Текст книги "Горный цветок (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава 17

– А с чего конкретно ты планируешь начать? – с удивлением спросил Лейв.

Судя по всему, старшего братца никогда не посещали мысли о возможности внесения изменений в привычный ход вещей. Я задумалась – конечно же, я тоже не считала себя великим строителем-архитектором, однако…

Наш дом на Мясницкой до Революции являлся доходным домом купеческой семьи Волобуевых. То есть, маленькие конурки, в которых зачастую можно было только впихнуть кровать с деревянной спинкой и сундук, служивший одновременно шкафом для одежды, креслом для посетителей и даже обеденным столом, сдавались внаём всем, кто мог заплатить за это пятирублёвку. Правда, были в этом доме и весьма приличные апартаменты, которые и приносили большую часть дохода. Конечно, после семнадцатого года новое правительство сочло, что всё, что когда-то принадлежало помещикам и купцам, должно быть национализировано и передано в мозолистые руки трудового народа. Сами Волобуевы, по слухам, отнеслись к этой затее весьма скептически и ушли вместе с Врангелем за границу, показав тем самым своё несогласие с политикой большевиков. Недвижимость их пришлась очень кстати растущей столице молодой республики. Как это ни странно, но сам дом весьма незначительно пострадал от новых жильцов, которые теперь там проживали. На первом этаже остался здоровый крюк, на котором когда-то красовалась хрустальная люстра на сто свечей, а во всех комнатах первого, второго и частично третьего этажа даже были трубы, ранее подключенные к установке парового отопления. Сама установка когда-то находилась в подвале и была рассчитана на обогрев апартаментов тех людей доходного дома, которые были в состояние это оплатить. Роскошь, что ни говори! Впоследствии следы этой роскоши были уничтожены, как пережитки старого режима, апартаменты делились перегородками на несколько крошечных клетушек и заселялись тем самым трудовым народом, ради которого и свершилась Революция. В одной из таких комнаток и прошло моё детство – большое красивое окно с низким подоконником, потолки с изящной лепниной, изображающей пухлых младенцев с крыльями и какими-то дудками или ангелочков, играющих на арфе, а на полу был самый настоящий паркет. Красивый, с досками разного цвета, складывающийся в затейливый орнамент. И маленькая печурочка, которую мы зимой топили дважды в день. На ней же пристраивали котелок и готовили пищу, удобства были на улице, во дворе, рядом с сараем.

Впрочем, это всё лирическое отступление. Дело в том, что, когда доски пола стали скрипеть, отец вскрыл пол и заменил несколько прогнивших досок на новые, тогда-то я и рассмотрела всю «изнанку».

Не могу сказать, что все с энтузиазмом кинулись помогать мне в осуществлении задуманного, скорее наоборот – в качестве реакции была задумчивая осторожность со стороны работников и равнодушие со стороны наших домочадцев. Мол, хочет возиться со всяким неженским делом, так пусть её. Глядишь, замужество это, ещё может чем-то полезным обернуться.

Впрочем, мне было искренне наплевать на то, что думают окружающие, лишь бы не мешали. Возможно, примерно такой точки зрения придерживались и остальные, потому что инициативу лишний раз старались не проявлять, но, если надо, сделают. Все эксперименты и нововведения, как водится, я решила начать со своих комнат. Осторожно узнала у Маркаса, что далеко не все придерживаются той точки зрения, что нужно жить по заветам предков, и в столице всё довольно прилично. Во всяком случае, домов с каменными полами он не припомнит. Прослышав про это, родитель категорически настоял на том, что мы – также люди, близкие духу реформ и вообще, всяческого прогресса. После чего мне был выдан карт-бланш на любые изменения. Подразумевалось, конечно, что подавать идеи и осуществлять общее руководство будет Маркас, как более просвещённый в подобных вещах.

Я спорить не стала, разумеется. Первым делом я решила, что стоит утеплить все окна и оштукатурить стены, а также настелить полы. Больших проблем я не видела, поскольку «ингредиенты» были местными. Начинать нужно было с малого, мы с Маркасом временно переселились в комнаты для гостей, которые ранее занимал мой супруг, в моих же наступило «форменное безобразие», по словам кормилицы. То есть, ковры, которые лежали на полу для того, чтобы ноги не примерзали зимой к полу, были тщательно вычищены и сложены до лучших времён на чердаке. На полы были настелены деревянные лаги, которые и стали каркасом нашего будущего пола.

Родитель заверял меня, что в нашем доме есть такой необходимый человек, как плотник, по имени Тормод, и даже сообщил, что я могу найти плотницкую на заднем дворе дома. Плотницкой оказался маленький сарайчик, в котором я обнаружила скучающего мужика, которого я оторвала от чрезвычайно важного действа – рассматривание собственного пупка с максимально глубокомысленным видом. На мои слова, что лорд Свейн разрешил мне заняться ремонтом собственных комнат, плотник пожал плечами и сообщил, что его дело маленькое – делать, что велят, и не вставлять глупые комментарии.

– Что же, – подумав, осторожно ответила я, – достаточно осмотрительно с вашей стороны.

– Ага, – хохотнул тот, – а главное – очень удобно.

Что же, полагаю, что моё первое впечатление о нём оказалось верным. Думаю, мы сработаемся. Тормод решил тут же, не отходя от кассы, продемонстрировать мне своё хозяйство. Внутри плотницкой было светло и вкусно пахло опилками, лежащими на полу и на деревянном настиле, на котором, как я и поняла, и распиливаются доски. Кроме самого плотника, там находился ещё и мальчишка лет пятнадцати, который солидно представился Одером, сыном и учеником столяра, и он тут же, не сходя с места, решил провести мне экскурсию по плотницкой. В его глазах горело искреннее любопытство и интерес, когда он рассказывал про то, как они превращают дерево в продольные плахи или чурки. И показывал немудрящий плотницкий инструмент. Я узнала ручную пилу с редкими зубцами и топор с клиньями для того, чтобы делать доски. Да… а на что я надеялась? На мини пилораму? Хм… судя по всему, в этом смысле я прогресс не внесу – сама мало что понимаю в столь сложном процессе.

Маркас, которому Великий отсыпал любопытства не меньше, чем вертящемуся рядом отроку, решил поинтересоваться продвижением строительства и также с интересом засунул голову в каморку плотника. Мои братья, оказывающие помощь маломобильному родственнику, такой отрицательной чертой, как любознательность, не страдали, поэтому просто пришли с ним за компанию.

– Ну, для начала я предлагаю настелить лаги во-от на таком расстоянии от пола, а потом заполнить это пространства опилками в качестве утеплителя, – я покосилась на мужа и руками показала примерное расстояние лагов от каменного пола, раздвинув руки сантиметров на десять, активной жестикуляцией заменяя недостаток словарного запаса.

Кажется, Маркаса уже доконало собственное безделье, если он был готов прихромать на задний двор и терпеть глупые комментарии моих родственников. Ну, или же его деятельная натура не переносила покоя, что тоже могло бы быть.

Столяр, окинув печальным взглядом всю нашу честную компанию, одухотворённую меня, любопытного Маркаса и равнодушных братьев, вновь остановил свой взгляд на мне и смотрел со смесью жалости и недоумения, мол, и чего мне надо? Хорошо ведь жили, так нет, на тебе, припёрло улучшениями какими-то никчёмными заниматься… Его сын же проникся моим энтузиазмом и активно качал головой, утверждая, что ничего сложного тут нет и они всё исполнят в точности. Единственный вопрос, который горел в глазах любопытного мальчишки, был примерно следующий: «Действительно ли разбросанные по полу опилки позволяют утеплить помещение? И если это так, то почему их столярня – не самое жаркое место в округе?».

Его родитель, как более флегматичный человек, просто пожал плечами и равнодушно сказал, что опилок они мне накидают на пол столько, сколько я захочу, могут ещё и в коридор пару мешков возле моей двери поставить, если уж на то пошло, вот как освободится он, так сей момент и сделает. Причём назвал столь расплывчатые сроки, что стало понятно, что моя просьба явно не находится в его приоритетах.

Мальчишка-подмастерье, пользуясь тем, что до него никому нет дела, тихо подошёл к Маркасу и поражённо уставился на его раненую ногу:

– Прошу прощения, милорд, вы были ранены во время вылазки на территорию проклятых скотлингов? – прошептал он в священном трепете.

– О-о, брат! – страшным шёпотом протянул Маркас и его глаза загорелись уже знакомым мне азартом. – Клянусь тебе, мне довелось побывать в Дейтоне, с той стороны гор, и вернуться без единой царапины. Да что там, я даже готов сразиться с самыми свирепыми воинами кланов Гор, только бы не заслужить гнев леди Камиллы.

При этом Маркас, осторожно косясь на мою спину, шёпотом и яростной жестикуляцией поведал душещипательную историю того, как он стал временным инвалидом. Согласно его повествованию, он только что героически покинул вражескую территорию и находился в радостном предвкушении от того гостеприимства, которое наверняка увидит от славного клана Олвудов, но я вероломно напала на него и покалечила. При этом он показывал увечную конечность и печально поджимал губы. Я почувствовала, как все взоры обратились на меня, при этом жутко покраснела от несправедливости сказанных слов и сделала вид, что ничего не слышу, да и вообще, не понимаю, будто речь идёт обо мне, настолько увлечена созерцанием опилок на полу столярной.

– Вот как? Это леди сломала вам ногу, милорд? Признаться, я видел вас в тот день, когда вы приехали к нам… И отчего осерчала леди? – тихо пробормотал плотник и покосился как-то неуверенно, мол, правда ли, что я страдаю редкой смесью беспричинной ярости и тугоухости.

– Так говоришь, будто моей сестрице нужен повод для того, чтобы рассердиться, она же на ровном месте готова пришибить кого, – презрительно выпятил губу Ингвар.

– Чистую правду речёшь, братец, – кивком подтвердил Лейв, – помнишь, как она назвала Торрена Лейсхена старым плешивым козлом?

Все покивали с умными лицами. Конечно, они помнили, мало того, что, сказано-то это было принародно, так немалую шумиху подняло последующее обнаружение леди в горах, да ещё и без сознания. Очевидно, зря я рассчитывала, что со временем это досадное недоразумение забудется.

– Миледи! – откашлявшись, позвал меня плотник. – Мне кажется, что я могу заняться вашим заказом в первую очередь.

Я с независимым видом обернулась и милостивым наклонением головы приняла это предложение.

Однако, я решила, что кашу маслом не испортить и, если уж получила высочайшее одобрение на проведение ремонтно-строительных работ, было бы крайне странно мелочиться и останавливаться только на том, что мои ноги в холодное время года не будут примерзать к полу. Задача максимум – облицевать фасад дома камнем, задача минимум – хотя бы оштукатурить изнутри комнаты, что позволило бы не только выровнять стены, но и сохранить помещения от пронизывающего ветра с гор.

Во время моих ползаний по горам я заметила глину, подходящую для моих целей, и известняк. Размышлять о том, достаточно ли известняка в горах, было довольно глупо, если учесть, что наш дом был сложен именно из грубо обработанных известняковых плит. Для изготовления штукатурки, как помню, необходимы цемент и песок в определённых пропорциях. Интуиция мне подсказывала, что и песок в наших горах также сыщется в товарных количествах.

Глава 18

***

Маркас

Молодой человек вспоминал о том, как его супруга общалась с плотником, и эти мысли вновь заставили его расплыться в улыбке. Надо же! Кто бы мог подумать, что, отправившись за информацией куда-то на границу мира, он женится на самой непредсказуемой девушке на свете? Ну уж не он, так это точно! Ещё там, на границе земель Олвудов, он удивился тому мужеству, с которой эта худенькая девушка, практически, ребёнок, бросилась помогать, видя его рану на ноге.

А ведь он тогда струсил. Честное слово, струсил. Там, в Дейтоне, в волчьей яме, где он мог погибнуть мгновенно, просто свалившись вниз на острые колья, он не боялся, а тут... со сломанной ногой, беспомощный, как младенец, где-то на территории диких кланов, которые могут вздёрнуть его на первой попавшейся осине, даже не разузнав толком, кто он и что ему нужно… Да и потом – даже если он сможет остаться в живых… нужна ли ему такая жизнь? Точнее говоря, просто существование? Маркас прекрасно понимал, что в полевых условиях он имеет все шансы подхватить страшный «антониев огонь», после чего нога в месте травмы почернеет, потеряет чувствительность и уже через пару дней встанет только один вопрос: в каком именно месте проводить ампутацию. Но Ками… она осмотрела рану и тут же вынесла вердикт, что ничего, опасного для жизни, тут нет. Маркас тогда не стал с ней спорить, если хочется ей возиться с раненым, чувствовать свою нужность, ну и ладно… однако, она не выказывала ровно никакого страха или отвращения, осматривая увечную ногу, только сосредоточенность и понимание того, что она делает.

А после просто и без особых эмоций рассказала о своей жизни, о том, что вряд ли её начнут искать раньше завтрашнего утра. Надо же, девчонке уже исполнилось семнадцать лет! А ведь он, увидев её, в первое мгновение решил, будто перед ним совсем ребёнок! А потом… когда лорд Свейн потребовал немедленной женитьбы, это не вызвало в парне внутреннего протеста, более того, он и не вспомнил слова Энтони, что отец практически сделал предложение от его имени семье Элтон.

Теперь же, по прошествии времени, Маркас был твёрдо убеждён только лишь в одном – тогда, в горах, он сделал самый важный выбор во всей своей жизни. Камилла была именно той женщиной, с которой он бы хотел встретить старость и умереть в один день. Она совершенно не походила на жеманную девицу, которая падала в обморок при виде муравья, или на холодную равнодушную стерву, как леди Эмилия, маменька самого Маркаса. Иногда Ками поражала рассудительностью и мудростью, которую никак не ожидаешь увидеть в юной девушке, а порой она смешила Маркаса, поражаясь совершенно обыденным вещам, таким как надобность ношения ночного колпака во время сна, иначе существует опасность потери волос от того, что шевелюра будет соприкасаться с подушкой… да и много чего ещё, всё и не упомнишь…

Осторожный стук в дверь вывел Маркаса из размышлений, он поставил большую кляксу на бумагу, над которой он корпел всё это время. Маркас выругался, заметив это и крикнул: «Войдите!». В приоткрытую дверь осторожно просочился секретарь отца, господин Саймон Мардел, заметил на столе бумагу и взволнованно спросил:

– Милорд Маркас, поздорову ли вы? Вы закончили письмо к вашему родителю? Если на то будет ваше желание, то я могу переписать набело.

– Не стоит, – бросил Маркас, не смотря на то, что отвлёкся и письмо только начал, – в любом случае, в письме не будет ничего важного, – о природе и погоде. Самое главное необходимо передать на словах: никакой эпидемии, которой так опасаются в столице, тут нет. Или же она пока не докатилась до этих мест, что скорее. Во всяком случае, – тут он показал на свою раненую ногу, – местная лекарка говорит, что с этими украшениями на ноге мне придётся ходить до зимы. Так что толку от меня, как от надёжного информатора, мало, к сожалению. Позже, как только это станет возможным, я планирую добраться до границы с морем Бурь. Только в этом случае мы будем уверены, что нам ничего не грозит. А затем, как только дороги станут проходимы, я вернусь в столицу с молодой женой. Слышишь? Так отцу и передай, мол, со мной всё в порядке. Приеду, как только это станет возможным.

Господин Саймон кивнул, что передаст всё в точности, бросил сочувствующий взгляд:

– Конечно, лорд Маркас. Не извольте беспокоиться, я всё понял. Я разговаривал с лекаркой местной, она утверждает, что через пару-тройку месяцев вы можете передвигаться без костылей, а потом и вовсе, станете бегать, как раньше… про болезнь эту тоже понятно… но всё же боязно оставлять вас тут в одиночестве…

– А я не один! – резко отбрил Маркас. – Я с женой! Ещё вопросы есть?

Господин секретарь, виновато опустив голову, буркнул, что вопросов хоть отбавляй, конечно… только вот кто же ему даст на них ответы?

– Завтра с рассветом я возвращаюсь в Дейтон, милорд. Передам лордам Гор ваши слова, думаю, что они помогут мне преодолеть провинцию до того, как зарядят дожди и дороги превратятся в непролазную грязь.

– Не делай из всего трагедии, дружище! – неожиданно повеселел Маркас. – Уже через год мы с Камиллой будем делать ремонт в поместье Хейвуд, если она того пожелает.

– Прошу прощения, но ваш папенька не так давно велел сделать там ремонт, хоть и нет особой надобности в Хейвуде, вроде как…

– А много ли опилок находится внутри пола? – иронично поинтересовался Маркас и, получив поражённый взгляд, наставительно поднял палец вверх: – То-то же! А говоришь, ремонт не нужен…

***

Моё заявление о том, что необходимо посетить горы и разыскать строительный материал, который удовлетворял моим особым запросам, не вызвал у кого-либо из домочадцев негативной реакции. На высказанный вопрос родителя, могут ли мне просто принести всё, что необходимо, я ответила, что это невозможно – очень важно взять именно тот материал, который отвечает нескольким параметрам, поэтому я должна сама увидеть, какой материал берётся и откуда. Именно он может идеально подходить для оштукатуривания стен. Памятуя о том, что со мной ранее случались… назовём это «некоторые неприятности» в горах, я заявила о своих намерениях во всеуслышание во время завтрака. Братья с сомнением хмыкнули, мол, надо же, совсем у меня крыша засвистела – какой-то там материал особый мне подавай. А к чему – песок он везде песок, да и глина, опять же. А виной всему – моя нездоровая тяга к обучению, будь она неладна. Потому как частенько меня видели, копающейся в папенькиной библиотеке. И теперь я могу с уверенностью сказать, что знакома с ней на порядок лучше лорда Свейна.

Отец резко оборвал братьев, заявив, что само по себе обучение ничего плохого в себе не несёт – те же конвенты, где получают монастырское образование девушки, недаром существуют много лет. Вот покидает девица сей конвент, так она и читать умеет, и святые лики на холсте малевать, и разговор на приличные темы поддержит, а про то, что все молитвы знает наперечёт, так и вовсе, говорить не нужно.

– Ага, – тихо шепнул Ингвар на ухо младшему брату, – жаль, что наша сестрёнка не отправилась в конвент.

Отец тут же отбрил веселящихся родственников, покосившись на Маркаса и утверждая, что мы явно отклонились от темы:

– Конечно же, возлюбленная дочь моя, ты вполне можешь отправиться в горы для… чего там тебе надобно…

– Красноцветная глина, песок, известняк с малым количеством примесей, – торопливо подсказала я.

– Пусть так, – пренебрежительно хмыкнул родитель, – но только в сопровождении одного из братьев и отряда солдат.

Слова: «Новые неприятности мне нужны» повисли в воздухе и показались мне вполне осязаемыми. Я вежливо улыбнулась и ответила, что выполню все распоряжения в точности и не выйду без сопровождения охраны даже с нашего заднего двора. И тут я не покривила душой, на самом деле… Дело в том, что я просто боялась. Мой предыдущий поход в горы убедил меня только в одной вещи – девчонку наверняка столкнули вниз с тропинки и произошло это как раз возле того места, где я возлежала на пузе и «арестовывала» Маркаса. Шансов на то, что Камилла выживет, не было вообще. Расчёт оказался верным – девочка умерла, но как бы не совсем, тьфу… так, это опустим, но вопрос остаётся прежним: кому она могла помешать? Ленин говорил: «Ищите, кому это выгодно!». И я честно, искала. Выходило, что выгоды не было ни для кого. Ни для братьев, потому как она им никак не мешала, ни для отца, который не терял надежды пристроить её замуж и по возможности, не в ущерб своим интересам. Возлюбленного или хотя бы друга девчонка явно не имела – Ранни давно бы уже проговорилась. Впрочем, и недругов у неё не было тоже – прислуга и солдаты её просто не замечали, как находящуюся вне их координат, а про родичей я уже сказала.

Поправлюсь: в этом доме не было недругов – никакой явной опасности от домочадцев я не ощущала. Но кто-то же явно желал Камилле смерти… вот я и не решалась покинуть территорию дома. «Чего-то ты раскисла, баба Галя!», – со смешком подумала я, – «И какой только дурак сказал, что двум смертям не бывать, а одной не избежать?». Вот и верь после этого людям!

Одинокая свеча возле изголовья задрожала, как от лёгкого ветерка, и погасла, а я испуганно стала таращиться в темноту за окном, пока не разозлилась на саму себя – да что это твориться со мной, в конце-то концов!? Статьи Уголовного Кодекса повторить, что ли? Помнится, было время, когда подобный аутотренинг помогал мне успокоиться и привести свои нервы в порядок.

– Статья 1 Уголовного Кодекса Российской Федерации гласит, что уголовное законодательство Российской Федерации состоит только из Уголовного Кодекса Российской Федерации; в статье 2 Уголовного Кодекса Российской Федерации сказано, что Уголовный Кодекс призван предупреждать преступления… – тихо бормотала я, укрывшись одеялом с головой и крепко закрыв глаза, – частная превенция достигается путём назначения лицам, ранее совершавшим преступления, уголовного наказания или иных мер уголовно-правового характера…

То есть, выходит, что люди, причастные к гибели Камиллы, будут вот так легко разгуливать на свободе, пока я трусливо поджала хвост и не смею даже носа высунуть из-под одеяла? А я ведь трусихой никогда не была! Что же это? Привыкла за это время к спокойной жизни и тому, что мне не нужно принимать серьёзных решений, к тому, что всегда рядом те, которые говорят мне, что такое хорошо и что такое плохо? Закралась подлая мыслишка, что это остался какой-то крошечный кусочек личности Камиллы, который и говорит мне, что не стоит совершать резких движений.

«Себе-то хоть не ври, баба Галя!», – печально подумала я, высовывая нос из-под одеяла и косясь на спящего супруга, – «Это ты трусиха. Вон, до сих пор так и не решилась на то, чтобы сделать ваш брак настоящим, хотя мальчишка очень даже… очень! Хотя, что тут странного, он же не знает, сколько мне лет на самом деле!».

От этих мыслей я невольно фыркнула, представив его ужас, если он проснулся в обществе милой старушки. Да уж! Наверное, сломанная нога не помешала бы ему бежать до границы с Дейтоном. Из моего горла донёсся очередной сдавленный хрюк, который я тут же подавила, закрыв руками рот. Ещё не хватало, чтобы супруг догадался о моих странных фантазиях с ним в главной роли.