Текст книги "Остров Колдунов (СИ)"

Автор книги: Ольга Белошицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

13. Хозяин музыкальной лавки

(Сезон Ветров, Ахтан, Ахтамар)

Ахтамар пришелся им по душе. Им – это Джерхейну и Ройгу, да и Кири, пожалуй. Вельг не переставал ворчать: со дня резни степных наездников он пребывал в хронически плохом настроении. По столице ползли слухи о многочисленных дерзких нападениях одного из самых сильных кочевых племен на окраинные городки Сухого моря. Джерхейн, болтаясь из одной трайты в другую, успел собрать немало жутких историй о жестокости степных кочевников. Насмешливо поглядывая на испуганное лицо Вельга, он со смаком пересказывал кровавые подробности налетов, в результате чего Вельг вспыхивал и принимался грозить бандитам всеми карами Прародительницы.

Ахтамар сильно напоминал Ройгу родной Эргалон – те же яркие цвета, оживление, пестрые толпы народа, бродячие музыканты, торговцы из разных стран, красивые женщины, множество веселых и чумазых ребятишек. Разве что некоторый налет варварства и вульгарности портил эту греющую сердце похожесть. Довольно скоро они привыкли и к уличным дракам, после которых стража отволакивала трупы к городской стене, засыпая песком кровавые лужи, к шумным пьяным оргиям в трайтах и тихим грабежам на вечерних улицах. Эргалон был цивилизованнее и утонченнее. Эргалон был старше и мудрее, спокойнее и благополучнее Ахтамара. Даже Джерхейн, у которого не получалось равнодушно проходить мимо уличных потасовок, и который с удовольствием вмешивался туда, куда считал нужным вмешаться, осуждал ахтанского шаха за неумение навести порядок в собственной столице.

В конце концов именно Вельг отыскал Керина, хозяина нужного им артефакта, несмотря на то, что все они с утра до ночи бродили по музыкальным лавкам. Вельг догадался заглянуть в святилище Илбара, под покровительством которого находились все люди искусства, встретиться с главой карны Арфы и разузнать о нужном человеке. На четвертый день обитания в столице они добрались, наконец, до маленькой лавчонки на краю города, расположенной в похожем на шатер одноэтажном домике. Джерхейн потоптался у входа, вспомнив, что в небогатых домах комнаты освещались уже знакомыми вонючими палочками в блюде с водой, поморщился и, наконец решившись, первым сделал шаг вперед.

Владелец лавчонки оказался невысоким толстым человечком неопрятного вида. Редкие черные волосы, в которых запутались какие-то подозрительные опилки, сморщенная загорелая кожа, нос-клюв, чрезвычайно немытая шея и руки производили убогое впечатление, но, несмотря на общую замызганность, одет он был богато, в новый роскошно расшитый шийяр, на широком кожаном поясе которого по последней ахтамарской моде болтались драгоценные бусы. У Тэйна перехватило дыхание, как только он разглядел их. Самая крупная бусина представляла собой искусно ограненный небесно-голубой кристалл, внутри которого светилась серебром маленькая, свернувшаяся тугими кольцами змейка – урд – знак «Жало».

Вельг незаметно отвел Джерхейна в сторону, тихо объяснив ему, что именно висит у этого типа на поясе. Ройг, чтобы отвлечь внимание, заговорил с хозяином лавки. Тот с готовностью представился, предложил свои услуги и стал расхваливать висящие на стенах музыкальные инструменты. Тут были и те, которые он немного знал и даже мог извлечь из них нехитрую мелодию, попадались и такие, о которых он понятия не имел, не только как играть на них – как правильно в руки-то взять. В итоге он остановился на вишве, со знанием дела проверил корпус, пробежался пальцами по струнам, убеждаясь в их прочности, взял несколько печальных аккордов и заявил мастеру, что удовлетворен выбором. Джерхейн тем временем уже вполне освоился с новой ситуацией, встрял в разговор, принялся торговаться о цене с удивившей Ройга настойчивостью и знанием дела. Мастер Керин тут же включился в этот сложный и весьма увлекательный процесс, чуть ли не пританцовывая от удовольствия. Когда они сошлись-таки в цене, Джерхейн заявил, что купит еще что-нибудь в подарок для своей молодой жены, если хозяин берется дать ему хороший совет. Хозяин с воодушевлением согласился.

Через какое-то время они уже болтали на темы, совершенно далекие от музыки. Джерхейн по секрету поведал Керину, что он с другом – кивок в сторону Тэйна – путешествуют по Наземному миру, он – с целью написать путеводитель для странствующих торговцев и мастеровых, а его друг собирает мифы и легенды разных народов Теллара. Тэйн тут же подключился к беседе и на ходу выдал разинувшему от изумления рот хозяину первое, что пришло в голову, точнее, то, что тут же на месте и сочинилось. Попугав его для острастки тремя новыми неудачными воплощениями известных богов, которые в ближайшем будущем присоединятся к уже имеющимся семи небесным дьяволам на Адовых облаках, он свернул на степных наездников и принялся в красках описывать драку в гостевом шатре. Мастер вскрикивал от волнения и удовольствия, Джерхейн заявил, что выбрал, наконец, подарок жене, Керин скинул цену, и они все вместе решили пойти в ближайшую трайту отметить удачную сделку и состоявшееся знакомство. Вельг, все это время тихо наблюдавший в сторонке, на ходу шепнул Тэйну, что возвращается домой, чтобы им не мешать.

В трайте было весело и шумно. Для начала они заказали три кувшина арали и полагающуюся под него закуску. Керин божился, что никогда ранее не встречал таких душевных покупателей, Джерхейн одобрительно хмыкал и рассказывал об их воображаемых приключениях по дороге в Ахтамар. Через полтора круга они обменялись сначала кувшинами, потом – местами за столом – традиционные телларианские жесты закрепления вновь возникшего знакомства, а еще через круг на месте Керина оказался Тэйн. Под столом валялось уже шесть пустых кувшинов, у Джерхейна заплетался язык, а мастер все еще громогласно вещал о благородных покупателях и неожиданно изъявил желание попутешествовать вместе с ними. Тэйн тут же рассказал на ходу сочиненную им байку об ужасном огненном смерче, преследующем его всю дорогу от одного города к другому. Мастер решительно послал смерч на Адовы облака, объявив, что не боится ни реальных небесных дьяволов, ни тех, кто еще не состоялся.

Все это время Ройг исподтишка разглядывал артефакт на поясе мастера. Стащить его, что ли, когда тот окончательно напьется? Тьфу, стыдобища. Лучше раздобыть какой-нибудь пояс с драгоценными бусами, из тех, что так популярны в Ахтамаре, и попробовать поменяться с мастером на память, если, конечно, это не семейная реликвия.

Он присоединился к очередному тосту за знакомство. От выпитого Джерхейна уже мотало в разные стороны, мастер принялся орать какую-то непристойную песенку, а когда закончил, Тэйн заявил, что запишет ее слова – на память о встрече. Мастер затянул еще одну, на этот раз общеизвестную, за соседним столиком подтянули, безбожно перевирая мелодию, хозяин трайты поднес им еще один кувшин арали за счет заведения, Джерхейн и мастер прикончили его в несколько глотков, на спор, кто быстрее, Тэйн рассердился, что ему не оставили, предложил перейти на инту, поскольку только юнцам и женщинам пристало пить арали, а настоящие мужчины пьют только инту, и не разбавляя, мастер возликовал, Джерхейн свалился на стол, мастер поднял его, убеждая, что ночное солнце еще не взошло, настоящие мужчины не встают из-за стола раньше восхода ночного солнца, Джер заявил, что настоящие мужчины не встают с ложа любви раньше заката ночного солнца, они выпили за пламя Койе и нежность Тармил, за всех тех, кто делил, делит или разделит с ними это ложе в прошлом, настоящем и будущем, затянули еще одну непристойную песню, на этот раз Джерхейн пытался подпевать Керину, несмотря на полное отсутствие слуха, потом они оба запутались в куплетах, забыли конец и решили начать все с начала.

Когда ночное солнце все-таки взошло, в дверях трайты появился Вельг, вытаращил глаза, выволок мастера из-под стола и потащил к выходу, тихо ругаясь, вывел на улицу и прислонил к стене трайты. Потом вернулся за Джерхейном, поставил того на ноги, довел до двери и велел сторожить мастера, который тем временем уже обнюхивал мостовую в поисках уроненного куска жареной колбасы, стянутого с последнего столика. Ройга он обругал пузырем утопленника, дал пинка и, бесцеремонно толкая в спину, выгнал на улицу. Джерхейн тем временем направился в одному ему известном направлении, Вельг подхватил мастера и поволок того к лавчонке, Тэйн поплелся за Холгойном, вяло убеждая его вернуться домой. В конце концов они каким-то явно волшебным образом оказались дома, Джерхейн рухнул на циновке у входа и захрапел, Вельг выдал Ройгу еще пару пинков, от которых тот благополучно приземлился на кровати и с неохотой подумал о необходимости раздеться. Рассерженная физиономия Вельга еще несколько раз мелькнула у него перед глазами и наконец исчезла, сменившись мутной темнотой…

14. Наблюдатель

( Ахтамар, Ахтан)

– А я говорю тебе, невидимая лестница есть, – горячится Кельхандар, забавно взмахивая руками. Так он похож на потревоженную земную птицу, и Тэйн смеется. Он не верит ни в какую невидимую лестницу, он считает, что выход в другое пространство шара, за радужную пленку, отделяющую этот слой от следующего, более высокого, находится где-нибудь в укромном местечке, о котором ученикам не положено знать. Почему? Да потому что островитяне не хотят, чтобы люди Наземного мира видели, как они живут на самом деле. Ни те, кто нанимается на работу на Остров, ни те, кто становится здесь илонами и илларами. Никто. Ну и пусть, у всех у них есть тайны, ему не очень-то хочется их знать. Вдруг они на самом деле уродливые, или живут в таких условиях, которые людям Теллара покажутся отвратительными? Зато каждый из учеников побывает во всех основных святилищах Острова, а тот, кто достигнет особых успехов, будет допущен в Святилище Илбара, к священному своду Кэлленара. Это гораздо интереснее, чембытовые подробности…

– А может, туда попадают на такой же прозрачной глыбе, что и сюда, – предположил он, чтобы не обижать Кельхандара, которого так занимает этот вопрос. – Или может, есть специальный хэльд, вроде хэльда Дверь, который переносит островитян с одного островного слоя на другой.

Кельхандар пожимает плечами. Сама идея невидимой лестницы нравится ему больше всех реально возможных путей.

– Мы не можем ее видеть, потому что мы родились на Телларе, наши глаза устроены по-другому. Для нас она – невидимая, – упорствует он. – Ведь не могут же островитяне смотреть на солнце. А мы можем. Они не могут долго находиться под солнечными лучами, сразу получают ожог, а нам – хоть бы хны. Вот и лестница из того же списка. Они видят ее, а мы – нет.

Тэйн улыбается. Конечно, островитяне не переносят жаркого телларианского солнца, потому что оболочка Небесного Острова не пропускает ультрафиолет, их кожа не знает, что такое солнечные лучи, с самого рождения. Конечно, если рожденного на Острове поместить в Наземный мир и постепенно приучать его к солнцу, он привыкнет и перестанет его бояться, но коренные жители Острова не покидают свою родину. И в этом нет ничего удивительного – они здесь родились, живут, это их дом. Он сам, к примеру, ни за что не согласился бы провести всю свою жизнь в этих причудливых пузырях. Вот и сейчас ему чертовски хочется домой, но до конца обучения еще далеко… ох как далеко. А Кельхандару еще дольше, ведь он пришел сюда на год позже Тэйна.

Сон оборвался резко и неожиданно – его выдернули из сна, словно рыбу на удочке. Пробуждение было более чем неласковым – на него обрушился поток ледяной воды. Он сел, обнаружив, что так и не разделся, что уже утро, что Джерхейн возится у колодца во дворе. Вельг, устроивший ему эту утреннюю экзекуцию, недовольно покачал головой.

– Пузырь утопленника, – повторил он с осуждением в голосе. – Ты что, меры не знаешь?

– А где Керин? – поинтересовался Ройг вяло, подумав, что Вельг прав и меры он действительно не знает, голова вот совсем тяжелая, соображать не хочет.

– Дома, где ж еще. Мне его на себе пришлось тащить, – ответил тот. – Протрезвеешь – пойдешь проведаешь.

– А Джер? – Тэйн кивнул в сторону окна.

Вельг только хмыкнул в ответ.

Умывшись и переодевшись, Тэйн отыскал Кири и предложил ему вместе позавтракать. Тот обрадовался возможности вкусно поесть, да еще в солидной компании – мальчишек в трайты не пускали, даже при наличии денег, только со взрослыми, и только с мужчинами. По дороге они беспечно болтали о ерунде, пока мальчишка не упомянул о вчерашней пьянке. Тэйн нахмурился. Ему стало неловко, что парень видел, как Вельг доставлял их домой, пьяных до безобразия. Но Кири имел в виду вовсе не это.

– Пока вас не было, тут крутились какие-то хмыри. В окна заглядывали, слуг расспрашивали, кто живет да когда приехал. Потом тот, что в ушари, меня увидел, ну и стал выпытывать, зачем вы приехали да куда пошли. Я, конечно, дурнем прикинулся, что не знаю. А потом пообещал, ну, это, залезть к вам да в вещах порыться, – мальчик вздохнул. – Но они сказали – не надо. И уехали.

Тэйн покачал головой.

– Кому-то могла не понравилась рыжая шевелюра Джерхейна, – пояснил он. – Вот и разнюхивают. Ты молодец, все сделал правильно. Что ж, мы будем осторожнее. Можешь их описать?

Кири надолго задумался.

– Вообще-то они на отряд похожи. Шийяры разные, но все неброские, в одной манере сделаны. Трое в ушари и тюрбанах. Двое с открытыми лицами. Лица горожан, не степняков. У всех ятаганы, кроме главного. Главный у них, ну, тот, что со мной разговаривал, странный какой-то, – мальчик сделал паузу. – Жуткий.

– Жуткий? – переспросил Ройг. – Почему?

– Высокий очень. Худой. Шийяр в поясе перемотан шелковым шарфом, так кажется, будто он вообще… как палка тонкий. Тот кусочек лица, что из-под ушари виден – очень бледный, белый прямо-таки. Самое ужасное – глаза у него белые… – мальчик поежился.

– Совсем белые? Без зрачков, что ли? – удивился Тэйн.

– Очень светлые. Будто бы из серебра сделаны. А белки – голубые. А еще я видел его волосы. Они длинные, из-под тюрбана сзади свешивались. Они черные и белые одновременно!

– Как это? Седые, что ли?

Кири отрицательно затряс головой.

– Не бывает такой седины! – жутким шепотом заявил он. – Прядь черная, прядь белая. И так вперемешку. Нелюдь он, вот что! – и затрясся, взвинченный собственным воображением.

– Постой-ка, – поспешил успокоить его Ройг. – Давай я опишу тебе разумную тварь, которую я на самом деле видел, – и он, вспомнив существо, напавшее на него в илломайнском лабиринте, постарался подробнейшим образом его описать. – Похож?

– Нет, – снова затрясся мальчишка. – Это вы мне совсем чудовище изобразили! А тот – человек. Просто он как… как… Небесный Дьявол!

– Небесный Дьявол, значит… – Тэйн улыбнулся. – И какой же именно из семерки?

Завтракали они там, где и раньше – в маленькой трайте недалеко от постоялого двора. Мальчишка уплетал соленый сыр гри и все те же лепешки дадаг за обе щеки, Тэйн едва впихнул в себя кусок лепешки и в который раз поклялся, что больше не будет пить с Джерхейном – тот никогда не мог остановиться вовремя. Да и весовые категории у них разные. Впрочем, не только в выпивке.

После завтрака он отправился к мастерской Керина, поглядеть, как там мастер, прихватив мальчишку с собой. К счастью, лавка была открыта, Тэйн заметил посетителей, разглядел и хозяина, вид которого не просто говорил – кричал о чрезмерных возлияниях накануне. Понаблюдав со стороны, как у него идут дела, больше для очистки совести, чем для дела, и убедившись, что бусы по-прежнему висят у того на поясе, Тэйн решил не заходить в лавку. Теперь, когда артефакт найден, следовало позаботиться о путях отступления, особенно теперь, когда обнаружилось, что за ними следят. Тэйн и Даллан заранее выверили все хэльды-пути из Ахтана. Следовало заранее проверить их работоспособность и вычислить наикратчайший путь от постоялого двора и лавки мастера. Кири увязался за Тэйном, убедив его, что он тоже должен знать, куда благородные господа из Риаллара направятся, если у них случатся неприятности.

Путей из Ахтана было несколько. Первый, обыкновенный хэльд-Дверь, вел в Дарнейт, крупный город на юго-востоке Риаллара, располагался в городском святилище Илбара. Второй, хэльд Ворота, интересовавший Тэйна гораздо больше остальных, находился на окраине столицы, на какой-то убогой торговой площади, и вел прямо в Карре, столицу Майра, следующее место на карте их пути. Если все получится, именно этим путем Тэйн собирался уводить Джерхейнаи Вельга из города. Еще два пути вели домой, почти к самому Эргалону, однако они были неудобны для возвращения, потому что находились где-то в предместьях Ахтамара, в каких-то маленьких святилищах, одно из которых было, по словам Даллана, и вовсе разрушено. И, наконец, самым последним путем отступления был Небесный столб, находившийся чуть ли не в центре города. Тэйн считал, что в самом крайнем случае можно воспользоваться и им, перенестись на Небесный Остров и попросить островитян проводить их до того Небесного столба, что вел в Риаллар или Майр, в зависимости от результатов. В конце концов, они выполняют поручение Острова, и скромная помощь с стороны жрецов пришлась бы более чем кстати.

Тэйн покосился на уверенно топающего впереди Кири. Только что тот заявил, что знает, где находится нужная Ройгу торговая площадь с Воротами. Вздохнув, он вернулся к своим утренним размышлениям. Итак, с некоторых пор ему снится Остров. Более того, не просто снится, а вспоминается, постепенно, шаг за шагом, образ за образом. Уже не только во сне, иногда и наяву какие-то детали, подробности, все новые и новые лица всплывали у него перед глазами. Он обнаружил, что хорошо помнит Кимра, что не раз встречался с ним там, на Острове, что тот читал им один из наиболее сложных разделов Кэлленара – теорию акустических воздействий и их сочетания с жестовыми символами. Он вспомнил, что даже видел когда-то Кианейт, вместе с ним, где-то… вот где именно, пока неясно, только вот выражение его лица было при этом совершенно не похоже на обыденное: тогда Кимр смотрел на свою дочь с неожиданной для этого холодного человека нежностью. Оказалось, что Тэйн очень хорошо помнит своего собственного наставника, лицо которого он не мог вызвать в памяти все годы, проведенные в Эргалоне после возвращения в Наземный мир. Постепенно, одного за другим, он вспоминал своих товарищей по учебе, вспоминал сам Остров, его необычную структуру и непривычный телларианам образ жизни.

Многое, очень многое еще оставалось на дне памяти, но теперь он надеялся со всей страстью, на которую был способен, что со временем восстановит все до последней мелочи. Единственное, что казалось странным, так это причина появления этих неожиданных воспоминаний. Ни Вельг, ни Даллан, ни другие иллары, которых он знал, даже самые старые, не помнили Острова. Это было одно из основных правил Агваллара – они запрещали илларам помнить то, что не касалось полученных знаний.

Что же с ним происходит?

Впрочем, было у него одно любопытное подозрение. Воспоминания стали приходить к нему после встречи с той тварью под Илломайном и после общения с озером светящейся субстанции, которую они условно называли лавой. Одно из этих событий, видимо, повлияло на сознание, уничтожив путы навязанного беспамятства. Он усмехнулся и подумал, что островитянам лучше об этом не знать. Вряд ли им понравится такой поворот дела.

Мальчишка тем временем привел его на эту самую площадь на окраине города. Тэйн огляделся и брезгливо поморщился. И это центральные ворота в Карру? Печально, если не сказать – отвратительно. Торговые ряды, покосившиеся и заваленные отбросами, грязные, ветхие домишки, опять же, слишком похожие на степные шатры, несколько гнусно воняющих очагов, на которых кипело уже известное тошнотворное варево, какая-то подозрительная лужа, вовсе не грязной воды, как показалось ему вначале. И посреди всего этого убожества– высокая каменная арка, затянутая струящейся розово-лиловой дымкой – Ворота. Там, за этой непрозрачной пленкой древнего хэльда, лежал Майр.

Тэйн подошел к Воротам, нарисовал урд-знак Ключ, и пленка на воротах всколыхнулась и подернулась серебристой рябью. Он облегченно вздохнул, убедившись, что хэльд работает. В глубине души он опасался увидеть его серым и безжизненным. Нет, хвала Илбару, здесь все в порядке, несмотря на хлюпающее под ногами месиво отбросов, уличной грязи, человечьих и лошадиных экскрементов. Ничего, там, в степи, бывало и хуже.

Кири, внимательно следивший за его действиями, спросил, когда они вышли с площади на прямую и чистую улицу.

– А можно научиться чему-нибудь такому… ну, из того, что умеете вы, иллары. Например, проходить через эти ворота? Или зажигать свет без помощи палочек?

Тэйн улыбнулся и покачал головой.

– Можно научиться использовать профессиональные ка-эль. Тебя научат этому в храме, под покровительством которого находится твое ремесло. Если же ты хочешь большего, тебе придется долго учиться на Небесном Острове. Больше этому искусству нигде не учат.

Парень поморщился.

– А если я хочу учиться, но не хочу идти на Остров? Почему нельзя дома?

– Не знаю, – искренне ответил Тэйн. – Может быть, потому что для этого нужны специальные книги. Может быть, потому что большинство илларов не умеют этому учить. Может быть, потому что Остров против. Если в Наземном мире начнут учить Кэлленару, никто не захочет платить Острову дань. Может быть, есть другие причины, которых я не знаю.

– Жаль, – вздохнул Кири. – А то я бы попробовал.

– А почему ты не хочешь отправиться на Остров? – поинтересовался Тэйн.

– Да ну, – сморщился тот. – Островитяне надменные. И еще они приносят жертвы. Нашей кровью, – парнишка сделал страшные глаза, – и пьют ее вместо арали. И небесные дьяволы ходят к ним в гости чуть ли не каждый день – Адовы облака-то совсем рядом! Они сначала научат, а потом заколдуют так, что память отшибет. И будешь ты ходить, как мертвяк, и шпионить, и островитянам докладывать. Во сне докладывать, – пояснил он.

– Скажи, я похож на заколдованного?

Мальчик хмыкнул.

– Не очень. Но я все равно не хочу на Остров… Да и некогда мне там время терять, – заявил он с неожиданной серьезностью. – Домой вернусь – отец арритов прикупит, работы будет невпроворот. Шра перенести, загоны ставить… Это при том, что братишка мой старший уходить на запад собирается, в стойбище за Сухим морем, там его звали. Объездчик он хороший, – сказал он с гордостью. – Островным золотом обещали платить. Не до Острова мне, – вздохнул он, и Тэйну неожиданно послышалось сожаление, тщательное прикрываемое озабоченностью делами родного дома.

Какое-то время они шли молча, потом выбрались на людную улицу, Кири повел его в другую часть города, к святилищу, где находился очередной нужный Тэйну хэльд. Вскоре Ройг заметил, что мальчик настороженно оглядывается по сторонам и все чаше и чаще заставляет сворачивать в переулки, ускоряя шаг и потом снова выбираясь на главную улицу.

– Что тебя беспокоит? – спросил он после очередной петли по закоулкам.

– Два каких-то типа тянутся за нами от самых Ворот, – сказал тот с волнением. – Осторожно так идут. Вроде и не прячутся, но и на глаза стараются не попадаться. Я-то их сразу же приметил, рожи у них подозрительные, а один и вовсе ушари нацепил, из Сухого моря, значит.

– Не обязательно, – возразил Тэйн. – Удобная вещь – ушари. Надел – и нет тебя, одни глаза, а разве по глазам узнаешь?

– Еще как узнаешь, – засмеялся Кири. – Это вы непривычный, в степи чуть побыли. А я с детства за такими глазами слежу. Мне что глаза, что вся рожа – все равно узнаю. Остальное, пожалуй, даже мешать будет. А еще походка у него ровная, и спина не такая. Не наездник, – заключил он озабоченно.

– Что делать-то будем? – спросил Тэйн, усмехнувшись. – Попробуем оторваться?

Мальчик пожал плечами.

– Они, наверно, и раньше за нами тащились, только мы их не заметили. До храма-то далеко, может, потеряют по дороге. А так – пусть идут, мы же ничего не делаем, гуляем только. Пойдем вот в винную лавку, купим пару кувшинов, да и вернемся к вашему мастеру. Пусть думают, что хотят.

– Странно все это со стороны будет выглядеть, – пробормотал Тэйн. – Приехали из Сухого моря, спаиваем зачем-то какого-то мелкого лавочника, продавца музыкальных инструментов, напиваемся сами, шляемся по городу от одного хэльда к другому…

– Это уж пусть они мозги ломают, – фыркнул Кири.

Они все же добрались до святилища Илбара. Тэйн переговорил с илоном, проверил хэльд, а потом, как и предлагал Кири, завернул в винную лавку за парой кувшинов и отправился к мастерской Керина, собираясь продолжить знакомство и поправиться после вчерашнего. Впрочем, он не сомневался, что мастер уже поправился и без него. Кири сообщил, что до лавки их благополучно проводили все те же личности. Недолго потоптавшись напротив лавки, они ушли, решив, видимо, что ничего нового про своих подопечных сегодня не узнают.

В лавке мальчишка сразу же заторопился обратно, заявив, что пойдет к постоялому двору, посмотрит, не объявился ли там вчерашний Небесный Дьявол.

– Скажу, что залез к вам ночью, – продолжил он. – Скажу, что в вещах у вас свитки разные, куда вы всякие сказки записываете. И про вишве скажу, и про аэрию новую. И про выпивку, – тут он хитро улыбнулся.

Тэйн отпустил его с тяжелым сердцем. Парень относился к проблеме слишком уж легко, так, словно играл в увлекательную игру. Если уж ими интересуются, следует отпустить мальчишку. В первую очередь соглядатаями могут оказаться люди ахтанского шаха. Отношение к подданным короля Холгойна у них– хуже не придумаешь.

Однако Керина в мастерской не оказалось. За прилавком стоял молодой подмастерье, который объяснил, что мастер, помаявшись до обеда, куда-то ушел, не сказав, когда вернется. Тэйн подумал, что Керин решил не мучить себя и отправился либо домой – отсыпаться, либо туда же, где был накануне, заесть и запить нынешнее нездоровье. Недолго думая, он добрался до трайты, в которой они отмечали состоявшееся знакомство, и, войдя в ее прохладный низенький зальчик, сразу же увидел эту парочку. Впрочем, похоже, пили они на этот раз весьма умеренно, он заметил под столом всего один кувшин, второй же стоял рядом с Джерхейном. Судя по неловким движениям Керина, разливавшего аралии в этот самый момент, кувшин был почти полный. Сильный запах ал-за, смешанный с ароматом готовящейся пищи, вполне приличной, если судить по внешнему виду блюд, что стояли на их столе, сразу же ударил в голову, опьяняя не хуже вина. Ройг, почувствовав, как поднимается настроение, рассмеялся и подошел к ним, собираясь присоединиться. И удивился – Джерхейн и Керин играли в кости.

Впрочем, они оба бурно обрадовались, завидев его. Оказалось, вдвоем им играть не интересно. Джерхейн тут же вынудил Ройга присоединиться. Игрок, надо сказать, он был, такой же, как и пьяница – никудышный. Не было азарта. Через какое-то время ему становилось скучно, независимо от проигрышей-выигрышей, и он оставлял игру. Джер, впрочем, обычно старался не увлекаться. Азарт был его слабостью. Стоило ему один раз выиграть, и он уже не мог остановиться.

Тэйн заказал ужин, обильный и сытный, и сыграл с ними несколько конов, проиграл, причем не Керину, а Джерхейну, которому явно везло, потом утолил яростный голод, мужественно отказавшись от арали и перетерпев все подначки Джерхейна, который, похоже, после вчерашнего так и не смог остановиться. Они все продолжали играть, с переменным успехом и с нарастающим азартом. Тэйн понаблюдал за ними, устал от их эмоций и решил вернуться домой, справедливо полагая, что так будет лучше. Сегодня явно его очередь разводить эту парочку по домам. Если Джерхейн будет продолжать в том же духе, скоро из мастера можно будет веревки вить.

Домой он добирался уже в сумерках. До восхода ночного солнца оставалось совсем немного, но он не решился использовать Небесный Огонь, опасаясь привлечь чужое внимание.

В том крыле, где находились их комнаты, было темно и подозрительно тихо. Постояльцы, по-южному деятельные и шумные, то ли выехали все одновременно, то ли просто разом куда-то убрались. Через обшарпанный и убогий зальчик с ямой посередине, где раньше, по-видимому, был не то колодец, не то фонтан, Ройг направился к жилым комнатам. Дверь их комнаты, прочная, обитая кожей и изящными чеканными накладками, вела себя явно не так, как полагалось бы толстой надежной двери. Тэйн с ужасом заметил, что она бессильно обвисла на одной петле, душераздирающе-тоскливо скрипнула и приоткрылось. Он похолодел и кинулся туда, на ходу зажигая яркий клубок света.

В зале никого не было, валялась только нечто покореженное и перекошенное, в чем Ройг с некоторым трудом, но все же узнал останки столика на колесах, некогда помещавшегося в спальне Джерхейна. Уже понимая, что это может означать, он прежде всего на всякий случай окликнул Кири. Не дождавшись ответа, бросился сначала в свою, затем в комнату Джерхейна. Ничего там не было, кроме беспорядка, свидетельствовавшего о чрезмерном любопытстве незваных гостей. Вся их поклажа уцелела, только валялась по разным углам. Тэйн огляделся еще раз, пытаясь понять, чем именно они интересовались, махнул рукой и направился в комнату Вельга.

Вельг валялся у стены посреди такого же беспорядка. Несколько запекшихся ссадин на лице и заплывший глаз говорили о том, что ему пришлось лично общаться с незваными гостями, и что он хотя бы попытался объяснить им, насколько нехорошо вламываться в чужие апартаменты без разрешения. Тэйн перетащил его на кровать и привел в чувство. Некоторое время тот никак не мог сообразить, где находится и что произошло, но постепенно пришел в себя и начал относительно ясно излагать события. Оказалось, какие-то темные личности ворвались сюда после заката дневного солнца, перерыли все комнаты, выпотрошили вещи. Вельг затаился и ждал, уже не пытаясь сбежать. В конце концов они наткнулись на него, и некоторое время избивали, пытаясь выяснить, кто он такой. Обнаружив на его плече клеймо Острова, непрошеные гости перепугались до дрожи, оставили его в покое и принялись совещаться, что теперь лучше сделать – убить его или оставить все как есть. В этот момент вошел Кири. Он уж точно не походил на иллара, и они кинулись на него, однако парню удалось их одурачить и выскользнуть из дома целым и невредимым. Куда именно он мог отправиться, Вельг понятия не имел. Дальнейшее он тоже не помнил, потому что его оглушили, бросив валяться у стены. Закончив рассказ, он еще какое-то время ругался, поминая небесных дьяволов и озеро кипящей грязи, потом неожиданно замолк и тупо уставился на Тэйна.