Текст книги "Влюбленные антиподы (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Глава 60 «Не-конец»
– Это что такое? – спросила я, когда открыла холодильник, чтобы освежить живот и голову холодным йогуртом.
Холодильник был забит колбасой и сыром.
– Что это такое? – повторила я, обернувшись.
– Не видишь? – Кузьма пожал плечами. – Презенты из Хорватии.
– Для кого?
– Для наших родственников. Поделим по-братски, – добавил он с неприятной улыбкой. – Даш, ты опять заводишься? Из отпуска надо привозить то, что ни за какие деньги в России не купишь. Это сыр для козлов, например. И вот!
Он поднял с пола пакет, музыкальный. И извлек из него склянки. Довольно красивые. Пузатенькие со стеклянным шариком-крышкой – по темному стеклу белым шло название СЛАНО.
– Искал сливовую наливку, но нашел только вишневую. Но, может, она тоже ничего. Мне понравилась бутылка. Подарочный вариант. И вот еще, – Новые бутылки оказались тонкими и высокими, треугольной формы с силуэтом церкви и надписью ДУБРОВНИК. – Это ореховица, та самая, их знаменитая. Вина не стал покупать. Что-то еще хочешь купить?
– А ты? – спросила я с незапланированным вызовом.
– Хорошее настроение для тебя в магазине не продают, а то я бы прикупил пару килограммчиков про запас.
Про запас? А он тебе нужен, этот запас? Или ты все берешь в больших количествах – если не на одну, так на всех хватит… Оптом.
– Тебе больно, поэтому ты злишься? Или я что-то сделал или наоборот не сделал, и ты злишься на меня?
– Мне больно!
Я снова открыла холодильник, который со злости на расточительность Кузьмы захлопнула, и вытащила из дальнего угла бутылку йогурта. Мог хотя бы на дверцу переставить!
– Не закрывай!
Он вытащил коробку с соком из черной смородины. И вот мы сели друг против друга. Наш стол превратился в бревно, на котором двум баранам будет ну никак не разойтись. Мы можем только бодать друг друга взглядами. Говорить у нас не получается. Мы же с разных планет и языки у нас тоже разные. Наша вашу не понимать, вашу мать!
Я вцепилась в горлышко йогуртовой бутылки не губами, а зубами. Мне хотелось кусаться! Бешеные собаки, наверное, чувствуют то же самое, что я сейчас.
– Даш, иди поспи. Впереди тяжелый перелет. В час ночи мы еще в Пулково будем. Пока до дома доберемся.
– Я иду спать! Успокойся! – шарахнула я по столу недопитой бутылкой. – Не буду тебя доставать. Не боись!
И потом шарахнула дверью. Рухнула на кровать и заревела. Нельзя реветь при нем… Но как сдержаться?
– Даша… – он стоял в дверях.
Только не подходи, только не вздумай меня трогать. Мне не нужна твоя жалость!
– Я не собираюсь тебя жалеть! – выкрикнул Кузьма так, что затряслись стекла.
Я замерла, даже дышать перестала – блин, вслух говорю, что думаю…
– Тогда зачем пришел? – буркнула я в покрывало.
– Ну, спросить, постелить тебе или нет?
И только сейчас я заметила, что кроме покрывала на кровати ничего нет.
– Ничего не надо. Я так. Мне плохо. Уйди… – и добавила совсем тихо: – Пожалуйста.
Тихо, чтобы не подумал, что это просьба. Это приказ!
– Даша, а таблетки в этом деле не помогают?
Я чуть приподняла голову.
– Может, мне в аптеку сгонять купить тебе что-нибудь в самолет от тошноты. И… Ну, у нас тут почти на час серпантина.
О машине переживает или обо мне? Нельзя так, нельзя… Обо мне. И я села.
– Кузя, у меня просто живот болит, а так все нормально. Не умру.
– Ну я надеюсь. Ты мне еще живая нужна…
Нужна? Действительно нужна? И я отвела глаза, чтобы он вдруг не прочитал в моем взгляде надежду.
– Со мной все нормально!
Я вскочила. И зря. Сейчас я пошатнулась не от злости, а потому что у меня действительно потемнело в глазах, но я успела сесть.
– Не надо тут только геройствовать!
Он присел рядом и взял меня за руку, нежно. Однако только когда мои пальцы оказались в горячей сухой ладони Кузьмы, я поняла, насколько они мокрые, как и вся я.
– Жарко? – он провел рукой по моей мокрой шее и, притянув к себе, чмокнул в лоб. – Сейчас разберусь с кондеем.
Он встал и ушел, а мне хотелось продолжать сидеть с ним вот так в обнимку и никуда не ехать. Если свалиться в кровать и притвориться, что умираю, неужели не поменяет билеты?
– Может выйдешь к столу? Там уже попрохладнее, а тут пока остынет?
Кузьма протянул мне руку, я стиснула ее и покраснела – вот на кой-ему такая обуза! Надо же было половину отпуска пробыть клячей. Мужчина должен носить женщину на руках, когда ему велит это сердце, а не потому что баба не может ходить на собственных ногах.
– Выпей сладкого!
Он налил мне в стакан смородинового сока. Я выпила до дна. Стало легче.
– Спасибо. Извини, что я вот так… – у меня почему-то затряслась губа. – Весь отпуск тебе испортила…
– Ну началось…
Он ткнул меня лицом себе в грудь как раз вовремя – я разревелась.
– Даш, тебе так плохо? Ты же не из-за меня тут слезы льешь? – спросил он глухо, уткнувшись носом мне в волосы и все сильнее и сильнее выводя ладонью круги на моей спине.
Я не отвечала, еще не могла. Из глаз лило даже сильнее, чем из другого места. Да что же меня так развезло…
– Все пройдет, – буркнула я через силу и стиснула зубы, а потом откинулась на спинку стула и принялась тереть глаза.
– Пройдет, через неделю, да?
Я кивнула.
– Три дня, потом уже легче…
– А на работу тебе когда?
– Через день. Отлежусь.
– А может это знак, что ну ее нафиг работу?
Я убрала руки от глаз.
– Ты снова? – в голос вернулась сила.
Кузьма улыбнулся и даже губу смешно закусил.
– Прости, не удержался до самолета.
– Подожди до кофе…
– Который сварю я?
Я кивнула.
– Через неделю, ты сказала?
Лицо его сделалось серьезным. Мое таким было все время. Кажется…
– Как только, так сразу, – отрезала я.
Кофе он, наверное, всегда подслащивает не сахаром, а другим словом или, скорее, действием на букву "эс".
Мне повезло, и я живой добралась до аэропорта. Вернее, до бензоколонки – там пришлось выйти из-за ужасного запаха, просочившегося в закупоренный салон Мерседеса. Пошли вдвоем платить за бензин, пока служащий заполнял бак. В здании почти не воняло. Вернее, воняло, но уже не бензином.
– Хочешь шоколадку или ещё чего-нибудь?
Нет, мне ничего не хотелось. Перед выездом из Слано мы съели по салату с курицей, и мне казалось, что этот "чикен" до сих пор внутри меня кукарекает. Такой огромной порции салата я давно не ела. Или дело было в мороженом? Его количеством, похоже, Кузьма решил опровергнуть свой собственный постулат о том, что нельзя объять – вернее, сожрать – необъятное и не стать при этом необъятным. Ему теперь бегать и бегать, чтобы сжечь калории, а не сиднем сидеть в самолете.
Остаток пути до аэропорта я мяла в руке чек за бензин, который не нашла, куда выкинуть. На нем заглавными буквами латиницы было написано "Одобрено". Как же похожи наши языки и какие они разные! Вот и мы с Кузьмой, казалось бы, говорим на одном языке, но постоянно на разные темы. И только одна тема пока еще является у нас общей – постель. На ней мы и сошлись, но оставит ли она нас вместе, когда поднадоест… Ему!
– Даш, ищи глазами наш Сикст! – попросил Кузьма, когда мы въехали на стоянку аэропорта.
На этот раз знак был. Мы даже нашли место у самой будки, но ждать пришлось долго. Агент скрупулезно оформлял документы на поцарапанную дверь и помятый бампер соседней машины. Я все время осматривала Мерседес, боясь отыскать даже малюсенькую царапину, но на чёрной блестящей поверхности, к счастью, осела только пыль.
Наконец, агент обернулся к нам и, проверив, заполнен ли бак, отпустил нас восвояси за считанные секунды. Мы шли молча – я шла и скрежетала зубами, потому что Кузьма только и спрашивал, не тяжело ли мне? В моем рюкзаке от силы пять кило. У него свой рюкзак за спиной и чемодан в руке. Мой он себе на грудь повесит значком ГТО – герой, блин, выискался!
После парилки улицы кондиционированный холод аэропорта казался раем. Кузьма усадил меня в кресло и встал в очередь сдавать багаж. Через полчаса – или все же прошла вечность – я подошла к стойке. Кузьма оказался миллиметровщиком не только в парковке машины, но и в паковании чемодана. Не хватало всего ста грамм до перевеса.
– Как ты это сумел? – спросила я, когда мы пошли с рюкзаками на посадку.
– Попросил взвесить в магазине бутылки. На сыре и колбасе есть граммы. Немного сложения в уме и вуаля!
– Офигеть какая сообразительность! – призналась я честно.
От него действительно можно офигеть. Откуда такие только берутся! И как их с Таськой могла родить одна мать?
– Даш, пошли эти дурацкие куны тратить! – кивнул Кузьма в сторону кафе.
– А мы разве не возвращаемся? – спросила я, поймав неприличный ритм сердца.
– Даш, я их потеряю до сентября. Да тут всего на пару бутылок воды и пирожок…
Ну да… С учётом того, что бутылочка воды стоит восемьдесят восемь кун…
– Тост?
Это Кузя протянул мне открытую бутылку. Одну взял себе, а две закинул в рюкзак.
– За твою победу в марафоне! – подмигнула я нагло, пытаясь загнать сердце, болтающееся во рту и мешающее говорить, обратно в грудь.
– Финиш не главное, – состроил Кузьма такую же наглую рожу, что и я. – Вернее, пофиг, кто будет первым. Главное, чтобы дыхалки до финиша хватило. Ну и запала бежать…
Финиш не главное. И плевать чем закончится мой марафон с Кузьмой Тихоновым. Главное, что пока мы бежим рядом. Ну, или летим в соседних креслах. Как раз посадку объявили.
Глава 61 «Допрос»
– Так это ж хорошо, что у тебя месячные! – перевернулась на другой бок сестра, чтобы быть ко мне лицом. – После бурного отпуска…
Я швырнула в Машку подушкой. Три часа ночи. Спи, дура!
В "Пулково" мы достаточно быстро прошли паспортный контроль, поймали такси, два разных, и после короткого поцелуя разошлись по машинам. Дома я только выложила спиртное на стол, а сыр и колбасу в холодильник и сразу нырнула в душ, а потом завалилась в кровать, поджав к животу ноги.
– Чего ты злишься? Что отпуск не вечен?
Я продолжала молчать в надежде, что и Машка замолчит. Ага, мечтать не вредно! Знай наших!
– А ты все ещё на доске почета висишь…
Лучший продавец месяца своего отдела. Все повисите там для проформы, и пусть никто не работает обиженным. Да ладно… Фотка у меня там нормальная, но во Вконтакте я ей хвастаться точно не буду!
Моих фоток теперь там море, не самых лучших, но Кузьме, похоже, плевать, что выставлять… А Машке, что лайкать… Мама явно все видела, но пока воздерживалась от комментариев. Мы виделись-то десять минут от силы. И все это время Машка не заткнулась ни на секунду. Вот что ей ночью не спалось!
Мне тоже не спалось. От переизбытка усталости и из-за напора Кузьмы, которому приспичило немедленно снять меня с доски почёта, о которой он, к моему счастью, ничего не знал. Впрочем, я его понимаю – встречаться с продавщицей, пусть и продавщицей месяца, не комильфо для серьезного мальчика. Младший бухгалтер звучит не так стремно, верно? Но будет ли он вообще со мной встречаться? Это ещё под большим вопросом. Сломать все легко, вернуть обратно… Да, блин, что я такое говорю – в магазин меня возьмут хоть завтра! Вопрос, надо ли мне связываться с дядей Борей. Блин, я даже отчества его отца не знаю…
– Дашка, ну расскажи хоть что-нибудь! – Машка швырнула подушку обратно и уселась на своей кровати в позу монстра. – Ты у нас единственная за границей была и на самолете летала.
– Курица не птица, Хорватия не заграница. Дай поспать!
И я отвернулась. Но все равно не спала. Мне было неуютно в пустой кровати. Мне нужны были руки Кузьмы. Прямо сейчас! Без них спать невозможно!
Но я как-то уснула и открыла глаза только к двенадцати. Машка по-прежнему сидела на кровати.
– Сыр вкусный, колбаса тоже, шоколадку мама мне не дала. Ты вставать думаешь? – выдала сестра автоматной очередью, догадавшись, что я все равно ничего не скажу.
Мне снова надо было в душ, потом за стол. Иначе мне не дадут таблетку.
– На дачу поедешь?
Я кивнула на вопрос мамы:
– Только не сегодня.
– Понимаю, что не сегодня.
– Два дня отработаю и поеду.
Но не получилось. Мне позвонили и попросили отработать четыре смены. Ёлы-палы, я загнусь… Хотя так месячные быстрее закончатся.
– Дашка…
Машку убить мало! Но я начала рассказывать про музеи, не затыкаясь даже для того, чтобы прожевать бутерброд с "козлиным" сыром.
– А больше ничего рассказать не хочешь? – этот вопрос задала уже мама.
И я, не выдержав ее взгляда, взорвалась:
– Тебе перечислить сколько раз мы трахались и где? Мама, блин… Я не рассказывала тебе ничего и не собираюсь рассказывать впредь!
– Ты знаешь, о чем я! – процедила она сквозь зубы. – Это серьёзно с его стороны?
– Нет! – отрезала я. – И с моей тоже ничего серьёзного тоже нет.
Пусть мне не нравилось каменное лицо мамы, но что я могла поделать? Я и так говорила ей правду.
– Мам, мы просто встречаемся, – я говорила медленно. Я не хотела, чтобы она нервничала, но зачем задавать изначально провокационные вопросы? – Мы не собираемся жить вместе. Мам, не смотри на меня так.
– А как мне на тебя смотреть?! Похвалить? Скажи, вот зачем ты это начала? Неужели нормального мальчика не найти? Зачем тебе Тихонов? Он же… Ну, – мама запуталась в своих мыслях. – Ненадежный, что ли? С ним ну… Не может быть ничего серьезного…
– Потому что я… – Я хотела стиснуть зубы, но язык оказался сильнее. – Люблю его с семи лет. Поэтому и помогала его сестре. Теперь ты перестанешь спрашивать, почему я дружила с Таськой?!
Я почти кричала. Время сбежать к себе. Запереться! Да не запрешься. Это же не только моя комната! Ну чего пристала… Таська… Как она? Это свинство, что я даже не написала ей.
"Как ты там?" – послала я сообщение, заметив, что она была в сети всего полчаса назад.
Ответ пришел молниеносно, точно она следила за мной: "Не вздумайте приходить!"
Не вздумайте? С каких пор она со мной на вы? С Хорватии…
Я сунулась в Кузькин профайл. После рижского аэропорта, когда он закинул в сеть наши фотки, Кузьма больше не появлялся в Вконтакте. И мне ничего не оставалось, как набрать его номер. Не ответил. Перезвонила через десять минут, когда выпроводила из комнаты настырную сестру, – та же петрушка. Через полчаса от него пришла эсэмэска, короткая: я занят.
От обиды живот скрутило ещё сильнее. Я рухнула лицом в подушку и осталась неподвижна. На час. И мысль в голове была всего одна – он для меня занят, но поселилась эта мысль в моем мозгу намного раньше. И когда вдруг зазвонил телефон, я чуть не швырнула его на пол, потому что высветился номер бабушки, а не Кузьмы!
– Да, бабуль…
Поговорили ни о чем. Я пообещала скоро приехать. Про Тихонова она ничего не спросила – какое счастье! Хоть кто-то не спрашивает меня о нем!
Час, два, три… Я бесцельно листала фотки и принципиально не лайкала и не открывала комментарии к ним, потому что боялась увидеть под ними комментарии, сделанные с женских профайлов. От длинноногих моделей, если Таська не врала по круг сексуального общения брата. А чего ей врать? Если уж быть честной с собой, Таська хотела уберечь меня от ошибки. Но я ее совершила и, без обиняков, не считала ошибкой. Если что и может быть ошибкой, так это мое нынешнее желание завязать с Кузьмой отношения.
Может, мама права – с ним нет никакого будущего, даже краткосрочного, длинною в пару месяцев. Он занят. Да, он занят другой жизнью. Висит на другой доске почета. А мне остается быть звездой постельного белья… В магазине!
Кузьма позвонил ближе к вечеру, и я почти пропустила звонок, не хотела брать. Потом все же ответила чужим голосом "Алло".
– Ты чего-то хотела?
Голос глухой, раздраженный. Да, чего ты хочешь, когда у тебя критические дни! Пока я думала, что хотела, Тихонов продолжил:
– Только вышел с совещаний. Голова совсем не варит.
– Да так… Ничего… Уже ничего, – добавила я, скорее для себя, чтобы не сорваться.
Человек работал, а я сразу… Но эффект получился обратным:
– Даш, не начинай! – начал он зло. – Просто так ты бы не позвонила.
Уверенный такой? Или ждал звонка только через неделю, а пока даже кофе не смолол!
– Ну?
– Ты у Таськи был? – А что, я ведь за этим и звонила.
В ответ раздался тяжелый вздох. Черт, черт, черт!
– Хочешь сходить вместе?
Вот так ход…
– Как раз-таки нет, – ответила я.
Голос не дрожит, или дрожит? Я как раз увидела в приоткрытую дверь маму, но она заглянула ко мне и тут же исчезла. Ушла? Да куда тут уйдешь! Здесь перегородки картонные. А что мне скрывать? Скрывать нечего. И я продолжила разговаривать обычным голосом. Во всяком случае, я на это надеялась.
– Она с чего-то решила, что мы придем вместе. Но ты ведь не хочешь, чтобы мы… – Если мама слушает, то я не могу сказать правду о том, что Кузьма просил сохранить наш секс в тайне от сестры. – … пошли в больницу вместе.
– Знаешь, я как-то совсем и не собирался в больницу. Меня не приглашали туда. Вы чего-то, девочки, мудрите.
– Да? Я только написала, чтобы спросить, как у нее дела, а она ответила, чтобы мы не приходили. Вот я и подумала, что ты собрался ее навестить…
Господи, в этой тираде даже Кузьма без полбанки ничего не поймет, не то что мама!
– Ну я как бы понимал и без тебя, что нафиг ей там не сдался. Но и ты считаешь, что я не должен идти в больницу?
– Если ей это неприятно, то зачем раздражать? Ее же скоро выпишут, вот дома и навестишь. Или она именно меня не хочет видеть? Тогда скажи ей, что придешь один.
– Опять мудришь? – перебил он. – Мне реально некогда по больницам шляться. Я даже не знаю, когда домой сегодня попаду. И вообще не решил, стоит ли туда идти…
Он сделал паузу. Для чего? Закончил фразу или дал мне повод подумать? Но о чем?
– Лучше поспи… – бросила я первую попавшуюся фразу.
– Ну, это можно и в офисе сделать с тем же успехом, – усмехнулся Кузьма, и я даже представила, какое у него сейчас лицо. Такое, какое было в отпуске. – А ты как там? Жива? Или только голос остался и ворчание?
– Пациент скорее жив, чем мертв, – попыталась отшутиться я, глядя на дверь.
– Как твои? – Кузьма снова усмехнулся. – Мне сегодня почему-то не икалось…
Смешно ему, смешно… Но мне никак не ответить при маме правду.
– Наверное, много кофе пил…
И замолчала. Про кофе не надо было.
– Да, много… – он сделал паузу. Дурацкую. – Чтобы не уснуть. Без тебя совсем не спалось ночью…
У меня скрутило живот по новой. Теперь уже от счастья. И плевать, если я себя обманываю и он бросил это всего лишь для красного словца.
– Так иди свари еще кофе…
– Когда ты свободна? – вопрос был задан явно без улыбки.
– Четыре дня работаю, а потом к бабушке на дачу еду, – сказала я и замерла.
– А я никак не вписываюсь в твое расписание?
– Я тебе позвоню, – ответила я самое простое, что сейчас было возможно сказать. И еще, что сказать была обязана: – Я скучаю.
Пусть он и посмеется – плевать, а вдруг это то, что он ждет в ответ.
– Я тоже… – Пауза. – Скучаю. Не давай мне долго скучать, пожалуйста.
Это предупреждение, что свято место пусто не бывает? Да пусть бы и так… Он что-то даже намека не давал на то, что у нас с ним отношения и он хранит мне верность. Он пригласил меня на чашечку кофе и на марафон. Больше он ничего не говорил. А что говорил другим девушкам – только его дело и меня никаким боком не касается.
Если судить по нашему с ним разговору на даче, ревность Тихонов вообще не приемлет, потому что никого подле себя не держит. Не нравится – вали на все четыре стороны. Нравится – терпи меня таким, какой я есть.
– Я тебе позвоню, как только смогу, – ответила я многозначительно, чтобы Тихонов не подумал, что его динамят.
Пять дней-то он может потерпеть без секса? Особенно, когда у него столько работы. Она как бы тоже должна удовлетворять.
Глава 61 «Допрос»
– Так это ж хорошо, что у тебя месячные! – перевернулась на другой бок сестра, чтобы быть ко мне лицом. – После бурного отпуска…
Я швырнула в Машку подушкой. Три часа ночи. Спи, дура!
В "Пулково" мы достаточно быстро прошли паспортный контроль, поймали такси, два разных, и после короткого поцелуя разошлись по машинам. Дома я только выложила спиртное на стол, а сыр и колбасу в холодильник и сразу нырнула в душ, а потом завалилась в кровать, поджав к животу ноги.
– Чего ты злишься? Что отпуск не вечен?
Я продолжала молчать в надежде, что и Машка замолчит. Ага, мечтать не вредно! Знай наших!
– А ты все ещё на доске почета висишь…
Лучший продавец месяца своего отдела. Все повисите там для проформы, и пусть никто не работает обиженным. Да ладно… Фотка у меня там нормальная, но во Вконтакте я ей хвастаться точно не буду!
Моих фоток теперь там море, не самых лучших, но Кузьме, похоже, плевать, что выставлять… А Машке, что лайкать… Мама явно все видела, но пока воздерживалась от комментариев. Мы виделись-то десять минут от силы. И все это время Машка не заткнулась ни на секунду. Вот что ей ночью не спалось!
Мне тоже не спалось. От переизбытка усталости и из-за напора Кузьмы, которому приспичило немедленно снять меня с доски почёта, о которой он, к моему счастью, ничего не знал. Впрочем, я его понимаю – встречаться с продавщицей, пусть и продавщицей месяца, не комильфо для серьезного мальчика. Младший бухгалтер звучит не так стремно, верно? Но будет ли он вообще со мной встречаться? Это ещё под большим вопросом. Сломать все легко, вернуть обратно… Да, блин, что я такое говорю – в магазин меня возьмут хоть завтра! Вопрос, надо ли мне связываться с дядей Борей. Блин, я даже отчества его отца не знаю…
– Дашка, ну расскажи хоть что-нибудь! – Машка швырнула подушку обратно и уселась на своей кровати в позу монстра. – Ты у нас единственная за границей была и на самолете летала.
– Курица не птица, Хорватия не заграница. Дай поспать!
И я отвернулась. Но все равно не спала. Мне было неуютно в пустой кровати. Мне нужны были руки Кузьмы. Прямо сейчас! Без них спать невозможно!
Но я как-то уснула и открыла глаза только к двенадцати. Машка по-прежнему сидела на кровати.
– Сыр вкусный, колбаса тоже, шоколадку мама мне не дала. Ты вставать думаешь? – выдала сестра автоматной очередью, догадавшись, что я все равно ничего не скажу.
Мне снова надо было в душ, потом за стол. Иначе мне не дадут таблетку.
– На дачу поедешь?
Я кивнула на вопрос мамы:
– Только не сегодня.
– Понимаю, что не сегодня.
– Два дня отработаю и поеду.
Но не получилось. Мне позвонили и попросили отработать четыре смены. Ёлы-палы, я загнусь… Хотя так месячные быстрее закончатся.
– Дашка…
Машку убить мало! Но я начала рассказывать про музеи, не затыкаясь даже для того, чтобы прожевать бутерброд с "козлиным" сыром.
– А больше ничего рассказать не хочешь? – этот вопрос задала уже мама.
И я, не выдержав ее взгляда, взорвалась:
– Тебе перечислить сколько раз мы трахались и где? Мама, блин… Я не рассказывала тебе ничего и не собираюсь рассказывать впредь!
– Ты знаешь, о чем я! – процедила она сквозь зубы. – Это серьёзно с его стороны?
– Нет! – отрезала я. – И с моей тоже ничего серьёзного тоже нет.
Пусть мне не нравилось каменное лицо мамы, но что я могла поделать? Я и так говорила ей правду.
– Мам, мы просто встречаемся, – я говорила медленно. Я не хотела, чтобы она нервничала, но зачем задавать изначально провокационные вопросы? – Мы не собираемся жить вместе. Мам, не смотри на меня так.
– А как мне на тебя смотреть?! Похвалить? Скажи, вот зачем ты это начала? Неужели нормального мальчика не найти? Зачем тебе Тихонов? Он же… Ну, – мама запуталась в своих мыслях. – Ненадежный, что ли? С ним ну… Не может быть ничего серьезного…
– Потому что я… – Я хотела стиснуть зубы, но язык оказался сильнее. – Люблю его с семи лет. Поэтому и помогала его сестре. Теперь ты перестанешь спрашивать, почему я дружила с Таськой?!
Я почти кричала. Время сбежать к себе. Запереться! Да не запрешься. Это же не только моя комната! Ну чего пристала… Таська… Как она? Это свинство, что я даже не написала ей.
"Как ты там?" – послала я сообщение, заметив, что она была в сети всего полчаса назад.
Ответ пришел молниеносно, точно она следила за мной: "Не вздумайте приходить!"
Не вздумайте? С каких пор она со мной на вы? С Хорватии…
Я сунулась в Кузькин профайл. После рижского аэропорта, когда он закинул в сеть наши фотки, Кузьма больше не появлялся в Вконтакте. И мне ничего не оставалось, как набрать его номер. Не ответил. Перезвонила через десять минут, когда выпроводила из комнаты настырную сестру, – та же петрушка. Через полчаса от него пришла эсэмэска, короткая: я занят.
От обиды живот скрутило ещё сильнее. Я рухнула лицом в подушку и осталась неподвижна. На час. И мысль в голове была всего одна – он для меня занят, но поселилась эта мысль в моем мозгу намного раньше. И когда вдруг зазвонил телефон, я чуть не швырнула его на пол, потому что высветился номер бабушки, а не Кузьмы!
– Да, бабуль…
Поговорили ни о чем. Я пообещала скоро приехать. Про Тихонова она ничего не спросила – какое счастье! Хоть кто-то не спрашивает меня о нем!
Час, два, три… Я бесцельно листала фотки и принципиально не лайкала и не открывала комментарии к ним, потому что боялась увидеть под ними комментарии, сделанные с женских профайлов. От длинноногих моделей, если Таська не врала по круг сексуального общения брата. А чего ей врать? Если уж быть честной с собой, Таська хотела уберечь меня от ошибки. Но я ее совершила и, без обиняков, не считала ошибкой. Если что и может быть ошибкой, так это мое нынешнее желание завязать с Кузьмой отношения.
Может, мама права – с ним нет никакого будущего, даже краткосрочного, длинною в пару месяцев. Он занят. Да, он занят другой жизнью. Висит на другой доске почета. А мне остается быть звездой постельного белья… В магазине!
Кузьма позвонил ближе к вечеру, и я почти пропустила звонок, не хотела брать. Потом все же ответила чужим голосом "Алло".
– Ты чего-то хотела?
Голос глухой, раздраженный. Да, чего ты хочешь, когда у тебя критические дни! Пока я думала, что хотела, Тихонов продолжил:
– Только вышел с совещаний. Голова совсем не варит.
– Да так… Ничего… Уже ничего, – добавила я, скорее для себя, чтобы не сорваться.
Человек работал, а я сразу… Но эффект получился обратным:
– Даш, не начинай! – начал он зло. – Просто так ты бы не позвонила.
Уверенный такой? Или ждал звонка только через неделю, а пока даже кофе не смолол!
– Ну?
– Ты у Таськи был? – А что, я ведь за этим и звонила.
В ответ раздался тяжелый вздох. Черт, черт, черт!
– Хочешь сходить вместе?
Вот так ход…
– Как раз-таки нет, – ответила я.
Голос не дрожит, или дрожит? Я как раз увидела в приоткрытую дверь маму, но она заглянула ко мне и тут же исчезла. Ушла? Да куда тут уйдешь! Здесь перегородки картонные. А что мне скрывать? Скрывать нечего. И я продолжила разговаривать обычным голосом. Во всяком случае, я на это надеялась.
– Она с чего-то решила, что мы придем вместе. Но ты ведь не хочешь, чтобы мы… – Если мама слушает, то я не могу сказать правду о том, что Кузьма просил сохранить наш секс в тайне от сестры. – … пошли в больницу вместе.
– Знаешь, я как-то совсем и не собирался в больницу. Меня не приглашали туда. Вы чего-то, девочки, мудрите.
– Да? Я только написала, чтобы спросить, как у нее дела, а она ответила, чтобы мы не приходили. Вот я и подумала, что ты собрался ее навестить…
Господи, в этой тираде даже Кузьма без полбанки ничего не поймет, не то что мама!
– Ну я как бы понимал и без тебя, что нафиг ей там не сдался. Но и ты считаешь, что я не должен идти в больницу?
– Если ей это неприятно, то зачем раздражать? Ее же скоро выпишут, вот дома и навестишь. Или она именно меня не хочет видеть? Тогда скажи ей, что придешь один.
– Опять мудришь? – перебил он. – Мне реально некогда по больницам шляться. Я даже не знаю, когда домой сегодня попаду. И вообще не решил, стоит ли туда идти…
Он сделал паузу. Для чего? Закончил фразу или дал мне повод подумать? Но о чем?
– Лучше поспи… – бросила я первую попавшуюся фразу.
– Ну, это можно и в офисе сделать с тем же успехом, – усмехнулся Кузьма, и я даже представила, какое у него сейчас лицо. Такое, какое было в отпуске. – А ты как там? Жива? Или только голос остался и ворчание?
– Пациент скорее жив, чем мертв, – попыталась отшутиться я, глядя на дверь.
– Как твои? – Кузьма снова усмехнулся. – Мне сегодня почему-то не икалось…
Смешно ему, смешно… Но мне никак не ответить при маме правду.
– Наверное, много кофе пил…
И замолчала. Про кофе не надо было.
– Да, много… – он сделал паузу. Дурацкую. – Чтобы не уснуть. Без тебя совсем не спалось ночью…
У меня скрутило живот по новой. Теперь уже от счастья. И плевать, если я себя обманываю и он бросил это всего лишь для красного словца.
– Так иди свари еще кофе…
– Когда ты свободна? – вопрос был задан явно без улыбки.
– Четыре дня работаю, а потом к бабушке на дачу еду, – сказала я и замерла.
– А я никак не вписываюсь в твое расписание?
– Я тебе позвоню, – ответила я самое простое, что сейчас было возможно сказать. И еще, что сказать была обязана: – Я скучаю.
Пусть он и посмеется – плевать, а вдруг это то, что он ждет в ответ.
– Я тоже… – Пауза. – Скучаю. Не давай мне долго скучать, пожалуйста.
Это предупреждение, что свято место пусто не бывает? Да пусть бы и так… Он что-то даже намека не давал на то, что у нас с ним отношения и он хранит мне верность. Он пригласил меня на чашечку кофе и на марафон. Больше он ничего не говорил. А что говорил другим девушкам – только его дело и меня никаким боком не касается.
Если судить по нашему с ним разговору на даче, ревность Тихонов вообще не приемлет, потому что никого подле себя не держит. Не нравится – вали на все четыре стороны. Нравится – терпи меня таким, какой я есть.
– Я тебе позвоню, как только смогу, – ответила я многозначительно, чтобы Тихонов не подумал, что его динамят.
Пять дней-то он может потерпеть без секса? Особенно, когда у него столько работы. Она как бы тоже должна удовлетворять.
