Текст книги "Мой домовой — сводник (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Арина открыла рот, до безобразия скривив его уголок.

– Влюбиться? В тебя?

Если бы я в тот момент не сидела, то съехала б под стол.

– To есть как это, Арина? Тогда назови мне причину, по которой Виктор Анатольевич сделал мне предложение руки и сердца?

Витя не сделал никакого предложения, он поставил меня перед фактом женитьбы. Даже день со мной не согласовал, но эти подробности сестре ни к чему. Ну, давай… назови меня жабой, на которую без слез смотреть нельзя. Назови! К лягушке я привыкла. А за жабу можно и получить в ответ. Даже если нас родила одна мать!

– А вот это ты должна нам сказать. Мы с матерью уже голову сломали! Даже у Андрея никаких предположений не нашлось…

– Никаких? – Внутри меня начинал закипать неконтролируемый лесной пожар. – По его мнения, мужик не может меня даже просто хотеть, так, что ли?

Арина молчала.

– Ну, спасибо… Знаешь что, я в зеркало на себя смотрю иногда. Пугала в нем не вижу. И мне не восемнадцать, чтобы жопой и сиськами брать. Ты не подумала ни на минуту, что я Веселкина вот этим местом привлекла? – И я постучала себя по голове. – Не подумала?

Арина перестала кривиться и глухо изрекла:

– Главное, чтобы ты сама в это верила.

Так тихо сказала, что у меня аж уши заложило от тяжести вложенного в слова смысла.

– А я верю, Ариночка, верю… И вообще-то пригласила тебя на кофе, чтобы предложить поработать вместе над новым проектом.

Лицо Арины не выразило никакой заинтересованности.

– У меня есть работа, – отчеканила она. – Или уже нет?

– Она у тебя есть до конца месяца, когда истекает твой испытательный срок.

Сестра осталась прямой, как палка. И я продолжила таким же ровным голосом:

– Дело не в тебе, Арина, – Здесь надо лгать, нельзя унижать сестру. – Дело во мне. Во-первых, Витя сказал, что не может иметь в подчиненных родственницу, а, во-вторых, считает, и я его в этом поддерживаю, что ты больше пригодишься в моем проекте, чем в секретарском кресле. Это должность администратора в школе английского языка. Разбираться с бумагами, записывать на курсы и отслеживать оплаты, привлекать новых учеников, ну что я тебе элементарные вещи говорю… Это же твоя специализация.

– Что за школа?

– Наша с Виктором школа, его новый проект, – у меня вдруг не повернулся язык во второй раз назвать проект "моим".

Я выбрала с сестрой неправильную тактику, я ее обидела… Но, черт побери, почему с родственниками, самыми близкими, надо придерживаться какой-то тактики? Почему сестре просто не порадоваться за меня, за то, что я в конце концов становлюсь по-настоящему взрослой…

– To есть он меня переводит?

Я кивнула. Пусть будет "переводит", если Арине такая формулировка греет сердце. В конце-то концов, ее действительно переводят с сохранением зарплаты. Деньги, да чтоб они провалились! Когда же будут на первом месте простые человеческие отношения! Она же моя сестра, люди! Сестра! Чтобы ни было у меня с Виктором, почему они все так зло настроены против меня, будто я совершила какое-то преступление, что-то у кого-то украла… Да провалитесь вы все со своими похоронными лицами – вы, кто постоянно тыкал мне мезальянсом с Вадимом. Выходит, теперь у господина Веселкина мезальянс со мной?

Мне очень хотелось выпалить сестре в лицо: ты за меня не рада, что ли? Совсем не рада?

И я бы действительно это сказала, не звякни в тот момент телефон. Виктор прислал эсэмэску: "Для настоящей ведьмы 13 число в 13 часов" и по обыкновению никакого смайлика. Я послала в ответ сердечко. И через секунду получила такое же… Он не мог найти его так быстро, он просто не успел отправить его с первым сообщением.

Проклятое поколение смартфонов! Мы больше не можем сказать словами то, что говорили тысячи лет до нас. Вместо слов, интонаций и тепла голоса, мы шлем друг другу немые яркие смайлики… "Витя, я тебя люблю…" Мои пальцы набрали четыре слова и тут же стерли, не отправив. Нет, я не передумала. Просто в эсэмэске они потеряют девяносто девять и девяносто девять сотых процента смысла.

Арина спокойно ждала, когда я наиграюсь с телефоном. Наконец я спрятала его в сумку. Нет, сестра сейчас важнее.

– У нас регистрация на набережной в это воскресенье в час дня. Я очень хочу вас всех там видеть.

– В это воскресенье? И ты снова молчала?

– Я не молчала, Арина. Витя только что прислал мне точное время.

– Ир, я вообще уже ничего не понимаю! – сестра в отчаянии развела руками и чуть не опрокинула на себя кофе.

Выругавшись, она обтерла пальцем запачканный пенкой ободок чашки и сделала

глоток.

– Кофе у них говно! – сказала Арина, бряцая чашкой о блюдце. – Я тебе вкуснее сварила.

Я промолчала и откусила от булочки довольно внушительный кусок, чтобы сразу добраться до сливок.

– Арина, давай ты поверишь мне на слово, а? – продолжила я, прожевав. – Мне двадцать восемь лет. Я взрослая женщина. Я считаю, что доказала всем вам, что в состоянии заботиться о себе и принимать более-менее важные решения. Сегодня я приняла самое важное решение в своей жизни. Я выхожу замуж за человека, которого выбрала сама. Мое решение никак вас не коснется. Если только с хорошей стороны. Порадуйтесь за меня. Просто порадуйтесь. Неужели так сложно?

– После наших с тобой бесед о твоем… – сестра взяла долгую паузу. – О твоем Витеньке и твоих комментариев о нем вкупе с вопросами, не сплю ли я с ним, радоваться за тебя довольно сложно, – Арина на секунду опустила глаза в чашку. Только на секунду! – Ну и переживать я не буду. Напереживалась, когда звонила тебе тогда… Могла бы догадаться, что вы давно знакомы, когда ты совсем не удивилась моему звонку. И он конспиратор хренов! А я-то по наивности думала, что помогаю младшей сестренке…

Арина снова скривилась. Неужели не понимает, что эта усмешка ее уродует?

– Арина, я уже извинилась. Пожалуйста, не злись больше. Другой сестры у меня нет. И посмотри, как легко сошлись Глеб с Василисой… Это о чем-то да говорит…

– Если только об очередном мезальянсе.

Сестру не перешибешь!

– Так ты будешь в школе администратором или будешь искать новую работу? – взяла я на вооружение деловой тон Веселкина. – Я не обижусь, если ты не захочешь со мной работать. Но я думаю, для тебя это самый оптимальный вариант: загруженность минимальная. Даже если сравнивать с твоей первой работой. Помнишь, еще до ребенка. Плюс Василиса у меня на уроке. Ее папочку можем тоже устроить у нас…

– Охранником? – продолжала плеваться ядом Арина.

– Нет, швейцаром… Арина, хватит! Мужчина в женском коллективе жизненно необходим, чтобы бабы не пересобачились вусмерть.

– Хватит трепаться, я на все согласна. Мне нужны деньги, ты это знаешь. Надеюсь, ты не будешь платить мне меньше?

– За тобой останется твоя зарплата, не беспокойся. И с Андреем что-нибудь придумаем. И тогда у вас появится возможность съехать…

– А я никуда не хочу съезжать, – перебила Арина. – Я осталась у матери единственной дочерью.

Вот как, меня уже и матери лишили. Великолепно! Браво! Бисс!

– Я завтра к вам приеду. С утра. Вечером у меня все еще занятия в библиотеке со школьниками. Хочу еще на кафедру заглянуть. Мне практикантки понадобятся в помощницы. И надо сокурсниц поспрашивать – может, кто-то захочет заменить меня в библиотеке… Работа на блюдечке.

Арина смотрела на меня с каким-то оттенком пренебрежения во взгляде. Мне было неприятно, но я молчала.

– Ты выглядишь такой счастливой, – произнесла она медленно. – Аж упиваешься новой ролью… Бизнесвумен.

– Я упиваюсь ролью невесты. У меня свадьба через пять дней, и даже платья нет.

– А ресторан, небось, уже заказан?

Ох, сколько сарказма! Я вытащила телефон, пустой экран, и сунула его обратно.

– Думаю, да. Витя быстро решает такие простые вопросы.

– Слушай, Ир. Ответь честно. Куда вы спешите, точно по залету?

Я тоже расправила плечи.

– У меня сыну пять лет, скоро будет шесть. Я и так затянула со свадьбой.

– Очень смешно, Ира.

– Слушай, Ариш. Мне не хватило шести лет, чтобы выйти замуж за Вадима, потому что я замуж за него не собиралась. И мне хватило шести дней, чтобы понять, что я выйду замуж за Виктора, потому что я хочу его, ясно? И я хочу быть Витиной, а не Никитиной, ясно? – нагло украла я шутку жениха. – Поэтому спешу поменять паспорт. И лучшим подарком на свадьбу мне будет твоя улыбка и отсутствие нетактичных вопросов. Кстати, можно я куплю платье для Василисы, чтобы они с Глебом составили прекрасную пару? Можно?

– Покупай, что хочешь. Тебе теперь все можно.

Обратно в офис я не пошла. Осталась в кафе доедать свою булочку и булочку сестры. Пару раз порывалась позвонить маме. Потом отправила сообщение, что приеду завтра утром и о том, что в воскресенье у меня свадьба. Мать прислала короткий ответ: хорошо. И я набрала Нине:

– Ты свободна в воскресенье?

– Хочешь напиться? – спросила умная подруга.

– Нет, приглашаю напиться к себе. Угощаю шампанским. Сладким. Итальянским. Нина, – я сделала паузу. Драматичную. Тревожную. Но не печальную. – Будешь у меня свидетельницей на свадьбе?

– Никитина, ты коза! Уломала его и молчала?

– Нет, Нинка, не Вадима. Другого. Но тоже на букву "В"… Даже фамилия на "В".

– Не поняла…

– Я пока тоже. В воскресенье в час дня на Английской набережной, может, что– нибудь да пойму…

– Я тебя в любом случае поздравляю. Бабушке сказать? Или ты сама?

– Сама. Дай ей трубку. Это она научила меня быть настоящей женщиной.

И я говорила Людмиле Михайловне "спасибо" со слезами на глазах, наплевав на водонестойкую тушь. Это были слезы счастья… которое дарило сознание того, что я почти всем сказала почти всю правду и теперь могу, пусть даже без ключа и ногой, но с чистой совестью открыть дверь в новую жизнь.

Глава 50: Субботние хлопоты и воскресный шок

Наша свадьба была запланирована на воскресенье, но озадачились мы ей лишь в субботу. В остальные дни было не до того. Женились мы, как заявила моя мама, между делом… Что ставило в ее глазах жирное многоточие в отношении наличия каких-либо нежных чувств между мной и женихом. Я не стала ее ни в чем убеждать. Бесполезно. Я даже не просила ее порадоваться за меня! Попросила лишь одно: не бояться. Я знаю, что делаю, и Виктор не богатое чудовище из дешевых сериалов.

Женитьба между делом имела место быть. Уроки я не отменила. Даже субботние. Хотя уже поставила Раису Илларионовну перед фактом своего ухода, и в субботу привела к ней свою бывшую сокурсницу. Они, кажется, понравились друг другу, и я уходила в новую школу почти счастливой.

– Вы хоть что-то собираетесь планировать?

У меня разрывался телефон – теща и свекровь, кажется, набирали мой номер нонстопом: одна не знала телефона жениха, а другая не рискнула ему звонить.

– У нас все распланировано, – лгала я голосом Веселкина.

Из запланированного был куплен фрак для Глеба и платье принцессы для Василисы. Я не пустила Виктора с собой в магазин и спустила на покупку последние деньги. Дожить до зарплаты, до последней, будет очень тяжело. Но Виктор отомстил: принес в тот же вечер обручальные кольца. Себе тонкое простое. Мне тоже тонкое, но усыпанное осколками бриллиантов. Поэтому свадебное платье мы договорились выбрать вместе, но выходной у Виктора был лишь в субботу. Выходной от бизнеса, но не от отцовства.

В свадебный салон мы пришли вместе с Глебом, чем очень озадачили девушек. Бедные, они еще не знали, что ждет их впереди…

Для начала жених вышел из положения, как всегда, с огоньком:

– Мы вот уже шесть лет выбираем платье и все никак не можем выбрать. Вы – наш последний шанс.

Девушки приняли шутку за правду и наперебой принялись предлагать самые дорогие модели, но Глеб отвергал их все, не глядя, чем несказанно бесил персонал салона, но ни сын, ни отец не обращали на недовольство девиц никакого внимания. Наконец Виктор повернулся ко мне с довольной улыбкой:

– Примерь вот это!

– Ты цену видел? У меня рука не поднимется… – процедила я сквозь зубы.

– У меня поднимется, не переживай…

Я уж скорее переживала за психологическую устойчивость работниц салона. Впрочем, кто платит, тот и музыку заказывает… Даже если эта музыка состоит лишь из женских воплей.

Самая бойкая из девушек вызвалась помочь в примерочной. Затягивая меня в платье, она соловьем пела про чудо-ребенка, который просто копия мамы. Я молча кивала. Наконец мы явились под очи мужчин. Виктор, подмигнув мне, позвал девушку принять оплату.

– Больше ничего мерить не будете? – удивилась та.

– Нет. У вас швея на месте? Пусть придет сюда с ножницами.

Потом подошел ко мне и склонился с поцелуем к самому уху:

– Руки у меня все же немного дрожат. Но ведь это все для Глеба. Ты сама сказала.

Я замерла и даже подумала, что стоит зажмуриться. Манипуляций с куклой– Германом в детстве Веселкину явно показалось мало. Сейчас он, присев подле меня на корточки, принялся кромсать дорогущее платье и никому не отвечал, что он, черт возьми, делает…

– Теперь мне нужна бахрома и любые иные ваши швейные изыски, чтобы это платье осталось идеально белым, но выглядело так, будто в нем пробирались через бурелом.

Швея кивала, ничего не понимая.

– Ну что непонятного?! Невеста жила в лесной избушке… И невеста была Бабой Ягой… Она не могла выйти из леса не в рваном платье…

Хорошо, что в продаже не было смирительных рубашек. Одну бы точно на господина Веселкина сейчас надели. И чуть поменьше – на Глеба, который наматывал вокруг меня круги, то и дело подпрыгивая и хлопая в ладоши.

– А зеленые волосы будут? Честно? – тараторил он уже в обувном магазине, и я кивала, с трудом просовывая ногу в сапог.

– Девушка, я же вам русским языком, кажется, объяснил, что нам нужно подобрать две пары белого цвета с абсолютно одинаковым каблуком.

Виктор только не объяснил, почему эта идиотка, то бишь я, собирается ходить в одной туфле и в одном сапоге… Еще и на собственной свадьбе! Хотя я и просила его заготовить речь для моей свекрови и заодно для его тещи. Им объяснить подобный цирк будет невозможно. Впрочем, Веселкин способен объяснить все.

– Пожалуйста, не думай, что я экономлю деньги, хотя я действительно сейчас экономлю деньги для твоего бизнеса…

Он лежал, уткнувшись носом в подушку, и думал, что я не увижу, как он покраснел.

– Тогда за ужином я решил, что ты будешь моей. Я даже признался в этом довольно грубой официантке, и вот результат… Я точно тобой пьян и делаю такие глупости, которые делать в моем возрасте непростительно. Но если считать свадьбу глупостью априори, то это единственный день в жизни людей, когда им прощают все.

Ладно, я простила ему выбор кафе. Того самого. Очень романтичного. Почти под окнами бабушкиной квартиры. Он все сделал за моей спиной, не отвлекая меня от уроков.

– Ира, и еще… Сегодня пятница, день, когда ведьмам запрещено колдовать, – Это мы дочитали наконец сказку про маленькую Бабу Ягу! – Поэтому не смей вызывать буран, который выкинет меня из твоей жизни. У нас не будет медового месяца.

Обида была секундной.

– Я знала. У тебя работа. У меня тоже…

– Нет. У меня. Точнее, у нас с тобой сын. И ему очень плохо будет без нас. Так что я приглашаю тебя в Турку к Муми-Троллям и потом в Стокгольм к мужчине в самом расцвете сил… Только помни, я ревнивый, очень… И у меня тоже имеется пропеллер, только, кажется, не не спине, а чуть ниже… Ира! Пятница…

Но я все-таки огрела его подушкой.

– Спи! В десять надо забирать сына…

Виктор смотрел на меня глазами верного котика, и я не добавила "твоего". И правильно сделала, потому что ради чужого ребенка превращать собственную свадьбу в жуткий фарс никто бы не стал.

Воскресное утро началось с кофе в постель: первого и, я чувствовала, последнего в моей жизни. Во всяком случае, в девичьей уж точно. Потом Виктор стиснул мне пальцы и вжался в них губами.

– Я подумал, что в брачную ночь не потерплю в постели непрошеного гостя. Положи ему нормально еды… И… Не ругай меня, если нам в номере оставили сухое шампанское. Я просил сладкое, честно.

– Витя, тебя не достало еще просить прощение за то, что ты делаешь без моего ведома?

Он поджал губы.

– Не проще хоть иногда спросить у меня загодя?

– Я буду решать такие вещи сам на том лишь простом основании, что я – мужчина, – проговорил он голосом актера Алексея Баталова. – Ну, Ирина Павловна, у вас реально мало женских дел, что вы лезете еще и в мужские? Я даю вам право отдохнуть до вторника. Потом, пока мы ждем загран и новую визу в паспорт, вас накроет школьными делами по самое не хочу. И даже если вы попросите о помощи вашим самым дивным голоском, Виктор Анатольевич палец о палец не ударит. Он знает, что его могут послать на три буквы, если он начнет давать советы, в чем не разбирается…

И я попросила его сделать то, в чем он отлично разбирается: поцеловать, и даже стянула с него очки, но он вырвал их и нацепил обратно на нос.

– Ирина Павловна, тогда вы пойдете на регистрацию голой. Без зеленых волос это платье надевать нельзя…

Я закусила губу. Да, время летит сегодня как никогда быстро. Да и Виктор Анатольевич еще даже не брит.

– Такси будет через пять минут. В половине двенадцатого я в салоне. Вернее, у него. Боюсь, что меня за такую клиентку тут же побреют налысо…

Парикмахерша, а мастером назвать советского вида тетку было довольно сложно, должна была быть сильно рукастой, если господин Веселкин затаскивал себя в салон даже не моего уровня. Я повесила на вешалку платье в черном футляре и поставила рядом пакет с сапогом и туфелькой. Во втором пакете был результат моего личного похода в магазин для парикмахеров. Я протянула его тетке с распечатанной фотографией… Нет, не из офиса, а из библиотеки, и на пальцах объяснила, где какие пряди и косички у меня были. Парикмахерша кивала, но как-то очень сочувственно. Наверное, жалела своего щедрого постоянного клиента, что тот нашел себе какую-то малолетнюю дуру – хорошо еще не знала, что в жены.

Наконец тетка покорно принялась за работу. Не так спешно и ловко, как Вадим, но я не испытала ни на секунду страха за результат. Покраска и косички были закончены на девяносто процентов, когда стали подтягиваться мастера воскресной смены и мой личный мастер по макияжу. Девушки смотрели на меня с любопытством, но пока воздерживались от вопросов. Наверное, боялись быть посланными по нужному адресу своей старшей коллегой. Наконец тетка выпустила меня из кресла со словами:

– Оденься, а потом я залью тебя лаком.

– Сначала с ней разберусь я, – заявила Катя.

– Что-то совсем легкое, просто воздушное, – умоляла я, на что та ответила, что мне с такой прической уже ничего не поможет. Школьница школьницей! Особенно с такими вопиющими ногтями.

О, да, Нинка вчера оторвалась. Людмиле Михайловне тоже пришлось признаться в моем образе маленькой бабы Яги, чтобы мою старенькую учительницу не хватил удар во дворце бракосочетания.

– Катя, быстрее…

За такие деньги можно и пошевелиться! У меня меньше получаса, меньше… А еще фату каким-то макаром на зеленую макаронную фабрику крепить надо…

Наконец она вымыла руки и предложила помощь с платьем. Ждать помощи от других не приходилось. У них отвисла челюсть.

– Что это? – спросила одна из парикмахерш, поворачивая голову от клиентки, у которой в зеркале лицо было не лучше.

– Что, что? Не видишь? – брякнула Катя. – Свадебное платье…

Я стащила с себя прежнее платье: под ним только белое кружевное белье и в белую сеточку колготки. Но даже будь в зале мужчины, мне было бы все равно. В темпе вальса, в темпе вальса!

– А… – Недоумение на лице парикмахерши сменилось пониманием, и она это понимание поспешила озвучить: – Косплей у вас. Вот в чем дело…

Да именно в этом все и дело. Играем… в жениха и невесту…

Я оделась, залилась лаком, прикрепила фату, напудрилась, поблагодарила и ушла. По дороге глядя только вперед. Как звезда, не интересуюсь косыми взглядами. Плевать, что подумают серые петербуржцы. Важно доставить удовольствие будущему сыну.

Виктор ждал меня на улице и галантно распахнул дверь белого Мерседеса, украшенного на крыше золотыми кольцами.

– А я боялся, что передумаешь, – шепнул он мне на ухо, отводя зелено-синюю прядь.

– Замуж?

В ответ он ощутимо ущипнул меня за талию.

– Волосы! Под венец бы я тебя силой поволок хоть лысой!

Мы помолчали с минуту. Виктор нервно крутил на моем пальце кольцо с бриллиантом.

– Любви все возрасты покорны, – изрек он вдруг. – Но только юным девственным сердцам ее порывы благотворны. Так и скажем, если спросят, что с твоими волосами.

Теперь его ущипнула я – ну честно, хватит подкалывать! У нас свадьба, в конце-то концов! И невеста краше всех невест. Ваще отпад…

Все действительно отпали, когда мы вышли из машины. Мне надо было вместо зелено-синих роз в букет невесты купить зеленые свадебные беруши. Стайки таких же брачующихся и их родственников притихли, а потом заговорили, превратив меня в придурошную малолетку и просто в дуру… Жених тоже успел побывать в разных не очень приятных слуху ипостасях. Мы сдерживали улыбки, но ровно до того момента, как за нами закрылись двери: он – улыбку кота, чеширского, довольно, точно выкупавшегося в бочке со сметаной, а я, как и было сказано, малолетней идиотки!

Но через секунду ко мне вернулся абсолютно серьезный жених. Надо было проверить верность всех бумаг, и тут без маски серьезного бизнесмена не обошлось. Виктор продержался в этой роли вплоть до звуков свадебного марша, а потом мигом превратился в черного ворона, нахохлился и взглянул на меня исподлобья, а потом вдруг улыбнулся до ушей. Конечно, на меня без смеха смотреть он не мог, а вот гости, видимо, без ужаса. К счастью, персонал успел посмеяться заранее. Так что с их стороны и с нашей с Виктором все прошло чинно, без сучка, без задоринки.

Мы обменялись кольцами недрогнувшей рукой и поставили подписи на своем семейном приговоре. Я стала Веселкиной. И в свадебном наряде полностью соответствовала своей новой фамилии.

– Витя, ты мало наудивлял меня в эту неделю, решил добавить? – сказала Зинаида Николаевна сыну вместо поздравления с законным браком.

– Мама, вас снимает скрытая камера, улыбайтесь, – парировал он без заминки и повернулся ко мне с поцелуем, хотя сейчас никто не разрешал жениху целовать невесту, потому что никакого жениха и никакой невесты здесь больше не было. Были Виктор и Ирина Веселкины. Муж и жена, всему зеленая голова…

И только Людмила Михайловна, поправив вязаный воротничок, сказала громогласно:

– Никитина, это реально кульно.

Вот что значит, в восемьдесят лет общаться с молодежью.

– Веселкина, – поправила я.

– Для меня ты всегда будешь Никитиной.

– А для меня маленькой бабой Ягой, – приобнял меня за талию новоиспеченный муж. – Только не Пройслера, а Веселкина. Эту сказку я сам сочинил. Только записал, боюсь, с ошибками. Я правил не знаю.

– Никаких, – я чуть поднялась на носки, хотя каблуки уже исправили ситуацию с ростом, и поцеловала мужа. – Кроме одного, жена всегда права. Ну, или баба Яга всегда против твоих идиотских идей. Эта была последней, обещаешь?

Виктор привалился ко мне лбом и прошептал тихо-тихо:

– Эти правила применяются только на письме. А я предпочитаю работать языком.

И наплевав на родственников, муж впился мне в губы жарким поцелуем, стремясь своим языком навстречу моему, чтобы я не просила с него обещаний, которых он не в силах выполнить.

– Отправишь фотку в сеть, убью, – заявил Виктор подошедшей поздравить нас Ольге грозным шепотом.

– Поздравляю, Витя, – сказала та тихо. – Будьте счастливы, – добавила уже для нас обоих громко.

А Глеб тем временем мял платье вокруг моих бедер и не отрывал взгляда от зеленой пряди, выбившейся из-под короткой фаты:

– Ты настоящая царевна-лягушка.

– Глеб! – одернул его отчим с лентой свидетеля через плечо.

– А что я сказал? Так папа ее называет.

Аркадий сурово сжал губы и отчитал несчастного:

– Папе можно, а тебе нельзя.

– Ему тоже можно, – присела я подле надувшегося пасынка. – Он же Рыжик. Зеленый с рыжим классно смотрятся вместе.

Ольга навела на нас айфон. Сзади тут же вырос фотограф, который в уме, наверное, уже строчил о нашей свадьбе целый блог: не перевелись еще идиоты в земле русской. Но щелкнуть нас вдвоем не успел: рядом присел Виктор.

– Без меня нельзя. Без меня всего бы этого не было.

О, да… Тогда на нашей фотке не хватает еще кота и домового. Вот уж без кого точно ничего бы не было! И было бы по-настоящему горько!