Текст книги "Твой силуэт как иллюзия (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Хм, – Копейкина нахмурилась, набирая номер подруги. Свободной рукой она придвинула к себе тарелку с жареной картошкой. – Насть, привет. Прости, не слышала звонка.

– …

– Всё нормально? – Женя уже набила рот едой. Олег лишь поморщился, взглянув на неё.

– …

– В клуб? А что за повод?

– …

– Чей?

– …

– Что?! – она выронила вилку и закашлялась, подавившись. Придя в себя, Копейкина выдавила в трубку: – Шутишь?

– …

– Мы будем. Но у меня к тебе куча вопросов, Насть.

– …

– Да, я злюсь.

– …

– Увидимся вечером. – Сбросив вызов, Женя покосилась на Смирнова.

– Что?

– Настя зовёт нас в клуб отметить её развод.

– Оу, – парень поперхнулся. – Внезапно.

– И я о том же. Почему я узнаю об этом только сейчас?

– Меня спрашиваешь?

– Ты прав. Прости, – Копейкина склонилась над тарелкой, но, вяло поковырявшись в еде, резко встала из-за стола. – Бесит!

– Жек, не кипятись. Ты тоже не особо откровенничаешь с людьми. Развод не самая приятная тема для обсуждений, согласись.

– Но мы же подруги!

– Тем не менее.

– Если бы Гром женился и не сказал тебе?

– Я бы поржал.

– Это так весело?

– А разве нет? Даже представить такое не могу, если честно. Это же Громов!

– Неудачный пример, действительно. Фак, мне хочется убить Перовскую.

– Отложи это до вечера. Но сначала выслушай её.

– Выслушаю и удавлю.

– Домашнее запретили, на баланде выдержишь?

– Идиот.

***

Насте не верилось, что всё закончилось. Когда Динияр позвонил ей, она с трудом удержала телефон трясущейся рукой. Даже квартиру уже выставили на продажу. Ещё немного. Совсем чуть-чуть. Но главное позади. Хайруллин решил всё практически без её участия. В мире, где правят связи и деньги, почти нет ничего невозможного. Она боялась, что судья назначит время для примирения супругов, но всё обошлось. Благодаря Динияру. Изначально планировался тихий и быстрый развод через ЗАГС, но бывший муж Насти решил нагадить напоследок. Он, конечно, осознал потом свою ошибку не без помощи вмешавшегося Леонида, но дело уже направили в суд.

– Ты счастлива? – Костя припарковался возле одного из столичных клубов.

– Безумно. Динияр обещал уладить вопрос с жильём как можно быстрее. Леонид вообще настаивает на том, чтобы просто выкинуть моего бывшего из квартиры. Но я не смогу жить там. Просто не смогу.

– Понимаю. Я привык к тебе, – Кондратенко улыбнулся. – Кто же будет теперь стряпать?

– Женись.

– Сплюнь! Я слишком молод, чтобы так глупо гробить свою жизнь. Да и на тебя насмотрелся.

– Не у всех же так.

– Не хочу проверять. Женюсь, когда придёт время. По расчёту. Пошли, – Костя вышел из машины.

– Дурак вы, Константин Юрьевич, – пробормотала Настя, отстёгивая ремень безопасности.

– Перовская! – Дикий крик заставил девушку обернуться. Они не успели отойти от машины, когда к ним понеслось нечто со скоростью урагана. Этим нечто была разгневанная Женя.

– Ой, – Настя пошатнулась.

– Твою мать! – Копейкина подлетела к ней и впилась бешеным взглядом. – Какого хрена?

– Женечка, я…

– Что, чёрт возьми, происходит?

– Евгения, спокойнее, – Кондратенко подошёл к девушкам.

– А вы здесь что забыли?!

– Не надо, Жень, – Перовская коснулась плеча подруги. – Я всё объясню. Прости.

– Мне нужно выпить.

– А это обязательно? – Олег стоял позади.

– Да!

– Истеричка.

– Костя, – мужчина протянул руку.

– Олег, – ответили ему на рукопожатие.

– Ты, кажется, сын Романа?

– Есть такое дело.

– Приятно. Пойдёмте внутрь?

– Ага, – Копейкина недобро сощурилась. – Не терпится получить ответы на вопросы.

– Всё плохо? – тихо спросила Настя у Смирнова.

– Расслабься. Ты же её знаешь. Она быстро успокоится.

– Надеюсь.

В клубе их уже ждали Стрельницкие и Крюковы. У Перовской было мало друзей. Удивительно даже. Когда-то всё казалось более радужным, или просто она была слишком наивной. Жизнь расставила всё по своим местам.

Разговор с Женей был трудным, неприятным, но неизбежным. Опуская особенно мерзкие подробности, Настя объяснила причины разрыва, умолчав также об участии в этом деле Динияра и Леонида. Просто развод. Замять ситуацию с квартирой не вышло. Перовской пришлось признаться, что она живёт у Кондратенко. Такого её подруга явно не ожидала.

– А как же я? – негромко спросила Копейкина.

– У тебя своя семья. Ты бы тоже так поступила.

– Не исключено. И всё же. Почему он, а не я?

– Разве в этом дело? Так вышло.

– Переезжай ко мне.

– Прекрати. Меня всё устраивает.

– А меня нет!

– Жень, он не такая сволочь…

– Ты и мужа своего боготворила.

– Это другое! Костя не пытался ни разу… Ну…

– Костя? Эх, Перовская, ничему тебя, дуру, жизнь не учит.

– Я прошу тебя понять. Я обещаю, что никогда больше не буду скрывать от тебя такие вещи.

– Насть, я ведь умом всё понимаю. Сердцем трудно. Душа за тебя болит. Знаю же, что и сама бы промолчала, чтобы не грузить, но всё равно тяжело. Представляю, как тебе жилось, злюсь на собственную слепоту. Я на себя саму больше злюсь, понимаешь? Была рядом и ни хера не заметила. Ушла в свои проблемы и, по сути, кинула подругу.

– Когда тебе было плохо, меня тоже рядом не было.

– Была.

– Когда ты дошла до края. Только тогда.

– Забыли. Но никогда больше, поняла? Я помогу. Не забывай это.

– Спасибо. И прости.

– И если этот индюк что-нибудь сделает…

– Он хороший.

– Ангел, ёпт.

– Жень!

– Молчу, ага. На Кису глянь. Её твой развод чуть до инфаркта не довёл. Она этого слова боится как проказы.

– Вроде успокоилась уже…

– Ага. Только вот дома устроит мужу маленький допрос на тему: «Мы же никогда не разведёмся?»

– Она очень любит его. Наверное, я сглупила, позвав их отмечать такое событие.

– Да нет. Ей стоит принять тот факт, что иногда случаются и разводы. Обычно люди начинают сильнее беречь то, что у них есть. Кстати, я позвонила Бессонову. Ты не против, если они с Громовым присоединятся к нам? Я хотела, чтобы тебя растормошили, если что.

– Я всегда за. С ними весело, – Настя улыбнулась.

– О них говорят, что они родились, чтобы приносить женщинам радость.

– Вполне возможно. Они действительно умеют радовать.

– Когда-то я думала, что ты запала на Славу.

– Мне кажется, в него все женщины немного влюблены. Есть в нём что-то. Я влюблена в него по-дружески.

– Кто тут в меня влюблён? – Бессонов нагнулся к самому уху девушки.

– Слав! – Настя чуть не упала от испуга с барного стула. – Напугал же!

– Привет, – мужчина широко улыбнулся и подмигнул. Чмокнув Женю в висок, он пошёл вдоль стойки здороваться с остальными, попутно знакомясь с теми, кого не знал лично.

– Тебе идёт стрижка, – Громов стоял рядом, изучая новый образ Перовской. – Говорят, развод празднуешь?

– Привет, – Настя отвела взгляд. – Ага. Праздную.

– Хорошее дело браком не назовут. Не мной сказано, заметь.

– Согласна.

– Жень, привет, – Громов обнял девушку и снова обернулся к Перовской. – Мы поможем тебе отметить как полагается.

– Не сомневаюсь, – Копейкина хохотнула и отошла к остальным.

– Спасибо.

– А стрижка тебе правда идёт.

========== Глава 18 ==========

Слава наблюдал за веселящейся компанией с гордостью отца семейства и с некой долей интереса. Новые знакомые не напрягали его, скорее наоборот, особенно красавица Инна, жена Алексея. Не будь она замужем… Бессонов тряхнул головой и улыбнулся: горбатого, как говорится.

– Отсиживаешься в сторонке? – к нему подошёл Олег.

– Ты тоже не особо весел.

– Я своё отгулял.

– О, да! И это было круто.

– Не хочу вспоминать, – Смирнов поморщился.

– Зато Женька ушла в отрыв, – Слава покосился на подругу, танцующую с каким-то парнем. – Не ревнуешь?

– Ни капли, – Олег пожал плечами. – Смотри, – подмигнув, он влился в толпу и пристроился к весьма симпатичной брюнетке, соблазнительно извивающейся под грохот из динамиков.

– Дурак, – усмехнулся Бессонов и уже откровенно заржал, увидев, как Копейкина, сверкая глазищами, пробивается к своему ненаглядному сквозь людскую массу. Да, эти двое поистине были созданы друг для друга.

Развернувшись к стойке, Слава уставился в стакан. Сегодня можно расслабиться – в случае чего за всем и за всеми проследит Смирнов.

Телефон пиликнул, оповещая о сообщении. Даже не читая, Бессонов знал, от кого оно. Разве эта ненормальная успокоится? Её настойчивости можно только позавидовать. Или посочувствовать. В этой девчонке нет ничего особенного. Такая же, как все. Так почему он должен относиться к ней по-особенному? Проигнорировав сообщение, Слава осушил стакан и поднялся: вечер начался. Он подошёл к уже порядком выпившей Насте, заботливо поддерживаемой с двух сторон Костей и Мишей, похлопал её по плечу и звонко чмокнул в щёку, поздравив с разводом. Хорошая она девушка.

– Ты куда? – Громов дёрнул его за рукав пиджака.

– Пройдусь немного, осмотрюсь. Тебе прихватить кого-нибудь?

– Не надо, – блондин улыбнулся. – Если что, дома увидимся.

– Ага. Отрывайтесь, молодёжь.

Бессонов вышел на улицу. Смрадный воздух столицы сейчас казался очень даже свеженьким. Всё познаётся в сравнении.

– Какого чёрта ты не отвечаешь? – От неожиданности он вздрогнул. Люди не меняются…

– Ты здесь откуда? – обернувшись к Алесе, Слава вздохнул.

– Случайно.

– Какое совпадение! Я в экстазе, – мужчина хмыкнул и закурил. – С братом поздороваться не хочешь?

– Если бы хотела, не отправляла бы тебе сообщение. Читай иногда.

– Зачем? Содержание твоих сообщений весьма однообразно.

– Я здесь правда случайно, – Антонова смотрела прямо, не отводя взгляда. – С Никитой пришла.

– Рад за тебя.

– Но уйти я хочу с тобой.

– Кто бы сомневался.

– Я серьёзно, – девушка застегнула молнию на коротенькой кожаной куртке. – Поехали.

– Куда? – Бессонов едва сдержал смешок.

– Ко мне.

– Давненько я не видел твоих родителей. Успел соскучиться по стряпне твоей матушки.

– Не туда, – Алеся закусила нижнюю губу от досады. Он снова издевается.

– А куда?

– Просто поехали.

– Кликните извозчика, сударыня. Я не за рулём, – бросив окурок под ноги, Слава развёл руками.

– Уже, – Антонова кивнула в сторону ожидающего такси. – Время – деньги. Поехали.

– Была уверена, что я соглашусь, раз заранее вызвала?

– Нет, – покачав головой, девушка направилась к машине, звонко цокая каблуками коротеньких замшевых сапожек по асфальту, распахнула заднюю дверцу и широко улыбнулась: – Прошу.

Мужчина посмотрел на тёмное небо, потом на неё, усмехнулся и быстрым шагом подошёл к такси.

– Садись, – он подтолкнул её и следом устроился на сиденье. – У тебя выпивка найдётся?

– А то!

– Я не пью бурду…

– Никита подогнал.

– Тогда есть шанс.

Они ехали в тишине. Алеся пыталась вспомнить, что осталось в холодильнике после её вчерашней ночёвки в квартире. Она предполагала, что появится там на неделе ещё пару раз, поэтому прилично затарилась. Странно… Она впервые зовёт кого-то к себе домой. К себе. В дом, где она когда-то была маленькой счастливой девочкой, окружённой родительской любовью. Нет, она любила их большой дом за городом, но эта квартира… Её дом. Стены, которые принадлежат только ей. Убежище.

Ей даже в голову не приходило приглашать туда кого-то, кроме близких подруг, тем более мужчин. Но всегда находится какое-то исключение. И это исключение с невероятной татуировкой на спине сейчас сидело рядом, смотрело в окно и потрясающе пахло. Запах Бессонова вышибал напрочь мозги: терпкий, животный, сексуальный.

Слава же не думал ни о чём. Зачем? Ничего нового. Просто секс.

– Приехали, – Антонова осторожно дотронулась до его плеча.

– Ага. Сколько? – мужчина выжидающе посмотрел на таксиста.

– Я сама… – начала было Алеся.

– Оставь себе на мороженку, – усмехнувшись, Бессонов расплатился и вышел из машины. Вот это уже что-то новенькое: женщины, которые были с ним, никогда ни за что не платили и даже не пытались сделать это. Забавно. Оглядевшись, Слава только теперь обратил внимание, что этот дом ему давно знаком. Он не следил за дорогой, глядя лишь на мелькающие огни вывесок и фонарей, сливающиеся перед глазами, поэтому сразу не сообразил, куда они едут. Одно время он неоднократно подвозил сюда Олега, задержавшегося где-нибудь и не желающего тащиться за город.

– Идём? – Антонова звякнула ключами и пошла к подъезду.

Мужчина молча последовал за ней. И всё же ничего нового.

Алеся без стеснения разглядывала его в лифте. Бессонов же принимал это со снисходительной улыбкой, зная о собственной привлекательности. Да, хорош. С этим не поспоришь – факт.

– Хочешь прямо здесь? – Уголки губ поползли вверх, подрагивая.

– Потерплю, – Алеся приняла игру по его правилам. – Хотя довольно трудно сдерживаться.

Выйдя из лифта, она подошла к двери, открыла её и вошла в квартиру, не оборачиваясь, будто давая ему выбор.

Бессонов щёлкнул дверным замком, ограждая их обоих от внешнего мира.

– Чувствуй себя как дома, – скинув куртку и сапоги на пол, девушка сразу прошла на кухню: стоило перекусить, к тому же она обещала гостю выпивку.

Слава разулся, повесил пиджак на крючок, покачав головой, подобрал с пола куртку Антоновой и повесил туда же. Не то чтобы он был фанатом идеального порядка, но не жаловал подобную небрежность.

– Есть будешь? – она не обернулась, когда услышала шаги за спиной.

– Выпью.

– Хорошо. Коньяк подойдёт?

– За неимением.

Алеся отошла от холодильника и оглянулась по сторонам: подаренную Никитой бутылку она точно поставила где-то здесь. Бутылка нашлась в навесном шкафчике рядом с пузатыми бокалами.

Лимон, сыр, виноград – этого достаточно. Наверное, даже много, больше похоже на примитивное желание соблюсти приличия.

Поставив нехитрую закуску, бокалы и пепельницу на стол, девушка всучила Бессонову бутылку и села напротив него. Откровенно говоря, она бы с удовольствием пропустила всю эту прелюдию и перешла сразу к делу.

Она ловила каждое его движение, жадно впитывала в себя, запоминала: пальцы ловко откупоривают бутылку, закатанный рукав вишнёвого цвета рубашки ещё немного задирается, когда мужчина вытягивает руку, наполняя бокал Антоновой. Это не романтический ужин при свечах с дорогим алкоголем – это секс без соприкосновения тел. Здесь нет никакой романтики – её яростное желание и его равнодушная страсть. Она отчаянно хочет его, а он соглашается, потому что там, где должен кто-то быть, сейчас она. Так вышло.

Выпив, Слава закурил, и девушка последовала его примеру. Смесь запахов дорогого алкоголя, табака и мужского парфюма кружила ей голову. Этот человек обладал невероятной силой притяжения. Магнит для неё. Наркотик, с которого уже не слезть, попробовав однажды.

Два бокала – это немного, это в самый раз. Горечь коньяка и лимонная кислота на языке – предвкушение. Пристальный взгляд тёмных глаз – призыв.

Алеся поднялась, обошла стол и медленно опустилась на колени к Бессонову, обхватив руками его шею и глядя прямо в глаза. Медленно без игры, не нарочито медленно, не картинно, а лишь потому, что тело расслабилось от алкоголя и тепла. Край стола больно врезался в спину – мелочь, пустяк.

Пальцы скользят по бокам, ныряют под край футболки и касаются кожи, осторожно, мягко, поддразнивая. Глаза в глаза, отзеркаленные полуулыбки. Какие-то доли секунды перед прыжком в бездну.

Антонова сорвалась первой: соскочила, едва не сметя всё со стола, дёрнула мужчину за руку, заставив подняться, и, встав на носки, припала к его губам голодным поцелуем.

Рамки, барьеры, принципы, социальное неравенство и даже любовь – страсть крушит всё на своём пути. Перебороть её или поддаться, превзойти или уступить – каждый решает сам. Но зачастую это сильнее нас. Минутная слабость? Ошибка? А разве это плохо? Сожаление от содеянного пережить проще, чем мучения от того, что так и не рискнул.

Он не был принцем из сказки, он был реальностью. Реальностью, которая есть только в этот момент. Здесь и сейчас. Мгновение, которое нельзя упустить. Неважно, что будет потом. Это «потом» наступит позже.

Слава улыбнулся, отстранившись от девушки, и тихо спросил:

– Здесь?

Зачем спрашивать? Просто он видел и понимал больше, чем многие другие. Эта девчонка не знала настоящей страсти. Он не собирался становиться учителем, он лишь мог дать ей эту страсть.

– Нет, – она покачала головой. – Хочу по-нормальному.

– Нормальность может не знать границ. Граница нормальности – мы сами.

– Да, но…

– Я понял.

Её детская комната, всё ещё увешанная старыми плакатами и заваленная каким-то хламом, вроде как напоминающим о чём-то важном. Скрипучая полуторка возле окна, тусклый свет луны сквозь незадёрнутые шторы. Влажные поцелуи и шорох сбрасываемой одежды в тишине.

Она целовала его плечи и грудь, змейкой скользя всё ниже. Без слов, без предрассудков, на обнажённом желании. Солоноватый привкус кожи на языке, пряный запах в носу и жёсткие волоски под пальцами – то, что нельзя забыть. Тело хранит ощущения долгие годы. Забыть можно разумом, но не телом.

Стыдно? А что такое стыд? Бесполезное барахло, лишний балласт. Алеся ни секунды не сомневалась в правильности происходящего. Даже тогда, когда широкая мужская ладонь с силой надавила на затылок, она подчинилась. Не могла не. Хотела. До дрожи. До резкого выделения голодной слюны.

И после, распластанная на постели с широко разведёнными ногами, выгибаясь и кусая до боли губы, она не знала стыда, получая удовольствие от чужого языка и пальцев.

Подводя девушку к грани, Бессонов отступал, как отступает бьющая о берег волна.

Нависнув над ней, он с полуулыбкой изучал её лицо в свете бледной луны. Женщины – совершенные существа. Они одинаково прекрасны и в ярости, и в страсти. Нет некрасивых женщин. Есть мужчины, не способные подвести женщину к вершине её совершенства.

– Слав…– хрипом с искусанных припухших губ.

– Тс.

– Пожалуйста…

Стон, томившийся в ожидании в глубине грудной клетки, разрезал густой воздух. Колени сжали бока, острые ногти впились в кожу под лопатками. Несколько резких движений и глубоких толчков – привыкание тел, слияние и, наконец, единение.

Антонова стонала не по привычке, не механически, а от невозможности сдержаться. Стоны сами вырывались наружу. И впервые в жизни она услышала стон мужчины, который был близок с ней. Это совсем иной звук, нежели с экрана или со стороны. Это не описать словами, это нужно услышать. Всё, что было прежде, осталось за чертой. Точка невозврата. Потерянное впустую время. Рядом с этим человеком всё постороннее казалось незначительным и исчезало.

Теперь Алеся знала наверняка, что бывает и так: когда ритм и частота движений двух тел совпадают, когда нет ни сил, ни желания сдерживать себя, когда пот на чужой коже не вызывает отвращения, когда ловишь ртом чужое дыхание, когда хочешь, чтобы время остановилось, когда не понимаешь, как жила раньше без этого, когда чувствуешь каждой клеточкой другого, когда тело бьёт то крупной, то мелкой дрожью, когда воздуха не хватает, когда жаждешь всего одновременно – страсть. В страсти не сгорают, в страсти рождаются заново.

Мгновение взрыва кажется вечностью и отдаёт в каждый уголок тела. Кто-то видит звёзды, кто-то разлетается на осколки и взрывается фейерверками – Антонова потеряла душу. В этот момент она просто продала её за бесценок. Бесценок для кого-то, но не для неё. Можно ли так дёшево продаться? Можно. Потому что жизнь одна. Не жизнь ради секса, нет. Жизнь с удовольствием. Почувствовав вкус наслаждения, нельзя остановиться. Невозможно.

Тот, кто считает физическое наслаждение второстепенным, просто не испытывал его.

Слава дал ей то, что до этой поры было для неё чем-то мифическим, нереальным, плодом фантазии, выдумкой.

– Ещё, – едва шевеля губами.

Если взлетать, то до самого неба, если падать, то на самое дно.

– Это только начало, – с беззлобной ухмылкой в ответ.

А есть ли конец? Нет. Именно сейчас Алеся поняла, о чём однажды говорил ей этот мужчина. Бесконечность заканчивается лишь тогда, когда мы обрываем её.

Любовь душит, а страсть освобождает. И, чёрт возьми, ей нравилось это освобождение! Пусть даже на минуту, на секунду, пусть… Но оно того стоило.

Мысли и чувства могут мелькать и сменяться друг другом, как в детстве картинки калейдоскопа. И так бывает. Она начинала узнавать многое, о чём и не догадывалась ранее.

Случайная встреча? Случайностей не бывает. Судьба? Вряд ли. Воля свыше? Сомнительно.

Реальность. Это реальность.

========== Глава 19 ==========

Настя проснулась с жуткой головой болью. Между ног неприятно саднило: всё же бывший муж давно не прикасался к ней, а вчера…

Отпраздновала развод… Стыдно. До ужаса. Никогда прежде она не позволяла себе таких вольностей. Это вообще на неё не похоже. Это не она. Такси. Заднее сиденье. Шансон в динамиках. Опущенные стёкла. Теснота. Неподдающаяся пряжка ремня под дрожащими пальцами. Жадные мокрые поцелуи со вкусом табака и алкоголя. Тихий нервный смех. Несдержанный русский мат из уст явно нерусского таксиста. Что-то, а первое, что они запоминают в нашем языке – мат. Так ещё и закручивают его с восточным изяществом. Жалкие извинения сквозь смех. Смятые купюры. Подъезд. Темнота между этажами. Кажется, между вторым и третьим. Там часто тусуются малолетки по вечерам, поэтому лампочки долго не живут. Прохладная стена под ладонями, задранная выше груди майка, спущенные до колена джинсы и трусы, бесстыжие шлепки и хлюпающие звуки, кольцо на чужой руке, вжимающееся в её кожу, плотно сжатые губы, сдерживаемое мычание, слабость в ногах, дрожь во всём теле…

Получить оргазм в подъезде, пусть и не обшарпанном, а вполне чистом после недавнего ремонта? Да.

Перовская уткнулась лицом в подушку. Стыдобища. Позорище. Идиотка. Дура. Как она дошла до такого? Она даже лица его чётко не помнила. Помнила лишь ощущения, движения и запах. Удивительное свойство человеческой памяти – избирательность.

И как ей теперь смотреть в глаза Косте? До квартиры не дотерпели, прямо в подъезде… Как подростки.

– Старикова, вставай, алкашня, – Кондратенко распахнул дверь. – Работу никто не отменял, поднимайся. Фу, – он поморщился, – открой окно, перегаром тащит. Жесть.

Настя не двигалась, лишь немного повернула голову. Он ведёт себя так, будто ничего не произошло… Может, для него это правда ничего не значило? Это же Костя.

– Вставай живее! Чёрт, если я из-за тебя опоздаю, лишу телевизора и ноутбука! И без сладкого оставлю! Старикова, мать твою! – мужчина сорвал с девушки одеяло. – Ты что, даже переодеться не смогла, алкашка? – он, скривившись, скептически смотрел на её измятую одежду. – Отвратительно. Мало того, что ванную ночью заблевала и не вымыла, так ещё и… Мерзость. Иди в душ, пугало. А вечером тебя ждёт грандиозная стирка. Заодно и мою постель постираешь. Хотя на моей таких авангардных разводов нет. Бля, у тебя рвота на щеке. Чёрт! – Кондратенко перекосило. – Ты ужасна. – Покачав головой, он вышел из комнаты.

Настя боялась пошевелиться. Что это было? Отчитал как школьницу, оплевал и свалил. В этом весь Костя. А как же секс? Для него действительно такие вещи ничего не значат. Трахнул и забыл. Точнее будет сказать: отодрал в подъезде, как какую-то потаскушку.

Перовская села на кровати и посмотрела на рвотные разводы на простыни. Ужас. Её одежда, та, в которой она была в клубе, измята и испачкана, пуговица на джинсах вырвана и потеряна где-то. Кошмар. Она никогда в жизни так не напивалась.

С трудом поднявшись, Настя сгребла постельное бельё в кучу и бросила на пол в углу комнаты. Вечером. Она всё приведёт в порядок вечером. Сейчас важнее привести в порядок саму себя. Она доковыляла до душа и с наслаждением подставила своё тело под упругие прохладные струи воды. Счастье есть. Ещё бы чашечку крепкого кофе… Спать хотелось до одури.

– Старикова, шевелись! – Стук в дверь. – Мы реально опоздаем!

Настя закуталась в сизовский халат, ставший ей родным, и босиком прошлёпала на кухню.

– Пей. Живо. Есть будешь? – Костя сунул ей под нос таблетку и протянул стакан воды.

– Нет, тошнит.

– Ещё не всё выблевала? Да ты монстр, – хмыкнув, он подвинул ей чашку с дымящимся кофе. – Никогда бы не подумал… А с виду приличная девушка. Внешность обманчива.

– Кость…

– Да ладно, чего ты? Я ж так, по-дружески. Если я тебе не скажу, то кто? Я понимаю, что повод был, но не так же! Говорил, поехали домой, поехали вместе… Нет, тебе мало веселья было. Довеселилась. Ты как работать будешь? Надейся, что Крюков с пониманием отнесётся, сам вчера гульнул. Это твой единственный шанс.

– Костя…

– Молчу я, молчу. Тебя хоть проводили вчера? Хотя пофиг. До дома добралась, а это главное.

Настя напряглась. Или он шутит, или она чего-то не понимает.

– В смысле? – Чашка со стуком опустилась на стол. – Мы вообще-то вместе были! – Это уже настоящее хамство с его стороны.

– С кем? – Кондратенко вгрызся в бутерброд с варёной колбасой.

– С тобой! – Грань.

– Ты в порядке? – мужчина сочувствующе взглянул на неё. – Я пару раз до отшиба тоже напивался. Забей.

– Я всё помню! Всё!

– И как тумбочку в коридоре свернула, разбив статуэтку с ангелочками? С моими, блядь, любимыми ангелочками!

– Нет.

– Вот как? А ты напряги мозг, напряги эту жижицу! Самое важное вспомни. Блёвушки в ванной, например. Кстати, коврик я чистить не стал – бесполезно. Я его выбросил. А песенку Матроскина помнишь? Я отлично помню. Засыпал как раз. Думал, ты угомонилась. Ага, наивный. Коньяк на полу помнишь? Дорогой коньяк, выдержанный… Был. Ты бы, кстати, босиком не ходила. Я пол вымыл, но вдруг стекло где завалялось.

– Ох…

– Напомнить, как ты меня назвала, когда я тебя в спальню наконец затолкал?

– Не надо.

– А я напомню, – мужчина оскалился. – Папочкой. Ты так вопила, что все соседи, наверное, слышали твои душераздирающие крики. Папочка, не бей, папочка, прости… Продолжить?

– Не нужно! – Настя опустила голову.

– Старикова, тебе пить нельзя. Вообще. Тебя градусы в настоящее чудовище превращают.

– Что не помешало тебе трахнуть меня! – девушка произнесла это с какой-то детской обидой.

Бутерброд застрял у Кондратенко в горле. Он долго откашливался, а потом выдавил из себя:

– Ты не протрезвела, что ли? Старикова, я не знаю, какие глюки ты словила, но прекращай. Если ты эту херню несёшь с дури, я просто забуду, но если ты желаемое за действительное выдаёшь, я разочарован. Я надеялся, что ты понимаешь род наших отношений. По-моему, я изначально всё объяснял.

– Я же помню!

– Так… – мужчина поднялся. – Прости за грубость заранее, Старикова. Не знаю, приснилось тебе это, приглючилось или тебе правда кто-то присунул, но меня не впутывай. К сведению. Я полчаса уговаривал тебя поехать домой, но ты осталась. Припёрлась под утро, устроила бедлам и завалилась спать. И если уж быть совсем откровенным, – он усмехнулся, – у меня на тебя даже немного не шевелится. Совсем. Никак.

– Но, – Перовская вытаращила глаза, – я же точно помню! В подъезде!

– Надеюсь, не в моём? Господи, всё, не хочу об этом знать, Старикова. Не хочу. Заканчивай. Нам пора на работу.

Костя вышел из кухни, выругавшись под нос, а Настя зависла. Вот это поворот. Он ведь не врёт, он правда был в шоке от её заявления… Но она точно занималась сексом! Тогда… с кем? Костя был самым разумным вариантом. Она просто, проснувшись, ни секунды не сомневалась, что это был он. А как иначе? Они живут вместе уже достаточно долго, отношения у них стали довольно близкие, они понимают друг друга, да и подъезд… Их подъезд! Стоп. Нужно разобраться во всём. Или нет? В клубе было слишком много людей, и она была чересчур пьяна… Переспать с незнакомцем по пьяни. Если не Кондратенко, то незнакомец, потому что ни с кем из знакомых ей мужчин, присутствующих на обмывании её чёртового развода, она точно не занялась бы сексом. Невозможно. Стрельницкий, Крюков и Смирнов отпадали сразу. Бессонов с Громовым? Нереально. Эти ребята всегда были теплы с ней по-дружески. К тому же они оба исчезли в самый разгар веселья.

Пожалуй, лучше забыть.

– Ты долго ещё? – Кондратенко заглянул в кухню.

– Прости, Кость…

– Забудь. Собирайся, мы опаздываем.

***

Тарас замер, открыв дверь. Опять. Снова.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Вы собирались куда-то?

– В магазин.

– Думаю, этого хватит, – кивнув на два увесистых пакета в руках, Динияр шагнул внутрь квартиры.

Опальский молча отступил. Спорить с этим человеком? Бессмысленно. Настроение было откровенно паршивым: Артур занял приличную сумму. В который раз? На то, что он вернёт, можно было не рассчитывать. Подгадал под зарплату. Не давать? Как? Артур так просил… Сказал, что зарплату задерживают, а он был виновником маленького ДТП, деньги нужны позарез. Как тут отказать? Он же повредил машину женщины, к тому же беременной. У неё такой стресс, наверное, бедная. Хорошо, что оба целы.

А он привык к минимуму, проживёт. Жаль только, в этом месяце не выйдет перечислить деньги… Что ж, можно поэкономить и потом перечислить больше.

– Я вам помешал? – Хайруллин задал вопрос, не требуя ответа. По большому счёту, ему было безразлично, мешает он или нет.

– Всё в порядке, – Тарас улыбнулся. – Зачем вы столько накупили?

– Двум здоровым мужикам в самый раз. Вы же понимаете, что я не в последний раз в гости захожу.

– Ну да.

На самом деле Динияр больше думал о том, что будет есть сам Опальский. Он неоднократно бывал у него и видел, как тот экономит. Получает ведь вполне приличные деньги… Неприятно как-то. Ещё и он постоянно напрашивается на ужины. Ощущение, что человека объедает. Мерзко.

Зачем он приходит? За теплом и уютом. За тем, что может дать только эта квартира и её хозяин. Хайруллин привык быть честным с самим собой и уже давно признал, что Тарас заинтересовал его. Было в нём что-то… Но вечно подтормаживающий Опальский намёков не понимал, а сказать прямо– его удар скорее всего хватит. Трепетная, мать его, долговязая лань. Таких постепенно приручать надо. Наличие парня у заинтересовавшего его человека Динияр игнорировал. Это вообще его не волновало. Был – не будет. Всё просто. Как дважды два. Главное – вызвать интерес, разогреть.

Леонид уже подшучивал над любовником. Он этот интерес уловил моментально, удивился, но не осуждал. Не в его манере было осуждать. Каждому своё. У всех свои вкусы. Лишь бы не заигрался.

– Можно кофе? – мужчина уселся на свой любимый стул возле окна, оперевшись локтями о стол.

– Конечно. Минутку, – Тарас быстро раскидывал продукты по пустующим полкам в холодильнике. – Простите, ужин придётся подождать.

Кофе, ужин, беседа – из раза в раз. Сколько ж можно? Терпение. Хайруллин усмехнулся под нос.

– Вам помочь?

– Вы же гость, не нужно.

– Тарас?

– Да?

– Не хотите на рыбалку или на охоту?

– Вы зверюшек убиваете? – он резко обернулся.

– Смею заметить, что вы не отказываете себе в мясе.

– Но я же не своими руками!

– Понял. Охота отпадает. А рыбалка?

– Я видел однажды глаза рыбы, угодившей на крючок…

– Ясно, – Хайруллин вздохнул. Как же с ним сложно. Но тем интереснее.