Текст книги "Приворотное зелье на единственную (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Нравится. У тебя тепло всегда, даже когда дует в окна.
– И это все на средства покойного Иннокентия. Нет, Миш, Кешка был хороший. Не ругай себя за него. Его было за что любить.
– Любка, Любка. А просто любить в наши дни нельзя?
– Можно. Но лучше с выгодой, – Люба улыбнулась.
Михаил опять поцеловал женщину. Он был необычайно нежен. И все-таки что-то происходило. Что-то случилось у Миши.
– Миш, с тебя опять требуют деньги? Требуют продать машину?
– Нет, уже нечего взять с меня. Не переживай. Кристина все получила: и что принадлежало ей, и что заработал я. Люб, давай поговорим лучше о нас.
– Давай поговорим, – согласилась женщина. – Миш, мне с тобой так хорошо. Я боюсь влюбиться в тебя.
– Почему? – удивился мужчина.
– У нас нет будущего. Криста никогда не упустит своего.
Он не ответил, опять стал целовать её. Ласки становились другими, более страстными, настойчивыми.
– Люблю такого Мишку еще больше, – засмеялась Люба.
Утром Михаил уехал. Люба уже тогда предполагала, что он не вернется. Но глупая надежда жила в душе. Михаил не вернулся вечером. Ну что же, так и должно было случиться. Все шло к этому. Люба не хотела признаваться, что очень расстроена. Она все-таки привыкла, привязалась к мужчине. И теперь его нет. И слезы, и глупые стоны, как у обиженного ребенка, сами вылетали из горла. Она не спала всю ночь.
– Я справлюсь, я сильная, – говорила она, когда серый рассвет окрасил небо.
И вдруг среди слез на её красивое яркое лицо пробралась улыбка. Это ребеночек, что носила она в себе, толкнул её первый раз ножкой. Она не знала, как толкается ребенок, что это такое, но сразу поняла.
– У меня осталось часть моего Мишки, – женщина погладила свой еще плоский живот. – Я не должна плакать, расстраивать малыша. Ему уже четыре месяца. Хорошо бы, если это была девочка. Как Марусенька у Вероники.
Люба не сказала Михаилу, что беременна, что срок уже большой – четыре месяца. А Мишка смеялся, говорил, что не только он, но и она поправилась. "Хорошо кушаем", – ответила тогда Люба. Не догадался, дурачок. Сейчас женщина успокоится, будет думать о ребенке. "Я не буду плакать", – произнесла женщина фразу, которая ей помогала в первые дни после смерти Иннокентия. Люба ушла в большую комнату, легла на диван, включила телевизор, но не смотрела. Она прислушивалась к своему животу: что там внутри. Вдруг малыш опять постучит ножкой или ручкой. Все было спокойно. Ребеночек, наверно, спал. Люба вспомнила, как ей первый раз стало плохо, а она даже не догадывалась, что причина её тошноты и даже рвоты – наступившая беременность. Да, эта смешная история была из цикла "Нарочно не придумаешь".
Коллектив школы, куда попала работать Люба, был неплохим, веселым и относительно молодым. В нем царили дружеские человеческие взаимоотношения. Выделялась своей красотой учительница истории – статная черноволосая Татьяна Николаевна. У неё был роман с учителем физкультуры. Оба имели семьи, оба понимали, что роман их ненадолго. А в Любу сразу влюбился молодой, хорошенький, как куколка, молодой специалист, учитель химии Виктор Викторович Куликов. Это была интересная личность. Прекрасный талантливый ум, способности от Бога и дурная голова одновременно. Организм Виктора Викторовича не принимал водки, его тут же рвало, а он заставлял себя её пить. И объяснение этому химик придумал: мол, в горле образуется какая-то пленка, закрывает дорогу водке, её надо разорвать, и все будет в порядке. С тех пор, когда химик выпивал первую рюмку, веселый физрук подскакивал к нему, совал в рот огурец и кричал: "Рви пленку! Рви" Порой это помогало. Помимо этого Виктор Викторович писал стихи, посвящая их Любаше. Женщина сначала смущалась, а потом отвечала одной фразой: "Витька, отстань, надоело!"
В один из дней в школу заехала на минуту Вероника. Она родила три месяца назад вторую дочку, завезла учителям шампанского, водочки, закусочки, большой торт, чтобы выпили за здоровье её малышки, а сама быстро умоталась.
– Не могу остаться, я кормящая мама, – твердила Вероника. – Мой рыжий банкир и так меня отпустил всего на часок. Шипит, как змей, что я ребенка по пустякам оставляю с чужими людьми. За меня все Любка расскажет. Она бывает часто у меня. Или бывала, – подмигнула женщина подруге.
Учителя обрадовалась внеплановой возможности расслабиться, после уроков оккупировали кабинет труда, мигом порезали колбаску, ветчину, сыр, кто-то быстро сбегал за баночными салатиками домашнего приготовления, учительница труда сварила даже картошки. Стол получился замечательный. Все очень хотели есть и были готовы начать расслабляться. Решили начать с шампанского. Игристое вино поручили открыть Виктору Викторовичу. Тот открыл бутылку, вверх ударил фонтан. Витька вместо того, чтобы разлить пенящийся алкогольный напиток по кружкам, сунул горлышко себе в рот. И подавился! Юморист физрук, что сидел рядом, закричал:
– Рви пленку! – и ударил по спине Виктора Викторовича.
Лучше бы он этого не делал. Химик закашлялся еще больше, но бутылку изо рта не вынул, и шампанское хлынуло из него назад: не только изо рта, но и носа. Любе показалось даже из ушей. Физрук отобрал бутылку у химика, поставил на стол, а сам все колотил по спине учителя, приговаривая:
– Сейчас порвем пленку, все пройдет.
Виктор Викторович достал платок, вытерся и наконец-то откашлялся, и, к ужасу Любы, стал разливать шампанское по кружкам.
– Господи, неужели это будут пить? – думала женщина.
Перед глазами у женщины стояло, как пена шампанского пробивается сквозь ноздри Виктора Викторовича. Но вот кружка оказалась перед ней. Красивая Татьяна Николаевна сказала, что хочет водки. Ей налили. А Любе было неудобно. И другим, наверно, тоже. Учителя поднесли кружки ко рту. И Люба поднесла. Все начали пить. И Люба тоже. Ей стыдно было отказаться, а вдруг она своими словами обидит Виктора Викторовича? Люба выпила это шампанское. У шампанского почему-то не было ни вкуса, ни запаха. Проклятая совесть хорошо подвела Любку. На другое утро её начало тошнить и рвать. Михаил забеспокоился. Любка махала рукой и говорила, что все из-за химика, который в неё влюблен. Михаил не понял. А когда Люба все рассказала, хохотал до колик в животе и все спрашивал: неужели она выпила это шампанское. Но больше так не переживал, когда Любу стало регулярно подташнивать от еды. Сама же она в школе ругалась на Виктора Викторовича.
– Идиот безмозглый, – заявила она спустя неделю при всех учителях, – отравил все-таки. Уже неделю не могу нормально поесть. Назад все просится.
Учителя засмеялись. Это было как сигнал. Некоторые признались, что не одна Любаша имела несчастье отравиться. Но утренняя тошнота упорно не оставляла женщину. Ясность внесла Вероника, которой Люба тоже жаловалась на химика:
– Подруга, – сказала она после того, как Люба выскочила из-за стола, когда принесли мясо. – Не в шампанском дело. Отравление твое за день прошло бы, ну за два. Ты, может, это того самого....
– Чего? – не поняла Вера.
– Ну как чего? Купить хочешь себе Марусеньку маленькую.
– Этого я давно хочу, очень хочу, – улыбнулась Люба и застыла. – Ой, Вер, а ведь это возможно....
– Когда последний раз красный день в календаре видела? – Вера повторила слова озорной Элки, которая раз в месяц с облегчением обводила красной пастой красную дату, так она именовала критические дни.
– Не помню.
– Ты что графика не ведешь? – изумилась Вера.
– Я вела до Нового года, – растерянно отозвалась Люба. – Но сейчас забыла. С Мишкой я обо всем забыла. Все хотела после нового года специальный календарик купить, да так и не купила.
– Хорошее время выбрала, – съязвила подруга, – Привела в дом Михаила, то бишь мужичка, спите в одной кровати, а про женский календарь забыла. Подруга, как такое возможно? Ты словно не жила в одной комнате с Элкой-вертолет.
Люба молчала и думала, что после Нового года она только один раз встретилась с красной датой ненадолго. И все. Это точно. Счастливая улыбка ползла на лицо.
– Чему ты радуешься? – спросила Вера.
– Вер, мне всегда так хотелось ребеночка, – тихо сказала Любаша. – Девочку маленькую, хорошенькую, как твоя Марусенька.
– Люб, но ведь Мишка женат. Он хоть раз говорил, что разведется?
– Нет, – растерялась женщина.
– Вот видишь. Ты же будешь одна с ребенком. Это трудно. Я знаю. Я жила одна год без Никиты... Он не знал...
– Вер, – заторопилась Люба. – Вот и Мише не надо говорить. Я сама знаю, что не отпустит его Криста. А ребеночек пусть у меня будет... Может, когда Миша и решится, придет ко мне навсегда... А может, и не уйдет. Никогда. Знаешь, я верю, мы будем вместе...
Да Люба надеялась, что Мишка не уйдет. Но этого не случилось.
Наступило утро. Молодая женщина без дела слонялась по квартире. Ничего не хотелось делать. Резкий телефонный звонок прервал тягостное ничегонеделание.
– Мишка! – пронеслась радостная надежда.
Люба поспешно подбежала к аппарату. Нет, это звонила Вероника. Подруга сразу поняла, что Любе хреново.
– Мишка ушел? – строго спросила Вера.
– Ушел, – выдавила Люба.
– Немедленно ко мне! – скомандовала Вера. – Если не приедешь, обижусь. А если честно, приезжай, помоги мне. Побудь с нами. Папа с Никитой улетели в З-жье.... – голос всегда решительной Вероники стал грустным. – В общем, мамочка моя непутевая, Дульцинея Тамбовская, скончалась. Вот так-то. Хоть и были у нас натянутые отношения, ты знаешь, что моя мать вторично вышла замуж, но мать она мне все-таки. Жалко её мне. Я одна с детьми. Приезжай, Люб, пожалуйста.
– Конечно, конечно, Вера, – сразу заторопилась Люба. – Еду.
В доме Веры была куча детей. Двое своих, еще маленькая дочь отца от второго брака – Славочка. Всех нужно было накормить, помыть, поиграть. В общем, Люба была даже довольна – на мысли и грусть времени не осталось. Только поздно вечером, когда все дети спали, а подруги сели попить чайку, удалось спокойно поговорить. Люба не сдавалась, она повторила свои надежды:
– Я верю: Миша вернется ко мне.
– Эх, Люба, – улыбнулась подруга. – Не знаешь ты ничего. Не только в Кристе дело... Мишку покрепче Кристы держат. Послушай-ка, что я расскажу. Может, что-то я не так знаю, не совсем верно...
И Вера рассказала, что узнала совершенно случайно, от своего первого мужа, богатого предпринимателя – Олега Переметьева, который жил в З-жье и помогал женить Михаила на Кристе.
Колечко в виде короны.
Михаил увидел, что в крупном торговом центре «Империя» еще работает ювелирный отдел. К его радости, колечко в виде короны там было. Не купил никто.
– Какой размер вам нужен? – спросила продавщица.
Этого парень не знал. На его счастье, он увидел Веронику, которая была в кафе с приятным генералом. "Отец", – догадался Михаил и приветственно помахал рукой. Вера и помогла ему. Она не знала размера пальчика Любы, но помнила, что пальцы у них вроде одинаковые. И Михаил купил колечко. Потом подсел на минуту в кафе к генералу. Тот спросил, для кого колечко, и посоветовал сделать гравировку на кольце. Ювелирная мастерская была тут же, при магазине. Михаил с Верой уговорили ювелира, и тот за приличную сумму сделал надпись: "Милой моей Любаше". Но так и не подарил его девушке... Мишка понадобился Кристине.
Кристина любила разглагольствовать об истинной любви. Говорила возвышенным проникновенным тоном, поднимая к небу свои водянистые глаза. О, она это умела! Криста давно научилась притворяться. С детских лет. Сначала перед мамочкой и старым Эдуардом, потом перед папочкой. А в душе жила ненависть и зависть ко всем. Криста считала себя настоящей красавицей, и ненавидела свои белые волосы, светлые брови, ресницы. Она ненавидела своих ярких красивых соседок по общежитию. И больше всех Любку. За её рыжие волосы, за её яркие янтарные глаза. И еще за одно... Любка, как две капли воды, походила на один ненавистный портрет в доме деда, нарисованный известным художником Симоновым. Этот портрет не любила Снежена, этот портрет ненавидела Кристина. Её возвышенную натуру окружало одно быдло. Этому быдлу – соседкам по комнате – все доставалось просто так. Они учились, не особо напрягаясь, и получали хорошие отметки, а за Кристу папочка платил, чтобы диплом был получше. С красивых соседок не сводили глаз парни. А на Кристу, благородную княжну Облонскую, никто не смотрел, даже не замечал. Мишка Дубинец всех постоянно зажимал в их комнате, даже нудную Таньку, а при виде Кристы трусливо ускользал. Криста поклялась им всем отомстить. Мишке за то, что совсем не смотрел на неё, княжну Облонскую. Элке – за её смех и веселость, Верке – за независимость, за то, что не желает уважать Кристу, Любке – за её счастливую улыбку на лице, когда видит Мишку. А Таньке просто так, за то, что тоже красивая. И начала Кристина с Любки. Та была влюблена в Мишку, хоть и врала, что Мишка ей брат. Криста сразу все поняла. Ладно, пусть Элка переспит разочек с Мишкой, а потом он станет рабом Кристины, будет подчиняться только ей. Будет создавать условия для жизни, зарабатывать деньги, как Годеонов мамочке.
Внимательного злобного взгляда водянистых глаз Кристины, неправленого на Мишку и Любу, никто не замечал. И зря! Кристина приняла решение стать женой Михаила. Годеонов ей никогда ни в чем не отказывал. И сейчас дочка изложила ему свои требования. Однако, когда Криста потребовала у папочки мужа, тот расшумелся, даже не стал спрашивать, кто избранник дочери:
– Живых людей я тебе покупать не буду, – сердито отрезал он. – Добивайся сама, чтобы тебя любили, – и добавил про себя: – Хватит того, что Облонские меня купили много лет назад.
И Кристина добилась. Она нажаловалась мамочке. Та тут же позвонила папочке, но Годеонов даже слушать не стал, в ответ на угрозы предложил матери развод.
– Больно ты мне нужен, плебей, – высокомерно ответила мать и бросила трубку. – Разводись сам! Я не буду по судам бегать! Мне некогда. Я должна заботиться о папе.
Кристина подключила всесильного Геру. Тот сразу позвонил папочке. Но Годеонов в телефонном разговоре с наглой мордой и ему заявил, что готов хоть сейчас вернуть все деньги и уйти из "Империи".
– Посмотрю, как без меня вы справитесь, – сказал он при этом Герасиму.
Тот задумался. Он давно только контролировал деньги, а все остальные операции, связи с поставщиками, закупки, торговлю и прочее держал в своих руках Родион. А тут приполз из своей комнаты старый Эдуард, узнал, в чем дело, тоже начал злить Снежену и Герасима.
– Все мое. Моя "Империя". Правильно сказал вам Родька: хватит живыми людьми торговать. Родьку для Снежки купили, чтобы грехи прикрыть. Меня тоже в свое время выгодно купили, – он посмотрел на тощих Снежену и Кристу и изрек: – Вы, дуры, не обижайте Родьку. Я вам денег не оставлю. Захочу, Родьку сделаю наследником. Будете тогда вокруг него прыгать вместе с Гераськой. Пусть вас Годеонов кормит. И Гера, если хочет. Он много у меня наворовал. Чего смотришь, мои это деньги. Мои. Думаешь, не знаю, что ты мечтаешь их Пикуновым вернуть. Не выйдет. Я завещание напишу на Родьку... А захочу, я и Родьке денег не оставлю. У меня ведь, кроме Снежки, и нормальные дети есть... От хороших здоровых баб. Красивая такая дочка, умная... Найду и ...
Старый, выживающий из ума Эдуард тут же замолчал, наткнувшись на внимательный злой взгляд обезьяньих глазок Герасима. Снежена поспешила увести отца, а Герасим над чем-то сильно задумался.
Криста уехала из дома старого Эдуарда ни с чем. Герасим равнодушно выслушал её слова про будущего мужа, хмыкнул и отвернулся. Ему было все равно. Эдька был прав: постаревшего Геру терзала одна мысль: Кешке, племяннику, отдать деньги Облонских. Это их деньги, деньги Пикуновых.
Кристина уехала ни с чем в З-жье. Сама бы она никогда не смогла добиться внимания Михаила. Однако через месяц в З-жье появился Гера со своим племянником Иннокентием. Им для чего-то нужна была Люба Кубикова, хотели посмотреть на неё. Криста показала. Кешка удовлетворенно хрюкнул:
– А она очень даже ничего. Мне нравится. Смотри, Гер, какая красавица. Яркая, рыжая.
– Да Любка давно в Мишку влюблена, не облизывайся, – зло поддела родственника Криста.
– Какого Мишку? – насторожился Гера. – Уж не того ли, что и ты хотела себе приобрести?
– А если того? – Кристина вызывающе смотрела на всесильного Герасима.
А Кешка сказал:
– Будет тебе Криска, муж. Ты же хотела. И если я правильно понял, это и есть тот самый Мишка.
– Да! Хотела. Мишку Дубинца.
– Вот и заставим его жениться на тебе.
Приехавшие в З-жье Гера и Иннокентий остановились в доме старого знакомого Олега Переметьева, богатого предпринимателя, владельца казино. С его помощью они рассчитывали обломать Мишку. И вскоре в казино Михаил выиграл большую сумму. И пошло, покатилось, как по маслу. План Геры ни разу не дал сбоев. Мишку обвинили во всех грехах. И когда испуганный парень сидел в КПЗ, появилась Кристина со своими деньгами и связями. Она обещала помочь Михаилу. Привела Геру. Парня освободили. Михаил спросил, что он должен за свое освобождение. Гера назвал огромную денежную сумму, а потом предложил жениться на Кристине. Но ничего не сказал про Любу, которая нужна была Кешке...
– Теперь ты знаешь, почему Мишка так неожиданно женился на Кристе. Мы думали, что Мишка уехал к тетушке, так сказали ребята из его комнаты, а он был под стражей. Я, если бы знала, попросила отца помочь, – такими словами завершила Вера.
– Ты думаешь это из-за меня все? – спросила Люба подругу. – Ведь Гера – родной дядя Кешки.
– Нет, все начала Кристина, – ответила Вероника. – А ты, наверно, просто приглянулась Иннокентию. Он и решил обезопасить Мишку. Кстати, – Вероника замолкла на минуту. – Кстати, откуда у тебя это колечко на руке. В виде короны. Мишка подарил?
– Нет, – ответила Люба. – Это еще от Кешки. Он мне его подарил. Знаешь, Кешка всегда дарил...
Женщина замялась и не договорила. Покойный муж ни в чем не отказывал Любе, но она не столь часто и просила. Сам порой Иннокентий что-то покупал Любе, но советчиком была свекровь, и Вера не любила эти подарки. Так Кешка приволок в дом длинную тяжелую и дорогую шубу, пытался купить и такую же дубленку, но тут Люба взбунтовалась – она сама будет выбирать себе одежду. А колечко появилось следующим образом. У свекрови был день рождения, Кешка купил ей большие тяжелые серьги с рубинами, в этой семье любили все основательное, тяжелое, большое. И когда Иннокентий и Люба уже собрались выходить из дома, муж вспомнил, что забыл коробочку в кармане другого костюма. Жена быстро метнулась назад и достала коробочку с серьгами и небольшое колечко в виде короны в пакетике.
– Ой, что это? – удивленно воскликнула молодая женщина.
Кешка смутился на минуту.
– Это мне? – обрадовалась Люба.
– Тебе, – облегченно согласился Иннокентий.
Недорогое колечко очень понравилось женщине.
– Как ты догадался, что мне такое колечко давно нравилось? – удивилась Люба.
Она сразу надела колечко на руку, любуясь неброским украшением. Кешка невнятно промычал, что они опаздывают.
– Конечно, конечно, – заторопилась Люба.
Колечко пришлось по душе. У женщины всегда теплело на сердце, когда она его надевала, словно неброское украшение подавало какие-то импульсы. А Кешка не любил почему-то свой подарок. Поэтому Люба редко его надевала. А когда умер муж, вообще убрала. Только сегодня, когда на душе было муторно после отъезда Михаила, она вытащила и украсила им свой безымянный палец. Это была своеобразная психотерапия – колечко всегда вызывало положительные воспоминания.
Но ничего этого Люба не стала говорить Вере. Да и подругу интересовало другое.
– Люб, – попросила Вера, – сними колечко, дай мне посмотреть. Там внутри, на короне, должна быть гравировка "Милой Любаше" или что-то в этом духе. Где-то у меня лупа была.
Вероника выдвинула ящик в горке, нашла лупу. Посмотрела:
– Есть, – сказала она довольно. – Все правильно. Смотри.
– Но откуда ты знаешь про надпись? – тихо спросила Люба.
– Эту надпись придумала я. Это тебе Мишка купил в тот день, когда выиграл деньги в казино. Я сама с ним уговаривала гравера задержаться и написать эти слова. А дальше ты знаешь. Мишку задержали.
– Что же получается? Неужели Кешка тоже действовал с Герой, – протянула Люба. – Нет. Не верю. А с другой стороны, Гера – его дядя, и откуда тогда у Кешки это кольцо? Кто же, в конце концов, купил это колечко?
Она не знала, что и думать. Не хотела плохо думать о покойном муже. Но он резко пал в её глазах.
Через три дня вернулись муж и отец подруги, привезли тело покойной Дульцинеи. Люба осталась еще на два дня помочь с похоронами. Когда похоронили мать Веры, и в доме подруги все немного стабилизировалось и успокоилось, молодая женщина, вернулась к себе. Всплакнула в очередной раз, когда не услышала знакомого звука машины вечером. Потом внимательно и долго смотрела на надпись на перстенечке: "Милой Любаше", думала:
– А вдруг просто надписи совпали? Кешка нечаянно сделал такую же, – и сама себе возразила: – Тогда бы он должен был мне сказать, видя, что я не догадалась о надписи. Но он ничего не говорил. Значит, сам не знал.
Люба так и ничего не решила. Ночь практически была опять бессонная. Люба вспомнила свое замужество и мужа – Кешку Пикунова.
Замужество.
Иннокентий Пикунов, уезжая после свадьбы Кристины и Михаила, взял с Любы слово, что она после сессии приедет к нему и станет его женой. И она выполнила свое обещание. Мишка со своей Кристой к тому времени уехал из З-жья. Это было хорошо. Что скрывать, видеть их, особенно довольную Кристину, было тягостно.
Иннокентий был старше Любы на десять лет. Он увидел красивую студентку на свадьбе уже не впервые. Еще раньше Любу ему показала Криста, Кешка одобрительно покачал головой. На свадьбе он ни на минуту не оставлял её одну: сидел рядом за столом, танцевал, что-то весело шутил. Люба заметила сердитый взгляд Мишки. Но тот уже выбрал Кристу. Люба тоже должна устроить свою жизнь. Она улыбнулась Иннокентию.
Женщина вспоминала свою недолгую семейную жизнь, которую считала удачной и почти счастливой, но после короткого счастья с Михаилом все виделось в ином свете и оценивалось по-другому.
Люба и Иннокентий поженились уже летом. Свадебные торжества проходили в А-ке. На свадьбе была куча местных родственников и друзей мужа, а со стороны Любы только один человек – Вероника Рычагова. Мать почему-то рассердилась на решение дочери связать жизнь с родственником Облонских и не поехала на свадьбу. Отец приболел. И никого не было бы со стороны Любы на свадьбе, если бы не столкнулась девушка с подругой случайно в одном из магазинов Кешкиной "империи". Генерал Рычагов в тот год служил неподалеку от А-ка, к нему и приехала дочь на лето. Вера обрадовалась встрече и, конечно же, обещала быть на свадьбе, она же была свидетелем со стороны невесты.
Началась семейная жизнь. Люба на неё не жаловалась. Кешка заботился о молодой жене. Она не знала, что такое стоять в очередях, покупать продукты, Иннокентий все привозил сам в дом. У них была большая квартира. Кешка специально купил сразу после женитьбы. Люба мечтала, что она в ней все сделает сама, по своему вкусу, создаст уют и красоту, совьет семейное гнездо. Но Кешка не дал ей этого сделать. Он поддержал идею молодой жены сменить старую темную мебель, что была в старой квартире, но вместо Любы пригласил в магазин свою любимую тетку для консультации. Люба тогда обиделась, но молча все проглотила. И в доме опять поселились громоздкие стенки. Молодая женщина заметила, что Кешка всегда все рассказывает двоюродным братьям и тетушке. Люба старалась не говорить лишнего и вскоре научилась незаметно руководить мужем. Якобы невзначай роняла она фразу: "Хорошо бы..." – и больше не вспоминала. Иннокентий слова жены невольно запоминал. А через некоторое время выдавал то же самое Любе, как свою мысль. Правда, дальше опять шла консультация или тетушки, или свекрови. Люба тайком улыбалась. Но так и не получилось оформление дома во вкусе Любы. Всюду вылезал социалистический стиль времен тетушки и свекрови. Но зато Люба привела мужа к мысли о строительстве загородного дома. Кешка сначала прохладно отнесся к этой идее, а потом просто загорелся.
Со свекровью Любаше тоже, можно сказать, повезло. Она всего один раз за все годы навестила невестку в её доме, отзывалась о ней хорошо, но, в сущности, никаких чувств друг к другу не было. Люба, смеясь, как-то сказала Кешке:
– У нас с твоей мамой замечательные отношения. Мы ни дня не жили вместе.
На что Кешка ответил:
– Мамка у меня самая хорошая. Я всегда буду на её стороне, а не на твоей.
Ему почему-то хотелось, чтобы жена и мать не любили друг друга, ссорились, и при этом он будет заступаться за мать. Но в этом не было нужды. Не ссорилась Люба со свекровью. Что касается любви-то, этого, конечно, между свекровью и невесткой не существовало, но царило уважение. Люба удивленно посмотрела на мужа после его слов. Не было повода у Кешки говорить такую фразу, не ругалась Люба с его матерью.
– А какая может быть сторона? – спросила молодая женщина. – Мы не ссорились никогда с твоей мамой. Что ты говоришь?
– Все равно, – ответил муж, поддразнивая жену. – Мамка есть мамка. Родной человек. Не какая-нибудь жена.
Люба тогда сильно обиделась на последние слова мужа, но опять не показала вида. Просто больше никогда не говорила с мужем о свекрови. А Кешка, любил эту тему, ему зачем-то хотелось доказать, что он – хороший сын, что он всегда между женой и матерью выберет мать. Вот и старался. То расскажет, как его друг с матерью поссорился, то, как двоюродный брат заступился за жену, а не за мать, и при этом обязательно прибавлял.
– Я бы так не сделал, я мамке всегда верен.
Ему словно хотелось, чтобы его Люба ревновала к матери, как это было в других семьях. Не понимал он, чтобы ревновать – надо любить. А любви-то к Кешке не было. Только уважение, как и к свекрови. Женщине надоели эти разговоры, и когда Кешка пытался в очередной раз завести речь о верности мамке, Люба впервые резко и зло оборвала его:
– Прекрати! Я все поняла! Не смей мне больше говорить, что между мной и матерью ты выбираешь мать. Я больше не желаю этого слышать.
– И что ты сделаешь? – спросил, улыбаясь, Кешка.
Он был спокоен: слишком часто Люба глотала обиды, молчала, сдерживалась. Никогда не грозилась уйти, развестись. Её устраивала жизнь с Иннокентием. А тут надоело и все!
– Я уйду от тебя, – ответила женщина и попросила остановить машину. – Я не хочу с тобой сейчас рядом находиться. Сколько можно оскорблять меня. Я не давала повода для этого. Останови машину, я выйду.
Они ехали от свекрови. Самоуверенно улыбаясь, Кешка распахнул дверцу. Жена вышла из машины. И решительно пошла вперед по трассе. Кешка медленно обогнал её. Не остановился. И все еще улыбался. Люба не смотрела в его сторону. Но буквально через минуту Иннокентий увидел в зеркало, как возле красивой женщины притормозил большой автомобиль с тонированными стеклами. Это была машина директора нефтеперегонного завода Дмитрия Чугунова. Люба села в его машину, автомобиль тронулся, взял большую скорость и свернул в сторону завода. Кешка быстро развернулся и бросился догонять машину. Ругал себя. Знал, что его Любка – яркая красивая женщина, и как жена она очень его устраивала. Он совсем не хотел её видеть любовницей Дмитрия Чугунова. Кешка не знал одного, что в машине рядом с Чугуновым сидела хорошо знакомая им обоим Элка Зуева, которая недавно приехала к сестре в этот город. Сестра Эллы была замужем за Чугуновым.
– Любка, – заорала Элка, когда Чугунов притормозил возле неё. – Кубикова? Это ты?
– Я, – удивленно ответила молодая женщина.
– Садись.
Они не встречались уже несколько лет и в тот раз виделись совсем недолго. Чугунов и Элка куда-то спешили. Подруги даже толком не успели поговорить. Элка предлагала Любе заехать с ними на завод, а дальше они отвезут её в город. Но Люба, оглянувшись, увидела, что Кешка их догоняет.
– Высадите лучше меня здесь. Там Кешка, – она кивнула назад.
– Поругались? – спросил Чугунов.
– Да, – кивнула молодая женщина.
– Тогда проучим.
Чугунов прибавил скорости. Догнал Кешка жену у автобусной остановки, Люба к тому времени вышла из машины. Чугунов и Элла уже отъезжали, подруги даже не договорились о следующей встрече, Элка сказала, что она сегодня уезжает. Обозленный Кешка выскочил, показал кулак отъезжающей машине Чугунова, схватил жену за руку и потащил в свою машину. Он даже не заметил за стеклом хохочущей Элки и не поверил Любе, что та встретила подругу. Но с тех пор речь о любви к матушке не заводил, внимательнее стал к жене. С удивлением как-то сказал:
– Тебя мои родичи красавицей и умницей называют.
– А я такая и есть, – не растерялась молодая женщина. – Ты только не видишь. Ты же мечтал на дурочке жениться, вот и во мне это самое ищешь.
– Ну ты скажешь, – Кешка замолчал: в словах жены была большая доля правды.
Люба улыбнулась.
Бежало время. Женщине казалось, она полюбила мужа, у них все хорошо. Как-то в порыве чувств она сказала Кешке, что любит его. Муж засмеялся.
– Какая еще любовь, ну что ты говоришь? – самоуверенно заявил он. – Просто у нас хорошие отношения. Я не люблю тебя, ты меня. Но мы друг друга устраиваем. И с сексом у нас с тобой порядок.
Он обнял жену и моментально уснул. Этими словами он окончательно погубил нарождающееся чувство Любы. Женщине стало обидно: ведь Кешка сам когда-то звал её к себе. Она приехала. Люба долго лежала без сна. В ту ночь её зарождающаяся любовь к Иннокентию погибла навсегда. А с Кешкой происходило все наоборот. Он с каждым начинал все больше ценить свою молодую жену, привязываться к ней.
И про секс Кешка ошибался. Нет, муж не был противен Любе. Только редко она испытывала удовольствие от секса с мужем. Кешка заметил это, упрекнул молодую жену в том, что в ней жару маловато. Люба опять промолчала. Но она искусно научилась подыгрывать мужу, изображать оргазм, который очень редко испытывала. Нет, не любит она вспоминать про секс с мужем.... Особенно теперь, после Мишки...
Кешка и Люба жили хорошо, не было длительных крупных ссор. Были пустяковые размолвки. Люба не давала мужу лишний раз выпить. Кешка же любил сойтись в доме тетушки с двоюродными братьями и посидеть за бутылкой, пиво уничтожали ящиками. Братья меры не знали. Они-то были здоровые, крупные, а Кешка невысокий, худенький. Люба, рассердившись, перестала ходить туда.
– Пей без меня, – отвечала она мужу, – я уж дома побуду, книгу почитаю, чем вашу пьяную болтовню слушать.
Так и повелось с тех пор. Никак не мог Иннокентий взять в голову, что у него тоже есть семья. Злились и жены братьев на эти посиделки, ругались. Только неумные женщины вместо того, чтобы объединиться всем вместе, нашли третьего, виноватого. Любу. Это она не может запретить своему мужу пить. Это Кешка спаивает их мужей. Люба, как всегда, молчала, слушая этих глупых гусынь, но и завидовала им. Они любили мужей, и мужья их любили. А у Любы этого не было. Жена младшего брата Кешки, Катерина, завистливая бабенка, похожая фигурой на переваливающуюся уточку, задалась целью жить лучше Кешки и Любы. Люба сразу уступила ей первенство. Ни к чему ей это было. Но негласное соревнование никак не могло кончиться в пользу Катьки. Любу уважала вся родня мужа, гордилась её тактом, красотой, умом, образованием. У Катьки было всего восемь классов и луженая глотка для ругани. Люба не обращала внимания на её возню. Многого не замечала. Как-то Кешка купил ей короткую легкую дубленку, Катька тут же купила длинную, более дорогую. Люба затеяла косметический ремонт, потихоньку перестраивая квартиру по своему вкусу, а не тетушкиному, Катька начала капитальный. Но результат был один. Все говорили, какая красивая у Любаши дубленка, Катькину вслед за Любой стали называть тулупом. Ремонт Любы восхитил всех, про Катькин забыли. Но Катька ничего не забывала. И в одном она точно обогнала Любу: она родила мужу мальчика.
