Текст книги "Город Дождя(СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Так как конь испокон веков имел большие гениталии, которые шутники-студенты любили натирать до лучезарного блеска, то некий скромный то ли мэр, то ли Отец Города, также решил и коня сделать приличней. Он его... одел. В пальто из тонкого металлопласта. Думая, что попона в старину именно так и выглядела – как пальто, и оно вполне могло наличествовать на коне ковбоя. Было объявлено, что это сделано для лучшей сохранности памятника и по причине его ветхости.

Но студенты оказались ребятами проворными. В пальто – так в пальто, но... На пальто с боков стараниями умельцев – резчиков по металлопласту появились большие разрезы. И конь на другой день после открытия обновленного памятника, как и прежде, сиял начищенными до блеска "достопримечательностями".

Конь в пальто со всадником-ковбоем стал любимым местом назначения встреч, как и ростовская Пирамида. Под этим конём почему-то традиционно назначали свидания все влюбленные Ростова.

– Я – сурж в десятом, наверное, поколении, – продолжал тем временем новый знакомый Иоганна.

Сам Иоганн не стал распространяться ни о своей родословной, ни о последующей, исключительно молодежной, заслэнгованности. Просто заметил:

– Ну, а я – журналист. У нас, журналистов, свой лэнгвич.

Аркадий Герасимович на это кивнул и продолжил беседу:

– Так вот... Анекдот, значит... Поступила сюда, к нам, недавно дамочка одна. Оказалось, как в рекламе "Из памперса – в анкюлот!", никогда в жизни не ходила без впитывающей влагу одежды. Родителям в детстве некогда было ребенка к горшку приучить. А работала она всю жизнь в банке – хорошо была устроена. Но, фортуна переменилась. Она что-то там уж сильно напутала однажды – и вылетела с работы. В результате через некоторое время отдала анкюлот в починку по причине ветхости. Он пришел в негодность – что-то там барахлило. А она сама временно облачилась в костюм рядового продавца. И вот тут-то и случился с ней казус. Оказалось, что дамочка по нормальному испражняться не умеет. Организм срабатывает по-прежнему – как и при наличии анкюлота. Вот она под себя и начала ходить, да еще и на работе... После такого конфуза, к профессору теперь обратилась. Лечится на стационаре кодировкой.

Физик, как Кролас мысленно окрестил Аркадия Петровича, тоненько рассмеялся. Иоганн улыбнулся, хотя анекдот не показался ему смешным.

После небольшой паузы, странный физик продолжил разговор, меняя тему:

– Ты, я вижу, человек веселый: грустные по коридору не ходят, в палатах сидят. Сегодня нам, весёлым, повезло. САМ в духе. А значит, будет вечеруха с музыкой и пением. И столом. Увидишь здешнюю публику. В общем, не кисни, журналист. Бывай, – и Аркадий Петрович неспешно пошёл дальше по коридору, насвистывая бравую мелодию.

А Кролас вернулся в палату. Почувствовал новый приступ сонливости. Бухнулся в армчеар – и начало вырубать. Конкретно. Всё поплыло. "Уже вновь надвигается на меня желтенький кошмар с остренькими зубками", – решил Иоганн.

– Кр-ролас! Кр-ролас! – вдруг услышал он ментальные позывные врана. – Пр-рости, у меня был мысленный контакт с Сир-рином. Я не мог одновр-ременно... Ты – как, держишься?

– Кажется, опять погружаюсь в кошмар, – подумал Иоганн. Очень громко подумал.

– Дер-ржись меня. Пр-редставь меня.

Он представил врана. Ясно, как на экране. И кошмар прекратился. Вран смотрел на него хитрым прищуренным глазом. И вдруг – подмигнул.

После мигания врана на его мысленном экране выпал, разворачиваясь, свиток, и Кролас прочел:

Хакеры и теория Магнус-Польского. ( Книга Гамаюна. Легенды. Собрание N 3, стр.15). Записано словами хакера Эдмунда Злого.

Эру наивысшего распространения инет-компьютерной связи, с легкой руки неизвестного журналиста, стали называть эрой инет-брудершафта. Этот журналист заявил примерно следующее: «В наше время даже на брудершафт люди пьют, общаясь друг с другом по сети и чокаясь в монитор».

Так вот, в пик этой самой эры, хакеры объявили о самороспуске. Якобы, чтобы не причинить зло насилием. На самом деле этот формальный жест был вызван созданием "подпольной" Единой Ложи Хакеров, серьезно мечтающей о том, чтобы выкинуть из интернета весь плавающий там мусор. Первые члены Ложи именовали себя Великими Мусорщиками и мечтали или рубануть инет, или ограничить каким-либо путем в него доступ. О том, какой именно способ борьбы предпочесть, у них велись длинные дебаты на закодированном языке одного из форумов сети. Лишь после, хакеры создали свой секретный язык и перешли в подполье, создав обширную тайную организацию.

В это же время, когда началась их подпольная деятельность, изучением влияния сети и компов на человека занялся крупный психолог своего времени, не лишенный, как всякий гений, некоторых странностей. То был великий Магнус-Польский. Который разработал теорию перемещения ноосферных полей и создал учение об их слоистом строении.

Он заметил первым, что люди, подолгу и беспрерывно висящие в инете, не получают бодрости, а становятся вялыми и раздражительными. Магнус-Польский выдвинул гипотезу, что интернет-дозы не несут в себе никакой положительной энергии, в отличие от некоторых видов вербального общения и книжной литературы. Или несут очень мало, имея плюсы использования только как средство информации. То есть, интернет-информация имеет ноосферный заряд, который меньше ноосферного заряда самого индивидуума, находящегося в сети. Почему?

Магнус-Польский понял, что величина ноосферного заряда, получаемого акцептором при работе в инет-сети, усредняется. То есть, ноосферный заряд, получаемый данным реципиентом сети в конкретное время, равен величине всего ноосферного заряда, задействованного в это время в сети, поделенной на число всех реципиентов, в данное время висящих в интернете, минус величина икс – рассеивание энергии в пространстве. То есть, каждый пользователь получает один и тот же ноосферный заряд в минуту, несмотря на то, что один из них смотрит виртуальный порножурнал, а второй – изучает интегральное исчисление. Идиотам везёт. Они от "связи" умнеют. "Маша, ты сейчас где? В метро едешь? А я телекс смотрю. В пубе." И всё это – сваливается в инет. Кайф! И весь этот "кайф" плавает в инете – мини-компы с наушниками, видете ли, признали не такими вредными, как сотовые телефоны, – которые, к тому же, не могли отобразить лицо говорящего... Отчасти, благодаря этому признанию вредности, сотовые телефоны вышли из употребления. И всё заполонил исключительно интернет.

Кроме того, Магнус-Польский заметил, что в интернете всё более и более стало случаться "неучтенных явлений". Теперь там блуждали так называемые интернет-вспышки и интернет-дыры. Он связал их появление с провалами и пиками в ноосферных полях. Интернет-вспышка могла неожиданно сжечь комп, а интернет-дыра – сделать идиотом его хозяина. Чем больше в интернете плавало всякого мусора, тем больше снижался ноосферный заряд. Величина ноосферного заряда интернета, в среднем, по вычислениям Магнус-Польского, была равна + 0,2 ЭКИ (ЭКИ, по Магнус-Польскому -условный энергетический коэффициент интеллекта. Величина которого в среднем, для среднего человека, вне действия сети, составляет 100). К примеру, информация рекламы сниперсов равнялась, по величине ноосферного заряда – 0,5ЭКИ (минус 0,5 – да, имелись в его шкале и отрицательные величины!), порнопроката – 50ЭКИ (минус 50); поэтические строки несли заряд около +200ЭКИ, а научная информация примерно +192ЭКИ (если брать по максимуму). Но, как установил Магнус-Польский, в сети всё усреднялось и равнялось средненькому заряду, примерно равному 0,2 ЭКИ. Иногда, он называл ЭКИ также энергоинтеллектуальным зарядом.

Поскольку, пребывание в сети у среднестатистического человека, в связи с бурным развитием технологий, составляло примерно 30% всего жизненного времени, то люди слетали с энергетического заряда, равного 100, до 0,2 примерно на половину своей активной жизни. На половину того времени, когда они не спали!

Магнус-Польский не остановился на этом в своем теоретизировании. Он решил создать гипотетический компьютер, основанный совсем на другом принципе работы. При котором ноосферное взаимодействие было бы мощным. А ноосферный заряд не усреднялся. Он разработал гипотезу о блуждающих ноосферных полях, содержащих информацию различных ментальных уровней. Согласно его разработке, к каждому компу необходимо сделать приставку – гармонизатор, настраивающую комп на мозговые вибрации его хозяина и притягивающий соответствующие им вибрации ноосферного поля. Тогда не нужен будет даже интернет-поиск: необходимо будет просто подумать немного над своей проблемой, включив гармонизатор – и спрос будет адекватен предложению! Для того же, чтобы выйти в обучающее информативное интернет-поле, имеющее потенциал выше, чем у реципиента, было бы необходимо трём компам и их хозяевам одновременно, но на некотором расстоянии, заработать в полный унисон. В этом случае возникал мощный ментальный разряд-вспышка, по принципу ментального резонанса. И участники на время прорывались в более сильное, "высшее" ноосферное поле. Полученная информация могла при желании тут же записываться на кристаллы памяти – камни. Из которых можно было формировать личную библиотеку Хранителя.

Такая работа в сети не отупляла бы, а обогащала пользователей-акцепторов. Но нужна была бы также и система "донор": те, кто записывал бы свои идеи и знания на кристаллы. А потом – передавал бы их устойчивыми сигналами, формируя блуждающие ноосферные поля. Эти поля, группируясь между собой, фокусировались бы при тройственном энергозапросе.

Ноосферные поля, задуманные Магнус-Польским, существовали бы сами по себе и являлись бы накопленными сгустками ноосферных разрядов. Их не нужно было бы передавать из компа в комп, делая информацию странницей паутинных лабиринтов.

Магнус-Польский выдвинул также гипотезу и о том, что существуют также изначальные, сформированные благодаря стихийной структурализации, ноосферные информационные поля (НИПы), которые существовали задолго до появления компьютера. Но на них было бы выйти сложнее всего, и, кроме того, ещё сложнее было бы расшифровывать полученную информацию. Для этого потребовались бы расшифровывающие приборы и лингвоструктуралы – Камни, содержащие объемы словарей самых разных языков (в том числе, мертвых).

Идеальная система, продуманная Магнус-Польским, имела бы только один минус для существующей цивилизации: она не воспринимала бы информации отрицательных полей, а мгновенно пережигала бы её. Никакого "мусора" такая система не могла содержать в принципе. Ноосферные поля – самоочищающаяся ментальная система. Она не может содержать информацию с отрицательным ЭКИ...

Теории Магнус-Польского так бы и остались теориями сумасшедшего психолога и не нашли бы никакого утилитарного применения, и не были бы востребованы...

Но он вышел на хакеров.

А они создали компьютеры нового образца.

Несмотря на помощь врана, который, по-видимому, пытался с помощью ментальной информации избавить Кроласа от астральных мультиков профессора Тараканова и от опускания на уровень инстинктов и подсознания, Иоганн не был избавлен от жуткой головной боли. Эта постоянная боль была вызвана киданием его бедного сознания от одной информации и впечатлений к другим. От таракановщины к ментальным сложным информационным пластам – и обратно. И его разум всё более и более терял возможность воспринимать мир адекватно. Голова раскалывалась, в черепушке звенело, как внутри колокола.

Иоганн вышел в коридор, доплелся уныло до комнаты отдыха. Плюхнулся в кресло и врубил телекс. Переключал его долго, до умопомрачения, попадая на всё подряд... И почему-то теперь от телекса у него в ушах возник нестройный гул, а голову наполнил блуждающий бред из обрывков фраз... Которые постепенно начали складываться в гнусавую речь, навроде: "Вы не верите в единого великого солнечного бога, покорившего небо и землю? Ах, верите! Ну, а тогда вы неизменно должны доверять нашему возлюбленному Богом-Солнцем, многоуважаемому Штык Феогниду Соломоновичу, многие ему лета! Подключайтесь к нашей всемирной сети фохат-билайн! Возлюбите великий наш город, его иерархия – верх совершенства управления! Вливайтесь в нашу сеть, смотрите телекс – и вы будете счастливы всегда!"

И Кроласа чуть не вырубило прямо здесь, в кресле, возле телекса. И спасло от головокружения только то, что он резко вскочил и замотал головой.

После этого, к Иоганну подскочила проходившая мимо молоденькая санитарочка. Оказалось, что она обладала на редкость недюжинной силой. Перекинув руку Кроласа на свои плечи, она буквально дотащила его на себе до его палаты, пока он с трудом перебирал ногами. Там она помогла Иоганну опуститься в армчеар и, отлучившись ненадолго, вскоре вернулась с кружкой крепкого, приторно-сладкого, но одновременно и с привкусом некоей терпкой горечи, горячего напитка. Санитарка поднесла напиток к губам Кроласа и прошептала:

– Выпейте, пожалуйста!

Он выпил настой одним махом, большим глотком. Затем откинул голову на подушку, закрыл глаза – и...

Кролас почувствовал, будто куда-то падает, падает...

И – наступила темнота.

Глава 5. Кафе «Старая Прага».

Поздним вечером Шнобель пошел в ту комнату в монастыре, которую называли «переодевальня». Там он облачился в абсолютно чёрный строгий костюм с чёрной же рубашкой и нацепил на карман пиджака свежесорванную красную розу. Но бутсы одел совсем не элегантные: бронебойные, прочные, с плотной рифлёной подошвой. Затем Пещерник распустил свои длинные волосы, которые собирал обыкновенно в хвост, и завил их в локоны. А после, сделал на них напыление черным лаком. После этого, он обвел глаза черной тушью, набелил лицо до мертвой бледности и накрасил губы черной помадой.

– Эх, жалко, нет у вас тут накладных клыков, как у вурдалака, – посетовал он одному из молодых монашков, наблюдавшему за его манипуляциями.

– Это – почему же? Имеются, – ответил тот.

– Да, интересные, однако, бывают в монастырях порядки, – захохотал Шнобель.

Он подошел к шкафчику, указанному монашком и стоящему в углу комнаты, открыл небольшой ящичек и выбрал там для себя подходящие вставные клыки. Потом, недолго думая, он взял также массивное кольцо с зеленым камнем, которое подошло ему на средний палец руки.

Принарядившись таким образом, он вышел к ожидавшему его в гостевой комнате Генриху. Там он зачем-то взял со стола и засунул в небольшую сумку с длинной ручкой стоявшую на столе маленькую пластиковую бутылку с газировкой. Порывшись в ящике стола, он также извлек оттуда несколько пакетиков концентрированного вишневого сока. Потом, пошарив в своих вещах, извлек распылитель "ромашки – 4", тот самый, что внешне смотрелся как боевой бластер. И тоже захватил с собой.

– М-да...Ну ты и оделся! Теперь – понятно, почему ты не хочешь заходить в церковь... Вернее – выходить из нее. Действительно, ни к чему лишний раз народ шокировать. И куда мы едем? – спросил только что вошедший Генрих.

– В ночной клуб "Старая Прага". Ты повезешь меня?

– Да. И через определенное время буду ждать в условленном месте. Встретимся в три, и поедем обратно. Только постарайся не опаздывать.

– Постараюсь, но это отчасти не от меня зависит. Поэтому, давай на всякий случай назначим еще и второй, утренний срок.

Было уже совсем темно. Поэтому никто бы не заметил в темноте, как машина с выключенными фарами, заворачивая за угол, лихо подскочила и исчезла в воздухе. «Материализовалась» она уже ближе к центру Ростова... И, включив через некоторое время фары, въехала по скоч-фло на второй ярус, где понеслась с лихой скоростью. В нужном и обговоренном заранее месте Генрих остановился и высадил Шнобеля. Неподалеку был спуск на пешеходную зону. Шнобель, закрыв двери машины, вставил накладные клыки и бодро зашагал к эскалатору, спускающему пассажиров на граундфло.

Ростов мигал всей своей многоцветной мишурой огней. Ночной клуб "Старая Прага" был известным для граундфлошного тусняка местом, где собирались так называемые "вампиры". У Шнобеля был один знакомый, которого он знал просто как Гошу, и который тарился у него на мюзик-точке исключительно убойной "готикой". С этим Гошей он был в контакте и несколько раз посещал "Старую Прагу" по его рекомендации, для приобретения новых клиентов-покупателей, интересующихся музыкой. Гоша, как случайно узнал Шнобель, работал именно в институте клонирования.

На входе "Старой Праги", сияющей ослепительными огнями, стоял швейцар в ливрее, осуществляющий фейс-контроль, и вышибала. Швейцар был плюгавым лысоватым человечком с острым взглядом и тонким носом. Вставленные им клыки были очень длинными. Вышибала был здоровенным детиной в чёрном костюме без излишеств, коротко стриженный. Веки его глаз до бровей были накрашены чёрной краской.

Мимо Шнобеля пролетела на флайерах девушка, одетая ведьмой. Она лихо развернулась у самого носа швейцара и притормозила невдалеке. Подойдя к швейцару, она представилась:

– Леди Старз!

– Проходите! Вас уже давно ждут! – сказал швейцар заученно. Эту фразу он повторял всем.

Подошел и Шнобель, пробормотав первое, что пришло в голову:

– Сумрачный Гость!

– Проходите! Вас уже давно ждут! – ответил швейцар с теми же интонациями. Это означало, что и Шнобель фейс-контроль прошел.

Внутри царил полумрак. За столиками вдоль окон собралась только респектабельная публика. На шорах красовались великолепные виды старой Праги. В бокалах у многих была налита красная жидкость цвета крови – коктейль «Кровавая Мэри», от которого напрочь улетала крыша. При заказе официанту надо было заказывать «стакан крови» – и тогда он подавал этот коктейль. Затем было принято тянуть эту бурду через специальную соломинку.

Как знал Шнобель, публика попроще или танцевала под музыку в самом центре зала, или "отвисала" слева, у стены, за барными стойками. Он тоже приблизился к ближайшей от выхода стойке и стал, почти упёршись спиной в стенку. Пещерник осторожно, не привлекая внимания, придвинул к себе чужой пустой стакан из-под "Кровавой Мэри" с торчащей из него соломинкой. Затем незаметно спустил его под стол и налил туда газировки из бутылки, захваченной с собой. Потом он высыпал туда же пару пакетов растворимого вишневого сока. Размешав содержимое соломинкой, он поставил стакан на стол. И теперь делал вид, что посасывает напиток и потихоньку "прибалдевает". При этом взгляд его плавно скользил по окружающей публике.

Одеты посетители заведения были неброско, в основном в чёрное; но степень закрытости одежды, её покрой и стиль были весьма различны. Использованная ими косметика тоже была в основном в тон одежде, а лица были набелены. Ни у кого здесь принципиально не было крестиков и даже любых серебряных украшений.

Шнобель осмотрел потихоньку всех. Гоши не наблюдалось. Во всяком случае, пока. И тогда он на время "затаился", то есть как бы замер в углу, не делая лишних движений и не привлекая к себе внимания.

В это время игравшая в салоне музыка прекратилась. В центр зала вышла ведущая, хрупкая девушка с черными волосами, зализанными назад. Её глаза, с накрашенными чёрными тенями до бровей и длинными "стрелками", фосфоресцировали в полумраке помещения. Длинное черное полупрозрачное платье, обнажающее сзади спину, облегало и подчеркивало её худобу.

Все танцевавшие отошли к стенкам, стойкам или креслам за столиками.

– А сейчас перед вами, достопочтенная публика, выступит величайший пианист нашего времени, маэстро Альберт! – объявила ведущая, в имени делая ударение на букве "а". Все бурно захлопали.

К роялю вышел очень высокий, худой парень с распущенными, до пояса, прямыми чёрными волосами и печальным взглядом. В глаза Шнобелю бросились тонкие, костлявые пальцы пианиста с чёрными длинными наманикюренными ногтями. Пещерник знал, что пианисты обычно стригут свои ногти, они им мешают.

"Интересно, как он будет играть... Своими когтями?" – подумал Пещерник.

Тем временем, в полной тишине пианист сел за рояль, приподняв фалды чёрного пиджака. Затем он совершенно спокойно и методично снял с пальцев свои чёрные накладные ногти. Каждый ноготь пианист засунул в индивидуальный чехольчик на нагрудном кармане. Из этого кармана также высовывался край ослепительно-белого носового платка.

После этого, Альберт порывисто встряхнул головой, откинув назад свои длинные волосы – и заиграл.

Играл он виртуозно; его длинные пальцы так и метались по роялю с необыкновенной скоростью. А сам он, не глядя на клавиши, устремился взглядом в пространство перед собой, в чёрную лакированную поверхность рояля.

Когда замолкла последняя нота, послышались возгласы: "Браво! Бис!" – и бурные аплодисменты. Захлопал и Шнобель. Ему понравилась музыка.

Ведущая в чёрном вынесла канделябр со свечами и поставила на рояль. Весь искусственный свет в помещении моментально был выключен. Остались только свечи: те, что на рояле, а также подсвечники со свечами на каждом из фешенебельных столиков, которые зажигали сами посетители. Свет стал неровным, загадочным; зал тонул в полумраке. Ни очертаний огромной пентаграммы, украшавшей пол в центре зала, ни людей, теснившихся у стоек или у стены в конце зала – теперь не было видно. К тому же, зал наполнился одурманивающими благовониями.

Маэстро исполнил еще несколько музыкальных композиций, так же ослепительно-прекрасно. Затем, как только он прервался, послышалось несколько голосов из респектабельной части зала:

– Маэстро! Пожалуйста, исполните "Моя любовь"!

Музыкант мрачно улыбнулся, проиграл долгий, романтичный проигрыш, и вдруг запел, сам себе аккомпанируя на рояли, приятным бархатным голосом:

– Моя любовь, тебя я не увижу,

Лишь может быть -

Как летнюю грозу,

как солнца луч:

в прекрасном сне....

Моя любовь, под свет луны

припомню я

Таинственный закат,

И твой испуг -

В тиши ночной...

В это время рядом со стойкой Шнобеля, который стоял у самой стены, пристроились две незнакомки. Их силуэты лишь угадывались в слабом освещении.

Но вдруг, по окончании песни – будто налетел искусственно созданный ветер, и одновременно затухли все свечи в зале. Наступила полная тьма. Лишь над баром и окошком, около которого посетители отоваривались различными блюдами, слегка фосфоресцировало зелёным. Где-то завизжали, где-то завыли – и вот снова вспыхнуло верхнее освещение, но теперь оно было слабым, мерцающим и придавало окружающему странный эффект равномерного полумрака.

Маэстро за роялем уже не было. Он будто растворился вместе с темнотой...

Девицы, что остановились за стойкой Шнобеля, оказались вполне миловидными. Обе с огромными глазищами: одна посверкивала люминесцентными линзами поверх зелёных, другая – поверх карих глаз. С роскошными ресницами. Обе незнакомки были длинноволосые, если только не нарастили свои чёрные, вороные шевелюры. А быть может, в действительности вовсе не черные, а просто с напылением такого лака, как и у Шнобеля. Одна из них была одета в чёрные джинсы и чёрную майку с перевёрнутой пентаграммой. А на другой была золотистая цепочка, будто бы сделанная из соединённых между собой маленьких черепов, и короткое чёрное платье с длинными рукавами. Девушки синхронно пили "кровь" из высоких бокалов, невзначай показывая устрашающей длины накладные ногти.

Как раз в это время Шнобель заметил Гошу: он, по-видимому, вошел в зал во время затемнения, но не смог отыскать в темноте дорогу к стойкам. И теперь стоял неподалёку от входа, около самого кончика прочерченной на полу пентаграммы.

Неожиданно одна из девушек, стоявших рядом со Шнобелем, замахала Гоше поднятой вверх рукой. И тот сразу направился сюда, растянув губы в глупой улыбке.

Его Шнобель знал не слишком хорошо. Гоша, вроде, был немного старше Пещерника, но точного его возраста он никогда не знал и не мог бы определить. А внешне Гоша был весьма неопределенного возраста... Не высокий, но и не маленький, не худой и не плотный, со слегка мелковатым и круглым лицом в лёгких конопушках. Его серые глаза были невыразительны, а светлые от природы волосы почти неприметны на фоне уже довольно большой ранней лысины, начинающейся со лба. В целом, весь Гоша был не слишком привлекательным, но не имел и отталкивающих, неприятных черт. И ему удавалось быть и застенчивым, и до крайности болтливым: одновременно. Гоша любил балагурить и совершать смешные и опрометчивые поступки. А еще, он увлекался магией и учил заклинания, о чём спешил сообщить каждому встречному.

Сейчас волосы Гоши, конечно, соответствовали устоявшимся правилам данного заведения. И, как у большинства присутствующих, были покрыты чёрным лаком и отливали вороной синевой. И одет Гоша был примерно так же, как и Шнобель. Вдобавок, под мышкой он зажал снятый с головы цилиндр, в одной руке у него была трость с белым набалдашником в форме головы собаки, а в другой – купленный у самого входа, в окошке, освещённом голубым сиянием, красный пьянящий напиток.

Когда Гоша вплотную приблизился к стойке, за которой стояли Шнобель и девушки, одна из них – та, что призывно помахала ему рукой, спросила:

– Где вы потерялись, Бельфегор? Давно я что-то вас здесь не встречала.

– Дорогая леди, – сказал Гоша, приближаясь и обнажая в улыбке накладные клыки. – Рад вас снова видеть! О! А это – кто! – Гоша даже приостановился от удивления. – А ты здесь какими судьбами, Шно... То есть...

– Асмодей! – представился Шнобель.

– Давно не виделись, Асмодей! – Гоша уже протиснулся за стойку, оттеснив немного одну из дам и оказавшись между нею и Шнобелем. – Как у вас с музоном? Новинки есть по моей теме?

– Да, конечно! "Готический собор" группы Квазимодо и "Девственность Нахемы" Безумного Дзи, а также...

– Бельфегор, может, ты представишь нас своему приятелю? – спросила та, что в майке.

– Ты на него запала, дорогая? – театрально удивился Гоша. – Как ты слышала, его зовут Асмодей: это мстительный дух, занимающийся астральными боями; он вовсе не сластолюбив. В отличие от меня. Знакомься, впрочем, а там – разберёмся!

– Леди Тьмы! – с поклоном представилась девушка.

– Маргарита, – улыбнулась вторая.

– Девушки, заказать вам что-нибудь покушать? – предложил Гоша. – Жареных червей, улиток, осьминогов, тухлятинку третьей свежести?

– Спасибо, красавчик! Нам хватит крови. А то снимать клыки, чтобы покушать – это так не эстетично! – с лёгкой ужимкой ответила Маргарита.

– А я, пожалуй, закажу тухлятинки, – куражно заявил Гоша, уже порядком насосавшийся "крови": он уже высосал через трубочку половину бокала.

Потом Гоша отошёл к дальней стойке, отделанной под чёрный дуб – туда, где тарились только посетители из самой презентабельной публики. Большинство из которых предпочитали столики. За той стойкой клиентов обслуживала стриженная наголо дама, раздетая сверху до пояса, и в верхней своей части густо расписанная готическим шрифтом и разрисованная цветными каббалистическими знаками. По-видимому, отовариваться у нее считалось гораздо круче, чем за стойкой у самой двери. У которой стоял самый обыкновенный парень: псевдовампир в чёрном.

Гоша вернулся с ещё одним, но более шикарным, бокалом "крови" и блюдом, содержимое которого было обыкновенной телятиной с овощной приправой – во всяком случае, именно так называлось бы такое же блюдо, только купленное в обыкновенном кафе. Гоша, абсолютно не смущаясь, вынул вставные клыки и с большим энтузиазмом быстро уничтожил телятину. Затем допил первый из бокалов "крови". А девушки по очереди распили его второй бокал.

– Потанцуем? – спросила вдруг Леди Тьмы у Шнобеля. Тот согласился. Почему бы и нет? Танцевал он виртуозно, легко попадая в рисунок почти любого танца.

Когда он совершенно закружил свою партнершу, а потом вернул обратно к стойке, относительный "медляк" закончился и заиграло нечто убойное. И тут его сгреб в охапку Гоша, выставляя снова, вместе с собой, на середину. Вместе с ними пошла танцевать и Маргарита. Шнобель давно так не уставал, пришлось ему попотеть: оттягивались в этом клубе действительно "по-черному". Еще, по-видимому, "кровь" придавала энтузиазму.

Леди Тьмы осталась отдыхать после предыдущего танца у стойки. Когда остальные вернулись и заняли прежние места, она, стараясь глядеть в упор на Шнобеля, медленно и томно высосала остаток гошиной "крови" до дна.

А Шнобель, глядя на девушку, так же многозначительно выпил из стакана всю свою подкрашенную минералку. После чего сделал вид, что его окончательно "повело" и наклонился в сторону девушки, плавно покачиваясь из стороны в сторону.

В это время Гоша попытался снова вытянуть их компанию на центр пентаграммы, чтобы присоединиться к следующему танцу... Как вдруг в клуб ворвалось с десяток серых.

"Ого! Нежданчик!" – подумал Шнобель.

Оглядывая окружающих, серые проследовали в центр зала. Но неформалы, что тусовались в этом клубе, были не из робкого десятка, и погром здесь приключался, вероятно, не в первый раз. Кто-то громко крикнул, возможно, условленную здесь фразу:

– Конец света!!! – поскольку тут же полностью рубанулся свет... Послышался звон посуды, глухие удары – кажется, столиками-стойками, и возможно, по головам. Безумные вопли, вой, душераздирающий смех... И, похоже, народ уже стал с боем пробираться к выходу.

– Асмодей! Хватай Леди Тьмы, а я – Маргариту, будем выбираться отсюда! – взвизгнул Гоша справа от Шнобеля.

Как раз в это время слабо замерцало зеленым над окошком при выходе.

Шнобель сделал так, как посоветовал Гоша, только, предварительно вынув из кармана псевдобластер, заряженный "Ромашкой – 4". Одной рукой он приобнял девушку за талию, а в другую взял выхваченное "оружие".

Один из серых, скорее всего, а там – кто их разберёт,– схватил Пещерника в темноте за ворот рубашки, а тот отреагировал мгновенно: тут же вкатил напавшему в лицо довольно сильную дозу "ромашки". Судя по разжавшейся руке и стуку упавшего тела – подействовало. Рядом слышались лёгкие вскрики Маргариты и меткие глухие удары – судя по всему, Гоша орудовал в темноте набалдашником своей трости.

Шнобель с прижавшейся к нему Леди Тьмы вскоре выбрались в освещенное фойе, а после – на улицу, первыми из их стихийного квартета. На входе швейцара уже не было: успел, наверное, куда-то смыться. А вышибала валялся ещё на полу фойе, в стороне от центрального прохода. Он схватился за голову, и тихо мычал.

Шнобель с девушкой задержались на улице, у входа в "Ночную Прагу", в ожидании Гоши и Маргариты. Из дверей клуба то и дело вылетали ночные посетители, и, на полном газу, растворялись в ночи, одевая ещё в фойе флаера. Шнобель призадумался, не пора ли им тоже линять, не дожидаясь полного состава компании. Но в это время, наконец, показался Гоша, который проталкивал вперед себя Маргариту. Костюм на этом любителе ночных приключений был весьма помят, цилиндр он и вовсе потерял. Трости тоже не наблюдалось.