Текст книги "Приворотное зелье на единственную (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– Со Слоном Галькиным со второго курса я спала в том месяце. Ну его, слюнявый он какой-то, захлебнуться можно. Со Слоником Нинкиным из соседней комнаты тоже переспала, правда, на другой день. Ничего хорошего, рост огромный, а кое-что другое совсем маленькое. Никуда не годится, – говорила в раздумье Элла, называя парней по институтским прозвищам, а в глазах прыгали веселые чертенята. – Верка, к тебе Клюква с биофака клинья подбивает, а он еще проверку у меня не прошел. Непорядок! Вер, уступи на ночку свою Клюковку.
Криста отвернула голову и замолчала. Девчонки объединились против неё. Даже Танька примолкла. Криста гневно глянула на неё: почему не поддерживаешь. И подружка тут же выступила.
– Ты ведешь себя, Элла, недостойно, – проговорила обычно молчащая во время подобных дискуссий красивая крупная Таня Пузрина, хотя её святая обязанность была поддерживать Кристину. – Вера твоя подруга, а ты так говоришь про её будущего парня, а, может быть, даже мужа.
– А мы с Веркой не жадные, не собственники, хоть и аристократы. Так, Вер? Ну что убудет от Клюквы, если я разок с ним пересплю? – смеялась Элла.
– Не убудет, – отозвалась девушка. – Спи, подруженька, на здоровье. Потом мне доложишь по всей форме, каков он там, в постели. А там, глядишь, и я решусь.... Ты права: жить в общежитии и не с кем не жить – это нонсенс. Студенческие годы быстро пролетят. Не узнаем всех прелестей.
Люба думала:
– Вот ведь что несут. Со стороны послушаешь, гнездо разврата, одни гулящие девицы собрались. А меня обе караулят, следят. И Таньку охраняют, дай Боже... Вот к ней Улиткин с физмата подкатывался, так Элка его выгнала, так и заявила, что наша Танька – не про него честь.
И тут она услышала слова Кристы.
– Ну, при таких принципах, Элла, ты и к Михаилу Любиному залезешь в постель. Не постесняешься.
– А что, надо и его испытать, – не сдавалась Элка. – О нем все девчонки мечтают. Михаил Дубинец – секс-символ з-жского пединститута. Я чем хуже других? Я тоже хочу узнать Мишеньку поближе. Люб, можно?
Отношения между Любой Михаилом давно застыли на одной стадии. Да и любвеобильный Мишка в таких вопросах, с кем ему переспать, советоваться с Любой не станет. А Криску хотелось разозлить. Поэтому девушка кивнула головой.
– Можно.
Криста бросила мгновенный взгляд на Любу и тут же пригасила его. Но девушка успела заметить, сколько в нем было ненависти. Она невольно поежилась. Элка довольно улыбалась, в глазах пряталась насмешка над Кристиной.
– Вот, видишь, – назидательным тоном Кристы сказала Вера. – Люба тоже благородная и совсем не жадная. Понимает, что от её Мишки не убудет, если он переспит с её подругой Элкой. Опытнее только станет.
– Все так, – смеялась Элка. – Люб, значит, я Клюкву побоку. Ты даришь мне на вечерок, то есть на ночку Мишку. А то мне обидно, меня зовут на курсе Афродитой, богиней любви, а твой Мишутка, настоящий Бог любви, переспал со всем институтом, а меня, Афродиту, обошел. Непорядок!
– Как со всем институтом? – удивилась Люба.
Девушки поняли, что сказали лишнее. Они стали отшучиваться, но правильная Таня Пузрина сочла все же нужным пояснить.
– Люба, тебе давно надо было сказать. Все знают, а ты нет. Мишка сначала постоит с тобой в холле, а потом идет в какую-нибудь комнату к очередной девчонке.
– К себе ведет. Мишка не ходит по комнатам. Я знаю. У него принцип, – поправила Элка.
Люба почувствовала, что этот разговор ей неприятен. Но своих истинных чувств девушка не собиралась показывать. Она до сих пор не знает, как моментально вылетела эта фраза.
– Девочки! Мне, конечно, это неприятно слышать, не буду скрывать. Но почему вы решили, что у меня любовь с Мишей? – янтарные глаза девушки смотрели честно и правдиво. – Вы что? Он мне брат.
– Кто брат? – это открыл дверь пришедший занять денег Михаил. – Где брат? У кого? Почему не знаю.
Он подошел, поцеловал Любу в щеку.
– Так к кому приехал брат? Хотя, мне лучше бы сестру. Я люблю женский пол, – он подмигнул Элке.
– Миш, – обратилась к нему Люба. – Прости! Я выдала нашу тайну. Сказала девчонкам, что ты мой брат.
Михаил помолчал минуту, глянул в янтарные выразительные глаза девушки и согласился:
– Ладно, пусть знают, сестренка.
– А для чего вы скрывали? – недоверчиво спросила Таня.
– А мы не скрывали, – отозвался Мишка. – Просто никому не говорили.
– Была причина скрывать, – улыбнулась Люба – Вот Элла не знала и протрепалась, что имеет виды на Мишку. А так бы молчала. Вы представляете, девочки, – девушка театрально вздохнула, – сколько мне про Мишку теперь будут рассказывать, сколько я жалоб выслушаю от брошенных девчонок. Незавидна участь сестры.
– Элка, – Михаил заинтересованно глядел на первую красавицу института. – Ты мной интересуешься? Афродита! Я тебе подхожу? Правду говорит Любаша?
– Посмотрим, – засмеялась Элка. – Испытание сначала надо пройти. А уж потом решим: подходишь или нет.
– Элка, – продолжил Михаил, – только я на тебе не женюсь, учти. Ни за что не женюсь.
– Больно надо, – фыркнула озорная девица. – Я жду принца на белом коне. И притом блондина!
– Я тоже не из цыган, хоть и не блондин. Но все равно ни за что не женюсь, – продолжал Михаил. – У меня принцип.
– Какой? – на него внимательно смотрела бесцветная Криста.
– Да она же самая настоящая хищница, – подумала Люба, увидев знакомые темные пятна злости и ненависти в водянистых глазах княжны Облонской.
– Те, кто сами ко мне набиваются, ложатся в мою постель, – объяснял Михаил, – мне в жены не подходят. Я женюсь на той, к которой сам в дом приду, и спать буду на её постели.
– Мишка выберет святую наивность с голубыми глазами и на руках понесет в первую брачную ночь жену на семейное ложе, – язвительно подметила Вероника. – В её дом, к тещеньке! Представляете?
– Меня не донесет, уронит, я крупная, – отметила вскользь Элка, вызвав очередной взрыв смеха.
– Не будет такого, девочки, – вмешалась Люба. – Не понесет Миша на руках будущую жену. Это я как сестра говорю.
– Это почему? – Мишка даже слегка обиделся.
– Если, братик мой, ты и женишься, то по одной причине, у твоей будущей жены к тому времени будет огромный живот и три огромных брата-богатыря с кривыми кинжалами. Они загонят тебя, Миша, под венец, – Люба повернулась к девушкам. – Но не донесет Мишка такой тяжести. Поднять не сможет.
Все опять засмеялись.
– Сплюнь, Любка, – приказал Михаил. – Одолжи лучше немного деньжат. Надо перебиться до стипендии.
– Сейчас, – отозвалась девушка.
Мишка, получив деньги, ушел. Но не забыл перемигнуться с Элкой. Внимательного и злого взгляда водянистых глаз Кристины никто не заметил.
– А почему у вас с Михаилом разные фамилии? – недоверчиво спросила Элка после ухода парня.
– А мы двоюродные, – тут же нашлась Люба. – Наши мамочки были сестрами.
– А, тогда лады! – успокоилась первая красавица института.
Так было просто и легко в студенческие годы. Жили, особо не думая, весело жили. Многие студентки побывали в постели Михаила. Многих приводил на свой траходром он сам, кто-то появлялся без его приглашения. Побывала в его комнате и Элка. Но, увидев, что все же Любе это неприятно, покаялась и тут же прекратила все отношения с Михаилом и разговоры о нем. Красивый статный Михаил вдруг заинтересовал благородную Кристу. Вероника язвительно заметила:
– Чего пялишься на Мишку, Криска, он же не благородный... И фамилия незвучная – Дубинец! Да и любит он другую.
– Кого?
– Янтарька нашего.
– Она сестра ему.
– Все-таки ты непроходимая дура, княжна, – грубо ответила Вероника.
Кристина окинула высокомерным взглядом Веру и промолчала.
Когда старшие подруги оканчивали институт, Михаил неожиданно женился на бесцветной Кристе.
Гордая Кристина пригласила всех девушек из комнаты на свою богатую свадьбу. Даже Веру, с которой у них никогда не было общего языка. Свидетелем была Таня Пузрина. Вероника отказалась идти на свадьбу, а Элка и Люба пошли. Там Элка быстро положила глаз на родственника матери Кристы Иннокентия Пикунова. Но тот выбрал Любу. Элка нисколько не расстроилась, когда через неделю после свадьбы Кешка приехал к ним в общежитие – он приехал к Любе – Элка к нему не проявила никакого интереса и самозабвенно сплетничала о том, как Мишка нажрался до чертиков в первую брачную ночь и не смог даже свою Киску-Криску сделать женщиной. Не то уж чтобы на руках нести. Лежал сам как бревно.
– Не веришь, – делая круглые глаза, говорила она тихо Веронике, но так, чтобы слышала и Люба с Таней, – спроси Таньку. Ей Киска-Криска жаловалась на "этого плебея". Или Любку. Она сидела в холле возле пьяного Мишки, всю ночь уговаривала его к молодой жене пойти.
Элка давно знала, что Мишка и Люба не брат с сестрой. Хотя они продолжали друг друга так называть.
Через месяц началась сессия. Кристина к тому времени в их комнате не жила и институт бросила. Папочка снял ей и Михаилу богатую квартиру. Мишка тоже редко появлялся в институте, он сразу начал помогать тестю, и вскоре они покинули З-жье. Элла и Вера окончили последний курс, сдали государственные экзамены и расстались с альма-матер. Осенью и Люба не вернулась в институт, она перевелась на заочное отделение и уехала с Иннокентием в его родной город, далекий А-к, стала Любовью Пикуновой. В их комнате осталась одна Таня Пузрина. Связь у Любы с институтскими подругами и друзьями оборвалась. Не писали, не звонили. Случайно встретила Люба один раз Эллу в далеком А-ке, где жила теперь с мужем, там же как-то пересеклись её пути с Вероникой, которая гостила у отца, служившего в тех краях. Ну и окончательно ей повезло, когда, вернувшись после смерти мужа в родной П-в, повстречала живущую тут Веронику, к тому времени замужнюю даму с очаровательной дочкой Марусей. Мужем Веры был стал самый солдатик, чьих писем она ждала так долго – Никита Колечкин. Только ныне это был один из управляющих в местном банке. Семья Колечкиных ждала второго ребенка.
Кешка не очень жаловал своих дальних родственников по линии отца – родню Кристины. Связь сначала немного поддерживал с Годеоновым и Мишкой, но, узнав от Кристы про намечавшийся, но несостоявшийся роман своей жены и нового родственника, сократил отношения до минимума. Общие дела вел только с Годеоновым, отцом Кристины, часто звонил Гере. А Любе жилось хорошо в браке, без забот, правда, скучновато, но она считала себя счастливой. Вот только с детьми Кешка не хотел спешить. Так и не успела Люба родить. А так хотелось!
– А прав ведь был Кешка, ревнуя меня к Михаилу, тысячу раз прав, – думала молодая женщина, лежа без сна на своей кровати и прислушиваясь к неровному дыханию болеющего мужчины, – любила я Мишку тогда, в студенческие годы, любила. Только я боялась себе в этом признаться, никогда не решалась сделать первый шаг. Дура была, еще хуже Кристины, глупее и трусливее. Та разглагольствовала об истинной любви, а сама выбрала Мишку и женила на себе. Кристина – настоящая хищница. А я все глотала молчком, скрывала свою любовь даже от себя. Нельзя так делать. Надо было быть такой, как Вера, как Элла. Правда, мне тоже повезло, мне встретился Иннокентий.
Недолгое счастье.
Михаил спал рядом тревожным беспокойным сном, метался, что-то бормотал, среди жаропонижающих лекарств были и снотворные. Но и они не до конца погасили сознание. Мужчина слушал голос Любы, и ему казалось, что это добрая мудрая бабушка Нюша вернулась и сейчас своим заговором прогонит все болезни, а Лиза поможет ей. Только у Лизы были Любины руки...
Полгода прожил мужчина в гостеприимном доме Любаши. Прожил, как муж. Люба не задавала лишних вопросов, она помнила свои слова, что он может уйти в любое время. Не спрашивала и денег. Их и не было практически у Михаила. Сначала мужчина долго болел. Кашлял. Плохо ел. Температура никак не спадала. Он даже похудел. Люба переживала, дергалась. Опять вызвала врача. Тот долго слушал мужчину, сказал, что в легких хрипы, надо рентген сделать.
– Холодно на улице, каждый день минус двадцать – двадцать пять, – возразила Люба. – Куда в такой мороз ехать? И так Миша никак не кончит кашлять. Автобусы ходят плохо. Рентген делают только в центральной больнице. Туда надо минут тридцать добираться. Еще больше Миша разболеется.
– Найдите машину, обязательно надо сделать снимок. Сделаете снимок и сразу на прием, – ответил врач и ушел.
– Любаш, что ты так переживаешь? – сказал Михаил. – Есть машина. У меня. Ты забыла. В твоем гараже стоит.
– Ой, и правда, я совсем забыла, – обрадовалась женщина. – Но как ты с температурой за руль сядешь? А я никогда не водила такую машину. Я на старенькой "Ладе" ездила.
– Ты водишь машину? – удивился Михаил.
– Да, – ответила Люба. – Я не совсем глупая и бестолковая. Научилась!
Она не стала говорить, что ей было скучно в браке, вот и записалась на курсы водителей. Успешно кончила. Кешка отдал в её распоряжение старую машину. И на любую дальнюю гулянку брал с собой Любу. Зато сам гулял от души.
– Вот и хорошо, – обрадовался Михаил. – Вдвоем доедем.
Люба собирала взрослого мужчину, как ребенка. Михаил и смеялся, и сопротивлялся, и даже рассердился. Будь воля Любы, она бы закутала его в пуховой платок, обвязала бы крестом, как делала в детстве ему Лиза, когда они вдвоем шли в школу, что была на другом конце деревни. Михаил, как мог, так и отбивался. Но ему все равно была приятна женская забота. Люба сердито смотрела на его модное тонкое кашемировое пальто, легкие ботинки. Потом решительно отодвинула все это в сторону.
– И куда ты в такой обуви и одежде поедешь? На улице завтра обещают до минус тридцати, – озабоченно говорила она. – Знаешь, тебе надо купить нормальную теплую одежду, чтобы подходила для наших морозов.
И не спрашивая его, быстро собралась, исчезла на тридцать минут куда-то и притащила теплый пуховик, спортивный костюм и высокие ботинки на толстой подошве и с густым мехом внутри. Хотя одежда было совсем недорогая, Михаил смотрел и довольно улыбался. А в голове проносилась совсем другая сцена. Он купил себе теплые ботинки, добротные, недорогие. Пришел домой, разулся. Кристина брезгливо оттолкнула их тощей ножкой, обутой в дорогую кожаную туфельку:
– Фи, мужлан! Ты прилично получаешь от нас денег. Неужели нельзя выбрать что-то достойное? Когда ты только станешь благородным человеком? Впрочем, что я говорю? – княжна Облонская театрально схватилась за голову. – В тебе течет плебейская кровь. У тебя никогда не будет хорошего вкуса.
Жена приказала прислуге тут же выбросить теплые ботинки, но сама покупать не стала. Заказала по каталогу на дом. Ботинки были тоненькие, узкие, ноги в них сильно мерзли, как и сам мужчина в дорогом кашемировом пальто. Сколько унижений он вынес от жены! А стоило ли это делать? Нет, не стоило, теперь он это понимал. Но сейчас, откинув все мысли о бывшей жене, довольный, он облачился в новую одежду, стал круглым и огромным, как медведь. Люба довольно засмеялась:
– Погоди, Мишка, я штаны тебе ватные еще куплю, если мороз не спадет.
Михаил засмеялся её шутке, но теплый спортивный костюм под свои дорогие и тоже тонкие брюки поддел.
Диагноз врача подтвердился. "Воспаление легких", – сказала медсестра из рентгенкабинета, разглядывая снимок. Люба, услышав это, всполошилась еще больше и сразу потащила Михаила на прием к знакомому врачу тут же в центральной больнице. Там в длинной чихающей и кашляющей очереди мужчина увидел Изабеллу Юрьевну Шереметьеву, главного экономиста "Империи".
– Здравствуйте, Изабелла Юрьевна, – поприветствовал её мужчина, присаживаясь рядом.
– Михаил Александрович, – заговорила простуженным басом женщина. – Куда вы пропали? Ни вас, ни Родиона Прокопьевича. Это ужасно. Эти благородные Облонские вместе с Махновым всю сеть магазинов скоро развалят. Знаете, они что затеяли! Хотят продать большой супермаркет в П-ве "Империя плюс империя".
– Это тот, который стоит на трассе с оживленным движением?
– Да.
– Он же приносит огромный доход! – сердито отозвался Михаил.
– Все так. Я тоже это говорила. Но Александр Махнов, ваш бывший заместитель, а теперь главный человек в "империи" Годеонова, уже все документы подготовил. И эти две дуры Облонские – мать и дочь, одобрили. Я, чтобы не подписывать никаких бумаг, сбежала на больничный. Без меня не продадут.
– Попробуйте позвонить Герасиму Геннадьевичу, брату Снежены. Они его все слушаются. Он умный мужик, бизнесмен от Бога, – посоветовал Михаил.
– Звонила. Он что-то мудрит. Сказал, что доверяет сестре.
– А старый Эдуард? Попробуйте поговорить с ним. Он хоть и не особо смыслит в бизнесе, но любит делать все напротив Герасиму Геннадьевичу.
– Вы не знаете? – Изабелла закашлялась. – Старый Эдуард совсем плох. У него сразу после нового года инсульт был. Все забывает на ходу.
Из кабинета вышла медсестра и сказала:
– Шереметьева, зайдите.
Изабелла Юрьевна ушла. Михаил расстроился.
– Вот, Любаша, не простит мне Годеонов этого развала. Но эти благородные дуры, Криска с матерью, не пускают меня к делу. Гера не вмешивается. Что-то там у Облонских происходит. Нутром чувствую. Может, откликнется Родион, попробую позвонить, – мужчина стал лихорадочно набирать номер тестя.
Телефон молчал.
– Может, с Родионом Прокопьевичем что случилось? – высказала Люба предположение. – Поэтому и не отвечает на звонки.
– Нет, он мужик крепкий. Нас еще переживет, – ответил мужчина. – Да и периодически сбрасывает мне сообщения, что у него все в порядке. Я пытался ответить, но Годеонов тут же блокирует телефон.
– Дубинец Михаил, зайдите, – высунулась из кабинета медсестра.
Михаил пошел, в дверях столкнулся с выходящей Изабеллой. Люба осталась с ней и, беседуя ни о чем, рассматривала внешность женщины. Красивая, высокая, крупная, с волевым лицом. Умная, сразу видно. Главный экономист, в свою очередь, внимательно смотрела на невысокую ярковолосую Любу.
– Теперь я понимаю, почему Михаил Александрович сбежал от своей белобрысой крысы, – заявила она без всякого стеснения.
– Вы неправильно думаете, – вылетело у Любы, – я сестра Миши.
– А, – удивленно протянула женщина. – Я не знала, что у Миши есть сестра. Он никогда не говорил.
В это время вышел Михаил.
– Ну что? – подлетела к нему Люба. – Что сказал врач? Сильное воспаление? Какие лекарства нужны?
Михаил не мог толком ответить ни на один вопрос. Люба рассердилась:
– Вот пускай тебя одного, ничего не слушаешь, – и ушла в кабинет врача. – Пойду сама все узнаю.
Она решительно открыла дверь кабинета и скрылась за ней.
– Хорошая у вас сестра, Михаил Александрович. Заботливая, внимательная, – сказала Изабелла Юрьевна. – И очень красивая!
– Это Люба сказала, что сестра, – улыбнулся Михаил. – Опять она разыгрывает тех, кто не знает. Совсем не сестра мне Любка.
– Я сразу поняла, что врет, – весело согласилась Изабелла, известная своим умением говорить все напрямоту. – Но я вас поддерживаю. Люба – такая интересная женщина. Вам давно пора бросить свою вырожденную благородную белесую крысу с голубой кровью. Что вы за неё держитесь?
– Не я держусь, меня держат, – проронил Михаил.
Вышла из кабинета Любаша, довольная, с улыбкой на устах:
– Ну, вот, все узнала, Мишутка мой, – она увидела насмешливые глаза крупной Изабеллы и смутилась, потом махнула рукой: – Доложил уже, что я не сестра тебе?
– Доложил.
– Я одобрила! – прозвучал бас Изабеллы. – Она вас, Михаил Александрович, быстро на ноги поставит.
– Я и так уже какой гадости только не пил под её руководством, – шутил мужчина, а глаза ласково смотрели на Любашу.
– Я еще и уколы тебе буду делать, Мишутка мой. Я умею. Так что держись! – ответила Люба.
– Хорошо, хорошо, – согласился мужчина. – Буду подопытным кроликом. Люба, мы с тобой отвезем домой Изабеллу Юрьевну? Холодно на улице.
– Отвезем, – согласилась женщина.
Люба вела машину и прислушивалась к разговору Михаила и его экономиста.
– Я не могу никак сейчас повлиять на ход событий, – говорил Михаил. – Вы же знаете, мне приказали убраться из "Империи". Мои распоряжения не выполняются. Но почему Гера ушел в сторону? Почему молчит? Никак не пойму. Он всегда все держал под контролем. Каждую копейку помнил.
– Не знаю. Но что же делать? – пригорюнилась Изабелла. – А куда вы нас привезли, прекрасная сестра Михаила? Я не здесь живу.
– К нам, – улыбнулась Люба. – Миша болен. У него воспаление легких. Ему надо лежать в постели. Поэтому вы все спокойно обсудите у нас. У вас ведь надолго разговоров?
– Надолго, – согласилась Изабелла.
– Вы не переживайте, я потом вас отвезу. Миша мне доверенность написал, когда мы ехали в больницу. Он увидел вывеску "Нотариус", приказал заехать и доверил мне свою машину. А знаете что, Изабелла Юрьевна, я вас обедом покормлю. У меня все подготовлено. Быстро котлеты пожарю да макарон сварю.
– Домашние котлетки? – осведомилась Изабелла Юрьевна.
– Конечно, – ответил Михаил. – Соглашайся, Иза. Такой вкуснятины ты еще не ела. Гарантирую.
– А как же холестерин? – ехидно улыбнулась крупная женщина.
– А ну его к черту вместе с Криской, – засмеялся мужчина.
– К черту вашу благородную Кристину, правильно, – согласилась Изабелла. – Правильно, Любаша! Кстати! Вы не против, что я так вас зову.
– Нет.
– И вы меня зовите Иза. А на ты постепенно перейдем.
Михаил и Изабелла Юрьевна что-то долго обсуждали. Изабелла съела с аппетитом котлеты и макароны. Женщина еще выпила коньяка под макароны. Люба порезала и лимона, и шоколада поставила, но грубоватая Изабелла заявила:
– Мой дед всегда утверждал, что у любого спиртного напитка должна быть хорошая закусь. Убирай свой лимон. Я хлебушком занюхаю, котлеткой закушу, макаронами завалю. Вот тогда коньяк приживется и сыграет положительную роль в моем здоровье. Всех микробов протравлю.
Михаилу Люба выпить не дала, расшумелась, что нельзя вместе с лекарствами. И вместо коньяка мужчина получил первую порцию антибиотиков в заднюю правую мышцу. Прощаясь, Изабелла говорила:
– Я еще потяну немного времени с продажей, Михаил Александрович. Сколько удастся. А что дальше, не знаю.
– Может, удастся все-таки связаться с Годеоновым.
– Да, Родион Прокопьевич очень был бы кстати.
– Вы меня простите, – вмешалась вдруг Люба. – Я ничего не понимаю в вашей бухгалтерии и империи. Но можно я кое-что вам посоветую. Вы же, Изабелла Юрьевна, носите фамилию Шереметьева.
– Да, – ответила женщина. – А при чем это?
– Это старинная дворянская фамилия. Вот и сыграйте на благородной дурости Криски и её матери. Я их тоже немного знаю. В институте вместе с Криской училась, женой родственника Снежены была. Они же всю жизнь носятся со своим благородством, со своей голубой кровью. Я так думаю, и сейчас не изменилась.
– Нет, – сказал Михаил. – Нисколько не изменились. Еще больше помешались на этом.
– Вот вы, Иза, и придите к Криске, как дворянка к дворянке. Вы же Шереметьева. Это звучит еще благороднее, чем Облонские. Посетуйте, что этот мужик из мужиков, самый настоящий плебей, Махнов, совсем ничего не смыслит в делах князей Облонских. Попросите вас назначить главной в вашей фирме. Во главе империи Облонских должна стоять госпожа Шереметьева.
– А это замечательная мысль, – захохотал Михаил. – Эти благородные дуры сразу клюнут.
– Попробую, – согласилась Иза. – Здорово придумано. Облонские – Шереметьевы. Спасибо, Любаша!
Уже через два дня липовая княжна Шереметьева, вооружившись своей фальшивой родословной, которую на скорую руку скачал откуда-то из Интернета один из сотрудников, позвонила Кристине Облонской. Попросила о встрече с ней и её мамой. Криста милостиво согласилась на следующий вечер. Узнав, что речь пойдет о родословном древе, не возражала и против маменьки. Снежена Облонская нехотя оставила своего больного отца на сиделку и горничную. Эдуард Григорьевич Облонский в результате какого-то наследственного заболевания был прикован к постели уже около десяти лет, а тут еще и инсульт. Дочь с ним практически не расставалась. Но сегодня она не жалела, что пришла в дом Кристины. Снежена с интересом изучала древо, которое, глядя на компьютерный лист, нарисовала талантливая художница Белла Светлицкая, что приехала за вдохновением в древний П-в. Иза в свою очередь выслушала рассказ об Облонских и закончила вечер общения с княжеским семейством словами, ради которых это все затеялось:
– Как приятно, что все-таки есть настоящие благородные люди. А то в вашей "Империи" одни меня мужланы окружают. Самые настоящие плебеи. Вот одного вы убрали, я про Михаила говорю, так этот идиот Махнов еще хуже. Его родители, наверно, даже не крестьянами были, а деревенскими маргиналами, – говорила Иза Шереметьева, а про себя думала: "Какую же белиберду я несу! Какую чушь!" – Вы знаете, мне кажется, Этот Махнов просто ненавидит нас, людей благородных кровей. Затеял продажу выгодного магазина, чтобы нанести убыток империи Облонских, меня слушать не желает. А я все-таки Шереметьева, а не какая-нибудь Махнова. Я уверена, Снежена Эдуардовна, Александр Махнов вас даже не проинформировал, что магазин "Империя плюс Империя" собираются продавать нашим конкурентам.
– Нет, – поспешно ответила Криста за мать, которая орала по телефону Михаилу, что все равно продаст этот магазин.
– Я срочно прикажу вас поставить во главе дела, – сказала Снежена, которая прекрасно все помнила. – Вы, я уверена, справитесь. Во-первых, вы умная женщина, экономист по образованию, во-вторых, вы из старинного знатного рода Шереметьевых. Вы посмотрите, как хорошо получается: "Империя" и княжна Шереметьева. Какие слова рядом!
– Да, мама, я считаю, ты права, – согласилась и Кристина.
Таким образом, Михаилу и Изабелле Юрьевне удалось на время отстранить Махнова от дел. Теперь Михаил втайне от тещи и жены держал все дела фирмы под контролем. В центральном офисе не показывался, бумаги просматривал на диске дома у Изабеллы Юрьевны. Но денег так он и не получал. Снежена задумалась после слов Изы о продаже выгодного магазина и заставила Герасима приехать в центральный офис. Тот просмотрел все документы и вновь стал строго контролировать доходы и расходы "Империи" Облонских. Попытка главного экономиста выплатить Михаилу его зарплату не удалась. Изабелла дала немного денег Михаилу из собственных сбережений. Вот и все доходы мужчины.
Люба же чувствовала себя счастливой эти несколько месяцев. Она даже не спрашивала, куда и когда уезжает мужчина, что у него за дела. Но каждый вечер стояла в темной комнате у окна, глядя на расположенные невдалеке гаражи. Ждала Мишу. Вот зажегся свет у её гаража. Это вернулся Михаил. Люба была рада этому и бежала греть ужин. Но она знала, что в один из вечеров мужчина не вернется.
– Миш, – как-то спросила Люба. – Ты меня прости, но ты столько лет вел дела Годеонова, прилично получал. И у тебя совсем нет накоплений?
– Причина проста. Накопления были. Я деньги предпочитал держать на банковских карточках. А когда мне стала противна Кристина, я ушел, то карточки сразу заблокировали. Есть такой брат у Снежены, Герасим...
– Знаю, знаю, – перебила Люба. – Он был родным дядей Иннокентию. Внешне обезьяна обезьяной...
– Но эта обезьяна имеет финансовое образование. А Снежене он верен, как преданный пес. Вот и держит нас всех Снежена под каблуком. Формально, все принадлежит её отцу, Эдуарду Облонскому, но тот никогда не интересовался "Империей", и если бы не Герасим и Годеонов, давно бы все развалилось, – мужчина вздохнул. – Зря я женился на Кристе. Женитьба на ней была большой моей ошибкой. Лучше бы я на тебе женился.
– Миш, поздно сожалеть. Не надо. Ты в свое время женился на деньгах. Я догадалась об этом.
– Ты уверена? – спросил Михаил.
– Да. Никогда не поверю, что ты мог бы увлечься Кристой. Но она была богата. Что касается меня.... А у моих родителей капиталов не было. Мы не могли быть с тобой вместе изначально.
– Ты жестока, – с горькой улыбкой ответил мужчина, но истинную причину женитьбы на Криске так и не назвал.
– Нет, – ответила Люба – просто учусь говорить правду. В том числе и себе. Я ведь тоже вышла замуж за деньги, если честно говорить, – она, как и Михаил не сказала всю правду до конца – девушке было обидно, что её друг в студенческие годы выбрал бесцветную княжну Облонскую. – Но я жила хорошо. И мне кое-что осталось от Кешки. То, что было в квартире и сама квартира. Муж разорился перед смертью. Может, он и выкрутился бы, будь жив. Но медведь-шатун во время рыбалки решил его все проблемы. Кредиторы забрали все. А квартира, так свекровь сказала, должен быть моей. Я продала в А-ке нашу большую квартиру и купила здесь.
Михаил не стал ни в чем разубеждать женщину. Он-то знал, что имел Кешка, насколько он разорился, и что досталось Любе. Так, кусочек громадного айсберга, что надежно прятался под водой. У Кешки империя была побольше, чем у Облонских. И все же зачем Иннокентию нужна была Люба и почему вдруг стала не нужна? Что он задумал? Для чего разыграл мнимую смерть? Но Михаил не будет ни о чем говорить Любе. Пусть она будет подальше от всех этих Пикуновых-Облонских. Нехорошие они люди.
– Люб, а просто любить можно? Без денег? – Михаил поспешил увести разговор в сторону.
– Не пробовала, – засмеялась женщина.
– А ко мне у тебя никаких чувств?
В голове женщины промелькнула мысль: " Что-то не такой сегодня Мишка, о любви и говорит, и не говорит. Значит, скоро он уйдет от меня. Я давно знаю это. Ну что ж, помогу ему". Вот такое предчувствие было у Любы.
– Миш, – заговорила женщина, – когда ты остался в моем доме, я ведь ничего от тебя не просила. У тебя трудный момент в жизни. Я просто помогла тебе.
Эти слова вылетели сами.
– Но мы спим в одной постели, – сказал Михаил.
– С Кристиной ты тоже спал в одной постели.
Люба ответила жестоко. И делала это намеренно. Она чувствовала, разлука их приближается. Не надо давать волю чувствам, не надо говорить о любви. Самой же после будет хуже. Мишка отвернулся и тоже ничего не стал говорить. Любе стало его жалко. Женщина ласково обняла его за сильные плечи:
– Смешной ты, Мишутка мой. Все мужики радуются таким отношениям, как у нас. Никаких обязательств перед друг другом. А ты все лезешь в дебри. Давай не будем. Нам хорошо вместе, замечательно. Я правду говорю. Давай пользоваться моментом. Дай я лучше тебя поцелую, крепко-крепко!
Михаил засмеялся, повернулся к ней. Просто обнял. После лежал без сна и думал:
– Права, Люба, во всем права. Даже в том, о чем молчит. Нам хорошо вдвоем. Что я извожу её своими дурацкими вопросами? Наша разлука неизбежна. В тот момент, когда Гере надоест бездействие, он найдет меня, я уйду от Любы. Я не имею права подвергать её жизнь опасности. А пока я просто счастлив. И Люба счастлива со мной. Зачем я отдал её Кешке много лет назад? Почему я струсил? Ну, дали бы мне срок, отсидел бы несправедливо, ни за что. Зато сказал бы Любаше, что любил только её. Люба меня бы дождалась. Она верная, надежная. Не боялся бы сейчас тени Герасима, никогда бы не было в моей жизни Кристины и всех этих ненормальных Облонских с их благородной кровью.
