Текст книги "Влюбленные антиподы (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 38 «Козел»

– Даш, слушай…

Если бы я могла слышать – голова застряла между подушками. В ней и так вовсю бурлила кровь, так теперь заодно и уши забило с обеих сторон пухом.

– Я тогда не врал на даче…

Я чуть приподнялась. Совсем чуть. Потом, когда Кузьма убрал с меня ногу, я смогла даже сесть, почему-то сразу судорожно начав искать, чем прикрыться. Почему? Потому что шестым чувством поняла, что мне скажут гадость. И точно в подтверждение, Кузьма тут же кинул на меня одеяло, оставив содранный с меня сарафан валяться на полу. К последней тряпочке он так и не подобрался, хотя его ладонь пару раз приподнимала резинку.

– Я не собирался с тобой спать…

Я снова попыталась сесть – на этот раз удержав одеяло у груди, распухшей от поцелуев. Но Кузьма вдруг рухнул на меня и так стиснул руками, что, думала, сломает и меня, и кровать. Нос его уткнулся в одеяло, скомканное на моем плече, поэтому я с превеликим трудом разобрала его слова.

– То есть думал, что ты не собираешься… Ну и чтобы даже соблазна не было залезть к тебе в постель, я не взял то, что нам сейчас нужно. Может, ты взяла?

Я мотнула головой и снова попыталась сесть. Он откатился на подушку и, прикрыв руками лицо, шумно выдохнул в пальцы. Я перевернулась на бок, держа одеяло у глаз, точно паранджу. И если моего лица он не видел, то я его лица видеть не хотела – взгляд нагло скользил вниз, минуя живот. Говорят, в такие моменты надо парней пожалеть, но мне себя было жалко куда больше… Он правильно расценил мое молчание. Но вот вопрос задал совсем неправильный:

– Тогда какого фига ко мне полезла?

Мне захотелось забраться под одеяло с головой, но я наоборот силой воли скинула его. Правда, всего лишь до груди – которую сейчас разрывало не желанием, а обидой.

– Я к тебе приставала? Не наоборот, разве?

– Окей, окей… Пусть будет наоборот! Я приставал! – он сел и отвернулся. Сгорбился. И я уже было потянулась дрожащей рукой, чтобы погладить, но его слова на корню убили во мне желание утешать. – Но знаешь, это как бы неправильно все на парней скидывать…

– Что я на тебя скинула?

Он обернулся – на миг, но потом все же повернулся ко мне всем корпусом и закинул на кровать ногу, больную… Во всяком случае с йодной отметиной.

– Даш, елы-палы… Мы оба виноваты, но ты заставляешь меня чувствовать себя полным идиотом. Вот скажи честно, ты рассматривала вариант, что мы окажемся в одной постели?

Я не стала кивать. Я не поняла, почему он вообще это спрашивает. Что за идиотизм…

– То-то и оно. Да, я дурак! – он встал и расправил плечи. И желание свое сумел побороть. – Я просто тебя напоил… По трезвому ты никогда бы не согласилась спать со мной. Но раз мы протрезвели, давай все обсудим, чтобы потом не было, типа, ты меня обманул…

– Ты вообще что несешь?!

Во мне все кипело желанием… Желание сорвать со стены картину и надеть ему на голову, как в хорошем итальянском фильме. И еще в морду вдобавок дать.

– Даш! – он орал, точно я стала вдруг глухой или мы были в метро. Хотя нет, в метро бы он подобное не сказал. – Я безответственный козел, и я сказал тебе это. Я не готов к каким-либо более-менее постоянным отношениям. Меня секс от случая к случаю непонятно с кем вполне устраивает на данном этапе жизни… вполне…

– Непонятно с кем, вот так даже…

Я закусила губу – только не реветь, Дашка, только не реветь!

– Да не перебивай меня хоть сейчас!

Он, точно после бега, сжал ладонями дрожащие колени – а они у него дрожали, я же это видела! – и тяжело выдохнул. Потом взглянул на меня, исподлобья.

– Мать сказала, если я затащу тебя в постель, она меня на порог не пустит.

– Почему? – буркнула я, вообще перестав что-либо соображать. Идиотская семейка!

– Потому что ты ей нравишься. Потому что она считает тебя хорошей девочкой, а хорошие девочки не спят с плохими мальчиками.

– Да почему же ты плохой?!

Я точно орала – благо у нас тут на полкилометра вокруг никого, хоть в тамтам бей. Хотя мне хотелось взять тарелки и сплющить ими башку этому идиоту!

– Потому что я безответственная скотина, я же сказал… – он снова выдохнул, выпрямился и, глядя мимо меня на картину с парусником, спросил: – Дашка, ты действительно хочешь секса со мной?

Я превратилась в статую. Мраморную. У меня ни один волос на голове не шевелился. Или шевелились все одновременно, так что я просто не замечала их движения…

– Ну скажи уже ты, да или нет?

– И еще потребуй от меня клятвы, что я ничего не скажу твоей маме…

Я не знала, чего мне в тот момент хотелось больше: плакать, ржать или секса… Я остановилась на последнем и кивнула.

– Тогда я сбегаю до аптеки. На спринт я сейчас не способен. Так что обещай, что не передумаешь… Я шучу.

– Не переживай, ты найдешь им применение в любом случае… Даже без меня.

Я отвернулась и тоже уставилась на парусник. Меня снова укачало. Это под тяжелыми коленями Кузьмы прогнулся матрас. Он ткнулся носом мне в плечо и осторожно поцеловал ямочку ключицы.

– Даш, не злись. Мы по-дурацки поговорили, но я рад, что мы поговорили хоть так. А то было чувство, что я тебя обманываю. Но маме моей не говори.

– А ты сестре не говори, – я протянула руку и, не глядя, потрепала его по волосам. – Иди. А то аптека закроется.

– Уже бегу… Можно взять твой рюкзак? Мой надо проветрить.

– Зачем тебе рюкзак? – шептала я ему в ухо, так как он не убрал своих губ с моей шеи.

– Воду купить, а не то, что ты подумала…

Он чмокнул меня в щеку и слез с кровати. Я обернулась, не заботясь больше об съехавшем одеяле.

– Я вообще-то про арбуз подумала.

– Я тоже, – улыбка у Кузьки была до ушей. – Но пожалей мою спину, хотя… Ты меня хорошо протрезвила. Я легко могу за руль.

– Не надо!

Наконец, он ушел, и я рухнула в подушки – в фильмах героини в такой ситуации хохочут или швыряются этими самыми подушками, а я могла только лежать, молча, почти не дыша. А надо было соображать… Как преподнести Кузьме маленький такой факт обо мне, который явно бы очень сильно расстроил его маму. Хорошие девочки так не делают… Блин, хорошие девочки так и останутся девочками, если не поедут в отпуск с плохим мальчиком. Только где взять плохого мальчика? Это явно не Тихонов. Хорошо же его мамочка обработала – спасибо, конечно, но блин… Вот зачем тетя Лиза влезла?! Ну кто ее просил?

Нет, я ему ничего не скажу… Узнает по факту, черт с ним, а то еще откажется. С него станется! Белую простынь жалко, но ведь отстираем, отстираем ведь? Или новую купим… Лучше пойти в ванную почистить зубы и снова умыться, хоть чуть-чуть… Только вот полоскание рта не помогло избавиться от жажды. Пить хотелось ужасно. И я, чтобы не увлекаться, отхлебнула прямо из горла. Пары глотков вина хватило, чтобы утолить жажду. Но через пять минут я снова подошла к холодильнику и нацедила в стакан все еще относительно теплой воды – хоть что-то! Поставила новый чайник. По такой жаре Кузьма выдует все, что припрет в рюкзаке…

– Ты живой?

Полу… живой… Красным-то он был весь.

– Сегодня не наш день! – Кузьма привалился к стене и выдохнул: – Их лекарня по субботам до трех работает, а завтра вообще у них выходной.

Пока я стояла с открытым ртом, Кузьма выгрузил в холодильник две двухлитровых бутылки воды и половинку арбуза.

– И в магазине ничего нет? – спросила я с вызовом.

Кузьма замер, на мгновение, потом облизал губы – не плотоядно, ему просто хотелось пить.

– В магазине я не смотрел. Я подумал, что это знак. Не надо тебе со мной связываться.

Он взял со стола чашку со своим недопитым чаем, отжал пальцами пакетик и выпил то, что оставалось на дне.

– Ты что, дурак?

Зачем я спрашиваю. Ответ-то очевиден…

Глава 39 «Помидоры»

– Даш, давай не будем начинать, а?

Кузьма злился уже в открытую, но и я не в состоянии была сейчас молчать.

– Это ты начал, не я!

Руки тряслись. Боже мой, как же у меня тряслись руки… А у него ресницы – он моргал без передышки.

– Я тебя дурой не называл! – выдал как плюнул.

И уставился мне в глаза взглядом следователя. Ничего – в гляделки я навострилась играть с покупателями в магазине, тут уж ты меня не победишь!

И верно, Кузька быстро ретировался в телефон. Там интереснее, конечно! Тема закрыта? Ну уж нет…

– Не называл? Именно за этим ты приехал ко мне на дачу. Чтобы сказать, что я дура! В мой день рождения, кстати!

Вожжа под хвост попала? Нет, это он сам подстегнул меня вожжей!

– Я приехал за машиной… – голос тихий, но все же чем-то похожий на рык.

– Да, за машиной, – прошипела я змеей, а потом выкрикнула: – Конечно!

И незаметно – куда там заметно-то, когда он вовсю тыркался в телефон – вытерла о сарафан вспотевшие ладони.

– Машина для тебя важнее людей, – плевалась я словами в полный голос. – Важнее собственной сестры!

Кузьма опустил руку – и пока опускал, я почему-то думала, что он запулит в меня телефоном, наплевав на последствия.

– Важнее сестры, да? – голос его сел. Мой, наверное, сейчас бы взвился до комариного писка, и я не стала отвечать. – Чтобы раз – ее поймали на чужой машине, и два – она по пьяни в кого-нибудь въехала. Нет, все для того, чтобы железо не поцарапала. Ну, думай так обо мне, думай… Я тоже, знаешь, был лучшего о тебе мнения, Дашечка. А ты такая же, как все. Как моя сестра… Это моя мать, дура, думала, что ты ангел! Так вот что, ангел, одна аптека в Дубровнике, работает завтра аж до двух часов дня…

Он швырнул телефон на стол – тот чуть проехался по пластиковой салфетке, но, к счастью, остался на столешнице целым и невредимым. Мои же нервы так себя не чувствовали. Был лучшего обо мне мнения… Ну, требую объяснений такому заявлению! Только требую молча… Пищать не хочу! Чего уставился-то на меня так, будто я что-то обязана сказать. Спасибо, что ли, ждет?

– Чего молчишь?

– А что я должна сказать? – так и спросила я. К счастью, почти нормальным голосом. Пусть и тихим, точно после болезни.

Да так и было – после болезни. Меня успело и в жар, и в холод бросить. А ноги точно болели. Сейчас бы сесть. Да хоть на пол. Жилка под коленкой дрожит, но ведь не схватишься за нее у него на глазах… Не схватишься!

Вместо ответа, Кузьма пожал плечами. Или скорее передернул. Потом, все так же молча, подошёл к двери в ванную и, не обернувшись, буркнул, что идёт в душ. Иди. Только полотенце не забудь… Когда выходить будешь!

А я села на стул и решила никуда не вставать. Даже за водой, которой мне безумно хотелось испить. Она из холодильника – увы, не из живого источника!

– Даш!

Я и минуты не просидела на стуле. Он душ даже не включил. Дверь не открывает. Почему?

– Я не пойду к тебе! – выкрикнула я, кажется, даже раньше, чем подумала.

– Я полотенце забыл взять… – послышалось все так же из-за закрытой двери.

Дверь-то открыта, ключ не в замке. Полотенце забыл? Ну-ну, и мозги заодно включить… Если они все же выключились, а не просто отсутствовали по жизни.

Я тяжело поднялась и шагнула к двери его комнаты. Там, помнится, на полках лежала целая стопка полотенец. Стоп, не только там!

– На стиралке в корзинке лежат чистые! Проверь! – прокричала я в зазор между дверью и дверным косяком.

В моих косяках зазоров не было, они шли сплошняком. Уже уложила его в постель, а удержать не смогла. Чего он больше боится? Что я залечу от него или что он от меня что-то подхватит?

Спина снова сделалась мокрой и, сидя под кондиционером, висевшем на стене рядом с дверью, я боялась схватить насморк. Тогда точно дам этому козлу законный повод не спать со мной. И я решила выйти на улицу… Там жарко, там только свариться можно. Вот и будет на что списать красноту!

Однако открылась не только входная дверь. Сквозняком выбило и дверь ванной комнаты. Я не обернулась – еще подумает, что это я решила присоединиться к нему в душе – и быстрее выскочила на улицу. Возвращаться и закрывать дверь не буду. Подглядывать за ним я не собираюсь. Видела уже достаточно. Захочет показать остальное, покажет…

Я пошла напрямик к помидорам. Мне не хотелось их есть – просто решила взглянуть, как они растут тут в открытом грунте. Переступила через шланг и чуть не навернулась, зацепившись за камень. Вот круто было бы еще и коленки разбить. Уже болели не только ноги, но и задница. Ну да, наверное, заранее из страха найти на себя любимую приключений… Не, не… Я – мастер косяков, и точка.

Здесь были целые заросли помидоров – и я не поняла, как Кузьма нашел здесь что-то ночью и не выколол глаз о частокол из обычных веток, к которому были привязаны жирные кусты. Помидоры почти лежали на земле, некоторые уже валялись и подгнивали. Надо сфотографировать для бабушки – для нее это явно интереснее фотографии устриц. Хотя их я не фотографировала, телефон был дома, как и сейчас. Но в дом идти опасно – некоторые еще решат, что за ними подглядывают.

Помидорные кусты поникли, пожухли – совсем, как я. Но им может помочь вода, и я пошла по шлангу в поисках краника, думая, когда же "бабушка удава" наконец прибудет уже целиком… Краник нашелся за камнем, я только нагнулась, чтобы включить его, как услышала голос Кузьмы:

– Что ты там ищешь? – вопрошал он.

Я выпрямилась. Он стоял на площадке возле входной двери. Мокрый, но шорты на нем были сухие.

– Хочу помидоры полить, – ответила я просто.

– Сжечь, ты хотела сказать. Я же душ принимал на улице. В шланге кипяток. И вообще на юге растения принято поливать ночью или рано утром.

– Учту.

К помидорам я уже не вернулась. Пошла к дому, мимо Кузьмы… Но пройти не смогла, он схватил меня за руку.

– Даш, ты обиделась?

Я взглянула ему в лицо – открыто.

– На что? На помидоры? Ты прав, я не подумала про жару…

Хотя и чувствовала ее – пришлось провести свободной рукой по шее – мало того, что мокрая, так еще и болит. Все у меня болит! Из-за него, из-за его чертова бега!

– Я не о том, – он не отпустил меня, а наоборот притянул к себе обеими руками, теперь уже за талию. – Я не сдержался… Я не… В общем… Блин, Даш… Мне жутко тяжело с тобой говорить…

– Вот и не говори…

Я потянулась назад и легко разомкнула его руки. Слишком легко – до обиды, жгучей. И быстро прошла в дом. Взять телефон и… Уйти в помидоры. Засесть в них до ночи. До самой ночи.

– Даша…

Он стоял в дверях моей комнаты, заполняя собой весь проем. Я продолжала рыться в одежде, которую впихнула не глядя в шкаф, когда освобождала рюкзак для… арбуза! Где телефон?

– Ты что-то потеряла?

– Телефон, – буркнула я, не оборачиваясь.

– Он на кровати лежит, – ответил Кузьма тут же.

Точно! Я обернулась – но кроме телефона, там лежал уже и Кузьма. Он протянул ко мне руки и сказал:

– Вконтакте подождет.

Я осталась стоять. Комната маленькая, коленки все равно упирались в остов кровати. До боли. Жуткой. Которая разбежалась по всему телу, а потом сбежалась обратно и осталась в животе, камнем.

– Я хотела сфотографировать для бабушки помидоры, – проговорила я с паузами, точно робот.

– Потом. Потом сфотографируешь, – его пальцы продолжали перебирать воздух, потому что не могли дотянуться до меня. – Даш, иди сюда.

– Зачем?! – продолжал скрипеть робот.

– Для тебя. Чтобы ты не злилась. Я нормально. Потерплю до завтра.

Я продолжала стоять, не двигаясь. Точнее у меня двигалось все – даже самый тонюсенький волосок, который я не сумела сбрить под мышкой.

– Дашуль, иди сюда…

Он взял мой телефон и отложил на тумбочку, себе за спину, чтобы я даже при большом желании не сумела б до него дотянуться.

– Зачем? – повторяла я, уже не как робот, а как полная дура. Нет, как большая трусиха.

– Потому что у нас с тобой не получается разговаривать, – говорил Кузьма медленно, все сильнее и сильнее щурясь. – Зато очень хорошо получается целоваться. Давай делать то, что у нас получается.

Глаза его превратились в щелки. Что он вообще мог в них видеть! Я уже не видела ничего – все поплыло даже перед раскрытыми глазами, кроме белых простыней, они превратились в паруса, и я была безумно благодарна Кузьме, когда он протянул руки, чтобы я перестала стоять истуканом и мой парусник потерпел крушение в его объятиях. Голова мигом утонула в подушках – я перестала дышать. Вода бурлила в ушах и растекалась по всему телу – из моря я вылезала более сухой, а из кровати мне теперь вообще будет не вылезти – увязну, как муха в варенье, в собственном соку…

– Даш, сними аккуратно, пока не порвали…

Тонкие бретельки натянулись на предплечьях до предела, и я еле сумела подтянуть их обратно к плечам, чтобы снять сарафан по-человечески…

– Все снимай…

А разве было ещё что-то? Нет ведь…

И когда я осталась сидеть, стиснув пальцами простыни, Кузьма осторожно коснулся пупка, затерявшегося на моем провалившемся животе, и оттянул влажную резинку трусиков.

– Ничего, кроме пальцев, вставлять не буду, обещаю… – прошептал он, перемещая руку под резинкой на мое дрожащее бедро. – Ты в праве мне не доверять, я тоже… не особо себе доверяю. Так что я просто не разденусь…

Он замолчал, но рука продолжала тянуть в сторону самый тянущийся в мире трикотаж – и вот он натянулся уже, точно резинка на рогатке. Если Кузьма сейчас отпустит ткань, то мне будет больно. Мне так и так будет больно. Мне уже больно. В груди, в животе, в ногах и на языке, ещё дрожащим от поцелуев. Существуют люди, которым лучше целоваться, чем говорить. Кузьма из их числа, но не я…

– Давай все же завтра… – начала я срывающимся голосом, и его палец сразу же сорвался с резинки.

Она ударила меня, точно розга. И я непроизвольно поморщилась.

– Чтобы все было по-человечески.

– По ходу, у нас по-человечески ничего не может быть, – Кузьма отвернулся, явно обидевшись. – Завтра ты меня вообще не пустишь… Передумаешь. Или что-нибудь ещё будет…

Сердце стучало в груди, в животе и в ушах.

– Тогда, – голос пропал, я шептала. – Давай сейчас. Но по-нормальному. Ну и пусть, что без презерватива…

Я еле выговорила это слово и уж точно покраснела. У меня было красным все тело. От солнца и стыда.

– Первый раз, что ли? – добавила я, чтобы потом провалиться от стыда под кровать.

Но простыни, увы, подо мной не разверзлись. И я осталась сидеть на кровати. Голая и несчастная.

– У меня вообще-то первый, – буркнул Кузьма. – Я практикую безопасный секс во всех отношениях. Ты нет? Рисковая девочка?

Ага, рисковая… Девочка. Может, просто сказать ему правду? Хуже-то уже не будет. Хуже-то уже некуда…

Глава 40 «Пуск»

– Даш, давай без дураков только… – это Кузьма сказал, пока я набиралась, да так и не набралась храбрости признаться, что у меня это по-настоящему в первый раз.

Без дураков? Или скорее без дур…

– Ты решила отплатить мне сексом за отпуск?

Приехали… Приплыли… Или просто вляпались в этот разговор, как в… В то самое, что мухи иногда меняют на варенье. Нам варенье не по карману, видимо. Даже помидорное!

– С чего ты взял?

Да, с чего? Не я полезла целоваться, а ты… И вообще… У меня затряслась губа. Так некстати! Закусила – пусть думает, что заигрываю. Только не то, что я плачу.

– Да потому что иначе у меня ничего не складывается!

Кузьма вскочил с кровати, запустил пальцы в непослушные каштановые волны и затряс головой, точно выбравшийся на берег пес.

Кобель, блин, который ищет любой повод, чтобы отказаться от сучки, уже не кобель! Хотя по-прежнему собака… Собака!

– Даш, ну елы-палы… – Одной ногой он прижал край матраса, а другой тряс в воздухе. – Этот секс нам боком выйдет, понимаешь? Мы не можем с тобой просто трахнуться и разойтись, не выйдет. Мы с тобой более чем знакомы. Мы с тобой можно сказать друзья детства…

– Мы? С тобой? Угу…

Я не могла говорить – хрипела.

– Да, дорогая Дарья. Именно так думают наши с тобой родственники. И если они все же считают, что мы с тобой спим друг с другом, то это уже не просто секс, это отношения. А у нас никаких отношений нет и быть не может! В принципе…

– Я понимаю…

Я кивнула. Как болванчик! И снова вскинула голову. Шею ломило. О как же ломило шею!

– Я знаю, что ты понимаешь. Но моя мать не поймёт. Твоя мать не поймёт… Даш, я не верю, что ты спишь с первым встречным. А я, по сути, первый встречный, который исчезнет из твоей жизни ровно через неделю, понимаешь? Нет, не понимаешь…

Он закинул на кровать обе ноги, и матрас наконец перестало трясти.

– Даш, слушай…

Кузьма схватил меня за руки. Я не стала выдирать их. Пусть говорит. Я хочу это услышать уже наконец!

– Давай скажу, как я это вижу, давай? Таська наговорила про меня гадостей, я знаю, не отрицай, – он сильнее сжал мои пальцы. – Ну и… В общем я и сам рассказал тебе про своих баб… Я не знаю, что ты решила… – Он вдруг поднёс мои руки к губам и поцеловал. – Мне хочется верить, что я тебе нравлюсь. Вот просто нравлюсь… – Мои руки снова лежали у меня на коленях, теперь уже вместе с его руками. – Ну и ты решила, почему бы нет? Море, солнце, секс… Хуже, если ты решила, что я решил затащить тебя в постель, потому что… Потому что… Кто за девочку платит, тот ее и танцует. Скажи, что я не прав.

Наверное, он смотрел на меня, но я смотрела на его пальцы – они гладили мои без остановки, точно хотели содрать загоревшую кожу.

– Ты не прав.

– Спасибо…

Он отпустил мои руки, а мне показалось, что это я держала его и сейчас он вырвался. С радостью!

– Даш… – Кузьма говорил тихо, с придыханием. – Тогда на даче я не спал. У меня была ночь раздумий. Пытался понять, насколько я… Ну…

Я подняла глаза, заинтригованная паузой.

– Взрослый, что ли… – усмехнулся он.

И улыбка вышла у него настолько заразной, что у меня вместо слез в глазах заблестели смешинки. Я не выдержала, вытерла их, и мои руки вновь оказались в руках Кузьмы, и у его губ. Но целовать мои побелевшие костяшки он не стал, а прижался к ним подбородком. И когда Кузьма заговорил, челюсть у него задвигалась ужасно смешно, точь-в-точь как у Щелкунчика. Даже зубы щёлкали… Ага, как у голодного волка. И я собственно не слушала, что он там говорил. Я смотрела на него, во все глаза, такого милого, смешного и… Дурного. Какая в общем разница, какая дурь слетала сейчас с его языка…

– И понял, что нет, поэтому хоть эта девчонка и свободна, я ее не возьму. Не дорос…

– До чего? – сделала я вид, что мне интересно.

– До отношений, дурочка…

Он толкнул меня в плечи, и я упала. Он навис надо мной, и я… Подняла руки, чтобы обнять его за шею, но он увернулся и сел рядом.

– Даш, что ты будешь делать через семь дней?

С удовольствием останусь лежать в подушках.

– На восьмой день пойду на работу.

– Я не о том… Ты будешь искать парня?

– Кузьма, что ты хочешь?

Я подтянулась и села. Подушка осталась под поясницей и лопатки уперлись в холст. Пришлось чуть отстраниться, чтобы не испортить картину.

– Я хочу, чтобы ты не искала со мной отношений. Их не будет.

Он смотрел в окно, закрытое жалюзи и занавеской.

– Я не буду посягать на твою свободу. Так и передай сестре. Таська мне сказала, что с тобой этот номер не пройдёт.

– А вы этот вариант обсуждали?

Кузьма повернулся ко мне. Всем корпусом, и я подтянула к носу коленки, чтобы спрятать грудь – так мне не понравился взгляд Кузьмы. Тяжелый и злой.

– Нет, – я пыталась говорить ровно. Я же не лгала. – Она просто решила, что я еду с тобой именно за этим. И она сказала, что трахнуть ты меня трахнешь, но на этом все и закончится.

Он смотрел на меня так, что я подавилась последним словом.

– И для тебя это окей?

– Кузьма, ты меня достал!

Я схватила соседнюю подушку и запустила в него. Как положено в фильме! И мечтала, чтобы на стене, как на экране, появилась надпись печатными буквами: конец первой серии. И я подумаю, когда посмотреть вторую. И смотреть ли вообще.

Когда подушка прилетела назад, я снова запустила ее в космос. По волейболу я всегда получала зачёт автоматом!

– Даша, ты читала Сомерсета Моэма? – Кузьма в итоге прижал мне подушкой грудь и навис надо мной этаким литературным монстром.

– Что именно?

– Не помню. Это советское издание. Было у бабушки. "Луна и грош" и "Театр", кажется, так? Могу ошибаться, двенадцать лет прошло.

– Я не читала ни то, ни другое все равно…

– И не важно. Там была тетка и у тетки был сын. И вот сын заявляется к ней и говорит: мама, у меня был первый секс. Ничего особенного. И чего только люди придают этому такое значение…

Он замолчал.

– Ты к чему это вспомнил?

Сердце сжалось. А вдруг он догадался…

– Да так… Мать его потом плакала: и не потому что сыну не понравился секс, а потому что ее мальчик вырос. Но я скажу тебе так: нихрена мы не вырастаем, когда начинаем трахаться. Мы остаёмся такими же безответственными дураками… Некоторые на всю жизнь.

Он вдруг свалился с меня вместе с подушкой. И лёг просто на матрас, прикрыв ей свою грудь. Чего там прикрывать? Мне даже свою прикрыть не хотелось. Непонятно почему… Просто в доме было жарко.

– С вами все сложнее. У вас действительно это может закончиться плохо. Потому сегодня этим делом заниматься не будем. Без обид.

– А чем будем?

– Погулять сходим. До моря, – он повернулся на бок, и между нами оказалась эта несчастная подушка. – Я говорю, до моря…

– Иди нафиг… – я и головы не повернула.

– Там не больше трёх километров будет… А у нас столько мяса на ужин… И терять калории в постели мы не сможем… Вставай, ленивая задница, пошли гулять… Ты вообще-то не в постели валяться сюда ехала…

Я приподнялась, но лишь на мгновение. Во второе я уже снова лежала… К счастью, на подушке…

– Даш…

Кузьма долго отрывался от моих губ, долго. Неужели это я не отпускала их?

– Даш, ты помнишь свой первый…

Я перестала дышать – ну какого фига!

– Поцелуй?

Я выдохнула:

– Да…

– А он у нас был общий? – спросил Кузьма, зажав мне щеки ладонями, чтобы я не увернулась от очередного поцелуя. Да разве ж я уворачивалась?

– Ты его помнишь?

– Значит, и ты не забыла… – он коснулся моих губ. Ещё легче, чем тогда, почти полжизни назад. – И я не собирался тебя трахать, честно…

– В двенадцать лет? Когда мне было восемь? – нервно хихикнула я, перебив его на полуслове.

– Дура! – выплюнул он мне в нос и поймал самый кончик зубами. – Вчера, когда поцеловал тебя перед сном. Мне просто хотелось вновь пережить то чувство… Вот после первого поцелуя взрослеешь, а секс – это так, фигня…

Он снова скатился с меня, теперь уже на пол.

– Ну ты долго будешь валяться, клуша? Тебя на свидание пригласили. На берег моря.

– Четыре километра.

– Три.

– Два?

– Один, ноль, пуск!

И он дернул меня за ноги. К счастью, голова моя осталась на матрасе – комната слишком маленькая. Этот дурак ещё локти себе о стену отбил. От чего-нибудь мужики взрослеют? Ну хотя бы чуть-чуть…