Текст книги "Твой силуэт как иллюзия (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Он не слушал, что кричал Громов, не смотрел на него. Он просто уходил из этого клуба, уводя за собой довольную Алесю.

Выйдя на улицу, он закурил и набрал чей-то номер.

Антонова с интересом наблюдала за ним.

– Привет. Прости, что так поздно. Не знал, кого ещё попросить… Забери Мишку. Он у Даниила.

– …

– Знаю, что дыра. Пожалуйста. Он в хлам. Я не могу остаться с ним.

– …

– Знаю. Буду должен.

Она впервые видела этого мужчину таким… просящим. Было очевидно, как неприятно ему просить. Но он не мог иначе. И виной тому она. Повод для гордости? Скорее основание для страха. Даже мурашки по спине пробежались. Бешеное стадо.

– Мразь, – выплюнул Бессонов, бросив окурок на асфальт, и поцеловал её, с силой дёрнув на себя. Грубо, холодно и больно. – Этого хочешь? – спросил он, отстранившись.

– Да.

– Стерва. Маленькая бесстыжая блядь.

– Слав…

– Задирай юбку, детка. Напросилась. Хочешь, я сделаю это прямо здесь?

– С ума сошёл? – Алеся попятилась назад, растеряв всю свою храбрость.

– Скромность отбрось. Тебе не к лицу, – Слава, приблизившись, сжал пальцами тонкую шею. – В машину. Живо.

Тонкая грань между желанием и ужасом. Животные инстинкты. Жажда.

Она разбудила спящего зверя.

– Пусти, – хрипом сорвалось с её губ.

– Не трясись как старая стиралка. Я всего лишь исполняю твоё желание.

– Да будут услышаны молитвы ваши… – Антонова сипло рассмеялась. – Пусти. Я пойду сама.

– И как женщины не путаются в собственных противоречиях? – мужчина разжал пальцы и, развернувшись, пошёл к своей машине.

Она шла за ним. Покорно, молча, не оглядываясь и не думая. Она добилась желаемого. Нельзя отступать. Сейчас или, возможно, уже никогда.

Два квартала. Дворы. Переулок. Заглушённый двигатель. Темнота.

– Почему ты остановился? – Алеся опасливо огляделась.

– Здесь нам никто не помешает, – Бессонов вышел из машины, обошёл её и открыл дверцу со стороны девушки. – Выходи.

– Ты меня убивать собрался, что ли?

– Всё может быть, – Слава буквально вытащил её на улицу и, подхватив на руки, сгрузил на капот. – Любишь ходить по краю?

– Ты действительно сумасшедший! – Антонова попыталась сползти на землю, но крепкие руки сжали её тисками, не позволяя двинуться.

– Расслабься, девочка.

– Отмороженный ублюдок! Кто угодно может увидеть нас!

– Плевать.

– Не хочу так!

– А у тебя есть выбор? Он был. Ты сама выбрала путь, по которому пришла сюда. Теперь без вариантов.

– Ты в своём уме?

– Заткнись уже. Сколько же от тебя шума… – Бессонов вздохнул. – С кем я связался?

– Дай хоть сяду поудобнее, – девушка заёрзала. – Сукин сын… Чёртов псих! Я не сойду со своего пути, несмотря ни на что, – почувствовав ослабшую хватку, она тут же соскочила на землю, резким движением задрала юбку на пояс, села на самый край капота и притянула к себе мужчину, обняв за шею. – Я получу своё!

– Такое упорство да в нужное русло.

Внезапный визг тишины резанул по ушам обоих. Такая тишина отделяет от прыжка. Момент, когда делаешь последний вдох и срываешься в бесконечность.

И они сорвались, переждав этот промежуточный миг, разделяющий До и После.

Так Алеся не целовалась прежде ни с кем. Поцелуи не были прелюдией к сексу – они были самим сексом. Мягкие поглаживания по нёбу, плавные толчки, скольжения, короткие глотки воздуха – ощущения вне тела и внутри него.

Слава, придерживая Антонову одной рукой за талию, другой – шарил по её телу, поглаживая и сжимая. Не беспорядочными, хаотичными движениями озабоченного подростка, желающего всего и сразу, а движениями опытного мужчины, знающего, что и как нужно делать, чтобы женщина захотела большего. А в том, что Алеся хотела, он не сомневался. Хотела до дрожи, до боли. Стискивая коленями его бёдра, сползая к самому краю, чтобы вплотную прижаться к нему, потереться, – она будто пыталась врасти в него, пустить свои корни так, чтобы их уже было невозможно выдрать.

Он любил каждую женщину, с которой был близок. Любил, словно она единственная во всём мире, самая драгоценная, самая желанная, самая… Но только в этот миг – миг совместного падения и взлёта. Ни секундой дольше.

Антонова почти повисла на нём, жадно отвечая на поцелуи и совсем позабыв о беспокоившей её до этого вероятности быть пойманной за подобным занятием. Какая, к чёрту, разница? Ей хорошо так, как никогда не было и, возможно, уже не будет.

Слава, освободившись от тесных объятий, опёрся ладонями о капот по обе стороны от бёдер девушки.

– Ты чего? – Алеся испугалась, что он оставит её.

– Самое прекрасное, что я видел в жизни, – это возбуждённая женщина.

– Тут темно…

– Глупенькая, не обязательно иметь глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, – тела чувствуют друг друга. Их не обманешь.

– Как это?

– Когда-нибудь ты поймёшь, – Бессонов наклонился и коротко поцеловал Антонову в губы. – Этот мир нельзя открыть сиюминутно, ведь он безграничен. – Его рука, доселе покоившаяся на капоте, переместилась на её бедро, пальцы заскользили по коже, пробираясь всё выше, пока не коснулись влажного кружева. А потом Алеся почти перестала соображать, потому что Слава каждым мимолётным движением пальцев вышибал из неё воздух. Кто он? Бог или дьявол? Ангел или демон?

Девушка бесстыже застонала, когда его пальцы проникли внутрь, сдвинув вбок мешающее бельё. Один. Два. Мало. Три. Переполняет. Четвёртый поглаживает снаружи, нажимает, осторожно трёт.

Губы на шее, спускаются ниже, до глубокого выреза майки, едва держащейся на тонких бретельках. Укус через ткань. Грудь ноет от боли и жажды повторения.

Низ живота горит. Мышцы сжимаются.

Она уже лежит, распластанная на капоте, широко разведя согнутые в коленях ноги, подаваясь навстречу движениям его руки, пытаясь притянуть его ещё ближе, испытать то, чего никогда не испытывала, сгореть и возродиться.

Он доводит её до края и резко тянет назад, не позволяя сорваться. Она чувствует, что вот-вот рухнет, но он не отпускает, держит на короткой привязи, дёргает кукловодом за ниточки, вынуждает умолять и не внемлет мольбам. Ей хочется плакать и кричать от восторга одновременно, жить и умереть, прекратить всё и не останавливаться – в клочья.

– Прекрати…

– Уверена?

– Нет!

…

– Прошу…

– Чего?

– Тебя.

– Я здесь.

– Нет…

…

– Пожалуйста…

– Что?

– Позволь…

– Я ничего не запрещал.

Спина мокрая от пота, майка с юбкой почти скрутились жгутом, бюстгальтер съехал, наполовину обнажив искусанную грудь, бёдра дрожат от напряжения, пальцы нервно сжимают чужую рубашку, обтягивающую крепкие плечи, губы пересохли, кожа горит, сердце бухает в горле, а внутри нестерпимо ноет, скручивает узлом, до боли тянет.

– Не могу больше…

– Можешь.

Как там в дешёвых любовных романах? Мир взорвался тысячей фейерверков? Алесе показалось, что произошёл как минимум ядерный взрыв, сметя всё к чертям собачьим. Бомбануло не по-детски. Террористам и не снились такие взрывы. И она была готова с криком «Аллаху акбар» повторить это.

Слава отстранился и облизал пальцы. Давно привыкшие к темноте глаза девушки жадно поймали этот момент и сохранили в памяти навсегда. Она в прямом смысле слова сползла на землю, не заботясь о своём внешнем виде и о чём-либо ещё. Встав на колени, Антонова дёрнула мужчину за штанину, заставив развернуться спиной к машине.

– Обопрись, – выдавила она и дрожащими пальцами вцепилась в его ремень.

Он молча последовал её указаниям. За удовольствие надо платить, и мужчина должен позволить женщине самой определить плату за полученное ею удовольствие.

Алеся действовала на инстинктах, дремавших в ней. Там, где подкачала техника, стремление доставить наслаждение било через край. Бессонов оценил это, снисходительно погладив девушку по голове. Но всё же…

– Позволь-ка, – он аккуратно отстранил её, провёл большими пальцами обеих рук по припухшим губам, а потом просунул их внутрь и развёл в стороны, нажимая на уголки рта. – Вот так. – Головка члена скользнула по языку и ударила в горло. Слишком? В самый раз.

Антонова жмурилась, давилась от невозможности нормально сглотнуть, но даже не пыталась прекратить это действие. Дрянное порно? А что в этом плохого? Зачем останавливаться, если от кайфа сносит крышу и шифер летит по инерции в далёкие дали? С ней ещё не было такого, и она ловила каждое мгновение, запоминала и записывала на своей коже и в тайничке черепной коробки. Алеся не отступила даже тогда, когда мужчина кончил ей в горло, отодвинулся и, не дав нормально вздохнуть, зажал ладонью рот, заставляя проглотить не самую приятную на вкус жидкость. Клубничная сперма – фантазия озабоченных девственников. Мы то, что мы едим, конечно, имеет какой-то смысл, но…

– Умница, – Слава положил ладонь на её щёку.

– Бессонов…

– М?

– Я не сойду со своего пути до самого конца.

========== Глава 15 ==========

Пробуждение было мучительным. Миша не решался разлепить опухшие веки, чувствуя, что даже самый маленький лучик света выжжет ему глаза. Сахара во рту и готовый взорваться Везувий в мочевом пузыре толкали его на великий подвиг – подняться. Тело одеревенело. Рядом с ним кто-то спал. Он ощущал чужое присутствие. Пересилив себя, Громов вытянул руку и дотронулся до неизвестной девушки, надеясь на её помощь.

– Эй… Дай попить, – он с трудом шевелил пересохшими губами. – Эй, пожалуйста.

– За «эй» можно и по роже схлопотать, – недовольно проворчали в ответ.

Миша застыл. Показалось? Страх открыть глаза усилился.

– Что замер как монашка перед фаллоимитатором? Ночью я за тобой подобной робости не заметил.

– Врёшь! – Громов открыл глаза и тут же зажмурился. Это всего лишь страшный сон. Кошмар. – У меня ничего не болит. Врёшь, – на грани слышимости прошептал он.

– Зато у меня болит. Свяжешься с вами, первоходками, потом на задницу не сядешь.

– Ты же шутишь? Скажи, что ты шутишь…

– Нагадил в тапки и дёру. Отлично. М-да, и достоинство маленькое, и душонка.

– Не верю.

– А я не Господь, чтобы страдать от людского безверия.

– Зачем ты так? – Миша моргнул несколько раз и уставился в ореховые глаза с крапинками. – Лёнь, ты ведь знаешь, что я не…

– Один раз, как говорится, не пидорас. Тебе станет легче, если будешь убеждать себя в этом? – Костенко ухмыльнулся. – Домой не собираешься?

– Сдох бы прямо здесь.

– Обоссав и заблевав мою постель? Будь добр, избавь меня от этого. Да, я циничен. Сюрприз, я знаю.

– Душ приму?

– Спинку потереть?

– Умри.

– Сдохнем вместе, как одуревшие от любви шекспировские малолетки?

– Ты не представляешь, как мне сейчас противно.

– Приблизительно. Просыпаюсь я однажды, а рядом…

– Блядь. Я в душ.

– Ну вот, а я только ударился в воспоминания. Что ж, захочешь повторения, знаешь, где меня найти. Ты, конечно, был так себе, но потянет, если опыта наберёшься.

– Да пошёл ты!

– В следующий раз, лапочка.

Громов не стал задерживаться в чужой квартире: сходил в туалет, умылся, выпил стакан воды и сбежал, проклиная самого себя за глупость.

Ему казалось, что мир рухнул. Он пытался винить во всём Костенко, но понимал, что это бессмысленно. Кого винить, кроме самого себя? Он сам нажрался до беспамятства, наверняка устроил погром у Даниила, за который ещё предстоит ответить, и в итоге оказался в одной койке с мужиком. Дешёвая американская комедия в реальном измерении. Да и мужик… Нарочно не придумаешь – Леонид Костенко, главный педик столицы, король тусовочного меньшинства и большинства, лауреат кулуарных премий «Лучшая задница», «Минет тысячелетия» и «Гей всея Руси». Повезло, ничего не скажешь. Ах да, он к тому же дядя девушки его друга детства. Девушки, которую он когда-то желал. Вместо неё получил дядю. Ни хрена не равноценно!

Впереди был разговор со Славой. Это не то, о чём можно умолчать, а потом и вовсе забыть. Это на всю жизнь. Пятно. Голубое, мать его, пятно.

Восемь пропущенных звонков от друга. Мерзость на душе.

Миша не бродил по улицам, не топтался возле двери, не репетировал и не думал, как начать разговор, – не хотелось. Ничего не хотелось.

Бессонов был дома. Ждал. Из кухни тянуло кофе – не спал всю ночь. Они научились понимать друг друга без слов.

– Почему не брал трубку? – Слава просканировал друга взглядом с головы до ног, едва тот вошёл.

– Я трахнул Лёню.

Сорвалось. Без подготовки. Капнуло с языка ядом. Точка невозврата.

Мужчина молчал несколько секунд, а потом начал хихикать как припадочная девица. Истерика.

– Слав, я…

– Всегда удивлялся, как Костенко удаётся выживать с его характером. Желающих убить его пора с талонами ставить в очередь. Правда, людей в очереди будет больше, чем на похоронах Высоцкого.

– Эм…

– Минутку, – отсмеявшись, Бессонов взял со стола телефон и набрал Лёню.

– …

– Ты с утра ещё большее хамло, чем обычно. Ночь не выдалась? А мой друг утверждает обратное.

– …

– Фу, Леонид! Интеллигентный человек, а такие вещи говоришь…

– …

– Лёнь, до знакомства с тобой я не знал, что можно обожать и ненавидеть одновременно.

– …

– Нет, к такой любви я морально не готов. А вообще… Спасибо тебе.

– …

– Нет, всё же ненавижу я тебя больше. Перезвоню, – сбросив звонок, Слава посмотрел на притихшего друга и, не удержавшись, снова расхохотался.

– Чего ржёшь? – Громов начал злиться.

– Мих, ты реально поверил Костенко? Хотя я тоже поверил однажды. Мне тогда хуже было: я подрался по пьяни, ни черта не помнил, всё болело, включая задницу. Никогда не забуду, какой спектр эмоций испытал с утра, проснувшись в обнимку с Лёнечкой. Повеситься хотелось на собственном ремне. Хороший урок.

– Блядь. Так не было ничего?

– Расстроился?

– Иди ты!

– Прости, что оставил тебя вчера. Пришлось его попросить помочь.

– Помог, ага. Сука. Убью!

– Это вряд ли. У Костенко ангел-хранитель – контуженый афганец без тормозов. Опасно для жизни с таким связываться.

– Я многое слышал о нём.

– Уверен в одном: с этим человеком лучше дружить, чем воевать.

– Почему ты позвонил именно ему?

– Знал, что он вытащит тебя из этого вертепа, даже если ты зубами вцепишься в барную стойку, и уж точно не позволит тебе вляпаться в какое-нибудь дерьмо.

– Но шутки у него…

– Жизненный урок, Мих. Нам обоим. И маленькая месть за трату его драгоценного времени. В стиле Костенко.

– Надеюсь никогда больше не просыпаться в его постели.

– В курсе, что многие мечтают как раз о другом?

– Хочешь, чтобы я заблевал пол? И куда ты, кстати, делся ночью?

– Разрядился.

– И как?

– Ничего особенного.

***

Динияр хохотал, слушая рассказ Лёни. Мало того что его ночью буквально стащили с весьма симпатичного молодого паренька, так ещё обматерили, слегка помяли рёбра, напустили на одну из любимых рубашек сонной слюны, признались в любви в пьяном бреду и не дали выспаться, пихая и лапая. После всего этого Костенко просто не мог немного не поглумиться.

– Молокососы чёртовы, сначала налакаются до поросячьего визга, а потом глазами хлопают, мол, не было такого, – Лёнечка ходил по спальне из угла в угол.

– Не требуй многого с молодёжи.

– Если с них не требовать сейчас, потом уже не с кого будет.

– Успокойся. Давай разберёмся с делами и сгоняем в Egeni.

– У меня стресс.

– С каких пор подобные мелочи мешают тебе зарабатывать?

– Не мешают, – Костенко подошёл к креслу, в котором сидел любовник, встал позади и облокотился о спинку. – Ничто не может помешать мне построить будущее Женьки.

– Кстати, они обжились?

– Ещё как. Этим двоим никто, кроме друг друга, не нужен.

– Любовь.

– Скорее одержимость.

– Ты циник.

– Ты тоже.

– С тобой мне не сравниться.

– Диня?

– М?

– Не снимай вместе с трусами душу. Никогда.

…

Лёнины бумаги, Egeni, бракоразводный процесс Перовских, с которым нужно было как можно скорее разбираться, несколько клиентов с мелкими делами – Хайруллин освободился лишь поздним вечером. Единственным приятным моментом за день было снятие стресса Костенко самым верным способом – сексом.

Динияр хотел отдохнуть душой. Его тянуло в скромную квартирку Опальского, к добру, домашней выпечке и крепкому кофе. Нагрузившись в ближайшем супермаркете пакетами, он поехал по зову души, лишь возле двери чужой квартиры вспомнив, что забыл позвонить и предупредить. Ну и что? Тарас не разозлится, примет, накормит, напоит и… И всё. Как обычно.

Дверь долго не открывали. Когда Опальский появился на пороге, сразу стало понятно: гостям здесь сегодня не рады.

– Вы заняты? – Хайруллин скользнул взглядом по наспех натянутым широким шортам и мятой футболке, по подрагивающим от ещё не ушедшего возбуждения рукам, по искусанным губам и остановился на лихорадочно поблёскивающих глазах.

– М, да.

– Я вернусь через два часа.

– Но…

– Два часа, Тарас. Ни минутой позже. – Синие глаза отдали чёткий приказ.

Спустившись вниз, Динияр вышел на улицу, закинул пакеты на заднее сиденье машины, сел за руль и начал ждать, поглядывая то на окна нужной ему квартиры, то на подъезд. Два часа.

Через час с небольшим из подъезда вышел молодой парень, закурил, недовольно фыркнув, сел в припаркованную рядом машину и, взвизгнув шинами, сорвался с места. Опальский распахнул окно кухни, посмотрел вслед и скрылся за шторкой.

Хайруллин выждал условленное время и снова поднялся наверх. Дверь была приоткрыта. Его ждали.

– Тарас? – он вошёл в квартиру и поставил пакеты на пол.

– Проходите! – донеслось из спальни. – Я сейчас.

Динияр по-хозяйски открыл холодильник, распихал по полкам продукты, бросил пустые пакеты в мусорное ведро, надел купленные им тапочки и закурил возле открытого окна.

– Не стойте на сквозняке, – раздалось от двери. – Кажется, что тепло, но даже не заметите, как продует.

– Не беспокойтесь. Здравствуйте, – мужчина выбросил окурок за окно и протянул руку.

– Да, здравствуйте, – ответили ему крепким рукопожатием. – Вы обещали звонить впредь…

– Забыл. Простите.

– Ничего.

– У вас симпатичный молодой человек.

– Спасибо.

– Тарас?

– М?

– Я голодный.

– Я ещё не готовил, – Опальский опустил глаза. На самом деле всё, что было, прикончил Артур. Что-что, а поесть он любил.

– Я в магазин заезжал.

– Вижу, – улыбнулся хозяин квартиры, кивнув на новые тапочки.

– Приготовим что-нибудь вместе?

– А что вы хотите?

И тут Динияр понял, что готов ответить, но совсем не о еде…

– Что-нибудь простенькое, – выдавил он из себя. – На ваше усмотрение.

– Вы же гость.

– Незваный. Как всегда.

Тарас промолчал. Он не знал, как вести себя рядом с Хайруллиным. Слишком тот был напорист, упрям и категоричен. С такими не спорят. Таким, увы, подчиняются. И всё же он приятный человек. С ним интересно. Не ругаться же из-за всякой ерунды. Пришёл и пришёл. Забыл позвонить – всякое бывает. А Артур всё равно бы на ночь не остался. Он редко остаётся.

Опальский почти всегда находил оправдание чужим проступкам. Такой уж он уродился: добрый, открытый, скромный, понимающий.

– Вам снова стало скучно? – спросил он, вынимая из холодильника продукты.

– Нет. Просто устал.

– Ясно.

– Тарас, спасибо.

– Не за что. Но всё же позвоните, пожалуйста, в следующий раз.

– Ваш молодой человек разозлился?

– Нет. И, простите, я не хотел бы обсуждать с кем-то мою личную жизнь.

– Конечно, – Динияр улыбнулся. Бывают же такие люди. Другой бы давно надавал ему по роже и на порог не пускал, а этот… Чудик. – Вам помочь?

– Овощи вымойте.

– Без проблем.

========== Глава 16 ==========

Первое сентября. Школа. Егор с тоской смотрел на радостных первоклашек, вышагивающих с огромными букетами в маленьких ручонках, и унылых старшеклассников, выбрасывающих перед воротами окурки и вступающих на территорию зла. Ничего не меняется. По-прежнему дети класса с третьего начинают подозревать, что школа – это не так здорово, как говорят родители, а классу к седьмому окончательно осознают это.

– Гор! – Тихомиров издалека помахал другу рукой и тут же был схвачен какой-то учительницей. Виновато пожав плечами, он поплёлся за ней.

– Почему ты один? – Сабина подошла к Смирнову. – Где сестра?

– Свалила с подружками.

– Нервничаешь?

– С чего бы?

– Проводить тебя?

– Бин, я помню, где актовый зал. Иди к своим.

– Уверен?

– Да. Просто хочу ещё немного подышать свободой.

– Жаль, что мы в разных классах, – девушка грустно улыбнулась и одёрнула чёрную юбку, слишком задравшуюся, по её мнению.

– Я ещё успею надоесть тебе, не переживай.

– Так я пойду? – она неуверенно топталась на месте. Остаток лета пролетел на одном дыхании. Калейдоскоп совместных воспоминаний. Казалось, что с началом учебного года всё закончится.

– Иди. Тебя, наверное, подруги заждались. Из-за меня ты не виделась с ними.

– Переживут. Тебя я ждала дольше.

– Бинка, иди. Я хочу побыть один, – Егор похлопал Хайруллину по плечу. – Я разберусь. Не маленький.

– Не поджигай школу в первый же день. Я не знаю, чего ожидать от тебя такого… нового.

– Постараюсь.

Когда Сабина ушла, Смирнов ещё раз огляделся и медленно пошёл ко входу.

В актовом зале он нашёл свой класс по белобрысой макушке сестры. Молча встал неподалёку от неё и краем глаза изучал повзрослевших одноклассников. Он помнил всех. Кто-то почти не изменился, а кто-то, как и он сам, изменился практически до неузнаваемости.

– Егор, а ты вырос, – к нему подошла симпатичная кудрявая шатенка. – Кто бы мог подумать, да?

– Привет, Казанова.

– Вспомнил меня?

– Ян, таких красоток я не забываю.

– Льстец! – девушка засмеялась. – Ты действительно вырос.

– О чём речь? – возле них встала Алеся.

– Да вот, о женской красоте беседуем, – Егор натянул на лицо улыбку.

– Что вы оба можете знать о ней? – фыркнула Антонова, не переносившая одноклассницу.

– Я ценитель, а тут есть что оценить, – парень нагло скользнул взглядом по точёной фигурке Казановой.

– Оу, – девушка присвистнула и с большей заинтересованностью посмотрела на Смирнова. – Алесь, не беспокойся, я пригляжу за твоим братишкой.

– Кто бы сомневался! Смотри, как бы кишки в скором времени через свою гляделку ронять не начала.

– Не хами.

– Сестрёнка, тебя подружки не заждались? – Егор так взглянул на Алесю, что её передёрнуло. Умел он…

– Ты сам справишься?

– Твоя забота трогает меня до глубины души. Не волнуйся.

– Артамасов совсем её распустил, – задумчиво произнесла Яна, глядя вслед Антоновой. Переведя взгляд на парня, она улыбнулась: – Скажи, а ты с ней спал?

– По-твоему, в этом мире так мало красивых женщин, что я переспал бы с собственной сестрой?

– Вы не родные.

– Сестра остаётся сестрой. Мы семья.

– Прости.

– Бывает, – Смирнов сжал челюсти. Артамасов. Хороша сестричка: если падать, то на самое дно.

– Ещё увидимся, – Казанова подмигнула и отошла к группе своих подруг.

– Естественно, – хмыкнул едва слышно Егор. Он и Яна. Предопределено. Неизбежно.

– Фух, – измученный Тихомиров опустил руку на плечо друга. – Учителя используют детский труд. Офигели.

– Это ты у нас ребёнок?

– Конечно.

– Не смеши. Ты чего не со своими?

– За десять лет меня стало подташнивать от однообразия.

– Я прямо магнитом всех притягиваю…

– Хочешь побыть один? А не получится, – Ваня заржал.

– Заткнись. Ты ужасен.

– Друг мой, я просто обязан провести тебе экскурсию по школе.

– Как-нибудь обойдусь.

– Если не я, то это сделает твоя сестра. Её заставят.

– Пожалуй, пройдусь по школе с тобой.

– Меня уже попросила об этом твоя классуха. Так что после всего этого балагана будем предаваться воспоминаниям.

– Так это моя классная была с тобой?

– Ага.

– Не помню её.

– В прошлом году сменили. Новенькая. Я сам напросился, если честно.

– Почему я не удивлён?

– Ты против?

– Лучше ты, чем белобрысая зараза.

Из года в год. Ничего не меняется. Директор с завучем произносят те же речи, учителя говорят то же, ученики ненавидят школу так же.

Смирнов едва сдержал смех, когда его представляли классу. Классная руководительница восторженно сообщила всем, что он учился в этой школе несколько лет назад. Видимо, она была не в курсе, что новость уже давно перестала быть свежей. А её восторг был как раз понятен: любой учитель будет счастлив заполучить в свой класс ученика такого уровня.

Девушки откровенно разглядывали изменившегося Егора, парни изучали с осторожностью, пытаясь скрыть любопытство, – ничего нового.

Он не обращал внимания на заинтересованные взгляды. Лишь раз он оглянулся, когда шёл по коридору с Тихомировым. Севка Шмидт. Одноклассник Вани. Шестёрка Артамасова. В его взгляде не было ненависти, только удивление и сожаление. Так смотрят люди, чувствующие вину, но не способные вслух признать её. Смирнов кивнул и улыбнулся. Какая разница? Это было слишком давно. Возможно, не будь в прошлом этих издевательств, он так и остался бы маленьким заикающимся ботаником. Что нас не убивает, делает сильнее.

– Забей на него, – Тихомиров напрягся.

– Всё в порядке, Вано. Слабые всегда подстраиваются под сильных.

– Знаешь, сколько раз я дрался с этим ублюдком из-за тебя?

– Ты сильный, Вано, а он нет.

– Ты никогда не подстраивался.

– Я просто не любил конфликты.

– Но постоянно попадал в них. Нет, Гор, это ты сильный. Потому Артамасов так ненавидел тебя.

– Всё это в прошлом.

– Нет. Алеся, она…

– Молчи, – Смирнов посмотрел на друга исподлобья. – Не хочу слышать.

– Уже знаешь?

– Вано!

– Прости. Самому мерзко.

– Смени тему.

– Что тебе ещё показать?

– Ничего. Я здесь каждый угол помню. Расскажи лучше о местных красотках.

– Кто?

– Казанова.

– Не советую, – Тихомиров нахмурился.

– Почему?

– Стерва.

– Не проблема.

– Шлюха.

– Я не брезгливый. К тому же людям свойственно преувеличивать.

– Твоя сестра её ненавидит.

– Прекрасно.

– Хайруллина.

– Её это не касается.

– Гор, она не будет ждать вечно.

– Разве я просил её об этом?

– Дурак ты, Гор…

Дурак? Нет. Егор знал, чего хочет от жизни. Он шёл к своей цели, на пути к которой и так было много преград, чтобы добавлять ещё одну.

Школа. Год. Так много и так мало одновременно. Что ждёт впереди? Получится ли осуществить задуманное? Он верил в себя. Его научили верить. Его заставили понять, что только он сам может построить свою жизнь. Судьбы нет. Есть люди.

Женщина, перевернувшая все его представления… А если бы её не было? Или вдруг не станет? Страшно думать об этом. Слишком страшно. Смирнову казалось, что если исчезнет Женька, исчезнет и он. Растворится. Не справится.

Любовь? Возможно. Одержимость? Уже точнее. Всё иначе. Трудно объяснить даже самому себе. Просто это есть. И должно остаться навсегда.

– Гор? – Тихомиров улыбнулся. – Ты часто зависаешь.

– Я думаю, Вано, думаю.

– О ком? Хотя я догадываюсь. Ты можешь думать лишь о ней, да? Не думал отбить её у брата?

– Всё же не я, а ты дурак, Вано…

– И что в ней такого? Забавная, конечно, но не более.

– Ты ничего не знаешь.

– А ты рассказывал? Я только и слышал, что она самая лучшая. Хоть бы раз толково объяснил!

– Не хочу.

– В этом весь ты. Вроде любишь, но ни черта не делаешь. Цепляешься за неё, тенью её становишься, но продолжаешь наблюдать со стороны. Не понимаю.

– Этого достаточно. Я знаю, что дорог и важен. Я знаю, что моё место никто не займёт. Я знаю.

– Что это за место? Младший брат её парня?

– Узко мыслишь, друг. Мы никогда не будем связаны так примитивно. Всё куда сложнее.

– А как на это смотрит Олег?

– Не знаю. И мне плевать. Никто не отберёт у меня Женьку.

– Эм… – Сабина бесшумно подошла к парням сзади. – Вы ещё не ушли?

– Хайруллина, – Тихомиров вздрогнул, – ты совсем чокнутая? Нельзя же так пугать!

– Кошка, – усмехнулся Смирнов.

– Почему вы здесь? Все по домам расползаются.

– И мы сейчас пойдём, – кивнул Ваня. – Ты с нами?

– Ага.

– Гор, идём?

– Мне нужно заехать кое-куда, так что нам в разные стороны.

– А куда ты? – не удержалась Сабина.

– Встреча с другом отца. Нужно обсудить пару вопросов.

– Ясно. Тогда до завтра. Мы пойдём.

– Ага, давайте.

Егор договорился о встрече с Дмитрием. Будущее парня во многом зависело от этого человека, точнее от его отца. Ещё будучи ребёнком, Смирнов решил стать врачом, а побывав в Германии, остался покорённым ею. Там всё изменилось. Там мальчик начал превращаться в мужчину. Там появилась цель.

Он хотел жить и работать в Германии. Не патриотично? Да кого это волнует? Человек сам выбирает свой путь. Путь Егора лежал туда, где осталась его душа. И ничто уже не могло помешать этому. Только Сизов с Копейкиной знали о его планах. Человек, который может помочь, и человек, который должен знать о самых важных вещах.

Обсуждение с семьёй он оставил на потом. Сначала нужно определиться более конкретно, а не пичкать родных абстракцией. С конкретикой ему обещал помочь как раз Дмитрий.

– Дядь Дим, привет! – Смирнов прижал к уху телефон. – Давно не виделись.

– …

– Я скоро подъеду. Охрану предупредите?

– …

– Полчаса. Максимум.

Навстречу мечте.

========== Глава 17 ==========

– Жек, выходи за меня.

– Нет.

Сколько раз ему отказывали? Слишком много, чтобы сосчитать.

Олег стиснул зубы, глядя на чёрный всклокоченный затылок. Спокойна, как всегда. Никаких эмоций. Пальцы бегают по клавиатуре с невероятной скоростью, взгляд устремлён в текст на мониторе – робот.

Он знал, что сейчас она ответила ему на автомате, просто даже на уровне подкорки в её голове сложился единственно верный ответ. Нет. Он уже слышал сотни подобных «нет», но почему-то продолжал верить. Когда-нибудь…

– Жек, заканчивай.

– Если я не доделаю это, Крюков спустит с меня штаны посреди столовой и поставит раком, воткнув в задницу швабру.

– И? Получишь свою порцию удовольствия, – Смирнов усмехнулся. – Когда ты была против?

– И то верно! – Копейкина устало потянулась, зевнула, ещё раз пробежала взглядом по тексту и резко развернулась на стуле. – Как думаешь, он вставит швабру под нужным углом?

– Дура.

– Жрать хочу.

– Ужин на столе.

– Горячий?

– Да.

– Сейчас бы Танькиных пирожков…

– А сизовской соляночки тебе не хочется?

– Да упаси меня! – Женя скривилась. – Бедный Толик.

– Хочешь, заедем к предкам?

– Давай лучше Горика позовём к нам?

– Жек, я очень люблю своего брата, но не горю желанием ежедневно лицезреть его здесь. Позовёшь раз, он потом пропишется у нас.

– Ты слишком строг к нему.

– Да ладно?! Я с ним мягок, как старая блядь с постоянным клиентом!

– Не начинай… Пойдём есть, ладно? – Копейкина улыбнулась.

Олег молча вышел из спальни, зная, что она пойдёт следом. Какой смысл спорить с женщиной? А с этой – особенно. Себе дороже.

Ему нравилась их квартира. Их дом. Смирнов реально смотрел на вещи и понимал, что находится не в том положении, чтобы трястись над мужской гордостью. Он бы потянул лишь съёмную квартиру на свой заработок, поэтому отказываться от собственного жилья было бы глупо. Да, Женя зарабатывала больше. В современном мире давно стёрлись рамки. Олег хотел быть рядом со своей женщиной и просто принял это.

– Леж, мне Настя звонила. – Копейкина вошла на кухню и плюхнулась за стол. – Ты слышал?

– Да, но ты не реагируешь на внешние раздражители во время работы, – парень пожал плечами.

– Может, случилось что-то?

– Перезвони, зачем гадать?