Текст книги "Приворотное зелье на единственную (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
И сегодня здесь в этой белой больничной палате, измученный болью и неожиданно открывшейся страшной правдой о семье Облонских, мужчина понимал, что в его жизни есть лишь два человека, на сочувствие и участие которых он мог рассчитывать: зять Михаил и его мудрая тетка Лиза. Вот его родные люди. Ближе них никого нет.
Лиза... У мужчины мелькнула улыбка на лице, когда он вспомнил эту удивительную женщину. С женщинами у Годеонова обычно все было просто – случайные, ни к чему не обязывающие связи. А Лизу не решался даже пригласить в ресторан. Все, на что он осмеливался, – иногда привезти букет цветов. Лиза цветам радовалась и сдержанно благодарила. Но она не простила и никогда не простит Годеонову, что тот не помешал браку Кристины и Михаила. Она всегда все знала наперед, умная Лиза, перенявшая мудрость и способности своей бабушки Нюши. Не видела Лиза будущего у этой семьи, а Родион Прокопьевич так надеялся, что брак Михаила и его дочери (он всегда считал Кристу своей дочерью, ни минуты не сомневался) сделает ближе к нему Лизу.
Когда Кристина заявила, что выходит замуж за Мишку, что тот согласен, Годеонов даже обрадовался: не повезло ему с Зоей, пусть их дети восполнят это счастье, да и у него будет возможность чаще видеться с Лизой. Но эти глупые мечты остались лишь мечтами. Все пошло отвратительно. С первого момента свадьбы, куда, как выяснилось, не пригласили Лизу. Родион Прокопьевич, узнав об этом, сам поехал к Лизе. Она не стала даже говорить с ним. Закрыла дверь перед ним. А во что превратилась жизнь Михаила с Кристой? Стыдно было зятю в глаза смотреть. Его жизнь с младшей княжной Облонской еще хуже и гаже, чем у Родиона со Снеженой. Та хоть всю жизнь сидела возле своего папочки, поэтому Годеонов был относительно свободен, а младшая Облонская требовала постоянного присутствия Мишки рядом с собой. Не могла жить спокойно, если не унизит кого-нибудь. Это Мишка еще молодец: посмотрит на Кристу, как на пустое место и все делает, как считает нужным, а то еще и поддразнит, слушая её вопли. Как он собаку назло Кристе принес. Вот воя-то было. Но не дал Мишка выбросить свою Сяпку.
И, как это ни звучит кощунственно, но Годеонов был рад, что катастрофа оборвала жизнь всех Облонских.
А незадолго до катастрофы.... В голове больного мужчины стали прокручиваться сцены, в некоторые из них человеческий разум отказывался верить.
У Годеонова, как и у зятя, возникли проблемы с женщинами. Он никак не связал это с пивом, выпитым из одной бутылки с зятем. А если учесть возраст, то.... Словом, мужчина испугался и пошел к врачу. Тот сказал то же самое, что и Михаилу: проблемы психологического характера. Отдых нужен. Настоящий отдых. Оставив бизнес на зятя, Годеонов уехал отдыхать за границу. Заблокировал все телефоны. Пусть Мишка учится сам со всем справляться. И не хотелось видеть и слышать никого из Облонских: ни Кристу, ни Геру, жена и старый Эдуард не особо докучали мужчине.
Будучи еще за границей, Родион Прокопьевич принял решение: помочь Михаилу с разводом, дать зятю денег, чтобы он вернул долг Гере – Годеонов уже знал, каким образом Облонские получили добровольное согласие студента жениться на Кристине. А если Гера попытается помешать, то и у Родиона есть кое-какие факты, оглашения которых Облонские боялись. Но, оказалось, к его возвращению Мишка все-таки сам бросил Кристу. И хорошо. Годеонов обрадовался. Зять ушел к бывшей жене Кешки Пикунова. Ладно. Пусть Михаил живет с Любой. Они красивая пара. Люба умная, добрая. Всегда приветливо улыбалась Родиону Прокопьевичу. А там, глядишь, Родион Прокопьевич и свой развод оформит. Черт с этими всеми миллионами Облонских. Хватит того, что есть. Придет тогда Родион Прокопьевич к Лизавете Сергеевне, к мудрой Лизе, и скажет: принимай такого... Хоть последние годы проживет по-человечески, без Облонских, с любимой женщиной. Но пока эти мечты оставались мечтами. Облонские выпустили свои когти. Опять возник вопрос с Михаилом – Гера заставил его вернуться к жене. Верный страж денег Облонских действует проверенными методами. Небось, пригрозил, что с Любой может что-нибудь случиться. Иначе вряд ли бы Мишка согласился быть рядом с Кристой. Ну что ж, пора и Геру немного укротить, помочь Михаилу.
Вот такие проблемы решал Родион Прокопьевич незадолго до смерти старого князя. Жил он в эти дни в своем доме, в Соткино. Смотрел издали на бедный домишко Лизы и никак не решался подойти. В городской его квартире временно обитала Кристина. Видеть дочь не было абсолютно никакого желания.
Раздумья прервал резкий телефонный звонок. Это звонила Снежена. У Родиона Тимофеевича Годеонова умер тесть, старый Эдуард Григорьевич Облонский. Женщина, которая числилась по всем документам женой Родиона Прокопьевича и с которой они всегда жил в разных домах, громко и отчаянно рыдала в телефонную трубку, рассказывала о смерти отца, причитала, как она теперь будет жить дальше, без папы. Кричала, что не успела ему родить сына-наследника с чистой кровью. В голосе жены были слышны опасные истерические нотки, которые всегда предвещали обострение болезни. Годеонову не удавалось сказать ни слова. Наконец он попытался вставить:
– Позови Геру.
Но жена не слушала. Рыдания не прекращались, они превращались в знакомый вой. Это было уже плохо.
– Я сейчас приеду, – сердито выкрикнул Родион Прокопьевич, бросил трубку и сказал в сердцах: – Как вы мне все осточертели, господа Облонские. Кто бы знал! – печально вздохнул. – Нет, не могу я туда один ехать. Мне рядом нужен здравомыслящий помощник. Герке не до похорон будет, Снеженой займется... Придется Михаила просить.
Предвидя обострение болезни жены, зная, что Гера будет в эти моменты, как всегда, не отходить от Снежены, Годеонов, боясь, что один не справится, не выдержит всей мерзопакости жизни родственников, позвонил Михаилу, сухо приказал ехать с ним, а Криске пока ничего не говорить о смерти деда. Но, оказалось, дочь последние дни обитала там. Годеонов сердито ругнулся, напомнил зятю, что тот обещал не пускать жену к родственникам.
– Кристина мне давно не жена, – ответил Михаил. – Я ушел от неё и ухожу от вас всех. И из "Империи" тоже. Я не буду вести ваши дела. Не надо ни денег мне, ничего. То, что вы заплатили за меня много лет назад, я отработал на вас давно уже. Все! Я свободен. Да, я оставил по вашему требованию Любу, я не хочу, чтобы из-за меня она подвергалась опасности, но и с Кристой не буду жить. Хотите убить меня, убейте... Но в ваших домах мне нечего делать... Ни у Облонских, ни у Годеоновых. И не троньте Любу...
– Что-то я не помню, чтобы я угрожал Любе, – подумал Годеонов и тут же догадался: – Ну, Гера, ну подлец. Опять действовал от моего имени... Все правильно... Удобно устроился, все гадости от моего имени... Да, виноват я перед Мишкой... Очень виноват... Опять Лиза не простит меня. Ну нут! Я не прежний неопытный Родька, я вам, князья Облонские, объявляю войну!
– Хороните без меня вашего князя... – ворвался в уши голос зятя.
– Миша, – в голосе Годеонова вдруг прозвучала смертельная усталость и какие-то жалкие ноты. – Миша, я прошу тебя, помоги мне. Ну, нет моих сил ехать одному в этот чистокровный гадюшник. А что касается денег, считай, их больше нет ни у тебя, ни у меня, ни у Геры. Наследница Эдуарда – его внебрачная дочь. Кто она, я не знаю. Я видел черновой вариант завещания, Эдуард мне показывал. Ни Снежене, ни Кристе ничего не причитается. Так что работу будем искать оба. И жен наших чистокровных нам же придется содержать. Я плохо, Миша, еще не жил, Снежена со мной не была, все возле папочки сидела. А теперь эта чистокровная дамочка свалится на меня, если не попадет клинику. Это будет настоящий ад. Так что нас ждет мало приятного.
– А я жил с вашей Кристой. Я уже был в аду, – сердито ответил мужчина. – Вы не давали мне уйти, а когда ушел, начались угрозы...
И вдруг Михаил подумал, что не надо вспоминать про Любу, не надо её светлое имя ставить рядом с этими чистокровными Облонскими. Кровь у них, может, и чистая, только змеиная. Может, со смертью старого князя все изменится? И у Михаила появляется хорошая возможность исчезнуть, и не одному, а с Любой. Денег у Кристы и её папочки больше нет, разыскивать не на что будет. А что, хорошая мысль. Друг давно звал его к себе в Архангельск. Уехать туда и Любу с собой забрать.
И мужчина, ободренный этими мыслями, решил пока не привлекать к себе внимание и помочь тестю. Михаил не стал брать свою машину, она так и стояла в гараже Любы, тесть за ним заехал на своем джипе, и оба они отправились в загородный дом Облонских, или гадюшник, так называл это место Годеонов.
Всю жизнь Снежена жила с отцом. Тесть последние годы был прикован к постели, и дочь за ним ухаживала. Родиону порой казалось, что они и не жили с женой вместе ни дня. Даже в медовый месяц Снежена отказалась покинуть папочку. Годеонов, что скрывать, женился на деньгах, когда Гера его припугнул. Ему совсем не нравилась будущая жена, бесцветная плоская Снежена. Она ничем не интересовалась, кроме своей родословной, все дни рвалась быть со своим отцом, только Эдуард шарахался от неё, как черт от ладана. Годеонов в то время был подающим большие надежды сотрудником фирмы "Империя", но, к сожалению, неопытным. Из-за его ошибки фирма понесла огромные убытки. Гера еле выплыл тогда. И когда он вместо того, чтобы закатать в асфальт провинившегося работника, предложил ему брак с собственной сестрой, Годеонов с облегчением согласился. Так Снежене купили мужа. Точно также поступил спустя многие годы Гера с Михаилом, купив его для Кристы. Снежена была холодна в постели. И постель-то она разделила с Годеоновым от силы раза три за всю жизнь. Потом жена объявила, что беременна, и Годеонов был отлучен от её постели и от дома тоже. Кристина родилась недоношенной, семимесячной, слабенькой. Родиону Прокопьевичу сообщили об этом спустя три месяца. Скрывали и тот факт, что жена сразу после родов попала в психиатрическую лечебницу, что в день рождения Кристины оборвалась жизнь её бабки, жены Эдуарда – Ингрид.
Еще удивительно, как Снежена выносила такой срок с её полусумасшедшей матерью Ингрид, которая два раза пыталась столкнуть беременную дочь с высокого крыльца. Годеонов вспомнил свою тещу. Она была не такая бесцветная, как Снежена, как Кристина. У неё был приятный цвет лица, рыжеватые волосы и какой-то странный взгляд, будто она знает нечто ужасное, постыдное, такое, про что и подумать страшно, и это давит ей на душу, не дает спокойно жить. Больше всего Ингрид ненавидела свою дочь, начинала трястись, кричать при ней, называть шлюхой, порождением ада, при виде мужа на её лице появлялось выражение вопросительной брезгливости. За всем порядком в доме и его обитателями следила экономка лет тридцати, крупная, здоровая, высокая, широкая в кости, физически сильная, но очень приятная на внешность женщина. Степанида, кажется, так её звали. Эту женщину в те дни слушались все в доме. Ингрид затихала при ней, Снежена откровенно боялась, неразговорчивый Герасим успокаивался при негромком грудном голосе большой женщины, по-своему любил Степаниду Эдуард. Именно Степанида приставила к Ингрид свою то ли родственницу, то ли подругу, высокую, интересную Ольгу, хладнокровную расчетливую женщину, которая неотлучно находилась при хозяйке. Годеонов пару раз говорил со своей тещей, она ему не показалась безумной, как утверждала Снежена, называя мать завистливой сумасшедшей дурой. Просто Ингрид была чем-то поражена до глубины души и страшно напугана. И этот испуг жил в ней постоянно. Родион Прокопьевич понял только одно: Снежена и Ингрид ненавидели друг друга, и дело было в мужчине, которого они не поделили.
– Вот что злит Ингрид, – думал тогда Годеонов, – вот почему она так реагирует при виде дочери.
А дочь презирала мамочку и безумно любила отца. И над всем этим хаосом царило два короля: красавец князь Эдуард Облонский и мрачный длиннорукий Герасим, истинный властелин судеб этого дома. В тот день, когда родилась Кристина, Ингрид покончила с собой. Она перед этим жаловалась на бессонницу. Ольга выдавала ей строго по таблетке на ночь, хозяйка спала после них, как младенец. Полубезумная Ингрид обвела всех вокруг пальца. Она не глотала таблетки, выданных Ольгой, она их собирала. И проглотила все кучей в тот день, когда родилась её внучка.
Ингрид была спокойна в этот день, улыбалась умиротворенно, даже зашла поговорить с мужем. Степанида, которая, как громоотвод, улаживала все раздоры в этом доме, поспешила туда. Она услышала последние слова Ингрид, сказанные Эдуарду: "Живи, старый грешник, расти свое исчадие ада. Ты заслужил это. А я не буду, я ухожу". Никто не придал значения этим словам. А Ингрид, получив очередную таблетку от Ольги, спокойно легла в постель, дождалась ухода горничной, достала припрятанные лекарства, проглотила их, написала несколько слов в альбоме. Разум её стал путаться, женщина уснула и не проснулась. Гера замял эту историю, сжег предсмертную записку, хоть Ингрид была и его матерью. Ингрид незаметно похоронили, даже не позвали на похороны её второго сына Степана, что жил далеко от П-ва в А-ке. Эдуард после смерти жены предложил Герасиму жить отдельно, тот отказался. Сказал, что не сможет жить без сестры. Всем в доме была известна его привязанность к Снежене.
Вскоре после этих событий исчезла из дома и интересная горничная Ингрид – Ольга, рассчиталась и ушла Степанида. Герасим не хотел её отпускать. Но развопился князь Облонский, приказывая уволить экономку. Все это поняли по-своему: Степанида была огромная женщина, на полголовы выше Эдуарда и в два раза шире. Относилась к нему по-матерински, жалела. "Наверно, – решил Гера, – Эдька не смог Степаниду затащить в свою постель. Не справился с Геркулесом. Вот и требует смены".
Жене Годеонова роды дались нелегко. Она рожала тяжело и долго. После начались осложнения – послеродовая шизофрения. Снежена тогда первый раз попала в лечебницу. Через несколько недель успокоившаяся женщина вернулась в дом отца. Она презирала своего мужа, считала его мужланом, недостойным её, Снежены Облонской, отказалась жить с ним в одном доме. К тому времени Годеонов уже стал незаменимым человеком в "Империи" тестя. Гера, бизнесмен от Бога, учил его всему. Тесть, глядя на получившийся результат, принял своеобразное решение. Делами "Империи" будет заниматься Годеонов. При этом он дал свободу зятю – живи, где и с кем хочешь, но официально развода никогда не будет, в глазах людей ты муж Снежены Облонской. Гера поддержал это решение. А деньги Годеонов солидные получал от Облонских. Родион Прокопьевич и согласился. Нет рядом нелюбимой жены, пусть будет любовниц куча... Вот только счастья тоже не было....
Кристину Родион всегда считал своей дочерью, до дня автокатастрофы. Он пытался полюбить её. Но девочка сильно напоминала свою мать, такая же белесая, бесцветная, также презрительно фыркала по поводу плебеев. И это отталкивало отца от неё. Да и не давали ребенка долго ему. До семи лет он видел девочку от силы раз десять. Когда Кристе исполнилось семь лет, у Снежены был рецидив болезни. Она пыталась убить Эдуарда. До сих пор Годеонов не знает, что произошло в те дни. Когда он приехал, Снежена уже была связана Герасимом, и она истошно визжала:
– Папочка, ты только мой! Ты мой и Кристы! Где Криста? Приведите сюда нашу девочку! Гера, отпусти меня! Развяжи! Папа, ты должен забоится о чистоте нашей дворянской крови! Прикажи Гере не вмешиваться. Папа! Ты мой! Слышишь, Гераська! Папа мой! Пусти меня к нему! Развяжи меня немедленно! Я должна быть с папой!
Угрюмый Герасим тогда сказал Годеонову:
– Забирай отсюда Кристину, добром не кончится... У Снежены обострение... Шизофрения у неё. Не смотри на меня вопросительно, потом все объясню, увози девчонку.
И неожиданно упал без сознания. Годеонову пришлось самому всем распорядиться. Жену он отправил в лечебницу, тестя и Герасима в больницу. Недовольную дочь с гувернанткой нашел прячущимися в бане. Девочку увез к себе.
Снежену в очередной раз подлечили, в эти дни узнал Родион Прокопьевич и еще одну неприятную новость в клинике для душевно больных – его жена не только шизофреничка, но и наркоманка.
Что произошло с Герой, чем можно объяснить его двухчасовую кому, так никто и не сказал. Медики не нашли никакой патологии. Но с тех пор изредка подобные приступы у Герасима случались, к великой радости Снежены.
Вернувшаяся через несколько недель из клиники Снежена вновь осталась с отцом. Она была тихая, спокойная, ухаживала за плохо ходящим Эдуардом нежно, внимательно. Эдуард в результате ранения стал плохо ходить, сначала подволакивал правую ногу. Но с каждым годом становилось хуже. В конце концов, через несколько лет ноги перестали вообще служить. Отныне старый князь был прикован к креслу. Снежена пыталась взять уход полностью на себя, но Эдуард воспротивился. Гера стал на его сторону. Пришлось нанять сиделку.
А вот Кристу Гера запретил Снежене брать. Разрешил только короткие встречи. Именно он приказал Годеонову заставить девочку жить так, как живут все люди. Годеонов пытался это сделать. Только зараза Снежены уже глубоко проникла в голову дочери. Родион Прокопьевич понял, что не любит дочери, поэтому в материальном плане Криста отказа не знала. Именно поэтому, искупая свою вину, что не любит дочь, Годеонов не помешал плану Герасима женить Мишку на Кристе. Этого захотела княжеская наследница, и была глупая надежда, что будут счастливы его дочь и племянник Лизы.
Годеонову было жалко зятя. Глядя на семейную жизнь Михаила, радовался, что сам не жил вместе со Снеженой. Скольких унижений ему удалось избежать. И Годеонов, как когда-то Эдуард, пытался дать Михаилу относительную свободу. Но Кристина не дала. С ужасом обнаружил Годеонов, что Криста – повторение своей матери, только в ухудшенном варианте. И Годеонов начал для себя готовить пути освобождения. Ему больших трудов стоило скрыть часть доходов от всевидящего ока Герасима. А вот Мишка этого еще не умел делать. И, слава Богу, что умер Эдуард, и хорошо, что он ничего не оставил Облонским. Смерть старого грешника дала свободу Годенову.
В тот день, когда умер Эдуард, Годеонову, когда он ехал в ненавистный ему гадюшник, пришла блистательная мысль: он похоронит тестя и навсегда после этого исчезнет. Не будет больше человека с такой фамилией. Все. Отбыл свой срок. Пусть дочь Эдуарда с Герой ищут другую ширму для прикрытия семейных грехов. Надо и Мишку с собой захватить, и его женщину. И, конечно, Лизу! Денег у Родиона достаточно. Хватит на всех. А то ведь изведут их Снежена с Криской, изведут. А Герка просто всех убьет!
День, когда хоронили старого князя, навсегда впечатался в память и Михаилу, и его тестю.
Эдуарда Облонского благополучно, без всяких происшествий, отпели и похоронили. Тот лежал в гробу и ехидно улыбался, так казалось Годеонову. Словно умерший князь хотел сказать: погодите, главная гадость еще впереди, вы еще мне удивитесь.
– Так просто Эдуард не уйдет. Что-нибудь вскоре выяснится, – думал Годеонов. – Что-нибудь очень плохое. Не может такого быть, чтобы старого маразматика похоронили благополучно.
Однако вот уже тело Эдуарда было опущено в землю и погребено, и ничего не случалось. Снежена горько, красиво и благородно плакала, напичканная по горло успокоительными лекарствами. Вокруг стояли допущенные до семьи Облонских по поводу скорбного происшествия журналисты. Эта непонятная семья давно вызывала любопытство желтой прессы. Но ничего невозможно было узнать по лицам родственников покойного. Да еще цербер Гера маячил тут. А его журналисты откровенно боялись. Кое– кто уже знал его тяжелую руку, его связи. Так же благородно, как и её мать, плакала Кристина, держа белоснежный кружевной платочек в тощей руке. Бесцветные белые волосы покрывали черные кружевные накидки, отчего дочь и мать казались бледнее обычного, еще больше они стали похожи на тощих белых крыс. Михаил стоял в стороне, глядел на них и думал:
– Какие же они обе бесцветные, словно вырождающееся племя египетских фараонов, которые заключали браки внутри семьи. И как темпераментный Годеонов ухитрился жениться на своей Снежене. Даже ребенка сделал. Как? Как? – передразнил мужчина себя и сам же ответил.– Точно так же, как и я. Польстился на деньги. Но Снежена хорошо его держит в узде. Прибегает по первому слову. И я прибежал. Как противно! Надо кончать это представление. Что же я не поехал на своей машине? Ах, да! Она же в гараже у Любы. Теперь не сбежишь раньше времени от благородного семейства. Смотри на эту комедию.
Он глянул на тестя. У того были такие же мысли. Он тоже оставил свою машину, только в гараже Облонских. Все разместились в точно таком же, как и Михаила BMW, который принадлежал Герасиму.
После похорон благородное семейство село машину. За руль усадили Михаила. Рядом с ним сел огромный угрюмый Герасим. Сзади сидели остальные: Годеонов, Снежена и Кристина.
– Домой! К нам, – приказала Снежена. – Вы отвезете нас и можете больше не появляться. Я буду плакать по папе. Кристина разделит со мной горе. Слышите, мужичье! Не появляйтесь больше в доме. Вы нам не нужны. Гера, проследишь, чтобы они убрались из моего дома.
– Больно вы нам нужны, – подумал Михаил, с опаской поглядывая в зеркало на Снежену. – Неужели вас кто-то способен любить?
По лицу женщины пробегала сложная гамма чувств. Снежена была на грани нервного срыва. Порой Михаилу казалась, что эта женщина просто невменяемая. Он не знал историю её болезни, не знал про шизофрению. Все это тщательно скрывалось от него, как и то, что Гера подсадил к тому времени мать и дочь на наркотики основательно. Но то, что Мишка узнал сегодня, ему долго снилось, как самое страшное событие в этом мире, его желудок при этом просто выворачивало.
– Кристина, – обратилась к дочери Снежена, – мы сейчас едем домой. Сначала оплачем, как положено, папу, а потом... потом... У тебя очень важная миссия в этой жизни. Ты должна продолжить род Облонских. Я, к сожалению, больше не имею репродуктивной функции, следовательно, не смогу рожать.
Михаил внутренне застонал. Спать с женой он не собирался. Не мог. Испытывал физическое отвращение. И если бы не угроза Геры расправиться с Любой, никогда бы не вернулся сюда Михаил. Нет, и сейчас не согласен он был спать со своей женой. И никаких детей с этим ненормальным семейством он не хотел иметь. Надо забирать Любу и бежать. Но дальнейшие слова тещи его поражали все больше.
– Кристина, ты должна сохранить чистоту нашего рода, – лихорадочно говорила Снежена. – Я смогла родить только тебя. Сегодня великий день. Я открываю при всех нашу семейную тайну. Твой отец не этот грязный человек, – она брезгливо указала на Годеонова. – Остановите машину. Гера, пожалуйста, сядь ко мне. Я не могу сидеть рядом с этим мужичьем. А ты, плебей, иди вперед. Ваше плебейское место там, – она указала на место рядом с Михаилом. – Останови машину, мужлан, не слышишь, что ли?
Михаил остановил. Годеонов с облегчением пересел вперед, подальше от чистокровных дам.
– Кристина, в тебе течет кровь настоящих Облонских. Ты дочь моего отца, – продолжала Снежена. – Дочь Эдуарда Облонского!
– Я всегда чувствовала, что Родион не мой отец, – с радостью согласилась Кристина, её не удивили, не поразили слова матери. – Его мать была обычной деревенской бабой. Я рада, что во мне нет плебейской крови. Но кто тогда моя мать, если я дочь Эдуарда?
– Кристина, – ответила Снежена, – я твоя мать. Настоящая княжна и княгиня Облонская. В тебе течет кровь моего отца. Мой отец – твой отец. Я начала великую миссию очищения рода Облонских.
– Да это же инцест, кровосмешение, – покрываясь холодным потом, подумал Михаил. – Кошмар. И это так спокойно все говорится! Да они ненормальные! Вот реальное всему объяснение. Нет, бежать, бежать прочь от этого семейства!
А Снежена говорила о своей любви к Эдуарду. Звучали такие омерзительные подробности! Гера нахмурился, стал доставать какое-то лекарство. Желудок Михаила стал подниматься к горлу. Но дальнейшие слова тещи его добили, он не знал, что Снежена несла полную чушь, выдавая желаемое за действительное.
– Кристина, сперматозоиды настоящего Облонского, моего папы, сохранены. Ты должна родить. Сделаем искусственное оплодотворение. Ты выносишь и родишь наследника Облонских после его смерти. В этом и заключается твоя великая миссия.
И Кристина согласилась. Её уже на кладбище мучило желание принять дозу. Ради этого снадобья Криста соглашалась на все. Вот и сейчас она нетерпеливо кивала головой на все слова Снежены.
– Да, мамочка. Я все сделаю, как ты скажешь. А за это Гера нам опять даст свого чудодейственного лекарства. Мне будет так хорошо....Гера, ты обещаешь?
– Да, – кивнул длиннорукий Герасим, возясь уже со шприцем.
– Да они обе под кайфом, и Снежена, и Кристина, – подумал, морщась от отвращения, Годеонов. – Неужели то, что сказала Снежена, правда. Про Кристину. Про Эдуарда. Теперь я понимаю, зачем был нужен муж Снежене Облонской, почему нельзя было разойтись...
Его, как и зятя мучила тошнота от услышанных слов.
– Только, мамочка, – сказала Криста, – Михаил пусть останется при мне. Я его не отпускаю. Не пойдет он к своей Любке.
– Хорошо, – согласилась Снежена. – Твой мужлан будет прикрытием, как был долгие годы Годеонов. Все думали, он муж. А настоящим моим мужем был мой папа, князь Эдуард Облонский. Да и Родион не вечен. Может умереть. Кто-то должен вести бизнес, сохранять богатство дома Облонских. Я надеюсь, дочь, ты сможешь родить нескольких детей. Мальчика и девочку. Они продолжат род Облонских.
У Михаила холодело внутри. Он глянул на тестя. Тот сидел побелевший, не в силах вымолвить слово. Мужчина резко затормозил машину.
– Все, – сказал он тестю, глубоко вдыхая. – Разбирайся сам со своими чистокровными сумасшедшими. Я ухожу, – его тошнило, тошнило в прямом смысле. – Я ухожу прямо сейчас. И мне все равно, что вы оставите меня без денег. Да я лучше умру, чем вернусь в это сумасшедшее гнездо.
– Да как ты смеешь, плебей! – высокомерно отозвалась Снежена. – Помни, перед тобой Облонские.
– Да плевать на вас всех!
Михаил схватил свою сумочку-барсетку, вышел, хлопнул дверцей машины и быстро пошел прочь. Он проголосовал на первую встречную машину, она остановилась, и он уехал. Остолбеневший Годеонов остался в машине.
– Верните мне его, – вдруг дико завизжала Кристина. – Верните. Я не буду без него рожать. Папа! Я хочу Мишку. Мишка должен быть моим! Верни мне Мишку.
Она обращалась к Годеонову. Но Годеонов молчал. Молчал потому, что открылась страшная правда. Правда была в том, что его жена родила дочь от собственного отца. Годеонов не сразу в это поверил. Но от безумной жены с её патологической привязанностью к старому грешнику Эдуарду можно ожидать всего. Желудок Родиона Прокопьевича свернулся и стал подниматься к горлу. Надо встать и уйти. Уйти, как это сделал Мишка. Неожиданно в висок ему уперся холодный ствол.
– Не вздумай уйти, раб. Немедленно садись за руль, – произнес голос жены, в руках она держала небольшой дамский пистолет. – Успокойся, Кристина. Мы вернем непокорного раба. Рабы от Облонских не уходят.
– Нет, лучше убей, – ответил муж. – Хватит с меня. Наркоманки проклятые. Сами ведите машину.
Кристина продолжала бесноваться.
– Верните, верните мне Михаила. Это мой раб! Мой Мишка. Не дам его Любке. Мой! Мой! Мой! – её рев перерастал в знакомый вой Снежены в периоды обострения болезни. – Мама! Я хочу Мишку!
– Да ведь у Кристины та же болезнь, – понял Родион Прокопьевич. – Она тоже шизофреничка, как и её мать. Как я раньше этого не видел. Надо их всех отправить в клинику. Но почему бездействует Гера?
– Я сяду за руль, – словно в ответ пророкотал голос Геры.
Герасим быстро вышел, сел на место водителя. Машина резко тронулась с места.
– Плебеи от нас еще не уходили, Криста, – заметила Снежена. – Сейчас мы догоним твоего Михаила, он вернется. А потом сразу едем в банк спермы. И через девять месяцев в доме опять появится Эдуард Облонский.
Шоссе было свободно. Лишь военный "Урал" ехал по встречной полосе. Годеонов заметил, что рука жены ослабла, Снежена о чем-то задумалась, на минуту притупилась её бдительность. Родион Прокопьевич решил выхватить пистолет. Резко выбросил свою руку и сжал запястье жены. Но Снежена в последний момент успела нажать курок. Пуля угодила в голову Герасима и снесла часть лица. Он упал на руль, и машина на полной скорости понеслась навстречу "Уралу".
Молоденький солдат водитель пытался предотвратить аварию, резко свернул в кювет. "Урал" сильно тряхнуло. Солдат и генерал Рычагов, который находился тоже в кабине "Урала", остались живы. Солдат вытащил из "Урала" генерала, у которого была повреждена нога, и бросился к другой машине. Размазывая слезы по щекам, молоденький парнишка вытаскивал из горящей машины Годеонова, ему помог Рычагов, хотя у самого сильно болела нога. Родион Прокопьевич не чувствовал ни боли, ни ног, они его не слушались. Солдат оттащил Родиона Прокопьевича на траву, оставил его там, и бросился опять к горящей машине. Вытащил с помощью генерала Геру. Но Рычагов вдруг пошатнулся, еще раз подвернул поврежденную ногу, опустился на траву. Солдатик хотел бежать за женщинами. Годеонов закричал, отчаянно жестикулируя руками
– Не беги. Не смей. Машина может взорваться. Там, в машине, остальные все и так мертвые. Пусть они сгорят.
В его мозгу отчетливо звенела мысль:
– Еще погибнет парнишка. Чья-то мать будут плакать, чья-то живая невеста станет вдовой. А мои сумасшедшие убьют меня. И Михаила тоже. Нет, пусть они умрут. Прости меня, Господи, что вмешиваюсь в твои дела.
– А вдруг там живые? – заплакал напуганный солдатик. – Машина же может взорваться. Еще можно успеть!
– Нет, – твердо ответил Годеонов. – Там все мертвые. Прикажите своему подчиненному не рисковать, – повернулся к Рычагову Родион Прокопьевич. – Подумайте о его жизни.
В это время машина вспыхнула факелом. Солдат отскочил.
– Вот и все, – с облегчением подумал Родион Прокопьевич, на душе стало пусто-пусто и легко. – Господь Бог сам решил, кому жить, кому умирать.
Из подъехавшей машины выскочил один из досужих журналистов.
– Кто в машине? – бросился он к лежащему Годеонову, не забывая снимать происходящее на камеру.
– Там моя семья, – ответил Родион Прокопьевич. – Семья, которой больше нет.
Годеонов отвернулся.
– И слава Богу, что нет, – добавил он про себя.
Больше он не сказал ни слова. Журналисты списали это на шок. Годеонов и Рычагов были отправлены в больницу. Примчавшиеся на место катастрофы представители желтой прессы щелкали камерами, потом написали во всех газетах, что погибла семья предпринимателя Годеонова; жена, дочь, зять. Все правильно с человеческой точки зрения – семья. Так Геру спутали с Михаилом. Годеонову было все равно. Он стал чувствовать боль от сломанных ног. Его повезли на операцию.
