Текст книги "Влюбленные антиподы (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
Глава 16 «Купание»
Кузьма зашёл в воду не совсем с разбегу, и через секунду, доковыляв по колким камушкам до воды, я поняла причину промедления. Среди мелкой каменной крошки, устилавшей дно, попадались довольно большие камни, идти по которым оказалось делом не слишком приятным.
– Дашка, забирай в сторону! – крикнул Кузьма издалека. – Тут водоросли!
Хрен редьки не слаще – а вот вода на удивление оказалась тёплой. Ну не такой, конечно, чтобы броситься в омут с головой, но была всяко теплее озерной.
Я ушла в сторону, все еще оставаясь в воде по колено. Кузьма отвернулся и поднырнул под волну. Нет, вру… Волн не было, как и ощущения моря. Я стояла по колено в этом озере и не шла дальше: смотрела, как Кузьма, отряхнув с волос брызги, поплыл дальше, как заправский пловец. Потом сделала еще шаг. Вода совсем перестала казаться холодной и уже коснулась купальника. Быстрее, пока Кузьма не обернулся, мне нужно наконец начать плыть. Прошлым летом я всего только пару раз была на озере и всякий раз мне казалось, что я разучилась плавать.
Нет, я плыла, только не сообразила закрыть рот и хватанула воды —
жутко солёной. И снова порадовалась, что Кузьма поплыл до буйков и не видит, как я отплевываюсь. Более того, мне жутко хотелось вытащить изо рта язык и потрясти им в воздухом, чтобы избавиться наконец от солёного налёта. Это как солонку лизнуть, честное слово! Как только Кузьма ныряет! Да и заплывает так далеко.
Я не проплыла еще и трети его дистанции, как почувствовала, что сдыхаю. Попыталась нащупать ногой дно и не смогла. Развернулась и решила поплыть быстрее. Невидимая волна нагнала меня, и я снова поморщилась от соли. В довершение всего, еще и глаза нещадно защипало. Я потерла их одной рукой и только усилила солёный эффект. Нога до сих пор не доставала до дна. Мне действительно хотелось плакать. До берега рукой подать, а дна все нет и нет. И как так получается, ведь я чуть ли не половину пути прошла ногами.
Через секунду я сообразила, что плыву на одном месте, и ударила по воде ногами, пытаясь вырваться из солёного плена.
– Ну как ты?
Кузьма вынырнул из ниоткуда, и я бессознательно, все еще жмурясь, протянула к нему руки. Самой мне было б не дотянуться до него – он должен был сам нырнуть в кольцо моих рук, чтобы я повисла на его шее.
– Моргай, так пройдет быстрее, – пробормотал он, прижимая меня одной рукой к своей груди.
Я почти ткнулась в него носом – в воде разницы в росте не было совсем. Я перестала моргать. На миг, а потом снова зажмурилась, до слез. И перестала дышать. Да и вообще двигаться, а Кузьма наоборот оттолкнулся от воды и рванул вместе со мной то ли назад, то ли в сторону, то ли вперед – не поймешь!
– Теперь можешь встать.
И он отпустил меня, но не отступил. Я все еще не могла прийти в себя. Нет, не от испуга – он слишком быстро подплыл ко мне, не дав времени испугаться, а от того, как крепко я держалась за его шею. И как не хотела, чтобы он меня отпускал. Да что же это такое…
– Спасибо! – сказала я единственное, что пришло на ум, а он в ответ просто улыбнулся.
– Хорошо, что здесь залив. В открытом море с волнами мне бы страшно было оставить тебя даже на минуту…
Он смеется надо мной или пытается подбодрить? Два в одном, кажется. Но в этот раз мне совершенно не сделалось обидно. У меня не получилось рассердиться, как не получилось отвести взгляда от его мокрого лица с прилизанными морем завитушками, спустившимися почти до самых глаз.
– Ладно, боевое крещение ты прошла. Можно и выходить. Или… – Кузьма прищурился еще сильнее. – Может сплаваем вдвоем до буйков?
Я замотала головой:
– Нет, нет, я не поплыву. Я не умею плавать так далеко.
– Разве это далеко? – Кузьма слишком искренне удивился и неожиданно схватил меня за локоть. – Ну давай, попробуй, я же буду рядом…
– Нет… – едва слышно отказалась я от предложенного заплыва.
И еще хотелось сказать: не отпускай мою руку… Но так нельзя было говорить и так нельзя было дольше стоять – просто так, одним во вселенной, посреди пустого, раскрашенного береговыми огнями, залива…
– Тогда пошли жрать…
Вот так, одним грубым словом легко смыть разлившуюся вокруг нас романтику. Хотя о чем я думаю и что делаю… Ну какая у нас может быть романтика! Между нами не пробежала черная кошка, но и белая пушистая не уселась между нами отдыхать…
А моему телу, в особенности моей голове, нужен был отдых. И чем быстрее, тем лучше, чтобы мысли, одна страшнее другой, не сменялись со скоростью света. Никаких звуков я не издавала. Даже вода плескалась вокруг наших мокрых тел бесшумно. Лишь с террасы ресторана доносилась весёлая музыка, очень напоминающая ритмы юности наших родителей.
Я вышла на берег первой, хотя мне и не хотелось, чтобы Кузьма шел следом и рассматривал меня со спины. Мне вообще не хотелось, чтобы он на меня смотрел и сравнивал со своими девушками, которым, если верить Таське – а чего той врать! – я в подметки не годилась. И вот я уже сверкала пятками, а Кузьма до сих пор оставался в воде, а потом вдруг резво подскочил ко мне и раскрыл ладонь, на которой лежали три крохотных ракушки, витых и без единого скола.
– Из таких делают бусы, – выдал он с дурацкой улыбкой. – Если залив завтра будет ко мне так же благосклонен, как и сегодня, то я насобираю тебе на целую нитку…
– Зачем? – зачем-то спросила я.
– Потому что это прикольно, вот почему! – выдал Кузьма вдруг достаточно грубо. – Потому что никто до меня не нырял для тебя за ракушками, а ты тут нос воротишь!
Мне вдруг сделалось неловко. Вот могла же промолчать, могла!
– У тебя карманы в юбке есть?
Я отрицательно мотнула головой.
– Вот так всегда!
Мы дошли до скамейки, и вытаскивая для меня полотенце из-под груды нашей одежды, Кузьма чуть не сбросил наземь айфон.
– Ты оставил его здесь?! – чуть ли не взвизгнула я от удивления.
– Нет, я должен был с ним плавать! – усмехнулся он, накидывая мне на голову красное полотенце.
Лучше бы оставил его себе. Подошло бы под шорты! Красные! В карман которых он спрятал собранные для бус ракушки.
– Даш, если постоянно думать, что у тебя что-то сопрут, то ведь обязательно сопрут. Так что просто не покупай вещи, которые тебе жалко потерять…
Он уже откинул синим полотенцем волосы со лба и снова стал выглядеть совсем незнакомо. Да и откуда мне его знать… Хотя да, я теперь знаю, что телефоном он не дорожит – купит новый. Что его любимый цвет красный – и шорты, и плавки говорят за себя. Да, он еще терпеть не может машины марки Мерседес-Бенц. И… об остальном я узнаю в ближайшее время. Пренепременно узнаю!
Я нацепила, вслед за Кузьмой, одежду поверх мокрого купальника и пошла следом к лестнице, ведущей на террасу ресторана. Совсем рядом официант – должно быть, наш ровесник – застилал столик белой скатертью. Он вскинул голову, бросил скатерть и подскочил к нам, с ходу поняв, что с нами следует говорить по-английски.
– К нам в мокрой одежде нельзя. Сожалею, – и парень указал на вывеску, гласившую об этом незыблемом правиле.
С нас не текло. Во всяком случае, я не чувствовала холода. Хотя да, на груди Кузьмы футболка пошла темными разводами.
– Мы не мокрые, – нагло заявил Кузьма.
Парень снова виновато улыбнулся.
– Я сам видел, как вы плавали. Сходите домой переодеться. Мы открыты до полуночи. Можете сделать заказ сейчас, я вынесу вам меню…
Ну да, терять клиента ему все же не хотелось.
– Если мы вернёмся домой, то уже не вернемся к вам. Пойдем к вашим соседям, – и Кузьма кивнул в сторону ресторана, находящегося с другой стороны пляжа.
Парень заулыбался совсем, как Пьеро.
– У них мест точно нет. Там на вечер надо бронировать столики с утра.
– А до центра далеко?
– Километр, наверное. Но это напротив гостиницы, там точно не будет мест.
Кузьма снова открыл рот, но парень опередил его:
– Если хотите, закажите по пицце, и мы отдадим ее вам домой на тарелках. Завтра вернёте. Завтраки у нас с восьми утра.
– По рукам.
Кузьма протянул руку, но официант просто махнул в сторону скамейки, на которой мы раздевались.
– Присаживайтесь, я вам сейчас меню принесу. У нас семь пицц на выбор.
Отлично… Этот день и не мог завершиться нормально!
Глава 17 «Ореховица»
– Даш, вот теперь я точно рад, что рядом нет Таськи! – расхохотался в голос Кузьма, опуская обе тарелки на обеденный стол в доме Дуни. – Потому что она не жрёт пиццы.
До этого всю дорогу он ухмылялся, поглядывая на мой серьёзный профиль, не догадываясь, что держать лицо мне намного труднее, чем ему. Потому что я сдерживала не смех, а боль – тарелки жгли ладони даже через полотенце, но я терпела и нагоняла Кузьму, который вышагивал впереди заправским солдатом. Я и не заметила, что к морю мы спускались, зато теперь ногами ощутила, что назад приходится карабкаться в приличную горку, да в придачу балансировать с горячей тарелкой. Кузьма хотел взять на себя обе, но я решила не рисковать ужином – опыта работы официантом у него явно не было, да я вообще все еще не знала, кем он работает. Может, и не работает вовсе или просто делает вид, что помогает отцу. Почему бы и нет?
Мы заказали одну гавайскую пиццу с ананасами, а другую – фирменную с острой ветчиной, и остались на скамеечке болтать ногами почти что не фигурально. Заняться нам действительно было абсолютно нечем все двадцать минут ожидания. Только лишь потягивать из бутылочек швепс, который хорваты обозвали в меню "горьким лимоном".
Тогда Кузьма тоже заговорил про Таську, и я вдруг поняла, что он чувствует себя виноватым перед сестрой за скандал из-за машины. Ну взяла она ключи, ну напилась его коньяком, но она же не сделала того, что не дозволено делать сестре.
Она же ему не посторонняя, как я. А получилось, что в припадке мальчишеского гнева, он поставил постороннюю девку выше сестры. А потом ему стало не с руки и не с ноги идти на попятную. Мне бы вовремя одуматься и отказаться от поездки. Брат с сестрой уж как-нибудь договорились бы между собой. А я все им испортила, все… И теперь Кузьма каждую свободную минуту пытается убедить себя в том, что все сделал правильно. Но это ведь не так… Он не должен был менять сестру на меня.
– Ну чего стоишь-то? Мой руки и за стол. Кушать подано. Жрать пожалуйста. Или "пожалуйте" там было? Что-то не помню…
Я взглянула на шутника исподлобья молча, решив не напрягать память относительно советских "Джентльменов удачи", и пошла вымыть руки, как и было велено. Из зеркала смотрела на меня кикимора и заявляла, что не на кого меня не променяли. Меня использовали, чтобы насолить сестре. Именно насолить. Ну чего он мог доказать Таське, не взяв ее в Хорватию? Ничего!
– Даш, пить-то будем? – спросил Кузьма с невинным выражением на лице. – Тут у них и пиво в холодильнике, и вино. Ну, помимо ореховицы.
– А вода есть?
– И вода есть, – уже не скрывая улыбки, выдал Кузьма.
Чего это он таким весёлым вдруг стал?
Кран был прямо в холодильнике, и потому вода пробрала до самых костей, как и взгляд Кузьмы. Или виноват все же был мокрый купальник. Кузьма не пошел переодеваться, и мне как-то неловко было закрываться в комнате при нем. И вдруг он сам заговорил про это.
– Тебе не холодно?
Купальник до сих пор оставался влажным, но за час я как-то уже свыклась с ним, поэтому и отказалась переодеться.
– Все равно скоро спать…
– Угу, – Кузьма почти перебил меня. – Завтрак в восемь, а утром я еще хотел побегать.
– Тогда ешь…
И мы стали есть, и я не могла поверить своим глазам, что справилась с целой пиццей самостоятельно. Мы поделились пиццами по-братски – взяли от каждой по половинке. Впрочем, это была вся еда за день, чему тут удивляться?
Во рту щипало от острого мяса, и я налила себе второй стакан воды.
– Даш, давай все же попробуем ореховицу? Ну… хотя бы по пятьдесят грамм.
– Тебе выпить хочется? Так тут виски есть…
Я обнаружила целую бутылку за холодильником. Да не одну, но не сумела прочитать других названий.
– Даш, я по-русски с тобой говорю. Я хочу попробовать ореховицу. Я не пью, если ты забыла.
– Наливай.
Я вернулась за стол со стаканом воды и смотрела теперь, как Кузьма до миллилитра выверяет количество ореховицы, которую налил в рюмочки на тонюсеньких ножках.
– За наш отпуск! – Кузьма протянул мне ту, что оказалась ближе ко мне. – Чтобы он не преподнес нам больше никаких неприятных сюрпризов.
Вкус грецкого ореха заполнил весь рот. Ореховица напоминала тягучий сироп из армянского варенья, и градус я почувствовала лишь тогда, когда опустила пустую рюмку на стол.
– Ну как?
В глазах Кузьмы светилось неподдельное любопытство. Или это мне только казалось?
– Крепкая… – выдала я, не сводя с него глаз.
– Но не виски. Пить можно. Допьем?
И не дожидаясь моего согласия, Кузьма налил нам еще по одной. В общем, это было и все – на стенках мензурки остался лишь тёмный след осадка.
– С тебя тост!
Теперь в голосе Кузьмы слышалось коварство. Поймал в капкан, да? Глаза в глаза. И чего он ждет?
– За твой марафон?
В моем голосе прозвучало сомнение, но над ним ли в действительности смеялся Кузьма, было не понять. Он даже раскачался на стуле, но потом вспомнил о хлипкий природе мебели в этом доме и замер.
– Если я буду есть вечерами пиццу и пить ореховицу, то марафон мне не светит…
Под моим взглядом Кузьма замолчал, но я не стала заполнять паузу новым тостом, а просто допила все, что было в рюмке, и отставила ее в сторону.
– То есть ты во мне ни капельки не сомневаешься? – подался он ко мне так резко, что стул проехался по полу, жалобно крякнув.
Я откинулась на спинку, чтобы оставаться с ним на прежнем расстоянии.
– А мне собственно без разницы будешь ты бегать или нет.
– Вот значит как… Такова твоя благодарность?
Он продолжал упираться локтями в стол и смотреть на меня исподлобья. Мне сделалось не по себе. Грудь жгло уже не от выпивки.
– А какой благодарности ты от меня ждешь? – проговорила я не своим голосом.
Кузьма резко встал – как-то в бок, чтобы не двигать стул, наверное, и шагнул к двери.
– Я пошел спать, – проигнорировал он мой вопрос, и я вся сжалась под его взглядом. Таким… Я не могла подыскать ему верное определение. Но от него покоробило. Особенно, когда Кузьма добавил:
– Приберись тут для начала.
Он хлопнул дверью как-то очень сильно, но через пару секунд вернулся. Я даже со стула встать не успела. И потому приготовилась к чему-нибудь нехорошему. Еще не знала, к чему именно…
– Ключ забыл, – объяснил Кузьма свое возвращение и схватил со стола связку. – Я тебя закрою. Тут засова на двери нет. Утром, если решишь выйти до меня, воспользуйся второй дверью, – и он махнул в сторону портьер.
Я кивнула.
– Спокойной ночи, – буркнул Кузьма и прикрыл дверь уже тихо.
Правда, возился с замком с полминуты, и я потом подошла к двери проверить, закрыл ли он меня в итоге или нет. Потом отдернула портьеру и проверила наличие в замке ключа. Затем вытряхнула на кровать содержимое рюкзака и нашла майку и трусы.
Захотелось все же перед сном пойти в душ, смыть с себя и море, и взгляд Кузьмы. Запираться я не стала. Зачем? Дверь и так спокойно держалась в закрытом положении, а заперта была наружная.
О мытье головы я не размышляла и секунды – такая жара, даже под кондиционером, что волосы вмиг высохнут. Я лишь промокнула их полотенцем и повесила его сушиться. Теперь можно одеться и лечь спать. Прощай ужасный день!
Я толкнула дверь и замерла: Кузьма сидел у стола с закрытыми глазами и барабанил костяшками пальцев по его поверхности. Благо я успела вымыть ресторанные тарелки.
– Даш, ты одета? Я могу открыть глаза?
Я, как полная дура, кивнула, а потом сообщила, что одета. Почти. Плевать. На мне тряпочек всяко больше, чем было на пляже.
– Я не могу открыть замок, – проговорил он, скривив губы в усмешке.
Я надеялась, что Кузьма смеется над собой, а не над моим видом – смотрел-то он мне в глаза, которые, я снова надеялась, не были по полтиннику.
– Помочь?
– Даш, я реально все варианты попробовал. Надо снова звонить маминой подруге, но сейчас уже поздно для звонка. Ты ведь не выгонишь меня на улицу, правда?
Теперь усмехнулась я:
– Которую из комнат берешь?
– Ту, которую ты оставила свободной.
Я махнула рукой в сторону той, что была ближе к двери, в которой сейчас с внутренней стороны болтался ключ.
– Иди спать, – теперь Кузьма смотрел чуть ниже моих глаз. – Я пойду в душ. И с учётом того, что все мои вещи заперты наверху, зрелище это будет не из приятных.
Я вскинула голову и попыталась не улыбнуться. Сделать это оказалось легко. Шутка-то вышла у Кузьмы абсолютно дурацкой.
Я шагнула в сторону, прямо в свою спальню и потянулась, чтобы закрыть, вернее, прикрыть, дверь. Но Кузьма вдруг выскочил из-за стола и толкнул ко мне стул.
– Лучше стул поставь, – в его голосе чувствовался искренний смех. – Тогда ночью, когда я об него споткнусь, ты успеешь проснуться.
Я выдержала взгляд и не двинулась с места, хотя и поймала стул.
– Даш, ты что? – голос Кузьмы неприятно сел, и у меня по спине пробежал холодок. – Ты не читала у Васильева "Не стреляйте в белых лебедей"?
Я мотнула головой. Отрицательно.
– Ты многое потеряла. Почитай. Это, наверное, самый классный роман о любви, который я читал… В школе.
– Я в школе читала "Войну и мир" и "Преступление и наказание" выдала я на автомате.
– Говорю ж, ты многое потеряла. А я читал про войну… У Васильева. И про мир… тоже у Васильева. И еще у Бондарева. И Некрасова. Я вообще, Даша, много читал.
– Зачем ты мне это сейчас говоришь? – спросила я уже точно чужим голосом, чувствуя, что еще секунду и мне потребуется новый душ или, по крайней мере, сухая майка.
– Чтобы ты не думала, что я быдло. Не надо от меня запираться, – Кузьма вновь усмехнулся. – Но стул поставь…
Я схватила стул и демонстративно задвинула его под стол. Затем схватила от входной двери кроссовки и подперла ими дверь своей спальни, чтобы та не закрылась.
– Спокойной ночи, – буркнула я, оставаясь к Кузьме спиной, и шмыгнув в темноту спальни, нырнула под одеяло.
Ну почему он так надо мной издевается? И почему не идет в душ? О, наконец пошел и даже включил воду. Как бы мне теперь выключить свое воображение?
Глава 18 «Кошка»
– Даша, ты долго будешь дрыхнуть?
Я подскочила в кровати, как ужаленная. Голос Кузьмы прозвучал надо мной гонгом, а оказалось, что он стоит в дверях. Одетый и совсем не во вчерашнее. Я видела за его спиной стул, на который он повесил вчера плавки. Их тоже там не было.
– Уже девятый час, – ответил он раньше, чем я спросила про время.
Вот про замок я сумела сформулировать вопрос, и Кузьма принялся рассказывать, как открывается дверь наверху, но я не стала утруждать себя запоминанием лишнего.
– Короче, я перенёс вещи вниз на всякий случай и не буду больше закрывать верх, – выдал он с улыбкой. – Один раз открыл дверь и хватит.
Я продолжала сидеть на кровати, взбивая ногами белую простыню.
– Ты так рано позвонил хозяйке?
– Нет, сам нашел комбинацию. Я с шести утра не сплю. Мне снился замок, и я вспомнил, как с ним бороться, – Кузьма улыбался до ушей. – Даш, вставай уже. Спать будешь в Питере. Я пойду пока полью машину из шланга. Она жутко запылилась.
– Ты уже бегал? – непонятно зачем продолжала я держать Кузьму в дверях своими совершенно дурацкими вопросами.
– Ага, туда и обратно по лестнице, – он улыбался и был совсем не такой, как вчера. – Кажется, набегал аппетит для завтрака. Так что вставай. У нас сегодня день расслабона, но не до такой же степени. Займёмся спортивной ходьбой. Я проверил, там до монастыря полтора километра от ресторана, а на обратном пути можно будет уже поплавать.
– А зачем нам в монастырь? – я не сводила с него глаз. Он даже побрился уже, и чёлка у него, оказывается, самую малость вьется.
– А тебя местные достопримечательности совсем не интересуют, что ли? Или ты за меня переживаешь? Так я люблю ходить по церквям…
– Я сейчас встану, – огрызнулась я, и он сразу перестал казаться мне милым.
С ним общаться, как с кактусом обниматься, вот точно! Но у меня пока только минус один день из отпуска. Остается еще восемь с половиной. Я раздеру себя в кровь, пытаясь найти с ним общий язык!
Даже найти купальник в ворохе наспех запиханной обратно в рюкзак одежды оказалось для меня проблематично, но я победила беспорядок. Только в ванной комнате столкнулась с новой проблемой – в замке не оказалось ключа! Да что же это такое?! Я огляделась, перерыла стопку полотенец на стиральной машине, заглянула в корзину с бытовой химией. Осталось только встать на колени! Но я решила выйти во двор и спросить Кузьму, куда тот дел ключ из замка.
К машине быстрее было пройти через дверь, ведущую во двор. Я повернула ключ, затем ручку и еле поймала дверь, рухнувшую прямо на меня. Черт… Я чуть дара речи не лишилась – наши двери на проветривание открываются совсем чуть-чуть, а эта чуть ли не полностью вывалилась из рамы. Я надавила на нее грудью и повернула ручку в другую сторону, тогда дверь открылась нормально, и, дунув себе на лоб, я вышла наконец во двор.
– Что случилось?
Кузьма действительно держал в руках шланг, а я… Я держала руки на бедрах, чтобы вытянуть майку до длины юбки. Я так распсиховалась из-за ключа, что забыла, во что одета!
– Я не нашла ключ от ванной. Где он? – спросила я то, зачем шла, надеясь сместить акцент со своего внешнего вида.
– Я его убрал, – ответил Кузьма просто. – Остаться без ванны или намертво запереться в душе – это последнее, чего мне хочется в данном отпуске. Даш, ну что ты так смотришь? У нас тут семеро по лавкам? Я знаю, когда ты в душе, а я буду мыться наверху, если тебя это напрягает.
– Я просто спросила, – буркнула я и поспешила обратно в дом.
Все ведь вывернет так, как ему нравится! Все!
Я не пошла в душ: просто оделась и почистила зубы.
– Готова?
Да, я была готова. Только непонятно, к чему. Кузьма вытащил из большого рюкзака маленький и запихнул в него полотенца и солнцезащитный крем.
– Пойдем, что ли?
И мы пошли. Старой дорогой. Но на этот раз она показалась мне короткой. Или я отдохнула за ночь, хотя вечером казалось, что не усну. Я спала без сновидений. Мне даже ключ не снился, как Кузьме.
В ресторане не оказалось ни души. Странно, а где они тогда едят? А вот на пляже уже загорала парочка человек, и Кузьма сбегал купить нам шезлонги и зонтик, пока мы ждали завтрак. Выбор оказался небольшим: омлет или сэндвичи. Мы выбрали первый вариант и капучино, а пока ждали заказ, рассматривали море. Потому что рассматривать друг друга было как-то не комильфо.
Сидели на увитой зеленью террасе и смотрели на глубокий ультрамарин моря и зелень гор по другую сторону залива. Ветра почти не чувствовалось. Было жарко даже в майке, и мне не хотелось знать прогноз погоды. Жара от такого знания только усилится.
– Ну что тебе надо? – спросил Кузьма каким-то слишком мягким голосом.
– Ничего, – ответила я, вздрогнув, и перевела взгляд на вопрошающего.
Теперь Кузьма смеялся.
– Я говорю с другой кошкой.
И правда у его стула крутился… котёнок или очень уж миниатюрная серая в черную полоску кошечка. Тощая до жалости, но с достаточно внушительным хвостом и огромными ушами. Кузьма нагнулся и взял кошечку на колени.
– Не боишься, что поцарапает? – спросила я, когда та принялась тереться мордочкой о его руку.
– Неа, не боюсь. Меня кошки любят, – К счастью, он не смотрел в этот момент на меня. – У одной моей знакомой девушки их семь штук и все они спят на ее кровати.
Спасибо за подробности, заскрежетала я зубами и мыслями. Чему тут удивляться – тебе, как коту, они уступили на время свое законное место рядом с хозяйкой.
– Ты не смотри, что она тощая, – вдруг послышался над нами голос вчерашнего официанта. – Ее целый день здесь подкармливают.
Он принес кофе и попросил подождать еще пару минут: омлет почти готов. Кузьма взял на ложечку сливки со своего кофе и протянул кошке: та с радостью приняла лакомство.
– А почему сам кошку не заведешь? – завела я, казалось бы, непринужденный разговор, под стать погоде.
– Боюсь ответственности, – поднял он на меня серьёзные глаза. – Это же каждый день надо будет приходить домой.
– Ну да, я как-то об этом и не подумала…
Мне надо раз семь подумать, а потом только рот раскрывать. Иначе ему надоест, и он меня открыто на смех поднимет. Сейчас он смеётся молча, лишь кривя губы. Хотя ведь умеет быть мягким – с кошкой, и я протянула ему свою ложку со сливками, хотя и понимала, что своей кошке никогда бы не дала подобного.
– Спасибо, – это Кузьма сказал не мне, а официанту, который, пожелав нам приятного аппетита, бесшумно удалился.
Кузьма тут же бросил ложку и отломил вилкой кусочек омлета, чтобы покормить развалившуюся у него на коленях кошку.
– Не надо этого делать, – попыталась остановить я его, но было уже поздно. Кошка схватила кусок. – Ей плохо будет. Вот если бы сыр, тогда другое дело…
– Завтра закажем сэндвичи.
– Ради кошки?
– А ради кого еще?
Он смотрел на меня прищуренно, явно вызывая на словесный бой, но я предпочла взять с посыпанного черным перцем листика салата разрезанную на четвертинки помидорку. Зачем он это делает? Зачем притащил меня сюда, раз я его так раздражаю?
