Текст книги "Приворотное зелье на единственную (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Ольга единственная в доме знала о том, что в постели Эдуарда бывает и Степанида. Она посмеялась над ненасытностью хозяина, который и её не обошел вниманием. Надо сказать, расчетливая Ольга и тут урвала свой кусок – потребовала отдельную плату за постельные услуги. Эдуард хмыкнул и заплатил. Заплатил и за тайный аборт Ольги. И теперь он за приличное вознаграждение просил помощи у горничной жены. А та уже сама предложила следующий вариант.
– Пусть считают, что я родила от вас, – сказала она. – Все уже знают, что я по утрам иногда выхожу от вас, шепчутся о моей беременности. Ваши Облонские будут следить за мной. А Степанида пусть живет спокойно, только ей надо быстро рассчитаться. Срок немаленький уже, правда, она здоровущая, живот абсолютно не заметен. Отошлите Степаниду куда-нибудь подальше, обеспечьте жильем, деньгами, но сделайте это тайно, а мне на виду у всех оказывайте покровительство.
– Но ты же неделю назад сделала аборт, – возразил Эдуард.
– Так никто не знает об этом. Зато видели, как меня сильно тошнило. Герасим Геннадьевич смотрел очень подозрительно. Вот пусть и считают, что я беременна, – резонно ответила Ольга, которая не хотела иметь детей. – Через месяц я выхожу замуж за Андрея Кубикова, вашего шофера. Купите нам дом в пригороде П-ва. Там строительство, дома пойдут под снос. Таким образом, у нас с Андреем будет квартира. Если Герасим Геннадьевич узнает о внебрачном вашем ребенке, то подумает на меня. Только так можно объяснить покупку дома. Деньги для Степаниды тоже будете передавать через меня.
– А Андрей Кубиков согласится взять тебя в жены? – спросил Эдуард.
– Согласится, он давно зовет замуж, – ответила Ольга. – Влюблен по уши. Готов все простить. Да и мне пора задуматься о будущем. Андрей – это надежный вариант.
Все так и случилось. У Степаниды неожиданно в деревне обнаружилась бездетная тетка, которая умерла и оставила ей свой дом. Экономка ушла из дома Облонских, хоть и не хотел Герасим ее отпускать. Но потом согласился и даже дал приличное вознаграждение – плата за молчание о доме Облонских. Ушла и Ольга.
Все присутствующие в кафе в молчании выслушали рассказ бывшей экономки.
– Ольга рассчиталась, вышла замуж, родила тебя, – говорила Степанида, обращаясь к Любе. Бывшая экономка не знала тайну рождения Любы. – Все так и думали, что ты от Облонского. Эдуард мне рассказывал, что Гера копался в его бумагах и нашел фото Ольги с тобой на руках. Поэтому....
Экономка осеклась и глянула на Иннокентия Пикунова. Но тот не слушал. Его интересовала только Татьяна. Люба же с горечью подумала:
– Эх, мама, мама, неужели ты так меня и не полюбила, готова была мою жизнь подвергать опасности, и все из-за денег. Как хорошо, что был папа, надежный Андрей Кубиков, который любил меня больше всего на свете.
А Лиза про себя продолжила слова Степаниды, мудрая женщина знала все от Родиона Прокопьевича:
– Поэтому Кешка выбрал Любу в жены, думал, она наследница Облонских. Поэтому сосватали Кристину с Мишкой. Гера сделал так, что Криста вышла замуж за Михаила, и лишилась денег своего отца-деда. А любовь Миши и Любы не пощадили. Михаил мешал их планам, вот и бросили его Кристине в жертву. Но почему я не помешала, не встала на их пути в загс, не обратилась к Роде, а обиделась.
А Степанида продолжала говорить о другом:
– Вот поэтому и оказались вы в одной комнате в общежитии. Эдуард приказал, чтобы его дочки хоть так познакомились. Кристину он не любил, но чувство вины всегда испытывал по отношению к ней. А Гера Любу считал дочерью Эдуарда, он тоже хотел, чтобы она познакомилась с Кристой. Поэтому и подселили к вам Кристину. Так что, Люба, мы очень благодарны тебе и твоей матери. Про нас так никто бы и не узнал, если бы Танюша, которая работала в доме Облонских после института, не рассказала бы мне о завещании Эдуарда. Это Эдик все ей рассказал про завещание, про то, как Гера просчитался. Какой все-таки был благородный человек, Эдуард Григорьевич, – всхлипнула Степанида. – Он ведь так любил Танечку. Не обижал, когда она была в их доме, и другим не давал обижать. Когда Эдик умер, я не спешила объявить, что моя Таня от него, хотя документы все у нас в порядке. Эдик сразу признал Таню, и отчество ей записал свое. И потом я всегда знала, что Эдик назовет имя своей дочери в завещании.
Любе больше не хотелось слушать наивных слов благодарности Степаниды, до сих пор любившей Облонского, её рассказов о том, что покойный князь был хорошим, ей хотелось одного, домой, к Нюсе, к Мише, пожаловаться ему, как в детстве она прибегала к папке, когда мама отталкивала её от себя, а ей хотелось, чтобы её просто пожалели. Настроение молодой женщины поняла Лиза.
– Нам пора, – встала она. – Пожалуйста, возьмите ключи от дома Облонских, – она протянула связку Иннокентию – Теперь вы наследник. Поезжайте туда смело. Я позвоню женщине, работающей там. В доме чисто. Я очистила дом от черной ауры бывших хозяев, даже освятила.
Лиза и Люба ушли, контролируемые верным Тимофеем. Они не знали, что Иннокентий тут же предложил Тане и Степаниде съездить в дом Облонских, сказал, что этот дом должен принадлежать Степаниде Захаровне, пусть она там живет, потому что он ей дорог, как память о её любви к покойному Эдуарду. Довольно улыбнулась Степанида. Все правильно. Женится этот родственник Эдика на её Танюше, обязательно женится. А Таня давно хотела выйти замуж. Да и детишек пора рожать.
Так Иннокентий начинал претворять свой план в жизнь. Ему надо было жениться на наследнице князя Облонского и вернуть деньги. Все получалось хорошо. Он свободен. И Таня не замужем. И никаких сопливых детишек! И душа Герасима успокоится. Перестанет сниться своему племяннику. Надо сходить в церковь, помянуть его. службу заказать.
Все будет хорошо.
Годеонов после чтения завещания откровенно обрадовался. Все складывалось как нельзя лучше. Магазины «Империя» остались у них с Мишкой. И черт с ним, с капиталом. У Родиона Прокопьевича есть свои денежные средства. Главное, чтобы Михаил остался здесь, в П-ве. Тот продаст свой бизнес на севере, они раскрутятся, преодолеют трудные времена. Всю неделю Годеонов уговаривал Михаила не возвращаться на север.
– Куда ты потащишь на север жену и маленького ребенка. Там холодно, там полярная ночь. Нюся маленькая, климат другой, вдруг начнет болеть. Солнца девочке не будет хватать. Нам с Лизой без вас плохо, а без Нюси вообще... И без тебя я не вытяну здешнюю "Империю". А у меня такие грандиозные задумки. Будешь мне помогать.
– Я буду опять бесправным. Нет, я не согласен.
– Нет, мы партнеры. Ты забыл что ли? Тебе пятьдесят и мне пятьдесят процентов. Оставайся. И Люба не хочет уезжать.
– А вы её спрашивали?
– Я нет. А ты спрашивал? Я знаю. Люба с Лизой говорила. Не хочет она уезжать из П-ва. Прав я?
– Прав, – нехотя согласился Михаил, хотя, по совести говоря, и ему не хотелось назад в холод, в полярную ночь.
– Да, – Годеонов нахмурился, – когда женишься на Любе? Живете вместе, а у вас дочь есть.
– Надо, – согласился Михаил, тепло улыбнувшись. – К девочке я привязался. Без Нюси я не смогу жить. И без Любки тоже. Но на север нужно будет лететь в любом случае – надо там бизнес сворачивать, а как представлю, что для этого придется с моими женщинами расстаться хоть на время...
– Вот-вот, – ворчливо продолжил бывший тесть. – Тебе трудно расстаться хоть на время. А нам с Лизой каково? Нюся росла на наших глазах. Эта девочка нам всем новую жизнь вдохнула. Ты думаешь, я внучку тебе дам увезти отсюда? Да твоя Нюся свет в окошке у нас с Лизой. И во грехе вам с Любкой больше жить не позволю. Я старый и то официально женился, даже обвенчался со своей царицей. А вы что?
– Да я сам думаю, надо оформлять отношения, после официально удочерить девочку, пусть у неё будет моя фамилия...
– Мишка, ты ничего не знаешь? – Годеонов был удивлен. – Знаешь, чего мне стоило добиться, чтобы в документах твоей дочери была написана фамилия Дубинец. Чего удочерять, ты во всех бумагах отцом числишься. Осталось только мужем стать.
– Чего? – Михаил был очень удивлен.
– Люба очень этого хотела. Вот я помог. Анна Михайловна Дубинец, так зовут нашу Нюсеньку.
– Значит, Нюся – моя дочка?
– Дурак, – протянул Годеонов. – Ты еще сомневался! У тебя глаза есть? У вас одно лицо.
– Да я не это имел в виду, – оправдывался Михаил. – Ну что же, сегодня сделаю официальное предложение. Стукну кулаком по столу и прикажу Любе собираться в загс.
– Правильно, – согласился Родион Прокопьевич. – Я что, Люба против?
– Нет, это я для красного словца, – засмеялся Михаил.
Но стать центром внимания в этот вечер Михаилу и Любе не удалось.
Лиза последние дни чувствовала себя неважно. Наваливалась непонятная усталость, постоянно хотелось спать. Она скрывала это от домашних. Хотя Люба еще в кафе отметила, что Лиза какая-то бледная, усталая. Сказала вечером об этом Родиону Прокопьевичу. Тот обеспокоился, велел жене отдыхать больше, сказал, что наймет работницу для уборки дома. Лиза не согласилась. Спор их кончился ничем. А через несколько дней женщина отправилась за травами в сопровождении огромного верного Тимофея. Годеонов даже слышать не хотел, чтобы жена ходила одна в лес. Сам не мог так долго ходить, болели ноги. Михаил сказал, что находился по травам в детстве, сначала с бабушкой, потом с Лизой. Люба не могла пойти из-за Нюси. Поэтому было решено отправить с Лизой Тимофея, Михаил и Годеонов поехали в город, Михаил сам сел за руль машины.
Стоял самый конец августа. Теплый, недождливый. Лиза собирала последние травы и плоды некоторых растений. Еще кое-где цвел зверобой, мелькал тысячелистник, зрел шиповник. Попалась целая поляна запоздало цветущего душистого болиголова. Женщине вдруг стало плохо от его удушливого запаха. Лиза впервые в жизни упала в обморок. Но верный Тимофей был рядом. Недолго думая, он поднял женщину и понес домой на руках. Лиза пришла в себя уже минут через пять, она и смеялась, и сердилась. Огромный Тимка твердил одно: "Родион Прокопьевич велели за вами следить. Чуть что – домой" Так и не смогла женщина убедить его вернуться назад.
Люба сразу заметила, с Лизой что-то случилось. Она оставила свои травы в корзинке, даже не разобрала, рассеянно погладила по головке Нюсю, которая делала первые шаги своими ножками, и ушла к себе в комнату.
– Что-то здесь не так, – решила Люба.
Она наскоро разложила пучки трав на большом кухонном столе, потом Лиза встанет, повесит, где их надо, взяла на руки дочку и пошла в спальню четы Годеоновых. Тихонько постучала.
– Заходи, – отозвалась Лиза.
Люба вошла, Лиза лежала на кровати, что никогда за ней не водилось. Лицо было бледное, похудевшее. Нюська тут же полезла к бабушке.
– Лизок, что с тобой? – обратилась Люба к женщине, не давая дочке залезть на кровать. – Ты днем в постели, от еды отказываешься, похудела. Ты заболела?
Та подняла на неё свои удивительные зелено-голубые глаза.
– Нет, Любаша. Ты не бойся, да отпусти дочку, пусть Нюся со мной посидит. Иди ко мне, моя девочка, бабушка тебя поцелует. Радость наша ясноглазая. Как же я тебя люблю. Сильно-сильно.
– Лиза, не уводи разговор в сторону, – сказала Люба.
– Я и не увожу, я просто не знаю, как сказать. Не знаю, плакать мне или радоваться.
Люба присела рядом в большое вольтеровское кресло. Эти кресла стояли по всему дому. Их Лиза специально купила для Родиона Прокопьевича.
– Так ты больна или нет?
– Нет. Я уже сказала, что не больна. Я исключительно здоровая женщина. Понимаешь, Любаш... Как тебе лучше все это сказать. Мне скоро сорок лет. Я год назад вышла замуж и, кажется, я беременна.
– А когда были последние...– Люба не договорила.
– Два месяца уже... – Лиза поняла с полуслова.
– А тест пробовала сделать?
– Пробовала. Положительный ответ... А мне скоро сорок лет... Что делать, Люба? Скажи!
– А ты точно беременна?
– Точно, точно. Я, когда Родю в очередной раз в больницу возила, и сама зашла к женскому врачу... Так что все точно, – Лиза устало вздохнула. – Уже двенадцать недель.
И тут Любка истошно завизжала:
– Это правда, Лиза? Правда? Ты не разыгрываешь? Лиза, ты молодец! Лизок, дай я тебя расцелую, царица ты наша! Ведь это замечательно! Как я рада! Нюська, не лезь к бабушке! Ей надо беречь себя!
За визгом Любы женщины не услышали шума подъехавшей машины. Зато Михаил и Родион Прокопьевич очень хорошо слышали восторженный визг Любки еще во дворе. Михаил даже испугался. Годеонов засмеялся:
– Радуется чему-то шибко Люба. Пойдем и мы. И нам сейчас достанется кусочек радости. Ты хорошую жену выбрал, Миш. А Нюся еще лучше у вас. Так что живите с нами всегда. Я вам и место для дома присмотрел. Посмотри на соседний участок.
– Об этом мы попозже поговорим, Родион Прокопьевич, – уклонился от ответа мужчина.
Оба поспешили на радостный женский голос. Люба выскочила им навстречу из комнаты Лизы, что-то все также восторженно крича, подскочила к Годеонову, поцеловала, повисла на шее Михаила, не переставая визжать, как все замечательно, как все хорошо, тут она вспомнила, что забыла дочку в комнате Лизы, рванула туда, выскочила с ней назад, сунула её Михаилу, толкнула Годеонова в комнату жены.
– Идите, идите... А ты со мной...
Она потащила Михаила на кухню.
– Люб, скажи, что происходит? – пытался Михаил узнать, ощутимо подталкиваемый женой в спину.
– Ой, Миш, ты сейчас такое узнаешь, ой, Миш, ты не представляешь! Я сейчас такое тебе скажу! Ой, подожди, пойду, послушаю, что там у них!
– Любка, нехорошо подслушивать, – крикнул мужчина вслед.
– А, – отмахнулась жена. – Сегодня можно!
Женщина на цыпочках направилась к комнате Годеоновых, но вернулась буквально через минуту.
– Нет, ты прав, Миш, нельзя этого делать. Это их день, их разговор, еще услышат, что я под дверями....
– Любка, да мне скажи, – в очередной раз попросил Михаил.
– Ой, Миш, я не сказала разве? Миш, у тебя братик скоро будет.
– Может, сыночек? – Михаил смотрел с надеждой. – Ты беременна?
– Нет, Миш. Не беременна. Я же грудью кормлю. Но сыночка я тебе обязательно попозже рожу. Я про братика. А может, про сестричку. Наша мамочка Лиза беременна. Ты представляешь?
– Что? – застыл Михаил. – Но ведь... но ведь... Лизе же много лет...
– Миш! Лизе нет и сорока лет. Рожать еще можно. Она сильная, выносит ребеночка. Интересно, что Родион Прокопьевич скажет, когда узнает, что его царица ждет наследника?
Любка все-таки не утерпела, пошла назад на цыпочках, подсмотрела. Несколько растерянный Годеонов стоял на коленях и целовал руки Лизы.
– Моя Лиза, моя царица, – приговаривал он, – мое счастье. Вырастим мы с тобой нашу дочку, вырастим, мы еще крепкие, молодые. Господи, какой же я счастливый. Любка, что притаилась, заходи. Знаю, что не утерпишь, придешь под дверь. Иди сюда. И Мишку тащи сюда. И Нюсю не забудьте!
Но тот уже и сам шел с Нюсей на руках.
– Ой, Родион Прокопьевич, мы сейчас праздник устроим, – заторопилась Люба. – Миш, посиди с Нюсей. Лиза пусть отдыхает. Пусть лежит. Я сейчас все-все приготовлю сама. Это событие надо отметить.
Лиза неожиданно рассердилась:
– Только инвалида из меня не надо делать. Я здоровая женщина. Я сейчас встану и пойду с Любой накрывать стол. И травы надо убрать. Не пойду больше за ними в лес.
Она встала и решительно ушла с Любой в просторную кухню. Мужчины остались в спальне с малышкой. Годеонов сел в просторное кресло. Ноги стали болеть меньше, но все равно уставали еще. Девочка тут же полезла к деду. Родион Прокопьевич взял её на руки, расцеловал круглое детской личико.
– Что, Мишка, – хвастливо заявил Годеонов, – больше не похвалишься передо мной, что у тебя есть дочка.
– Да когда я хвалился? – удивился мужчина.
– Хвалился, хвалился. Всегда хвалился. "Моя Нюся, моя. Нюся папку больше любит". У нас с Лизой своя Нюся скоро будет. Такая же хорошенькая. И любить меня будет больше всех.
Но Михаил был серьезен.
– Ты не рад, – осторожно спросил Годеонов.
– Рад, конечно, – ответил мужчина. – Только пусть Лиза прекратит лечить людей. Ей больше этого нельзя. Она не выдержит такой нагрузки.
– Какой нагрузки? – не понял Годеонов.
– Когда Лиза лечит, она забирает себе часть человеческого горя.... Она умеет брать боль, пропускает через себя. Я знаю. Я все-таки из семьи колдунов и ведьм. Нельзя больше Лизе лечить людей.
– И, правда, – вспомнил Родион Прокопьевич. – Как мне плохо в больнице было без моей Лизы, даже переломы болели сильнее. Вот отойдет она от меня на полчаса, выть хотелось от боли. А рядом Лиза, и мне хорошо. Да и сейчас тоже. Вяну я без неё, без моей царицы. Силы она в меня вдыхает.
Он вдруг замолчал, своими словами Годеонов невольно подтвердил правоту Михаила.
За обедом все были радостные, настроение приподнятое. Родион Прокопьевич уже подбирал женские имена будущей дочке.
– Лиза. Давай Машенькой дочку назовем. Мария! Нет, лучше Даша. А может, Светлана?
– А вдруг у вас мальчик будет? – смеялась Люба.
– Нет, – ответил Годеонов, – моя царица сказала, что родит мне дочку. А вы, хитрецы, какие, сами, значит, купили себе девочку, а нам мальчика. Нет, я тоже хочу маленькую Нюсю себе. Лиза, может, тоже Анной назовем нашу девочку?
Лиза засмеялась и пошла разбирать травы, что лежали тут же.
– Лиза, – окликнул её племянник, – Лиза. Ты кое-что забыла. Зачем сегодня ходила за травами? Ведь знаешь...
– Миш, ну просят же люди о помощи.
Годеонов настороженно вертел поглядывал то на жену, то Михаила, держа на руках свою любимицу Нюсю.
– Лиза, ты забыла предупреждение бабы Нюши, – не отступал племянник. – Тебе нельзя больше заниматься колдовством и лечением людей. Иначе ты можешь погубить себя и ребенка.
– Не погублю, – ответила Лиза. – Я все знаю, я помню. Бабушка Нюша всегда говорила, что я буду счастливой. Счастливые в нашем роду утрачивают древнее знание. Это я поняла сегодня в лесу. Я искала символ нашего рода, ятрышник, но вместо этого в лицо мне склонился болиголов. Я ясно в этот момент слышала голос бабушки: "Все, Лиза, все. Я забираю твое древнее знание!" Так что отныне я могу только лечить травами людей, заговоров больше не знаю. Я забыла даже заговор на единственную, – Лиза вдруг засмеялась. – Хотя я в него и не верю.
Потом смех стал еще веселее, потому что Лиза отложила травы и рассказала племяннику, как Кристина просила её приворожить к ней Михаила.
– Миш, а ведь твоя Криска приходила ко мне за приворотным зельем. Хотела, чтобы ты не смотрел на других женщин. Готова была сделать тебя импотентом.
– Она почти и сделала, её присутствие на меня так влияло, – проронил Михаил и обнял Любу. – Хорошо, что Любку свою встретил в те дни. Она мигом вылечила меня. Без трав и заговоров.
– Расскажи уж им все подробно, – повернулся к Лизе Годеонов. – Признавайся, жена, в грехах.
Лиза рассказала, как была у неё Кристина, что требовала. Годеонов сказал:
– Может, ты и сделала зелье, может, что и нашептала. Да только не пил этого зелья Мишка. Я это точно знаю. В его доме в холодильнике всегда была диетическая пустота. И Криста считала недостойным подать Михаилу какое-то питье.
– Точно, – засмеялся Михаил. – Кристина за все годы один раз только снизошла, принесла мне из холодильника пива. Я еще удивился, что такое? Думал, может, отравить решила....
И он замолчал. В голове пробегали кадры прошлого. Он сидит перед телевизором, приезжает Годеонов, Кристина приносит им открытую бутылку пива. Молчит, не читает лекций о вреде напитка... Потом уходит... И вкус у того пива был странный... Травой отдавал. Еще Годеонов это сказал, он тоже выпил стакан пива...
– Я ведь помню, отдавало травой то пиво. Я боялся, что Кристина хотела меня отравить, не пил, – продолжал думать Михаил. – А тут заехал Родион Прокопьевич, увидел пиво и выпил стакан. Я даже сказать ничего ему не успел. Я тогда тоже осмелился. Выпили мы то пиво вдвоем. Кристина, когда узнала, что мы вдвоем пили, разоралась. После этого я и ушел от Кристины, – дальше мужчина думал про себя: – И проблемы с женщинами начались после этого. Пока Любку не встретил. Все правильно – она моя единственная. Значит, подействовало Лизино зелье.
– А я лечиться отправился от импотенции за границу, – подумал про себя Годеонов. – Потерял интерес к женскому полу. Но все восстановилась, когда ко мне пришла Лиза. Все так – она моя единственная. И приворотное зелье у неё было настоящее.
Но вслух ничего не стали говорить ни он, ни Михаил.
Уже поздно вечером, когда Лиза все еще хлопотала на кухне, Люба укладывала спать Нюсю, Михаил рассказал Годеонову, как думал, что Криста подсыпала ему в пиво что-то, и после этого его перестали интересовать женщины.
– Я так и думал, что уже в жизни больше не обниму ни одной женщины, – говорил он, – после того, как Кристина единственный раз принесла мне пива, даже открыла. Я этот вечер помню в деталях. Она даже не читала проповедей о здоровой пище. Так я после её угощения не знал, что думать. А потом узнал, что вы побросали всех любовниц и подались на юг. А пивко-то мы вместе пили. Но все-таки пошел к врачу. Думаю, если бы Криска чего насыпала, на двоих бы отразилось, не только на мне.
– Отразилось Миш, отразилось, – неожиданно признался Родион Прокопьевич. – Я чего тогда долго не возвращался из-за границы. Я от того самого, что и ты, лечился.
– И как? Успешно? – поинтересовался Михаил.
– Вылечился, когда моя царица ко мне пришла в больницу, – засмеялся Годеонов. – Сразу вылечился. Лиза со мной все дни была. Согласилась стать моей женой.... А я с переломанными ногами лежу... Вот мне лихо было.
Михаил-то ничего не сказал Любе об этом разговоре. А Годеонов поделился со своей царицей. У них не было секретов.
– Ох, Родя, – вздохнула Лиза. – Откуда же я могла знать, что и ты выпьешь заговоренной воды. Я специально Кристе её подсунула, чтобы Мишка от неё ушел. Я всегда знала, что у них разные пути... А вот что ты выпил его, это хорошо. Ко мне пришел. Я тебя всю жизнь ждала. Спи, мой единственный.
– Ой, – спохватился Годеонов, – Мишка обещал при всех попросить руки Любы. Забыли опять... Когда же они поженятся?
– Ничего страшного, – отозвалась Лиза. – Никуда он от Любы не денется... Она же его единственная.
– Заговором связаны, – засмеялся мужчина. – Приворотным зельем.
– Нет, любовью, – улыбнулась женщина.
Сон Михаила .
По лунному небу в медленных струях эфира плыли прекрасные женщины, дочери великого отца-мироздания. Это были день и ночь, солнечная Гелия и серебряная Луннита. Весело играла с ними их младшая сестричка Эфира. Она навсегда осталась здесь, с матерью Землей и своими сестрами, что давно простили её и научили вновь веселиться и смеяться. Но тот страшный грех, когда она порвала тончайшие струи, соединяющие людские души, до сих пор терзал её сердце, она расстраивалась после каждой несчастной любви. Но если случалось, что любящие сердца находили друг друга, Эфира была счастлива. Сегодня она была счастлива вдвойне. Недавно родилась новая жизнь, и не одна. Два любящих сердца сегодня породили третье. Пора от них забирать Анну. Её трудный путь на земле давно кончился, она с честью выдержала испытание, её ждет отец-мироздание, ждет покой, а она все не уходит, охраняет малышку.
– Анна, – окликнула Эфира красивую женщину, посылающую добрый чудесный сон маленькой девочке. – Анна, иди к нам. Тебе пора послужить всему мирозданию, создать свой, новый мир. Ты не забыла забрать силу и знание у Лизы?
– Забрала, – кивнула женщина.
В этой красивой женщине невозможно было узнать старую уставшую бабу Нюшу.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Луннита. – Древнее знание может лишить женщину материнства.
– А почему ты не идешь к нам? – спросила Гелия. – Почему медлишь? Что держит тебя на земле?
– Скоро у моей Лизы родится дети. Я хочу порадоваться за внучку, так поздно она нашла свое счастье. И, кроме того, я ангел-хранитель маленькой Нюси.
– Анна, Анна, – покачала головой солнечная Гелия. – Ты сделала уже все и даже больше. Твой путь окончен в этом мире. Идем с нами. Древнее знание должно вернуться к своим истокам, набраться новой силы и только потом вернуться к кому-то из твоих потомков. Сейчас откроется путь. Не опоздай.
Появилась широкая светлая дорога. Туда, в глубины космоса, к отцу-мирозданию и проскользнули его дочери. Душа же Анны залетела еще раз в дом, поцеловала спящих, она видела их души: кому-то из них вернется её древнее знание. И она знала кому. Скоро у Михаила и Любы родится еще одна дочь. Светловолосая Елизавета. Она не будет похожа на колдуний рода Орел-Соколовских, у неё не будет их зеленых глаз, темных волос. Она будет огневолосой с янтарными глазами, как и её мать. Но ей суждено принять древнее знание. А Нюся исполнит земную, реальную мечту Анны и Лизы: она окончит медицинский институт, станет врачом. Все свои знания и умения направит на исцеление людей. Новую жизнь в себе носит и Лиза. Маленькая мамочка Михаила, Лиза, наконец-то, обрела счастье.
– Я еще вернусь к вам, – пообещала Анна. – Еще одно дело осталось незавершенным. Род Орел-Соколовских должен соединиться, и тогда все несчастья уйдут.
Душа бывшей колдуньи поспешно устремилась в гаснущий проход.
Проснувшийся Михаил долго смотрел в темное окно, там не было звезд и луны. Начинался мелкий дождь, начиналась осень. Забеспокоилась во сне девочка, словно почувствовала, что нет рядом больше души старой прапрабабушки. Поспешно встала к дочери мать и, как когда-то делала деревенская колдунья и знахарка баба Нюша, подула в лицо девочки. Ребенок успокоился. А Михаил обнял Любу, которая порывалась опять встать к девочке. Она думала, что Нюся снова заплакала во сне. Нет! В этот раз дочка спала и смеялась чему-то во сне.
– Знаешь, Любаш, – говорил Михаил, – сейчас мне снилась бабушка Нюша, молодая, удивительно красивая, чем-то похожа на твою студенческую подругу Элку. Помнишь её? Бабушка сказала, что у нас с тобой скоро родится еще одна дочка.
Люба лукаво прищурилась:
– А может не откладывать на потом, заняться сейчас второй дочкой.
Мужчина засмеялся:
– Любка, ты ненасытная.
– Вся в муженька, в Мишку Дубинца, секс-символа общежития номер два. Как мне было обидно, что ты меня не воспринимал в те годы, как женщину.
– Я тебя для себя берег, – обиженно ответил мужчина.
– А, тогда ладно, прощаю.
Свадьбы.
Свадьба Михаила и Любы состоялась только через несколько месяцев. Сначала Михаил улетел на север, без жены и дочери. Не дал их с собой взять Родин Прокопьевич:
– Без них ты там долго торчать не будешь, – сказал он Михаилу. – Быстрее вернешься. Мне ты здесь нужен. И потом, нечего мою внучку по самолетам таскать. При живом деде, да чтобы я Нюсю с тобой на север отпустил! Нет уж! Любу еще согласен. А Нюсю нет! Даже и не говори мне ничего!
Михаил улыбнулся. Он уже привык к этим словам Родиона Прокопьевича: что бы тот ни говорил, какие доводы ни приводил, все свернет к малышке. Любил он девочку, любил всей душой. Поэтому Михаил полетел один, быстро закончил там свои дела и вернулся.
Потом вдруг Михаил загорелся идеей слетать на Алтай. Тут уж никто ничего понять не мог. Люба тоже.
– Если тебе так хочется куда-то податься с Любой вдвоем, то рядом прекрасные места есть. Любой пансионат организую. Нюся останется с нами, а вы можете отдохнуть. Так, Люба? – обратился Родион Прокопьевич к жене Михаила. – Зачем на Алтай вас несет?
– Затмение солнечное там будет видно, – чистосердечно ответил Михаил.
Люба все поняла и засмеялась. Она вспомнила, как в новогоднюю ночь ляпнула про желание, которое должен исполнить Михаил. Увидеть солнечное затмение – вот что пожелала женщина. Надо же, не забыл Миша.
– Чего? – не понял Родион Прокопьевич.
– Затмение я должен показать Любе.
– Затмение? – удивился Годеонов. – Зачем?
И Михаил рассказал, как обещал показать Любе солнечное затмение в ту новогоднюю ночь, когда они случайно встретились во время лунного затмения.
– Миш, – сказал Годеонов, – давай я подберу тебе место, где будет видно затмение, только это будет Европа, а еще лучше за границей и в другое время. На Алтай-то зачем? Другого места не нашел.
– Солнце меня, к сожалению, не спрашивает, что больше нравится – Европа или Алтай, – ответил серьезно Михаил.
– Родя, – вмешалась Лиза, – пусть летят Миша с Любашей. Они же недолго там будут. Затмение больше часа не длится. Я хорошо себя чувствую. Нюсю со мной можно оставить на недельку. Ведь ты не дашь им девочку с собой взять?
– Вероника еще есть, к ней можно отвезти нашу дочку, – заметил Михаил. – Она согласна присмотреть за Нюсей.
– Сейчас! – отозвался Родион Прокопьевич уже известной фразой, – чтобы я при живом деде и у чужих людей разрешил внучку оставить на несколько дней. Не будет такого!
Он дал Михаилу неделю отпуска, но и сам в эти дни не появлялся в офисе, притормозил все дела. Сидел рядом со своей царицей и внучкой, заботился о них двоих, не давал Лизе поднимать ребенка.
– Ты нашего малыша носишь, – ворчливо заявлял он, – еще ему повредишь. А Нюся вон какая упитанная пышка, тяжеленькая.
– Родя, но твои ноги, – пыталась возражать жена.
– Мои ноги выдержат мою внучку, – отзывался муж и упорно вставал ночью к девочке, если та беспокоилась или плакала.
А потом свадьбу отложили из-за Лизы. Она наконец-то решилась, встала на учет к врачу, и её сразу, учитывая возраст и то, что она первый раз будет рожать, положили в больницу на сохранение. Лиза практически с четвертого месяца всю свою оставшуюся беременность провела в больнице. Годеонов скучал без неё, но ни разу не обмолвился, не попросил, чтобы его царицу отпустили хоть на денечек домой. А Люба отказывалась без неё выходить замуж.
– Чтобы Лизы не было на нашей свадьбе? – заявила она мужу, когда они все вместе приехали навестить Лизу. – Да я лучше, Миш, замуж не пойду.
Михаил не нашелся, что ответить, а Родион Прокопьевич довольно засмеялся. Честно сказать, и Лизе было это очень приятно, она промолчала. Но Лизу упорно держали в больнице, ссылаясь на её возраст. Женщина вспомнила, что она несостоявшийся медик, и во всем слушалась врачей. Уж очень ей хотелось родить ребеночка. Всегда хотелось, всю жизнь. На шестом месяце врачи заметили, что у Лизы большой живот для её срока. Молодой врач долго слушал сердцебиение плода, потом с большими усилиями уговорил свою подопечную сделать УЗИ, от которого женщина отказывалась наотрез, считая это вредным для своего ребенка. Лизу еле уговорили. Скрепя сердце, женщина согласилась. Всю эту процедуру Лизу не покидало ощущение, что её ребеночку плохо, он свернулся в комочек и просит защиты у мамы. Она чувствовала это. Лиза решительно прервала исследование, встала с кушетки. Но самое главное уже выяснили. УЗИ подтвердило предположение молодого врача – Лиза носила двойню, что увеличивало опасность выкидыша для будущей мамы. Женщину отправили в институт акушерства и гинекологии, обещали, что детей она выносит, но до родов не выпустят из стационара. Годеонов, узнав о двойне, загордился и собой, и своей царицей, несколько раз съязвил Михаилу, что у него сразу две дочки родятся, на что Михаил не преминул заметить, что и у него скоро будет не одна, а тоже две дочки. Да, его Любка не стала тянуть, она опять забеременела. Лизе подходил уже срок рожать, а Михаил все был неженатым. Тогда Лиза переговорила с мужем и передала приказ Михаилу и Любаше жениться без неё. Обещала обидеться на них, если не послушаются.
