Текст книги "Влюбленные антиподы (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава 22 «Лимон»

– В следующий раз ты идешь за мороженым, – заявил Кузьма твердым голосом и таким же уверенным движением сунул мне в руку хрустящую вафельную трубочку, увенчанную ледяным шариком мороженого. – Попрактикуешься в своем английском и выберешь нормальный вкус. Иначе до конца отпуска будешь жрать только шоколадное.

А какой ответ он ждал, задавая неправильный вопрос только что вылезшей из воды девушке – какое мороженое тебе взять? Ну явно уж не ванильное… Конечно, можно было предположить, что в ресторане найдется кофейное, но его сейчас уж точно не хотелось.

Усаживаясь на соседний шезлонг, Кузьма покрутил своим мороженым у меня перед самым носом.

– Манго? – решила угадать я вкус по цвету шарика.

– Лимон… Махнемся не глядя? Или сначала лизнешь?

Да иди ты! Я еще от своего шарика не откусила, а шоколадное молоко уже потекло по моим пальцам, и как решиться облизать их под таким внимательным взглядом?

– Ты же выбрал для себя, – попыталась я отстраниться от ледяного лакомства, которое так и лезло мне в рот. – Я не люблю лимон… – врала я.

– Но ты не любишь и шоколад, – не унимался Кузьма и даже переместился на железный остов лежака, чтобы лимонное мороженое наконец встретилось с моими губами.

Пришлось лизнуть, и когда шарик не исчез – даже откусить маленький кусочек. Кислинка совсем небольшая, а сахар вообще не чувствуется – божественно, но это не мое мороженое. Если он не брезгует есть после меня, пусть сам его ест!

– Ну?

Врать? Зачем…

– Довольно вкусно.

– Тогда ешь лимон!

И я не поняла, как оказалась с двумя трубочками.

– Но ты не любишь шоколадное. Ты сам сказал. Ты выбрал для себя другое…

Я могла бы продолжать этот ряд бесконечно, если бы Кузьма не вырвал из моего кулака шоколадную трубочку и за раз не откусил половину шарика, сделав дальнейший обмен невозможным. Проглотив мороженый кляп, он выдал в свою защиту:

– Там не так уж и много сортов, а здесь слишком много градусов – мы попробуем у них все, так что не переживай за меня. И признайся, ты бы никогда не заказала лимон, считая, что лимон кислый, да?

Я кивнула.

– А лимон может оказаться совсем не кислым, но ты заранее не даешь ему шанса, потому что уверена, что все сорта лимона вырви-глаз, а есть те, которые спокойно можно есть даже без сахара…

А это у нас о чем теперь лекция: о ботанике или о кулинарии? Но мне не нужна от него ни одна, ни вторая.

– Есть люди, которые любой лимон будут есть без сахара и пить грейпфрутовый сок, не морщась, – перебила я. – Так что это не аргумент…

– А я ничего и не аргументирую, – откинулся на шезлонг Кузьма и поймал ртом намокший кончик вафельной трубочки.

И от лицезрения такого простого действия мне вдруг сделалось не по себе. Не по себе до дрожи.

– Я констатирую факт, – продолжал он, держа вафельную трубочку во рту на манер трубки Шерлока Холмса. – Из-за своей природной упертости ты лишаешь себя новых впечатлений…

– А чего ты делаешь? – нервно дернула я плечами и поднялась якобы для того, чтобы почесать спину, а на самом деле мне просто необходимо было поправить съехавший лифчик. Жаль нельзя было почесать грудь, которая, прямо как по другому Козьме, по Пруткову, чесалась так, что ее нельзя было не почесать, но я крепилась… Правда, уже из последних сил.

– Я всегда ищу новые ощущения…

Вот же черт! Я сделала вид, что стряхиваю с груди крошки от вафельки… Кузьма не смотрел в мою сторону – нашел что-то интересное на море – но я побоялась подбираться пальцами прямо к соску – вдруг Цербер все же скосит на меня пытливое око. Но он преспокойно жевал трубочку, думая, наверное, о грядущих ощущениях… От бега по стене! А меня от них заранее колотило!

– Зачем ты грызешь трубочку с низа, когда мороженое капает сверху? – не выдержала я тишины и задала дурацкий вопрос.

Хотя что в нем такого уж дурацкого! Кузьма же весь уделался в мороженом – всю грудь заляпал!

– А кто сказал, что мороженое надо начинать есть с шарика? – Кузьма не повернул головы, только скосил глаза. – Так, кстати, вкуснее. В следующий раз обязательно попробуй начать с вафли.

– Но ты весь измазался!

– Да я бы в любом случае измазался, – улыбнулся коричневатыми молочными усами Кузьма. – Мороженое слишком быстро растаяло. И какая разница, когда рядом душ… Или море… Да, море… – он вдруг нагло прищурился. – Ты отказалась плыть со мной до буйков, а за буйки поплывешь?

– Издеваешься? – спросила я без злобы, потому что злиться на перемазанное шоколадным мороженым чучело было невозможно! – Хотя я могу и до Африки. Все равно не доплыву!

– Я тебе вплавь и не предлагаю. Дурак, что ли! Катамаран вон с горкой возьмем и проверим открытое море. Идет?

– Четыре километра крутить на воде педали?

– Даш, ты, блин, инвалид, что ли?! Да четыре, да покрутишь! Давай, намажься хорошо кремом, а я пойду заплачу за лодку.

Он так резво вскочил, что чуть шезлонг не перевернул. Я тоже подскочила и машинально схватила его за руку, чтобы удержать.

– У тебя усы… – прошептала я, вдруг потеряв под его взглядом голос.

– Я утром брился, – усмехнулся Кузьма, высвободил из моей ослабевшей хватки руку и вытер ладонью рот. – Так лучше?

Я кивнула, потому что ответить ничего не смогла. Во рту стало сухо, в груди тяжело, а купальник после первого заплыва все еще не высох! Я вытащила из рюкзака распылитель с солнцезащитным молочком с такой яростью, что потянула за собой весь рюкзак, и бутылки звонким стройным хором напомнили мне о своем существовании. Молоко белыми пятнами ложилось на грудь и нивкакую не желало втираться в кожу – белело на мне, как растаявшее мороженое. А другой ледяной шлепок приземлился мне на спину.

– Еще не мазалась здесь?

Ответить? Как? Только головой замотать – яростно, чтобы все тупые мысли из ушей вылетели. Кузьма просто взял брошенную мной бутылочку и решил помочь. По-быстрому. Такими движениями только стены шпаклюют! Он же мне сейчас лопатки, как курице оторвет!

– Ноги сделала?

Да с удовольствием – только отсюда, от тебя!

– Я сама! – я вырвала из его рук бутылочку. – Ты себя давай мажь. Надо быстро. А то время съема уже пошло, да?

– Да ты все равно раньше часа сдохнешь! – рассмеялся Кузьма.

Да, да, сдохну прямо сейчас… Вон коленка уже нервно дергается под моими пальцами, точно под молоточком невропатолога. Или увязну в водорослях, которыми кишмя кишела вода вокруг лодки – мерзость, которую невозможно описать словами, точно водяной холодными пальцами тянется к тебе из глубины – водоросли сделали прозрачную воду темной, и у меня сработал внутренний стопор: я не могла сделать новый шаг, а пальцы глубинных чудищ продолжали пробовать на ощупь мои ноги.

– Даш, ну чего ты там встала? – крикнул Кузьма уже от лодки.

Чего? Как я скажу вслух такое, не расписавшись в диагнозе?

– Я сейчас… – тут я, конечно же, врала. – Просто водоросли… Они такие противные…

Кузьма бросил веревку, которая удерживала лодку у буйка и пошел обратно. Ко мне. Зачем?

– Что ты делаешь?

Понятно, что он делал – тащил меня к лодке на руках.

– Экономлю нам время!

Он опустил меня на корму, но пластик оказался настолько скользким, что я ощутимо грохнулась на колени и чуть не съехала по накренившейся лодке обратно в воду и в водоросли – лишь в самый последний момент сумела ухватиться за железный поручень. Кузьма, к счастью, уже переключился на отвязывание лодки и не посмеялся над моими злоключениями.

– Ну что сидишь?

Кузьма уперся руками в заднюю часть лодки, чтобы вытолкнуть ее с отмели, и от его веса она накренилась еще больше, но я уже крепко держалась за нагретые на солнце железные поручни, наплевав на неприятные ощущения: на руках Кузьмы мне тоже было не очень хорошо. Мог бы поднять меня аккуратнее, не сжимая пальцы там, где сжимать их не следовало…

– Перелезай к педалям. Иначе я не сдвину с места эту чертову лодку.

– Мне надо их крутить? – спросила я зло и подумала: или достаточно избавить корму от своего веса, а?

– Покрути, если прокрутишь…

Типа, я с такой тяжелой задачей не справлюсь?

– Покручу!

Заодно пальцем у виска.

Я его достала? Так он меня – не меньше! Да меня в жизни никто так не раздражал, как он. Даже эта Крыса-Кристина со своими цветными татуировками и таким же раздутым самомнением, как ее губы… Как у Таськи еще ума хватило не сделать себе того же!

Она, наверное, как-то сама до этого дошла – не могли же это на нее подействовать мои просьбы не уродовать свое тело? Кто на нее влияет, так это Кристина. И еще мать, наверное… Хотя, блин, не может же она не знать про блядки своей дочери… Но я-то не знала до Андрюхи, Таська хорошо маскировалась… Да и братец ее не казался таким, таким…

Подходящего словца я не успела подобрать, потому что Кузьма плюхнулся на соседнее сиденье и завладел второй парой педалей, врезав мне по ноге моей собственной – черт, они крутились вместе… Я смолчала, даже не скосила на него глаза и просто поймала педаль. Сама ж прошляпила момент. Он-то думал, что я ему помогаю…

– Ну что? Держим путь в открытое море!

Теперь я повернула голову и, перехватив довольную улыбку, спросила:

– Это из Врунгеля?

– Чего это? А… Это! Это констатация того, что мы сейчас делаем. Вот, за той горкой, как я понимаю, море! – и Кузьма ленинским жестом указал верную дорогу.

– Это далеко, – буркнула я, уже чувствуя в ногах неприятное напряжение, хотя мы только-только вырулили за буйки и двинулись вдоль пришвартованных частных парусных и моторных лодочек.

И это с учетом того, что я почти не работала ногами – педали крутились сами. Кузьма отпустил круглый руль и переместил руку мне на ляжку. Что он делает? С его пальцев я с трудом подняла глаза на его лицо… В тот самый момент, когда эти самые пальцы до боли сжали мою кожу.

– Я ошибся в твоих ногах, – Кузьма вернул руку на руль и покрутил его на себя, поворачивая пошедшую по кругу лодку обратно к горе. – Их тренировать и тренировать. Этим мы сейчас и будем заниматься.

– Они уже болят, – заскрежетала я зубами.

Но он только усмехнулся:

– Охотно верю. Поболят и перестанут. Ты же не кляча, как Кристина… Или Таська, – добавил он быстро. – Их бы я на катамаран не посадил.

Кристина… Не слишком ли часто он упоминает ее имя? Похоже, третьей тут должна была быть она. А Таська так, для прикрытия… Кристина кляча? Ага, сейчас! Она постоянно постит в свой Инстаграм фотки из фитнес-клуба. Ну, ну… Теперь понятно, чего ты так бесишься. Не на сестру, нет, а на то, что на моем месте не Кристина! Сказать тебе, что и на твоем месте был не ты, а Андрей? Сказать? Ясно же, как божий день, что Кристина тебя послала…

Глава 23 «Буйки»

– Дашка, ты будешь жалеть об этом всю жизнь! – кричал Кузьма из воды. – Если ты сейчас же не прыгнешь ко мне, я больше не сниму эту лодку!

До моря мы не доехали – он пожалел то ли меня, то ли себя, то ли просто захотел, как маленький ребенок попрыгать с горки, вместо того, чтобы искать новые горизонты и высокие волны.

– Даш, я сейчас абсолютно серьезно. Это классно!

Нисколько не сомневаюсь. Вода теплая – я касалась ее рукой и ногой, свесившись с лодки. И даже не дрожала, когда Кузьма, ныряя, обдавал меня столпом брызг.

– Ну чего ты боишься? Я рядом, лодка рядом, чего тебе еще надо? Спасательный круг?

Немного смелости. Да, мне не хватает всего лишь горсточки смелости, потому что я сама безумно хочу скатиться с горки прямо в аквамариновую воду. Да, сначала я говорила нет, твёрдое нет, уверенная – я и в море да никогда! Но потом, наблюдая за Кузьмой, вдруг поняла, как это классно прыгать с катамарана в чистейшую воду, нереального цвета. Пусть даже никто и не увидит это в Инсте, где у меня все равно нет аккаунта…

Это офигенный экспириенс, Кузьма прав. И я бы с радостью погрузилась в него с головой, если бы только… Если бы только не пришлось нырять с головой. Этого я боялась больше всего, потому что прекрасно помнила, как щипало глаза у берега и как Кузьма тащил меня на отмель, а тут – куда он будет меня тащить?

– Даша, это первый раз страшно… Ну давай… Это же кайф! – плескался он в режущей глаза зеленоватой синеве. – Ну же… Давай…

– Я не хочу с головой, – это я говорила, уже почти забравшись на горку. – Я боюсь.

– Да не будет с головой! – крикнул Кузьма уверенно. – Горка почти совсем не скользит. Ну давай же… Ну хоть каракатицей доползи до низа и бултых… Ну что ты, как маленькая?!

А я действительно по его совету держалась за края и просто двигала задом, миллиметр за миллиметром преодолевая расстояние, которое отделяло меня от едва колышущейся морской глади.

– Ну же, ну… – нудил Кузьма.

И раз – я отпустила руки. Два – ушла под воду с открытыми глазами, хотя в последнюю секунду, уже чувствуя в ушах бульканье воды, хотела хотя бы зажмуриться. Куда там! Я барахталась в воде, как щенок, пытаясь выплыть на поверхность. И, встретившись с ярким небом, опять же, как щенок, начала фыркать и тереть лицо, пытаясь избавиться от воды…

– Даш, сюда!

В первую секунду я не сообразила, откуда идёт звук. Потом все же, когда увидела перед собой лишь гору, до которой мы не доплыли, догадалась развернуться. Кузьма уже подплывал ко мне, но я махнула рукой и поплыла от него в сторону. Мне не нужна помощь – я в полном порядке. Почти, глаза все же немного пощипывало.

– Ну как? – Кузьма поплыл рядом. – Здорово?

Из голоса исчезла прежняя уверенность. Впрочем, его уверенность была всего лишь самоуверенностью. Да и откуда ему знать страхи неныряльщиков, когда он что рыба в воде, Ихтиандр в волнах.

– Здорово…

Ну да, здорово… Плавать один на один с природой. Но ещё раз с горки – нет, никогда!

– Ещё раз?

– Нет!

И мы поплыли догонять лодку, которую откинуло от нас морской рябью на приличное расстояние.

– Доплывешь сама?

Я кивнула. И даже сумела подтянуться на перилах и животом вползти на лодку.

– Скажи, что круто?

С его волос лилось на спину, а с плавательных бриджей, которыми он сегодня заменил плавки, лилось прямо на меня – надо было у педалей прятаться!

– Не знаю… – прошептала я, отжимая волосы.

– Чего ты не знаешь? – с наигранным неудовольствием повернулся ко мне Кузьма, склоняясь к рулю, чтобы развернуть лодку к берегу. – Хоть раз в жизни скажи, что тебе понравилось.

– Раз в жизни? – не выдержала я откровенной наглости. – Моя жизнь началась не вчера, не с этого отпуска.

– Да? – Кузьма залез на сиденье и начал крутить педали. – Лето, говорят, это маленькая жизнь. А отпуск тогда совсем микроскопическая, но все равно жизнь. И такая маленькая деталь – эта жизнь у нас общая. Вот за нашу совместную жизнь я еще ни разу не услышал от тебя ничего хорошего.

– Чего именно?

Но Кузьма отвернулся без всякого ответа. Ну и ладно. Опять ждет благодарностей за отпуск. Не дождется!

– Спасибо, что заставил меня прыгнуть, – сказала я, вдруг почувствовав себя малость виноватой.

– Знаешь, – сказал он, так и не обернувшись, вместо "пожалуйста". – Я в прошлом году был в друзьями в Мексике. Там есть такие подземные озера-колодцы. Сеноты называются. На улице жара, хуже этой. С тебя течет. А в сеноте вода ледяная. И вот тебе и хочется, и колется в нее сигануть. Лучше, конечно, нырять с мостков – там глубина под пятнадцать метров: ахнешь и все, ты уже там. Но девчонки обычно просто скатываются в воду. Ну чтобы не с головой…

Вот сейчас он обернулся, да еще подмигнул. Жаль, я была босиком, а так бы с превеликим удовольствием швырнула в него сандалей!

– Одна дура…

Зачем он мне рассказывает про своих баб, вот зачем? Если бы педали не свистели, точно крякающие утки, то Кузьма услышал бы скрежет моих зубов!

– … ни в какую не шла в воду. Заявила, что будет ждать нас на берегу. Ей холодно, страшно и прочее, прочее, прочее. Один из наших проводников, индеец племени Майя, упрашивал ее, упрашивал, упрашивал. Минут десять точно – типа, ну как же это, приехать в Мексику и не искупаться в сенотах и что она пожалеет, что упустила такую возможность. Что купание входит в стоимость тура по джунглям и он все равно отработает свои деньги. Сказав это, индеец просто схватил ее за руку и швырнул к себе в сенот. Точка. Она поплыла от безысходности, а потом мы ее вынуть оттуда не могли. Блин, ребята, так классно… Ну вот что прикажешь с вами, бабами, делать?

Я, конечно же, молчала.

– Даш, я был на грани того, чтобы схватить тебя за ногу и швырнуть в море.

Я сжала губы. Он улыбнулся.

– Но я рад, что ты сделала это сама. Это действительно круто. Преодолеть страх. Круто. Ты – молодец.

– Спасибо, – выплюнула я в его сторону, а он мотнул головой, точно уворачивался от моего плевка.

– Даш, я не шучу. Я серьезно. Я знаю, о чем говорю. Я много в жизни делал в первый раз. И я знаю, что такое страх и отсутствие веры в себя. И я рад, что рядом была поддержка – Кузь, не ссы, все будет путем… И оно было… Путем. Не сразу, но было…

Я буркнула "угу" и решила пробраться к своим педалям – он, конечно, все равно почти что сам крутит, но это все ж свинство: я ж не на прогулочном катере.

– Даш!

Кузьма схватил меня за ногу, когда я уже закинула вторую в углубление с педалями, и пришлось стоять в раскоряку – не вырывать же ногу, действительно.

– Завтра ты уже получишь от этого удовольствие. Обещаю.

Он отпустил меня, и я еле успела схватиться за спинку сиденья, чтобы не сесть на руль. Сумев наконец усесться к педалям, я с опозданием среагировала на его слова.

– Завтра же мы едем в Стон…

– И что? Думаешь, я смогу бегать по этой жаре до самого вечера? – он усмехнулся. – Днем будем на пляже и… Ну, прикольно же плавать в море. Всяко лучше, чем толкаться у берега.

– Да на пляже никого!

Двадцать человек от силы.

– Даша… – он оставил очки на пляже и теперь щурился на солнце. – Я хочу, чтобы ты нырнула и вынырнула с улыбкой. И я этого добьюсь.

– Как? – резко выкрикнула я.

– Заставляя тебя это делать раз за разом. Не завтра, так послезавтра. Не послезавтра, так послепослезавтра, но ты это сделаешь. У нас есть целая неделя с катамараном.

– Ты снял его на неделю? – испугалась я.

Велосипеды он тоже хотел взять на семь дней – еле отговорила.

– На час. Который почти истек, наверное…

Телефон и остальное осталось на пляже.

– Даш, никаких отмазок не принимаю. Обещаю, что ножки к концу отпуска будут болеть, но боль эта будет сладкой, потому что ты будешь собой гордиться.

У меня аж нервно дернулись плечи от такого предвкушения.

– А зачем ты бегаешь? – спросила я и тут же сама ответила: – Чтобы доказать себе… – Хотела сказать "другим", но в последний момент передумала, и правильно сделала! – Что ты крут.

– Да, именно…

Понятно… Только мне ничего доказывать не хотелось… Особенно господину "водяному", когда Кузьма, спрыгнув в его владения, пристегнул лодку к буйку и сказал идти на берег. Он нашел какую-то песчаную тропу среди зарослей, но я ее в упор не видела!

– Ну что? – обернулся он ко мне, продолжавшей сидеть на корме.

Что что? Я жалась, не в силах даже просто опустить в воду мизинец… Во-до-ро-сли… росли прямо у меня на глазах, а в глазах росла паника. Паника? Да, когда Кузьма вдруг повернулся ко мне спиной, бросив короткое "Залезай!"

– Что?

Он не обернулся, просто проворковал:

– Садись, Айболит, верхом, мы живо тебя довезем…

Ну так фиг же с ним! Вчера вечером я уже висела у него на шее посреди моря-океЯна… И я задрала ногу, но не смогла дотянуться ему до плеча, а он даже не подумал присесть хоть самую малость. Думает, что я акробатка, блин? Нет… Дура…

– Не на шею, а на спину! – схватил он меня за ногу, и я еле успела ухватиться за его шею, чтобы не поскользнуться. – Полегче ты… Задушишь, придется тебе по воде, как Спаситель, ходить…

И Кузьма ухватил меня под вторую коленку.

– Только не бегом!

Ай, ну зачем я это сказала…

Глава 24 «Коша»

– Ну, теперь предлагаю прокатиться до моря, – выдал Кузьма, швырнув полотенце, которым только что сушил волосы, на шезлонг. – Кажется, велосипедные педали ты крутишь нормально.

– Четыре километра? – я схватила мокрое полотенце и расправила его по подголовнику.

– Даш, опять? – Кузьма развернул меня к себе за плечо довольно грубо. – Ну чего ты хочешь здесь делать? Валяться на шезлонге? – ответил он сам, не дав мне и секунды на ответ. – Мокрыми нас ужинать все равно не пустят, да я пока и жрать-то после мороженого не хочу.

– Кузь, нам еще возвращать велики, а потом обратно идти… – пыталась я безуспешно воззвать к его здравомыслию. – Полтора километра!

– Даш, ну ты чего?

Я выдохнула и принялась выкручивать воду из волос. Непрошибаемый он!

– Я не знаю, – ответила я то, что казалось мне сейчас единственно возможным.

Даже глаза прикрыла от безысходности. Ну надо быть абсолютно слепым, чтобы не видеть моего состояния! По такой жаре только в воде лежать у берега или под зонтиком прятаться! Мало ему утра, мало?

– Я припухла малость от этой жары, – объяснила я, как тупому. – И от купания. У меня уже болят ноги, и это, скажу тебе честно, совсем не сладкая боль. Я не мазохистка, да будет тебе известно.

Он смотрел на меня слишком долго, не говоря ни слова. Словно размышлял над моими словами.

– Ну и хрен с тобой, золотая рыбка! Шезлонги до семи за нами. Пошли сдадим байки, раз ничего другого с тобой не выйдет. Так на обратном пути и обсохнем.

– И заодно проголодаемся.

Хотя я уже чувствовала голод!

– Ну да… И проголодаемся.

Мы пошли к столбу, к которому пристегнули велосипеды, и начали крутить замки – все-таки хорошо, что Кузьма предложил ввести года рождения вместо кодов. Если бы мы с Таськой не учились в одном классе, то можно было б подумать, что он узнает, совершеннолетняя я или нет. А так просто простой способ запомнить комбинацию цифр.

– Кстати, это самый небезопасный код, но им пользуется прорва народа. Я так легко вскрыл почтовый ящик одной девчонки. Ответил правильно на все ее секретные вопросы. В какой школе училась, как звали ее первую кошку…

Я не отвела глаз – да плевать, хоть это и свинство рассказывать мне целый день про свои неисчислимые романы. Чего он этим добивается?

– Так хотелось ей понравиться? – выдала я зло.

И тут же вспомнила про Кристину. Надо обязательно вставить ему шпильку, чтобы не повадно было! Может, он просто вымещает на мне обиду. Нашел, типа, козу отпущения!

– Или решил проверить, пишут ли ей другие мальчики? – само по себе слетело с моего языка.

Я смотрела с вызовом. Он – с улыбкой.

– И вовсе нет… Удалил письмо с домашкой, которую она отправила моей сестре. Таськин пароль я знал, так как сам регистрировал ей почту, но хотелось, чтобы не осталось следов и у отправителя. А эта девчонка даже не поняла, куда делось письмо, – он говорил сначала серьезно, а сейчас вдруг расплылся в чеширской улыбке. – Мне кажется, она до сих пор не въехала…

Он поднял руку и защелкал у меня перед носом пальцами.

– Кошку звали Коша, верно? Ты сама рассказывала, что родители долго не могли придумать ей имя, вот и называли кошку кошкой. А ты просто произносила слово по-детски неверно, верно?

Мой рот открылся. Сам собой. И, кажется, не закрылся, даже когда я вскрикнула:

– Как ты мог?!

Этот мог, спокойно. И так же спокойно начал перечислять причины давнишнего взлома моего почтового ящика:

– Во-первых, я тогда разозлился на Таську. Очень сильно. А во-первых-первых, мне было интересно, смогу ли я это сделать. Смог. Наверное, тогда я и понял, что хочу заниматься компами.

– Ты знаешь, как это называется?

Я все никак не могла прийти в себя от такой интересной новости.

– Знаю… А ты знаешь, – и он ткнул в меня пальцем, – как называется то, что ты делала моей сестре всю школу? Медвежья услуга! Если бы ее мозги хоть чуть-чуть в школе работали, она бы сейчас такой дурой не была. Так что виновата во всем ты. И как посмотрю, твоя умность не особо принесла тебе успеха…

– Что?

– Даш, ты только междометиями умеешь разговаривать? Бери байк и поехали уже. Иначе я снова пойду купаться и останешься без ужина… У меня-то есть на ужин вино.

– Да вот и останусь!

Мне хотелось бросить велосипед и сбежать. Сбежать домой. В Питер. Закрыться в своей комнате. Схватить подушку. И реветь. Но я… Я стояла на месте. А потом, через секунду, когда Кузьма подвинул ко мне велосипед, вместо того, чтобы схватить его за ручки, я схватила воздух, сжала его в кулаки и, развернувшись, зашагала прочь. Через траву, мимо скамейки, дерева, к углу дома, чтобы свернуть на улочку и пойти по ней. Куда? Не знаю. Ключа у меня не было. И вообще ничего не было. Кроме злобы. Неимоверной злобы. Она росла-росла и выросла в… Слезы! Которые хлынули из глаз фонтаном. Как раз в тот самый момент, когда Кузьма нагнал меня и резко крутанул к себе.

– Сдурела?!

Но тут же заткнулся, увидев, что я плачу.

– Из-за чего?

Он как-то сразу весь обмяк. Или это просто у меня перед глазами потекла картинка… Но я не могла плакать. Не могла плакать перед ним. Я… Я пыталась успокоиться. Это глупо. Все глупо… Ну куда я пошла? Мне же идти тут абсолютно некуда. И куда побежал он, ведь…

– Там… велики… не пристегнуты… – с трудом выговорила я, почти не слыша собственные слова за непрошенными всхлипываниями.

– Да плевать… – его руки с плеч переместились мне на щеки. – У меня тут девчонка… – он замолчал, и я тоже замерла, чувствуя, как под его горячими пальцами высыхают липкие слезы. – Плачет… Я, дурак, ее обидел… Думал, она поржет вместе со мной. А она… Обиделась. Дашка, ну ты что… Из-за чего?

Его глаза так близко… Плевать, о чем они говорят… И тем более плевать, что говорят губы… Они тоже близко. Слишком… Даже очень… Еще мгновение… Но их хозяин промахнулся, и я щекой почувствовала легкую щетину.

– Прости меня, Коша.

Щека к щеке еще долгие секунды три, и Кузьма отстранился. Вытянул футболку и промокнул мне щеки.

– Я больше не буду, честно.

– Не сможешь, – дрожащим голосом ответила я. – Потому что я сегодня же пароль поменяю и все вопросы.

– Блин, ты все о ящике! А вообще это правильно, – мягкость из его голоса пропала, как не бывало. – Рекомендуют делать это не раз в десять лет, а раз в полгода хотя бы…

Потом он поднял палец и почти ткнул ногтем мне в глаз – я аж зажмурилась.

– Глаза красные, – выдал он все так же сухо. – Будем считать, что это ты в соленом море перекупалась.

А мне бы снова в воду. На теле появился белый налет, который подмышками растекся противными ручьями. Я поспешила отойти от Кузьмы. На всякий случай – нос у меня оставался заложенным. Почти бегом я вернулась за велосипедом и поехала вперед, и только когда Кузьма обогнал меня, я заметила, что он оставил рюкзак на пляже.

– Даш, тебе вина жалко? – притормозил рядом со мной Кузьма. – Для всего этого есть Мастеркард. Я только что чуть подругу не потерял…

– Кого? – я даже нажала на ручной тормоз и тронула ногой асфальт. – Какая я тебе подруга?

– Ну… – он как-то замялся.

Глаза спрятались за стеклами солнцезащитных очков. Не поймешь, прищурены ли. Свои очки я оставила на шезлонге. И мне уже сказали, что мои глаза красные.

– Я считал, что мы друзья… Еще с детства.

– А…

Ну да, друг… Хуже Таськи… Еще б сказал любовник – ведь поцеловал же тогда… А сейчас нет. А ведь была возможность. И даже слова поперек не скажешь – типа, утешал. Не поцеловал. Потому что не захотел. Да и к счастью!

Я сжала губы и поставила ногу на педаль. Но тут Кузьма схватил меня за локоть. Да что за… Но недовольно вскрикнуть я не успела – это он удержал меня у обочины, чтобы дать проехать машине. Черт, здесь дорога только для пешеходов – тонкая асфальтовая змейка вдоль воды, а они умудряются еще и ехать по ней не только на мотоциклах, никого не сбивая. Впрочем, как иначе им к домам подъехать и к своим лодкам… Не на великах же!

– Даш, можно будет до моря на машине доехать, – предложил вдруг Кузьма, когда мы зашли в Пемо-маркет за водой и лосьоном после солнца, потому что Кузьма заявил, что я уже покраснела.

Да это не от солнца. Не от жары. А от стыда. Разревелась перед ним, как дура. Вот действительно, как дура!

– А ты доедешь? – спросила я, не особо горя каким-то там морем.

Не были мы на вашем море, нам и в заливе неплохо плавается…

– Все как-то едут, а я что? Хуже других?

Ну да, все и он… Только я не такая… Знаешь, ты вот мне тоже медвежью услугу оказал этим отпуском! Лучше бы я на работу ходила. Там все дуры, а не я одна…