Текст книги "Твой силуэт как иллюзия (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Вы столько накупили… Может, пасту с мясным соусом?

– Отлично. Я съем что угодно. Мясо как раз в тему нашей беседы.

– Я не повёрнутый, – Опальский почесал затылок и широко улыбнулся. – Просто жалко. Не могу своими руками.

– А пробовали?

– Ага. В деревне как-то курице голову пытался отрубить. Чуть без пальцев не остался. Не смог. Она так зыркнула на меня…

– А крови не боитесь?

– Я же не истеричная женщина, – Тарас возмутился. – Не думайте, что мне чуждо человеческое. В армии всякое бывало. Да и в школе тоже. И драки были, и синяки, и кровь. Это жизнь. Но мне не нравится такое. Не чувствую я адреналина или ещё чего-то там, только разочарование и сожаление. Не люблю насилие.

– Только по необходимости?

– Да.

Пока хозяин квартиры возился у плиты, периодически бегая по маршруту холодильник – стол – плита, Динияр наблюдал за ним, мелкими глотками отпивая из чашки уже остывший кофе. Он не растягивал удовольствие – какое удовольствие в холодном кофе? – он просто не знал, чем занять себя. У Опальского были красивые плечи, резкие из-за худобы, острые, но красивые. И задница отменная. Даже в свободных шортах было видно, что она подтянутая, крепенькая, упругая… При широких шагах ткань натягивалась… Хайруллин отвёл взгляд. Дожил. Мужика не может завалить. Устроил шоу с конфетно-букетным периодом. Маразм.

Ужин был вкусным. До неприличия. Динияр и сам отлично готовил, но приготовленное Тарасом всегда было каким-то домашним, что ли, уютным, как и он сам, с душой.

Мельком взглянув на часы, Хайруллин вздохнул: час на беседу и нужно уходить. Всё по расписанию. Нет, его никто не гонит, просто это уже будет неприлично. С каких пор он стал задумываться о приличиях? Да он вообще всегда был воспитанным, но после встречи с Опальским… Так нужно. Терпение и ещё раз терпение.

– Может, сходим как-нибудь вместе в ресторан Лёни?

– Не думаю, что это хорошая идея, – Тарас мыл посуду и отвечал, не оглядываясь.

– Почему? Лёня неоднократно приглашал вас. Или не хотите идти со мной?

– Дело не в компании.

– Боитесь увидеть его и не сдержаться?

– Сдерживался же как-то всё это время, – Опальский криво усмехнулся. – Я бы никогда… Он как бог, до которого нельзя дотянуться. И я это понимаю.

– Но я же дотянулся, – Динияр начал злиться.

Тарас с силой сжал пенную губку и, обернувшись, тихо произнёс:

– Мы с вами изначально на разных позициях. Вы ближе к финишу, а я в хвосте.

Хайруллин едва не выругался, но дверной звонок остановил его.

– Вы ждёте кого-то?

– Нет, – по-детски испуганным шёпотом в ответ.

========== Глава 20 ==========

Тарас открыл дверь и тут же отступил на шаг назад под напором вошедшего Артура.

– Привет. Я на минутку. Слушай, мне немного не хватило. Эта баба требует ещё.

Опальский вздохнул. Интересно, он похож на сберкассу? Наверное. Но ведь та женщина…

– У меня есть только десять тысяч.

– И всё? – Артур скривился.

– Да.

– А заначка?

– Я не откладываю, – Тарас соврал. Он редко врал, но сейчас был тот самый случай, когда стоило.

– Ладно, давай десятку, – Артур тяжело вздохнул. Так, будто он делает одолжение, принимая деньги.

– Звягинцев, ты бы хоть позвонил…

– Зачем? Я же знаю, что ты дома.

– У меня гости.

– И? – Артур мазнул взглядом по чужим ботинкам. – Я по делу и всего на минутку.

И всё. В этой жизни Артура Звягинцева волновала лишь его собственная персона. Не сказать, что ему так уж сильно нравился Опальский, просто он был забавным и милым. Этакая редкая зверюшка.

– Подожди, – Тарас ушёл в свою комнату и вернулся в считанные секунды. – Вот, – он протянул парню две пятитысячные купюры.

– Больше точно нет?

– Я тебя когда-нибудь обманывал?

– Жаль. Ладно, найду где-нибудь. Верну с зарплаты, бывай. Звякну на днях, – Звягинцев хлопнул входной дверью, оставив Опальского наедине с самим собой. Пусто. В груди пусто. А когда-то, ещё вначале, Артур настойчиво добивался его. Он буквально преследовал Тараса, пока тот наконец не сдался.

– Чайник вскипел, – Динияр стоял в дверном проёме кухни, подпирая плечом косяк.

– Простите.

– Чрезмерная доброта – психическое расстройство. Правда, я не уверен, доброта это или банальная глупость.

– Давайте выпьем кофе.

– О, вы умеете игнорировать вопросы? Я поражён, – Хайруллин усмехнулся.

– Я не услышал вопроса в ваших словах, – Опальский хотел быстро пройти мимо гостя, но тот остановил его, сжав плечо.

– Любовь?

– Нет. И я не понимаю, почему должен обсуждать это с вами.

Как мог Тарас объяснить этому человеку, что ему никогда не приходилось выбирать? И разве нужны были объяснения? Всё было понятно без слов. Посредственность не выбирает. Не кидается на первого встречного, но и не выбирает, уступая в определённый момент чужой настойчивости.

– А если я скажу, что хочу вас, тогда мы сможем обсудить это? – Динияр взглянул в болотные топи, пытаясь увидеть в них что-то.

– Из первого класса в общий вагон? Слышал, что элите нравятся подобные эксперименты. Вы будете кофе или чай?

Хайруллин был восхищён выдержкой оппонента: ни один мускул на лице не дрогнул, а болотные топи так и остались всего лишь болотными топями. Хотя… Не поверил… Он просто не поверил.

– Вы же знаете, что я пью только кофе. И никакой растворимой мерзости.

– Я сварю.

Динияр пил кофе литрами. Кофе и алкоголь. Ничего больше. Так сложилось.

Он сел на подоконник и закурил, гипнотизируя спину Опальского, стоявшего возле плиты. Привычно. Из раза в раз.

– Тарас…

– А?

– Хочу пиццу в следующий раз. Можно?

– Если вы заранее предупредите о своём приходе.

– Не буду. Вместе сделаем.

– Хорошо.

Он никогда не спорил. Это порой злило. Хоть бы раз из себя вышел, наорал, послал к чертям… Нет.

– А если здесь будет он?

– Сомневаюсь, что вы уйдёте. Подождёте в машине, ведь так?

– Так. И вас не удивляет это?

– Наверное, я привык.

– Давайте напьёмся?

– Я не пью, я уже говорил.

– Помню. Я всё помню.

– Ваш кофе, – Опальский поставил на стол чашку.

– Спасибо, – мужчина выбросил окурок в форточку под укоризненным взглядом хозяина квартиры и пересел с подоконника на свой любимый стул. Тарас сел напротив, обеими ладонями обхватив кружку с душистым красным чаем. Хайруллин невольно улыбнулся, глядя на него: Амина тоже любила красный чай. И его. Его она любила так отчаянно, что порой становилось страшно. Тихая, молчаливая, покорная на людях и неистовая, страстная наедине. Амина, кажется, всегда любила его, и не было для неё большего счастья, чем стать его женой. Это было решено ещё до их рождения. Так должно было быть. Амина была прекрасным цветком, хрупким, нежным, окутывающим мягким ароматом. Она дарила ему покой и умиротворение. Она была его жизнью, подарком самого Аллаха.

Брак с любимой женщиной – счастье. Они жили друг другом. Когда Динияр узнал, что жена забеременела, он плакал. И он никогда не стыдился этих слёз: они были чистыми, искренними. Мужчины не плачут? Нет, плачут. В момент наивысшего счастья и горя. Ему довелось испытать оба этих чувства.

– Я был женат, – едва слышно произнёс Хайруллин. Он сам не понял, как это сорвалось с языка.

Тарас несколько раз моргнул, переваривая услышанное, с глухим стуком поставил кружку на стол и так же тихо спросил:

– Вы развелись?

– Я умер.

Опальский молчал. В синих глазах нельзя было прочесть ничего – в них клубилась тьма, страшная, засасывающая, бездонная.

Динияр снова закурил. Больно. Даже спустя столько лет… Есть боль, которая не проходит. До сих пор бывали ночи, терзающие его кошмарами. Он просыпался в немом крике, липкий от пота, с влажными дорожками на щеках, обессиленный, разбитый. Ему снилась Амина. Она улыбалась ему, протягивала руки, но он не мог дотянуться, что-то держало его невидимыми цепями. Он рвался из них, звал её, но она всё отдалялась от него, пока не исчезала совсем. А потом он неизменно слышал надрывный визг шин, скрежет, крики, среди которых тонул его собственный отчаянный вопль, дикий шум, вой сирен и… внезапная тишина. Страшная тишина. Абсолютная. Обречённая. Амина была красива и в своей смерти. Казалось, она вот-вот откроет глаза, улыбнётся кроткой улыбкой, поднимется из липкой грязно-алой лужи, протянет к нему тонкие руки и назовёт по имени. Динияр. Без каких-либо сокращений. Только Динияр. С любовью и трепетом.

Чуда не произошло. Чудес не бывает.

– Какой была ваша жена? – Тарас понял, что женщины, которую любил его гость, больше нет.

– Доброй, – Хайруллин улыбнулся. Когда он вспоминал об Амине, это первое, что приходило в голову. Её доброта поражала. Какая-то безграничная, доходящая до абсурда. – Она бы не пожалела последнего куска хлеба. Это было от души. Я никогда не встречал таких, как она, – он соврал. Потому что не хотел говорить, что Опальский такой же. До боли добрый. До одурения. Это злило. Нельзя быть таким. Жизнь не простит. Амину не простила. Амина бросилась под колёса огромной фуры, желая спасти маленькую девочку, выбежавшую на проезжую часть за перепуганным котёнком. Ей не удалось спасти ни ребёнка, ни себя. Она лишь закрыла её собой, обхватив руками и закрыв от ужаса надвигающейся смерти. А то, что осталось от его нерождённого дитя, Динияр боялся вспоминать. Липкая лужа. Кровь Амины, маленькой девочки и его ребёнка смешалась в одну грязную лужу, покрывшую тормозной путь громадины на колёсах. Всё вокруг смешалось.

– Вам трудно говорить?

– Я редко говорю о ней, – Хайруллин пожал плечами.

– Мне жаль.

– Знаю, – мужчина сделал глубокую затяжку и зажмурился. Исковерканное тело жены, застывшее в неестественной позе, он не забудет никогда. И тело маленькой девочки, распластанное чуть поодаль от Амины. Это страшно.

– Это можно было изменить? – Опальский не знал, как сформулировать вопрос.

– Да, – Динияр открыл глаза. А ведь он отвернулся всего на минуту… Амина захотела мороженого. Беременным нужно потакать в их прихотях. – Или нет. Не уверен, что смог бы удержать свою жену. Она была слишком доброй. И, как оказалось, отчаянной.

– А дети у вас были? – По тому, как застыл Хайруллин, Тарас понял, что этот вопрос самый мучительный.

– Амина была беременна.

– Господи, – Опальский опустил голову. – Простите.

– Я сам начал этот разговор.

– Вы хотели выпить… У меня есть.

– Не нужно. Вам же неприятно.

– Но…

– Тарас, я уже привык. Если не сдох тогда, сейчас и подавно.

Динияр смутно помнил, что происходило с ним после похорон. Кажется, он слетел с катушек. По-настоящему. Будучи до этого глубоко верующим, он в один момент отрёкся от Аллаха и возненавидел его. Он делал то, чего никогда не позволил бы себе прежде: напивался до чертей, начал курить и в довершение ко всему стал спать с мужчинами. Самое отвратительное, что было в его понимании. Но он сделал это. Прикоснуться к женщине стало для него невозможным, к мужчине – протестом. В бесконечном пьяном бреду, может, он до конца и не осознавал, что творил. Но умирать не хотелось. Чёрта с два! Он решил, что будет жить во что бы то ни стало, потому что Амина не простила бы его. И он жил. Рвался к вершине и смог её покорить. Однажды потеряв самое ценное, он не пытался вернуть это. Амины нет. Другой ему не нужно. Тогда он стал жить для себя и Сабины. Сестра и без его участия ни в чём не нуждалась, но родители не вечны… К сожалению, и в этом он оказался прав. После смерти отца мать помешалась. Родня мужа забрала её, сироту, к себе. Дед хотел забрать и Сабину, но Динияр не позволил, прекрасно понимая, что девочка, выросшая в Москве, просто не выдержит. В ней не было веры, какая когда-то была в нём. Он перенял её от деда, так как отец был слишком далёк от этого. Хайруллин даже представить не мог, что будет с сестрой, окажись она в руках деда. Он ведь и замуж отдаст, не спросив. Мало кто мог пойти против воли главы их семьи. Отец, средний из трёх сыновей, смог. И он, любимый внук, смог. Если бы дед знал всё… Динияр ни секунды не сомневался, что он своими руками убил бы его. В буквальном смысле. Мать он жалел всегда, потому что она была сиротой. Не признавал, не любил, но жалел, как и любого убогого. Когда она помешалась, дед из той же жалости забрал её, считая, что в их семье она сможет обрести покой. Это действительно было лучшим выходом.

– Вы сильный, – Опальский серьёзно посмотрел на своего гостя. – Вы очень сильный.

– То, что я не сунул башку в петлю, не делает меня сильным.

– Я чувствую.

– Женская интуиция? – поддел Хайруллин.

– Всё может быть, – Тарас широко улыбнулся, ни капли не обидевшись.

– Удивительный вы человек…

– Я? Самый обычный, кажется.

– Кажется. Только кажется. Мне пора, да? – Динияр взглянул на часы. – Знаете, сегодня я совсем не хочу уходить.

– Я не гоню вас.

– Вы никогда бы и не сделали этого, – мужчина вздохнул. – Но сейчас вам жаль меня.

– Дело не в этом…

– В этом. В любой другой ситуации вы бы просто смирились с моим присутствием, как делаете это обычно, но сейчас вы сами хотите, чтобы я остался, потому что вам жаль меня. Это грустно, знаете?

– Почему?

– Потому что брать на себя чужую печаль – глупость.

– Я вам постелю в комнате, где Женя жила.

Хайруллин расхохотался. Нет, он никогда не перестанет удивляться поступкам этого рыжего недоразумения.

Его смех оборвал телефонный звонок. Тарас молча встал из-за стола и вышел из кухни, чтобы не мешать чужому разговору.

– Привет, Лёнечка. Что случилось?

– …

– Это кто?

– …

– Какая принцесса? Какой дракон? Ты пьяный, что ли?

– …

– В гостях.

– …

– Да, у него.

– …

– Помедленнее.

– …

– Понял. Ты уверен?

– …

– Нет, я не сомневаюсь.

– …

– Зачем ты рассказал мне?

– …

– Лёнь, давай без мата, а?

– …

– Сукин сын, знаешь ли, тоже не наивысшая степень вежливости. Ладно, я услышал тебя. К сведению принял. Принцессу, – Динияр покосился на дверь, – спасу.

– …

– Я пока ещё и трусы не снял, так что о душе моей не беспокойся. Пока.

– …

– Да, документы собрал. До связи.

Хайруллин убрал телефон в карман, посмотрел в окно и тяжело вздохнул. Принц должен спасти принцессу из лап дракона. М-да, у Лёнечки специфическое чувство юмора.

– Я постелил вам, – Опальский вошёл бесшумно, но Динияр всё равно ощутил его присутствие.

– Я поздно ложусь.

– Я тоже. Хотите фильм какой-нибудь посмотреть?

– Хочу. И пожевать.

– Вы не наелись?

– Просто привычка.

========== Глава 21 ==========

Егор устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Монотонная речь учителя физики навевала сон. Отвратительно скучно. Последняя парта возле окна – идеальное место.

– Эй, Гор, – одноклассник Андрей пихнул его локтем в бок. – Передали.

Смирнов с неохотой открыл глаза и взял сложенный в несколько раз тетрадный лист, протянутый ему соседом по парте. Записка? Детский сад.

«Не спи, придурок. Я не буду делать за тебя домашку!»

– Пошла ты, – тихо пробормотал парень, скомкав лист. Отыскав среди множества разнообразных затылков белобрысый, он бросил бумажный комок. Через три парты наискосок. Не долетел снаряд. Но Антонова, покосившаяся на него, правильно поняла ответ брата. Показав ему средний палец, она уткнулась в свой учебник.

– М-да, высокие у вас отношения. Раньше хвостом за ней ходил, – Андрей усмехнулся.

– Волошин, раньше я ещё и по ночам ссался, а до этого слюни мамане на грудь пускал.

– Ты изменился.

– Возможно, – Егор снова закрыл глаза. Скучно.

– На тебя Казанова смотрит, – Волошина всегда распирало на разговоры во время уроков. Прямо заткнуться не мог. Этот вообще не изменился.

– Пусть смотрит.

– Гор, она же того…

– Ты спал с ней?

– Было как-то.

– Понравилось?

– Да.

– Так почему ты крут, трахнув её, а она шлюха, дав тебе?

– Ну…

– Баранки гну. Янка красивая, ты её захотел, переспал с ней, получил кайф, а теперь морду воротишь? Больше чем уверен, что ты снова не прочь побывать в её койке. Только вот она не зовёт, потому ты бесишься. И с другими так же. Всё до омерзения просто.

– Знаешь, Смирнов, а ты не…

– Дай поспать, а? Утомил.

– После уроков за углом, Смирнов.

– Без проблем.

Егор зевнул. Действительно скучно.

Ему удалось подремать до звонка, но этого было мало. Ещё три урока. Сдохнуть можно.

Благополучно проспав оставшиеся уроки, он пошёл в условленное место. Почему нет? Нужно как-то развеять скуку. Волошин ждал его. Курил, привалившись спиной к каменной стене.

– А чего один? – Смирнов с сожалением вздохнул. – Я думал, будет в лучших традициях дешёвых американских мелодрам.

– Я не шакал. Да и ты не падаль.

– Радует, что хоть это ты понимаешь. Что, будем пиписьками мериться?

– Я начинаю понимать, почему Артамасов так ненавидел тебя. Больше, чем кого-либо.

– Хочешь продолжить начатое им?

– Нет.

– Тогда зачем звал?

– Не знаю. Разозлился.

– Если разозлился, значит, почувствовал, что я прав. Это бесит, да?

– Бесит. Забыли. Я сказать тебе хотел…

– Что?

– Артамасов много девок перепортил.

– И почему всем так хочется поведать мне о похождениях моей сестры?

– Так ты знаешь?

– Просветили.

– Я не о ней, если честно. Он хотел Хайруллину.

– И? – Егор пинал мыском мелкие камушки.

– Не знаю. Правда не знаю. Он прохода ей не давал, а потом вдруг отстал. Делал вид, что не замечает её. Обычно он так поступал, если…

– Хватит! Меня это не касается.

– Уверен?

– Конечно. Бывай, я домой.

– Бывай.

Смирнов вышел из-за угла и нос к носу столкнулся с Севой.

– Здорово, Шмидт.

– Он не тронул её, – тихо произнёс парень. – Из-за тебя.

– Подслушивал?

– Хотел разнять, если что.

– Зачем? Несколько лет назад ты бы и участие с удовольствием принял.

– Не один ты изменился. Хотя нет, как раз ты и не изменился. Взгляд всё тот же.

– Изменился. Ты даже не представляешь насколько.

– Тебя за воротами Хайруллина с Тихомировым ждут.

– Не жди благодарности.

– И не надеялся.

Поправив на плече рюкзак, Егор пошёл к воротам. И чего все хотят от него?

– Морда цела? – Ваня сидел на корточках и рисовал какие-то круги палкой на земле.

– Уже в курсе?

– Ага. Парни из твоего класса сообщили.

– Что ж на помощь не прибежал?

– А надо было?

– Нет.

– Вот и я так подумал. Зато она, – Тихомиров кивнул на топчущуюся рядом Сабину, – порывалась к тебе.

– Бин, никогда не лезь в чьи-то разборки, – Смирнов улыбнулся. – Лишнее это.

– Я боялась, что ты Волошина покалечишь.

– Я же не монстр.

– Я не знаю, какой ты, – девушка покачала головой и пошла в сторону остановки.

– Знаешь, – Егор, догнав её, схватил за руку и развернул к себе. – Ты знаешь.

– Хочешь верить в это? Ты сам-то себя знаешь? – Хайруллина одёрнула руку.

– Бин, ты чего?

– Иногда я боюсь тебя.

Смирнов смотрел ей вслед. Она уходила, а у него не было сил сдвинуться с места и остановить её.

– Оу, – Ваня подошёл к другу. – Что это с ней?

– Хотел бы я знать.

Сабина смотрела на проплывающие мимо деревья из окна маршрутки. В наушниках надрывался один из солистов популярной мужской группы. Этот голос с хрипотцой спасал её в такие моменты. Марек. Она верила в него и знала, что он добьётся успеха. Добился. Кумир миллионов, укравший и разбивший множество девичьих сердец, Марек Новак в жизни был самым обычным девятнадцатилетним парнем. Чертовски талантливым и привлекательным, но всё же обычным. Для неё. Они познакомились много лет назад на южном курорте. Дети быстро находят общие интересы. В какой-то момент детская дружба почти переросла в нечто большее, но… Дружба так и осталась дружбой. Лишь раз они оба перешагнули запретную черту, но сумели вернуться назад без обид с чьей-либо стороны. Дружба дороже минутных слабостей и пьяных глупостей. В трудные времена он поддерживал её, был спасательным кругом, за который она отчаянно цеплялась, и ничего не требовал взамен.

Сейчас он был необходим ей. С остервенением выдернув наушники, Хайруллина набрала номер друга.

– …

– Привет. Ты занят?

– …

– Можно я приеду к вам? Я не буду мешать, просто посижу в уголке и послушаю.

– …

– Нет, всё хорошо. Давно не слышала вас живьём, вот и всё.

– …

– Скоро буду.

Наверное, дорогу до студии, где репетировала группа Марека, Сабина могла бы пройти пешком с закрытыми глазами из любой точки столицы. Есть места, которые притягивают тебя необъяснимой силой. И она давно стала своей в этом месте.

– Всем привет! – Хайруллина водрузила на белый журнальный столик увесистый пакет.

– Богиня! – щуплый рыжик Виталик первым зашуршал полиэтиленом. – Как дела? – он торопливо разорвал упаковку любимых чипсов и тут же громко захрустел.

– Всё отлично.

– Привет, красотка, – Сергей, брюнет с фарфоровой кожей и с густо подведёнными чёрным глазами, потрепал её по волосам и достал из пакета купленное специально для него овсяное печенье.

– Здравствуй, Сабина. Спасибо, – всегда спокойный, вежливый и весьма скромный невысокий блондин Андрей помахал в воздухе коробкой томатного сока и удалился в дальний угол. Он всегда отсиживался там в перерывах с какой-нибудь книгой.

Марек молчал. Смотрел на ребят и молчал, откинувшись на спинку обитого белой кожей дивана.

– Привет, – девушка сама подошла к нему и протянула его любимый молочный шоколад.

– Ага.

– Всё в порядке?

– Угу.

– А Марек нас кидает, – несдержанный Виталик широко улыбнулся. – Знаешь, как ему подфартило? Он уходит к Адомайтису! Завтра даём интервью последнее вместе. Вот такие пироги.

Хайруллина поражённо замерла и обвела взглядом всю четвёрку. Как же так? Они на самом пике, их обожают, боготворят, засыпают премиями…

– Да всё нормально, – Сергей пожал плечами. – Любой из нас поступил бы так же. Адомайтис – это Адомайтис. Это не херня, которой занимаемся мы. Поверь, как только выпадет шанс, мы все свалим из этого балагана. Я обожаю клавиши, Виталька – первоклассный ударник, а в руках Андрюхи гитара визжит, как самая страстная баба, но кого это волнует? Нам дали текст, врубили фанеру и… Ты же понимаешь. Мареку реально повезло, и мы рады за него.

– Марек, мы уже говорили тебе, – подал из угла голос Андрей, – ты не предатель. Не упускай свой шанс. Мы все вырвемся отсюда следом за тобой.

– Да всё я понимаю, просто тошно. Столько прошли вместе! – Новак ударил кулаком по колену.

– Это не повод топтаться на месте. Нужно идти вперёд.

– Андрюха дело говорит, – Сергей кивнул. – Здесь мы всё равно долго бы не протянули. Придут другие, молодые и красивые, а мы отправимся в утиль.

– Марь, ты уже дал согласие, чего теперь сопли разводить? Знаешь, если бы ты отказался, я лично набил бы тебе рожу, – рыжик погрозил другу кулаком. – Сабин, хоть ты ему скажи, чтобы ныть перестал!

– Марек, наверное, ребята правы…

– Знаю. Но мне жаль, что они останутся.

– Ты недооцениваешь нас, – Сергей усмехнулся. – И мы вырвемся, просто позже. С тебя простава, дружище! Это ж, мать твою, сам Янис Адомайтис! Он почти Бог, понимаешь? И то, что он заметил тебя, букашку мелкую, нереально круто.

– Сам в шоке. Сабин, – Новак покосился на подругу, – мы для тебя сыграем. По-настоящему, от души.

– Только за, – Виталик рванул к ударной установке, которая в этом месте была лишь для виду, как и остальные инструменты, пришедшие бы в негодность без трепетного ухода ребят.

– Вы всё равно лучшие, парни… Обожаю вас.

Хайруллина плакала. Тихо, беззвучно, не отрывая взгляда от ребят, почти не вслушиваясь в музыку, не обращая внимания на медленно сползающие по щекам слёзы. Это были слёзы прощания, но не отчаяния. Она верила в них. В каждого. Талант не умрёт, не исчезнет, не испарится. Он навсегда останется.

Огненно-красные волосы Марека падали на его лицо при наклоне головы. Не по-мужски? Да кого это волнует, если ему чертовски идёт? Сабина улыбнулась, разглядывая друга. Красив. Нереально красив. Будто из другого мира, сказочного, идеального. Неудивительно, что женщины всех возрастов от детсадовских принцесс и юных нимфеток до дамочек в самом соку и пожилых ценительниц мужской красоты млеют от него. Новак никогда не отказывал себе в развлечениях. Не без разбора, конечно, но и без каких-либо ограничений. Он брал то, что заслужил. Бабник? Мог себе позволить.

Девушка представила его и Адомайтиса рядом: мир сойдёт с ума. Их совместная фотосессия могла бы произвести больше эффекта, чем любые наркотики.

Тем не менее она понимала, почему Женя Копейкина вернулась к Олегу. Любовь не знает логики. Любовь не знает чужого мнения. Любовь просто есть.

– Что случилось? – Марек сел возле подруги.

– Ничего.

– Врёшь.

– Вру.

– Он?

– Да.

– Саби, ты жестокая и глупая женщина, знаешь? Ты должна была без памяти влюбиться в меня ещё очень-очень давно. Вместо этого ты втрескалась в очкастого неудачника. Я себя ущербным прямо чувствую, – Новак хохотнул.

– Я люблю тебя.

– Это не то.

– А ты хотел бы…

– Нет, – Марек оборвал её, махнув рукой. – Нет. Ни за что. Просто… несправедливо, что ли, – он широко улыбнулся и потрепал девушку по волосам. – Тогда даже обидно было. Всегда я и только я, а тут… Глупый был, мелкий.

– У тебя миллионы поклонниц.

– Человек становится жадным, когда получает слишком много от жизни. И заканчивается это хреново. Посмотри на Яниса. Великолепный Адомайтис едва не сломался из-за женщины. Хотя нет, такие не ломаются. Или он просто умело играет. Я мало общался с ним, а верить нашей прессе разучился давным-давно.

– Эта женщина, – Хайруллина тускло улыбнулась, – умеет покорять.

– Всё ещё переживаешь из-за его привязанности к ней?

– Она его богиня. Это больно.

– Видел её фотки… Ничего особенного. Правда, не знаком с ней лично.

– Она действительно интересная. Я признаю это. Признаю, но не принимаю.

– Ревнуешь?

– Да. И боюсь. Он никогда не разглядит никого за ней. Он видит только её, а остальные всего лишь фон. Сейчас у него, кажется, появился интерес к однокласснице, но вряд ли это далеко зайдёт. Его богиня не знает конкуренток.

– Саби, будь немного увереннее в себе. Или заканчивай страдать и найди себе нормального парня, а не придурка, таскающегося за женщиной своего родного брата. Он чудила, правда. Хочешь, познакомлю тебя с кем-нибудь?

– Избавь меня от зазвездившегося сброда.

– Обижаешь.

– К тебе и к ребятам, – Сабина кивнула на парней, оживлённо обсуждающих что-то возле ударной установки, – это не относится. Вы мои друзья.

– Тогда найди обычного. В школе приглядись. А сосед твой?

– Тихомиров? Издеваешься?!

– Рассматриваю варианты. К тому же твоему придурку полезно поревновать. Может, шевелиться начнёт.

– Не начнёт. Я просто друг. Так было, есть и будет.

– Дура ты.

– Может.

– Саби, я ведь поговорить хотел… Янис предлагает после первого соло записать дуэт. Желательно с неизвестной исполнительницей. Хочет свежак. Я подумал о тебе.

– С ума сошёл?

– А почему нет? Саби, просто попробуй. Хватит плыть по течению, греби лапками шустрее и поворачивай против. Жизнь одна, нужно попробовать всё.

– Я…

– Ты ведь ещё не определилась, чего хочешь, так почему не рассмотреть как вариант это?

– Да кому я нужна?!

– Мне. И этого достаточно. Я знаю, на что ты способна. И лучше тебя нет никого.

– Я не уверена.

– Просто попробуй. Вдруг это то самое, что тебе нужно.

– Брат будет против.

– Ой, кому ты рассказываешь! Когда Динияр отказывал любимой сестрёнке?

– Да, но…

– Перестань бояться. Я не прошу многого. Встреться с Адомайтисом, покажи ему, что можешь. Уверен, он увидит то же, что вижу я. Разве ты не говорила когда-то, что мечтаешь петь вместе со мной?

– Нашёл что вспомнить! Я в детстве кем только не хотела стать.

– Саби, ты сделаешь это. Ради меня, раз не хочешь ради себя.

– Марек!

– Я не так часто прошу тебя о чём-то. Встреться с Янисом. Мы попробуем. Вот и всё.

– Что будет, если ему понравится?

– Всё, что ты захочешь. Никто не будет тебя принуждать. Адомайтис адекватный, он примет отказ. Но я считаю, что глупо отказываться. Вы все сегодня говорили мне, что такой шанс выпадает однажды.

========== Глава 22 ==========

Последние дни сентября выдались по-летнему душными и солнечными. Олег сидел в тени дерева, прислонившись спиной к стволу, и смотрел на гоняющих по полю мяч школьников. Среди них были и его ученики. На территорию МГАФКа часто приходили ребята из местных школ.

Смирнов прикрыл глаза. Сегодня он с приятелями решил поиграть в баскетбол, ставший его отдушиной. В интернате у него не было занятий, а единственная клиентка, записанная на сеанс в этот день, улетела отдыхать. Женя говорила, что вернётся поздно, так что он вполне свободен.

– Они такие классные! – Олег поморщился. Скучающие теннисистки восторженно повизгивали, листая какой-то журнал. И чего их принесло сюда? Скамеек других не нашли? Слишком близко… Раздражает.

– Марек такой сексуальный!

– Янис ещё лучше! Они оба шикарны.

– Согласна. Адомайтис великолепен.

– Интересно, почему он до сих пор не женат? Если он с этой своей расстался, давно бы другую нашёл.

– Она была особенной. Янис сам говорил в интервью, что до встречи с ней и не думал жениться.

– В ней ничего такого нет.

– Ты её видела?

– Куча фоток и статей о них была!

– Я не об этом. Я видела их на расстоянии вытянутой руки. На премии. У меня даже автографы их есть.

– И что в ней необычного?

– Глаза. Раз увидишь и никогда уже не забудешь. И… не знаю, как объяснить. Она настолько обычная и необычная одновременно, что дух захватывает. Даже самые ярые фанатки Адомайтиса её признавали и поэтому возненавидели, когда она ушла от него. И к кому? Ты видела этого бизнесмена? Никакой. Не валялся рядом с Янисом.

– Зато при бабле.

– Не смеши! У Адомайтиса с этим делом явно лучше. Тут что-то другое…

– Любовь?

– Да их даже сравнивать нельзя! Не верю, что можно влюбиться в кого-то, если рядом есть Адомайтис. Он же ходячий секс!

– Каждому своё.

Смирнов приоткрыл один глаз и скосил его на разошедшихся девушек. М-да… Лучше бы о своей личной жизни подумали. Вздохнув, он снова погрузился в некое подобие дремоты. Приятно. Если бы ещё в нескольких метрах от него не обсуждали Женьку, было бы вообще отлично. Гадко как-то. До сих пор царапает.

– Вон, идёт с такой же причёской. Тощая. Девушки с короткими волосами отвратительны.

– Господи…

– Ты чего, Надь?

– Это она!

– Кто?

– Она!

– Эта, что ли? Ты совсем? Что ей здесь делать, сама подумай?

– Я точно тебе говорю!

– Просто похожа.

– Подожди… Снимет очки, сама увидишь.

Смирнов не шелохнулся. Две идиотки. Но уже через минуту он резко распахнул глаза и уставился на широко улыбающуюся Женьку, усевшуюся на него верхом.

– Привет, – она сняла солнцезащитные очки и зацепила их дужкой за ворот клетчатой рубашки с коротким рукавом.

– Что ты здесь делаешь?

– Сюрприз!

– Почему не на работе?

– Пашка отпустил. Ему показалось, что я неважно выгляжу.

– Могла бы позвонить.

– Ты не рад?

– Рад, – Олег чуть наклонился вперёд и вдохнул до боли любимый запах.

– Хочу посмотреть на игру. Мне Горик сказал, что ты играешь сегодня.

– Ну да, он звонил в обед.

– Ага, а потом мне.

– Мелкий гадёныш.

– Он всё мне рассказывает.

– Жек, ты бы с меня слезла, – Смирнов усмехнулся. – Я не железный.