Текст книги "Тайны Чернолесья. Пробуждение (СИ)"

Автор книги: Ольга Савельева

Соавторы: Анна Сазонова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Виллем улыбнулся, взял руку девушки в свою:

– Лали, неужели я настолько изменился?

Присмотревшись к посетителю внимательно, девушка охнула:

– Эй, да это никак ты, парень. А как повзрослел, как возмужал, – щеки девушки залились краской.

– Да ладно тебе, Лали, я все тот же. Ты-то как? Не хочешь пригласить старого знакомого на чай, как в былые времена? – Чародей подмигнул девушке, но Лали неожиданно опустила глаза, улыбка исчезла с ее лица:

– Виллем, ты прости, но не могу тебя к себе пригласить, я ведь не одна теперь. Замуж за кузнеца вышла, дите ждем.

Чародей только сейчас обратил внимание на заметно округлившийся живот Лали, который она поглаживала. Ловко скрыв свое огорчение, Виллем засмеялся весело:

– Ну это же замечательно, Лали, я так рад за тебя и твоего мужа!

Девушка понимающе улыбнулась в ответ, она-то гораздо лучше умела улавливать чувства людей, и огорчение Виллема не осталось для нее незамеченным.

– Но скажи правду, парень, – посмотрела она на него серьезно, – ты ведь не просто увидеть меня пришел сюда, и уж точно не кофе выпить? Что привело тебя ко мне? В чем я могу тебе помочь?

Виллем кивнул, в очередной раз поразившись необыкновенной проницательности этой простой с виду девушки.

– Это долгая история и вряд ли она будет тебе интересна, но суть в том, что мне нужно тихое место, где можно укрыться на какое-то время, а возможно начать новую жизнь, – полушепотом поведал девушке чародей.

Лали покачала головой:

– Ох, парень, натворил ты видимо дел, ну да ладно, я что-нибудь придумаю, хотя это и нелегко будет. Но я не забываю добра, Виллем, и отплачу добром, не сомневайся, – достав из кармана платья ключ, протянула его чародею. – Держи вот, пойдешь в мою комнату, она пустая стоит сейчас. Помнишь где?

Виллем кивнул.

– До вечера там будь, я приду после работы и что-нибудь сообразим. Только ни с кем не говори больше, чтоб поменьше народу тебя видело, – продолжила Лали.

Виллем принял ключ, встал, взял руку девушки, и поцеловал, окончательно смутив ее:

– Спасибо тебе.

И, не обращая внимания на заинтересованные взгляды посетителей заведения, печальную улыбку Лали, размашистым шагом вышел из кофейни.

За окном уже смеркалось, а Лали все не было. Виллем лежал на стареньком диванчике прямо в одежде, лишь скинув сапоги и плащ, и внимательно изучал трещины на потолке. Он уже было начал жалеть, что следуя слепому порыву, доверился почти незнакомой девушке, возможно, сейчас сюда нагрянут те, кому он, чародей, нужен. Кем они будут – чародеями из круга, шпионами княжества или родственниками умершей баронессы – было не так важно, Виллем придавал значение лишь самому факту его обнаружения. Наконец-то в дверь тихонько постучали, Виллем резко встал со скрипучего, еще со времен его юности, диванчика и, преодолев крохотную комнату в пару шагов, открыл ночным гостям. Лали была не одна, с ней в комнату вошел огромный широкоплечий мужчина в простой свободной одежде городского ремесленника.

– Познакомься, Виллемий, это мой супруг Петро, кузнец. А это мой старый знакомый Лорд-Чародей Виллемий.

Петро почтительно поклонился, прошелся оценивающим взглядом по щеголевато одетому чародею и, хмыкнув едва заметно, уселся за стол посередине комнаты. Лали извиняющееся улыбнулась:

– С тех пор, как забеременела, Петро меня никуда одну не отпускает, волнуется, чтоб не обидели злые люди. Он у меня хороший и слышит все, только говорить не может.

Петро печально опустил глаза в пол, упоминание о немоте задевало его. Виллем понимающе кивнул, и, присел за стол напротив кузнеца, все больше напоминающего ему медведя из-за огромного роста и крупного телосложения. Лали засуетилась у стола, выкладывая на стол свертки с чем-то вкусным и ароматным, а мужчины, тем временем, будто не замечали друг друга, в то же время внимательно изучая соперника, бросая изредка любопытные взгляды. Окладистая квадратная бородка, темно-русые волосы до плеч, пронзительные голубые глаза под густыми черными бровями, ладони, в которых могло уместиться пару ладоней чародея, и при этом невероятная нежность к маленькой женщине, которую просто невозможно было не почувствовать.

Виллем печально улыбнулся – Лали обрела долгожданное счастье с хорошим, добрым, сильным человеком, а вот ему, чародею, простое человеческое счастье, увы, не светит. Почему чем ярче личность, чем образованнее человек, тем сложнее ему найти желаемое? Или права была Лали, когда говорила, что не нужно хотеть многого, когда можно довольствоваться малым. Вот оно простое человеческое счастье, но было бы оно счастьем для умного, сильного, амбициозного чародея? Виллем покачал головой, нет, он хочет большего, не смог бы он жить скромно с простой девушкой, растить детей, ему нужна власть, нужна слава, нужно признание, ему нужно восхищение красавиц и уважение соперников.

Петро, наблюдающий за размышляющим чародеем, истолковал печальную улыбку Виллема по-своему и крепко сжал кулаки. Лали, как мудрая женщина, сразу заметила этот жест, оставшийся незамеченным для чародея, и, легко проведя рукой по волосам супруга, поцеловала его в лоб, моментально вызвав улыбку кузнеца. После скромного ужина, воспользовавшись тем, что кузнец задремал на диване, Лали протянула чародею письмо:

– Вот, я подумала, что тебе это подойдет, Виллем. Поедешь утром по указанному в письме адресу, это недалеко от города, увидишь дом у озера. Там живет мой троюродный дядя, он писарь, сейчас работает над книгами для королевской библиотеки, какой-то большой заказ. Ему помощник нужен грамотный, я подумала, что ты подойдешь. Поживешь у него, на жизнь копейку заработаешь, и искать тебя там никто и не подумает.

Чародей взял конверт, с благодарностью посмотрел на простую, едва знакомую ему девушку:

– Спасибо, Лали, я уже дважды обязан тебе жизнью.

– Не говори глупостей, парень, – дрогнувшим голосом шепнула Лали, – ты показал мне тогда то, что перевернуло все мое представление о мужчинах, я не забываю добра.

Девушка едва заметно коснулась руки чародея. И по ее взгляду Виллем так и не понял, о чем она говорит – о склеенной мальчишкой-чародеем хрустальной вазе или о ночи в этой самой комнате на скрипучем старом диване. Он только крепко сжал ее руку в своей, забыв об опасной близости кузнеца, притянул к себе и поцеловал в щеку. Лали, смущенная, встала из-за стола и засуетилась, собирая пустую посуду:

– Ну, будем мы домой собираться, парень, сейчас Петро растолкаю и пойдем. А ты отдыхай, ключ от комнаты занесешь завтра в кофейню.

Неожиданно Лали дернулась, покачнулась, и ойкнула.

– Что случилось? – взволнованно подскочил к ней чародей.

Девушка улыбнулась:

– Пинается, все нормально.

Виллем улыбнувшись в ответ, положил руку на ее живот:

– У тебя будет замечательный сын, Лали, сильный как его отец, и мудрый как его мать.

Руазий. Истен. Лето 313 г от разделения Лиории. Ретроспекция – весна 299 г. Кассий.

Как же давно он тут не был… В прошлый раз он топтал камни этой мостовой тринадцать лет назад. Чуть меньше, но это неважно. Он приехал сюда зеленым мальчишкой, не имеющим, ни жизненного опыта, ни умения видеть людей – одни иллюзии. Которые здесь же и потерял…

Кассий стоял на мостике через городской пруд, смотрел на древний город, в котором оставил свою юность, и в груди щемило – так было жаль мечтаний того мальчишки-идеалиста, которым он когда-то был. Давно надо было вернуться сюда и изгнать призраков прошлого. А он все тянул… пока необходимость не заставила.

Постояв еще, он пошел дальше, на лестницу, которая вела вниз к университету. Там все так же бурлила жизнь. Так же сидели торговцы всех мастей, жонглеры и менестрели, гадалки и мошенники, художники так же рисовали свои картины и продавали их тут же. Только той художницы не было, что привлекла его внимание тогда… тринадцать лет назад… где-то она сейчас. Он не искал. И не пытался, после тех событий.

Воин смотрел на художников, на торговцев вокруг и впитывал эту особую атмосферу Истена, которая очаровала его в юности. Он думал, что тоска будет сильнее, но время притупило и стерло те чувства, что раздирали тогда на части его душу. Остались только легкая грусть и ностальгия о несбывшемся…

Отпросившись на всякий случай не только у Видия, но и у дядюшки, и выбравшись, наконец-то, из руазийского дворца, Кассий рванул в город, посетить который давно мечтал. Он много слышал об Истене, все-таки выпросил у отца свое участие в свите посланника, и вот он тут.

Древняя столица Лиории лежала перед ним, как на ладони. Отсюда, с дороги, было видно, как город спускается к самому морю, можно было различить центральную площадь и парк, широкую лестницу к шпилям Университета, и там, за ними, набережную и даже порт вдалеке. Касс остановился на минуту, предвкушая восхитительное приключение – больше всего ему нравилось посещать новые места, путешествовать. Он уже повидал немало за свои шестнадцать лет, но эта любовь к открытиям новых городов, к дороге, тянула его вперед. Всегда хотелось узнать, что там, за поворотом, как и чем живут люди вдали. Ему повезло – сначала дед, а затем и отец поощряли эту его черту.

С дедом он объездил весь север материка. Тот сам был изрядным бродягой, несмотря на довольно-таки высокое положение в кланах Халана. Старый воин путешествовал много и часто, просто из любви к перемене мест. Его не смущали ни морозы и холода, ни наличие малолетнего внука, подкинутого легкомысленной дочерью, такой же легкой на подъем авантюристкой, как и вся их семья. И Кассий привык и полюбил эти переходы пешком или верхом вместе с дедом, по лесам и дорогам севера, смену мест и людей вокруг. Потом, когда дед заболел и отослал его в Эдельвию к отцу, Касс никогда не забывал этих уроков. Привычка к ежедневным тренировкам, привитая дедом и одобряемая признавшим его отцом, так и осталась в нем, въевшись в кровь. Он был очень признателен Густавию, что тот, несмотря на занятия сына в школе чародеев, брал его с собой в инспекции по гарнизонам и просто отпускал в поездки с дядей по стране и в другие государства, как вот сейчас.

Ему давались языки, и он с удовольствием учил и впитывал новое – обычаи, характеры и нравы иных земель, а способность творить чары принял с восторгом, как еще один плюс, усиливающий его воинские умения. Юный воин отдавал себе отчет в том, что никогда не станет великим чародеем и его это нисколько не мучило. Обнаружив в четырнадцать лет, что он еще и сын эдельвийского князя – только порадовался, что не имеет прав на корону, которая помешала бы ему жить так, как ему нравится. Одним словом, Кассий становился бродягой и искателем приключений, как его мать и дед, как поколения его предков – халанских воинов. А отец – он видел это, старался пристроить его умения и склонности на пользу семье и государству, чему сам юноша совершенно не противился.

Теперь, в шестнадцать, он мог ехать на чем угодно и его не испугал бы никакой самый необъезженный жеребец, мог пройти пешком по самым диким местам, обходясь минимумом снаряжения и комфорта, был вынослив и уверен, что может выжить практически в любом месте, куда только будет угодно забросить его судьбе. Глядя на невысокого, худощавого, и жилистого паренька с двумя старинными мечами, с которыми тот практически не расставался, только опытный воин мог бы увидеть в нем собрата, вполне оправдывающего ту уверенность, с которой юноша держался. Натасканный на войну практически с младенчества, он привык держать удар, со спокойным достоинством воспринимая как поражение, так и победу. И с возрастом, первых становилось все меньше, а последних все больше.

Вот таким Касс впервые пришел в этот город – уверенным в своих силах щенком волкодава, но совершенно не знающим реальную жизнь и реальных людей. И почти сразу увидел и отметил ее – хорошенькую художницу, сидящую на той самой знаменитой Истенской лестнице и с упоением что-то рисующую на листах бумаги. Она не была такой уж красавицей, но с таким азартом отдавала всю себя любимому делу, что юноша не мог отвести от нее глаз. Она иногда встряхивала головой, чтоб убрать падающую на глаза челку, и шоколадные кудряшки рассыпались по ее плечам красивой волной. Лиловый шарфик, в тон платью, призванный держать всю эту роскошь так, чтоб она не мешала хозяйке, давно развязался и упал на ступеньки, но девушка была слишком увлечена своей работой, чтоб поправить прическу. Кассий, чуть не впервые в жизни не знал, как подойти и завязать разговор. Он никогда не смущался в общении с девушками, даже если они были старше его, как эта, но тут… подойти запросто и познакомиться, казалось, чуть ли не кощунственным. Так бы он и простоял, как болван, мучаясь несвойственной для него нерешительностью, но тут вмешалась, как тогда ему показалось, судьба – сильный порыв ветра подхватил несколько листов с зарисовками и лиловый шарфик и понес вниз по ступеням, прямо к его ногам. Девушка вскрикнула в досаде, вскочила со своего места в бесплодной попытке поймать, и Кассий встретил взгляд шоколадных глаз, досадливый и в то же время веселый.

Юноша радостно подхватил свою добычу и, торжественно поднявшись на несколько ступеней вверх, вручил художнице со словами:

– Возьми, это же твое.

– Благодарю, – контакт взглядов прервался – девушка смущенно опустила длинные пушистые ресницы, но Кассию хватило и этого, чтоб сбилось дыхание и часто-часто застучало сердце.

– Если хочешь, можешь присесть рядом со мной, – художница явно поняла, что уходить он не собирается, а слов, чтоб остаться никак не подберет, и решила нарушить неловкую паузу, – можно я тебя нарисую? Ты необычный.

– Да, конечно, – юноша, не помня себя от радости, осторожно присел на ступеньку рядом с ней, звякнув рукоятью меча о камни парапета.

– Как тебя зовут? Я Стасия. А ты ведь нездешний, да? – продолжала щебетать девушка, не обращая внимания на скованность парня, и не отрываясь от рисования. – Халан? Мне брат рассказывал про воинов севера с парными мечами, но видеть и рисовать таких не доводилось.

– Мое имя Кассий. И не совсем Халан. Скорее Эдельвия. Я там теперь живу и учусь, но рос и правда на севере, – про папу-князя Кассий скромно умолчал, справедливо рассудив, что его заслуг в этом нет, а непринужденная атмосфера может и пострадать. Хотя какое-то чувство так и подбивало этак небрежно сказать, что он принц, и увидеть, как сразу заблестят красивые девичьи глаза… но не того склада девушка, да и неправильно это. И он скрутил в себе ненужный порыв.

– Расскажи мне про Халан. Мне нравится слушать о разных странах, – Стасия начала новый лист. – Поверни голову к университету, и сядь на парапет. Я назову эту картину – «Завоеватель с севера».

Девушка смеялась так заразительно, что парень стал тоже улыбаться, глядя на нее.

– Нет, не смотри на меня – смотри вниз на город, и сделай лицо серьезным. Я быстро.

Но сидеть так пришлось больше получаса и рассказывать про Халан и Эдельвию, про деда, и даже про школу чародеев. Новой знакомой все было интересно.

– Ты тоже мечтаешь путешествовать? – вдруг спросил он.

– Нет, – улыбнулась художница, – мне нравится слушать про дальние страны, но сама куда-то ехать я не хочу. Я люблю Истен. Просто влюблена в него. Смотри, какое синее небо и яркое солнце. Как это все красиво вместе с древними серыми камнями, из которых построен город. За королевским замком – горы, а внизу, за университетом – море.

– В Эдельвии тоже есть море… и в Халане.

– Но я же не про Руазий. Я про Истен. Я никогда не хотела бы покинуть его. Даже на время. Посмотри, – девушка закончила рисунок и повернула рисунок к Кассию, – тебе нравится?

На карандашном портрете он был изображен, сидя вполоборота к зрителю, и мечтательно смотрел на шпили университета и море за ним.

– Да… ты красиво рисуешь.

– Идем, я покажу тебе самое интересное, – улыбнулась, довольная похвалой девушка, и сложила рисовальные принадлежности в папку. – Тебе очень повезло сегодня. Я не занята, и у тебя будет самый лучший сопровождающий, – пошутила она. – Я много знаю о моем городе и с радостью расскажу.

Кассий, разумеется, был с ней полностью согласен.

Они гуляли по Истену целый день, сидели в уличных кофейнях, обошли весь центр и набережную, но идти дальше, в доки, она отказалась, ограничившись только верхней, самой благополучной частью столицы.

– Мне нельзя в нижний город, – грустно покачала головой Стасия, – если узнают, то запретят ходить одной и тут.

– Но ты же не одна…

– Вряд ли мачеха или отец оценят тебя в роли сопровождающего, – разочаровала девушка Кассия. – Прости.

– Да, я понимаю… – он действительно забылся и не думал о том, что девушки из приличных семей не гуляют в одиночестве по рабочим кварталам, где можно встретить кого угодно.

Пришло время прощаться.

– Куда тебя проводить?

– До университета, меня там встретит брат. Заодно и познакомлю, – художница опять рассмеялась. – Вы немного похожи. Только он нигде не был, кроме Руазия, но очень много знает о других странах и, в отличие от меня, хотел бы увидеть их своими глазами.

Брат, к досаде Кассия, оказался стройным молодым человеком, на полголовы выше и на несколько лет старше, чем он. Звали его Стасий, и они с сестрой были очень похожи – те же шоколадные глаза и кудри, тот же веселый взгляд, только у художницы он был цепким и внимательным, а у молодого человека мечтательным и отсутствующим. Девушка явно гордилась братом и не сводила с него обожающих глаз.

Сдав Стасию на руки родственнику и договорившись о встрече завтра, уже с ними обоими, Касс отправился искать дом эдельвийского посла, в котором остановилась делегация из княжества.

Весь вечер, пока не уснул, он вспоминал новую знакомую, которой был очарован так же, как и городом у моря, дышащим древностью и ожиданием чуда.

Весь следующий день, пока дядю с Видием принимал король, а позже, они с королевой в кабинете решали вопросы политики, Кассий провел с новыми знакомыми. В обществе брата, видимо, можно было гулять не только по центру города, и его отвезли на морскую прогулку. Они со Стасием по очереди были на веслах, и хоть тут самолюбие юноши немного утешилось – он был явно выносливее старшего парня. Впрочем, к его огорчению, девушка на это не обратила никакого внимания, занятая рисованием.

Чем больше времени Касс проводил в ее обществе, тем больше она ему нравилась. Она была серьезна только когда рисовала, все остальное время щебетала как птичка и смеялась. А два серьезных и молчаливых кавалера, не отводили от нее взгляда. Один слегка насмешливого, а второй восхищенного.

Время пролетело незаметно, и снова наступил вечер. Касс уже попрощался и уходил, договорившись встретиться послезавтра, так как завтрашний день у близнецов был занят, как случайно поймал обрывок фразы, сказанной девушкой брату:

– Стас, не опоздай во дворец. Официальный прием вечером.

– Демон, я совсем забыл…

Дальше Кассий уже не слышал, да и не прислушивался – его осенила догадка. Как он раньше не понял, все же было очевидно! Стасий и Стасия – так звали старших детей руазийского монарха. Девушка говорила про мачеху и отца… почему он, глупец, сразу не догадался!

Он не собирался идти завтра на прием, даже заранее сказал об этом дяде, но в свете этой новости… он пойдет. Он хочет ее видеть.

Ночью пришлось вызывать портного и делать срочный заказ, выслушивая ругательства дядюшки, ибо у драгоценного племянника, разумеется, совершенно нечего было надеть на торжественный случай.

Утро и почти весь день тоже прошли в подготовительных хлопотах. Раздражало это ужасно, но Кассий терпеливо сносил все издевательства портных и камердинеров, которые приводили его костюм в подходящий «прекрасному принцу» вид.

Ко времени приема все было готово, и делегация отправилась во дворец. Кассий нервничал и старался не показать этого, но выдавал свое состояние, поправляя, то перевязь мечей, то кружево ворота. Тиберий смотрел на него с удивлением – раньше он не замечал за племянником такой впечатлительности.

Этот прием он помнил смутно, все смешалось в водовороте противоречивых эмоций. Первыми, кого юноша увидел, войдя в зал, оказались кронпринц и его сестра, стоящие неподалеку от трона отца и мачехи. Всю официальную часть Кассий не сводил глаз со Стасии, которая несколько раз удивленно на него посмотрела, явно не ожидая тут встретить.

По его просьбе дядя нашел какого-то человека, который представил его близнецам официально, после чего юноша наконец-то смог поговорить с ними.

– Ваше высочество, вы не рады видеть меня? – спросил Касс, когда они остались наконец-то втроем.

– Просто я не ожидала, что вы окажетесь настолько высоким гостем, принц.

– Но и я не ожидал, что столицу Руазия мне показывают столь важные персоны, – он внимательно посмотрел на нее и затем на ее брата, – это что-то меняет? Мне показалось вчера, что мое, да и ваше положение, не имело значения.

– Не знаю… наверное нет… – опустила взгляд девушка.

– Нисколько, – открыто улыбнулся принц Стасий, ответив одновременно с сестрой. – Стаси, что с тобой?

Эта его улыбка вдруг растопила неловкость и напомнила о вчерашнем дне, таком светлом и радостном. Вечер, устроенный в честь эдельвийского посольства, вдруг стал продолжением вчерашнего дня, легким и приносящим радость. Единственное, что омрачило его, это заявление Тиберия, что все дела завершены, и они уезжают уже завтра. Это было как удар – Кассий рассчитывал еще на пару дней, как минимум.

Танцуя со Стасией, он увлек ее на открытый балкон, в освещенную световыми кристаллами темноту весенней ночи дворцового парка.

– Мы уезжаем завтра, – выдохнул он в совершеннейшем расстройстве.

– Мне жаль… – девушка тоже выглядела расстроенной, – я так и не закончила ваш портрет. Сделала только зарисовки.

– Я бы хотел, чтоб вы с братом приехали в Эдельвию.

– Не могу обещать, но я бы хотела увидеть вас снова, – голос Стасии был грустным, и у Кассия перехватило дыхание от эмоций – ей тоже жаль, что он уезжает!

– Я приеду, – пообещал он с горячностью, – обязательно приеду. И очень скоро, – он не стал сдерживать порыв, взял узкую ладонь девушки в свои руки и прижал ее к губам. – Простите. И до встречи.

Он развернулся и вошел в зал, присоединившись к покидающей дворец делегации, бросив на девушку прощальный взгляд сквозь открытую дверь. Она так же стояла в проеме балкона и прижимала к груди руку, которую он поцеловал.

Полмесяца пути до Вейста он был сам не свой. Дядюшка любил путешествовать с комфортом и никуда не торопился, а потому Касс весь извелся в душной карете – верхом бы он добрался за неделю. Первые несколько дней он пребывал в грезах и воспоминаниях, приводя Тиберия в отчаяние своей задумчивостью и неразговорчивостью – брату отца было скучно, и он хотел беседы хоть с племянником, за неимением другой достойной компании – Видий покинул их почти сразу, уехав, как всегда по каким-то своим чародейским делам. А Кассий вспоминал принцессу с шоколадными кудрями и тосковал по ее обществу, хотел видеть ее снова. Потом его деятельная натура не выдержала, он должен был что-то придумать, и он придумал. Они же были равны, хоть он и незаконный сын, но все-таки эдельвийский принц, да еще и чародей. Они могли послужить объединению своих стран, пусть не сейчас, а когда-нибудь в будущем. Отец же был помолвлен с коэнрийской принцессой Розалией, пока она не пропала, так почему же Кассию не связать так же Руазий с Эдельвией. Он обязательно убедит отца в том, что это выгодный союз, и королева Жардиния (он знал, что политику соседей вершит не король, а именно она), не должна быть против. Приняв такое решение, он перестал терзать себя воспоминаниями, но зато стало совсем невыносимо ехать так медленно. Он мысленно торопил время и лошадей, сотню раз обдумав уже разговор с отцом. Он обязательно его убедит!

Приехав домой, он едва дождался завершения деловой встречи между отцом, дядей и приором. Он изнывал в коридоре перед дверью, боясь пропустить тот момент, когда князь освободится. Потом, с жаром доказывал отцу, что помолвка с руазийской принцессой Стасией жизненно необходима княжеству, рассказывал, какая она замечательная, наговорил много глупостей, свойственных влюбленным юнцам. Князь в принципе не возражал, но предупредил, что Руазий может иметь и другие планы насчет девушки.

– Не хочу тебя расстраивать, мой мальчик, – с сочувствием, и даже чуть виновато, посмотрел на него отец, – но ты все-таки незаконный отпрыск нашей семьи, так что будь готов к любому исходу своего предложения.

Кассий, у которого сжалось сердце в тревожном предчувствии, заверил отца, что он готов ко всему, схватил письмо, и умчался в Руазий простым гонцом, потому что месяц еще ждать ответа был не в состоянии. Он решил сам передать документ с предложением о помолвке, благо не настолько уж он известная личность при руазийском дворе.

– Сударь, не хотите ли купить картину или сувенир? – мелодичный женский голосок вырвал Кассия из прошлого, вернув в реальность, не хуже, чем ведро холодной воды.

Он повернулся и увидел маленькую улыбчивую девушку в легких штанах и мужской рубахе, которая торговала на лестнице картинами и дешевыми поделками из камней и ракушек. Окинул взглядом ее прилавок, показав на первый попавшийся рисунок и расплатившись, он медленно пошел назад, к дому эдельвийского посла в Руазии, где по традиции остановился на время приезда. Вспоминать дальнейшее совершенно не было желания. Он чувствовал себя старым, разбитым и усталым. И это в самом начале визита, а впереди была еще встреча с королевой, у которой был змеиный взгляд и изворотливый ум. Нельзя было так распускаться.

Эдельвия. Дом Василия Полесских. Начало Марта 299 г от разделения Лиории. Виллем.

На веранде своего загородного дома, удобно расположившись в плетеном кресле, блаженствовал первый писарь Эдельвии, один из лучших знатоков старолирийского языка Василий Полесских. Старик довольно улыбался, щурясь от ярких лучей весеннего солнца, набивал трубку ароматным табаком и любовался буйством весны в саду. Молочно-розовое цветение деревьев, золотые переливы на озерной воде, сочно-зеленая трава – все казалось нарисованным искусным художником.

– Какая красота, не правда ли Виллемий? И почему я не родился поэтом или художником, чтобы запечатлеть все это? – не оборачиваясь к вышедшему на веранду чародею, прошамкал полубеззубым ртом старик.

– Василь, вот как Вам удается узнавать о моем приближении, при том, что я стараюсь входить почти бесшумно? – развел от удивления руками чародей, подходя ближе к креслу.

– Бесшумно? – Василь засмеялся своим скрипучим как несмазанная дверь смехом, потрясывая седыми волосами, – да Вы топаете как медведь, юноша!

Виллем улыбнулся – старик Василь определенно нравился ему. Хитро прищурившись, обнажив все морщинки на старческом лице, посмотрел на Виллема и старик. Ему тоже нравился его помощник – еще несмышленый как все юнцы, но глубокий и толковый. Кивнув на древний фолиант и кипу листов в руках Виллема, спросил:

– Ну? В чем трудности, Виллемий?

Чародей вздохнул, протягивая Василю работу.

Первый писарь Эдельвии, отложил в сторону трубку, достал из нагрудного кармана выпуклое стекло и, приложив его к правому глазу, начал читать, водя пальцем по строчкам фолианта. Наконец, старик оторвался от чтения, хитро посмотрел на помощника:

– И в чем же сложность, Виллемий?

– Простите, Василь, но я не смыслю ничего в этой старолирийской поэзии, мне куда проще работать с книгами по теории чародейства. А тут почему-то речь о людях, потом сразу о растениях, затем почему-то автор переключается на музыкальные темы. И вот как позвольте, я должен все это сплести воедино?

– Ох, юноша, но все же проще простого – это о любви. Автор сравнивает возлюбленную то с цветком, то с музыкальным инструментом, – снова засмеялся своим скрипучим голосом Василь.

Виллемий лишь недовольно хмыкнул и забрал протянутый фолиант.

– А скажи мне, Виллем, любил ли ты сам когда-нибудь? – все также хитро улыбаясь, спросил помощника старик.

Чародей только развел руками:

– Ну, если Вы о женщинах, Василь, то конечно они были у меня.

– Нет, юноша, я спрашиваю не в скольких спальнях ты был гостем, я спрашиваю – ЛЮБИЛ ли ты когда-нибудь?

– Неожиданный вопрос…

– Ну, можешь и не отвечать прямо, по глазам вижу, что любил, – довольно кивнул головой старик, и, набив ароматным табаком трубку, протянул чародею. – Присядь рядом, Виллемий, и послушай старика.

Чародей взял предложенное, послушно подвинул второе кресло и сел рядом. Добродушно похлопав помощника по плечу, старик Василь закурил еще одну трубку, взявшуюся непонятно откуда. Он странный, этот седовласый морщинистый старик. И не чародей совсем, но будто видит наскозь и знает заранее все, что собираются сделать и сказать люди вокруг него.

Виллем пожал плечами, задумавшись, закурил…

Сладковатые клубы дыма окутали чародея, молочно-розовое цветение деревьев опьянило не хуже дорогого вина, взор затуманился, голос старика звучал где-то на заднем плане. А перед глазами чародея та самая скамейка с той самой девушкой, которой он не смел сказать о своих чувствах. Ежелия оборачивается, Виллем тонет в ее синих бездонных глазах, опушенных длинными ресницами, что-то шепчет несвязно, девушка смеется заливисто, прикрывая рот рукой. И вот уже перед Виллемом улыбчивая пышногрудая Лали… что-то рассказывает ему. На минуту Лали отворачивается, а вместо нее уже золотые кудри рассыпавшиеся по плечам, оленьи печальные глаза Веснии. Чародей хочет коснуться прекрасного видения, но не успевает – вот уже вместо Веснии – мутно-зеленые глаза. Агния… бледное лицо, смоляные волосы и идеально вылепленное упругое обнаженное тело… Вот по кромке моря за ним бежит Мадлен, сверкая хорошенькими белыми ножками, вот он накидывает теплый плед на худенькие плечи баронессы Амалии. И снова образы встают перед ним, на этот раз все вместе, как бы сливаются в единое целое. В клубах сладкого дыма, на фоне безумных красок весны взору Виллема предстает прекрасная статная женщина, протягивающая к нему руки. И вот он уже не взрослый мужчина, а маленький мальчик бежит навстречу видению:

– …мама… мама, – шепчет Виллем, выныривая из полусна-полуяви.

– Так вот, юноша, бывают в жизни моменты, когда ты ощущаешь невероятный прилив эмоций, чувствуешь расправленные крылья за спиной и абсолютно счастлив. Хочется задержать эти мгновения, остановить время, остаться подольше в удивительном состоянии, но все тщетно. Время неумолимо уносит тебя и все, что ты можешь – запомнить эти мгновения. Ведь пережить дважды что-то невозможно, – голос старика снова вышел на первый план, образы растворились. – Даже если придешь на то же самое место, рядом будут те же самые люди, это все равно будет новый день и новое мгновение, не хуже и не лучше, а просто другие. Сладкие воспоминания с горчинкой грусти – вот все, что оставляет нам жизнь. Безысходность от понимания невозможности вернуться в те мгновения. Высокая, но справедливая цена за минуты абсолютного счастья, за мгновения любви.