Текст книги "Твой силуэт как иллюзия (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Ой, подумаешь! – Копейкина поднялась, перед этим нарочно поёрзав. – А было бы интересно.

– Извращенка.

– Кто бы говорил. Когда игра?

– Через полчаса.

– И что нам делать всё это время?

– Хочешь, покажу, что и где тут?

– Я здесь была уже пару раз, запомнила.

– Есть попить?

– В машине. Пойдём?

– Да, – Смирнов встал и отряхнул светло-серые спортивные штаны. Подняв с земли такого же цвета толстовку на молнии, на которой он сидел, он повязал её на пояс.

– Это точно она! – Женя вздрогнула от резкого вскрика и рефлекторно обернулась к девушкам, сидящим на скамейке.

– Пойдём отсюда, – Смирнов положил руку ей на плечо и подтолкнул.

– Вы Евгения? – одна из девушек встала и подошла к паре.

– Эм… Да, – Копейкина удивлённо вскинула брови.

– Я узнала вас!

– М?

– Жек, пошли.

– Подождите!

– Леж?

– Пойдём, Жень.

– Кто это?

– Фанатки Адомайтиса. Шевелись.

– А… – Женя усмехнулась. Интересно, когда это закончится? Скорее бы Янис закрутил роман, желательно официальный, чтобы о ней забыли наконец.

– Почему вы расстались с Янисом? – к разговору подключилась вторая девушка, настроенная не так дружелюбно.

– Извините, нам пора, – Смирнов поморщился.

– А ты кто такой вообще?

– Анжел, не надо, – Надя одёрнула подругу.

– Муж, – Олег усмехнулся.

– Чей? – обе девушки, казалось, зависли.

– Мой, видимо, – Копейкина обнажила в улыбке клыки и, взяв Смирнова под руку, потянула в сторону.

– Подождите! – спохватилась Надя. – Можно вас сфотографировать?

– С некоторых пор у меня аллергия на объективы. До свидания.

Олег молчал всю дорогу до парковки. Говорить не хотелось. О чём? О том, что был мудаком, когда отпустил женщину, которую любил? О том, что прыгал с одной бабы на другую, когда его любимая женщина, собрав себя по кускам, планировала свадьбу и медовый месяц с другим?

– Леж, всё нормально? – Женя протянула ему бутылку минералки.

– Ага, Жек, нормально.

– Злишься?

– Только на себя.

– Всегда виноваты оба. Не забывай.

– Лучше забуду. Есть вещи, о которых не стоит вспоминать.

– Не согласна. Стоит помнить о своих ошибках, чтобы не повторять их.

– Иногда ошибки обходятся чересчур дорого, поэтому о них хочется забыть.

– Забыв о них, можно забыть и о чём-то очень важном.

– О важном я точно не забуду. Никогда.

– Я не надену белое платье, учти, – Копейкина прислонилась спиной к дверце машины.

– Не понял?

– Что не понял? Никаких белых платьев. И фаты не будет. Чего народ смешить?

– Жек?

– Боже мой! – Женя закатила глаза и вздохнула. – Я надеялась, что муж у меня будет если не умным, то хотя бы сообразительным. Не судьба.

– Копейкина, шутишь, да?

– Леж, ты же сам только что мужем моим представился. Тебя не учили, что врать нельзя?

Она и сама не знала, почему сказала это. Просто сказала. Потому что поняла, что отступать некуда. Сколько бы она ни боролась, он всё равно одержит верх. Это случится. Рано или поздно. Как бы она ни пыталась уберечь его от ошибок, он примет собственное решение. Таков уж он. Если решил жениться, женится. Женя думала, что его внезапное желание лишь прихоть, попытка привязать её к себе и ничего более, ответ Адомайтису, только вот Олег не был столь примитивным. Несмотря на достаточно юный возраст, он не принимал необдуманных решений. Его решение было принято не сиюминутно. Копейкина поняла это. Пожалуй, она слишком долго считала его мальчишкой. Её мальчик вырос.

Смирнов долго молчал. Так долго, что Копейкина всерьёз занервничала. Наконец он произнёс:

– Жек, что же ты делаешь? Ты душу мне вынула, жилы все вытянула… Я не отпущу тебя, понимаешь? Это навсегда. Без шуток и игр.

– Я знаю.

– Уверена?

– Иначе меня бы здесь не было.

– Поехали.

– Куда?

– Сообщим Лёнечке лично.

– Ой, слушай, у меня тут дела нарисовались… А у тебя вообще игра, парни ждут…

– Не пытайся соскочить. Это придётся сделать.

– Может, не стоит? Ну… потом как-нибудь?

– Если он не узнает об этом первым, будет ещё хуже, поверь.

– Давай ты ему скажешь, а я Ромке?

– Нет, Жек. Если умирать, то вместе.

– Не люблю такие сопли.

– Я тоже, но в этом случае, прости, сделаем исключение.

***

Настя помахала рукой Леониду.

– Здравствуй, красавица, – мужчина подошёл к барной стойке и приветливо поцеловал девушку в щёку. – У Динияра дела, прости.

– Здравствуйте. Я всё понимаю. В другой раз угощу его.

– Это лишнее.

– Как же? Вы оба столько сделали для меня… Слов нет, понимаете? Я даже квартиру вернула!

– Кстати, вещи перевезла уже?

– Нет. Завтра Костя поможет.

– Вот и ладненько. Главное, чтобы ты запомнила этот урок, Настёна. Жизнь не радуга, а ты не розовый пони.

– Я поняла это. Выпьем?

– Конечно. Думаю, повод есть, – Костенко улыбнулся.

– Ничего, что я вас в такое место позвала?

– Хорошее место. Меня всё устраивает.

– Женя сказала, что вы клубы любите, вот я и решила…

– Даже если бы ты меня в затрапезный Макдоналдс позвала, я бы пришёл. Трудно устоять перед искренностью.

– В смысле?

– Мало искренности в людях стало, мало. А ты искренняя. Наверное, чересчур, но в этом твоя прелесть.

– Спасибо, – Перовская покраснела. Леонид притягивал. Было в нём что-то… сладко-запретное, манящее, ароматное.

– Приём! – мужчина щёлкнул пальцами у неё перед лицом. – Танцевать будем?

– Будем! – Настя буквально вцепилась в руку Костенко.

– Сначала выпьем.

– Да, конечно. Простите…

– Эх, Настёна, хорошая ты девка. Загляденье. Только вот в мужиках совсем не разбираешься…

– А?

– Ничего. За тебя!

Лёня рвал танцпол. Перовская ощущала некоторую гордость за то, что этот мужчина рядом с ней. Это приятно. И пусть на него смотрят с восхищением другие, но он с ней.

Ей не верилось, что всё закончилось. Развод теперь казался страшным сном. Будто этого не было на самом деле. Быстро и почти безболезненно. И всё благодаря этому человеку. И, конечно, Динияру. Но всё же… Им удалось даже её старую квартиру вернуть. Как? Она и сама не знала. Не задавала лишних вопросов. Приняла как факт. По глазам Хайруллина поняла, что спрашивать не стоит. И ещё поняла, что никогда больше не увидит бывшего мужа. Почему-то уверенность в этом была стопроцентной.

– Спасибо! – невольно сорвалось с её губ куда-то в грудь Леонида.

Он лишь крепче прижал её к себе и по-отечески погладил по голове. Ему действительно нравилась Настя. Настоящая, искренняя. Искренняя до глупости. А говорят, у рыжих нет души. Он лично знает двух рыжих, у которых открытые светлые души. И почему-то многим этот свет покоя не даёт: так и норовят наплевать и нагадить.

– Лёнечка, ты меня пугаешь! – Голос возле самой макушки заставил Настю вздрогнуть.

– Здравствуй, птенчик.

– Ты с женщиной? Да ещё и с такой хорошенькой? Настя, привет.

– Привет, Слав, – Перовская подняла голову и едва не стукнулась лбом о чужой подбородок. Бессонов был слишком близко.

– Голубчик, не изволишь свалить и не отсвечивать? – Лёня приторно улыбнулся.

– Прости, дорогой, и не думал мешать. Поздороваться решил. Вежливость, знаешь ли.

– Где своего малыша потерял?

– Из твоих уст это звучит как-то неприлично, – Слава хохотнул и приобнял одной рукой Настю. – Настька, ты как оказалась в компании этого сомнительного типа?

– Из вас двоих больше сомнений вызываешь ты, – девушка засмеялась.

– Ты разбила мне сердце, жестокая!

– Ой, Слав, иди ты…

– Куда? – Бессонов игриво подвигал бровями.

– Подсказать? – Костенко дублировал его мимику.

– Ох, воздержусь. Спасибо за предложение, но вынужден отказаться.

– А зря. Двигай отсюда, Славик. Малыш тебя потерял, наверное.

– Малыш нашёл себе нянек.

– Вы не о Громове? – Настя поёрзала, тесно зажатая между двумя мужчинами.

– Ага, – Слава огляделся. – Да вон он!

– Это не няньки, а прямо кормилицы, – Лёня откровенно заржал.

– Знает толк! Моя школа.

– Что там? – Перовская попыталась пошевелиться.

– Фильм для взрослых, – Бессонов убрал руку и отступил немного, дав девушке вздохнуть свободно. – Пора мне проведать малыша. Вдруг нашкодит?

– Иди уже.

– Не прощаюсь.

– Жаль, – Костенко притворно вздохнул.

Насте удалось наконец разглядеть в толпе Мишу. Ничего нового: куча девиц, повисших на нём. Она фыркнула. Хороший парень, весёлый, но жуткий бабник. Свяжешься с таким, всю жизнь себе поломаешь.

Когда Слава снова подошёл к ним, они были возле стойки. На этот раз с ним был Громов. Он сухо кивнул и молча впился взглядом в Настю. Смотрел и молчал. Будто ждал чего-то от неё. Перовская чувствовала себя под этим цепким взглядом как-то неловко. Она первой опустила глаза. Не нашла в себе сил отвернуться совсем и тупо блуждала взглядом по его телу. Руки. Именно руки привлекли её внимание. Точнее запястья, увешанные кожаными браслетами с различными подвесками. Она знала, что эти кожаные ремешки гладкие на ощупь, а подвески приятно холодят подушечки пальцев. Откуда она знает это? Откуда-то… Громов любил всякие побрякушки. На его пальцах поблёскивали кольца. Черепки, вензеля… Череп царапается. Больно царапается. Перовская зажмурилась. Из её горла вырвался приглушённый хрип. Распахнув глаза, она взглянула парню в лицо. Он по-прежнему смотрел на неё. Ждал. Дождался.

– Господи… – она пошатнулась, отступая назад. – Господи…

– Насть, ты чего? – Слава положил руку ей на плечо. – Что случилось?

– Забавно, – хмыкнул Лёня. – И грустно. Очень грустно.

– В чём дело? – Бессонов покосился на него.

– Если хочешь бежать, беги.

– Простите! – Настя резко сорвалась и бросилась к выходу.

Костенко покачал головой и вздохнул. Ох уж эта молодёжь. Натворят дел…

– Дура, – рыкнув, Миша рванул за ней.

– Не понял.

– Выпьем, Славик? Ой, подожди, – Лёня достал вибрирующий телефон из кармана. – Видимо, выпить у нас не получится. Племяшка меня потеряла, значит, я обязан найтись в мгновение ока. Бывай, тугодум. Я считал тебя более наблюдательным. Ах, да. Не в службу… Оплати счёт.

– М-да, – Слава посмотрел вслед уходящему Леониду. – Что за херня?

Он ненавидел, когда что-то оказывалось вне его понимания. Тем более, когда это что-то касалось дорогих ему людей. Что за шоу устроила Настя? Ладно она, но Громов? Да, он ходил пришибленным уже какое-то время, отмахивался от расспросов, всё сваливал на учёбу, но… Мало ему своих проблем! Даже не проблем, а головной боли. У головной боли и имя имелось. Алесей её родители нарекли, а его, несчастного, обрекли.

========== Глава 23 ==========

Настя металась перед клубом. Ну почему ни одного такси рядом? Разве так бывает? Возле этого заведения всегда стоит парочка машин с жёлтыми шашечками. Так сказала Женька. Точно. Женька. Именно она посоветовала это место, когда Перовская позвонила ей, попросив совета, куда пригласить Леонида в качестве благодарности. Копейкина назвала этот клуб. Без вариантов. Несколько часов назад она сама перезвонила Насте и каким-то странным голосом попросила подпоить Лёню. Подпоить, не напоить. Так, чтобы он был немного хмельным, что в его случае способствует прекрасному расположению духа. Отлично. Отблагодарила спасителя! Ничего не скажешь… Кто бы сомневался, что этот клуб посещают такие тусовщики, как Бессонов. А где Бессонов, там и его верная тень. Малыш. Ничего себе малыш! Да этот малыш наверняка уже несколько десятков подобных себе малышей настрогал! С него станется… Ладно Слава, взрослый мужик, но этот… Сопля зелёная… белобрысая. И с этой соплёй она… Нет, правильнее будет сказать, что её эта сопля… Ага, как последнюю потаскушку, в грязном подъезде! И плевать, что подъезд не такой уж грязный и вообще после ремонта – сам факт! Как она могла забыть? Как?! Стоило увидеть эти чёртовы браслеты и кольца, память тут же с радостным воплем подкинула ей красочные картинки. Дешёвенькое русское порно в лучших традициях. Хороша, нечего сказать! Красотка просто! И Громов тоже хорош: совсем не думает, на кого лезет. Друзья. Лучшие, да. Близкие, можно сказать. В прямом смысле. Ничто не может сблизить так, как прохладная шершавая стеночка заплёванного подъезда.

Перовская бросилась к подъехавшему такси.

– Зелёный проспект? – Водитель улыбнулся ей.

– Нет. – Настя намертво вцепилась в ручку распахнутой ею дверцы.

– Извини, красавица, но у меня заказ.

– У меня трое детей голодных дома и муж-инвалид! – Девушка выпалила первое, что пришло в её рыжую головушку.

– Эм…

– Он дебил! Гвоздей жареных может нажраться и детей ими накормить!

– А-а-а.

– Ага! Конченый вообще!

– Слушай, тут сейчас Лёвчик подъехать должен, я ему звякну, он тебя доставит куда надо.

– Я не могу ждать! Он там, может, утюг не выключил!

– Девушка, что ж ты за такого замуж-то вышла? – Перовская не поняла, что таксист просто издевается над ней.

– Он нормальным был. Я его контузила кастрюлей. – Её понесло.

– Насть, ты, оказывается, страшная женщина… – Громов подошёл к ней сзади и отцепил вцепившиеся в ручку пальцы. – Мне стоило сто раз подумать, прежде чем связываться с тобой. Мало того, что орава детей, периодически ужинающих гвоздями, когда их мамаша шляется по ночным клубам, так ещё и муж слабоумный, которого к тому же ты до этого довела. Перовская, таких, как ты, отстреливать надо.

– Твоя? – еле сдерживая смех, спросил таксист.

– Увы, – обречённо кивнул Миша.

– Сочувствую.

– Спасибо, брат.

– Громов, лапы свои убери! Отвали от меня! Скотина! – Настя тщетно пыталась вырвать свою руку.

– Парень, смотри, а то и тебя контузит. – Мужчина расхохотался. – Ой, не могу. Во даёт девка!

– На Зелёный? – К машине подошёл невысокий парень, с какой-то опаской косясь на дёргающуюся и сопящую Перовскую.

– Ага, садись.

– Девушка, вы не могли бы…

– Не могла бы! – Настя рявкнула так, что парень отшатнулся.

– Насть, не мешай человеку. У него тоже, может, жена дебильная дома и дети гвозди едят. Пойми его, тебе же это так знакомо! Прояви хоть каплю сочувствия!

– Громов, закрой свой рот! Отвали от меня!

– Истеричка. – Миша с силой дёрнул девушку на себя. – Успокойся!

– Я домой хочу! – Она вырывалась.

– Да отвезу я тебя!

– Только не ты!

– Достала! – Громов сжал девушку в объятьях, больше похожих на тиски.

Воспользовавшись моментом, парень нырнул в такси, и машина сорвалась с места.

– Уехал, – как-то обречённо пискнула Перовская и затихла.

– Поговорим, Насть?

– Не хочу.

– Зато я хочу.

– Отпусти меня.

– Только если убегать не будешь. Староват я для таких забегов. – Миша разжал руки и отступил на шаг назад.

– Староват? Чёртов малолетка. – Девушка зашипела, как змея.

– Так в этом дело? – Громов усмехнулся. – Тебя не особо это волновало тогда.

– Я была пьяной!

– Баба пьяная… – Блондин даже договаривать не стал, заметив по покрасневшему от ярости лицу Насти, что этого и не требуется.

– А ты чем думал?!

– Показать? Или тогда успела хорошенько рассмотреть?

– Придурок!

– Не перекладывай всю вину на меня. Это так по-детски.

– Ты мог бы остановить меня!

– Как? Ты, видимо, не в курсе, но твоей настойчивости в некоторых вопросах просто невозможно сопротивляться. Я не смог. Умеешь убеждать…

– Скотина!

– Ты правда ничего не помнишь? Обидно, знаешь ли. Рад, что хоть основное не забыла. – Громов почесал затылок. – Ты попросила какое-то время не трогать тебя, я не трогал, но сегодня… Почему ты сбежала? Вроде сама говорила, что это всего лишь случайность. Мол, с кем не бывает.

– Для тебя всё так просто?

– Зачем усложнять?

– Ты урод, Громов. Самый настоящий.

– Да? Многие не согласятся с тобой.

– Мне плевать. У тебя хоть какие-то моральные принципы есть?

– Снова пытаешься свалить всё на меня? Браво, Перовская. Браво.

– Точно… С тобой бессмысленно говорить об ответственности. Тебе же по боку, на кого влезть.

– Не сказал бы. Я весьма разборчив, Настюшка.

– Меня тошнит от тебя.

– Я подожду, пока ты проблюёшься, а потом поговорим. – Миша скрестил руки на груди. – Начинай. Не будем затягивать.

– Козлина!

– Тебе не надоело? Ведёшь себя как обесчещенная княжеская дочка. Прошли те времена, солнце. Я с тебя силой шмотки не сдирал, так что завязывай с этим концертом. Извинений не будет. Это уже случилось. Всё, что мы можем, – решить, как быть дальше. Хотя, по-моему, тут и решать особо нечего. Сомневаюсь, что в тебе вдруг вспыхнули высокие чувства и ты жаждешь получить ободок на палец.

– Нет уж, хватит с меня. – Настя скривилась.

– Так и думал. Может, тогда не будем делать из случившегося трагедию? Было и было. В жизни всякое случается. Мне всегда нравилось общаться с тобой. Не хотелось бы терять это из-за какого-то недоразумения.

– Всё просто, да?

– Нравится же вам, женщинам, всё усложнять. Зачем? Чего ты хочешь, скажи? Будем игнорировать друг друга? Детский сад.

– Нет, но…

– Что? – Громов вздохнул. – Обязательная программа, да? Покапризничать, поломаться, покорчить из себя жертву. Класс. Насть, я реально был о тебе лучшего мнения. Ты ведь не во мне разочаровалась, а в себе, но не можешь смириться с этим. Поверь, ничего страшного не произошло.

– Потрахались и забыли? – Перовская усмехнулась.

– Почему нет? Или обязательно нужно соблюсти все традиции: повстречаться, бродя за ручку под луной, признаться друг другу в любви до гроба и, один чёрт, трахнуться?

– Тебя послушать, так вообще париться не стоит.

– А кому от этого легче? Будем грызть себя? Посмотри на Славика с Женькой.

– А что с ними?

– Они неплохо оттягивались прежде, но, как видишь, это не мешает их дружбе сейчас.

– А Олег знает? – Настя застыла.

– Да. Просто у всех них хватило мозгов оставить прошлое в прошлом.

– Не понимаю…

– Ты, оказывается, такая замороченная. Перовская, будь проще. Прекращай играть в догонялки. Никому из нас это не нужно. – Миша улыбнулся. – Ничего не изменилось.

– Не уверена.

– Дурочка.

Ублюдок, эгоист, бабник, циник… Привычка. Никого не интересует, что творится в твоей душе. Никто не поймёт, что ты чувствуешь на самом деле. Всем плевать. Ты просто должен быть тем, кем тебя хотят видеть. Обходительный подонок. Обаятельная мразь. Не ярлык. Клеймо.

***

Лёня стоял перед железной дверью, задумчиво разглядывая её чёрную шероховатую поверхность. Странное чувство волнения. Почему? Что-то не давало покоя. Что-то было не так, как всегда. Но что? Вздохнув, он нажал на звонок.

– Лёнечка. – Олег вырос перед ним подобием божества. Красив зараза. Хорош до неприличия.

– М? – Костенко выгнул бровь в удивлении. Слишком уж приторные интонации в голосе парня смутили его. Задумал что-то гадёныш. Или натворил.

– Проходи.

– Ага.

– Лёнечка пришёл? – Женька выглянула из кухни в коридор. – Мы стол накрыли, давай быстрее.

– Кто готовил? – тут же спросил Лёня, разуваясь.

– Я. – Смирнов сдержал понимающий смешок.

– Отлично. Значит, травить не будете.

Отдав в руки подозрительно обходительному Олегу пиджак, Костенко нахмурился: червь сомнения уже выгрыз ему добрую часть внутренних органов.

– Ты проходи, садись за стол, пока всё горячее. – Копейкина вела себя не менее подозрительно, чем её парень.

Лёня сел на стул, вытянув под столом ноги и скрестив руки на груди.

– Ну? – Он посмотрел на суетящуюся парочку.

– Лёнь, жаркое великолепно. – Женя метнулась к плите.

– Ага, – мужчина усмехнулся, – вредно жрать на ночь.

– Олег старался!

– Что ж, сделаю исключение.

Уже минут через пятнадцать терпение Леонида затрещало по швам. Семейная идиллия, мать её. А ещё больше похоже на возвращение хозяина домой, где верные слуги готовы броситься выполнять любую его просьбу.

– Молодёжь, ничего сказать мне не хотите? – Он поддел вилкой кружочек огурца, отправил его в рот и так громко хрустнул, что Копейкина сглотнула.

– Хотим. – Смирнов натянуто улыбнулся. – Выпьем, может?

– Детишки, вы меня обрабатываете, как опытные проститутки старого богатого маразматика. Завязывайте, ладно?

– Леонид. – Олег поднялся из-за стола, взглянул в глаза будущему родственнику и замолчал. Глаза Леонида Костенко – зрелище завораживающее. Особенно когда знаешь, как они темнеют от гнева и начинают метать молнии. До нутра пробирает.

– Что, дорогой? Ты продолжай, продолжай. Бодренько начал.

– Мы подумали…

– Занятно. Вы подумали…

– Мы решили…

– Вы решили…

– Пожениться.

– Пожениться и… Что? – Лёня подскочил как ошпаренный.

Женя втянула голову в плечи и вообще изображала табуретку. Смирнов выдержал выстрелянный в него взгляд. Выдержал целых тридцать секунд.

– Лапушки мои, – голос Костенко потёк мёдом, – подумали вы, да? Хорошо подумали?

– Да…

– А чего так неуверенно, Олеженька? Сомнения одолевать начали? Вы же решили, так что ж ты, сукин сын, – манерность испарилась, – теперь мямлишь как баба? Я сейчас перед собой двух лесбиянок в момент камин-аута вижу.

– Лёнь…

– Что? Вынь хер и говори внятно!

– Блядь, Лёнька, – Смирнов взбесился, – а не закрыл бы ты свой рот, а?

– Или? И кто такой Лёнька? Ты же знаешь, как меня бесит…

– Завались! В общем, – Олег с грохотом плюхнулся на стул, – мы женимся. Точка. Не нравится, иди к чёрту. Твои проблемы.

– Да, – шмыгнула носом Женя.

– Ух, какие мы оба смелые. – Костенко захохотал, запрокинув голову. – Какого лешего вы устроили? Неужели нельзя было нормально поговорить? Да и к чему разговоры? Это ваша жизнь, ваше решение. Поставили в известность – и всё. Вы же целый спектакль затеяли. Если уверены в чём-то, действуйте. Если сомневаетесь, остановитесь. Вот и всё. Вам не нужно ничьё согласие. Вы меня разочаровали, детишки. Я ожидал получить в один прекрасный день приглашение, не более. В вашем стиле как раз это, а вы…

– По-человечески хотели, – буркнул Смирнов. – Да ты бы кастрировал меня, если бы мы тебе не сообщили первому!

– Возможно, но всё-таки…

– Лучше подстраховаться, когда речь идёт о тебе.

– Тоже верно. Так я первый?

– Ага.

– Точно?

– Поверь.

– Умнички. А теперь внимательно слушаем дядю. В субботу состоится встреча ваших семей. В шесть в Egeni. Воробушек, передай своему отцу, что если он не придёт, я лично заявлюсь к нему домой и притащу на поводке.

– Не хочу! – Девушка зло сощурилась.

– Ты сообщишь им. Так должно быть. Примут они это или нет, их дело. И дело не в традициях. Клал я на них. Вы хотели по-человечески. Это и есть по-человечески.

– Ты помолвку нам решил устроить? – Олег поморщился.

– Я не стану решать за вас. Я лишь хочу, чтобы потом вы ни о чём не жалели. Родителей не выбирают. Но не сообщить им о таком важном событии – свинство. Ты не такая, Женька. Ты же выше этого дерьма. Сделай то, что должна, – останься человеком.

– Лёнечка, я люблю тебя.

– Знаю. А ты, Олежек?

– Конечно.

– Я тронут. До семяизвержения.

– Мерзость!

– На этой радостной ноте прошу меня извинить. Мне пора. Вечер был богат на события и новости.

Лёня с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Город из окон такси выглядит иначе, чем из окон собственного автомобиля. В такси ты лишь сторонний наблюдатель. Не участник. Странные мысли лезут в голову.

Женька выходит замуж. Теперь уже наверняка. Эти двое не отступят. Хватит с них глупостей. Но играть с этой малышнёй по-прежнему забавно. Заводятся мгновенно. Смешные.

Костенко вздохнул. Нужно организовать всё. Куча дел. Кто, если не он?

Прежде, когда он думал о замужестве племянницы, предполагал, что проведёт беседу с её избранником и расскажет о себе то, чего не знает никто. Мёртвые ведь не говорят. А потом спросит, не передумал ли женишок. Просто хотелось быть честным. Только зачем? Кому это нужно, если Женька счастлива? Он всего лишь её дядя, стареющий педик. Старость. Это страшно? Больно? Наверное, это никак. Лёня не хотел знать, что это. Неизбежность ненавистна своей неизбежностью. Можно, конечно, пустить себе пулю в висок, эффектно забрызгав стены, но это лишнее. Он слишком долго добивался того, что имеет теперь, чтобы так запросто прострелить себе башку из страха стать морщинистым стариком. Этот мир держится на деньгах. Увы. Так что и на его дряхлую задницу найдётся крепкий член за несколько бумажек. Всё до отвращения просто. Так к чему киснуть? Это будет ещё очень-очень нескоро.

Деньги. Бумажки, ради которых люди готовы на всё. У него много этих бумажек. И он добился всего сам. Вылез из дерьма. Жалкий педик, как его называл собственный отец, неудачник, как говорили многие, он поднялся с самого дна на вершину. И кого волнует, как он сделал это? Миру важен результат. Миру насрать на пути достижения цели, пока ты не сорвался с вершины. Но стоит тебе упасть, весь мир ополчится против тебя и будет ковыряться в твоём дерьме, вороша его в поисках твоих слабостей. Только вот Лёня Костенко никогда не сорвётся вниз.

Лёня Костенко – страшный человек или шут?

Кто бы знал… Он не сожалел о содеянном, не каялся в грехах и не собирался делать этого впредь. В небесной канцелярии ему давно подписали приговор. Да он и сам бы не сунулся в рай, даже если бы бог предложил ему любого из апостолов или самого себя. Скучно там. Если загробная жизнь вообще есть.

Костенко вытянул вперёд руки и внимательно посмотрел на них. Эти руки умеют ласкать. Ласкать так, что тело под ними теряется в ощущениях и не может противиться. Эти же руки умеют убивать. Без дрожи.

Лёня Костенко – страшный человек или шут? Кто бы знал…

========== Глава 24 ==========

Динияр курил возле открытого окна, краем глаза наблюдая за вознёй Тараса у плиты. В этом доме всегда пахло теплом и уютом. Может, потому его тянуло сюда с невероятной силой, а вовсе не из-за рыжей каланчи, в упор не замечающей очевидных вещей? Это даже не слепота, нет… Кретин. Хайруллин недовольно цокнул языком и отвернулся от хозяина квартиры, уставившись в окно.

– Ваш кофе. – Опальский с тихим стуком поставил чашку на стол.

– Спасибо.

– Всё в порядке?

– Ага.

– Эм… Вы сегодня домой или как?

Динияр выбросил окурок за окно, вздохнул и обернулся, пригвоздив Тараса тяжёлым взглядом к полу. Этот придурок издевается над ним? Театр абсурда. Как можно так спокойно относиться к присутствию постороннего человека в своём доме? И не просто присутствию, а буквально к варварскому захвату территории! Как он дожил до своих лет вообще? Его, наверное, родители, когда уходили, привязывали к батарее, чтобы дверь кому попало не открывал. Этот может… Интересно, он бы грабителям вломившимся сам всё отдал или кофе им варил, пока они по шкафам шныряют? Дитя великовозрастное. Неудивительно, что к нему тот хлыщ пиявкой присосался. Нашёл дойную корову. Дояр херов. Давненько его, кстати, не было… На новую жилу напал?

– Как поживает ваш парень? – Опальский дёрнулся от неожиданного вопроса.

– А что?

– Просто спросил. Забудьте. – Хайруллин сел за стол. – Ему бы не понравилось, что я здесь. Мне бы на его месте не понравилось. Мягко говоря.

– Но вы же не на его месте.

М-да, такого придурка ещё поискать… Намёков не понимает, прямым текстом тоже не особо догоняет. Врубится, если перед ним штаны снять? Вряд ли… Предложит проводить в туалет. Глуповатая ему принцесса досталась.

– На ужин у нас макароны по-флотски. – Тарас улыбнулся. – Вы бы оставили пару футболок здесь, что ли. Мои вам тесноваты.

Динияр едва не выплюнул кофе. Поставив чашку, он прикрыл глаза на мгновение. Спокойствие. Он просто идиот, ничего страшного. Бывает и хуже.

– Ты с рождения кретин или долго этому учился? – слетело непроизвольно с губ. Громко. Отчётливо. Точка невозврата.

– Что, простите?

– Хватит! – Хайруллин ударил кулаком по столешнице. – Думаешь, я таскаюсь сюда только потому, что квартира твоя мне нравится? Я к тебе прихожу! К тебе, понимаешь?

– Да, – кивнул Опальский. И по его взгляду Динияр понял, что они говорят о разных вещах.

– Я тебя хочу. Без шуток. Хочу, – вымученно, устало, но спокойно.

Тарас в одно мгновение как будто стал меньше: втянул голову в плечи, опустил глаза, сжался и затих. Хайруллину поплохело от его вида. Такое ощущение, что он старшеклассник, затравивший малолетку. Он поднялся.

– Я домой.

Как давно он по-настоящему не выходил из себя? Выдержка дала трещину. Да что там трещину! Разлом. Крах. И из-за кого? Бред. Ерунда.

Он вышел в коридор, обулся, накинул пиджак, пнул от досады ложку для обуви и щёлкнул дверным замком. Самое паршивое, что он снова придёт. Сам. Без звонка. Придёт и будет сидеть на этой чёртовой кухне с чашкой кофе в руке и смотреть, как Опальский копошится в холодильнике, бормоча под нос что-то. Разве что теперь откровенно будет говорить о своих желаниях. Теперь уже всё равно. Пути назад нет. Хватит с него этих игр. Варианта всего два. Третьего не дано.

Закрывая за собой дверь, Динияр услышал приближающиеся по коридору быстрые шаги.

– Подождите! – Тарас выскочил в подъезд, распахнув не успевшую захлопнуться дверь, и едва не прибил ею гостя, в последний момент отскочившего в сторону. – Вы ключи от машины забыли! – В его руке была зажата связка. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Он сам был напряжён до предела. – Ключи забыли, – тихо повторил он и поднял взгляд от пола.

У Хайруллина в горле пересохло. Сколько смешанных чувств было в этом взгляде! Но он уловил главное для себя. Вот оно!

– Забыл, ага.

Они стояли напротив друг друга, сцепившись взглядами, как противники перед схваткой.

– Вот. – Опальский вытянул вперёд руку с ключами, сглотнул, замер, а потом опустил её. Как-то странно улыбнувшись, он убрал ключи в карман тренировочных штанов и, не отрывая взгляда от Динияра, отступил назад, в квартиру. Решение принято.

Хайруллин усмехнулся и вошёл следом, с грохотом захлопнув несчастную дверь. Пути назад действительно больше не было.

И всё-таки он не ждал от Тараса многого. Как-то сложилось в голове, что его трепетная принцесса подтормаживает во всём. Не угадал. Ошибся так, как, возможно, ещё никогда не ошибался.

Когда его с силой вжали в стену, Хайруллин только и успел, что охнуть, а потом он просто захлебнулся. В эмоциях, в удивлении, в шоке, в ощущениях. Его губы кусали, сминали, а по телу шарили отнюдь не скромно. Рыжее недоразумение как с цепи сорвалось. И чего, спрашивается, они так долго оттягивали неизбежное?

Опальский буквально рухнул на колени с слышимым бряканьем костей и, вцепившись пальцами в собачку на молнии, с визгом потянул её вниз. Динияр издал восхищённый вздох: а принцесса та ещё шалунья! Его брюки были быстро стянуты на бёдра вместе с трусами. Холодные пальцы прикоснулись к вялому члену: это не порно, где стоит ещё до начала съёмок так, что впору гирю вешать, – это жизнь, где двое хотят друг друга, возможно, и до безумия, но не как неопытные подростки, которым достаточно картинки с голыми сиськами, чтобы испачкать бельишко.

Тарас без лишних слов и движений приступил к делу: облизнул член и глубоко вобрал в себя, втягивая щёки и причмокивая. Он испытывал откровенное удовольствие и не скрывал этого, издавая мычащие стоны. Хайруллин даже затылком о стену стукнулся, когда Опальский заглотил уже возбуждённый член до основания, уткнувшись носом в жёсткие лобковые волосы. Вот это талантище!

Тарас мучил его: заглатывал до упора, позволяя головке чужого члена биться в самое горло, а потом отступал, полностью выпуская ствол изо рта, чтобы почти мгновенно снова заглотить его, пережимая пальцами у основания. Динияр, плюнув на всё, запустил пальцы в рыжие лохмы, сжал их и задвигался сам, быстро, ритмично, толкаясь до конца и кайфуя от сдавленного кашля уже почти состоявшегося любовника. Он кончил, крепко прижав к себе голову Опальского. Ничего, судя по всему, принцесске подобное на раз плюнуть.