Текст книги "Мой домовой — сводник (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Глава 35: Рыжик и пицца
Юный художник владел гитарой так же виртуозно, как и карандашом. Я разглядывала свою группу, ее женскую половину, не понимая, как такой феномен до сих пор не прибрали к рукам – ну да, прыщи, ну да, не супер-красавец, но разве это в мужчине главное?
Что именно в сильном поле главное, я сама толком не знала. К двадцати восьми годам я ни разу не состояла в истинно романтических отношениях. Так что к Сереженьке я относилась с трепетом, хоть и мучила бедного мальчика временами глаголов – до него меня никто не рисовал и, тем более, не играл для меня моих любимых мелодий. А Сережа часами репетировал дома, чтобы в классе мы могли петь битловские песни. Нынешняя как никогда хорошо отражала мое настроение и отношение к будущему:
Неу Jude, don't make it bad
Take а sad song and make it better
Да, я пыталась относиться к ситуации легко и искала ходы и выходы из жизненного тупика, чтобы не понести ощутимые потери. Телефон молчал, и в отсутствии звонков от Вадима я видела добрую новость. Значит, фотографии он не видел. Марина Александровна, видимо, была полностью поглощена помидорной рассадой или не имела привычки проверять Вконтакте через телефон. А Вадим… Тот, окромя игрушек, в сети ничего не искал. И потом… Он мне доверял, чтобы специально рыть на меня компромат.
И все равно я нервничала. До боли в руках, которую не испытывала с госсов. Скорей бы уже домой, обнять домовенка Германа и получить на субботу заряд бодрости, а то завтра я не справлюсь с малышами. И, тем более, с Вадимом. И заодно с сестрой, которая с утра прислала мне эсэмэску с вопросом, не явился ли ко мне ее босс, который со вчерашнего вечера так и не объявился в офисе. Пусть звонит Карине! Я тут ни при чем!
Дети не спешили расходиться. Одна песня, вторая… Половина группы, в основном, конечно, девочки, знали на зубок уже довольно битловской лирики, чтобы устроить квартирник. Сереженька играл самозабвенно, почти не смотря на зажимаемые лады, и я чувствовала, что краснею под его внимательным взглядом. Обычно я не пела так громко, а нынче почувствовала после урока нестерпимую жажду и задержалась в аудитории, чтобы глотнуть из бутылки немного воды. Сереженька тоже слишком долго возился с молнией на гитарном чехле, так что мы вышли с ним вместе, и пока я закрывала дверь, все робко жался подле меня, пока не выдал:
– Я знаю, что мать показала вам мои рисунки.
Я схватила его за руку скорее машинально, чем намеренно, и паренек вспыхнули еще сильнее:
– Сереж, ты замечательно рисуешь, – Голос, по-прежнему хриплый, точно простуженный, сейчас содержал в себе никому не нужное придыхание. – Поверь, мне было очень приятно такое внимание с твоей стороны, и ты не должен чувствовать себя виноватым или, не дай бог, злиться на мать.
Сережа сильнее сжал губы, а я – пальцы на его локте, чувствуя сквозь тонкую штормовку его дрожь, но отдернуть руку не могла, боясь его обидеть, а надо было…
– Ирина Павловна, можно я вас провожу?
Он смотрел мне в глаза, и я испугалась, что дала ему какую-то лишь одному ему понятную надежду. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, не давая сказать четкое и многозначительное "нет". Это "Нет, нельзя" прозвучало со стороны, и я отдернула руку от мальчишки, точно от раскаленной сковороды.
Напротив гардероба стоял Веселкин. В футболке и спортивного кроя вельветовом пиджаке, а рядом, с ногами на потертом диване, прыгал Глеб, одной рукой держась за стену подле зеркала, в которое корчил рожи. Лицо его отца, кстати, тоже лишилось обычного спокойствия.
– Что ты здесь делаешь?
Голос стал еще тише и приобрел дополнительный килограмм драматизма, а рука держалась за закрытую дверь, чтобы удержать меня в вертикальном положении. Божечки… Откуда он здесь… И зачем?
– Тебя встречаю. Мы пиццу на ужин купили. Боялись, что остынет.
Он сделал ко мне шаг, чтобы запечатлеть на щеке абсолютно хозяйский поцелуй. Потом вытащил висящий у меня на руке плащ и стряхнул его, предлагая одеться. Сережа смутился, что-то пробормотал и, закинув за плечи гитару, юркнул в дверь.
– Ирина Павловна, это статья, – выдал Веселкин уже со знакомой мне усмешкой, застегивая пуговицы на моем плаще. – Но ты у нас любительница экстрима, так что могу предложить тебе на эту ночь мальчика лет на десять моложе.
Мне хотелось схватить его за грудки, но он сам нагнулся к моему уху:
– Приюти нас на эту ночь, пожалуйста. Оля в роддоме, Костровой я ничего не говорил… Ребенок со мной до понедельника. Потом не знаю. Может, отвезу после садика к бабушке. Быть папой на полную ставку мне никак…
Он уже держал меня за локоть и тащил к дивану.
– Слезай, монстр, и поздоровайся.
Глеб шумно спрыгнул на пол и молча уткнулся носом мне в живот, обхватив за ноги. Мне ничего не оставалось, как потрепать малыша по рыжим волосам и поймать умильный взгляд бабушки-гардеробщицы. Дверь в читательской зал тоже странным образом оказалась открытой – тут никаких фотографий не надо. Все в реале.
Веселкин придержал для нас входную дверь, но я остановилась на коврике.
– Где шапка у ребенка?
– Машина рядом. Потом он никогда не болеет.
Все три шага до машины Глеб висел у меня на руке, и я поняла, что попала в осадное положение. Молодежь собралась на углу покурить. О чем мы будем говорить на следующем уроке, мне не хотелось даже думать. Сейчас надо было думать о том, как я переживу ночь с этой сладкой парочкой.
Веселкин распахнул передо мной пассажирскую дверь и принялся усаживать сына назад в автокресло и, когда тот начал требовать у отца телефон, огрызнулся:
– Здесь пять минут. Обойдешься!
Виктор обошел машину и сел за руль. Я и так уже не могла дышать от запаха пиццы, а теперь конкретно задохнулась от горького одеколона. И от странных и страшных мыслей по поводу его прихода. Если он заодно с ночлегом попросит назад кольцо, то отдать ему будет нечего. И оправдание, что я положила кольцо в вазочку, откуда оно сказочным образом исчезло без всякого следа, будет звучать глупо и неправдоподобно при всей своей правдивости. Брр…
"Как ты меня нашел? Как?" Я хотела знать ответ, но не могла при ребенке задать этот вопрос. А Рыжик меня будто подначивал, колотя ногами в спинку кресла.
– Ну-ка прекрати! – Веселкин не говорил, а рычал. – Иначе завтра будешь мыть весь салон!
Удары тотчас прекратились. Ребенок, видимо, тоже чувствовал исходящую от отца угрозу. Виктор, похоже, устал. Может, в том и причина приезда – скинуть на меня ребенка. А что? Разве не так делают большинство пап? Наш Андрей просто исключение, подтверждающее правило. Или у него просто нет выбора…
Однако размышлять над мотивами Веселкина было некогда: мы приехали на место.
– Достанешь монстра? А я возьму вещи.
Твою ж мать! Он даже на секунду не сомневался, что получит у меня ночлег. Да я в действительности даже для проформы не вякнула! Спортивная сумка за плечом, пакет с чем-то звенящим на согнутой в локте руке, коробка с пиццей почти что в зубах… Папочка при полном параде!
Я поставила ребенка на землю и без всякой просьбы закрыла багажник, открыла дверь парадной и вызвала лифт.
– Ты принял лекарство? – спросила я через горький комок, оказавшись с Веселкиным лицом к лицу и лишь с пиццей между нами.
– Спасибо за заботу, – его губы сложились в добрую улыбку. – Я рад, что ты у меня есть.
Я у него есть? Серьезно, что ли? Или мы тут очередной спектакль перед ребенком разыгрываем?
Я впустила гостей в квартиру и тут же получила от Глеба вопрос, где кот? Пришлось объяснить, что кот выйдет к нему, только если сам того пожелает. Мои объяснения, увы, пришлось дополнить отцовским окриком: Виктор потребовал не приставать ко мне и вести себя тихо и смирно. Я тут же прошла за взрослым гостем на кухню и осторожно тронула за локоть:
– Витя, пожалуйста, не кричи на ребенка. Я справлюсь.
– А я и не сомневаюсь, Леди Совершенство! – выдал "Мистер Эй" все еще грубо и обернулся к двери, у которой в растерянности продолжал стоять его сын. – Чего ждешь? Нянек здесь нет. Открой сумку и возьми тапки.
Глеб подчинился, но вытащил много чего до тапок. Или искал тапочки и для папочки тоже… Ну, круто блин! Мальчики отлично укомплектованы. Я, кажется, тут лишняя…
– Живо руки мыть! – скомандовал отец, и ребенок, поджав трясущиеся губы, шагнул к двери ванной комнаты, и когда я решила помочь Рыжику, получила от Веселкина и свою порцию тоже: – Он сам справится.
– Я дам ему чистое полотенце! А ты мог бы снять пиджак для начала, а потом уже переться на кухню.
Виктор шагнул ко мне и поймал в кольцо своих рук. А я тут же уставилась на его тапки, испугавшись возможного поцелуя.
– Ты забыла, что я не люблю в девушках грубость?
Я кивнула, вскинула голову и шагнула назад, чтобы обрести свободу, которую я никому не отдавала.
– Я ничего не забыла. И ты помни, что я не потерплю в своем доме криков. Устал? Иди в комнату и закрой дверь. Я разберусь с Глебом сама.
– А меня кормить, значит, не надо?
– Сними пиджак! Потом будем разговаривать!
Веселкин чуть ли не швырнул его мне в руки. Пришлось задержать дыхание, чтобы не выругаться, и гордо прошествовать к шкафу за плечиками. Свалился мне на голову! Зараза!
Схватив с полки полотенце для рук, я шагнула к ванной, у дверей которой продолжал топтаться потерянный Глеб.
– Пошли руки мыть, – сказала я, подняв с пола упавшую с тумбочки ветровку малыша, чтобы повесить на вешалку.
Кота не было. Чихуня-старший тоже не выходил из кухни. Я вымыла Глебу руки и лицо, на котором обнаружила старый след от шоколада, и решила немного попытать Рыжика про минувший день. Они были в зоопарке, катались на пони, ходили смотреть пушки… От зоопарка до Петропавловской крепости идти прилично. Чего папаша хочет от ребенка, которого протаскал целый день по городу… Глеб еще, наверное, спит днем. Хорошо, если подрых в пробке.
Виктор стоял к нам спиной, рассматривая что-то интересное за окном. Все еще светло и все же скоро девять. Спокойной ночи, малыши…
Глеб влез на стул с ногами и встал на колени, чтобы стать выше. Отец наконец обернулся и с тяжелым вздохом занял прежнее свое место. Оказывается, он читал что-то в телефоне, который и сейчас лежал на подоконнике. Увидев около пустого пакета бутылку сока, я достала три стакана, три тарелки и нож, чтобы дорезать пиццу. Никто не вызвался помочь, но я и не просила о помощи.
Ели молча, если не считать постоянных замечаний Виктора в адрес сына. Наконец я прижала к столу его барабанящие пальцы.
– Глебу пора спать, да?
Виктор оторвал взгляд от моей руки. Он жутко моргал. Устал, как собака.
– Вам обоим пора спать. Я постелю вам на диване…
Сама я собиралась уйти в бабкину комнату. Предлагать ее Чихуне-старшему было бы непростительной жестокостью. На этой кровати постоянно спал Чихуня– младший.
– Я буду спать с тобой, – Глеб вцепился мне в руку мертвой хваткой.
Его отец снял очки и, зажмурившись, потер переносицу.
– Он спит с мамой.
Я проглотила сырную слюну.
– Ты не можешь спать в бабушкиной комнате. Тебе никакие лекарства тогда не помогут.
Виктор не надел очки, но моргать перестал.
– Они спят втроем. Чем мы хуже…
Я резко поднялась и вышла, чтобы не ответить теми словами, которые ребенку пяти лет от роду лучше не слышать. Достала с верхней полки шкафа нераспечатанное постельное белье и швырнула на диван. Снова никто не пришел помогать, но вставляя в наволочку подушку, я услышала, как хлопнула дверь ванной комнаты: наверное, чистит сыну зубы. Они всем офисом за него переживают! Обо мне бы кто подумал!
Я встряхнула в пододеяльнике одеяло и обернулась к двери. Глеб стоял на пороге комнаты уже в пижаме с машинками. Я кивнула в сторону дивана, и малыш мигом забрался под одеяло, сложил поверх него руки и спросил:
– Почитаешь?
– Я тебе почитаю.
Виктор обошел меня и присел на край дивана с айфоном, с которого, должно быть, собрался читать сказку.
– Спокойной ночи, – сказала я, но уйти мне не дали просьбой поцеловать.
Я склонилась к ребенку с поцелуем в лоб.
– А папу? – не отпустил меня Глеб, вцепившись в локоть.
Я повернула голову в сторону чтеца: тот не думал мне содействовать. Пришлось склониться и к его лбу, но не тут-то было: я тут же получила от ребенка нагоняй:
– Не так!
Я оставалась лицом к лицу с Веселкиным. Он отбросил телефон и сомкнул руки у меня за спиной. Поцелуй в губы оказался коротким, детским, но удовлетворил маленького арбитра. А меня и подавно!
Я выскочила из комнаты и чуть не перелетела через кота. Тот, видимо, решил полюбоваться на дело своих лап. Я выпроводила его на кухню, чтобы покормить. Потом убрала со стола и решила поставить оставшийся сок в холодильник. Веселкин офигел в конец! Там стояла бутылка итальянского шампанского. Я захлопнула дверцу и уставилась на кота, который впервые без всяких уговоров решил поужинать. Кто-нибудь объяснит мне, что вообще происходит и на каком свете я живу?!
Глава 36: Бокал шампанского и деловое предложение
Ребенок уснул мгновенно. Наверное, еще на первой страничке сказки. Потому что я не провела в одиночестве, вернее, в обществе кота, и пяти минут. Веселкин вернулся на кухню и по-хозяйски облокотился о холодильник.
– Ты что-нибудь еще хочешь? – спросила я, не в силах подняться со стула.
Мной владело чувство полного опустошения, как в последний день сессии.
Его дробь пальцами по ручке холодильника отвечала на заданный мною вопрос без всяких слов. Но мне пить не хотелось.
– Надо ножки обмыть, – заявил Веселкин с улыбкой, и я поняла, что напрочь забыла изначальную причину его приезда.
– Шампанским? – спросила я с натянутой улыбкой, пытаясь скрыть замешательство.
Он не двинулся от холодильника. Только устало улыбнулся в ответ:
– А надо было купить коньяк? Или настоящая ведьма предпочитает чистый спирт?
Ну да, Булгакова он тоже читал. Не только Пройслера. Но к литературным дискуссиям я не была готова, поэтому спешно встала и достала из шкафчика фужеры. Не высокие, но это и не мой дом, чтобы все было по этикету!
Веселкин тем временем вытащил из холодильника шампанское, сорвал с горлышка золотинку и выстрелил пробкой в ладонь, довольно тихо. Затем наполнил бокалы до краев: пена пошипела и осела, не пролив на стол даже капли. Чувствовалась рука профессионала.
– Как назвали? – спросила я тут же, сжав холодную ножку бокала, чтобы Веселкин не перешел к более опасной теме. Например, спросил про кольцо.
– Агата. Пятьдесят один сантиметр. Три сто. Фотки показать? Аркашка прислал.
Мои уши и так предательски пылали из-за страха быть пойманной за потерей драгоценности, а тут еще Веселкин вплотную придвинул ко мне стул и протянул на ладони айфон. Я чувствовала себя будто в бане, но он заботливо окатил меня ведром студеной воды. Я сначала вздрогнула: вместо вымытого запеленутого младенца, на экране появилось нечто красное, орущее и с целой пуповиной… На следующем экране рядом оказались ножницы. Я подняла на Виктора глаза.
– Ты тоже присутствовал на родах? – спросила я с непонятной дрожью в голосе.
Тот отрицательно мотнул головой.
– И поэтому Оля сказала, что одна больше рожать не будет, – по его губам скользнула мечтательная улыбка. – Я немного завидую Аркашке. Перерезать пуповину своему ребенку должно быть очень круто…
Я снова вздрогнула. Он снова улыбнулся и поднял бокал.
– Чтоб все были здоровы и счастливы!
Стекло звякнуло. Мы сделали по глотку и отставили бокалы. Точно по команде. Но кто нами командовал? Разве мы сами по собственной воле могли сойтись на этой кухне в десять часов вечера за рассматриванием чужого младенца? Если только притащил нас сюда кот, который сейчас чинно сидел в коридоре, будто ждал от нас приглашения войти. Но мы не спешили его приглашать. Веселкин, он вообще не обернулся на появление Чихуни.
– Что будем делать завтра? – спросил он без всякого стеснения, нагло разглядывая меня прищуренными глазами поверх очков.
– Я завтра работаю с одиннадцати до двух, – ответила я спокойно и сделала еще глоток.
Шампанское холодное, сладкое… Как я люблю…
– Мы с Глебом погуляем на площадке, а потом? Хочешь в Пушкин смотаемся или в Павловск белочек покормить?
Вот прямо мечтала покормить белочек с его сыном! Они что, собрались гостить у меня до понедельника? Это как бы шло вразрез с моими планами. И Вадим… Он может заявиться в субботу вечером. В воскресенье он работает и ждать лишние два дня явно не намерен. Присутствие этих двоих в моем доме объяснить будет куда сложнее той дурацкой фотографии!
– Витя, как ты меня нашел? – спросила я уже не совсем трезвым голосом.
Пора бы уже выяснить все, как есть. Список вопросов будет длинным. Хотя мне хватило бы ответа на один единственный: когда вы свалите отсюда?
Веселкин улыбнулся совсем по-кошачьи. И меня передернуло.
– Элементарно, Ватсон. Сама же сказала, что преподаешь в библиотеке. Библиотека в округе одна. Я позвонил и выяснил часы. А что? – Виктор еще ближе придвинулся ко мне и толкнул коленом в бедро. – Думала, у сестры спросил?
Хорошо, что я уже опустила бокал на стол. Виктор довольный откинулся на спинку стула и оттолкнул его подальше от стола и соответственно – от меня.
– Соцсети – великая сила, и я рад, что меня в них нет. Разные фамилия вас, милые, не спасли. В такие дружеские совпадения я не верю. Кстати, по началу я все же думал, что вас трое сестер. Спасибо шикарной стенгазете в холле библиотеки. Все встало на свои места.
Я молчала. Про фотографии со спектакля и наших занятий я напрочь забыла. Да, плакат через трафарет оформляла Раиса Илларионовна лично. Плевать на себя. А вот Арина влипла… Надо срочно выгородить ее. Но язык как назло приклеился к зубам, а те готовы были заклацать от страха за ее будущее. Как же я не подумала, что фотография раскроет и наше родство… Арина, дура, тоже не сообразила… Все за босса переживала!
– Классная бабка Ежка получилась! – Странно, что Веселкин не облизал плотоядно губы. – Надо же было целый месяц продержать меня за дурака… Вот сижу и не могу никак решить, дать твоей сестренке доработать положенный срок или уволить с понедельника. Как думаешь?
Я уронила руки на колени, но глаз не отвела.
– Это я просила ее молчать. Арина ни в чем не виновата, – пролепетала я не своим голосом.
Виктор коснулся ухом правого плеча и застыл в этой дурацкой позе.
– Я ведь чувствовал, что видел тебя раньше. Но даже не предполагал, в каком виде… Я выглядел в твоих глазах полным идиотом, верно?
Он скинул с ноги тапок, вытянул ее и большим пальцем прошелся по моей икре. Раз, другой… Я не дернулась. Решалась судьба сестры. А, может, и ее семьи.
– Виктор, – я собралась с духом. – Арине сейчас очень нужна работа.
Он убрал ногу и закинул руки за голову. В этой позе только и оставалось, что начать раскачиваться на стуле.
– Скажи, я похож на благотворительную организацию?
Какого ответа он ждал? Сердце ходило в груди ходуном.
– Я дал ей шанс, – говорил он без всяких эмоций. Все они полыхали в его взгляде. – Увы, она меня не устраивает как работник. Так что в этом нет твоей вины. Завтра я ее не уволю, но больше месяца ей все равно не дам… Ну, во всяком случае выплачу за него зарплату, если подыщу замену раньше.
– Виктор, пожалуйста, дай ей второй шанс. Я выгнала ее с дачи и попросила собраться… Не ищи никого хотя бы этот месяц. Пожалуйста…
Я могла так же спокойно говорить со стеной. Он меня не слушал. Он думал свою думу… И к Арине она не имела никакого отношения. Говорят, когда спадают оковы лжи, становится легче. Наверное, правда оказалась кирпичом, который совсем не просто так свалился мне на голову. В ушах шумело. В горле клокотало. Но я должна была преодолеть этот ступор – виновата в этой комедии я, и никто кроме меня.
– Виктор, пожалуйста, войди в ее положение. Там все очень и очень сложно. Моя мама сама по себе ужасный деспот. Я сбежала от родителей при первой же возможности, а Арина с Андреем не только живут в их квартире, но еще и на их деньги. И это был первый месяц, когда я не дала сестре ни копейки. До этого я постоянно подкидывала ей деньги. В тайне от матери, конечно.
Виктор молча покрутил головой. Не отрицательно, а точно у него затекла шея. А, может, и правда затекла – в такой позе только в кресле с высокой спинкой сидеть.
– Что ты пытаешься этим сказать? To, что помощь сестре бьет тебя по карману? Поверь, что меня она так же бьет. Хороший работник – залог успешного бизнеса. Ты заметила, что я больше не предлагаю тебе заменить сестру? Потому что узнал тебя ближе и понял, что мы точно не сработаемся. Но если тебе так хочется помочь Арине, то найдутся другие варианты нашего с тобой сотрудничества…
Виктор сцепил пальцы в замок и подался вперед.
– За этим разговором я собственно и ехал к тебе. Планировал его еще до Глеба. Но сейчас он спит и нам не помешает.
Я вскинула голову. Какой взгляд! Я могу читать его и без трехмерных очков. Если для помощи сестре надо будет спать с тобой, то я найду возможность обзавестись парой-тройкой новых учеников. А ты иди лесом… Котяра!
Я опустила взгляд в поисках настоящего кота: Чихуни нигде не было.
– У меня к тебе деловое предложение.
Я вернула взгляд на его довольную рожу. Очень деловое, бизнесмен хренов!
– У меня есть помещение для занятий с детьми, у меня твоими стараниями теперь имеются первые клиенты, остается дело за малым… За тобой…
Виктор взял бутылку и вновь наполнил бокалы до самых краев. Аккуратно. Без пены. Решил напоить меня? Как бы поздно… У меня уже шумело в голове… И я совсем не понимала, о чем он говорит…
– Твоя сестра могла бы стать у тебя администратором. Опыт с детьми у нее имеется. Остальное приложится, было б желание… Финансовую и юридическую сторону я обеспечу. Со временем ты взрастишь себе помощников и сможешь просто руководить школой. За это стоит выпить, как думаешь?
Он поднял свой бокал. Я свой не подняла. Руки мои продолжали лежать на коленях. А на лице моем лежала тень. Глубокая.
– У меня есть работа, – проскрипела я под смешок Виктора. – Другая мне не нужна.
Он провел руку под столом и нашел мои пальцы.
– В твоем возрасте, Ирочка, уже не трахаются бесплатно, пардон май фрэнч. Поэтому делать это ни бесплатно, ни за скромное вознаграждение я тебе не предлагаю.
Но все же предлагаешь, вот как! Даже прямым текстом. Чего уж там – Мистер Эй наконец-то добрался до последней буквы алфавита. До себя! В английском переводе – до полного нуля, до Zero!
– Я помню твое желание за все платить самой. Я хочу просто немного посодействовать, а потом с большим удовольствием буду ужинать за твой счет. А пока пей за мой.
Он поднес свой бокал к моим губам, вынудив сделать глоток.
– Ты делаешь классные вещи с детьми. И это, поверь, не уровень районной библиотеки. Надо расти не только профессионально, понимаешь? Главное, у тебя есть шансы на успех. Особенно сейчас, когда у нас все помешались на раннем развитии детей. Я вот чувствую золотую жилку. Иначе не предлагал бы тебе партнерство. Я не меценат. Ира, – он повысил голос. – Учить бесплатно чужих детей несусветная глупость, не находишь?
Предыдущий бокал все еще пузырился в моем носу. Или это клокотал во мне гнев? Или даже слезы?
– Я не учу бесплатно…
– Ирина Павловна! – он даже хлопнул по столу рукой. – Давайте не будем обсуждать значение в нашем мире денег. Ирочка только что плакалась мне по поводу бедственного положения сестры. Пожалейте ее и начните зарабатывать больше. Вы же феминистка, вы же любите на свои деньги снимать квартиру и покупать мужские тапочки…
– Хватит!
Я тоже хлопнула рукой по столу. Слишком близко от руки Виктора, и тот схватил мои пальцы и стиснул, не задумываясь о своей мужской силе.
– Действительно хватит. Мы только поругаемся. А ругаться с тобой не входит в мои планы. У меня за вчера все перегорело. Я даже не шибко расстроился из-за того, что ты оказалась той самой невоспитанной зеленоволосой школьницей. Пусть она останется твоим альтер-эго, но держи эту малолетнюю дуру от меня подальше. Это статья. Мне больше нравится взрослая Ирина Павловна, – он улыбнулся с тихим смешком. – Давай уже пей. Крепче спать будешь…
Виктор пододвинул мой бокал к самому краю стола, и мне пришлось его поднять, но пить я не стала, хотя он пригубил из своего в том самом месте, где стекла касались мои губы.
– Ты меня шантажируешь сестрой?
Веселкин скривился, но бокал не опустил.
– Я шантажирую тебя собой. Мне надоели бабы, тянущие из меня деньги. Теперь я хочу женщину, которая будет мне их приносить. Со временем, конечно, но точно будет. Чего молчишь?
Я отставила бокал, так и не пригубив.
– Я не хочу никаких отношений с тобой.
– Врешь, – Мой голос дрожал, а его был абсолютно спокоен. – Врешь, как собака. Мы будем прекрасной парой, и ты это знаешь не хуже меня.
– Я не свободна, если ты забыл…
Он сделал глоток и тоже поставил бокал на стол.
– Ты свободна и знаешь это… Я тоже свободен. С некоторых пор абсолютно. Уверен, что сестренка уже все тебе донесла.
– Меня не интересуют твои отношения с Кариной, – огрызнулась я, чувствуя пузырьки шампанского во всем теле.
– У меня не было никаких отношений с Кариной. Я просто трахал ее. За скромное вознаграждение. Ты пить думаешь?
– Нет. Я не пью среди рабочей недели.
– Такое отношение к работе мне нравится. Я тоже не люблю пятницу. Всегда хочу, чтобы быстрее наступила суббота. Это мой день с Глебом. Кстати, в понедельник скинем его в сад, и я покажу тебе помещение. Думаю, при твоей фантазии мы сумеем к сентябрю сделать и ремонт, и документы, и даже провести рекламную кампанию.
– Я не сказала да, – почти что выплюнула я в его довольную рожу.
Он усмехнулся в голос:
– Я же знаю, что ты не дура и не упустишь свой шанс. Он не получка, не аванс, – пропел Виктор тихо, – он выпадает в жизни раз. Делай деньги, делай деньги, а остальное все дребедень, – смешал он вместе две песни из мультипликационного фильма "Остров сокровищ".
Затем резко поднялся и вылил оба бокала в раковину.
– Пойдем спать, Ирочка. Суббота скоро наступит. В садик не надо, так что монстр встанет ни свет ни заря. А я толком не спал прошлую ночь. В два часа к Гордеевым приехал. Ну что сидишь? Тебе помочь?
И он действительно протянул руку. Но я встала со стула самостоятельно. Однако отойти от стола не успела. Виктор сгреб меня в объятья и впился в губы с той же яркостью, что и первого мая в подъезде. Но через секунду поцелуй сделался мягким, сладким, пьяным… Мои руки сами нашли Витину шею, и пальцы стерли с нее влагу. Не отрываясь от моих губ, Виктор ловко справился с пуговицами на моей блузке, уже влажной под мышками. Пришлось отпустить его шею и вытащить руки из рукавов. Его ресницы безумно дрожали за стеклами очков. Он даже зажмурился, но умудрился поймать мои руки и прижать дрожащие пальцы к губам.
– Ложись первой. Я чуть успокоюсь и приду.
Он разжал пальцы, и мои руки плетьми упали вдоль тела. Я совершенно забыла про ребенка, спящего на разобранном диване. Кивнув, я прошла в ванную, чтобы почистить зубы. К счастью, после утреннего душа я оставила пижаму на крючке. Влажные бикини я запихнула в стиралку и выдохнула. Неужели меня так легко уложить в постель, неужели?
– Я сейчас приду, – повторил Виктор, сканируя меня взглядом от груди до дрожащих коленей.
Глеб так и спал с краю. Это означало одно – я окажусь лицом к лицу или спина к спине с Виктором. Мне вновь сделалось жарко и через секунду холодно, и я спешно залезла под одеяло. Глеб спал, раскинув руки, и я засомневалась, что его папочке найдется на диване место.
Белые ночи пока не вошли в полную силу, и в комнате было достаточно темно, чтобы я не видела, как Виктор раздевается. Зато прекрасно слышала, как брякнул о спинку стула его ремень.
– Похоже, меня здесь не ждут, – усмехнулся Веселкин из темноты, и я почувствовала, как промялся диван, когда тот коснулся его рукой.
Я осторожно придвинулась к Глебу, приподняв его руку на подушку. Да, с подушкой у нас тоже намечались проблемы – нам предстояло делить с Виктором одну. Я осталась лицом к ребенку в надежде, что его папочка ляжет ко мне спиной. Не тут– то было! Одна рука пришлась у меня над головой, другая же скользнула мне под грудь и замерла. Вместе со мной. Я даже не дышала. Мне хватало дыхания Виктора. Он вжался носом мне в шею и замер.
– Если я свалюсь с дивана, то вместе с тобой, – коснулся он горячими губами кожи прямо под моими волосами. – Падать вдвоем не так грустно, но все же давай попытаемся удержаться наверху.
– А Глеб всегда так спит? – спросила я чужим дрожащим голосом, почувствовав на лице маленький кулачок: Рыжик снова раскинул руки.
– Понятия не имею. Я впервые взял его на ночь. Как они спят с ним, не представляю. У них, конечно, кровать больше этого дивана, но все равно капец… Может, повернешь его на бок?
– Я боюсь его трогать. Вдруг разбужу…
Виктор тихо хмыкнул и потерся о меня носом.
– А я боюсь трогать тебя, вдруг тоже разбужу…
Себя он так и не успокоил и не считал нужным скрывать возбуждение, отвернувшись к окну. Я чувствовала себя точно под контрастным душем.
– Витя, можешь отвернуться?
– Не могу и не хочу. Выпила б еще, давно бы спала… Впрочем, тогда бы я не мог сказать тебе одну вещь…
Я сжалась от усиливающегося объятия.
– Мне очень хочется опытным путем проверить одну теорию: отношения, начавшийся так по-дурацки, как у нас, просто обязаны иметь прекрасный финал.
– Финал?
Я говорила невнятно, потому что маленький кулачок Глеба лежал теперь на моих губах.
– Ну… Подберем к слову "финал" синоним. Например, свадьба.
Он тоже говорил невнятно, потому что его губы были заняты моей шеей.
– Ты, кажется, только один бокал выпил…
– Полтора. Ты серьезно не хочешь выйти за меня? Официально, на этот раз без шуток?
– Витя, спи, пожалуйста.
Мне хотелось добавить – и убери с меня руки – но я понимала, что просить об этом бесполезно. Я закрыла глаза и вжалась ухом в подушку. Жаль, только одним, но все же прерывистое дыхание Виктора стало чуть тише. Вдруг и рука исчезла. Он подтянулся кверху и почти сел.
– А ему что здесь надо?
У нас в ногах стоял Чихуня.
– Ты занял его место, – в моем голосе против воли прозвучал смешок.
Виктор тряхнул головой:
– Так объясни ему, кошка, на вашем кошачьем языке, что я не собираюсь его освобождать.
Он повернулся ко мне всем телом: футболка на его груди дрожала.
– Ира, серьезно, прогони кота. А то я не дам никому спать. У меня уже глаза чешутся.
Уговорить кота уйти не получилось. Попытка спихнуть ногой тоже не увенчалась успехом. Пришлось вылезти из-под одеяла, чуть не наступив Виктору на плечо, прошествовать, точно канатоходец, по середине дивана до самого конца, схватить кота под мышку и выйти с ним в коридор, затворов в комнату дверь.
Чихуня вывернулся, но из коридора не сбежал. Тогда я на всякий случай закрыла на спортивной сумке молнию и спрятала в кладовку от греха и кота подальше. Чихуня злобно сверкал в полумраке очами. Я присела подле него.
