните, например, метод обучения Сократом своих учеников".

Второй мыслью Правоторова было предположение о том, что человек мыслящий очень близко подходит к идее ноосферы, планетарного разума, космических лучей и тому подобного. То есть процесс мышления иногда напоминал ему "эвристическое подключение" к чему-то неизвестному. Эта сила сродни божественному откровению, и никакие перезаписи мозга не могут "эвристическому подключению" способствовать.

Для наглядности он приводит для примера детскую сказочку про Иванушку-дурачка. Который много лет лежал на печи... На самом деле занимаясь внутренней мыслительной работой, пытаясь установить связь с космосом, вселенной, планетарным разумом. Человек, идущий этим путем, но не дошедший, выглядит "дураком"... Он отстранен от материальной жизни, на первое место выдвинув духовные потребности, и потому не преуспевает по началу в делах житейских. Потом же Иван, наконец, получает то, что хотел: он стал понимать язык зверей и птиц, мог управлять предметами на расстоянии, людьми и событиями.

Вторым этапом, после сидения на печи, для Иванушки был своеобразный экзамен, некая проверка на жадность. Он вместо денег выбрал котёнка и щенка, которым грозила гибель. (А другой похожий на него сказочный герой – Емеля – выпустил щуку.) То есть, на самом деле, он прошел стадию "ахимсы" – не причинения вреда ничему живому. Иначе полученные знания и энергия пропадают.

"Но, самое грустное – то, – примерно так заключает свою статью автор, – что для окружающих, а читайте, для нас с вами, Иванушка, даже прекрасный, богатый и умный – всё равно остался "Ванька – дурак", которому его способности достались "ни за что". Потому что тот, кто не живет по принципам духа, не может вместить в себя то, что знает подобный человек, дошедший до высот знаний о сущности мира – и сам, без книг и других внешних носителей информации завоевавший свои способности. Потому что мы с нашей цивилизацией – все до единого человека – всё больше и больше удаляемся от возможности "божественного откровения", слияния с неведомой душой мира и природными силами и всё больше отрываемся от связи с космосом и Вселенной, связи с высшим разумом".

Правоторов указывает на то, что нам вначале потребовалось искусственное жильё, искусственная одежда, искусственная еда, таблетки – но этим мы не ограничились. Нам потребовалась затем искусственная информация. А теперь – а Правоторов под этим "теперь" подразумевает времена, когда существовал интернет – нам потребовался искусственный её контролер и распределитель, искусственное её получение и искусственное к ней подключение, и, возможно, вскоре понадобится искусственный "общий разум", за подключение к которому (к разуму) нужно будет просто заплатить наличными. Подключился – и ты обладаешь правом быть разумным существом и правом общаться со своим кумиром – всеобщим искусственным интеллектом. Ну, а не подключился – остался без разума. И, таким образом, наша маленькая вселенная захлопывается: мы больше не верим ни во что, кроме материальности. Вдобавок, произведенной нами самими же.

Шнобель закончил, и посмотрел на Генриха.

– Интересные вы книжки в детстве читали, молодой человек, – изучающе глядя на Шнобеля, усмехнулся тот. – Спасибо за информацию. Пораскину мозгами на досуге обо всём об этом. Но вернемся к изначальному объекту нашей беседы: к так называемым "стертым". Несомненно, именно такой полуфабрикат использовали для производства серых. Напичкали только "стертых" еще и нанопроцессорами по самые гланды – и хорош. Управляются они, надо полагать, через периодическое подключение к одному большому компу, весьма оригинальной разработки, и этот комп принадлежит Золотусскому...

– Техника иногда ломается, – заметил Шнобель. – И, надо полагать, иногда в самый неподходящий момент.

– Правильно мыслите. Но, во-первых, момент должен быть действительно "не подходящим": то есть, никто не должен охранять доступ к главному компьютеру, или там охранников должно быть по минимуму. Все остальные должны быть брошены "на дело". К тому же, серые не постоянно контролируются компом: им "дается установка", как я понял, – и далее они действуют более-менее самостоятельно. Это надо учитывать: что, если даже рубануть главный комп, они всё равно ещё долго продержатся. Кроме того, как я понял, они сохранили некоторое подобие людей: их или не до конца стёрли, или... перезаписали совсем только слегка – акцент сделав на полную управляемость и контроль над ними. Но в общем, несомненно, что Золотусский увлекается экспериментами по записи информации непосредственно в мозг. А к чему это ведёт... Ты мне только что лекцию прочитал.

Немного погодя, к ним вошёл Отец Даниил и пригласил в трапезную.

Когда все собрались за длинным столом, он троекратно всех перекрестил, прочитал молитвы, перекрестил также и пищу. Потом присел на стул и улыбнулся:

– Присаживайтесь, гости дорогие! Чем богаты – тем и рады.

Ужин состоял из свежих овощей, зелени, выпеченного в монастыре хлеба и компота.

– Вкусное тут у вас всё, свежее. Смотрю, сами выращиваете. Не сложно такое хозяйство держать? – спросил Генрих.

– Справляемся. Тут у нас – круговорот вещей в природе. Удобрение – своё: мы ведь и птицу, и коров, овец, коз содержим. Корма завозим, у пейзан закупаем со всего района. И им – хорошо, и нам – не синтекормами же кормить. И себя снабжаем пищей, и на продажу даже поставляем. Сложней всего теплицы, хлева оборудовать: везде "отражатели" поставить. Жарко же. Да и солнечную энергию в ход пустить – не лишнее. Ну, и полив требуется: воду из-под земли качаем насосом, из скважин... Хочу у вас спросить: как съездили?

Генрих вкратце рассказал отцу Даниилу о поездке к дяде Осе.

– Хорошо. Не надул он вас, а мог бы и облапошить. Вы с испугу перед серыми не совсем верно тактически себя вели, карты некоторые ему свои засветили, фигурально выражаясь. Мог бы о складе с оружием всё из вас до конца вытрясти, да видно, не надо это ему, нет в нем подлости. И не хочет джина из бутылки раньше времени выпускать: узнает он – узнают и некоторые другие торговые люди. Скорее всего, он их всех там ловко контролирует, нажимая на тайные пружинки потихоньку, чтобы ребята не зарвались: Крысу там, Борова, которых он упомянул, и других в узде держит. Как вы, говорите, его называют некоторые "свои"? "Большой Папа"? – усмехнулся отец Даниил.

– Это я наугад сказал – и сработало. Это действительно он... Мы, хакеры, довольно часто имеем дело с торговцами: нам оружие требуется, детали к компьютерам. Мы же – нелегалы. Ну и, когда обращались к ребятам Большого Папы, сбоя никогда не бывало, не надували. Они нечестных и подлых стараются к себе не брать, они же – не уголовники. Вполне адекватные люди, как говорится, с понятиями, – сказал Генрих.

В это время в комнату зашел Оливер, одетый в монастырскую рясу. На плече у него сидел вран.

– Добрый вечер-р! – сказал вран. – Я хочу поговор-рить.

Вран был взъерошен и растерян.

– Случилось чего? – спросил отец Даниил.

– Я только что потер-рял Кр-роласа. Я его не чувствую. Скор-рее всего – он спит. Но очень кр-репко. Стр-ранно. Без сновидений. Похоже, ему дали какое-то сильное снотвор-рное.

– Ладно, не переживай. Я много ужасов об ИЛНП слышал. А одному нашему хакеру всё же однажды удалось бежать, – попытался успокоить врана Генрих. – Он тогда центральный комп рубанул, который, вероятно, и над всем городом купол держит. И всю техническую оборону, кроме охраны, которая состоит из живых людей, этот же комп контролировал. Рубанул на небольшое время, конечно. Но ему хватило, чтобы ноги сделать. Сейчас он, правда, на пизанс-территории обретается... Так вот. Есть там у медперсонала действительно какое-то средство, называемое пациентами "сон-травой". Его тайно воруют нянечки и подсыпают понравившимся пациентам. Пациент тогда спит неделю-две, как труп – без сновидений, но уж "крышей" после этого обязательно не едет, сумасшествие ему не грозит. Скорее всего, это кто-то из нянечек или санитарок испугался, что твой друг умом тронется или даже умрет, и – дал ему дозу.

– Хор-рошо, – прокаркал вран. – В таком случае – я в игр-ре. Похоже, вы что-то задумали. А я могу с вами пока сотр-рудничать. Р-раз долго не смогу контактир-ровать с Кр-роласом – и помогать ему выжить.

– Вот и хорошо, – одобрил Генрих. – Как раз завтра, с утра, поедете – с яйцами, сметаной, овощами в корзинке – с Оливером к дяде Осе. Ты дорогу туда знаешь. Отвезёте ему продукты и передадите привет от Коричневого Архангела. Скажете, что мы согласны на оговоренную сделку.

– Р-райончик там... Не мальчику пр-рогуливаться в одиночку, – пробурчал вран.

– Конечно! Но вас на машине до самой крепости подвезут, ты только будешь дорогу указывать, – успокоил Генрих.

– Тогда – добр-ро. Договор-рились.

– Удалось ли что-нибудь еще узнать через Кроласа? Об ИНЛП, Тараканове, о том, каковы его отношения с Золотусским ... В общем, ещё сведения – есть? – спросил Генрих.

– Стало для меня полностью несомненным, что это действительно Тар-раканов дер-ржит купол над гор-родом, блокир-рующий мысли. Включил заглушку. Он ставит экспер-рименты над твор-рческими людьми и случайными, попадающими к нему, пациентами. Он контактир-рует с Золотусским, непонятно, на каких условиях. Они делят "клиентур-ру": кого – в пациенты к Тараканову, кого – в "стертые" к Золотусскому, а также делят контр-роль над гор-родом. Золотусский связан с институтом клонир-рования. Тар-раканов откуда-то получил непровер-ренные им сведения, что тот заказал сделать свой взрослый клон. Тар-раканов боится экспер-риментов Золотусского. Это пока всё. Если – кр-ратко.

На следующий день после утренней поездки Оливера к дяде Осе один из его механиков пригнал на подворье машину. Его встретил Генрих и долго консультировался с ним по вопросу вождения. Механик, плотный невысокий улыбчивый парень, стриженный налысо, оказался любителем поговорить, и с удовольствием отвечал на вопросы.

Шнобель, ожидая Генриха в тени, на веранде, успел прочитать полкниги. Наконец, тот пожал плотную, мозолистую руку механика с короткими толстыми пальцами-сосисками, и вернулся к Пещернику.

– Хорошая машинка! – сообщил Генрих. – Она не только в зоне на ходу, но имеет одну замечательную особенность... Если включить антиграв в постоянный режим и разогнать машину на большую скорость, то вскоре подключится отражатель. И машина станет невидима, а также приподнимется над землей на полтора-два метра... В общем, если возникнет необходимость по городу ночью покататься – никакие "серые" не возьмут след.

– Гуд! – сказал Пещерник.

– А ещё, я у парня выяснил, что замок торговца – это не бренд такой новомодный. А средство существования: умельцы-механики над частными особняками умеют создать "крышу", изолирующую хозяев от "услуг" профессора Тараканова. Им давно известно, что тот осуществляет "ментал-контроль" над городом. Дядя Ося вычислил... В общем, веселые они ребята, эти механики дядя Оси, как я погляжу. Надо нашим хакерам с ними контакт наладить!

– По-моему, над подворьем – тоже хорошая "крыша" стоит. А в подземелье – совсем здорово! – заметил Шнобель.

– Какие будут планы? – посерьёзнел Генрих. – Останешься с нами пока, в городе?

– Останусь. Хотя, я у серых был недавно на прицеле. Но мне пришла в голову славная идея: пущусь в одну авантюрную поездку, слегка рисковую. С целью узнать, действительно ли Золотусский заказал собственный клон в институте клонирования. Если это действительно так, то хорошо бы каким-либо путем раздобыть сведения о том, что он затевает. А в институте клонирования в списке заказов будет и адрес, куда и когда доставят клон... И, быть может, по этому следу можно будет вычислить главное место пребывания в городе Золотусского и его "веселой" компании.

– Скорее всего, он задумал или обессмертить себя таким образом. Или же – раздвоиться, отправить свой дубль во властные структуры. Сам же контролируя и направляя серых. Но это бы означало усиление его полномочий и практически объявление войны Тараканову. Тот такого хода не потерпит, – сказал Генрих. – Но об этом мы поговорим позднее – если информация о клоне подтвердится, а не является ложной. А каков твой план?

– Я рискну отправиться на разведку. А для этого мне потребуется вечером одеться весьма нетрадиционно и посетить одно неприятное, но веселое заведение. Правда, выйти в город при этом я бы не смог ни через Собор, ни через церковь – это было бы уже чересчур.

– Ну, что ж! Технически это совсем просто: прокатимся на новой машине. Никто из наблюдателей, если такие найдутся, засечь её не сумеют: вечером, при включённых приборах невидимости, несущуюся чуть выше трассы... Заодно машину испытаем. Только "исчезать" будем в глухом зашоренном месте.

– Хорошо! – одобрил Шнобель, – Вероятно, это сработает. Если есть время – я хочу немного поболтать...

– Есть ко мне вопросы?

– Да. Как работает ментальный контроль Тараканова? На каком принципе? И как ему можно противостоять?

– Ты никогда не выходил на явление умственного резонанса? Не сталкивался с тем, что в присутствии умного – действительно умного, а не просто слегка начитанного человека, по интеллекту на несколько порядков выше статистического – становишься как бы умнее и выдаешь идеи, которые обычно не приходят в голову? Его присутствие действует даже сильнее прочтения хорошей книги, действует как мощный катализатор мыслительного процесса... А если общаешься с человеком злым, тупым и "озабоченным", то неизбежно на какой-то период времени тупеешь, и только силой воли стараешься замедлить процесс скатывания на его уровень злобности и нервозности... Именно в подобном случае, наверное, Библия советует мысленно уступать собеседнику первенство и главенство. Это тушит эмоции злобных людей, желающих подраться. Впрочем, щёку, ни правую, ни левую, я им всё-таки подставлять не советую...

Так вот. Приблизительно, можно себе представить, что делают в ИНЛП. На весь город транслируется волновое нечто, вроде импульса, считанного с коры головного мозга полного идиота, шизофреника или что-то около того. Его, так сказать, "ментальная аура", в тысячи раз усиленная аппаратурой. Одновременно этому сопутствует влияние телексов и видексов, в большом количестве транслирующих разнообразные ментальные помои. А телексы постоянно включаются среднестатистическим хомо и соответствуют его настроениям и рефлексам. Что там показывают? Секс, еда, насилие, развлечения... Абсолютно ничего серьезного и умного. В результате, избежать той или иной степени отупения практически невозможно. Если только, не выходить, хоть иногда, в высшие сферы разума, и не заниматься постоянно ментальным трудом... Пусть и абсолютно невостребованным обществом. Другой метод – экранироваться "крышей"... Как оказалось, это принято у торговцев в их личных домах... Они строят замки.

– Это и все его методы? Таракановщина – это телекс и "аура идиотизма" над городом?

– Нет. Кроме того, на фоне всего этого, еще и "даются установки"... Есть еще мозговой код-шифр, транслируемый сильной аппаратурой и локально действующий на конкретных людей. Тех, которых тем или иным способом "запеленговали" как нестандартных или которых хотят запрограммировать на то или иное дело. А также, индивидуальная трансляция действует на обращающихся в клинику, но по той или иной причине выпущенных из неё. Есть ещё шифр-блоки, как бы встроенные в сознание во время "лечения" – запрограммированное руководство, что нужно, а чего не нужно делать. Инородные структуры, созданные внутри мозга.

Примерно так. Один из наших, как я уже говорил, побывал у Тараканова и бежал. От него все эти сведения.

– Ясно. Жесть, однако...

– И, в общем, наша задача состоит в том, чтобы нас не запеленговали. Для этого существуют три пути: первый – залечь на дно, второй – притвориться среднестатистическим хомо, а третий – быстрое перемещение по городу, нестандартное и непредсказуемое действие и борьба... И мы все долго, слишком долго, залегали на дне или притворялись идиотами. Так что я – за третий путь, – закончил Генрих.

– А мне нравятся все три! – гыкнул Шнобель. – Только, если применять их одновременно!

Генрих засмеялся.

Глава 4

. Сны и явь.

Он проснулся. И вновь – в лечебнице профессора Тараканова... Сел на кровати, ощупал себя. Убедился, что он не Сирин, не Алконост и не Гамаюн. И зовут его... Кролас. Да, Иоганн Кролас.

Было раннее утро.

Сны, явь, чужие разговоры – всё потихоньку слипалось в единую кашу, сумбурное месиво... Терялись личностные разграничения – на "моё собственное" и "чужое".

Реальности больше, как таковой, не было. Или – она была чрезвычайно обширной.

Он уткнулся головой в подушку.

– Так – так, молодой человек! Покажите ваши глазки! Как ваше самочувствие? – крашеная высокая блондинка с очаровательными зелеными глазами изучала Иоганна, крутя в руках какой-то замысловатый приборчик.

– Полный бр-ред! – ответил Кролас ей. Неожиданно с интонациями врана.

– Это бывает, – сочувственно промолвила санитарочка, занося в блокнотик показания приставленного к его лбу прибора. – Надеюсь, всё будет хорошо, – и она зацокала прочь каблучками, на ходу поправляя прическу.

"Прогуляться, что ли, снова по коридорчику, или – телекс посмотреть в комнате отдыха?" – подумал чуть погодя Иоганн и заковылял наружу. И снова наткнулся на лысенького Аркадия Герасимовича.

– Что? Тоже в палате – кошмарчики кусают? – спросил тот заговорщически. – Хотите, анекдот расскажу? В смысле, случай из жизни? Веселее станет.

– Давайте, рассказывайте, – согласился Кролас.

– Впрочем, ты сурж? А главное – не из анкюлотных будешь?

– Сурж? – переспросил Иоганн. – Не знаю, кто это, что за зверь такой. Но я – уж точно не анкюлотник.

– Не знаешь термина? Неужели? Суржами все окраины называют людей с так называемым средним уровнем жизни. Это так же традиционно у нас в Городе, как назначать свидание под конём в пальто...

Кролас понял, о каком он коне. Некогда в городе стоял памятник всадника на коне, когда и кому поставленный, о том уже не ведали даже краеведы. Но, ещё очень давно, особо ретивые чиновники поменяли на коне всадника, как бы «по ветхости» заменив его изваянием нового мэра. Потом чуть ли не с появлением каждого нового мэра всадника на коне меняли. Пока кто-то из скромных не решил заменить предшественника статуей ковбоя, одев на него широкополую шляпу, сапоги со шпорами и джинсы.