Текст книги "Открытый брак (СИ)"
Автор книги: Ольга Джокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Глава 64
Сегодня на курсах графического дизайна вручение дипломов. Помимо официальной части, где каждый из студентов под аплодисменты выходит на сцену, организовывают небольшой фуршетный стол с закусками и шампанским.
На мне топ-корсет и обтягивающая юбка с вырезом. Волосы собраны, на лице профессиональный коктейльный макияж – я специально провела два часа в салоне, чтобы блистать. К тому же нас снимают, а фото и видео с мероприятия позже загрузят на официальный сайт.
Оборачиваюсь. Салютую бокалом Карине.
Я – в списке тех, кто получил уникальную возможность начать стажировку в известном рекламном агентстве страны. И вроде бы здорово, да? Но незаслуженно, поэтому ни радости, ни воодушевления по этому поводу я не испытываю.
Тихо подхожу к куратору в конце вечера. Благодарю за интересный курс и знания. Предупреждаю, что от должности отказываюсь. Причины не поясняю. Впрочем, меня и не спрашивают.
– Если есть такой вариант, то я хотела бы уступить место Карине. Эта девочка хваткая и бойкая, способная и ответственная. Если вцепится в предложение, то ни за что его не упустит.
Мне очень нужно, чтобы ей дали шанс. Уверена, Карина удивит. В хорошем смысле, конечно же.
Понятия не имею, воспринимают ли мою просьбу всерьез, но категоричности и насмешек в разговоре с преподавателем нет. Думаю, они все же рассмотрят кандидатуру.
Я прощаюсь в числе первых. Покидаю зал. И уезжаю, наконец, домой.
В квартире шумно и вкусно пахнет едой. Наиль до сих пор не вернулся – судя по отсутствию в прихожей обуви, ключей от автомобиля и портмоне на тумбе.
За весь день мы так ни разу и не созвонились. Не было желания.
Утро выдалось нервным. Похоже, нас уже не тормозит ни присутствие Мышки, ни Галины Сергеевны. И это не просто плохо – это катастрофа.
– А вот и мама! – довольно чмокает меня в щёку дочка. – Папу не встретила? Он тоже вот-вот должен приехать.
Внимательные родные глазки исследуют мое лицо. Возможно, мне мерещится, но Маришка пытается уловить в моем взгляде хотя бы намек на серьезные изменения. От этого по позвоночнику скатывается неприятный липкий пот.
– Нет, зайка. Мы разминулись.
Сняв босоножки, прохожу на кухню. Галина Сергеевна стоит у плиты и под громко работающий телевизор готовит на завтра первое блюдо – солянку с копчёностями.
– Ужинать будешь, Поль?
Я открываю холодильник и достаю оттуда бутылку воды. Открутив крышку, направляюсь к окну и наблюдаю, как во двор плавно заезжает автомобиль Наиля.
От мысли, что нам придется пересечься не перед сном, а гораздо раньше, становится дурно. Я не жду ничего хорошего. Давно уже нет.
– Спасибо. Я перекусила на фуршете.
Свекровь поправляет очки на переносице, улыбается. Пытается разрядить чересчур накаленную обстановку. Знаю, у неё полно своих дел. Тем более сейчас – в самый пик сезона, когда можно кататься с подружками на дачу, выращивать овощи и фрукты, читать книгу в гамаке и пить домашнее вино.
Вместо этого Галина Сергеевна пока что здесь. Я не настаиваю на отъезде, она тоже не просится домой. Кажется, что так безопаснее. Для всех нас.
– Покажешь диплом? И, наверное, не мешало бы обмыть, да?
Я киваю и ярко вспыхиваю. Именно эти слова и написал утром Саша. Если дословно, то: «Раз я причастен к тому, что тебя приняли на работу – предлагаю это дело обмыть».
Наиль отреагировал показательно грубо. Приревновал? Принял на свой счёт? Наверное, смотря как покрутить.
Я не знаю, как перед ним объясниться. И стоит ли? Но навешивать на себя чувство вины попросту не позволю.
Достав из сумочки диплом, показываю свекрови. Получаю крепкие искренние объятия и похвалу.
Как только слышу щелчок входной двери, внутренне напрягаюсь и тороплюсь как можно скорее уйти, чтобы скрыться у себя в спальне. И в очередной раз показать свекрови, насколько всё плохо. Та смотрит с жалостью и сочувствием. Всхлипывает.
– Полюшка, как же так…
Мотаю головой, отмахиваюсь. Видите, как бывает. Испытание бедностью мы прошли, а с богатством не справились.
Меня и саму мутит от того, во что превратились наши с Наилем отношения за столь короткий срок. И что скрыть эти изменения и тем более исправить их, нам уже не под силу.
Я слышу голос мужа. Тяжелые шаги. Теплое приветствие – не мне. Хлопком двери отрезаю раздражающие звуки.
Сердце вылетает, когда останавливаюсь у зеркала, включаю подсветку и тянусь к волосам, чтобы распустить прическу.
Достаю шпильку за шпилькой. Медленно и осторожно. На автопилоте. Осознаю, что долго прятаться не получится, как и молчать. Когда в спальню заходит Наиль, копна волос пружиной падает мне на плечи.
– Привет… – выдавливаю из себя.
Воздух ощутимо трещит и бьётся током. В горле сохнет. Во мне куда меньше гонора, чем раньше. Интересно, это обусловлено тем, что в этот раз спалилась именно я?
– Привет.
Муж останавливается позади меня. Сводит брови к переносице, молчит. Устало разминает ладонью шею после длительной работы в офисе.
Я знаю, что через две недели состоится официальная презентация грандиозного проекта при участии прессы и высшего руководства страны. Это прорыв. Такого никогда не делали раньше.
И хотя я жутко горжусь Наилем, заранее уверена, что не смогу туда поехать. Ни за какие деньги.
Смотреть, как муж дает с Настей интервью? Фотографируется? Рассказывает о долгих и плодотворных месяцах работы? О взаимодействии, спорах и компромиссах? По факту – о тесном сближении, которое не пресёк, а добровольно и осознанно допустил.
– Ты отказалась от должности в агентстве. Почему?
Наиль поднимает взгляд на меня. Чуть склоняет голову набок. Смотрит требовательно и изучающе, будто впервые видит.
Убрав волосы на одну сторону, снимаю с шеи колье. Стараюсь держаться спокойно и выдержанно, но внутри от напряжения звенит каждая клетка.
– Потому что уже прошла собеседование в другое агентство. Венера. Думаю, слышал о нем?
Я не жду похвалы и аплодисментов. Уверена, Наиль интерпретировал ситуацию по-своему.
– Этому как-то посодействовал Журавлёв?
Крепко сжав челюсти, опускает руки в карманы. Пилит меня взглядом. Ждёт гребаной правды и честности, хотя сам…
– Я отправила резюме и прошла собеседование. Это было несложно.
Голос ломается и дрожит. Внешняя напускная бравада по кирпичику рушится.
– Я задал вопрос. Его роль в этом какая?
– Абсолютно незначительная.
Горящие щёки, должно быть, выдают с потрохами.
Наиль перекатывается с пятки на носок. Хмыкает. Кожей чувствую, что не верит. Мне. В меня. Это ранит и всерьез задевает. Вот только не думала, что будет неприятно настолько.
– Любое мое действие ты воспринимаешь в штыки. Его – одобряешь. Что я должен думать?
– Ты не понимаешь, что ли? – резко вспыхиваю. – Я. Сделала. Это. Сама! Без чьей-либо помощи! Показав работы и пройдя собеседование! Если не веришь, я могу показать тебе письма и недавний видеозвонок, который длился почти полтора часа!
Пульс взрывается. Дыхание спирает от возмущения. Я не собиралась оправдываться, но сейчас именно это и делаю. Доказываю, что могу и умею. Что чего-то достойна в этом мире.
– Ты почему-то считаешь меня слабой и никчемной. Ни на что не способной. Решаешь вместо меня вопрос со стажировкой, хотя я не просила, Иль. Я. Тебя. Не. Просила!
Наиль делает глубокий вдох. Шумно выдыхает. Мы переглядываемся в отражении зеркала, добивая друг друга. Больше не любящая семейная пара. Завравшаяся. Запутавшаяся. Должно быть, изжившая себя. Но недостаточно решительная, чтобы взять и расстаться.
– Это называется забота, Поля. И я ни хрена так не думаю о тебе.
Услышав шум за дверью, разворачиваюсь к мужу лицом. Делаю два шага навстречу, сбавляю тон почти что до шепота:
– Не выражайся так, пожалуйста. Если ты забыл, то у нас гости. И Мышка. Она в любой момент может услышать очередной наш скандал.
Тряхнув головой, натыкаюсь на жесткий взгляд чёрных глаз. Вздрагиваю, потому что они транслируют мощнейшую концентрацию агрессии и злобы.
– Не пытайся манипулировать ребёнком и закрывать мне рот при любом удобном поводе, когда я пытаюсь с тобой поговорить.
Наиль хватает меня за руку, сжимает запястье пальцами. Его грудная клетка высоко и резко вздымается.
От мысли, что столь отрицательно он реагирует только на меня, становится физически больно. До чего мы, чёрт возьми, докатились?
Сейчас я даже не вспомню, когда муж в последний раз называл меня ласково по имени. Все чаще слышу негатив. Ловлю его, всасываю. Пропитываюсь им до костей.
– И не делай, пожалуйста, то, о чем потом сильно пожалеешь. Слышишь меня?
Я вскидываю подбородок, натянуто улыбаюсь. Со стороны, должно быть, кажется, что ехидно скалюсь.
– Ты уже жалеешь, Иль? Сколько раз? С ней было лучше, чем со мной?
Наиль хмурится, давит взглядом. Спустя мгновение, наконец, отпускает. И вроде бы стоит выдохнуть, но создается впечатление, что ему вовсе неприятно меня трогать.
Сейчас никакой секс не подействует на мужа успокаивающе. Даже в нем он не хочет искать отдушину и способы для примирения. И это плохо. Мне кажется, я медленно умираю, когда думаю о том, что это и есть та самая точка невозврата.
– Знаешь, Полина… Возможно, я изменился, но тебя я тоже нихуя не узнаю, – произносит совсем тихо и будто бы разочарованно: – Моя Поля была другой.
Последняя фраза режет по живому и заставляет буквально захлебнуться кровью. Я опускаю взгляд в пол, потому что глаза начинают блестеть от лишней влаги.
Муж подхватывает футболку и штаны. Разворачивается на выход, а я хочу, чтобы остался. Передумал, обнял. Крепко-крепко.
– Ты вернёшься?
Звучу до смешного глухо и сипло. Ничтожно.
– Я в кабинет, поработаю. Ночевать останусь там же – не волнуйся.
Глава 65
«Сегодня не жди – буду поздно»
Сердце тут же сжимается в тиски. Болит и мечется.
Я раз за разом перечитываю сообщение Наиля и грустно усмехаюсь. В ответ отправляю, что может вообще не являться. Я не расстроюсь, разве что Мышка…
Кручу мобильный в руках, вполуха слушаю Миру.
Рассказ проносится фоном и совершенно нигде не откладывается. Впрочем, так происходит со всей информацией, которую я получаю за последние дни.
На подкорке отпечатывается сказанная мужем фраза в пылу ссоры. Вот она – и терзает, и мучит. Не опускает каждую проклятую секунду. Хочется доказывать и оспаривать, что всё совершенно не так, но это будет чистейшей ложью.
Киваю подруге. Соглашаюсь на вторую порцию чая.
Думаю о том, что мой Наиль тоже был другим. И дело вовсе не в прическе и стиле одежды. Во многом. Почти во всем. В характере, повадках, планах и целях. Теперь даже не знаю, у нас они совпадают? Одни на двоих или уже нет?
– Ой, потусить сейчас не с кем, Поль. Журавлёвы разбежались. Вертинские заняты повторной операцией на руке – Лиля всё по больницам с мужем таскается. Хоть с тобой в кои-то веки потрещу.
Мы случайно встретились в холле косметологического центра – не договариваясь заранее. Я как раз приехала на массаж, чтобы получить дозу расслабления. Теперь телу хорошо, а на душе по-прежнему паршиво. И никакой специалист этому, к сожалению, не поможет.
– Как ваши с Наилем дела?
Любопытный внимательный взгляд я встречаю довольно спокойно. Не смущаюсь и не заикаюсь. Не боюсь, что разоблачат по щелчку пальцев. Я будто бы смирилась с тем, что некоторые вещи бывают необратимыми.
– Перевезли дочь, занимаемся работой. Планируем отпуск в конце месяца.
– О, отпуск – это здорово! – подтверждает Мира. – Саркиев как раз отбудет презентацию, да? Ему нужно отдохнуть после столь активного сотрудничества с министерством.
Краска неконтролируемо приливает к лицу. Ладони потеют. Создается впечатление, что о служебном романе моего мужа догадывается каждая дворовая собака, а за моей реакцией тщательно следят и ждут то ли подтверждения, то ли протеста после многочисленных слухов и домыслов.
– Да, не мешало бы. Работы действительно много.
Не получив желаемого результата после ответа, Мира открывает камеру и фотографирует стол – две фарфоровые чашки с золотистым ободком и два одинаковых пирожных на блюдцах с таким же узором. Обработав снимок в фоторедакторе, подруга выкладывает его в социальную сеть и отмечает меня. В нашем кругу так принято – показывать чуть ли не каждый свой шаг.
Я прошу прощения и ненадолго отлучаюсь в уборную. Умыв лицо, достаю телефон и набираю номер свекрови. Сообщаю, что немного задержусь.
Мне стыдно, но общение с собственной дочерью дается адски сложно. Приходится держать лицо, вымучивать улыбку и отыгрывать роль, которую я попросту не тяну. Наиль в этом ничуть не помогает. Вообще ни разу. Он просто пропадает и пускает ситуацию на самотёк. Так, должно быть, легче, чем находиться на одной территории с чужой неузнаваемой Полей.
– Милая, не торопись, пожалуйста! – произносит радостным тоном Галина Сергеевна. – Мы с Маришкой поужинали и планируем отдыхать, а вы – веселитесь и ни о чем не думайте. Хоть и до утра…
Прикрыв глаза, тру пальцами переносицу. Под «вы» свекровь, конечно же, подразумевает меня и Наиля, но я, видимо, не настолько жестокая, чтобы вот так сходу разочаровывать…
Коротко благодарю за поддержку и помощь, передаю дочери привет. Кладу трубку и возвращаюсь в холл к Мире.
Личную жизнь мы больше не трогаем. Всегда легче обсуждать чужую – это и делаем. Тем более, не только мне не хочется бередить раны. Рома так-то тоже блядует…
Сотрудники центра потихоньку покидают рабочие места, клиентов становится меньше.
Когда за спиной открывается входная дверь, запуская в помещение пропахший дождем свежий воздух, я неосознанно напрягаю плечи.
Мира взмахивает рукой и улыбается во все тридцать два зуба, а мой пульс срывается и несется вскачь, едва я слышу хорошо знакомый голос, прокатывающийся мурашками от макушки до пят.
– Роман здесь? – интересуется Саша. – Он сказал, что вечером его можно будет найти в центре.
Не зная куда деть руки – то скрещиваю их на груди, то кладу на колени. Голову назад не оборачиваю – трушу.
– Да, он разгружает оборудование на заднем дворе. Скоро освободится. Ты пока присядь к нам…
Под гулкие удары сердца наблюдаю, как Журавлёв невозмутимо располагается на диване напротив. Откидывается на спинку. Широко разводит ноги. Бросает на меня цепкий обжигающий взгляд, от которого в организм макро-дозами впрыскивается резвый концентрированный адреналин.
Я вздергиваю бровь. Смотрю с недоверием. Правда к Роману или спонтанно придумал повод?
С тех пор, как мы в последний раз виделись, во внешности Саши ничего не изменилось. Такой же красивый, уверенный в себе и притягательный. Разве что волосы слегка отрасли, но ему очень даже идёт…
Я не включаюсь в разговор и допиваю остывший чай. К пирожному не притрагиваюсь, потому что, боюсь, не смогу проглотить и кусочка.
Администратор Вика приносит Журавлёву кофе. Густо краснеет, встречаясь с ним взглядом и получая теплую благодарность. Что-что, а смущать девушек Саша умеет и любит.
– Как она – жизнь после развода? – спрашивает Мира. – Нашел себе кого-то или пока один?
– Один, но надеюсь ненадолго.
Я ёрзаю в кресле. Вжимаю ногти в ладони. Не смотрю, но чувствую, как Саша проезжается глазами по моим оголенным ногам и застывает в области груди. Хочу верить, что Мира не настолько проницательна и этого не ловит.
– М-м. Заинтриговал. Дай угадаю – кто-то есть, но пока что всё сложно?
– Да, можно сказать и так. Всё пиздец как сложно, но вполне решаемо. Стоит только попросить.
Тело пробивает мучительной дрожью, зубы клацают. Не в силах выдерживать этой моральной экзекуции, я поднимаюсь с кресла и поправляю слегка задравшуюся футболку.
Этот жест не остается без внимания Журавлёва. Он жжет взглядом кожу на животе, плывёт выше. Жадно впитывает то, что видит. Мне кажется, я даже слышу, как нервно сглатывает при этом.
– Мир, рада была увидеться, но мне пора. Созвонимся, ладно?
Подруга заторможенно кивает.
– До встречи, Поль. Наилю и дочери привет. Как её, кстати, зовут?
Улыбаюсь. Поправляю сумку на плече рваными и дёрганными движениями.
– Маришка.
Развернувшись, направляюсь к выходу. Толкаю от себя дверь, жадно хватаю ртом воздух. Облегчение спадает с плеч тяжелым грузом и крошкой осыпается под ноги.
Не сказать, что в салоне собственного автомобиля становится полностью спокойно, но определенно чуть менее волнительно. Лучшее, что я могу сделать – это тронуться с места и подальше отъехать. Не обязательно домой. Можно просто покататься по городу и за его пределами…
Попав на оживленную дорогу, включаю музыку и заполняю тишину в салоне. Ладони липнут к рулю. С груди прорывается истерический смех.
Когда на лобовое стекло начинает мелко капать дождь, включаю дворники и сильнее давлю на газ.
Я знаю, что человек сам несет ответственность за совершенные ошибки и поступки, но так порой хочется найти виноватого. В данную минуту выбор падает на Сашу.
Если бы не он… Если бы не клеился ко мне и держал нейтралитет, как и предлагала, то ничего этого бы не было.
Сжимаю зубы до хруста, прибавляю скорость.
Если бы. Если бы. Ненавижу…
Остановившись на очередном светофоре, бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Почти не удивляюсь, когда вижу тачку со знакомыми номерами, только чувствую жар, собирающийся между лопатками.
Два раза подряд мигают фары. Я усмехаюсь и трясу головой.
Да сейчас… Пошел нахер.
Как только загорается зелёный – рвусь вперед и лавирую между густым потоком машин.
Пульс громко отстукивает в висках, надрывная романтическая песня отвлекает, а дождь напускается сильнее и заставляет дворники работать во много раз активнее.
Я разгоняюсь до максимально допустимой скорости и наивно пытаюсь оторваться. Саше похуй. Ему нужна я. К тому же, он твёрдо знает, что, если бы действительно захотела, то не позволила себя преследовать и свернула вовсе в другом направлении.
Выехав на загородную трассу, переваливаю за сотню. Для Журавлёва это ничто. Он тут же обгоняет и отрывается. Как только выдерживает нужную дистанцию, тормозит, включает аварийку и занимает целую полосу.
Да чтоб тебя!..
Мне приходится остановиться в нескольких десятках метров. Выйти на улицу, громко хлопнув дверью. Двинуться вперёд, ступая белыми кроссовками в грязные лужи и промокая до нитки.
– Ты приехал к Роману? Вот к нему и вали! А мне, пожалуйста, дай дорогу!
Активно жестикулируя руками, подхожу к Саше. Кажется, не просто кричу, а брызжу пламенем. Лицо Журавлёва при этом остается совершенно невозмутимым.
– Я к тебе приехал, Поль. И ты это прекрасно знаешь об этом.
Я выставляю вперёд ладони, когда Саша делает несколько решительных шагов навстречу. Вжимаюсь пальцами в твёрдую грудь, мну рубашку. Качаю головой из стороны в сторону. Взглядом прошу – не подходи, не надо.
Выдыхаю, смаргиваю.
Сама не понимаю как, но послабляю хватку. Недовольно хмыкаю, когда одна рука Саши опускается на мою поясницу, а вторая осторожно убирает мокрые пряди волос за ухо.
– Я соскучился, Полина. Пиздец как сильно. А ты?
Хочу фыркнуть в ответ, но не могу. Сдаюсь и сбавляю громкость до шепота:
– Ну что ты за дурачок такой, а?..
Я затаиваю дыхание. Поднимаю взгляд от татуировки и выше. Вижу, как в чёрных зрачках что-то опасно загорается и вспыхивает. И хотя разум твердит – бежать, сердце малодушно позволяет вовсе другое. Разомкнуть рот, почувствовать настойчивые мужские губы на своих губах. Скользнуть языком навстречу. Сплестись приятно и нежно, пуская острый спазм в низ живота и наливая его горячим свинцом до самого донышка.
Запустить пальцы в густые влажные волосы. Притянуть Сашу ближе. Вжаться в него всем своим телом. Ощутить вкус свободы, риска и полного безумия. Главное, не забыть потом остановиться.
Глава 66
– Будь так добр, отвернись.
Включаю максимум строгости в голосе.
Саша делает вид, что слушается, но на самом деле продолжает так же нагло пялиться на мою обнаженную спину, упираясь головой и плечом в дверной косяк.
На коже выступают мурашки. Я смахиваю их руками и понимаю, что даже спорить не хочу, не говоря о том, чтобы всерьез ругаться.
К тому же Журавлёв не раз видел меня голой. Чувствовал, трогал. Любил страстно и трепетно. Возможно, я обманываюсь, но верю, что как никогда и никого до этого. Подмечая каждую чёрточку, родинку или шрам, будто я на самом деле во всем для него особенная.
Избавившись от мокрой одежды, вешаю её на полотенцесушитель. Сверху надеваю чёрную свободную футболку и слегка путаюсь в вырезе. Она мужская – на много размеров больше. Но что самое главное – сухая и тёплая. И я перестаю, наконец, дрожать.
– Тебе идёт.
Саша блуждает взглядом по моим ногам и нехотя возвращается к глазам, наверняка считая, что вправе позволить себе это и многое другое, потому что я добровольно пришла на его территорию. Вероятно, зря, но о предполагаемых рисках предпочитаю не думать.
– Спасибо. Футболка пахнет твоей туалетной водой.
Хочу поинтересоваться: «Ты специально?», но прикусываю язык.
На красиво очерченных губах, которые полчаса назад я с упоением целовала под дождем, появляется лёгкая тень улыбки.
– И мой запах тебе идёт – можешь не сомневаться.
Я решаю, что всё-таки да.
Поправляю волосы, глядя в отражение зеркала. Вытираю осыпавшуюся под глазами тушь. Затем оборачиваюсь к Саше и прямо прошу:
– Можешь ненадолго меня оставить? Мне нужно высушить белье.
Не обязательно обладать навыками провидицы, чтобы примерно представить следующую шутку. Достаточно знать мужчину, с которым имеешь дело. И я знаю. Порой кажется, что ответы Журавлёва я в принципе могу просчитать на много шагов вперёд. Не то что Наиля.
– Зачем? Вдруг снова промокнет?
На языке крутится колкость, но переводить наш разговор в тупые пошлые перепалки я не планирую.
Усмехнувшись, упираюсь ладонями в твёрдую, как камень, грудь. Легонько толкаю.
– Не обольщайся.
Саша перехватывает мои запястья и начинает гладить большим пальцем ровно там, где часто-часто бьётся пульс, наслаждаясь очередным моим уязвлённым состоянием. Затем неохотно отступает и выходит из ванной комнаты.
Закрыв за ним замок, слышу отдаляющиеся шаги и приступаю к задуманному. Включаю кнопку, прохожусь горячим воздухом по белому кружеву. Меня ничуть не смущает, что розовый фен принадлежит Насте. В данном случае трогать чужое я абсолютно не брезгую. Она ведь тоже нет.
– Закажем что-то на ужин?
Я возвращаюсь в гостиную спустя десять минут и замечаю Журавлёва у кухонной столешницы. Он откупоривает пробку шампанского с глухим хлопком и достает из верхнего шкафа бокалы. Я могла бы помочь, но чувствую, что Саша и сам неплохо справляется.
– Я не голодна. Разве, если ты хочешь…
Мы долго катались наперегонки по полупустой трассе. Было ярко и азартно. Я часто выигрывала, но только потому, что мне позволяли это делать. Журавлёв, как коршун, носился за мной и не давал возможности другим автомобилям даже приблизиться. Это веселило. И льстило, конечно же.
– Для чего ты приехал? – интересуюсь, сев на мягкий диван и поставив ступни на светлую обшивку. – Сам сказал, что будешь ждать, пока я сделаю выбор. Не будешь настаивать и давить. И что по-другому тебе и не надо.
Несмотря на то, что в моих вопросах море претензий, я ни капли не злюсь. Саша появился вполне вовремя, когда со всей силы крыло. Он как личный анестетик, но только безвреднее. Наверное.
С Наилем сложно и нервно. Я бешусь, но не клеится. С Журавлёвым ровно наоборот – во много раз легче. Кажется, я начинаю понимать, откуда взялись переписки Наиля и Насти. Жена чужая и отталкивает. Настя – проще и понятнее, и дарит то самое недостающее внимание, ничего не требуя взамен. Потому что у неё, мать вашу, такие глубокие чувства впервые в жизни.
Я понимаю, да. Но не оправдываю. То, что мы делаем – это априори плохо.
Саша подходит к дивану и ставит на журнальный стол алкоголь и нехитрые закуски. Бокал на тонкой ножке я тут же подхватываю.
– Пока ты сделаешь выбор, можно двинуться умом, Поля.
Я забавляюсь, пригубляя вино:
– У тебя просто слабая психика.
– У меня терпение на нуле. Увидел отметку у Миры. Понял, где можно искать. Сорвался. Всё просто.
Ответ банальный донельзя, но вышибает из лёгких весь воздух. Я глотаю всё до единого слова. И мне вроде бы мало.
– Не думала, что ты настолько активный пользователь социальных сетей.
Журавлёв садится на пустующую половину дивана, а я упираюсь ступнями в его бедро, чтобы отодвинулся и занял кресло. Вместо этого он невозмутимо кладёт мои ноги перпендикулярно своим и накрывает ладонью щиколотки.
– С тобой приходится стать ебучим задротом. Я порой телефон расхерачить хочу, потому что пялюсь в него двадцать четыре на семь в ожидании хоть чего-то – звонка или предложения.
Сделав глоток шампанского, перекатываю на языке колючие пузырьки. Небольшая доза алкоголя делает свое дело – нагревает и расслабляет тело.
– Это очень мило.
По-доброму усмехаюсь. Понимаю, что мне не хочется ни подкалывать, ни язвить. Только купаться во внимании, которое сладкой патокой распространяется по организму. Сколько продлится этот эффект – не знаю. Как показывает практика, в этом мире нет ничего постоянного и стабильного.
– Почему ты не любишь детей? – задаю давно интересующий меня вопрос.
Сказать, что вижу удивление – не могу, но Саша явно выглядит озадаченным. То ли он не намерен отвечать, то ли не собирался озвучивать правду вообще никому.
– Проблем нет. Я в курсе, что у тебя есть девятилетняя дочь Марина.
– Я в курсе, что ты в курсе. Вопрос в другом.
Журавлёв постукивает пальцами по коже. То давит, то гладит.
– Не то чтобы не люблю – себе не хочу.
– Это из-за отца?
Находим зрительный контакт и неотрывно друг на друга смотрим. Тема действительно деликатная и, должно быть, не такая увлекательная, как хотелось бы Саше, но мне – да.
– Думаешь, боюсь, что воспитаю такого же урода, каким воспитал он меня?
Карие глаза сужаются, уголок губ дёргается. Мне почему-то не смешно.
– Нет. Вы абсолютно разные.
– Правда? Ты знаешь, чем я занимаюсь?
Потянувшись к пульту, наобум включаю первый попавшийся канал, чтобы было куда отвлечься, когда станет невыносимо.
– Примерно, – жму плечами. – Проверяешь и контролируешь госзакупки.
– Это в идеале. По факту – закрываю глаза, когда нужно. В этом мы как раз таки очень похожи.
Я опять пью, чувствуя, как по венам несется алкоголь и ударяет в голову. Добавки поблизости нет – бутылка шампанского осталась на кухне. Это, видимо, потому, что Журавлёв предпочёл бы, чтобы я была при трезвой памяти.
– Что делал твой отец? С тобой?
Я кручу бокал в руках. Красивый – с эффектом цветного зеркала. Сердце в этот момент гулко-гулко колотится.
– Прости, запамятовал – я на сеансе у психолога, или мы просто с тобой выпиваем?
– Просто выпиваем. Только мне интересно.
Не о супругах же нам разговаривать? Какой смысл?
Саша шумно выдыхает и проводит пятерней по отросшим волосам.
– Ломал. Пиздил по поводу и без. По черепу, почкам, копчику и солнечному сплетению. Так, чтобы не оставалось следов. Я сопротивлялся, но до поры до времени. В один прекрасный момент сильно проебался и остался должен отцу. У него был на меня компромат.
Журавлёв рассказывает спокойно и размеренно. Каждое слово выверено, а меня трясет. Не потому, что трушу, а потому что жаль.
– Теперь что? Отрабатываешь за тот проеб?
Язык развязывается. Я почти готова к честным ответам. Жаль, не от мужа. Там будет больно, а тут – в пределах допустимого.
– Теперь компромат есть и у меня на него.
– Воспользуйся.
Саша кривовато улыбается, а я почему-то верю, что вижу монстров насквозь. От Журавлёва старшего прямо-таки шарахнуло. От младшего – нет. Он вызывает разные эмоции, но точно не негативные.
Вскинув руку, Саша тянется к моей скуле. Я затихаю и отстраняюсь.
– Пока что не было желания и стимула стать лучше, чем я есть.
Звук телевизора ощущается белым шумом. В горле сохнет. Я пью, пью. Жадно и много. До самого донышка.
– Будь лучше для самого себя, Саш.
Высвободив ноги, встаю с дивана. В голове хаос, мысли путаются.
Направившись за добавкой шампанского, подхожу к столешнице. Наполняю бокал почти с верхом. Проливаю несколько капель на глянцевую поверхность и тянусь за салфетками, стараясь не реагировать на шаги за спиной, но не удерживаюсь от мелкой дрожи.
Горячие ладони ныряют под футболку и едут по голому животу. Я волнами ловлю жажду и чувствую отчётливую пульсацию в промежности. Тоже, должно быть, соскучилась.
Саша прижимается теснее, впечатывая меня бёдрами в стол. Гладит настойчивее. Удерживая, давит где-то под рёбрами.
Я привстаю на носочки, когда Журавлёв убирает мои волосы на одну сторону. Добровольно подставляю шею, зажмуриваюсь.
Ощущаю, как касается, скользит и лижет. Пробегается по ключицам и плечу, затем возвращается обратно и по новой продолжает чертить языком невидимые узоры на моем теле.
Из груди рвётся стон. Перед глазами темнеет. Пульс срывается и начинает стучать во много раз чаще.
Я делаю вдох-выдох. Задыхаюсь от эмоций, когда в поясницу упирается эрекция.
Повернув голову, мажу губами по щеке и скуле. Плавлюсь под натиском рук. Не верю, что всё происходит по-настоящему. Он и я. В пустой квартире. На эмоциях…
Саша беззастенчиво едет от живота и выше, задевая острые вершины сосков.
– У нас с Наилем есть правило, – произношу сиплым голосом. – За спиной друг друга нельзя – это измена и предательство.
Понимаю, что Журавлёву похуй на наши правила. У него они свои. Не совсем правильные и честные, но жутко искренние. А я не могу не думать о том, что можно прямо сейчас отсечь все лишние страдания одним махом. Главное, не трусить и сделать гребаный выбор.
– У вас за спиной уже столько всего…
Саша хмыкает, тряхнув головой. Что именно, не озвучивает, но я и сама знаю.
В кровь впрыскиваются и жажда, и горечь. Я почти не протестую, когда сильные руки отрывают меня от пола, разворачивают лицом к лицу и усаживают на кухонную столешницу.
Бокал с шампанским отъезжает в сторону. Снова расплескивается.
Ладони скользят по бёдрам и переходят на внутреннюю сторону, дразня и задевая кружево.
Мои вздохи учащаются. Волоски наэлектризовываются и встают дыбом. Боль в грудной клетке стихает и перестает быть такой ощутимой. Я спокойно ушла из гостиницы в Милане. Из квартиры, когда рисовала портрет. Журавлёв больше не упустит возможности. Бог любит троицу, да?
Я пытаюсь сжать колени, но Саша и тут проявляет настойчивость. Вклинивается бёдрами между моих ног, заставляя ощутить то, насколько сильно меня хочет.
Где-то внутри копошится совесть. Я игнорирую, хотя не сказать, чтобы сильно.
