Текст книги "Влюбленные антиподы (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 30 «Завтрак»
– Даша, время!
Он не постучал и не открыл дверь – просто подошел вплотную и отдал приказ.
– Я сейчас!
Сколько время? Да, да, не который час, а сколько времени мне дано на сборы? Телефон показал без четверти семь. Кузя, блин! Собраться за пятнадцать минут? Что за свинство!
Я подскочила, но так быстро, что парусник на картине, висевшей над изголовьем кровати, покачнулся на волнах. Нет, я не рухнула обратно, у меня просто в ушах зашумело. Ладно бы пила вчера, так нет же… Хотя да, пила. Сливовицу. И нервничала. Очень!
– Ты мог разбудить меня раньше? – спросила я, выскочив к нему в пижамных шортах.
– Извини, думал быстрее обернусь…
– Где ты был?
Хотя чего я спрашиваю? На столе лежит пухлый пакет из пекарни. Его ни с чем не спутаешь – на нем баба с факелом. Да, в Хорватии и вдруг Статуя Свободы. Свободы от диеты. И от элементарного такта. Я должна была поблагодарить, но вместо этого спросила:
– На машине ездил?
– Нет, бегом, – почти что улыбнулся Кузьма. – В качестве разминки. Конечно, на машине, – добавил он с совсем уж лучезарной улыбкой.
Что за пастой он пользуется? С тысячепроцентным отбеливающим эффектом, что ли?
– Кофе я нарочно не купил. Сегодня нам нельзя.
С похмелья, что ли? А… перед бегом. Семен Семеныч! Дашка-Дашка…
– Чайник вскипел, – продолжал Кузьма орудовать на кухне. – Чай в шкафчике нашел только фруктовый. Будешь?
Зачем спрашиваешь?
– Буду, – тоже непонятно зачем отвечаю я.
Наверное, чтобы не стоять молча и ни в коем случае не кусать губы, пытаясь забыть вечернее прощание. О котором он даже не задумался ни на секунду, а я из-за него проворочалась полночи. Хорошо еще кровати новые – скрипом виновника моей бессонницы не разбудила.
Черная смородина, красная смородина, черника, малина, ежевика… Если все то, что нарисовано на чайной коробке, растворилось в налитом в чашку кипятке, то заряд витаминной бодрости на целый день мне и без всякого кофеина обеспечен! А это… что вообще такое?
Кузьма разложил по большой керамической тарелке содержимое пакетика. Не вдаваясь в подробности, можно сказать просто: кексик такой, кексик сякой… Булочка с маком, улитка с корицей, пирожок с джемом…
– Ты после этого побежишь?
– А это все для тебя, – выдал Кузьма с негаснущей, как вечный огонь, улыбкой.
С таким количеством калорий он действительно похоронит меня под ближайшим камнем…
– Как в том анекдоте про тортик, помнишь? Я всего кусочек съел. А где тогда остальные? Так я не резал.
Посмеяться можно только для вида.
– У меня самого глаза разбежались…
У меня никуда не бегали, у меня просто округлились! Хотя не просто, а до размеров луны!
– Когда мы были, все разобрали, а тут я решил, что мы сумеем попробовать что-то сейчас, что-то вечером и вообще… Даша, это отпуск…
– Это подготовка к марафону, – напомнила я, улыбаясь не так открыто, как он. Я с ночи зубы не чистила! На них, кажется, до сих пор сливовый налет…
– Это у меня, а у тебя отпуск, – легко парировал Кузьма.
Да ему все легко! Подорваться с утра за плюшками. Точно Винни-Пух за медом. Нет, Винни-Пух медом не делится. А этот притащил всю булочную мне…
– А что это у них тут американские достопримечательности на пакетиках… – начала я вежливую беседу ни о чем, нервно разглаживая ногтем бумагу. – И слово "свобода" по-английски написано…
– А девяносто три общедоступными арабскими цифрами, чтобы всем все было понятно.
– А мне нет! Ничего непонятно, – начинала я злиться.
Ну что за фигня… Ты на завтрак мне еще и квестов наготовил?
– Война за независимость, ты чего? – ответил Кузьма уже без улыбки.
– А… – Я начала что-то припоминать, не в датах, конечно, а так, в общих чертах. – Я еще тогда не родилась, – нашла я правомерную отмазку.
– Да я как бы тоже тогда еще не родился. На два года припозднился… Вот для таких, как мы, которые горазды только жрать, напоминалка и сделана…
Как мы? Или как я? В единственном числе. Ты снова? Или, скорее, как всегда! Чтобы у меня чай поперек горла встал или обжог язык так, чтобы я больше ничего не сказала. Потому что ты все обратишь в глупость и в орудие против меня!
– Даша, жуй быстрее. Там уже душепарка на улице. И давай – шорты, футболка и вперед.
– Лучше майку, может быть? – спросила я без всякого энтузиазма.
– Ага… Если с кожей на плечах хочешь распрощаться. Майку с собой. Чтобы переодеться.
И вышел на улицу дожевывать пирожок, чтобы я крошками от шоколадного кексика не подавилась – спасибо, дорогой, за заботу. Я на подобное не подписывалась. Вот не подписывалась и все тут! Лучше я посуду буду мыть двадцать четыре часа в сутки. Но мне хватило на нее полминуты. Остальные пять я потратила на чистку зубов и запихивание в рюкзак дезодоранта – как в школе буду, без всякого душа. Чееееерт! Хотелось орать в голос!
– Что ты делаешь? – спросила я тихо, едва различимым шепотом, обнаружив Кузьму, сидящим на пороге, ногами на улицу и с моей кроссовкой в руках.
– Вынимаю из подошвы камешки. Не видишь?
Да я видела это. Видела!
– Зачем?
– Даш… – он чуть шею не вывернул на сто восемьдесят градусов, как сова, чтобы смотреть мне в лицо, задавая свой вопрос: – Тебе не надоело задавать столько глупых вопросов?
А тебе?
Вот взять бы и перешагнуть через тебя, чтобы ты больше не рос… В собственных глазах за мой счет!
– Отдай кроссовки! – почти приказала я.
– Зачем? На месте переобуемся, – и он сунул их к своим в рюкзак. – Давай в машину. А у меня начнется игра под названием "Сим-сим, закройся!"
Но в этот раз замок поддался ему почти что с первого раза. Видимо, Кузьма наконец научился закрывать. Он вообще много чему учится и очень быстро. А вот мне никак – никак не научиться хотя бы не обращать внимания на его постоянные подколы! И заодно на камни, которые били по днищу машины, пока мы взбирались на горку к асфальтированной дорожке.
– Это ничего, да?
– Что "ничего"? – это водила не повернул ко мне даже головы.
Машинка плавно перекатывалась с камушка на камушек, а стрелка спидометра не поднималась выше пять километров в час. Пыль же все равно умудрилась подняться до открытых окон и осесть на мои закрытые по приказу Кузьмы плечи.
– Камушки, которые в нас летят…
– Ну, – он по-прежнему смотрел вперед на бегущую вдоль высоковольтной тропу. Только губу выпятил. Обиженно. – Будем надеяться, что ничего. Я с утра уже успел психануть. Нашел царапину, потер пальцем – оказалось, к счастью, грязь. Свинья везде ее найдет…
Это ты свинья?
– Это ты-то свинья? – повторила я вопрос вслух уже с игривыми интонациями. – Тебе даже камень в моей подошве поперек горла встал, – добавила я уже не шибко дружелюбно.
– Ну… Это же я тебя вытащил на супер-дюпер-хайк. Мне надо о тебе позаботиться. Десять дней. Осталось восемь, да?
Я проигнорировала вопрос. Я тоже считаю дни до конца отпуска, не переживай!
– Может, я не очень справляюсь, но стараюсь… Заботиться о тебе в силу своих возможностей…
Это он о каких сейчас возможностях говорит? О финансовых? Не знаю, какая у него зарплата, но без папиных вложений она должна под ноль уходить на его шмотки и рестораны – не готовит же он дома. Что-то, кроме чая! А про
увеселительные расходы… и девочек. Сейчас меня, например… страшно подумать…
– Я ещё никогда не брал на себя ответственность заботиться о ком-то. Я взял только кредит на машину, – усмехнулся Кузьма, по-прежнему не смотря на меня. – И с этой ответственностью я худо-бедно справляюсь.
– Зачем тебе на десять дней понадобилась такая дорогая машина? – решилась я замкнуть электрическую цепь на этом чертовом Мерседесе, который успел недовольно вякнуть, когда Кузьма заставил его запрыгнуть на асфальт.
– Даш, – водитель соблаговолил повернуть ко мне голову! – Конный пешего не разумеет и наоборот. Я даже не буду пытаться объяснить тебе разницу между Кией, Хюндаем и Бехой. Я понимаю, за что плачу. Я могу спать в хостеле с храпящим соседом, но машина, даже арендованная, будет у меня нормальной.
– Я только спросила…
– Я просто ответил. Это не выпендрежная машина. Это просто нормальная машина. И она мне помогает ездить по этим чертовым серпантинам. Думай об этом так.
– Как помогает?
Лучше говорить о машине, чем обо мне, которая не помогает, а только мешает.
– Контролирует траекторию движения. Держит линию, короче… Когда обрыв или горы приближаются, она притормаживает, не заметила разве?
А что я должна была заметить? Притормаживает… Ну, я-то думала, это он газом-тормозом управляет, а не тетка из компьютера.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – снова вылезла она так кстати со своим идеальным английским произношением.
– Заткнись! – ответил ей Кузьма по-русски, и как ни странно, она его прекрасно поняла. – Знаешь, почему все компы говорят женскими голосами?
Откуда мне знать! Пожала я плечами. Он же все равно в мою сторону не смотрит. И Слава Богу – дорога узкая, поворот на повороте сидит и поворотом погоняет. А скорость – нет, я специально на знаки не смотрела. Запомнила прошлую шутку Кузьмы про то, почему так часто меняется скоростной режим – типа знаки "40" они поставили, а "80" убрать забыли. Сейчас я ждала новую остросюжетную путевую остроту.
– Бабе можно просто сказать "Заткнись", а мужику хочется дать в морду. Все бы с разбитыми экранами ездили…
Где тут смеяться? Я – баба. Мое дело молчать. Тем более на такой сумасшедшей дороге. С не менее сумасшедшим водителем.
Глава 31 «Фейковая девушка»
– Даш, держи!
Я еле успела подхватить носки, которые Кузьма швырнул мне, как он уже сиганул в канаву, которой заканчивалось поле, ввиду наличия паркомата именуемое стоянкой. Полетел доставать футбольный мяч, который запулил туда мальчишка, решивший с приятелями поиграть на пустом поле. Я побежала следом – благо Кузьма уже затянул мне шнурки, завязав на два жестких узла. Ручеек был ручейком только по размеру, течение успело в считанные секунды отнести легкий мяч метров так на десять. Но не зря же Кузьма был бегуном.
– Держи их в руках, – кивнул он на носки, когда вернул детям мяч. – У меня ноги все грязные и мокрые.
Он захватил кроссовки с собой, как и полотенце, которое рассчитывал использовать после бега, и пошел по колкому песку и горячему асфальту прямо босиком. А идти было прилично. Машины шли сплошным потоком – и откуда только взялись, пришлось сделать крюк до пешеходной зебры и вернуться вдоль серых стен крепости, над которой парил красно-бело-синий хорватский флаг.
– Смотри, какая рыбина! – вдруг остановился Кузьма на мосту и заглянул в ручей, в котором только что побывал. – Такая могла и полноги оттяпать, – пошутил он, а я непроизвольно взглянула на его запылившиеся ноги с едва приметными зеленоватыми разводами.
Все же он какой-то странноватый – чего кинулся за мечом? Парни не крохи, сами запулили, пусть сами и вытаскивают. И вообще у них родители на всякие пожарные случаи имеются. Они сидели в багажнике с мороженым и равнодушно наблюдали за потерей мяча. "Спасибо" все же сказали, но сам факт!
Но рассуждать вслух я не стала, только сказала, глядя на полную парковку, всего машин на десять, у самого входа в старый город, что не один он такой умный, кто приехал к самому открытию.
– Я самый глупый! – парировал Кузьма, и я сначала подумала, что глупость его заключалась в канаве с тиной.
Но, как оказалось, Кузьма говорил о погоде, которая уже не шибко-то и дышать позволяла, не то что лазить по горам.
– Надо было к семи приезжать. Пробежали бы сначала по дороге до второго входа и там уже по лестницам попрыгали.
Пробежали? Форма "мы" в его устах мне не особо понравилась. Я обулась в кроссовки, чтобы просто ходить. А он пока оставался босиком: туалет оказался платным, а у нас не оказалось мелочи. И вместо того, чтобы впустить спасателя футбольных мячей бесплатно, туалетная бабка-консьержка предложила ему вымыть ноги в фонтане внутри городских стен.
– Из него даже воду пьют, – заявила она безапелляционно.
Спасибо тебе, конечно, бабушка, преогромнейшее. Рекомендованный фонтан оказался смесью Писующего мальчика и Самсона – в хорошем понимании этих конструкций. В Стоне вода лилась тонкими струйками из ртов вделанных в стену человеческих голов – как толстый намек на то, что здесь когда-то властвовали греки, а затем и римляне. Латинскую надпись я прочесть не смогла – только расшифровала циферки как восемьдесят первый год, но не стала лезть к Кузьме с лишними расспросами: еще выяснится, что он и латынь знает! Чтобы я окончательно почувствовала себя рядом с ними дурой.
Чтобы не смотреть на водные процедуры бегуна, я оглядела достопримечательности исторического центра города: все тут из серого камня. Крепость далеко, церковь, похожая на вчерашний францисканский монастырь, близко, дома с французскими решетчатыми балкончиками, украшенными живыми цветами в горшках, напротив… А дальше все ступеньки да ступеньки полуразрушенной городской стены, уходящей высоко через увитые пышной растительностью зеленые горы.
Я сглотнула невкусную слюну. Спасало лишь одно – Кузьма купил парковочный талон на четыре часа, так что в полдень весь этот ужас должен был для меня закончиться. Тот ужас, который еще даже не начался.
Чтобы особо не смущать ни себя, ни прохожих, Кузьма ополоснул ноги под одной струей, а воды для пробы набрал в бутылку изо рта соседней головы.
– Слушай, а вода неплохая, – протянул он бутылку мне на пробу.
И было принято решение обе бутылки наполнить из фонтана как в стародавние времена. Бутылки были из серого пластика, со специальными поилками, чтобы вода не проливалась при беге, когда бутылки стояли в карманах пояса. В третьем кармане, который был впереди, лежали ключи и телефон. А вот у меня ничего не было – пустые руки. И в них, и во всем теле уже жило желание свалить куда-нибудь в тенек.
– Один момент!
Кузьма все же пошел в магазин – как сказал, за новым кремом, а явился с двумя кепками. Белыми со словом "Croatia". К счастью, футболка спасла меня от помощи его рук – лоб, шею и руки с ногами я могла намазать сама. Сложив полотенце, Кузьма оставил его и тюбик под куст со словами "потом заберем", и мы двинулись к выходу на стены, чтобы купить билеты.
Обратившись к пожилому мужичку по-английски, Кузьма тут же перешел на русский, и они как-то легко утрясли различия в хорватском произношении числительных.
– Напомни мне потом купить футболку с Модричем, – попросил Кузьма, когда мы вернулись из закутка под солнце.
– С кем?
– Не интересуешься ты футболом, ну совсем. И не стыдно после чемпионата мира не знать хорватских футболистов? Знал бы, показала бы тебе его на плакате – за спиной мужика висела вся хорватская сборная.
Я пожала плечами: Модрич так Модрич, запомнила…
– Помнишь шутку из КВНа? Чем отличаются сборные Бразилии и России? Российские футболисты знают состав сборной Бразилии…
Кузьма был без зеркальных очков и сейчас сощурился.
– Зря ты так… Шутка устарела… Я тебе тоже футболку с Модричем куплю. А будешь выпендриваться, с Мбаппе.
Я решила проглотить эту новость молча, не прося объяснений.
Вверх вела широкая дорога без ступенек, и даже на ней я почувствовала неприятное напряжение в ногах. И видимо оно нарисовалось у меня на лице так ярко, что Кузьма остановился. Но, увы, не для меня, а чтобы совершить разминку.
– Ну, ты готова?
Кузьма поразогревав мышцы – или как у них там, спортсменов, это называется, уставился на меня. Я что, тоже должна сесть тут у всех на виду в полушпагат? Лучше уж к носу коленку задиру. Доволен?
Наверное, он прочитал вопрос в моих глазах, поэтому надвинул на них козырек кепки.
– Думаешь, я побегу? – спросила я с вызовом, вскинув подбородок, и совсем перестала что-то видеть из-за козырька, тронувшего нос.
– Уверен. Куда ты денешься?! С желтой подводной лодки…
И он принялся напевать себе под нос битловскую песенку про субмарину, пока я высвобождала свой нос, поправляя кепку.
– Наступаешь на носок, а потом на пятку, – ухватил он меня на руку, когда мы не дошли еще даже до входа. – Носок, но не на пальцы, и медленно на пятку. Поняла?
– Кузя, я иду пешком…
– И все равно, с носка на пятку… В темпе вальса.
И хлопнул меня по спине. Совсем по-мальчишески. Козел!
После первых ступенек мы вышли на башню с пушками, чтобы оценить, насколько те раскалились.
– Начинают бежать вообще-то по прямой, – заговорил Кузьма, хотя я его ни о чем не спрашивала. – Но я подумал, что ты захочешь для мамы фотку на стене не в виде умирающего лебедя…
– А ты? – я даже встала руки в боки. – Хочешь фотку на свою страницу?
– С тобой? – Я чуть не захлебнулась кислой слюной от его смешка. – Конечно, хочу. Пошли быстрее, – он схватил меня за руку и поволок к лестнице, ведущей на следующую платформу. – Давай, пока там люди!
– Зачем нам люди?!
Но я уже бежала вверх, задыхаясь от скорости, не думая ни про носок, ни про пятку – главное, не оступиться, а когда из разговора англоязычной пары я услышала про сто двадцать ступенек, на которые мы уже якобы поднялись, мне поплохело.
– Скажите Сен-Патрик! – вместо ожидаемого "Чиз!" выдала женщина, у которой Кузьма попросил нас сфотографировать.
За нашей спиной непонятно на сколько ступеней тянулась ступенчатая стена, еще не уходившая в горы, а просто соединявшая две башни, но мне не было до нее никакого дела, потому что меня с Кузьмой соединяла сейчас его рука, лежавшая прямо у меня под грудью, или это моя грудь лежала прямо в его ладони, все святые во главе со Святым Патриком вместе взятые…
– Ты собираешься это запостить прямо сейчас? – почти проскрежетала я зубами.
– А когда еще? Когда сеть пропадет… Могу прямо маме твоей отправить…
Я смотрела на него в упор, и он опустил телефон.
– Ты что, меня стесняешься?
– А ты меня разве нет? – выдала я все так же сквозь зубы.
– Я? – он почти рассмеялся. – Да я хвастаюсь, что вытащил девчонку бегать. Впервые!
– А с чего ты взял, что это у меня в первый раз? Я типа кроссы в школе не сдавала?
Кузьма на мгновение прикрыл глаза.
– У меня это первый раз, а не у тебя, – выдал он сухо. – Я впервые иду бегать с девушкой…
– Я тебе не девушка! – чуть ли не криком перебила я.
– Да ведь никто этого не знает! – криком и даже с эхом, разнесшимся под сводами крытой башни, ответил Кузьма. – Ну что тебе неймется-то?! Точно мы действительно с тобой три дня знакомы.
И он так ткнул пальцем в экран, что мог бы проткнуть телефон насквозь. Затем повисла тишина. Самая противная, которая только может существовать. Я, кажется, слышала даже, как скатывается капелька пота из-под козырька прямо на мой опущенный нос.
– Вставай к парапету! – спас положение Кузьма. – Я тебя на фоне города сфотографирую… – и добавил: – Для мамы.
За мной было голубое небо, зеленые мохнатые горы, оранжевые крыши будто собранных из кубиков домиков и странные квадраты, на которые была поделена то ли вода, то ли земля у залива, который пересекала тонкая полоска дороги.
– Она тоже часть трассы, – встал рядом со мной Кузьма, – но сегодня мы туда не побежим. Надо вообще с другой дороги начинать, но мы же хотим еще и галочку в списке музейных мероприятий поставить?
Вместо ответа, я спросила про непонятные квадраты.
– А кто его знает. Может, там рыбу ловят. Давай, пошли, а то ужареем раньше времени. И запомни: вдыхаешь носом, выдыхаешь ртом. И не дыши как собачка, а то в обморок грохнешься.
– Может, мне не надо вообще…
– Фотка уже в сети. Ты хочешь, чтобы это полностью был фейк? Нет? Друзья ждут от меня фотку с финиша… Если мы до него доползем…
И какими мы будем на этом финише…
Глава 32 «Спасибо»
– Вы можете выйти здесь, – неожиданно заговорил служитель, явно поняв причину нашей перебранки, хотя мы и вели ее на русском языке.
Я не знаю, сколько мною было пройдено ступеней – ноги болели не от количества, а от качества: я боялась оступиться, чуть ли не стерла ладонь на железных перилах, призванных уберечь людей от падения. Современных людей – раньше, наверное, умели ходить здесь, не падая, а я бы, не будь за спиной Кузьмы, держалась бы и за кирпичи с противоположной стороны. И не поймешь, откуда взялся вдруг страх высоты – или я боялась чего-то другого: например, сдохнуть на половине пути. Но это же не причина того, что я превратилась в собачку, не дойдя даже – а мы ведь еще не бежали – до соседней башенки. Я же поднималась почти всегда на девятый этаж без лифта, так в чем же сейчас дело?
– Я подожду тебя в парке, – заявила я Кузьме. – Что такое для тебя четыре километра… И потом, обратно же бежать просто по асфальту…
Да, я передумала идти с ним – нет, я вообще не думала подниматься в горы. Это была его идея – больная. Не знаю, с кем он сравнивал мои способности – наверное, со своими.
– Люди едут со всего мира, чтобы пройти эту чертову стену! Ты, блин, здоровая кобыла – чего выделываешься?
Ох, как бы мне хотелось, чтобы злые глаза Кузьмы были сейчас за стеклами солнцезащитных очков. Хотя нет, постойте… Тогда бы я видела в них свое расплющенное отражение… Впрочем, я уже была такой без всякого кривого зеркала. Именно такой – от жары, подъема и нервов.
– Ты пойдешь со мной и точка!
И этой точкой стала железная хватка, в которой сомкнулись на моем запястье его пальцы. Он рванул меня на себя, чтобы я перестала смотреть на калитку, которую услужливо держал для меня музейный работник. От столкновения лоб в лоб нас уберегли только козырьки кепок.
– Даша, ты потом мне еще спасибо скажешь, – то ли прорычал, то ли прошептал Кузьма и отпустил меня.
Я потерла руку, демонстративно – и было на что злиться: на коже остался красный след от его ласкового приглашения в горы. Но я решилась на покорение стены вовсе не из страха, что меня потащат наверх за волосы, а из желания доказать ему, что я намного сильнее, чем он думает. Или чем я есть на самом деле. Только смогу ли?
Положительного ответа мой мозг не давал, и я колебалась… В боку закололо еще сильнее. И даже у переносицы защипало. На уходящие за перевал камни не хотелось смотреть не только из-за бьющего в глаза солнца. Я зажмурилась, но уши у меня оставались открытыми, и я вздрогнула, услышав звонкий девичий голосок, интересующийся по-английски, бежим мы или нет?
На вид – наша ровесница. Темные волосы схвачены в хвост и свисают между выпирающими лопатками на жутко худой спине. На голове темный козырек, на груди знак "Красного Креста" и такая же сумочка с белым крестиком, очень на вид массивная, на тонкой талии. Я даже живот вжала, вдруг почувствовав себя на фоне этой бегуньи жирной коровой. Она поздоровалась и со служителем, тот ответил ей что-то по-хорватски с приветливой улыбкой – они явно были знакомы. А вот нам знакомиться с ней не было никакой нужды.
– В первый раз здесь? – поинтересовалась хорватка по-английски, и ответ Кузьмы прозвучал с жутчайшим русским акцентом. – Я могу вам трассу показать, – не унималась почему-то девчонка.
Кузьма повернулся ко мне:
– Ну что, бежишь?
Он задал вопрос по-русски. Не знаю, специально ли – кажется, хорватка могла спокойно нас понять и без всякого перевода. Бегу ли я? Или позволю тебе бежать с этой красной ведьмой? Первый раз он с девушкой бежит, ага! Кого лечишь, красавчик? Будто трудно найти себе пару среди марафонщиц. Может, и есть она у тебя, да не одна. Просто не такая дура, чтобы бежать с тобой в тридцатиградусную жару!
– Бегу!
Вот тебе назло побегу. Пусть не думает, что меня так легко скинуть с возу. Эту краснокрестовскую дуру ты не получишь. Я от тебя ни на шаг не отстану – и это желание захлестнуло все мое существо, точно раствор глюкозы, подарив суперсилу для невероятного пробега.
– Не так резво, коза! – осадил меня через две сотни ступеней Кузьма. На этот раз только словами. По-прежнему русскими. – Побежишь на спуске.
Впрочем, мы пока и не бежали. Просто поднимались в ускоренном темпе вальса. Хорватка нас изрядно опередила и теперь топталась на месте наверху. Да кто ее просил навязывать нам свою компанию? Что она хочет? Не видит, что ли, что он с девушкой…
– В конце сентября будет всего двадцать градусов, – сообщила она, когда мы наконец с ней поравнялись.
Вернее, я, потому что нарочно не пропускала Кузьму вперед.
– И старт в половине восьмого. Вообще это не так уж и сложно. Я с пятнадцати тут бегаю. Это будет мой шестой марафон.
Ну да, с возрастом я не прогадала.
– Вы это, на ступеньки не смотрите. Ну, немного тяжело, а потом вообще класс, когда начнем спускаться…
Я ее не слушала и не слышала. В ушах уже шумело, но я не сбавляла темпа. Впрочем, здесь не везде были крутые подъемы – ступеньки напоминали застрявший эскалатор метро: на некоторые приходилось даже наступать дважды. Вскоре началась прямая крепостная стена – так там вообще можно было бежать. Ну, или, в крайнем случае, идти.
– Даш, у тебя сейчас силы закончатся, – поймал мою руку Кузьма, а я ее вырвала, будто обожглась о раскаленную сковороду. – Ты как рак красная…
Только не от жары… У меня слишком много крови в голове, так и хочется отдать половину Красному Кресту!
– Эй, послушай! – крикнул вдруг Кузьма хорватке, которая вновь занималась бегом на месте у начала следующих ступеней. Представилась ли она, не помню, но Кузьма ни разу не назвал ее по имени. – Мы не хотим тебя задерживать. Мы вообще не марафонцы. Мы так, любители…
Мои ноги двигались, немного, а вот мысли бежали на месте и уже втоптали в древние камни вопрос – что он такое несет, зачем?
– Ты беги, а мы тут передохнем немного. Пейзажем полюбуемся.
– …Пейзаж… Видишь море… – девчонка неожиданно перешла на хорватский, тыча в разные стороны указательным пальцем, и это были единственные слова, которые я сумела выудить из ее речи: они оказались идентичными нашим.
Потом она вернулась к английскому, пожелала удачи и понадеялась встретиться с нами внизу или уже на марафоне. Помахала рукой и резко ускакала прочь… Коза! И не только горная!
– Даш, выпей воды, – Кузьма почти сунул бутылку мне под нос, закрывая вид на красную футболку. – Будешь тренироваться, так же скоро побежишь.
– А может я не хочу! – вырвала я бутылку и выдрала зубами носик, чтобы сделать обжигающий глоток.
– Не захочешь, не побежишь. Глупо сравнивать свои достижения с чьими-то. Надо сравнивать только со своими. Побеждать надо себя и только себя. Ну и свою лень…
– Я, по-твоему, ленюсь?
Улыбнешься – я зубы тебе выбью этой бутылкой! И он, точно поняв мои намерения, схватил бутылку и сделал глоток, а потом сорвал с меня кепку и, будто из прыскалки, облил мне голову водой так, что аж на лоб потекло, и я, с нецензурными ругательствами, размазала по лицу прохладные капли.
– Я всего-навсего хочу тебя остудить! – Кузьма до сих пор не улыбнулся. – Это нормальная практика. Обычно полбутылки себе на голову выливаешь, но сегодня никто не ждет нас на трассе со стаканчиками воды, так что воду надо беречь.
– Не смей больше этого делать, а то я… – не успокаивалась я.
– А то что ты?
– Я…
А вот что – я вырвала у него бутылку, которую он не успел закрыть, и брызнула водой ему прямо в глаза.
Он даже не утерся, схватил меня вместе с бутылкой и поднял в воздух. Поднимал, пока не уперся козырьком мне в грудь – всю мокрую под футболкой. Хорошо еще не подбородком!
– Ну и кто из нас сильнее?
Его руки все сильнее и сильнее сжимались вокруг моей талии – еще чуть-чуть и из моей футболки польется впитавшийся в нее пот. Мы оба были мокрые и не только от воды – наверное, поэтому и раздували ноздри, как лошади. Загнанные… С выступающей по бокам пеной… На губах она у меня точно пенилось и шипело, когда я выдавливала из себя ответ:
– Догадайся с трех раз…
Или же это делали его руки, поднимающиеся все выше и выше, пока не нащупали грудь – и вот я встала на ноги, только они отказывались меня держать, и я непроизвольно схватилась… Нет, не за его плечи, а за каменный парапет.
– Кто упрямее и так видно… Смотри!
Кузьма вдруг отступил от меня и привалился животом к стене.
– Смотри, как высоко ты забралась!
Я опустила глаза – сначала к своим дрожащим коленям, а потом к оранжевым треугольничкам крыш Стона.
– Еще рывок и будем спускаться. Ты, Дашка, супергероиня.
– Я сейчас сдохну… – простонала я, не поворачивая к нему головы.
– Не сдохнешь. Ты же не хочешь, чтобы "Красный крест" вернулся для оказания тебе первой медицинской помощи…
Я повернула голову. Глаза мои сузились – их щипало от пота.
– Ты так думаешь? – зло процедила я сквозь зубы.
– Уверен!
Мне хотелось крикнуть – да пошел ты! Но вместо этого я решила бежать. Пусть это было больнее в сто крат. Хотя не знаю, что хуже – боль в боку или в сердце от вечных насмешек идиота Тихонова!
– Даш, береги силы! – дышал он мне в затылок.
– Да пошел ты! – выкрикнула я, не оборачиваясь, прибавляя шаг.
С носка на пятку, с носка на пятку, из носа в рот, из носа в рот… Ступенька – раз, ступенька – два, ступенька – три… Я схватилась за поручень, чтобы притормозить на спуске. А то скакала по лестнице, точно теннисный мячик. Еще немного, еще чуть-чуть… Я это сделала, сделала… Поставила его на место!
Вот уже и люди стали попадаться нам навстречу. Не бегуны… Они улыбались, они подбадривали… Но мне не была нужна их поддержка. Мое сердце работало на износ, но работало. Обливалось кровью, как я потом, чувствуя, что никогда уже мне будет не отодрать этой футболки от мокрющей спины. Я нагибалась вперед, как показывал Кузьма – но бежать не становилось легче, наоборот я только больше боялась пропахать носом эти нескончаемые серые камни. А с носа текло… Не сопли – кажется, пот поселился и там. Я пару раз вытирала ладонью лоб, но только делала себе хуже. Глаза нещадно щипало.
– Даш, уже можно сбавить скорость!
Это Кузьма крикнул мне, когда я спрыгнула с последней ступеньки на асфальтовую одноколейку, но меня несло вперед уже просто по инерции. Кузьму я только слышала, он специально плелся следом, чтобы я его не видела. Перед глазами дрожал дорожный знак с ограничением скорости в сорок километров. Я, дай Бог, бежала сейчас четыре… Просто шла пешком, не в силах ни выдохнуть, ни заговорить. Так в последний раз я чувствовала себя на школьном кроссе – надо добраться до финиша, другого не дано…
Сорок километров, блин… И губы у меня сами собой расползлись в улыбке. Здоровый смех – пусть и внутренний – тоже прекрасный допинг. Но я, кажется, притормозилась, или это Кузьма побежал наконец быстрее и поймал мою улыбку, а потом и руки, и ноги, и я снова оказалась в воздухе – воздухе, нагретом солнцем и нашими плавящимися телами.
– А теперь говори мне спасибо. Живо! – прошептал он то ли шепотом, то ли севшим от бега голосом.
– За что? – еле выдохнула я саднящим горлом.
– За то, что я вытащил тебя из болота, царевна-лягушка. Ну, говори! Я жду!
– За что? – повторила я, не в силах смотреть ему в глаза. Слишком яркие. Ярче, чем само солнце.
