Текст книги "Мой домовой — сводник (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Мой голос дрожал, и дрожал каждый палец в руках Виктора. И даже, кажется, на ногах…
– Какой рай с ведьмой… Но без тебя даже рая не надо, – он опустил мои пальцы к своему сердцу.
Хорошо не к моему, а то решил бы вызвать скорую, сосчитав его удары…
– Как же плохо ты знаешь английский… В единственном числе это означает немного иные врата…
Мои губы дергались, но так и не сложились в улыбку. Как школьница, ни дать, ни взять. И я рванула руку вниз, но Виктор так крепко держал мои пальцы, что пришлось прижать к пуговицы на моих джинсах аж три руки: – Вот эти врата…
Виктор замер, а потом скользнул руками вверх, минуя грудь, к моей шее – сейчас придушит!
– Только не говори, что учишь подобным выражениям своих учеников…
– Это стало бы моим последним уроком, – щеки пылали так, что соперничали с закипающим чайником. – Лучше я научу детей, как называется по-английски отвертка. Без нее вряд ли можно открыть сломанный замок…
– Скрюдрайвер используется тобой сейчас в прямом значении или в иносказательном?
Как он умудряется говорить это с непроницаемым лицом. Я сорвала с его носа очки, но глаза так и остались серьезными. Даже слишком.
– Какая разница, в каком его использую я…
– Я умею вышибать запертые двери ударом ноги.
– Я знаю…
– Но если ты подаришь мне ключик… от своей потайной дверцы, я обещаю никогда его не терять…
Его руки спустились к моей руке, все еще прижатой к пульсирующему животу. Виктор вновь поднес ее к губам, но на этот раз только правой рукой, а левой легко расстегнул пуговицу на моих джинсах.
– Во всем должен быть порядок, а ведьма? Я слушал под дверью, как ты читала Глебу. Я не хочу нести тебя на костер, но на кровать отнесу с большим удовольствием… Голой, как настоящую ведьму… А одежду аккуратно сложи в кресло. Тебе в ней целый день ходить. Не пойдешь же ты к детям в мужской рубашке, если я разорву то, что мне мешает пробраться в твой рай в клочья, а я могу… Мы с Чихуней очень похожи. Особенно, когда голодные… А ты моришь меня голодом целых семь дней.
Я вложила в протянутую руку очки и стянула с себя джинсы. Кресло тут было одно, и мы закидали его одеждой, точно уложили разноцветные слои нежного весеннего салата…
Это оказался самый легкий понедельник в моей жизни, а впереди ждал меня самый тяжелый вторник.
Глава 48: Вторник начинается в понедельник и секрет терпения
Тяжелый вторник начался в вечер понедельника. Я не успела еще закрыть дверь, как Глеб налетел на меня с воплем, что они с папой купили мне подарок. Папа будто нарочно громче загремел на кухне тарелками, имитируя полную занятость. Не вышел, гад, даже поздороваться, хотя я нарочно долго расстегивала плащ и снимала туфли. Подарок… С меня, пока я поднялась на третий этаж, сошло пять потов от мысли, что он сейчас прикоснется к моей щеке легким поцелуем… Уснуть подле него теперь бок о бок с ребенком можно будет только с помощью снотворного. Подарок… Или плата за полученный секс? Засранец!
Но я не могла вырвать руку из цепких пальчиков Глеба, чтобы отхлестать его папочку по щекам. Я только почувствовала за спиной крылья, как он махом их обломал! Точно замерзшая ласточка, которую согрели жарким объятием и подкормили горсткой нежности, я хотела петь: все будет хорошо, не знаю еще как, но обязательно будет! Как дура, проулыбалась все уроки, и девочки даже начали шепотом обсуждать не только стоимость кольца на моем пальце. Один лишь Сережа не поднимал головы и слишком нервно чирикал в тесте ответы. Сейчас меня подмывало написать на его листке, вместо количества полученных баллов, приписку: вырасти настоящим мужчиной, не растеряй по дороге романтики, играй девочкам на гитаре и провожай домой при луне…
– Ну пойдем же, я покажу тебе! – тянул меня в комнату Глеб.
Рыжик не виноват, что у его папы полностью отсутствует такт. Виновата я, что не сорвала вместе с одеждой ценник, который он на меня нацепил. Вернее, перевесил с прежней любовницы!
На приоткрытой дверце шкафа висел пакет, а в пакете был…
– Костюм бизнес-леди! – громогласно объявил Глеб.
Играет роль папиного торгового представителя! А босс его до сих пор несет вахту на кухне.
Мне есть и так не хотелось, а сейчас я и крошечного кусочка не проглочу, плевать, что он там приготовил! И пусть несет на кухне бессменную вахту. На диван я его сегодня не пущу! Брошу подушку в ванну или в машину пусть идет спать… Только б подальше от меня! Без одежды я его устраиваю, а вот в одежде не то… Полное несоответствие имиджу респектабельного бизнесмена, да? Ну едрит-мадрид! Пусть сам в узкой юбке на парту перед шестнадцатилетними остолопами садится, придурок!
– Что? – переспросила я на всякий случай, вдруг испугавшись, что за злостью пропустила какую-нибудь ребенкину фразу.
– Бизнес-леди, – повторил Глеб по слогам.
Звук "л" он выговаривал лишь местами, и выходило у него больше "биснеседи". Вот бы шел его папочка по своему бизнесу далеко и надолго!
– Примерь! – не унимался Рыжик. – Мама сразу меряет…
Да не сомневаюсь! Ну и черт с твоим папочкой. Для тебя примерю, Малыш!
В пуританских Штатах до шести лет мальчики с мамами в общие душевые в бассейнах ходят, а мне лишь майку снять! И джинсы. Ему пока плевать, как баба без одежды выглядит. Впрочем, как и в одежде! Блуза, юбка, в которой лишний раз никуда не сядешь, пиджак на двух пуговицах. Сумочка… Черт, я их солить скоро начну! И снова в нее ничего не лезет. Хоть Ольге звони с вопросом, что, кроме помады, она в нее кладет?
Не доставало лишь колготок и туфель, но их я надевать сейчас не буду.
– Ну как, нравится?
Я обернулась, рассчитывая покрасоваться лишь перед Глебом, но узрела и его папочку. Запустить бы в него хотя бы этой сумочкой, но Веселкин заблаговременно загородился сыном, как щитом. Оба, переглянувшись и кивнув друг другу, подняли вверх большой палец с таким удовольствием, что у меня аж зачесался средний. Понятно, почему Витенька не встретил меня с работы, он репетировал с сыном мой прием.
– Настоящая лягушка, верно? – обернулся пятилетка к отцу со знанием дела.
Да, костюм был изысканного глубокого темно-зеленого цвета.
Виктор кивнул, едва сдерживая улыбку:
– Царевна-лягушка. Женщины каждое слово помнят. Кстати, – теперь бизнесмен глядел на бизнес леди в упор. – Там в сумочке персональный подарок от Глеба. Он сам выбирал, я не имею к этому никакого отношения.
Я тоже хочу научиться врать, не краснея! Но я краснею даже за чужую ложь. И у меня даже руки дрожат. Я еле щелкнула замком и чуть не выронила коробочку, которую вытащила двумя пальцами. Плетеная цепочка из желтого и белого золота с рубиновым кулоном и серьги к нему. Губы прилипли друг к другу, но я сумела разлепить их для вопроса:
– Когда вы успели сходить в магазин?
– Я забрал Глеба из садика, как только ты уехала, – проговорил Виктор, делая ко мне два шага. Третий, наткнувшись на мой взгляд, он сделать не решился. – Чего машинки зря гонять, в его возрасте пора уметь выбирать подарки для любимой женщины. Жаль, что мы так ничего и не выбрали. Прости.
– А это тогда что?
Я непроизвольно провела свободной рукой по бедру и вспыхнула, заметив, как туда же скользнул взгляд Виктора. Или чуть в сторону… к закрытым воротам. Живот скрутило, рот наполнился голодной слюной… Да, мне срочно нужен ужин… Еда притупит и другой голод, чуть-чуть… Хотя бы чуть-чуть, но только если монстр– старший перестанет на меня так похабно пялиться.
– Это лягушачья шкура, – он держал лицо, не улыбался даже глазами. – А рубины, чтобы ты не выглядела моей секретаршей. Завтра в одиннадцать у нас встреча с человеком, который, кажется, и в баню ходит голый, но в галстуке, а уж на пижаме у него точно галстук нарисован…
– Что за человек? – перебила я.
– Тот, кто будет заниматься оформлением бумаг для школы. Он подъедет завтра ко мне в офис.
Боже, и меня вот такой увидит сестра… Господи…
– Почему именно завтра?
– Потому что сегодня ты работала до восьми, а в девять он уже никуда не поедет.
– Витя, я серьезно спрашиваю!
– Ты чего кричишь?
Я даже опешила: я кричала? Возможно. От любой мало-мальской мысли о предстоящем разговоре с родней меня начинало бить мелкой дрожью.
– Прости. Это из-за Арины. Ты сказал, что я должна завтра с ней поговорить. И вот разговора в таком виде я себе не представляю.
– Ты выглядишь великолепно, – он приблизил губы к моему уху. – Но я тебя предпочитаю без одежды, – и, снова выпрямившись, заговорил в голос: – У Арины в час перерыв. Сходите в кофейню напротив. И не делай из мухи слона. А будете обо мне сплетничать, – Виктор вдруг щелкнул меня по носу. Не больно, но ощутимо. – Она останется без премии, а ты без сладкого… – он привалился ко мне лбом. – И я без сладкого. За то, что выбрал болтливую жену.
– Витя, ты можешь быть со мной хоть минуту серьезным?! – совсем не притворно возмутилась я, отталкивая его двумя руками, вместе с коробочкой с украшениями.
– Зачем ты все смешал? У тебя что, пожар?
Виктор снова привалился ко мне лбом и зашептал совсем тихо:
– Ты не представляешь, какой у меня там пожар. Но и в делах у меня горит. Я потерял шесть лет жизни и не собираюсь терять больше даже одного дня, – он стиснул мои плечи и закрутил головой, точно решил просверлить у меня во лбу дырку. – Где ты шлялась шесть лет назад? Почему я тебя не встретил? Какого черта ты связалась с Вадимом? Шесть лет, кошка! Шесть лет коту под хвост! – он сгреб меня рукой и припал к горящему уху: – Этот ребенок мог быть по– настоящему нашим, понимаешь?
Я отстранилась и заглянула ему в глаза – трезвые. Но что он опять несет?
– Витя, – я шептала, не желая иметь в свидетелях даже ребенка, который топтался на пороге, не понимая, чем это заняты взрослые, когда время его кормить и укладывать спать. – Шесть лет назад ты прошел бы мимо меня, даже не обернувшись. И вполне возможно где-нибудь и прошел. Питер – город маленький. Ты разве это не понял?
– Где ты была шесть лет? – повторил он, будто не слышал меня. Повторил громко, точно оглох от прилившей к голове крови, а Виктор действительно вдруг сделался красным, как вареный рак.
– Я училась преподавать детям английский. Ты знаешь, что такое Jerk?
– Знаю. Это я. Дурак!
– Это действительно ты: джуниор эдюкэйтид рич кид. Молодой образованный богатый парень. Так американские школьники вежливо говорят товарищу, что он несет чухню, полную… Говорят, от голода сходят с ума. Вы себя и меня кормить думаете?
Виктор вскинул голову, и краснота чуть схлынула с лица:
– А мы-то решили, мама пришла, молочка принесла…
– Джерк! – повторила я громко и вытянула голову в сторону Глеба: – Мой руки и пошли на кухню. Твоего папу не дождешься.
При моих словах мимо пронеслось серое чудо, с которым я еще не поздоровалась. Есть хоть один мужик в доме, которому не надо повторять дважды. Хотя бы в том, что касается еды!
Я переоделась в спортивные штаны и футболку и повесила завтрашнюю униформу в шкаф, где уже висел, взятый явно из химчистки, полный костюм Виктора. Точно на прием к английской королеве собрался. А пока у нас были итальянские макароны. С пармезаном и кетчупом.
– А что ты ждала от двух брошенных тобой мужиков? – пожал плечами Виктор. – Мы с Глебом с трудом прочли инструкцию на пачке…
Да, если поднапряжется, Виктор Анатольевич станет неплохим отцом.
Ели мы почти что молча. Рот не для еды я открыла, когда понесла тарелки в раковину и увидела почти пустой пакет от изюма в шоколаде.
– Это я! – подал голос Виктор. – Глеб знает, что это неправильно. Но я объяснил, что иногда взрослые очень сильно нервничают и только шоколад может их спасти.
Я не стала допытываться до причины его нервов. Мне бы свои скрыть. От обоих мужчин, и от кота тоже, который, не удовлетворившись сыром и маслинами, нагло в мяучий голос клянчил второй ужин.
– Пошли зубы чистить. Мне тоже надо, – сдался Виктор и утащил сына в ванную, где честно произвел экзекуцию и над собой тоже. – Мы готовы к сказке, – выглянул он оттуда минут через пять с почти лучезарной улыбкой.
– Не хочу про бабу Ягу! – запротестовал Глеб в голос и даже отказался переодеваться в пижаму.
Взял и залез, наплевав на протесты отца, под диван.
– Ну и сиди там! – Виктор выпрямился, так и не совершив ни единой попытки вытащить сына на свет. – Тетя Ира мне почитает. Я очень люблю сказку про маленькую бабу Ягу. Почитаешь?
Я не хотела смотреть в его лицо. На лицо довольного кота… Может, он мой крем взял и потому лицо блестит, как от масла! Но Виктор вдруг подмигнул. Ну ладно, на воспитательный эксперимент без детских слез и грубой мужской силы, я согласна. Взяла телефон, присела на самый край дивана, как если бы Глеб лежал на подушке, и только хотела открыть рот, чтобы прочитать про требование ветряной ведьмы наказать непослушную девчонку, как ударилась носом в экран подпрыгнувшего телефона: Виктор положил голову мне на колени и уставился на меня влажными глазами, чуть прищуренными, как всегда было у него без очков.
– Ну и как это понимать? – я опустила руку с телефоном Виктору на грудь.
– Понимай, как экскурс в историю. Четверть века назад я только так и засыпал, слушая сказки, которые читала мне бабушка. Ну или считай, что я охраняю свою собственность от вредных котов и таких же вредных детей. Который из вариантов для тебя предпочтительней?
Виктор еще сильнее прищурился, но сейчас уже от еле сдерживаемого смеха.
– Тот, в котором ты лежишь на подушке.
– Глеб! – позвал папа громко. – Можно взять твою подушку, раз ты все равно спишь под диваном?
– Нет! – Рыжик тут же вылез к отцу. – Она моя!
Но смотрели маленькие, но такие большие глаза совсем не на подушку, а на меня. Виктор демонстративно закинул руку за голову и обнял меня за талию.
– Нет, она моя, – проворковал папочка.
– Моя тоже! – почти завизжал Глеб, забрался коленями на диван и принялся спихивать с моих колен темную голову, упершись в макушку отца двумя руками.
Думала, лопнет от натуги. Бедный аж сделался красным. Виктор молчал, и я ущипнула его за бок. Темная голова тут же соскользнула с моих колен и следом за телом рухнула на пол. Глеб тут же с победным видом улегся на нагретое отцом место. Виктор подтянул к носу ногу и опустил на нее подбородок. Бедный Пьеро!
Несчастнее физиономии не найдешь сейчас во всем Питере! Но меня не проведешь… Сейчас он самый счастливый, потому что видит вокруг моей талии маленькие ручки и знает, что они удержат меня куда легче, чем самые крепкие мужские объятия. Веселкин игрок, еще какой… Мне за ним не угнаться. Даже самая растакая женская хитрость вряд ли поможет в общении с самым хитрым лисом в Питере… Вот почему Глеб рыжий! В нем проявилась лисья натура отца!
– С теми, кто без пижамы, тетя Ира не обнимается, – объявил он тихо и спокойно, потому что знал, что его крик или приказной тон сейчас не нужны.
Глеб тут же оделся и забрался под одеяло. А потом неожиданно сел и припал к моему уху:
– Не читай, – его влажные губки касались моего уха, совсем как недавно горячие губы его отца. – Отдай телефон папе, пусть сам себе читает.
Вот, подрастает еще одна лиса. Пора мне не в зеленый, а в рыжий покраситься, чтобы иметь шанс вписаться в лисью семью.
– Теперь уже никто ничего читать не будет, – у папы явно вместо ушей локаторы.
– Завтра я подниму всех в шесть, – Пауза… – с копейками… Завтра на работу, а папа на работу никогда не опаздывает. Давай уже отпускай тетю Иру, она единственная у нас с нечищенными зубами, а пытается кусаться…
Я уже ничего не пыталась. Я приняла его правила. Если не гладить этого кота против шерсти, он очень даже милый. И если не забираться с ним под одно одеяло, когда под боком ребенок. А если забираться, то… Я закрыла глаза, пытаясь не чувствовать ухом его ухо – почему не существует двуспальных подушек?
Мы лежали тихо, едва дыша. Глеб по обыкновению обнимал меня и жарко дышал в спину. Виктор приподнялся и осторожно снял с моего бедра руку сына: видимо, малыш наконец уснул. Затем вернулся на подушку, но его рука тут же пролезла мне под талию и накрыла живот.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Виктор, осторожно касаясь губами моей щеки.
Я судорожно сглотнула, борясь с желанием повернуть к нему голову и найти губы.
– Лучше скажи, о чем думаешь ты?
Он едва слышно усмехнулся.
– О том же, о чем и ты. Что завтра этот диван будет наш, и я наконец-то смогу проверить его характеристики на собственном опыте.
Я сумела его ущипнуть, но тут же задохнулась от поцелуя. Виктор навалился на меня и вдавил голову в подушку.
– Не провоцируй меня, кошка, а то я сейчас сгоню Чихуню с его законного места… И мне будет потом очень стыдно… Но это будет потом.
Я сжала его лицо дрожащими ладонями:
– В той комнате живет не только кот…
– Я знаю, – голос Виктора перешел на сиплый шепот. – В детстве я тоже его видел временами. Сейчас, видимо, совсем ослеп. Спи, пожалуйста, а завтра я снова запру комнату на ключ. Домовой сделал свое дело. Ты – моя. Пусть посидит взаперти, покуда Глеб не подрастет.
– To есть ты не сделал ничего, чтобы завоевать меня?
– Я? Конечно, ничего. Ты сама пришла в эту квартиру. Если уж кто еще и виноват в этом, так это кот…
– To есть ты снимаешь с себя полную ответственность за наше знакомство?
– Снимаю… – Виктор снова поцеловал меня и, не убирая губ от моих губ, прошептал: – За наше знакомство я не собираюсь нести никакой ответственности. Мне хватит ответственности за наше будущее. Так что спи, ведьма, мне завтра на работу… Теперь у меня в семье добавился еще один рот… Самый сладкий, от которого невозможно оторваться.
Он снова поцеловал, и я снова ответила на его поцелуй, теряя последние капли ответственности за последствия… Что там Арина говорила про детей? Что они спят очень крепко…
– Я знаю, что это неправильно, но я не могу остановиться…
Виктор мог этого и не говорить, я была такой же неправильной, как и он… И мой стыд, как и мое желание, не мог скрыть светлый сумрак приближающихся белых ночей.
– Да чтоб тебя!
Виктор вытянул из-под меня руку и замахнулся на Чихуню, но тот удержался на его спине, намертво вцепившись когтями в футболку. Несчастному пришлось падать на пол вместе с котом.
– Ты, тварь, для себя ее, что ли, приволок сюда?! – Виктор держал серого монстра под передние лапы прямо над своей головой. – Я мало от тебя плачу, мало?
Наконец он отпустил кота, отыскал в одеяле боксеры и уже полностью одетым опустился на подушку.
– Кот прав. Не помнишь, кто в нашей семье говорил про терпение?
– Не помню, – ответила я, ища на ощупь пижамные шорты.
– Наверное, кот и говорил, – усмехнулся Виктор.
Я отвернулась лицом к Глебу. Виктор прижался спиной к моей спине и, отыскав своей пяткой мою, затих. Через много-много минут я услышала тихое: – Спокойной ночи, любимая.
Надеялся, видать, что я уже уснула. Но я не спала еще целых полчаса, улыбаясь в серость зарождающихся питерских белых ночей – в их разгар, надеюсь, мы сможем уже говорить о наших чувствах в открытую.
Глава 49: Просто трус и водонестойкая тушь
В садике я еле оторвала от себя Глеба. Возможно, у меня бы и не получилось этого сделать, не скажи вдруг воспитательница за его спиной:
– Маме нужно на работу. Иди ко мне, пожалуйста.
Видимо, новенькая. Ни младший, ни старший Веселкин никак не исправили ее. Глеб покорно протянул девушке руку. Слез не было, он держал меня подле себя больше из принципа.
– Мама вечером за тобой придет, – продолжала воспитательница, не понимая, что на самом деле говорит немного иную правду.
Мама не придет. Приедет дядя Аркаша и отвезет Рыжика к маме. Он уже это знал, но не выказал ни радости, ни горя по этому поводу. Больно было мне. Хотя Виктор тоже вышел из дверей садика, как в воду опущенный. Я хотела протянуть ему руку и сказать, что все будет хорошо, но он опередил мое желание, стиснул мне пальцы и сказал:
– Думаешь, нормально будет предложить забрать его на Девятое мая? Если, конечно, – добавил он тут же, не знаю, что прочитав в моем взгляде, – ты не против?
– Я не против. Я привыкла к нему.
И это правда. Без него как-то странно было стоять рядом с Виктором, словно Глеб играл роль соединяющей веревочки.
– Я тоже привык к нему, – сказал Виктор и распахнул для меня дверь машины. – Какая глупая жизнь…
Он шарахнул дверью, точно ставил три восклицательных знака. Бедный!
– А, может, я просто трус, – изрек он, сев за руль, как бы продолжая прерванную фразу. – Я боюсь остаться с тобой наедине. Я не знаю, как себя вести. У меня честно совершенно нет никакого опыта в отношениях с женщиной.
Я начала пристегиваться, и он удержал мою руку на замке.
– Ира, я сейчас серьезно. У меня даже не было первой любви. Костров подсунул мне девку, намного старше меня, типа чтобы у меня не играли гормоны и не мешали учебе. А потом я понял одну очень неприятную вещь: чтобы получить тело женщины, совсем необязательно признаваться ей в любви и вообще чего-то там к ней чувствовать. И я ничего не чувствовал, – он так вдавил в железо мою руку, что мне показалось, оно прошило ладонь насквозь, меня аж в жар бросило. – Не чувствовал ровно до встречи с тобой. Воспринимай это как признание в любви, если хочешь.
Он резко отстранился и крутанул руль. Ненавижу самозаводящиеся машины! Никогда не знаешь, когда их водителей понесет не в ту степь! И ненавижу, когда сигналят. Мы никуда не опаздываем. Что он завелся?! Самовоспламеняющаяся жидкость’ Да, да, вместо крови у него!
– Витя!
Он не повернул головы. Может, не время? Может, дорога действительно тяжелая?
– Витя, я с тобой не из-за школы…
– Я знаю, – буркнул он, не дав мне договорить. – Ты это уже говорила.
– И не из-за кота, – уже зло вставила я, решив не впутывать в отношения ребенка больше, чем он уже впутан. – Коту и без тебя неплохо жилось. Без твоих консервов.
Виктор молчал.
– Я просто хочу сделать с тобой то, что не делала с другими.
Теперь и я замолчала. Пусть думает, что хочет. Я все равно не знаю продолжения фразы. Понимаю лишь одно – это действительно все другое. И дело не в дорогом костюме на мне, не в украшении, которое я бы никогда в здравом уме себе не купила, даже не в том, что я сейчас войду в офис под руку с боссом сестры, волей– неволей показав ей, что мы не стоим больше на одной ступеньке. Нет, вот это и главное… Я давно опередила ее на лестнице: я ушла из дома, я брала от матери лишь два подарка в год – на Новый год и в день рождения – и, наверное, потому могла не оглядываться на ее мнение, зная, что ни словом, ни делом не позорю семью. Я – ее гордость.
Я состоялась как профессионал. Я была довольна своими результатами как педагог. Я не была довольна состоянием своего кошелька, что правда, то правда. А вот мать была недовольна состоянием моей постели. Может, она видела больше, чем могла увидеть я? Как часто я вспоминала в течении дня Вадима? Почему мы почти не перебрасывались с ним эсэмэсками? Почему мы не обсуждали с ним мою работу? Только деньги, когда выбирались куда-то вдвоем? Почему?
– Я хочу почувствовать себя женщиной, – озвучила я наконец нечто новое. Вот он, недостающий кусок моего жизненного пазла. – Ты сказал, что с тобой это можно сделать.
– Чувствуй, я ж не против, – почти усмехнулся он, продолжая буравить взглядом задний бампер чужой машины. – Только не спрашивай меня, что тебе надо для этого сделать. Я честно не знаю. Но сделаю все, что скажешь. Да езжай ты уже, козел! – он занес руку, но сдержался, не посигналил. – Баба, так и знал… Кстати, я врал, когда говорил, что с тобой за рулем мне будет спокойнее. Но бесправной ты у меня не останешься. Поняла? И ездить, как это дура, не будешь, обещаешь?
Я кивнула. А что я еще могла сказать?
– Это вообще женская машина. Я куплю себе мужской вариант.
– Порше Кайен?
Теперь он повернулся ко мне. Всего на миг. Но его обжигающего, как перец, взгляда мне хватило, чтобы поджечь щеки.
– Тогда ты останешься без медового месяца и без подарка на Новый год. И, не один, наверное. Ведь надо будет делать тюнинг, а то не солидно, если он не будет рвать с места до двухсот пятидесяти… А то как в пробках ездить!
– Ты сейчас прикалываешься?
– А ты как думала? У нас теперь строгая экономия семейного бюджета. Возьмем Лексус? Он не так сыпется, как БМВ? Или сначала купим свадебное платье? А потом посмотрим, сколько останется на мелкие расходы мужа.
– Что же за платье ты хочешь купить? – спросила я, боясь уже не воспринять шутку шуткой или наоборот.
– Которое понравится Глебу. Мы же делаем праздник для него, верно?
Нет, Витенька не в состоянии пока говорить со мной о собственных чувствах!
– Конечно, для него!
Для других мы праздник не сделали: вошли в офис не под ручку. Поздоровавшись со всеми любопытствующими, Виктор сказал:
– Все с Ириной заочно знакомы, так что не будем тратить время на формальности,
– потом повернулся к Арине, стоящей по стойке смирно со взглядом, направленным мимо меня. – Когда придет господин Сергеев, пусть сразу проходит ко мне, без звонка. Через пятнадцать минут после этого принеси, пожалуйста, три кофе.
До одиннадцати оставалось целых полчаса. Но это время Виктор Анатольевич забрал себе. Я сидела в кресле у его стола напротив еще одного пустующего и молчала. Не вслушивалась в телефонные разговоры. Мне до них не было никакого дела. У него свой бизнес, у меня свой. И сейчас это еще не школа. Я послала сестре эсэмэску: "Пожалуйста, выпей со мной кофе в час", и получила моментальный ответ: "Только если ты платишь", "Я плачу"… И ударение можно было ставить на оба слога.
Наконец явился господин Сергеев, и от его чопорности я ощутила себя школьницей перед директором школы, чувствуя за собой отсутствующую вину. Мне и кофе встал поперек горла. Может, конечно, сестра от души сцедила мне в чашку своей желчи?
Владимир Юрьевич напротив был предельно со мной вежлив, не задал ни одного личного вопроса до самого конца беседы, и то адресовал его господину Веселкину лично:
– На какую фамилию будем оформлять документы?
– На мою, – ответил он тут же.
И я подняла на него глаза: как это, с чего вдруг?
– С женским окончанием, – добавил он, тая улыбку. – Ну сами подумайте, Владимир Юрьевич, разве может она оставаться Никитиной, когда она теперь Витина?
И господин Сергеев впервые улыбнулся.
– Когда свадьба? Я подготовлю все документы и потом просто впишу паспортные данные.
– Тринадцатого мая, – ответил Веселкин.
Мы оба вскинули на него глаза.
– Тогда я займусь этим в понедельник. Во вторник принесете новый паспорт. Никаких проблем сделать его за один день. Я помогу.
– А не могли бы вы сначала позвонить жене по поводу воскресенья?
Юрист снова улыбнулся. Холодная, всепонимающая улыбка, от которой берет оторопь. Или от назначения дня свадьбы, когда мы не подали еще никаких документов.
– Ясно. Сфотографируйте паспорта и киньте мне на электронку. Я все сделаю. Вам на набережной, да, раз это воскресенье? Время сообщу позже. А, если не секрет, почему именно тринадцатого? Чтобы не тратить на пустяки рабочий день?
– Нет, потому что я женюсь на ведьме!
Какой твердый голос, какой безэмоциональный! Будто обсуждает договор на покупку мебели, а не договор на собственное будущее.
Господин Сергеев одарил меня долгим взглядом и сухой улыбкой.
– Брат по счастью, так сказать. Ну, ведьма ведьме поможет…
Да уж, превратиться бы сейчас в настоящую ведьму, а не маленькую бабу Ягу. А то иначе, как я высижу с сестрой пятнадцать минут за одним столиком в кофейне.
– Что ты хотела? – спросила Арина безумно холодно.
– Пригласить тебя на свадьбу, что же еще! – выдала я и замолчала. – Кофе выпить с тобой хотела… Как раньше, – добавила я, глядя в пустые синие глаза сестры.
– Как раньше уже не получится.
– Это еще почему? – я готова была встать в позу, а надо было вставать в очередь за кофе, если мы хотели уложиться в обеденный перерыв. Виктор не засек время на секундомере, но вдруг…
– Да потому что ты мне лгала! Я всегда с тобой откровенна как на духу, а ты, ты… Ты всем нам лгала!
Арина отвернулась к окну и закусила губу, на которой почти не осталось помады. Сжевала всю с утра и не нашла минуты поправить макияж. Не до него ей было сейчас.
– Я не лгала. Я просто не говорила вам всей правды…
Арина не поворачивалась от окна вот уже полминуты, и я со спокойной совестью и тяжелой думой пошла за кофе и булочками со взбитыми сливками. Протянула баристе карточку и закусила губу: в нашей семье нет проблем от слова совсем. Наши проблемы – квадратные метры и отсутствие денег, которые легко исправляются хорошо оплачиваемой работой, которую надо искать и на которой надо работать. Если этого не делать, то имеет, что имеем. Ставим в укор мне все
– мужчину, работу, свободные деньги и прочую хрень, которая пусть и хрень, но хрень моя собственная.
Я опустила поднос на стол и стала дожидаться от сестры хоть какой-то реакции. И не дождавшись, сказала:
– Прости, я не могла сказать раньше.
Арина медленно повернула голову.
– У тебя, наверное, язык вообще отвалился, если ты попросила позвонить мне Виктора Анатольевича.
Я затаила дыхание и досчитала до пяти.
– Витя позвонил сам. Он не знал, что вы не в курсе наших с ним отношений, – говорила я полуправду, спасая шаткий мир в семье. – Арина, мне действительно очень стыдно. Но это не повод ругаться.
– А для тебя ничего не повод! – выплюнула Арина, так и не взглянув в сторону кофе и булочки, которые я купила для нее. – Притащить в наш бардак босса и выставить на его обозрение всю мою семью, а до этого притащить в дом Вадима и сообщить о свадьбе, которой даже не планировалось! Знаешь, как это называется, сестренка…
– Никак! – отрезала я. – Свадьба планировалась, честно… Встречаться с Виктором я стала уже после дня рождения, после кота… Из-за кота… Блин, Арина, ну хватит мучить меня! Я ничего не говорила тебе, потому что мне было стыдно… Стыдно признаться, что я встречаюсь с двумя мужчинами и не в силах выбрать одного, – врала я уже напропалую.
– Не могла выбрать? – на лице Арины впервые появилась улыбка. – А из кого тут выбирать?
Она точно пощечину мне дала.
– Ах, так… Зачем тогда ты ходила на стрижку к Вадиму? У вас парикмахерской во дворе нет?
Мне очень хотелось добавить, что Вадим в сто раз более состоявшийся мужик, чем ее Андрей. Он хоть деньги научился зарабатывать раньше, чем презерватив натягивать. А Андрей и того не научился… Но я смогла промолчать. Арина не дура, она все прекрасно знает и в душе, без сомнения, завидовала моему выбору и раньше. Что поделать, быт любого заест.
– Слушай, Арина, я с Витей не из-за денег…
Взгляд Арины кричал: а из-за чего тогда, дура? И я не стала ждать озвучивания вопроса.
– Ты же не станешь отрицать, что он красив, образован, просто интересен в конце концов… Ну хватит испепелять меня взглядом! Типа, ему можно влюбиться, а мне нельзя?
