Текст книги "Приворотное зелье на единственную (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Где она? – сразу встрепенулся Михаил. – Я как увидел вчера развалины... Что с домом?
– Ты не знаешь всего. У Лизы сгорел дом, она осталось без всего...
– Как! Все-таки Криста выполнила свою угрозу. Она обещала спалить дом колдуньи. Ей, видите ли, не то зелье Лиза дала...
– Я не знаю, Криста подожгла или нет, её и Снежены больше нет, пусть они покоятся с миром, если это возможно. А Лизу приютил Родион Прокопьевич. Хотя слово "приютил" тут не подходит. Хозяйкой сделал, царицей, как он говорит. Миш, Лиза стала его женой.
– Что? – изумлению мужчины не было предела. – Все-таки он не разлюбил её? И она все простила?
– Я не знаю, о чем ты говоришь, мой Мишутка. Но Лиза и Родион Прокопьевич – счастливая супружеская пара. Годеоновы! Я им порой завидую. Они помогали мне, пока тебя не было, они очень любят Нюсю....
– Подожди, Люб! Ты говоришь о Лизе, о Годеонове... Почему ты не скажешь мне самого главного? Я ведь тоже умею думать. Мы с тобой прожили несколько месяцев, как муж и жена... От кого ты родила девочку? Нюся – моя... моя дочка? – в глазах мужчины застыла огромная надежда. – Люба, не молчи!
– А то чья же, – обиженно ответила женщина. – Других мужчин в моем доме не было. И в постели тоже.
– Любка, – Михаил даже задохнулся. – Любка! Любка! Ты.. Ты.. Ты просто умница... Янтарек мой!
– Миш, а почему ты ни одной весточки не подал нам? – спросила Люба. – Мы ждали. Я, Лиза, Родион Прокопьевич, потом и Нюся.
– Я пытался... К тебе заезжал мой друг, должен был забрать тебя. Но не нашел. Я решил, что ты уехала в А-к. Нина так сказала...
– Да, я просила её об этом... Тебя искали... Я не знала ничего...
Нюся так и не проснулась. Михаил и Люба долго говорили, разобрались во всех ошибках и недоразумениях, хотя этого особо и не надо было. Они встретились, им было хорошо, оба знали, что будут вместе. Через часа полтора проснулась Нюся. Люба опять дала ей грудь. Михаил с трепетом наблюдал за своей дочкой, занятой столь важным делом, а потом сказал:
– Я тоже хочу есть, Люба. я чертовски хочу есть... Как тогда, на Новый год...И даже больше. Я вчера не ужинал и сегодня тоже не ел.
– Идем домой, покормлю... – засмеялась женщина. – Нет, до нашего дома далеко. К Лизе пойдем, то есть к Годеоновым. Они уже, наверно, вернулись. Ждут нас... И чтобы у Лизы попросил прощения... На коленях должен просить... Она виду не показывала, а вся извелась... Ты ей как сын... А Нюсю она и Родион Прокопьевич внучкой своей считают.
С покаянным видом и опасением в душе входил в ворота огромного дома Годеонова Михаил. Заплакала Лиза, увидев племянника.
– Лиз, ты прости меня, – покаянно просил Мишка. – Я всегда забывал про тебя. А ты ведь мне мамкой была. Я помню, как звал тебя. Мамочка Лиза. Прости меня, моя маленькая мамочка. Я неблагодарный, думал о тебе в последнюю очередь...
– Ладно. Миш, главное ты вернулся, – счастливая Лиза вытирала глаза. – С тобой все хорошо.
– Здравствуй Михаил, – похудевший, поседевший Годеонов стоял, опираясь на костыль. – Я рад твоему возвращению.
Он протянул бывшему зятю руку. Мужчина буквально минуту посомневался и пожал её. В общем-то, от Родиона Прокопьевича он плохого не видел. Но вниманием деда завладела сейчас же Нюся, стала тут же тянуть к нему ручки. Тот растаял, забыл про Михаила, на лице появилось знакомее глуповатое выражение, дед стал целоваться с внучкой.
– Кто дедушку пожалеет, кто его больше всех любит, – приговаривал Родион Прокопьевич... – Нюсенька моя дедушку любит, внученька моя, красавица наша...
– Пойдем, я покормлю тебя, – теребила Люба Михаила, – с голода умрешь.... Пойдем, Лиза, на кухню... Мишка есть хочет. Он вчера не ужинал. И не завтракал! Ой, тебе, наверно, еще в ванну надо...
Михаила отвели в ванную, снабдили одеждой Родиона Прокопьевича, накормили, женщины без конца суетились вокруг него, Годеонов сидел возле манежа с девочкой и комментировал, что его так ни разу не кормили, не мыли, не подавали сразу десять блюд.
– Все, больше не могу есть, – взмолился Михаил. – Если я еще чего-нибудь съем, то лопну. Лиза, честное слово, я сыт. Люб, хоть ты пожалей меня... Наелся я...
После обеда перешли в большой зал. Люба домывала посуду на кухне, Лиза ушла к мужчинам. Михаил и Родион Прокопьевич с девочкой на руках сидели на диване, о чем-то вполголоса говорили.
– Иди к нам, – позвал Годеонов жену и похвастался. – Хорошая у меня жена, Миш! Настоящая царица.
Лиза села возле племянника, обняла его.
– Какой сегодня замечательный день, – сказала она. – Миша вернулся. Мы все собрались.
Вошла Люба.
– Прямо семейное фото, – улыбнулась она и повторила мысль Лизы. – Наконец-то, вся семья в сборе.
– А мы сейчас сфотографируемся, – загорелся Годеонов. – Люба, крикни Михеича, он с яблонями возился неподалеку. Прямо их окошка и крикни.
Люба позвала сторожа. Михеич не удивился. Годеонов частенько просил его взять в руки фотоаппарат. И фотографии Нюси и Лизы, а также Годеонова с девочкой на руках были всюду: дома, в машине, в офисе. Вот и сейчас Родион Прокопьевич приказал Михаилу сесть рядом с ним.
– Мужчины будут в центре, а наши женщины пусть по бокам сидят. Лиза, ты иди ко мне, моя царица, – попросил он жену. – А ты, Люба, садись рядом с Мишей, как примерная жена. Пусть у нас будет настоящее семейное фото. Полный порядок. Фотографируй, Михеич. Нюсенька, обними дедушку
– Подождите, – остановил Михаил сторожа. – Минуточку, – он забрал девочку к себе на руки, обнял Любу: – Вот теперь порядок, все на своем месте.
Лиза и Родион Прокопьевич красноречиво глянули друг на друга, улыбнулись. Родион Прокопьевич обнял свою царицу. Михеич несколько раз их сфотографировал.
– А теперь дай мне мою внучку. Мы с Нюсей сегодня еще не фотографировались, – сказал Годеонов Михаилу. – А то папка не успел появиться, у деда внучку отбирает. Иди ко мне, моя красавица, моя девочка. Вот правильно, обними деда за шею. Вот какие мы красивые! Михеич, быстрее фотографируй...
День прошел незаметно, суматошно. Не успели оглянуться, как солнце пошло к закату, начало темнеть. Люба пошла укладывать дочку. Вместе с ней отправился и Михаил. Помочь надо, объяснил он. Супруги Годеоновы переглянулись.
– Помогай, помогай, – пробормотал Родион Прокопьевич. – А мы с моей царицей посидим еще, посудачим о том, о сем...
Без маленькой Нюси в огромном зале стало сразу тихо и скучно. У Годеонова тут же заныли ноги. Лиза присела рядом, стала их гладить, осторожно массировать, прогоняя боль. Становилось легче. А потом жена вдруг всхлипнула.
– Ну что ты, что ты? – погладил её полные плечи Родион Прокопьевич. – Ну будет, Лизонька. Не плачь, родная моя. Лучше скажи, что расстроило мою царицу? Хотя я тоже догадываюсь.
– Родя, ведь Миша заберет от нас Любу. И Нюсю тоже. Заберет! Вдруг на север уедут? – Лиза опять всхлипнула. – Как же мы без нашей девочки будем?
– Я не отдам девочку им, – сказал Годеонов. – Как так может быть? Какой север? Чтобы я не видел Нюсю хоть денек. Нет, не отдам я нашу девочку.
– Как не отдашь? Они родители. Это их дочка, – уныло проговорила Лиза. – А мы кто? Неродные дед с бабушкой.
– Лиза, счастье мое единственное. Мы с тобой самые родные нашей девочке. И Любаша нас любит. Мы сделаем так, что наши дети сами от нас не уйдут.
– Уйдут, я слышала, как Миша говорил Любе, что хочет домой, ну в её квартиру. А потом вообще на север увезет. Он ведь там жил все это время.
– Нет, Лиз, не увезет. И сам не поедет. Здесь работы много. Пусть в "Империи" берет власть в свои руки. Я что-то стал сильнее уставать. И ты у меня теперь есть. Я хочу чаще быть с тобой.
– Но ты сам говорил, что еще неизвестно, кому "Империя" достанется. Согласится ли еще Миша?
– Создадим новую "Империю" с Михаилом. А здесь, рядом с нами, построим нашим ребятам дом. Я почему вчера поздно приехал, договорился, продадут нам землю. (Рядом с домом Годеоновых с одной стороны был пустующий участок, с другой недостроенный большой дом). – Хозяин долго не соглашался. Но я его уломал. Я ему покупаю в городе двухкомнатную комнатную квартиру, он уступает мне землю. Построим дом, забор снесем, даже галерею для прохода в зимнее время устроим...
– Родя, – прервала его мечтания жена. – Но это же неравноценный обмен. Здесь просто пустая земля, квартира дороже намного. Это большие убытки для тебя. Ты еще не начал оформление?
– Нет. Пока устная договоренность, да и то хозяйка все сомневается. Но все это ничего, Лизок родной мой, зато дети наши будут рядом. И внучка. Построим им дом. Ну, сама подумай, как такое может быть: чтобы я при живом деде разрешил нашу девочку увезти на север. Там же холодно и солнца мало. Как там будет девочка расти? Еще болеть начнет! Не будет этого. Пойдем и мы спать. Не выйдут сегодня наши молодые. Не до нас им.
Михаил радовался, узнав, что у него есть дочь, Нюся. Но, как он сам говорил впоследствии, настоящие родительские чувства пробили его только вечером. Люба готовила дочку ко сну. Вымыла, дала подержать Михаилу. Девочка что-то лепетала на своем языке, улыбалась. Она была такая хорошенькая, такая чистенькая, маленькая, сияли ясные зелено-голубые глазки, глядя на отца. Мужчина почувствовал, как что-то поднимается из самой глубины души и захватывает его полностью.
– Какая же ты у меня хорошенькая, какая миленькая, – заговорил он, целуя малышку, – ты у меня прямо лучше всех. Нюся. Нюсенька. Люба! Я догадался. Ты её в честь моей бабушки Нюши так назвала девочку? Анна, Нюся, Нюша.
– Да, – ответила Люба. – И не только назвала, я просила твою мудрую бабушку быть её ангелом-хранителем. Знаешь, мне кажется, твоя она услышала мою просьбу. Бабушка Нюша охраняет девочку. Наша Нюсенька ни разу не болела, у неё даже первые зубки без всяких проблем пролезли, только ручки в рот без конца тянула. Правда, Лиза помогает, травки заваривает, да порой что-то шепчет. Но она всем помогает. И Вере с дочками, и Нане, и Майке – я потом тебе про них расскажу – и женщинам из деревни, всем, кто приходит. К ней даже из города приезжают, к нашей царице. Но все равно, я прямо порой чувствую, что бабушка Нюша находится рядом и всегда охраняет нашу девочку. Мне порой снится женщина в белах одеждах, она склоняется над кроваткой и благословляет Нюсю. Над головой женщины ореол, как у Девы Марии. Не смейся надо мной только.
– Я верю тебе, – задумчиво отозвался Михаил. – А Лиза, значит, по-прежнему лечит людей.
– Да, но только меньше, и в основном это дети.
– Это хорошо, что меньше она лечит людей, – в задумчивости проговорил мужчина. – Не надо бы Лизе этим делом больше заниматься... Да, ладно, после я об этом с ней поговорю. Я пока Нюсеньку, доченьку мою, покачаю. На руках. Баю-баюшки-баю, баю девочку свою... – неожиданно для Любы негромко запел мужчина.
Он прижал дочку к себе, но не стал укачивать, а сидел, боясь дышать. Девочка, словно понимая, притихла на его руках. Михаилу вспоминалась баба Нюша. Она также жалела и прижимала к себе маленького правнука, что-то напевала.
– Бабушка, – думал мужчина, – я понял, почему ты снилась, ты звала меня к дочке. Ты пыталась сказать, что родилась Нюся. Ты защищала и охраняла её. Ты не бойся, бабушка, не переживай больше, я вернулся, я люблю свою дочку. Я так её сильно люблю. Ты и Лиза называли себя колдуньями, я же обычный, простой человек. Но дочь свою я буду беречь и защищать от всякого зла. Ты же знаешь, я умею чувствовать опасность, когда она грозит близким. И колдовать больше Лизе не разрешу. Я помню твой наказ, когда ты заболела, – беречь Лизу, не разрешать ей колдовать, когда она станет счастливой.
Взгляд его упал на Любу. Женщина, замерев, стояла у двери в ванную. Как долго ждала она этого дня. Лицо её светилось счастьем.
– Иди к нам, – тихо позвал Михаил.
Люба села рядом. Он обнял её другой рукой.
– Мы вместе, – звучало в душе Любы. – Мы вместе. Миша, я, Нюся. Мы вместе. Рядом Лиза, Родион Прокопьевич. Мы вместе.
– Мы вместе, – сказал Михаил. – Я никогда больше не расстанусь с вами.
Они долго так сидели. Но Нюсе надо было спать, времени было уже много. Люба покормила малышку грудью и стала укачивать. Михаил больше мешал, чем помогал Любе, то поцелует женщину, то погладит ручку девочке, то ножку пощекочет. Нюся веселилась, таращила свои круглые глазки и не собиралась засыпать. Это продолжалось долго, пока Любаша всерьез не рассердилась.
– Миш! Ну, в самом деле! Перестань. Нюся разгуляется, она и так сбилась с режима, мне всю ночь не спать, – она опять дала грудь ребенку. – Может, задремлет, пока сосать будет. Вот только скажи или сделай чего-нибудь!
– Любка, Янтарек мой рыжий, я не знал, что ты можешь быть такая сердитая, – засмеялся мужчина.
Люба покраснела:
– Извини. Но не надо мешать засыпать Нюсе. Вот и грудь брать не хочет. Разгулялась наша дочка, – в голосе женщины зазвучала легкая грусть. – Ну что с тобой теперь делать? Придется играть. Ты, Миш, спи. Я телевизор себе негромко включу.
– Дай ребенка отцу, – приказал Михаил. – Сейчас я её укачаю. А сама ложись. Жди мужа.
Он решительно забрал девочку из рук Любы, положил улыбающуюся дочку в кроватку, стал укачивать, запел опять свою незамысловатую песенку. Нюся внимательно смотрела, улыбалась, выплевывала соску, агукала. Ребенок явно не собирался спать. Но Михаил проявил настойчивость. Постепенно глазки малышки стали закрываться, туманиться. Девочка, наконец, уснула. Мужчина на цыпочках отошел от детской кроватки, облегченно вздохнул. Люба тихо засмеялась.
– Вот так тебе надо! Будешь знать, как веселить дочку на ночь.
– Тише, тише, – испуганно проговорил Михаил, – не разбуди, – только после этого он прилег рядом и обнял свою женщину: – Наконец-то мы одни. Никто нам не мешает. Как же мне тебя не хватало все эти месяцы.
Он медленно ласкал женщину, узнавая её по-новому. Она была прежней и совсем другой. Но одно было неизменно – это была самая желанная женщина. Единственная!
Обнял свою царицу и Годеонов.
– Лиза, жена моя, – шептал он, – ты вернула мне молодость, ты меня вновь сделала мужчиной. За что мне такое счастье?
Мудро улыбалась Лиза, вспоминая, как они поженились в больнице. Родион Прокопьевич не вставал, одна нога была на вытяжке, вторая загипсована. Как он хотел свою женщину, но понимал, что нескоро еще обнимет Лизу, прижмет к себе. Только держал её руку и целовал её. Когда этот день наступил и они остались наедине, Родион Прокопьевич увидел, что Лиза испугалась. У его сильной царицы были свои слабости и сомнения.
– Ты хочешь уйти от меня? – тревожно спросил он. – Я ведь мало-мальски уже стою на ногах.
– Нет, Родя, – испугалась еще больше Лиза. – Ну что ты говоришь? Я всю жизнь ждала тебя. Просто последний мужчина, который был у меня, это... Это... Это, когда Мишке было четырнадцать лет. Других мужчин у меня не было. Одна я была все годы. А сейчас мне уже, сам знаешь, сколько лет. Вот я и испугалась...
– Моя царица, – обнял муж Лизу, – Я знаю, ты вечно молодая. И я тебе не верю, ты такая красавица у меня. Как мужчины могли обойти тебя вниманием?
– Правда, Родя, правда. Сначала растила Мишу, где уж думать о мужчинах, потом влюбилась в тебя, о других не могла думать. Да и ведьмой, колдуньей звали меня в деревне. Боялись меня мужчины. Я просто все годы любила тебя. И ждала.
– Ты не колдунья и не ведьма, ты – моя царица, моя жена, – муж погладил её полное белое плечо. – Все у нас будет хорошо.
Все и было хорошо. В их отношениях на первом месте стояла всепоглощающая нежность. Их первая ночь после долгой разлуки была пронизана вниманием друг к другу, любовью и страстью. С той ночи они доверяли друг другу буквально все. Посмеиваясь, Родион Прокопьевич рассказал, почему он несколько месяцев провел за границей.
– Знаешь, Лиза, меня вдруг перестали привлекать женщины. Не знаю, с чего это произошло. Но я сильно перетрусил. Я отчетливо помню дни, когда это случилось. Криста с Мишкой жили у меня. Я ведь грешным делом думал, что Кристина чего-то подсыпала нам в еду, какой-нибудь химии. В первую очередь, Мишке, чтобы не гулял от неё. А мне, наверно, за компанию. Хотя она не готовила нам есть, а что готовила, то мы с Мишкой не ели. Невкусно было.
– А компотов она никаких не варила? – задала неожиданный вопрос Лиза. – Или морсов, киселей, словом, напитков.
– Нет, не помню такого. Она же княжной себя именовала. Куда ей варить! Указания только давала о полезной и здоровой пище.
– А может, все-таки изменила Криста когда-нибудь своим принципам? Ты что-нибудь брал из её рук, питье какое-нибудь, чай или морс? Может, сок.
– Нет, Лиз. Не было такого. Я же с Михаилом у Облонских быдлом считался. Чтобы они из своих рук да нашим персонам подали! А почему ты спрашиваешь?
Лиза рассказала мужу, как приходила за приворотным зельем к ней Кристина, хотела приворожить Мишку к себе навсегда.
– И ты приготовила? – ужаснулся Родион Прокопьевич. – Для Мишки? Ты же всегда была против этого брака.
– Приготовила, – смеялась Лиза.
– Ты хотела, чтобы Мишка жил с Кристой? – еще больше изумился муж.
– Нет, я хотела, чтобы он ушел.
И Лиза рассказала мужу о приворотном зелье на единственную, вспомнила легенду о виноватой Эфире, которая придумала эти слова, чтобы любящие сердца могли найти друг друга и соединиться. Лиза и прошептала их над отваром простой аптечной ромашки, который и отдала княжне Облонской.
– Это заговоренное зелье помогает мужчине найти свою вторую половину, так говорила мне бабушка Нюша. Если выпьешь его, то никогда ничего у тебя не получится с другими женщинами. Оно так и называется – приворотное зелье на единственную, – окончила свой рассказ Лиза. – Я всегда знала, что у Миши другая женщина будет единственной – не Кристина. Вот и выполнила её просьбу.
– Да ты у меня настоящий поэт, – улыбнулся муж. – Такие чудесные сказки знаешь. Но одно я понял. Я тоже каким-то образом выпил этого зелья. Мне, наверно, по воздуху оно передалось. С тех пор ты у меня единственная.
– Наверно, – засмеялась жена.
На другой день, когда уже все немного успокоились, рассказали подробнее свои новости, Лиза и Люба о чем-то совещались на кухне, Годеонов сидел в кресле в прохладном большом зале, тут же на полу, на пушистом ковре, играл с Нюсей Михаил. Он подавал девочке яркий цветной мячик, та кидала его и звонко смеялась. С ней смеялись и взрослые. Родион Прокопьевич все же улучил момент и заговорил о своих планах.
– Ты вовремя, Миша, вернулся. Мне одному тяжело. Начнем с тобой создавать свою, новую "империю". У меня есть деньги. Я рассчитывал на тебя. Мы будем с тобой партнерами. Никакого долга у тебя нет и не будет.
– А кому достанется "Империя" Эдуарда? – не совсем понял слова Годеонова Михаил, дочка его интересовала больше.
– Не нам с тобой. Это точно. Через неделю чтение завещания старого Облонского. Адвокаты наконец-то разыскали всех. Кстати, тебя уже предупредили, что ты там тоже должен быть? Из-за тебя и тянули. Не могли найти. Но я с утра позвонил и сообщил, что ты нашелся... – стал разъяснять Родион Прокопьевич. – Покойный Эдуард тысячу раз менял завещание. Но одно оставалось неизменным. Он хотел все оставить своей внебрачной дочери, говорил, что она одна нормальная в их придурковатом семействе, у неё свежая кровь, а не тухлая, как у его благородных дур. Так он звал Снежену и Кристину. Вот его внебрачная дочь и есть наследница Ей, скорее всего, достается все: капитал, деньги, магазины. А нам с тобой за то, что тянули всю "Империю", на себе, пополняли счет, шиш с маслом...
– Ну, я недолго тянул, – заметил Михаил. – Не нужно мне ничего от них. А еще лучше бы забыть эту дикую семейку. Не хочу даже вспоминать эти годы, что жил с Кристиной. Без их денег обойдусь.
Он пока не рассказал бывшему тестю о своем небольшом бизнесе на севере.
– А кто дочь Эдуарда?
– Не знаю, – поспешно проговорил Годеонов.
Несколько минут мужчины наблюдали за девочкой, которая подползла к старому коту Буржую, на минуту утратившему бдительность. Нюся тут же цапнула его ручкой за уши, кот недовольно фыркнул и запрыгнул высоко на камин. Нюся обиженно что-то залепетала. Михаил засмеялся и опять подкатил ей яркий мячик.
– Все равно обидно, – в задумчивости произнес Родион Прокопьевич и опять ненадолго замолчал.
– Да черт с ними, с Облонскими, – отозвался Михаил.
– Тут понимаешь, какая ситуация... Тебе это все равно надо сказать. Я сказал, что не знаю, кто внебрачная дочь покойного князя Облонского. Это не совсем так. Гера в свое время докопался до истины. Внебрачная дочь Облонского – это Люба...
Взгляд Михаила был красноречив. Мысли мужчины путались. Он абсолютно ничего не хотел иметь с Облонскими, а тут, оказывается, продлил их род... Но Любка, его Янтарек, совсем другая. Не похожа на князей, у неё абсолютно нет ничего общего с Кристой, не могут они быть сестрами, почти родными. Здесь что-то не так. Михаил, занятый этими мыслями, даже не обратил внимания на то, что Люба – наследница громадных денег, наследница "Империи". Поэтому не сразу понял, что дальше говорит Годеонов. Годеонов же, видя, что Михаил о чем-то думает, насторожился, не так понял молчание Михаила: он решил, что бывший зять проворачивает в уме, как получить деньги Облонских и стать единоличным владельцем "Империи" А как же маленькая Нюся? Поэтому следующие реплики Годеонова чуть не довели дела до крупной ссоры. Родион Прокопьевич осторожно заговорил:
– Старый Облонский поставил условие, что на момент его смерти и до оглашения завещания его дочь должна быть незамужней, на худой конец, вдовой и не иметь детей... Чтобы все досталось только ей. Зачем это надо было старому Эдуарду, не знаю...
Годеонов выжидательно глядел на бывшего зятя. Мишка по-прежнему о чем-то думал, потом медленно проронил:
– Это скорее Гера придумал, чем Эдуард. Ну и черт с этими деньгами... Значит, Люба ничего не получит. Проживем...
– Есть один вариант, – отозвался Годеонов. – Люба по статусу вдова. Как вдова она имеет право на наследство старого Облонского... Но у неё есть дочь, которая мешает получить деньги...
– Так, – настороженно отозвался Михаил. – Что из этого следует? Какие могут быть варианты?
Годеонов не решился вслух озвучить дикое предложение Кешки – отдать Нюсю на удочерение или в детдом. До Михаила стало доходить, о чем хотел говорить бывший тесть.
– Для того чтобы получить миллионы Эдуарда, надо чтобы не было её, – Годеонов указал на играющую девочку. – Может, что с детдомом придумать? Отказаться от Нюси.
Девочка подняла головку, поймала взгляд деда, радостно заулыбалась. Годеонов застыл. Что сейчас будет? Неужели Михаил согласится и повторит слова Иннокентия? Но Михаил резко встал, взял девочку на руки, прижал к себе, повернул к Годеонову злое, разгневанное лицо и показал фигу:
– Вот вам! Нюсю в детдом. Мою дочь чужим людям! Придурки! Зараза Облонских вас всех пометила. Любка! – крикнул он. – Собирайся, мы уезжаем отсюда! Немедленно! Я сам обеспечу свою дочь и жену. Делите, стервятники, наследство. То-то Кешка примотался сюда, то-то ему Люба стала нужна, ожил покойничек. Вот он про какие все деньги говорил. Да подавитесь! И Лизу я тебе не оставлю! И её тут продадите!
На шум прибежали женщины и никак не могли понять, почему Мишка стоит весь красный, злющий, с девочкой на руках, и ругается на Родиона Прокопьевича, а тот несколько испуганный, съежился, но временами довольно улыбается, сидя в своем кресле.
– Миш, что случилось? – бросилась к мужчине Люба.
Лиза подошла и села с мужем, обняла его плечи.
– Родя! Миша! Вы поссорились? Миша, что ты так кричишь? Девочка боится. Не пугай Нюсю. Она сейчас заплачет.
– Мы уезжаем прямо сейчас, – решительно ответил Михаил. – Моя дочь будет расти с родителями, на худой конец с одним отцом, если вам так нужны деньги Облонских... Я забираю девочку прямо сейчас! Люба собирайся! И ты, Лиза, с нами. Не поедешь, твое дело, я тогда увезу Нюсю с Любой отсюда.
– Сейчас! – прекратил улыбаться Годеонов. – Лизу ты увезешь. Так я тебе и дал. Да я тебе за эти слова сейчас костылем врежу. Всех себе заберешь! Думай, что говоришь! Лиза – моя царица... тьфу ты, жена моя...
– Родя, да что случилось? – Лиза на всякий случай отставила подальше костыль.
– Разорался! – продолжал возмущаться Годеонов. – Лизу увезу. Любу! Нюсю! Так я отдал жену и внучку свою. Жди больше! Появился, раскомандовался! Даже сфотографироваться с внучкой на руках не дал. Да Нюсенька меня больше тебя любит. Иди к дедушке, моя ласточка, иди, пожалей своего дедушку.
Годеонов закрыл лицо, опустил голову, делая вид, что плачет. Нюся тут же стала рваться к деду из рук отца.
– Да отпусти ты Нюсю, – посоветовала все еще ничего не понимающая Люба. – Все равно оба не успокоятся, пока не расцелуются.
– Он хочет отдать Нюсю в детдом, чтобы ты получила наследство, – возмущенно сказал Михаил. – Может, и ты этого хочешь?
– Миша, что ты говоришь? Я ни за что никому не отдам девочку, – воскликнула Люба.
– Да Родион за твою девочку кровь свою по капельке отдаст, – укоризненно покачала головой Лиза. – Что ты говоришь, Миша?
– Да он только что сказал... – Михаил резко сбавил тон.
Тут что-то было не то. Женщины не поверили его словам.
– Ты что, Миш, – перебила его Люба, – ты неправильно, наверно, понял. Это хотел сделать Кешка, он предложил отдать Нюсю, а Родион Прокопьевич, как узнал, сразу нас увез сюда, чтобы Иннокентий ничего не сделал Нюсе. Он даже запретил нам выходить из дома одним. Я знаю, и Кешку он видел, хоть и не сказал нам. Разобрался и с ним. И успокойся, Миш. Я не дочь и не наследница Эдуарда. Я уверена в этом.
Годеонов же нежно обнял свою красивую черноволосую Лизу, сказал, оправдываясь:
– Я чего больше всего боялся? Вдруг Мишка поддержит дикую мысль Кешки отдать нашу девочку. Он же её не растил, не знал... Я проверить его хотел... А он чуть не прибил меня. Я хоть смеялся, но перетрусил здорово. Только учти, Мишка, Лизу бы ты ни за что не увез. Так, моя царица. Ты сама ведь не поедешь?
– Конечно, Родя. А ты, Миш, успокаивайся. Нюся – наш свет в окошке.
– В следующий раз могу и покалечить, – все еще зло ответил Михаил, глядя на Годеонова и не отпуская дочки.
– А вы больше так не экспериментируйте, Родион Прокопьевич, – тихо проговорила Люба. – Надо верить людям. Правильно, Миш?
Тот неожиданно засмеялся:
– Знаете, я ведь не о деньгах думал первый момент, когда услышал, что Люба дочь Эдуарда...
На него устремились вопросительные взгляды.
– Я подумал, что все-таки помог, родил наследника Облонских. И испугался. Честно! Я больше всего этого испугался. Я не хочу с ними иметь ничего общего. Я рад, что в моей Любке нет их гнилой крови. И в Нюсе тоже! Я верю Любе, что она – не дочь старого Облонского. Помнишь, Лиза, что бабушка Нюша говорила – я умею чувствовать правду. Правду говорит мой Янтарек. Нюся, ты совсем не княжна. Ты самая лучшая девочка на свете.
Он взял девочку, подкинул кверху. Малышка весело засмеялась.
– Нюся папку больше любит, чем деда, – язвительно заметил мужчина. – Вот как она летает. А сейчас Нюся сейчас папу пожалеет.
Он, как и Годеонов вытянул трубочкой губы, притворно захлюпал. Девочка засмеялась и тут же прижала губки к его щеке.
– Вот так вам, – злорадно заметил Михаил, а на лице расплывалось глуповатое выражение, как у Годеонова. – Нюся – папина дочка.
– Ну и слава Богу, – думали все, глядя на девочку, которая уже лезла к деду, довольная вниманием взрослых. – Нюсеньку мы ни на что не променяем.
Успокоенные женщины пошли готовить обед и забрали девочку с собой.
– Еще подеретесь, – заметила вскользь Люба, – пока будете спорить, кого Нюся больше любит.
– А наша Нюся бабушку больше всех любит, – сказала Лиза, поцеловала малышку и понесла с собой на кухню.
Михаил и Родион Прокопьевич вели серьезный разговор. Годеонов рассказал бывшему зятю о своих планах. Михаил о своем деле на севере. Честно сказать, назад, в суровый климат, ему не хотелось. Здесь, в родных местах, рядом с Любой, Нюсей и Лизой ему было лучше. Ну и не надо сбрасывать со счетов Годеонова, Михаилу далеко до него в бизнесе. Мужчина был близок к решению остаться в П-ве. Вскоре женщины позвали их обедать. По дому плыли вкусные запахи здоровой крестьянской пищи. Михаил вспомнил сразу себя маленького и бабушку Нюшу. Жили они бедновато. Но как старалась бабушка, как всегда подкладывала мальчику кусок побольше и повкуснее. "Ты растешь, Мишенька, – говорила она, когда подросший внук стал требовать, чтобы и себе она оставляла вкусненькое. – А я уже только вниз буду расти скоро. Да и не люблю я сладкое". Вот кто-то в деревне зарезал поросенка и принес бабушке в знак благодарности большой кусок парной свинины. Маленький Мишка радуется. Мясо бывало редко в их доме, все больше картошка и капуста с огурцами. Мало зарабатывала бабушка. Но мальчик знал, что она сегодня нажарит целую сковородку вкусного мяса. А Миша будет есть, сколько хочет. И Лиза тоже. Как же было вкусно! И взрослый Михаил вдруг подумал:
– А бабушка ела это мясо? А что она ела? Я даже не помню, как и когда она ела! Наверно, поэтому и была всегда худенькой, маленькой старушкой.
Не помнил он. Все вкусное подкладывалось ему, мальчишке. Даже Лиза отдавала свои конфеты. Сразу возникло другое воспоминание. Михаил уже ученик. Привык к школе. Он в первом классе, Лиза в десятом. В школьную столовую привезли пирожные. А денег нет у мальчишки, бабушке задерживали зарплату. Он бежит к Лизе. На глаза наворачиваются слезы: так хочется пирожного. Лиза обнимает его: "Ты плачешь, Мишенька? Не надо". Она ведет мальчика за руку в столовую и покупает пирожное. Оно такое вкусное. "Ты будешь?" – спрашивает у своей тетушки-ученицы первоклассник. "Я не люблю такие пирожные, ешь сам", – ласково улыбается Лиза. И Мишка откусывает первый кусочек от этого чуда. Он сейчас самый счастливый человек на свете. Впоследствии Михаил узнал, что Лиза не стала обедать, хотя у неё семь уроков, на эти деньги купила Мишке лакомство. И пирожные она любила.
– А я моей маленькой мамочке даже подарка не привез с севера, – покаянно подумал мужчина. – И памятник старый у бабушки...А они самые близкие мне люди. И, конечно, Люба с Нюсей. И Родион Прокопьевич тоже.
Вот такие мысли моментально пролетели в голове.
Михаил не ошибся в предположениях насчет обеда. На столе стояла огромная сковорода скворчащего жареного мяса. Горячая рассыпчатая желтая картошка лежала горкой на большом блюде, тут же огурцы, помидоры, перец. "Ну, – похвастался Годеонов, – как готовят мои женщины? Пальчики оближешь!" Все сели за стол. Нюся сидела на высоком стульчике и рвалась к мясу, отталкивала от себя ложку с супом. Годеонов подмигнул Мишке и, когда мать отвернулась, быстро дал девочке в руки остывший кусок мяса. Люба всплеснула руками и пыталась отобрать. Куда там? Нюся подняла недовольный крик.
