Текст книги "Горный цветок (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 15

«Шутка-минутка!» – я полагала, что именно так выкрикнет Маркас, завидев моё вытянутое от удивления лицо и потерянный взгляд. Я ошарашенно повернулась к Маркасу. С чего бы это? Юмор подобного рода, да ещё и высказанный в присутствии родителя, я считала неуместным. Однако, судя по тому, как напряжённо выглядел Маркас, шуткой он свои слова не считал. Весь вид моего папеньки, и гордая осанка, и торжествующий взгляд, и благосклонная улыбка, ясно сообщал о том, какое ликование его охватило. Он всё же смог спихнуть меня замуж. Наверное, так радуется продавец мясного отдела на рынке, когда продаёт обрезки по цене парной телятины. А «обрезки», выходит, это я. Про господина секретаря аж самого главы Палаты Лордов и говорить было нечего: после того, как Маркас объявил о своём намерении составить моё счастье, уважаемый господин как будто сдулся – не кричал, не обвинял никого в недостойном поведении, а только огорчённо прикрыл глаза и печально качал головой, словно недоумевал, как такой хитрый жук, как Маркас, умудрился попасться в такую элементарную ловушку, древнюю, как само человечество.

«О, как! Чего-то ты явно не учла, баба Галя, когда распиналась о мужестве и героизме этого милого юноши!», – подумала я, стоя, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя конченной идиоткой. Как же так вышло-то? Вроде бы, ничем предосудительным не занимались, а тут – такая незадача! Я хотела было, раскрыть рот и немного прояснить ситуацию, но взгляд, который бросил на меня родитель, был понятен и без слов: «Не вздумай что-то вякнуть сейчас, конечно, кроме слов благодарности мне и своему клану!».

Впрочем, не было похоже, что окружающим вообще было интересно моё мнение – они радостно хлопали друг друга по плечам, словно выбивая пыль, и гомонили, предвкушая отличную пирушку, да ещё по такому поводу, как замужество дочери главы клана. Братья по очереди жали руки моему новоявленному жениху и что-то жарко шептали на ухо. Ясно. То ли выражают сочувствие, то ли искренне радуются предстоящему событию. Скорее второе – вон как глаза у Лейва блестят. Это он думает, что теперь отец отстанет на какое-то время от них с Ингваром, требуя выбрать себе невест. Зря, наверное, лорд Свейн не произвёл на меня впечатление человека, который способен отступить от своих планов.

Как бы то ни было, но мне всё же пришлось высказать несколько слов благодарности и дорогому папеньке, и будущему мужу. Точнее говоря, я что-то проблеяла несуразное, но и это никого не огорчило. После того, как утихла всеобщая радость по поводу столь радостного события, вопрос о транспортировке моего теперь уже! жениха встал на повестке дня. Остановились на том, что четверо солдат понесут импровизированные носилки с раненым, остальные вернутся домой и предупредят Асвейг о том, чтобы она готовила чистую перевязочную – где-то позади тащится её будущий пациент. После чего Маркаса, несмотря на его уверения, что травма не столь значительна, как кажется, и он великолепно будет себя чувствовать в седле, уложили на носилки, сделанные из плаща и двух длинных палок. Судя по той скорости, с какой два деревца превратились в опоры для носилок, солдатам заниматься перевозкой раненых было не впервой.

Мне была также предоставлена лошадь, я кое-как взгромоздилась на неё, и мы отправились домой. Я покосилась на Маркаса, который невольно морщился от резких движений солдат, и искренне понадеялась на то, что у него не было никакой сердечной склонности, иначе как-то нехорошо получается – вроде как, барышню от гибели неминучей спас, а его тут жениться заставляют вместо того, чтобы объявить благодарность. А вот наперёд будет тебе наука – нечего по чужим землям гулять да вынюхивать и выспрашивать всё. Хотя, если серьёзно – гулять вообще, ему теперь ещё долго не придётся, это точно.

Во время поездки папенька приблизился ко мне и сообщил, что он принял решение не заставлять нас с Маркасом томиться в ожидании счастья, а уже послезавтра совершить обряд бракосочетания, благо что он знает одного сговорчивого жреца храма Великого, который не откажет в столь незначительной просьбе – соединить два любящих сердца. Конечно, родитель понимает, что мы бы хотели и пораньше, соединить, то есть, но жрец просто не сможет раньше прибыть в наш дом, так что придётся немного потерпеть. Только имеется один небольшой нюанс… а именно – лорд Свейн считал мою тягу к одиноким путешествиям к дальним границам наших земель чем-то ненормальным и постановил, что до церемонии я должна из дома даже носа не сметь высовывать. За этим проследит моя кормилица.

– А то шустра больно! – добавил любящий родитель. – В первый раз чуть не убилась, когда со скалы упала, так нет, тебе же этого показалось недостаточно!

Лорд Свейн в раздражении подстегнул свою лошадь и уехал, на прощание бросив мне, что третьего раза не случится до тех пор, покуда он не выдаст меня замуж. Потом уже это будут не его заботы, так что он умывает руки.

Когда мы прибыли, нас уже ждали, травница выступила вперёд и заявила, что она должна немедленно осмотреть раненого – мало ли что я там навертела вчера, будучи в панике и всяческом душевном раздрае. А травма может быть опасной и даже смертельной, если возникнет заражение. Папенька к такому не был готов, поэтому велел не мешкать, определить жениха на лечение и послать гонца за жрецом в ближайший храм. Я, было сунулась помогать при перевязке, но лекарка возмутилась и заявила, что она в помощниках не нуждается. Порешали на том, что я подожду возле «приёмного покоя» – в маленьком уголочке каморки Асвейг, где было жарко натоплено, несмотря на тёплое время года, доносился аромат цветов и каких-то кореньев, сушащихся под потолком, и висело несколько котлов с водой над очагом. Спустя совсем непродолжительное время травница вышла и с подозрением уставилась на меня:

– Милорд утверждает, что вы сами помощь ему оказали, ногу забинтовали да к дощечкам прикрепили для надёжности.

Я осторожно ответила, что так и было, мол, прочла когда-то давно в старом трактате, а вот в каком – убей Бог, не помню.

Асвейг посмотрела с недоверием и хмыкнула:

– Не думаю, что древние знания моего народа о врачевании можно найти в книгах. Впрочем, это не слишком важно сейчас. Вы всё сделали верно и через несколько месяцев лорд Маркас будет здоров.

Что же, это утешает. Я благодарно кивнула и отправилась в свои комнаты. Оказалось, что бедняжка Ранни находится там, вне себя от тревоги за то, куда я могла подеваться.

– Я ведь отцу-то вчера ничего говорить не стала, больно уж он скор на расправу, – виновато глядя на меня, поведала кормилица, – но утром всё равно всё выяснилось. Про твоё отсутствие, значит.

Я поблагодарила Ранни за службу и заверила в том, что она всё сделала правильно. Чувствуется, что кормилица действительно хорошо относится ко мне, то есть, к Камилле. А известие о моей скорой свадьбе её и вовсе подкосило.

– Надеюсь, что этот молодой человек сможет сделать тебя счастливой, – смущённо пробормотала она, помогая мне принять ванну.

Я откинулась на край ванны и благостно закрыла глаза, наконец-то! Мне кажется, что я целую вечность ждала этого момента, когда я смогу смыть с себя грязь и каменную пыль. Ранни что-то бормотала позади меня, разбирая на пряди длинные волосы.

– Ранни, – рассеянно спросила я, наблюдая за солнечными пятнами на середине комнаты, – я никогда не спрашивала тебя, как ты оказалась в роли моей кормилицы?

Та равнодушно пожала плечами:

– Давно это было. Жили мы тогда в небольшом селении за дальними мостами. Муж у меня лесорубом был, хорошо мы жили, ребёночек у нас народился, а потом он погиб, деревом придавило. Горевала я тогда, конечно, сынок маленький совсем да слабый… он больной был и умер вскорости, не прожив и года. Семья мужа сильно на меня косится начала, мол, нахлебница я. Тогда-то и прибыли посыльные от лорда Свейна. Маменька твоя родами мучалась, тебя-то родила, только от родильной-то горячки и померла вскорости. Кормилица требовалась, я согласилась, конечно, и приехала в этот дом. А тут трое деток, мал мала меньше. Даст Великий, я ещё и твоим малышам няней буду.

В доме вовсю шли приготовления к предстоящему торжеству, носились взбудораженные слуги и отсиживались где-то по углам браться, которые боялись сглазить своё счастье, что не их черёд жениться, перетряхивался мой гардероб, Ранни сокрушалась о том, что мы не успели бы пошить для меня платье, достойное королевы, украшалась парадная зала и даже с особой тщательностью подметался хозяйственный двор. Но вся эта суета проходила мимо моего сознания. Слова кормилицы заставили меня вспомнить о той моей, прошлой жизни… о том кусочке счастья, которое мне досталось однажды.

Алексей был моей первой любовью и останется последней. Но ничто не мешает мне иметь ровные, тёплые, дружеские отношения с Маркасом, не так ли?

Перед церемонией Ранни обрядила меня в роскошное платье из льдисто-голубого шёлка, а волосы заплела во множество маленьких тугих лепёшечек, которые странно выглядели, но я не спорила. Отец, который зашёл в мои комнаты, внимательно оглядел меня с головы до ног, достаточно ли я достойно выгляжу, осмотром остался удовлетворён и распорядился:

– Раннвейг! Волосы просто убери в узел. Не думаю, что наш жених станет заниматься подобной ерундой!

Кормилица кивнула, посмотрела на закрывшуюся дверь и горячо зашептала:

– Конечно, и как это я сама не подумала? До того ли ему будет, сердечному? Расплетать твою шевелюру до самого рассвета можно, а ему бы поберечь себя надобно.

Я, которая не знала ни о каком обряде расплетения волосяных лепёшек, сочла за лучшее просто промолчать, поскольку так было больше шансов сойти за умную.

Сама церемония проходила у нас дома, в маленьком храме. Свадебную церемонию проводил немного нервный храмовник, приглашённый по такому случаю. Собравшиеся гости были до чрезвычайности взбудоражены предстоящим действом, перешёптывались и пересматривались, сидя на длинных скамьях по обоим сторонам от прохода. Мол, что же это на свете делается? Страх и ужас накатывает, как подумаешь! Оно и надо думать – до чего дошли люди, если увечного заставляют жениться на этой девчонке. А как он увечным-то стал? Так, как тут не станешь, ежели отец практически из объятий будущего супруга-то, поди, вырвал!

Однако, мои родичи ничего не замечали или делали вид, что не замечают. Братья вежливо раскланивались с приглашёнными гостями, отец надменно сообщал всем желающим услышать, что уговор с уважаемой семьёй Роуэл у него был давно, просто ожидали, когда жениху девятнадцатая весна пойдёт, вот и всё. То обстоятельство, что мне только исполнилось семнадцать, в расчёт вообще никто не брал, я думаю… Что же до слухов о моей несостоявшейся помолвке с Торреном Лейсхеном, так на то они и слухи, не больше. Гости слушали эти пространные речи и изредка кивали головой.

Я стояла возле прохода, ощущая себя глупо, как никогда. Но тут за моей спиной распахнулась дверь и появился кто-то скособоченный и опирающийся на странные костыли.

– Милорд твёрдо решил, что до храма дойдёт самостоятельно, – пробурчал господин Саймон Мардел и закатил глаза, намекая о том, что всё предстоящее действо – страшная глупость, конечно же.

Возможно, что жрец храма считал так же, во всяком случая, ничего про лодку, которая отплыла от берегов любви и причалила к острову уважения, я не услышала. Всё быстро, сухо и по факту:

– Клянёшься ли ты, Маркас Хейвуд, быть заботливым мужем, быть защитой и опорой до скончания дней своих?

– Клянусь! – в глазах Маркаса промелькнула радость.

– Клянёшься ли ты, Камилла Рейна Альмвейг из клана Олвуд, быть любящей и покорной женой до скончания дней своих?

– Клянусь! – спокойно повторила я.

После моего заявления жрец торопливо свернул церемонию и сообщил, что теперь мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас.

– Я обещаю, что ты никогда не пожалеешь о том, что стала моей женой, Ками, – галантно сообщил Маркас и улыбнулся.

Я вздохнула и приготовилась к церемонии вручения даров. Вот так просто я вышла замуж во второй раз.

Глава 16

Сама же церемония даров оказалась на удивление тоскливой – все приглашённые сочли своим святым долгом пространно выступать с пожеланиями долгой жизни и бесконечного семейного счастья. После чего торжественно вручали свой уникальный дар. Нет, конечно, хрустальных ваз, миксеров и комплектов постельного белья среди них не было, но от того не легче. В большинстве своём, гости решили не заморачиваться с подарками, раз уж свадьба была организована в такой спешке, и предпочитали отдариваться ювелирными изделиями, оружием и прочей ерундой.

Мы с Маркасом выслушивали поздравительные речи, стоя посреди парадной столовой, широко улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. В конце каждого поздравления следовало сказать в ответ несколько благодарных слов и заверить, что крайне лестно было получить именно длинную тяжёлую цепь с золотым медальоном, в центре которого был вставлен странный жёлтый камень, какой-то старый нож с трёхгранным лезвием, украшенный непонятными письменами, и прочее дальше по списку. Гора этих странных даров продолжала расти, гости, которые уже отдарились, могли сесть на своё место за столом, поднимать тосты за наше здоровье, накладывать в свою тарелку всё, до чего дотягивались руки, и просто отлично проводить время. Вскоре некоторые уже позабыли причину, по которой мы собрались тут, обсуждали моего супруга, не понижая голоса, а мы всё ещё стояли, улыбались и кланялись.

В конце церемонии у меня болели губы от улыбок, я стала заговариваться, да и ноги подкашивались уже, если честно. Маркас же стоял, опёршись на свои костыли, иногда тихо злорадствовал, шепча мне на ухо глупости. Так, согласно его предположению, лорд Седрик Дигор находился в душевном волнении от того, что нам лучше подарить – узелок с козьими какашками или тот антикварный кувшин времён Исхода и Становления государства. Выбрал кувшин, поскольку какашки могли бы ему ещё пригодиться в будущем. Я изо всех сил делала вид, что я возмущена подобной грубостью и даже некоторым хамством своего супруга, иначе я бы просто рассмеялась в лицо почтенному джентльмену, который как раз распинался о том, что сей раритет, кувшин, то есть, передавался в его семье из поколения в поколение и если бы не то огромное уважение, которое он испытывает к клану Олвуд, то хрен бы он с такой ценностью расстался.

Но всё когда-то заканчивается, закончилась и эта церемония. Я с облегчением плюхнулась на жёсткий стул с деревянной спинкой и понадеялась, что, хотя бы теперь нас оставят в покое и дадут спокойно поужинать, поскольку есть хотелось уже совсем неимоверно. Как бы не так – едва я протянула руку за куском хлеба, как родитель хлопнул в ладоши, воцарилась тишина, и он двинул речь, согласно которой он рад и горд, а также счастлив и полон надежд. Я отдёрнула руку от хлеба и покраснела. Вроде, он тут о прекрасном, а мне лишь бы пузо набить. По окончании речи папенька попросил отпустить нас, мол, дело молодое, а они будут продолжать праздник уже без нашего присутствия.

Я с досадой поднялась, подождала, пока Маркас, периодически кривясь от боли в раненой ноге, медленно поковылял к выходу, и отправилась следом. «Ну, ничего страшного, на самом деле, попрошу Ранни принести нам что-то съедобное из кухни», – размышляла я. Не знаю, как Маркас, но лично я не пострадаю от того, что придётся есть в своих комнатах. С некоторым удивлением я поняла, что теперь мои комнаты принадлежат и супругу в том числе. Он придержал передо мною двери и ехидно присовокупил, что чрезвычайно сожалеет о том, что не повёл себя так, как подобает благородному человеку, и не донёс меня до спальни на руках.

– Ты, главное, сам не упади, – широко улыбнулась я.

На что последовали жаркие заверения о том, если он и упадёт, то только от нежных чувств ко мне. примерно так, перешучиваясь и улыбаясь для того, чтобы сгладить чувство неловкости, мы оказались в спальне. Очень жаль, но Ранни, которая должна была принести нам поздний ужин, в комнатах не наблюдалось. Зато был Маркас, который после некоторой заминки сообщил, что он должен помочь мне разобрать причёску. Я равнодушно пожала плечами. Точно, кажется, папенька что-то упоминал про этот странный ритуал. Впрочем, кто я такая, чтобы ломать верования и многовековые устои? Хотеться есть стало совсем уж неимоверно, и я тоскливо посмотрела на дверь, размышляя о том, насколько это будет воспитанно, если я зайду на кухню и попрошу еды.

Очевидно, мой желудок решил, что я думаю слишком долго, поскольку громким бурчанием дал понять, что вопрос пропитания с повестки дня пока никто не снимал. Я смутилась и пробормотала, что сожалею о том, что нам так и не удалось поесть, и теперь нам самим стоит подумать о собственном пропитании.

– Отлично! – кивнул головой Маркас. – Я всегда считал, что в воровстве нет ничего дурного. К примеру, можно отбирать еду у богатых и отдавать её бедным. Допустим, таким, как мы.

Я уставилась на доморощенного Робин Гуда и категорически отказывалась понимать, что он имеет в виду. Почему непременно воровать? Ведь можно просто попросить её на кухне. Оказывается, что во избежание мелких краж и саботажа, после ужина кухню закрывают на замок.

– Предлагаю устроить взлом и хищение! – выдвинул гениальную идею Маркас.

Я недовольно поправила его, что хищения, как такового, не будет. Во-первых, это дом моего отца, выходит, что частично и мой тоже. И потом – такие факты – их ещё доказать надо, да и потерпевший в том не заинтересован. Одним словом, ничего, кроме общественного порицания, нам не светит, и то, лишь в том случае, если застанут на месте преступления. А это, ну, как максимум, административка. Одним слвом, я решительно поднялась со стула и заявила, что тяжесть наказания меня не остановит. Но, если он захочет мне помочь, пусть отправляется следом. Он хотел, очень хотел, и неудобство в использовании костылей не посчитал причиной для того, чтобы оставаться в комнате.

Звуки праздничного застолья остались где-то позади, а на дверях кухни действительно висел пудовый замок.

– Ты смотри, – наставительно пробурчала я и подняла вверх указательный палец, – металла на замок не пожалели, это точно. Однако, «большой» не всегда равно «надёжный»! То есть, внутри простой пружинный механизм, открыть который смог бы любой человек.

С этими словами я вытащила булавку и, поколупавшись пару минут, замок медленно открылся.

Маркас довольно сверкнул глазами, заявил, что он не ошибся в выборе супруги. Я же, польщённая похвалой, сказала, что я так, просто, для дела нужно было в своё время и до звания «медвежатника» мне было ох, как далеко. Однако, Маркас, внимательно осматривая ближайшую кладовую и выходя оттуда с кольцом колбасы, попросил, чтобы я не скромничала. Затем мы прихватили хлеба и вина, и решили вернуться обратно, где и начался свадебный пир. Утро следующего дня застало нас благостными, сытыми и зевающими от недосыпа. Так прошла наша первая брачная ночь.

Утро же застало нас, активно торгующимися на тему того, кто и как будет располагаться для отдыха. Мой дорогой супруг со смущением признался, что теперь он будет жить в моих комнатах и надеялся, что не стеснит меня своим присутствием. В конце заверил меня в том, что он мог бы великолепно себя чувствовать вот на этом милом диванчике в моей гостиной. Я внимательнейшим образом осмотрела предложенный предмет, больше напоминающий деревянную лавку для посетителей в нашем Управлении на Петровке, чем на то место, где можно с комфортом отдыхать. Поэтому, разом закончив прения, постановила:

– Глупости не говори, пожалуйста! Уверяю тебя, папаша меня за такое отношение по головке не погладит, тем более теперь, когда ему удалось столь удачно меня сбагрить, выдав замуж… за сына самого настоящего главу Палаты Лордов. Да не чего-нибудь, а самой великой империи!

Последнее я сообщила, наставительно подняв палец вверх, как бы намекая на то, что это было о-го-го как круто и престижно, после чего добавила:

– … и вообще, если ты полагаешь, что я накинусь на тебя с требованием о немедленном исполнении супружеского долга, то вынуждена порадовать: увечные вызывают у меня в душе только лишь нежный трепет и желание обогреть, – я сонно зевнула и постаралась сделать это прилично.

Маркас неожиданно смутился, хотя я ожидала что-то едкое в ответ:

– Хм, мне остаётся только надеяться на то, что душевный трепет – это не самые сильные эмоции, которые я смогу вызвать в тебе, дорогая супруга.

Проснулась же я раньше запланированного от того, что кто-то осторожно скребётся в дверь и голосом моей кормилицы что-то бормочет. Я приоткрыла дверь, за ней действительно оказалась Ранни, которая со смущённым видом теребила свой фартук. Оказалось, что это папенька желает знать, намерены ли мы выйти из комнат и почтить своим присутствием хотя бы дневную трапезу.

– Пусть даже не рассчитывает лорд Свейн на нечто подобное, – сонно пробормотал Маркас, подложил ладонь под щёку, – только после того, как свои супружеские обязанности будут выполнены мною в полном объёме.

Бедняжка Ранни тихо пискнула и быстро скрылась из вида, чем изрядно позабавила и меня, и моего супруга, который с заспанным видом пытался сесть на кровати. Нога, не гнущаяся в колене, мало способствовала его попыткам, но он не был бы собой, если бы через полчаса не был готов к тому, чтобы покинуть мою комнату.

– Бодр и свеж, в штанах цвета беж, – с завистью посмотрев на него, процитировала Маяковского – мне, как «сове», было сложно прекрасно чувствовать себя по утрам.

Впрочем, отец тоже сиял от счастья, хотя братья выглядели какими-то пришибленными. Я уже начала догадываться, в чём тут дело, и заявление родителя подтвердило мои предположения – эти двое всё же сделали свой выбор – Лейву досталась пухлая крошка Тёрнеров, а Ингвару – долговязая и очень скромная купчиха из клана Белтейн. Хотя, может быть, и наоборот. Мне кажется, они и сами толком не поняли. Хотя, это были такие мелочи, что вообще, не стоили обсуждения. Зато теперь клан Олвудов мог по праву считаться самым сильным кланом всей Нортмандии, а то и чего доброго, попытаться стать Верховным Правителем! Я мысленно присвистнула от неожиданности, потому что ранее подобные мысли меня не посещали. Кажется. Впрочем, судя по задумчивому выражению лица, подобные мысли пришли в голову только и Маркасу, братья были в прострации, секретарь, господин Мардел, печально обозревал свой сюртук, а будущие родственники уже покинули наше общество, мотивируя это предстоящими радостными хлопотами.

Как бы то ни было, но лорд Свейн выглядел до чрезвычайности благодушно и потому поинтересовался у нас с Маркасом планами на ближайшее время.

– Боюсь, что отправиться в столицу и представить мою супругу обществу в ближайшее время будет весьма затруднительно, – вежливо улыбнулся мой супруг, жуя столь любезную его сердцу кашу.

– Наша травница Асвейг – потомок тех людей, что жили до того, как мы ступили на эти земли и принесли имя Великого, – с умным видом сообщил папенька, – думаю, что она за несколько месяцев поставит тебя на ноги, сынок!

Все согласно покивали головами, мол, как же иначе.

– А ты, дорогая дочь? Возможно, у тебя есть какие-то мысли или пожелания?

Я равнодушно пожала плечами и пробурчала, что в моих покоях неплохо бы озаботиться хотя бы незначительным, но ремонтом, если уж я планирую тут жить:

– Каменные полы, стены не оштукатурены, живём, как в каменном веке.

– Вот и славно, дорогая! – сообщил папенька, не слишком понимая, что же мне не так. – Я велю, чтобы всё было так, как ты захочешь.

Я закивала головой, подумав о том, что у меня есть шанс пригодиться хотя бы в отдельно взятом месте, на масштабную переделку мира я и не замахиваюсь, конечно.