Текст книги "Город Дождя(СИ)"
Автор книги: Ольга Манскова
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
Оглядев с ног до головы Генриха и Шнобеля, они молча потеснились в разные стороны, дав понять, что допустили их пройти вовнутрь. По всей видимости, эти ребятки вовсе не любили говорить.
Внутри раздавалась какая-то рэповая песня на немецком, а два здоровенных детины одновременно и вовсе не в унисон песне били в два огромных барабана, висевших на стене. Столиков и стоек в заведении не было принципиально, а желающие поесть отоваривались в киосках с маленькими окошечками. Потом они, как это и было повсюду, должны были располагаться прямо на ковриках-циновках, и полулежа, руками, поглощать пищу из мисок – в основном, мясную. Впрочем, едоков было мало. Многие курили, нюхали порошок и употребляли всевозможные спиртные напитки. По всей видимости, не нарушали правила заведения также пьяные драки, потасовки, азартные игры и всяческие соревнования. Посетителями были исключительно парни – девиц сюда не пускали.
Противоположная входу стена была утыкана многочисленными лакированными дверями. Генрих, а за ним и Шнобель, пошли вдоль этой стены. Из некоторых дверей в холл вываливали посетители. И все имели странный вид и шокирующую одежду.
Генрих посмотрел на часы и остановился напротив одной из дверей. Она открылась почти перед его носом, и на пороге появился здоровенный детина. Это был сильно накаченный, особенно в области плеч, узкоглазый человек с желтовато-коричневой кожей и с афропрической, в кожаной безрукавке на голом торсе и в мокасинах. Поигрывая тяжёлыми ключами в руке, а также собственными мускулами, он надвинулся на Генриха почти вплотную. Шнобель уже приготовился к самообороне и защите своего спутника и весь напрягся. Но накаченный парень вдруг тихо произнес:
– Я – Брут. Пройдемте, – и, для видимости грубо, впихнул Генриха и Шнобеля внутрь. Потом он закрыл дверь на множество замков и задвижек.
Внутри небольшой комнаты стояли армчеары и маленькие столики, а сверху, с резного деревянного потолка, свисал здоровенный спецблокиратор, называемый в народе "Тихая ночь". Он блокировал любые звуки для возможной прослушки. А внешне блокиратор представлял из себя нечто типа пластмассовой кусудамы с антеннами – волосками.
– Присаживайтесь, – сказал Брут. – Кстати, никогда не встречал вас в реале, – и Брут неожиданно тепло и смущенно улыбнулся Генриху. – Приятно познакомиться... С легендарным Челом.
– Мне – тоже. Вы действительно брутальны, – тоже улыбнулся Генрих. – Но, время идет. Приступим к делу.
Затем он присел в армчеар и откинулся на его спинку. Вскоре Брут выкатил из смежной комнаты кресло на колесиках, как для инвалидов. На нем сидел парень со связанными за спиной руками и привязанными к ножкам кресла ногами. Брут поставил кресло напротив Генриха, а сам отошел в сторону и присел, странным резким движением. Будто упал, оказавшись сразу на циновке.
Человеку со связанными за спиной руками на вид было лет тридцать – тридцать пять. И, кроме мутно-голубых глаз с довольно тяжелым взглядом, он не имел ничего примечательного в своей внешности: был среднего роста, кряжистый, с высоким лбом, с начинающейся ото лба крупной лысиной, с прямым носом и узкими губами с постоянно приклеенной на них улыбкой.
– Опохмелить тебя "водой инквизитора", или – сам всё расскажешь? – спросил серьезно, но без угрозы, Генрих, глядя допрашиваемому прямо глаза в глаза.
– Не надо... Сам расскажу, – подавленно пообещал тот.
– Надень на него детектор, – попросил Генрих Шнобеля, протянув ему бляху-медальон, который Шнобель сразу же нацепил пленнику прямо на лоб.
Матовая поверхность детектора подёрнулась рябью, затем по нему заплясали синие искры.
– Будешь врать – детектор раскалится. Когда замигает красным, – сообщил Генрих.
– Я знаю, – глухо ответил парень.
– Как тебя зовут?
– Гондурас, – ответил тот. – Если вам это действительно интересно.
– Давно ты работаешь на Золотусского? – спросил Генрих.
– С рождения.
– Как это? – детектор показывал, что говорящий не врал.
– Ладно. Давайте, я буду излагать подробно. А то, просто выскажусь неудачно – а эту дрянь зашкалит, – скосив глаза вверх, сказал Гондурас.
– У тебя в мозгах много чипов и нанопроцессоров? – спросил Генрих.
– Нет. У меня их нет. Иначе меня бы не взяли в штат в Городскую Думу. Там проверяют.
– Хорошо. Кто ты? С самого начала...
– Я – можно сказать, родственник Золотусского.
– Сын?
– Никак нет. Хотя...можно и так сказать. Если – фигурально... Он меня, в каком-то смысле, сотворил. А вернее, заказал. Я – его клон, выращенный в чреве суррогатной матери. Но я оказался не сильно на него похожим, даже внешне. И постоянно страдающим головными болями, а потому, менее приспособленным к политическим играм. Меньше, чем ему хотелось бы.
– Зачем он... Произвел подобный эксперимент?
– Да, официально тема клонов не афишируется и даже находится под негласным запретом. Но у него – бзик на клонах. Он хочет обессмертиться. И считает, что просто обязан оставить свой дубликат потомкам. Чтобы его преемник следил за порядком в городе. Золотусский считает, что без него эта задача не осуществима, и что он – уникален. И я был одним из его неудачных экспериментов в этой области. Хотя я и проник в Городскую Думу и осуществляю там проведение в жизнь необходимых ему мероприятий, но это всё – малая толика того, что бы ему хотелось от своего преемника. А уж мне, поверьте, как это всё в действительности надоело!
– Вы были единственным его клоном?
– Нет. Эксперимент со мной он поставил тридцать три года тому назад. А двадцать лет назад он решил усовершенствовать эксперимент... Считая, что его гениальные задатки не проявились во мне. Причем, из-за нахождения в теле суррогатной матери... Моей матери. Это дико звучит в наше время, но я её люблю. И она меня тоже. Это очень не понравилось Золотусскому. У неё... до меня не было детей. От природы, естественным путем, у неё их не могло бы быть. И... Да, не важно. Что вы ещё хотите знать?
Он явно нервничал. Шнобелю начинало казаться, что Генрих использует гипнотическую силу – или ещё какой прием, и что и без детектора у него Гондурас раскололся бы. Даже, не "раскололся"... Просто, ему почему-то захотелось выговориться.
– Мы хотим знать всё об экспериментах твоего отца, – мягким успокаивающим голосом, продолжая смотреть прямо в глаза испытуемого, сообщил Генрих.
– Он мне не отец. Скажем – моего донора. Он никогда не считал меня своим сыном.
– Хорошо. Вашего донора.
– Двадцать лет тому назад он решил поставить следующий эксперимент. Вырастить клона с помощью скоростного биовыращивания. Таких экспериментов над клоном человека кроме Золотусского не ставил ещё никто – во всяком случае, мне этом ничего не известно. Золотусский попросил вырастить его клон в капсуле, помещенной в барокамеру, в которой созданы условия, приближенные к невесомости, а ту – поместить в криораствор. А потом, извлечь из криораствора и отключить барокамеру, открыть капсулу – и извлечь готовый клон-организм взрослого человека. Он хотел, чтобы ни одно внешнее воздействие не повлияло на будущий организм. Этот клон он намеревался затем подключить к обучающей компьютерной программе. Как бы, заправить ему мозги скоростным обучением.
Но клон, на который возлагались большие надежды Золотусского и на который были затрачены немалые средства, через пару минут после открытия капсулы умер, так и не приходя в сознание. И так и ничего не выяснилось о его ментальных способностях.
– А теперь чего хочет хозяин-барин?
– Откуда вы знаете, что он что-то планирует?
– Мы не знаем. Только догадываемся...
– Теперь... Он хочет повторить тот, предыдущий, эксперимент. Только, на этот раз ещё находящийся в капсуле клон подключить к компьютерной программе и записать на его мозг данные своей личности. Это можно произвести и без непосредственного касания клона программирующими устройствами, а помощью проецирующе-гипнотической связи. Золотусский будет снимать показания приборов со своего мозга и проецировать, перезаписывать их на клон, находящийся в капсуле. Всё программирование – скоростное, и займет около сорока минут. А затем... Он произведёт процесс рождения... То есть, пропустит через капсулу небольшой разряд электричества, после чего клон будет извлечен на свет. Я не знаю, когда и где это произойдет. Об этом он мне не сообщил. Откуда взял такую методику – тоже.
После допроса Гондураса, Брут вкатил горе-информатору дозу «морфеина» – препарата, вызывающего потерю памяти субъектом о том, что происходило в последние несколько дней его жизни. Во всяком случае, на довольно долгий срок.
После чего, он собирался отвезти несчастного в центр города и там выпустить.
– Мне... немного жаль этого парня. Где-то как-то я ему даже сочувствую, – тихо сказал Генрих Шнобелю, когда они садились в машину.
– Да. Жаль бедолагу, – согласился тот.
– А я и не знал, что скоростное биовыращивание придумали уже после Общей Смерти, – сказал Шнобель, меняя тему. – Узнал недавно. От монахов.
Тем временем, машина плавно и стремительно мчалась в сторону той окраины города, где находился монастырь. За стеклами по-прежнему была ночь.
– Не удивительно. История десятки раз переосмысливалась с тех пор, и не в одном учебнике не отыскать правду. Только в информационных полях, созданных некогда хакерами... Информполя фильтруют дезу.
А ситуация такова, что до Общей Смерти Тайное Мировое Правительство "давало установку" на сокращение численности населения... Вопрос, что делать в ситуации стремительно сокращающихся ресурсов, они решали таким образом. Но эта установка никак не действовала... Всеобщему пространству, природе, жизни требовалось время, чтобы запущенное в их недра сработало. И активировался заданный процесс только тогда, когда в этом не было необходимости. После Общей Смерти, войн и эпидемий. Вот тогда-то механизм, наконец-то, запустился: никому не хотелось рожать, не желали иметь детей... Желанное Тайным Мировым Правительством вошло в силу, когда не стало ни этого правительства, ни всеобщего пространства, ни необходимости в уменьшении количества жителей планеты. Он и сейчас, этот запущенный механизм, по-прежнему "в работе", на всей территории планеты, разделенной на зоны... Хотя и проявляется по-разному.
От повсеместных жёстких установок общества многие искали спасение в семье, и потому правящие стремились уничтожать счастливые семьи. И налогом на право иметь ребёнка, и финансовыми мерами, и с помощью псевдоэзотерических и псевдодуховных организаций, в действительности занимавшихся контролем жизненного и ментального пространства. Самые известные программы этих организаций – это гедонизм-апофигизм, с одной стороны, и духовная кастрация Абсолютом – с другой.
– Это – как? Ничего на эту тему мне не попадалось, – заинтересовался Шнобель.
– Гедонизм-апофигизм – это установка, согласно которой человек должен постоянно стремиться к самореализации посредством заведения множества друзей и подруг, к удовольствию, комфортной нише в обществе... Утверждали, что только это и способно сделать его состоявшейся личностью. При этом предписывалось непременно начхать на любые обязательства, нормы морали и нравственности. Как на патриархальные пережитки. И провозглашалось непременное стремление к наибольшему количеству новых удовольствий и их постоянной смене. Секс, еда, самовосхваление и комфорт при этом практически обожествлялись, – пояснил Генрих.
– А... Духовная кастрация?
– Духовная кастрация Абсолютом – противоположная установка. Придумана для тех, на кого не действует гедонизм. Согласно этой установке, человек должен уединиться и абстрагироваться от всего. Дабы не совершить ошибки. В идеале – зависнуть на просторах "индивидуального внутреннего космоса". Где он, в итоге, соединится со своим внутренним Я. При этом человек обязан отказаться от всего внешнего... Абсолютно от всего. И чем больше степень его отказа, тем он духовнее. Лучше всего – заморозиться в полной неподвижности, застыть и заснуть. Кто не действует – не грешит. Он вечен. Он вышел за грань мира. Он – бог.
– И что? Это всё работало? Имело сторонников?
– Несомненно. Все эти методы подкреплялись обработкой лингвистического программирования и постоянным психологическим давлением. Плюс к этому, ежедневно людям напоминали о том, что ресурсы планеты ограничены... Да, всё это вкупе давало немалые результаты по сокращению человечества. Но на генетическом уровне такая установка тогда ещё не заработала. Лишь на ментальном... По иронии судьбы, генетически она сработала тогда, когда в ней уже не было нужды. Когда население планеты в общем и целом было катастрофически мало. Генетический ступор на деторождение стал проявляться как в отсутствии сексуальных устремлений, так и в бесплодии большей части населения.
– Ну... Об этом я уже знаю, – заметил Пещерник. – Так, что насчет скоростного биовыращивания?
– Уже в условиях замкнутых зон, было придумано скоростное биовыращивание... То есть, искусственный синтез органических веществ из неорганических. Ранее, при установках на сокращение населения, если и были разработки, то им не давали ходу. Даже голод и отсутствие продуктов часто вызывались тогда искусственно.
– Даже так?
– Да. Уничтожение продуктов было нормой. Еду сгребали в ямы, закапывали... Лишь бы она не попадала к людям.
– А кто изобрел скоростное биовыращивание?
– Я не знаю. Думаю, это труд нескольких институтов. В нашу зону такие сведения были подсунуты учёными-хакерами. Иначе город ждал продовольственный кризис, может, даже вымирание. И вот тогда-то и было внедрено так называемое "расширенное мясодельческое производство", то есть, скоростное биовыращивание мясной продукции. А также, гидропонное выращивание селекционных образцов из банка растений и семян. И даже репродуктивное клонирование редких, вымирающих и умерших видов животных и растений из музейных запасников. Ну, институт клонирования занялся также экспериментальным выращиванием единичных образцов, созданных с помощью генной инженерии... Именно тогда была запущена в городе и программа увеличения числа жителей посредством массового искусственного оплодотворения с заданным зиготорасщеплением и получением шести или семи одинаковых близнецов сразу. После третьего месяца беременности их матерей, таких детей выращивали в инкубаторах. Программа продолжалась до тех пор, пока численность населения не превысила критический минимум. И пока все эти эксперименты на людях не вызвали бурный протест общественности. К тому же, к этому времени власти перешли на внедрение препарата "сексживит".
– То есть, возникшая проблема с вырождением и вымиранием населения в нашей зоне – и в остальном мире тоже – возникла из-за установки на сокращение населения, заложенной в прошлые времена? – уточнил Шнобель.
– Да. Такая программа сработала гораздо позже, чем хотели те, кто намеревался сокращать население.
– В общем, если резюмировать вкратце, то человечество что хотело, то и получило. Как всегда – за что боролись, на то и напоролись. Иногда странным боком выходят мечты и планы... Кто там из древних написал книгу "Город Солнца"?
– Томмазо Кампанелла.
– Ну вот... Тоже домечтались, – И Шнобель запел, имитирую детский голосок. -
– Здравствуй, Город Солнца,
Вечная мечта!
О тебе мечтали
Вместе мы всегда!
Ты – рай на земле,
Ты – солнце в окне,
Лишь о тебе мечтали
Вместе мы всегда!
Здравствуй, Город Солнца,
Вечная мечта!
Нам с тобою будет
Весело всегда!
Ты – рай на земле...
– Стоп! Прекрати!
– Ну, вот... Гадкая песня, да? А город? – спросил Шнобель.
– Томазо Кампанелла мечтал, наверное, о другом Городе Солнца, – усмехнулся Генрих.
– Почему же? Единое правительство – Отцы Города в белых тогах... Которые вещают всем остальным, как жить и что делать. Коммуна новых граждан. Процветание науки – в лице Тараканова, например. Всеобщее образование. За деньги, правда. Но читать всё же бесплатно научат. Эпоха машин и синтепродуктов. Которых хватает на всех. Теоретически. Ну, а практически – кто-то ест больше, чем может. Но меньше, чем хочет. А другим – совсем не хватает. Один потребляет за сотню человек – значит, сто человек голодают... Но это уже нюансы. Все же, самый главный постулат всех этих Городов Солнца – в смысле, всех социальных утопий – был в высокомудром управлении сверху. Якобы талантливом и грандиозном. Умными людьми. Ну, вот сейчас мы именно это и наблюдаем. Ни Тараканова, ни Золотусского нельзя назвать людьми глупыми. Особенно если учесть, что они значительно понижают уровень мышления всех остальных. Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе. Ну, а если кто-то хочет быть мудрым правителем – самый простой способ для этого сделать всех остальных идиотами. А потом талантливо управлять их благоденствием и процветанием. Без разницы, как управлять: в любом случае, правителей не сменяют. И надо ещё, чтобы и благоденствие это не выходило за рамки дозволенного... Мне так кажется, Генрих, или о людях: их стремлениях, их свободе и саморазвитии, их способности самим принимать решение, – в любом утопическом Городе Солнца речи никогда не идет? Ни в нашем Ростове, ни у Томазо Кампанеллы... Общество – и у него, и сейчас – рассматривалось лишь как механизм, стремящийся быть совершенным механизмом. Без души. Не так ли?
– Наверное, ты прав, – подумав, заключил Генрих. – Тем более что наши мысли и желания действительно способны реализоваться. Только, не так быстро, как мы хотим. А потому, всё выходит гораздо позже и совершенно иначе. Вот... В масштабах человечества, наступила реализация мечты утопистов... Только некому радоваться. Самих утопистов уже нет.
– Так, когда же наступает "День икс"? – после небольшой паузы молчания спросил Шнобель, – Через трое суток?
Генрих на минуту задумался.
– Через три дня – на четвертый. Ты ведь имеешь в виду доставку клона Золотусскому по указанному им адресу?
– Да. И я думаю, что стоит рискнуть.
– Рискнуть? Что ты предлагаешь?
– Я отправлюсь на разведку. Ведь в том районе, куда будет доставлен клон, должна быть точка входа в апартаменты Золотусского. Надо обшарить окрестности. Я уже обсудил этот вопрос с враном – и он вызвался мне помочь. Он умеет создать эффект полной невидимости. В том числе, экранирует человека от чувствительных приборов. И есть надежда – и у него, и у меня – что внутри помещений у Золотусского всё контролируется только приборами. Вран, если ненадолго, может экранировать меня даже от людей – в особенности, от тех из них, которые по самые гланды напичканы нанопроцессорами. Риск есть, конечно... Но я считаю, что нужно всё же сходить перед боем на разведку и, если получится, добыть определенные сведения.
– Перед боем? Это ты о чем?
– Я в курсе, что вы договаривались с людьми Борова и Крысы... Чтобы они в день икс подогнали на улицу Мира всю имеющуюся технику...
– Да. Это так.
– Не знаю, может ли выйти что из этой авантюры... Насколько я знаю, у Золотусского очень неплохо обстоят дела с вооружением... Например, они используют магнитные ловушки: таким способом они и вылавливают по городу трекеров, гоняющих на скоростных мопедах. Тех просто втягивает внутрь спецсредств... Ну, и мини-бусы класса "Сфера" – тоже неплохи в городских условиях.
– Но... Это всё их техническое имущество должно вначале "нагнать" трекера... Приблизиться на определенное расстояние. А это возможно лишь в случае, если этим ребятам донесут, где у трекеров очередная трасса. Это – во-первых... А, во вторых, они не смогут с помощью магнитной ловушки выловить настолько громоздкое сооружение, как древний танк... А "Сфер" у них – единичное количество.
– Так, все-таки, что у нас есть в наличии? Допотопная громоздкая техника, и вся сплошь из железа? Простите, не допотопная – а произведённая "всего лишь" до времени Общей Смерти... Надежна ли она? Не сломается?
– О, вы и не знаете, что за люди жили в те далекие времена! Их техника работает и сейчас. Да и механики дяди Оси поработали над ней на славу... Сменили начинку. Что касается легкого вооружения, то в основном в нашем арсенале будет старое огнестрельное оружие. Но зато – много, для всех желающих.
– А если всё это добро, танки и вертолеты древние, люди Золотусского расстреляют лазерными пушками?
– Только, вблизи их конторы... Не по всему городу. И потом, у Золотусского вся техника управляется главным компьютером и вся на него завязана. Так сообщают люди Крысы. В этом – уязвимость. Есть, правда, еще и люди, серые, напичканные нанопроцессорами. С бластерами и огнеметами в руках... Вряд ли они ограничатся просто шоковыми дубинками на этот раз, – ответил Генрих.
– А что вы хотите сделать с главным компьютером? Вы сказали, в этом их уязвимость...
– Отключить его! Только, пока я не знаю – как...
– А на каком принципе работают компы у Золотусского? Неужели, они такие же, как и до Общей Смерти? А вдруг, они более продвинутые. Такие, как у хакеров... Кстати, не расскажете мне о принципе работы хакерского компа?
– Ну, что ж... Мы же теперь – в одной упряжке. Наши компьютеры, благодаря торговой мафии, увы, иногда попадали на запретный рынок... И потому, степень осведомленности отдельных граждан, а в частности, Золотусского и Тараканова, трудно определить. Чисто утилитарно они могут воспользоваться нашими компьютерами, но не для выхода в инф-поле. Компьютеры хакеров имеют квантовую технологию в своем строении, а также используют для связи между собой производные образования – ноосферные блуждающие поля, которые не приписаны ни к одной точке стационара. Ну, об этом и о их принципе, как в игре в спраут, тебе уже известно... Такая компьютерная система полностью повторяет существующий в природе духа Единый Вселенский Компьютер... На который во все века истории Вселенной выходили мудрецы, черпая оттуда знания.
– Для меня это все сложно. Мне нужно понять главную и весьма утилитарную вещь: где у него выключатель, – спросил Шнобель.
– У него нет выключателя... Единственное, чем можно напакостить Золотусскому, в случае, если он овладел хакерским компом – это сонастроить его на свои, а не его импульсы... А для этого компьютеру надо задать такие вопросы, которые выведут его в иную информационную сферу, более высоких параметров. И всё же, я думаю, что вряд ли Золотусский имел дело с нашими устройствами. У нас, хакеров, есть цепь передачи знаний. А с нуля разобраться в наших компьютерах практически невозможно. Это – как на музыкальном инструменте играть. Лучше всего обучаться с ранних лет. А Золотусский во всем работает грубо. Очень грубо. Вряд ли он способен использовать наш комп. Скорее всего, он встроил себе в голову нанопроцессор – и таким образом связывается со своей компьютерной сетью. Старого образца, конечно. И его комп работает на нанотехнологических процессорах и микроэлектронике пика её развития. И он – не хакерской модели.
– То есть, у него есть выключатель?
– Думаю, да. Но, боюсь, что кнопка выключения находится в голове Золотусского...
– То есть, Золотусский и его компьютер – едины?
– Да. Они едины. Я в этом почти уверен. И Золотусский, будучи как бы одним из блоков своего компьютера, вполне уверился в том... Что его человеческое тело работает всего лишь как компьютерная примочка или приставка. И потому, как любую приставку, его можно заменить на другое. Без ущерба для системы...
– Миленько... Тело – лишь приставка к мозгу! Что-то мне это напоминает... Быть вечным мозгом, меняющим тела-приставки. Читал я одну фантазюшку... И – да, это вполне в духе Золотусского... Значит, даже вырубив Золотусского, мы не вырубим комп... И он всё равно будет управлять всем, по заложенной программе. Думаю, она предусмотрена... Как аварийный случай. А если доберемся до компа и выключим его – Золотусский тут же вновь включит систему. Вдобавок, вкатит нам по полной. Если вход в систему – в его голове, то... У нас нет выхода?
– Есть. Выход – в синхронизации. Одновременно вырубить комп – и нанести удар Золотусскому. И у нас будет в запасе несколько минут, чтобы полностью ликвидировать систему...
– Но как синхронизироваться?
– Нам нужна аппаратура Тараканова. Только она может дать толчок синхронных действий нашей операции.
– Что?! Нам нужно сотрудничать... С Таракановым?
– Нет, конечно... В этом деле – вся надежда на Кроласа. Если он в ближайшие дни не очухается – вся наша затея отменяется. Всё висит на волоске, и напрасно рисковать людьми я бы не стал. А так – сигналом синхронизации будет то, что Кролас отрубит всю аппаратуру Тараканова. И вран, и менталочувствительные люди – и ты, и я, к примеру – явно почувствуют момент. В этот момент и надо будет: и на время рубануть комп Золотусского, и – начать атаку. Всё решат мгновения.
– Но, всё-таки, нужно заранее знать, где находится главный компьютер, чтобы отключить его вовремя.
– Да, конечно. И я бы хотел послать на разведку кого-нибудь. На днях. Но тут вызвался ты... Я, в общем, не против. Только иди с враном. И – не зависай там. Действительно, момент сейчас благоприятный, раз Золотусский сейчас другим озабочен... Иди завтра, на рассвете. Попробуй проникнуть в его Логово, что на улице Мира.
Глава 8. Пир Тараканова.
«Кажется, я проснулся. Вроде как. Но, кто я такой? И где я?» – единственное, что волновало Кроласа. Он ощупал свое тело. Нестерпимо болел живот, но он был на месте. Руки-ноги – тоже. Иоганн огляделся. Больничная палата. Светло и тихо. «Боже, как хорошо! Я – живой! – вдруг осознал он. – А как равномерно-красиво падают лучи на пол»...
"Кто я? Наверно, это важно, раз я так хочу это вспомнить", – снова подумал он минутой после. Над ним низко-низко наклонилась девушка, только что на цыпочках вошедшая в помещение. Она смотрела на Иоганна крупными, влажными глазами:
– Вы – очнулись? Как это хорошо! Вот и молодец! – сказала незнакомка, поправляя задорную светлую челку.
– Я не помню, кто я, – прошептал Кролас тихо.
– Это – не важно, – улыбнулась девушка. – Главное, что вы очнулись. Будете жить, – и через мгновенье, она зацокала порочь каблуками.
Он закрыл глаза.
Открыл их снова, услышав рядом с собой шорох. Теперь рядом с его постелью стояла старушка.
– Ха! Похоже, это Тамара дала вам "Куп де вита"... Счастливчик, – пробормотала она. – Дура. Но я её не выдам. – И она прошамкала прочь ветхими больничными тапками.
Кажется... Его имя – Кролас. Иоганн Кролас. Хотя это имя ему пока ничего не говорит... «Ах, да! Я в клинике профессора Тараканова. И мне надо увести отсюда Линду», – вспомнил он.
И тут воспоминания и вовсе нахлынули на Иоганна лавиной и захлестнули... И он долго качался на их волнах, припоминая то одно, то другое...
– Кр-ролас! Ты – веррнулся? – вдруг он услышал в своей голове, довольно отчетливо.
– Да, да, да! – чуть не заорал Иоганн вслух. – Вран! Дорогой!
– Кр-ролас, собер-рись! Пр-ройдись по кор-ридору! Узнай больше об этой клинике! Пошар-рь ментально! Пока – не могу сильно тебе помочь. Оливер-р от меня далеко, мне тр-ребуется большое напр-ряжение. Я сейчас со Шнобилем.
– Ментально шарить – пока не могу. Пока на это у меня ступор. Очень много сил надо приложить, чтобы заставить себя это сделать.
– Понятно. Отдохни. Пр-рийдет само! – "сказал" вран. – А по кор-ридору, если хочешь – пройдись! Увы, конец связи. До тех пор, пока я не буду с Оливер-ром. Увы, тоже – не по силам. Долго дер-ржать контакт. Здесь – тоже дела... Дер-ржись!
В коридоре Иоганн встретил Математика. Этот полненький человечек добродушно подмигнул ему и сказал:
– А я уже подумал – галюны забрали бывшего журналиста! Рад, что снова тебя вижу.
– Что такое "куп де вита"? – спросил Кролас.
– А-а! – протянул Математик, – Судьба хранит тебя, Журналист! Точно – жить будешь. Это означает – глоток жизни. Тебе дали сильное снадобье, временно спасающее от таракановских мультиков – но проваливающее в безвременье и беспамятство... Из которого безболезненно выходят только молодые и здоровые люди с крепким организмом. Психом ты уж точно теперь не станешь. Тараканову – фига! Но...то, что он втемяшил тебе – осталось.
– Повышенная эмоциональная чувствительность... Что ж! Я к ней уже начинаю привыкать.
– Считай, что легко отделался! Это даже не диагноз, жить с этим сможешь! Считай, что это – дар богов, а не преисподней!
– Гм... Дар богов – в лечебнице?
– Ну... Всякое бывает. Да, журналист! Ты – дважды счастливчик... Прошлый раз Тараканов отменил пирушку, уж не знаю, почему. А сегодня – вечер обязательно будет. С накрытым столом и приглашением всех здесь проживающих. Как специально по заказу, в день твоего воскрешения! – и Математик вдруг замер, задумался, и вдруг резко отстранился. И как-то вприпрыжку побежал в свою комнату – похоже, какая-то творческая мысль его внезапно озарила.
Кролас сел в армчеар комнаты отдыха и обнаружил лежащую близ подлокотника, на тумбе, газету. Без конца и титульной страницы.
Он её развернул. Прочитал: "Завтра состоятся выборы и обязательное голосование за нашего неизменного гаранта спокойствия и процветания, высокоуважаемого мэра нашего замечательного города, Штык Феогнида Соломоновича, многие ему лета! В понедельник состоится торжественное венчание нашего мэра на следующее царствование. Приглашенные уже получили заранее памятные наградные медали в память об этом знаменательном дне".
"Завтра?! Сколько же я продрых в отключке? Около недели? – осознал Кролас. – И, что странно – абсолютно без сновидений!
– "Куп де вита"... Что это означает? – спросил он мысленно у врана, особо не надеясь на ответ.
– Глоток жизни! Тебя спасла санитар-рочка – от мозгового коллапса! Пр-рощай до следующего утр-ра – такие дела, что к Оливерру я попаду не р-раньше! – раздался в голове снова голос врана.
Он отправился назад, в свою комнату. «Надо полагать, что пока ещё мне не крутят новые „астральные мультики“. А ночью, до утра я продержусь. Сейчас, как мне кажется, вечер. Здесь всегда рассеянный дневной свет, а окна – плотно зашорены. Трудно поэтому понять, какое время суток», – подумал Кролас.
Две приседающие и похихикивающие бабушки почти тут же заявились к нему, вкатили стол-тележку на колесиках и высыпали на тумбочку полагающиеся бады и мутагенклимайтики.
– Ужин сегодня будет, при свечах. Там и покушаешь, любезный! Только – клювом не щелкай, и в тарелку еды себе побольше наваливай! – сказала та бабушка, что была поменьше ростом, и странно хихикнула.
Потом, так же хихикая и приседая, они отправились дальше.
Немного погодя, очередные размышления Кроласа прервал, как ни странно, звонок. Как в школе или в театре перед выступлением. Он встал и выглянул в коридор. Странная процессия обитателей из больничных палат уже двигалась к большой, во весь проход, и сейчас открытой двери в конце коридора (обычно она была заперта наглухо). Сразу за дверью была мягкая темно-вишневая портьера с золотым тиснением в виде геральдических лилий.
